Из частной коллекции начальника карантинной камеры

– Окна на запад, два спальных места на диванах и одно на полу, гостей не водить, отопление за отдельную плату! – строго предупредила хозяйка и с подозрением покосилась на Третьего.– Что с вашим другом?

– Не берите в голову, нервный тик,– сообщил я, беря крутобедрую пани под локоток и мягко подталкивая к выходу.– Благодарим за внимание, дальше мы разберемся сами.

– Дерьмо комнатенка,– выкрикнул толстяк, обиженно падая на диван и тут же с него вскакивая.– Что за…

– Пружины,– успокоил я,– всего лишь вылезшие пружины, друг мой. Согласись, за паунд в неделю трудно рассчитывать на что-то более изысканное.

– А тут миленько,– Вторая выпятила губы, силясь разглядеть себя в темном овальном зеркале, засиженном мухами.– Ты, Пятый, какой диван себе берешь?

– Вот этот, с пружинами.

– Тогда я буду спать на конском волосе,– покладисто кивнула чертовка.

– А я?! – взвыл толстяк.– Где буду спать я?

– Да где хочешь, там и спи,– небрежно махнула рукой Вторая.– Хоть на полу, хоть на столе, мне все равно. Итак, каковы дальнейшие планы? В замок? Так вроде для визита рано еще, аристократам в это время положено дрыхнуть на пышной кровати под балдахином.

– Я бы что-нибудь выпил,– деревянным голосом отчеканил Третий.

– Не возражаю,– согласно кивнул я.– Тем более и куратор советовал помелькать в городе, присмотреться. Думаю, если мы пропустим пару стаканчиков в одном из здешних трактиров, будет достаточно.

– Решено.– Чертовка критически оглядела свое отражение и скорчила недовольную гримасу: – Пошли.

Я даже в зеркало смотреть не стал. Уже понятно, что выглядим мы так себе – одежда не совсем соответствует ролям, да и личины подобраны без должного внимания. У меня, например, типичная рожа профессионального сутенера: гладкие щеки, черные бегающие глазки, завитые усики, мокрые губы.

Третий и того хлеще. По иронии судьбы толстяку досталось худощавое лицо с впалыми щеками и чахоточными синяками вокруг глаз. Видно костюмеры, обычно дотошные в мелочах, на этот раз просто кинули в капсулу три пачки первых попавшихся одноразовых личин: две мужских и одну женскую. Наверное, спешили. Аптекарская шляпа с квадратными полями и низкой тульей не по размеру (голова Ниацина была намного скромнее в обхвате) не слишком испортила впечатление, псевдобарон и без нее выглядел не очень.

Лучше всех смотрится Вторая, поношенный наряд служанки сидит на ней ловко и даже с некоторым шиком. Корсет затянут так, что грудь того и гляди выпрыгнет, шаль застыла в бесконечном процессе сползания с круглых плеч, в прорехах подола мелькают стройные ножки, да и лицо… Позвольте – она вообще не стала надевать личину? Безобразие! Хотя… честно говоря, под тем слоем косметики, которым покрыла себя чертовка, уже не разобрать никаких особых примет. Одной помады небось полтюбика извела, чтоб ее…

Придушив в зародыше желание напомнить Второй об ее проступке, я молча вздохнул и сжал кулаки. Один из манжет белоснежной рубахи, застиранной до состояния прозрачной сеточки, немедленно треснул.

Ладно, будем считать, что конспирация соблюдена, а потертые бархатные кафтаны-жюстокоры с пузырями на рукавах и рубахи с пышными драными кружевами – последний писк мужской моды того захолустья, откуда мы с братом спешно примчались навестить его сиятельство пана графа. Уверен, что в замке нас примут, приглашение выглядит натуральнее подлинного.

– Ну? Господа, вы готовы или все на себя не налюбуетесь?– Вторая нетерпеливо крутанулась на каблучках.

Решив использовать полет как лишний повод ознакомиться с будущей территорией родного филиала, мы летели неспешно.

Компактные деревеньки жались к склонам, окружая неправильной подковой знаменитый своей неприступностью город, носящий древнее имя Тор. При ближайшем рассмотрении сверху оказалось, что карта не врала, он действительно делится на две части: Старый грод и Новый грод. Дома Нового грода стояли впритык друг к другу – в случае нападения с этой стороны окна задраивались ставнями, а толстые решетки опускались над выходами в переулки, превращая ряды жилых строений в прочную преграду. В центре возвышался защитный периполтон, в башне которого скучал дежурный стражник.

Старая часть, внутри которой располагалась Цитадель и собственно замок графа, была обнесена отдельной стеной, к северной стороне которой лепились Торговые ряды. В данный момент торговля еще не развернулась; лишь несколько крестьян неторопливо раскладывали фрукты, сыры и окорока, отгоняя мух и лениво переговариваясь друг с другом.

Ближе к порту все громче орали чайки, и все чаще встречались крысы. Иногда худые до сухой прозрачности, иногда лоснящиеся от сытости, они деловито курсировали от кораблей на сушу, от дома к дому, и обратно с берега на корабли. Беспорядочные на первый взгляд передвижения при внимательном рассмотрении сверху выглядели забавно: крысиные стайки словно рисовали на карте города графики популярности причаливших судов и свежих помоек.

Пахло водорослями и солью. Позеленевшие от времени медные крыши впитывали скудные осенние солнечные лучи. Вдохнув полной грудью, я снизил высоту и полетел к замку, любуясь очаровательными сценками утреннего быта горожан.

Вот голуби мирно клюют шелуху от семечек и каштановую скорлупу, вступая в драку за кусочки ядрышек. Двое пьяных матросов, шатаясь, вышли из переулка, в просвете которого виднеются горы, и враскачку двинулись к порту. Улица, по которой они спускаются, одновременно является лестницей – сто двадцать каменных ступеней, которые стараются побольнее подвернуться под их ватные ноги.

Вот потерянное кем-то колечко поблескивает сквозь решетки ливневой канализации, выкованные в виде четырехлистных клеверных листьев, над которыми поднимается утренний пар с едва ощутимым душком сточных вод. Мраморные львы над питьевыми фонтанчиками равнодушно таращатся в пространство пустыми глазницами.

– Ничего примечательного.– Толстяку первому надоело любоваться городским пейзажем.– Может, заглянем в какое-нибудь питейное заведение? Перед народом помелькаем…

– Я – за! – весело откликнулась Вторая.– Вижу латунную кружку на цепочке, и эта вывеска мне нравится. Ну что – вперед?

– Погоди! – Я ухватил чертовку за подол в последний момент.– Чтобы помелькать перед народом, нужно как минимум быть видимыми.

– У входа и материализуемся. Как положено,– пожала плечами красавица.

– У входа положено вытирать ноги,– не уступил я.– Знаешь, сколько пар любопытных глаз сейчас изучают улицу? Восемь, не меньше! Наше внезапное волшебное появление из ничего не останется незамеченным.

– И что ты предлагаешь?

– Снимаем невидимость в укромном уголке, а дальше идем пешком.

– Ногами? – с тоской уточнил Третий.

– Можно руками, как тебе удобней,– огрызнулся я.– Видите этот заброшенный дом? Сюда.

В здании никто не жил – это было понятно уже потому, что над ним отсутствовала крыша. Внутренние перегородки и перекрытия были разрушены, и сейчас среди четырех стен безраздельно господствовали кусты, деревья и разнообразный мусор. Круглое чердачное окошко заплетала мертвая, высохшая лоза.

– Прекрасный выбор,– одобрила Вторая, осматриваясь.– Романтичнее не придумаешь.– Фу! Да здесь кошки!

Я тоже заметил под кустом настороженную полосатую фигурку и подошел погладить. Киска возмущенно прогнулась, демонстрируя твердое намерение избегать телесного контакта с моей рукой. Улыбнувшись, я сотворил в пальцах пахучую кровяную колбаску и был немедленно вознагражден: пушистая недотрога начала униженно тереться о мои ноги, выпрашивая лакомство. Обожаю кошек. В этих животных столь гармонично сочетается низкая продажность и высокое чувство собственного достоинства, что впору поучиться некоторым монархам.

Стряхнув с себя невидимость, чертовка критически оглядела взлохмаченную юбку и со вздохом бросила взгляд через спину на короткий каблучок.

– Готова!

– Я тоже готов! – Третий отряхнул живот от невесть как оказавшихся там крошек.

– Показывай дорогу.

Пройдя в низкий дверной проем и оказавшись на улице, мы с напарницей крутанули Третьего вокруг оси и выжидательно примолкли.

Лирическое отступление.

К данному приему мы прибегали уже не раз, и всегда успешно – поставь в незнакомом месте толстяка на твердь земную, и он безошибочно пойдет к трактиру. Даже с завязанными глазами. Даже с тяжелым насморком, дело не в нюхе. Третий у нас как компас: его мозг устроен таким хитрым образом, что голова сама поворачивается к месту наибольшего скопления еды и питья. Причем высококачественного!

– Да тут совсем рядом! – Толстяк от избытка чувств легонько подпрыгнул и бросился вниз.

Добежав до небольшой площади, от которой степенно расходились в стороны улицы и узкие – в ширину плеч – переулки, мы приостановились. Третий не промахнулся: аж восемь питейно-едальных заведений манили нас гостеприимно распахнутыми дверями.

– Заходим во все по очереди,– принес себя в жертву Третий.

– На это у нас нет времени.

Я ухватил за ворот пробегающего мимо мальчишку.

– Скажи-ка, любезный,– какой из этих трактиров самый популярный?

– Так это смотря для чего,– философски заметил мальчишка.– Если плотно поесть, то лучше «Обжорки» нет, выкрутасы всякие – в «Птичьем молоке», оно ровно напротив, дверь в дверь. Выпивка самая лучшая у «Тиги-моряка» – ему из-за границы поставляют… Кто подраться любит, выбирает «Брат Ром», но туда еще рано, публики нет. Только приличные господа в «Брата Рому» не ходят.

– Резонно.– Отпустив паренька, я повернулся к напарникам: – Куда пойдем?

– В «Обжорку»! – сглотнув слюну, выкрикнул толстяк.– В крайнем случае согласен на «Птичье молоко», но оно наверняка окажется дороже.

– Я бы сходила в «Брата Рому»,– опустив глазки и выпустив коготки, призналась Вторая.

– Стыдись, детка. Тебе же сказали: приличные господа…

– Так это господа,– грустно протянула чертовка, скромно теребя подол.– А я всего лишь служанка…

– Пятый! Прекратить дискуссию! – Голос куратора застиг меня в тот момент, когда я уже занес ногу, обутую в сафьяновый сапог с пряжками, над порогом «Тиги-моряка».– Вы что там делаете?

– Согласно приказу собираемся помелькать среди народа,– тихо пояснил я, с надеждой принюхиваясь к одуряющей смеси паров самых разнообразных напитков. – Являться пред светлые очи родственников вроде еще рано.

– Отставить мелькание. Включайте невидимость и пулей к замку, пока там нечаянно не скинули с крыши нашу капсулу. Ребята из пятьсот двадцать третьего филиала разбивают лагерь с размахом, не церемонясь. Что за квадратная ерунда на затылке Третьего?

Я хихикнул.

– Аптекарская шляпа. Вы же сами приказали толстяку прикрывать вторую личину, пока она не отклеится.

– А она?..

– Никак. Смесь магического клеевого слоя с жирными остатками еды оказалась поистине открытием. Держится намертво, не оторвешь.

– Вечно у вас фокусы,– вздохнул куратор.– Ладно, пусть носит это убожество, Ниацину оно все равно пока без надобности. Я отключаюсь. Будете на месте, вызовете.

Уже знакомую крышу замка было не узнать: бригада шустрых рогатых парней в одинаковых комбинезонах натягивала над ней прозрачный тент. Под тентом сияла отполированными боками красавица-машина последнего поколения капсул-трансформеров с номерами (вот это сюрприз!) одного из филиалов Черного континента. По всему видно: товарищи тоже не чураются конспирации.

Полюбовавшись на слаженную работу техников, я тронул за плечо ближайшего ко мне:

– Старший дорожный инспектор инвентарный номер 657/765-5! Товарищ носитель Отрицательной сущности, немедленно предъявите транзитную визу и техпаспорт на транспорт!

С ужасом вытаращив глаза на мои усики, паренек растерянно развел руками:

– Это какая-то ошибка! Мне сказали, что все согласовано и…

– Не суетись, Четвертак,– хихикнул незаметно подошедший сзади высокий черт в синей бархатной «двойке», украшенной изысканной вышивкой.– Товарищ старший инспектор шутит. Да и не инспектор он вовсе. Ваша капсула? – он презрительно ткнул пальцем в криво припаркованного мною монстра.

– Транспорт мой,– что-что, а ставить наглецов на место Вторая умеет: глаза мечут молнии, губы презрительно выгнуты, кулаки на поясе.– Вам не нравится?

– Очаровательно,– прозвучал за моей спиной мягкий, слегка хрипловатый голос.

Еще не видя собеседника, я догадался, что он важная шишка. Под холодным чужим взглядом у меня моментально заныл затылок и возникло острое желание оправить одежду; на бедолагу Третьего напала неуместная икота, а красавица Вторая выпятила грудь и призывно изогнула бедро (непроизвольная реакция нашей напарницы на всех высокопоставленных особ мужского пола).

– Приветствую коллег,– дружелюбно поздоровался черт, выступая вперед. Обманчиво скромная куртка из матово нежного шелка (держите меня, я сейчас заплачу); сшитые из узких треугольников мягкой зеленой кожи ботфорты облегают сильные бедра; на щеке красная отметина в виде буквы «О»; среди идеально прямых черных волос возвышаются громадные рога – необразованные чертовки верят, что это показатель сексуальности.

Краем глаза я отметил, как взгляд Второй обшарил солидную коллекцию всевозможных нашивок, украшающую широкую грудь собеседника, и надолго застрял на рогах.

– О-о-о… – протянула красавица, изгибая бедро уже под таким немыслимым углом, что я искренне забеспокоился, как бы она его не вывихнула.

– Меня зовут Ифиторель,– вкрадчиво сообщил красавец.

Последний гвоздь в крышку гроба! У него еще и личное имя имеется! Имя, а не порядковый номер!

– Прошу прощения, что опередили вас на старте.– Я широко улыбнулся и сделал шаг вперед, заслоняя Второй опасный вид и одновременно демонстрируя ответное дружелюбие.– Любим, знаете ли, скорость!

– Не попадись тебе под ногу губная помада, ты бы еще пыхтел на подлете к горам,– мягко сообщил Ифиторель.– И не трудись оскорблять, эмоции сотрудников Организации не доставляют мне ни малейшего неудобства. Особенно если они рангом не вышли.

Вторая мелодично расхохоталась, и я приуныл.

Фигура у меня, конечно, вполне спортивная, спасибо постоянным тренировкам на открытом воздухе, да и на лицо чертовки до сих пор не жаловались, но вот рога… Средний размер, хоть тресни. Что касается заслуг, то мои жалкие медали не идут ни в какое сравнение с иконостасом чужака. Если же свести воедино рога, награды и наличие имени – соревнование окончено.

Откуда ты только навязался на мою голову, проклятый Ифиторель?

– Успокойся, я всего лишь Наблюдатель,– ухмыльнулся соперник.– Поставлен следить за процессом и фиксировать нарушения.

Он еще и мысли читает!

Мимолетная тень улыбки тронула тонкие губы красавца-черта. Достав из поясной сумки карманный сканер, он деловито приложил его к нашим жетонам по очереди, немного задержавшись на Второй – напарница дышала с такой страстью, что жетон подпрыгивал на груди, и процесс сканирования запустился лишь с пятой попытки.

– Ваши идентификационные номера у меня, так что без глупостей. Никакого Отрицательного воздействия на смертных номиналом выше 13 единиц! – предупредил Ифиторель.

Ага, куратор тоже говорил о предельном значении, только не уточнил его значение.

– Значит, до 13 можно? – многообещающе прищурилась Вторая. Окончательно растаяв под жгучим взглядом Наблюдателя, наша напарница медленно расстегнула пояс и обвила им запястье.– Об-божаю повеселиться…

– Ну… – начал Ифиторель, поперхнувшись в самом начале фразы.

Верхние три… нет, даже четыре… пять!.. словом, все верхние крючки на тугом корсете Второй разом отлетели. Кончик хвоста дразняще приподнял широкий подол юбки. Кожаный пояс со свистом рассек воздух.

Лично я прекрасно понимал Наблюдателя. Когда Вторая всерьез выходит на тропу охоты за противоположным полом, у несчастной дичи всего два варианта: либо бежать без оглядки, либо треснуть двести граммов любой крепкой жидкости для храбрости (лучше триста) и сдаться на милость победительницы.

Испытано на себе. До сих пор жалею, что выбрал не тот вариант.

Пока я предавался ностальгическим воспоминаниям, а Вторая присела на парапет, стараясь выставить напоказ все свои достоинства (из-за обилия оных поза получилась весьма замысловатая), мой лучший друг и напарник неожиданно выступил на передний план.

– Товарищ Наблюдатель, прошу уточнить,– оживился толстяк.– Если я нечаянно отрицательно воздействую на одного из гостей замка легким ударом по голове, это сколько единиц?

– Восемь,– скрипнув зубами, признался Наблюдатель, старательно отводя глаза от парапета.

– А если два раза ударю? – не унимался Третий.

– Подряд?

– Э-э-э… с некоторым промежутком.

– Если с промежутком, то не суммируется,– нахмурился Ифиторель. Я заметил, что его левый глаз прикрыт, а правый конвульсивно дергается, не в силах оторваться от впечатляющего зрелища: Вторая изящно наклонилась, завязывая несуществующий шнурок на туфельке.– О-о-о! Но я все же категорически не советую вам…

– А жизнь-то налаживается! – в полном восторге провозгласил наш толстяк, от избытка чувств заключая Вторую в медвежьи объятия и чуть не сталкивая ее при этом с крыши.– Ох, чуть не забыл! Товарищ Ифиторель, а какой должен быть минимальный промежуток между ударами, чтобы…

Но гостя на крыше уже не было.

Вместо него напротив нас стоял раздосадованный черт в бархатном костюме и что-то вещал. Теперь, после великолепия Ифитореля, его «двойка» смотрелась довольно жалко. Несмотря на изысканную вышивку по вороту и обшлагам.

– Прекратите делать вид, что меня не слышите! Вы собираетесь убирать вашу каракатицу или нет? Она весь проход перегородила!

В другое время я бы вступил с нахалом из 523 филиала в дискуссию на тему «кто здесь каракатица», но сейчас на меня вдруг навалилась внезапная слабость. Отмахнувшись от назойливого черта, я послушно переставил капсулу поближе к парапету крыши и нетерпеливо щелкнул по наушнику.

– База! База!

– Слушаю тебя, Пятый!

– Мы на месте, ребята из пятьсот двадцать третьего филиала тоже. У меня срочный вопрос.

– Говори.

– Кто такие Наблюдатели и какова их роль в деле?

– Понятия не имею,– радостно заявил наушник.– А что стряслось?

– Только что высокомерная личность с рогами, как верстовые столбы, зачитала нам права и обязанности. Вы насчет Наблюдателей ничего не путаете?

– Лично я никогда ничего не путаю,– ехидненько ответил куратор.– Чтобы запутаться самим и запутать других, у нас есть полевые работники. Ваша бригада одна из лучших в этом смысле. Я бы даже сказал – передовых. Расслабься, Пятый! Я только что смотрел на экран, не было там никого. Тебе почудилось! Ранний подъем, нервное напряжение, опять же солнце в глаза…

– Ага! Вы еще скажите, это был солнечный зайчик! – заорал я.– Видели бы вы, как Вторая перед ним скакала! Пижон еще тот, смотреть противно! Куртка самого красивого шелка, который я когда-либо видел, награды на груди не помещаются, сапоги из каких-то треугольников, глаза горят не хуже углей, отметина на щеке…

– Постой… – голос куратора упал до шепота.– Ну-ка, опиши еще раз.

– Куртка серая, матового блеска, с явно выраженным продольным переплетением нити без узелков. На первый взгляд сырьем послужил типовой тутовый шелкопряд, но при некотором размышлении…

– Да не куртку! Отметину на лице опиши.

Когда я закончил свою речь, в эфире повисло молчание. Я уже решил, что База снова недоступна, как наушник исторг из себя глубокомысленное «гм».

– Это все, что вы можете сказать? – не выдержал я.

– Вот что, Пятый, не хочу тебя пугать, но… Словом, «глаза» ничего не зафиксировали, лишь в самом нижнем, тонком слое реальности остались слабые следы. Судя по всему, с вами разговаривал Отверженный, демон-одиночка.

– Разве такие бывают? – удивился я.

– Бывают,– издевательски хмыкнул наушник.– Целый город этих отщепенцев находится аккурат неподалеку от… впрочем, кажется, я увлекся, тебе этого знать не положено. Организации Отверженные не враги, служат Злу, как и положено, но преследуют исключительно собственные цели. Ума не приложу, что демону понадобилось от вас, но на всякий случай будьте начеку. Интуиция подсказывает мне, что его тоже интересует хранилище. Еще вопросы есть?

Я замялся.

– Понял,– хихикнул куратор.– Отвечаю на невысказанное вслух: так понравившаяся тебе куртка Ифитореля пошита из паучьего шелка. Верхняя часть ботфортов выполнена из кожи ящериц, причем не из целых шкурок, а лишь из отброшенных в минуту опасности хвостов. Помимо эффекта, который они производят на слабую психику большинства чертовок, сапожки еще и полезны: в них можно скрыться от любой погони. Демоны-одиночки всегда были выпендрежниками. Я удовлетворил твое любопытство?

– С лихвой,– кивнул я.

– Тогда начинайте осмотр замка: вам нужно изучить укромные уголки и расположение комнат. Наружное наблюдение доложило, что первые две партии безутешных родственников уже на полпути к замку. Герцогиня Атенборо, двоюродная тетка графа, едет каретой. Пан Квыч, дальний родич по отцовской линии и опустившийся до службы не при дворе (он торговец оружием), предпочел море. Сейчас сброшу на дисплей их портреты, пригодятся при встрече. Что-нибудь вроде «Пани герцогиня! Сколько лет, сколько зим! Неужели вы меня не помните? А вот я вас сразу узнал». Да что я объясняю, ты и сам разберешься. Никто лучше вашей троицы не умеет пудрить мозги собеседнику.

– Это точно,– вздохнул я.

Задание заданием, но из головы никак не шла изумительная курточка. Значит, паучий шелк? Надо бы…

– Пятый! – гаркнул наушник.– Вы собираетесь приступать к работе?!

– Уже! Считай, приступили! – опомнился я, выскакивая из капсулы.– Вторая! Третий!

– Временно отключаюсь,– сообщил куратор и строго предупредил: – Только без глупостей! Никаких вылазок в подвальную винотеку или ледник! Помните: задание особой важности! Я на вас надеюсь!

Все-таки есть польза от кураторов. Разве могли мы вот так с ходу узнать, что в замке имеется и винный подвал, и ледник с отборными продуктами? Да ни в жизнь!

В предвкушении удовольствия наши тела послушно раздробились на атомы и мягким потоком устремились вниз, в прохладную темноту, где под низкими каменными сводами тихо дышала заключенная в плен лоза.

– Ух ты! – Третий бросился к пузатой бочке и нежно обнял ее руками.– Канья!

– Посмотри лучше туда.– Я указал на пыльную полку, уставленную рядами кривобоких бутылок темной глины.– Морской купаж!

– Это еще что за зверь? – насторожился толстяк.

– Это, друг мой, бриллиант виноделия. Три сорта лучшего винограда урожая западных, южных и восточных склонов, оставленные дозревать на ветках до первых заморозков. Ягоды мнут не первые попавшиеся деревенские бабы с крепкими ногами – исключительно черноволосые девушки. А в бутылки разливают вино только после того, как бочка совершит путешествие в трюме парусного корабля и переживет как минимум три шторма. Как тебе биография напитка? Впечатляет?

– Не знал, что ты винный знаток,– уважительно сказал Третий, подставляя рот под латунный краник и поворачивая винт, выполненный в виде драконьей головы.– Всю жизнь думал, что твоя страсть – тряпки из натурального шелка. О-о… Потрясающе!

– Шелковые вещицы всем хороши. Они ласкают тело и радуют блеском глаз,– согласился я.– За исключением маленького недостатка: их неудобно пить.– Я щелкнул пальцами, соорудив из воздуха простенький стакан, и подставил его под соседнюю бочку.– М-м-м! Неплохо!

Из темного угла на нас неодобрительно зашипел домовой, и толстяк с видимым удовольствием удалил его из погреба, дав увесистый щелбан. Третий вообще недолюбливает домовых (а они его) после одного случая.

Рассказываю по секрету.

Однажды мы работали в весьма приличном особнячке. Как известно, рачительные хозяйки частенько оставляют для домовых угощение (ничего особенного: ложку сметанки, пару орешков, сласти). Однако эта хозяюшка не ограничилась минимальным набором продуктов и расщедрилась на полную миску пирожков с потрохами, к которым заботливо добавила кувшинчик сливок – запить. Мы с напарником влетели в дом как раз в тот роковой момент, когда пирожки еще испускали горячий парок, а сливки сохраняли освежающую прохладу. Самое то для дегустации. Естественно, Третий не смог пройти мимо и ухватил горсть пирожков (а горсть моего друга вмещает чуть меньше лопаты), совершенно не заметив местного домового Петруху, тянущего к миске хлипкую ручку.

Дальнейшее предсказуемо. Петруха впустую клацнул челюстями, но ему достался только ароматный пар и кувшинчик сливок в качестве утешения. Упорный домовой (а домовые почти всегда ребята с характером) не поленился сбегать за подмогой, и на долю Третьего выпало непростое испытание. Все, что могло упасть ему на голову в этом особнячке,– упало. Все, за что можно зацепиться,– охотно подставилось под бока. Все, на чем можно поскользнуться…

Короче говоря, на базу Третий вернулся, как ветеран войны меж Добром и Злом, избитый обеими сторонами. С тех пор он сторонится домовых, а они (система оповещения поставлена у домашних хранителей на самом высоком уровне) не упускают случая насолить моему напарнику по мелочи.

Только тсс…– никому!

После внеплановой дегустации наше настроение совершило радостный скачок вверх. Даже Третий, обычно ненавидящий осматривать многокомнатные строения (он в них путается), был вполне благодушен. Он тихо летел рядом со мной и Второй, время от времени исторгая счастливую отрыжку.

Тело покойного графа уже четыре дня, как находилось в семейном склепе, но некоторые зеркала все еще были завешены черным. Половина дворовой челяди отбыла к месту будущей церемонии вступления в наследство, в летний дворец. Мажордом заперся у себя и, судя по всему, покидать убежище не спешил, так что у нас под ногами никто не путался.

Внутри замок ничем не отличался от своих собратьев эпохи Средневековья, разве что был удивительно чист. Первый этаж: служебные помещения. Второй: хозяйские комнаты, две гостиные, каминный охотничий зал. Третий: гостевые помещения, библиотека. Выше запасные покои, комнатушки слуг и еще выше, в отдельной башенке, домашняя молельня. Обстановка помещений явно подбиралась не спеша и со знанием дела: каждая комната представляла собой готовый экспонат для выставки «Жизнь аристократов. Лучшие интерьеры».

Единственное, что несколько мешало осмотру – мебель. Всяческих столиков, скамеечек, шифоньеров, платяных шкафов и резных комодов здесь было бессчетное количество. Я уже не говорю о шикарных инкрустированных штучках, названия которых так и не смог вспомнить, потому что отродясь не знал.

В очередной раз стукнувшись об узорчатый парчовый пуф, Вторая рассвирепела.

– Загромождать помещения таким количеством мебели смертный грех! – заявила она, потирая ушибленную коленку.

– И ведь не одна сотня паундов за эти тумбочки заплачена,– с грустью вечно голодного, которого сытому вовек не уразуметь, поддержал ее мой друг.– Ой! А это что?

Я проследил за его взглядом и хихикнул: на почетном месте в самом центре стены красовалась картина, изображающая красный круг на белом фоне. В сермяжной простоте подачи материала, а также в рубленой подписи угадывалась знакомая рука Филиппа Стульса – протеже Второй.

– Прекрасно!

– Если «пре» в смысле «очень», то полностью согласен,– буркнул толстяк.

– Не злись,– успокоил я.– Живописное искусство идет вперед семимильными шагами. Отныне всякий, у кого есть линейка, циркуль, краски и достаточное количество наглости, чтобы подвести под свою мазню теоретическую базу, может считаться художником. Сюжеты с кудрявыми овечками и полногрудыми пастушками нынче не в моде, как морально устаревшие. Филя Стульс только первая ласточка, за ним потянутся остальные, можешь быть уверен. И знаешь, что самое смешное? Среди них будут и настоящие гении. Ну что, движемся дальше?

– Угу…

Пару раз мимо мелькнули призрачные силуэты группы 523-го филиала – местные полевые работники тоже проводили предварительную разведку. Вот настырные!

Спальню, где укрылся безутешный мажордом, переживший своего хозяина, мы единогласно решили не посещать – успеем еще. Кухня, спальни прислуги со слепыми окошками и помещения охранников с отдельными выходами на галерею осмотрели бегло, но внимательно.

Задержались лишь в верхних покоях, запертых на два замка, и на парадной лестнице.

Покои – три просторные комнаты, в которых давно никто не жил – оказались просто кладезем отрицательной энергии. За века, прошедшие с момента постройки замка, здесь свершилось такое количество злодеяний, что аура помещений покрылась жирным слоем страдания с вкраплениями пятен боли. После пары минут, проведенных там, даже мне остро захотелось побиться головой о стену и пожаловаться на жизнь, грустно аккомпанируя себе ржавыми кандалами.

Лестница же достойна более подробного описания.

Таинственно подмигивающие огоньки в золоченых канделябрах, овальные ковры на широких площадках и самое главное– фамильные портреты.

Галерея предков покойного барона не просто впечатляла– она била наотмашь. Лицам со слабой психикой я бы не советовал прогуливаться здесь при дневном свете. Уж лучше ночью, на ощупь. Казалось, что неведомый злодей терпеливо поработал над каждым полотном, тщательно измяв его так, чтобы нормальные черты лица искривились как можно ужаснее. Но более внимательный взгляд отрицал стороннее воздействие на готовое произведение, заставляя признать шокирующую истину– с гладкостью полотен полный порядок, проблема в изображениях.

Длинные носы; клюющие искривленные губы; рахитичные лбы; глубоко запрятанные во впадинах косые глазки; уши с мочками, разложенными по плечам или оттопыренные на манер пары вееров; выпяченные или отсутствующие подбородки – полное собрание всех имеющихся на свете признаков вырождения!

– До чего приятно приобщиться к настоящему искусству!– Я широко повел рукой вдоль лестницы.

– Давно хотел узнать,– нервно сглотнув, начал Третий.– Почему эти аристократы постоянно женятся на уродинах? Казалось бы, деньги есть – бери кого хочешь! Какой интерес, не понимаю? Они же… страшные!

– Интерес вполне объяснимый,– пожала плечами Вторая.– Во-первых, политика. Ничто так не украшает девушку, как королевский трон или древний герб. Нос дулькой или кривой подбородок на этом фоне воспринимается лишь как пикантная особенность. Во-вторых, отправляясь в боевой поход годика этак на три-четыре и защелкивая на бедрах супруги пояс верности, каждый из них точно знал, что над вскрытием замка после его отъезда не будет трудиться бригада влюбленных воздыхателей.

– Но ведь от таких браков дети тоже получаются уродливыми! – взвыл толстяк.

– Зато гарантированно свои,– хихикнула Вторая.– Где-то тут и наши конкуренты висят.

– В правом нижнем углу вы можете лицезреть герцогиню Атенборо,– подтвердил я.– А вот пан Квыч, к сожалению, не удостоился портрета. Запятнал честь рода, предпочтя низкопробный, но высокооплачиваемый путь торговца.

– М-да… – почесал затылок Третий, слегка перекосив этим аптекарскую шляпу, а заодно и лоб накладной личины.– Лучше не смотреть, чтобы потом не приснились. Значит, именно этим красавцам нам придется помогать?

– Причем непринужденно,– подтвердила Вторая.– И помни, Третий: никаких голосов с потолка, все должно выглядеть естественно, чтобы Положительные не придрались. Заносит, к примеру, пани герцогиня кинжальчик над паном оружейником, а тут ты. Как ни в чем не бывало, выходишь из-за портьеры и говоришь: «Ой! Вы тут изволите пана Квыча убивать? А у меня как раз бутылочка яда в кармане завалялась. Чисто случайно. Не желаете воспользоваться, раз уж так получилось? Кинжальчик смазать, самой глотнуть… от нервов?»

Не удержавшись, я захохотал.

– Ладно,– хлопнула себя по коленкам чертовка.– Вроде все осмотрели, кроме комнаты мажордома и молельни. Что теперь?

– Ждем. Морок кареты с четверкой коней, бьющих копытами у входа, будет наведен автоматически по сигналу с базы. Как только к воротам замка прибудет первый кандидат на наследство, материализуемся в ближайших кустах и смело шагаем следом. Явиться вторыми не так подозрительно. А пока…

– Перекусим… – блаженно зажмурился толстяк.

– Кх-кх! – возмущенно кашлянули в наушнике.– А башня семейного мага? Ох уж эти мне полевые работнички…