Черная Башня. Поздний вечер
– В каждом уважающем себя замке обязательно бывают тайные ходы,– задумчиво сказал Филипп, отщипывая от связки дольку чеснока и отправляя ее в рот.– Например, в библиотеке. Вынимаешь определенную книгу – и полка поворачивается, открывая выход.
– Прекрати жрать чеснок! – Раздосадованный Хендрик выдернул из рук слуги изрядно поредевшую связку и отбросил ее на пол.– От тебя воняет так, что до конца коридора слышно! Даже в темноте!
– Я есть хочу,– застенчиво признался Филипп.
– У тебя полная сумка сухарей!
– Да там чуть больше горстки…
– Как это все только в тебя вмещается? – подивился Хендрик и нахмурился.– Про тайные ходы, небось, в книге прочитал?
Слуга кивнул.
– То-то и оно. В жизни, брат Филя, таких удобств не бывает, да и ни к чему они. Ректор и почтальон спокойно выходят через ворота, стража их пропускает. Нам же через эти самые ворота ходу нет. Значит, что делать? Правильно, искать другой путь. Самый надежный выход, как правило, или в окно, или через дымоход. Если окно не выше третьего этажа – считай, повезло. А труднее всего подкоп делать – времени куча уходит, и результат непредсказуем.
– Пойдем? – Поза слуги выражала немедленную готовность.
– Погоди немного. Вот улягутся все – тогда. Как говорится в любимых тобой романах: едва только ночь накроет Башню темным покрывалом… Тсс! Кто это там кричит?
– Пан Ректор и Наставники,– доложил спустя секунду Филипп, приникнув ухом к запертой двери.– Про магию что-то.
– Про магию? – хихикнул Хендрик и присоединился к подслушивающему слуге.
Говорившие не слишком заботились о конспирации, поэтому слышно их было прекрасно.
– Итак… – Усталая хрипотца в голосе пана Зелинского свидетельствовала о том, что беседа длится довольно долго.– Из прежнего набора проверили всех: ни одного мага.
– Затаился, собака? – По манере слегка растягивать слова Хендрик узнал Ректора.
– Да какое там затаился! – возмутился алхимик.– Не колдуны они – обычные мальчишки! Сколько этих бестолочей не учи, толку никакого! Даже опохмельное зелье сварить не могут!
– Значит, пора выпустить, не держать же их под замком вечно.
– Вечно не получится,– согласился пан Зелинский, с хрустом разгрызая сахарный кристалл.
– А новый набор?
– Не знаю пока,– с сомнением ответил целитель, прихлебывая из чашки.– На своих занятиях я веду простенькую статистику, так вот: эффект положительный только по одной теме – умерщвление живых существ путем заговора. Так как в наших условиях роль живых существ выполняют мыши, то стоило бы пересмотреть нормы расхода. За отчетный период списано пять сотен штук кх-кх… простите, не в то горло попало.
– Сколько? – не поверил Ректор.
– Пятьсот.
– Однако! Они их что – едят с голодухи?
– Почему едят? Все мыши погибли на семинарах по заклинаниям.
– Но это же прорыв! Мы имеем первый положительный сдвиг!
– Имеем, но не совсем,– кисло признался пан Зелинский.– В отчете я упоминать не стал, но вам скажу: последняя партия пришла бракованная. Дохнут, гадюки, едва в руки возьмешь. Видно, мышьяком травленные. Курсист Кендр даже притронутся к своей мыши не успел, только посмотрел на нее – и она лапы кверху.
– Опять Кендр,– задумчиво сказал Ректор.– Травленые, говорите? Не знаю, не знаю… Я бы скорее согласился с паном канцлером: странный паренек этот сын трактирщика. А манеры-то какие, заметили? Чисто лорд! Пан канцлер мне так сразу и сказал: за этим курсистом нужен глаз да глаз!
– Пока мы смогли найти только один глаз,– пожаловался Наставник по предвидению.– Курсист Фузик согласился сотрудничать. Взамен он надеется на некоторые поблажки в питании и разрешение иногда поспать днем.
– Да ради бога, нам не жалко! Лишь бы следил внимательно и докладывал подробно.
– Кстати, о питании, сэр. Переходим к самой важной части нашего собрания: отчет для казначея. За истекший период учащимися было съедено…
– Филька! Пора.
Задремавший в стоячем положении под дверью преподавательской комнаты слуга растеряно замотал головой.
– …Кто? …Куда?
– Пора, говорю,– терпеливо повторил Хендрик.– Ночь накрыла Башню темным покрывалом. Кто куда, а нам нужно искать выход. Приготовь схему и посвети мне.
Зевающий слуга послушно зажег две свечи и поплелся следом за хозяином, спотыкаясь на каждом шагу.
Как положительный момент пребывания в Башне нужно, бесспорно, отметить: все без исключения ученики магических курсов стали гораздо смелей, ведь человек привыкает ко всему. Если первоначально, встретив в коридоре туманного призрака или странное уродливое животное, некоторые курсисты подбирали подолы мантий и с визгом мчались спасаться в общую спальню, то уже спустя пару дней никто не обращал на нечисть никакого внимания. Апофеозом же хладнокровия стала выходка вечно голодного толстяка Доби: он попытался поджарить над свечой упитанного пушного зверька, пойманного с помощью самодельной ловушки. Эксперимент окончился неудачно. Едва пламя коснулось радужной шкурки, нечисть рассыпалась мелким прахом. После этого даже Филипп взирал на рассевшихся под потолком жутковатых монстров гораздо спокойней.
От сырости свечи отчаянно трещали и брызгали воском. С наступлением ночи холод проник в Башню, пробираясь под тонкие мантии, и худосочный Филипп моментально продрог. Хендрик, не обращая внимания на мелко дрожащего слугу, заслонил хилый огонек своей свечи ладонью, чтобы не погас от сквозняка, и спустился еще на два уровня.
Если на их ярусе вечерами кипела жизнь, то здесь было пусто и тихо, как в склепе: ни единой двери, ни одного, хотя бы маленького, окна.
– Непонятно, зачем надо было вообще тянуть сюда такой длинный коридор,– пробурчал Хендрик и позвал: – Филипп! Эй! Ты что-нибудь видишь?
Тишина.
– Филипп! Ты почему не отвечаешь?
– Сухарь жую.
– Опять жрешь? Ты должен отвечать на мои вопросы!
– Сэр Хендрик, я кивнул.
– Балда! Думаешь, в темноте видно, как ты мотаешь головой? Вычеркни на плане этот этаж. Глухо.
Следующий ярус тоже ничем не порадовал. Коридор без единой двери заканчивался слепым окошком, затянутым решеткой. Еще один поворот – лампы по-прежнему отсутствуют, теперь налево – окно во всю стену с решеткой, каждый прут которой вдвое толще их рук.
Хендрик растопырил пальцы и измерил ширину подоконника.
– Да… плохи наши дела… даже в обычных условиях пришлось бы долбить не меньше месяца. Кладка вроде новая, но камни какие-то…
– Их специально привозили из старой каменоломни, что под городом! – пояснил Филипп.– Там самая твердая порода.
– Тогда понятно. Может, все-таки через решетку?
– Внизу колья,– грустно напомнил Филипп.
– Ах, да… Пошли вниз.
Подвальные ярусы разочаровали Хендрика окончательно. Делать подкоп было невозможно – до середины стены стояла вода.
– Может, нырнуть и проплыть под землей? – с надеждой спросил Филипп.– Там наверняка труба, из которой все течет в речку.
– Нет там никакой трубы. И выхода нет. Даже не пытайтесь,– отчетливо сказали в темном углу. «…Тесь… тесь… есь… сь…» – разнеслось под потолком гулкое эхо.
– Кто тут? – взвизгнул Филипп и, неловко взмахнув свечой, подпалил собственную рыжую шевелюру.– Ай! Ай!
Сзади хлюпнуло, и на голову слуги выплеснулась порция затхлой воды.
– Ну ты и нервный,– уважительно сказали сзади.– …Ный… ный… ый…
– Вы к-к-кто? – пролепетал Филипп, ощупывая мокрые волосы.
– А ты подними свечу и посмотри… и… и…
– Лягушка,– доложил Хендрик, освещая громадное существо, расположившееся на каменном островке посреди воды.– Вот это да! Неужели тоже продукт колдовства? Это тебе не мелочь какая-нибудь. Впечатляет.
– Пожрать не будет? – дружелюбно спросила лягушка, поглаживая лапой обвисший живот.
– Эхо пропало,– зачарованно доложил слуга, озираясь по сторонам.
– Да просто надоело мне,– пояснила собеседница.– Ну, так как насчет съестного? Комары уже поперек горла встают, сил нет.
– У Филиппа были сухари,– сказал Хендрик.– Филька, угости даму сухарем.
– Не могу,– прошамкал слуга.– Кончились.
– А что жуешь?
– Это последний.
Получив отказ, лягушка явно пригорюнилась. Хендрику даже показалось, что из-под прикрытого века выкатилась вполне человеческая слезинка. Но спустя несколько минут собеседница вновь оживилась – надула зоб и выпучила глаза.
– А не хотел бы ты, Филипп, встретить сейчас красивую девушку? – вкрадчиво поинтересовалась она.– Могу устроить.
– Красивую девушку и я встретить не отказался бы,– смеясь, сказал Хендрик.– Только нет здесь дам. Одни седьмые сыновья и охранники, чтоб их…
– Поцелуй меня – и я превращусь в сказочной красо…
– Вот этого не надо.
– Не веришь?
– Ни единому слову. Весь мой жизненный опыт учит: сколько ни целуй девушку, красивей она не становится.
– А зря. За последние три дня уровень магии в Башне повысился раз в десять. Слышали про новые стаи наколдованных животных? Так вот – из всех концов города они медленно перемещаются к Башне. Если так пойдет дальше, волшебные книги в библиотеке проснутся, и старые заклинания начнут действовать. Мог бы и поцеловать.
– Правда, что ли? – удивился Хендрик.– А нам говорят, что магические уродцы наоборот – расползаются из Башни. Ей-богу, не врешь? Филька, целуй ее. Для эксперимента.
– Не буду,– уперся слуга, крепко сжимая губы.
– Кому сказал – целуй!
– Хоть в щечку… – застенчиво попросила лягушка.
– И ты еще ждешь? – возмутился Хендрик.– Чего тебе стоит?
Филипп брезгливо скривился и приблизил лицо к лягушке, приготовившись чмокнуть ее в лоб, но хитрая тварь извернулась и выстрелила своим длинным языком прямо ему в губы. Рот слуги распахнулся как треснувший орех, и остаток сухаря бесследно исчез в зеленой пасти. Лягушка довольно заквакала, наблюдая за перекосившимся от отвращения Филиппом.
– Эксперимент провалился,– ехидно сказал Хендрик, подмигивая жующей собеседнице.– Наверное, уровень магии еще низкий.
– Обманщица и воровка! – возмущенно орал слуга, отплевываясь и вытирая губы ладонью.
– Зато сухариком побаловалась,– заметила лягушка, блаженно закатывая глаза.– Да ты не пугайся, я не заразная. Вы, ребята, на нижние ярусы время не переводите. Мы с девочками тут все облазали – нет выхода, хоть плачь. А в левый коридор вообще лучше носа не казать. Говорят, там одичалые рабочие бродят. Ищут еду.
– А выше по лестнице? – деловито спросил Хендрик, доставая план и помечая нижние ярусы жирными крестами.
– Выше не знаю. Лапы не приспособлены,– с сожалением сказала лягушка и продемонстрировала короткие перепончатые ножки, почти сросшиеся с туловищем.– Вот если через трубу в ров – это можно, вы пролезете. Только плыть придется долго. И не дыша. Сможете?
– А кто его знает,– сказал Хендрик и подтолкнул слугу вперед.– Приступай, Филя.
Нельзя сказать, что слуга заторопился выполнять приказ.
– Он трусит,– ядовито сообщила лягушка.– Вот умора! Маг называется!
– Почему опять я? Вода холодная! – буркнул Филипп.
– Лезь, говорю! Не позорь меня перед дамой!
– Я плаваю плохо! Может, лучше вы, сэр Хендрик?
– Могу и я,– с подозрительной легкостью согласился Хендрик.– Только ты пожалеешь.
– Да не пожалею я, лезьте!
– Пожалеешь, пожалеешь. Знаешь, как трудно приходится в жизни слугам, которые не выполняли приказы своих хозяев и были уволены? Во-первых, душевные терзания мучают, во-вторых, хромому на обе ноги вообще в жизни нелегко приходится. Его каждый обидеть может.
– Ладно,– буркнул Филипп, обреченно опуская руку в воду.
– Я знал, что мы поймем друг друга. Сначала нащупай конец трубы.
После бессмысленного ковыряния в непрозрачной жидкости, назвать которую водой язык не поворачивался, рука слуги все же наткнулась на твердый предмет. Донельзя удивленный Филипп дернулся и вытащил на свет… человеческую кость. Пока он, отбросив от себя страшную находку, обеими руками зажимал рот и молча пучил глаза, Хендрик выудил из воды и сунул под нос лягушке желтую, отполированную до блеска ногу.
– Строитель? – сурово спросил он.– Признавайся, кто его так?
– Можешь быть уверен, что не я,– обиженно квакнула зеленая советчица.– Я не собака, чтобы кости обгладывать! Кажется, двое магов из прошлого набора притащили и спрятали. Или трое… точно не помню.
– Ректорский скелет! – обрадовался Филипп, поднимая кости и прижимая их к груди.– Компот гарантирован!
– Не дам,– нахохлилась лягушка.– Для себя держу. На черный день.
– Мы еще сухарей принесем,– пообещал Хендрик.– У Филиппа ими половина тумбочки забита. Пшеничные.
– Пшеничные… – расплылась в мечтательной улыбке лягушка и с подозрением прищурилась.– А не обманете? Точно не обманете? Тогда слушайте: выход где-то наверху.
– Откуда ты знаешь?
– Слышала краем уха. Можно, конечно, по соседней лестнице вниз и через ров, как я говорила, но там девочки голодные. Рискнете?
– Подумаем,– сказал Хендрик, взваливая на плечо ногу скелета и подталкивая слугу в спину.
– Про сухари не забудьте! – крикнула вслед лягушка.
– Чтобы я еще раз близко подошел к этой твари…– брезгливо морщась, сказал Филипп, едва они завернули в соседний коридор.
– Зато зеленая красавица сэкономила наше время. Если, конечно, не соврала,– заметил Хендрик.– Ты смотри, здесь тоже вода. Чует мое сердце, придется нам с тобой все же плыть. Ох, придется…
Филипп разулся и спустился на последнюю сухую ступеньку. На этот раз его лицо выражало такую решимость, что Хендрик захихикал.
– Ты что, собираешься нырнуть прямо сейчас?
Слуга вздернул подбородок и сунул ногу в воду.
Не успели разойтись круги от его босого пальца, как вода забурлила. Раздался металлический скрежет, визг, и огромная рыбина плюхнулась обратно в воду, на прощание мазнув Хендрика по лицу холодным хвостом.
– М-м-мама,– пролепетал Филипп и сполз на руки Хендрику.
– О-ой,– согласился Хендрик, отшвыривая бесполезную теперь погасшую свечу с откусанным фитилем.– Кажется, это была одна из «девочек» – подружек нашей лягушки. Ты случайно рыбалкой не увлекаешься, Филя? Наловили бы себе к ужину.
– Нет! – истерически взвизгнул слуга и грустно констатировал: – Она мне подол оборвала. И ногу поцарапала…
– Бедная голодная девочка,– посочувствовал Хендрик.– Интересно, а что в другой стороне? Пошли по соседнему коридору, посмотрим.
Соседний коридор тоже не порадовал, уже на третьей ступеньке стояла вода. В темноте не было видно подробностей, но тихие всплески, время от времени раздающиеся в непосредственной близости от ног исследователей, заставили их бегом подняться наверх.
– Как в сказке,– сказал Филипп, когда перестал дрожать и отдышался.
– Ага. Причем в страшной,– согласился Хендрик и подвел итог: – Права была лягушка, лучше туда не соваться. А то наши холодные обглоданные «девочками» тела даже не будут похоронены. Черт! Кстати, об обглоданных телах: где нога ректорского скелета?
– Осталась внизу! – ахнул Филипп.– Как же вы могли ее забыть, сэр Хендрик! Не видать нам теперь компота…
– Не хнычь! – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Хендрик.– Бог с ними, скелетами-компотами, пошли спать. Вот поверь опыту: теперь точно выберемся. Меня интуиция никогда не обманывала. Обещаю тебе, Филипп,– осталось недолго.
Широкий рот слуги скептически перекосился, но Хендрик взялся за дело всерьез…
Начиная с этой ночи Хендрик с Филиппом практически не ложились в свои кровати и потому поутру клевали носами. Они исходили Башню вдоль и поперек, но каждый поход заканчивался одинаково: слуга понуро опускал голову и вычеркивал на плане очередной коридор, упирающийся в тупик или узкое окошко, затянутое решеткой. Отверстия же каминных труб и отопительных печей были настолько узкие, что туда едва протиснулся бы годовалый ребенок.
– Все-таки должен быть выход! Должен! – кипятился Хендрик.– Он где-то рядом, прямо перед нашим носом! Просто мы его почему-то не видим!
Помимо унизительного положения невольника племяннику дипломата неприятно было еще и то, что он успел похвастаться перед слугой некоторыми прошлыми подвигами. И хотя Филипп никак не комментировал безуспешные поиски, в его желтых глазах навыкате читался немой вопрос: как же это вы, сэр Хендрик, умудрялись убегать из-под носа ревнивых мужей раньше?
Хендрик и сам не знал, как. Когда за тобой гонится разъяренный громила с пистолем в руках в компании дюжины вооруженных до зубов слуг, то уже не до поисков выхода. Ты просто бежишь, куда несут ноги, думая даже не мозгами, а всем организмом. Правда и то, что редко какая дама проживает во дворце, подобном Черной Башне.
Спустя еще день совершенно случайно выход был найден.
Вкладывая в пакет с письмом ворону, которая упрямо не хотела туда вкладываться, Филипп с Хендриком дружно уперлись спинами в клетку, и она сдвинулась.
Присмотревшись, Филипп заметил, что в окне воронятни вообще отсутствуют решетки. Птицы, в отличие от людей, не могли долго находиться без света и воздуха, поэтому клетка была просто придвинута к незастекленному оконному проему, полностью заслоняя его.
Более того, проем окна радовал абсолютно нормальными размерами, в которые легко мог вписаться взрослый человек.
– А вот и дорожка на волю! – довольно потер руки Хендрик.– Молодец, Филька! Просчитались паны Наставники! Просчитались! Видимо, эти хитрые господа рассудили так: мысль бежать из Башни с самого верхнего яруса, когда есть целых шесть нижних, может прийти в голову только потомственному идиоту. Да и то не сразу. А вот нам пришла! Ты понимаешь почему, Филя?
– Потому что мы идиоты? – предположил слуга, и по его глазам было непонятно – то ли он так тонко шутит, то ли действительно наивен до невозможности.
– Нет! – засмеялся Хендрик.– Потому что мы мыслим нестандартно!
– Но там внизу колья!
– И пусть их! Я же не собираюсь прыгать.
– А как тогда? – удивился слуга.
– Спущусь по веревке. Мне с собой положили приличный моток.
– На колья?
– Увидишь,– хитро прищурился Хендрик…
Если бы сторонний наблюдатель оказался этой ночью в холле Башни, он бы увидел две скорчившиеся от напряжения фигуры, которые тащили из опустевшей ниши что-то тяжелое. Но сторонних наблюдателей в Башне не было. Здесь были все свои, и эти свои безмятежно спали.
– У-и-ий! Смотри, куда ноги ставишь, осел!
– Простите, сэр Хендрик, я нечаянно!
– Тащи его! Аккуратнее, аккуратнее!
– А почему мы не взяли что-нибудь полегче?
– Потому что мы сами с тобой не слишком легкие! Испытывать веревку надо с запасом, понятно?
– Понятно. А он не разобьется?
– Уй! Опять на ногу!!!
Сквозь покрывало, которым была обмотана тяжелая ноша, сверкнуло золото. Бюст великого волшебника Мерлина, увлекаемый двумя парами рук, плавно завернул за угол и рывками стал подниматься по лестнице. Второй ярус… третий…
– Не дыши так громко, Наставников разбудишь! – посоветовал Хендрик.
– Я… не… могу… больше!
– Что значит не могу? Ты маг или кто?
– Я художник!
– Филя, не смеши меня на повороте, здесь ступенька сломана! От твоих портретов мухи дохнут! Ты нанимался ко мне на службу?
– Да!
– Вот и исполняй приказание! Приподнимай голову, приподнимай! Да не свою, а Мерлина! И тащи!
Четвертый ярус…
Пятый… Шестой…
На седьмом ярусе покрывало было торжественно снято. Проснувшиеся вороны с любопытством уставились на блестящую фигурку. В паре птичьих глаз даже засветился чисто сорочий интерес ко всему блестящему.
Хендрик с помощью Филиппа отодвинул клетку и закрепил край веревки, и слугу затошнило от волнения. Если сейчас испытание пройдет успешно, то завтра, в крайнем случае послезавтра, они смогут сбежать. Свобода!
– Крепко держи и опускай медленно,– предупредил Хендрик.
– Понял,– кивнул слуга.
– Ну, с богом! – тихо сказал Хендрик и вытолкнул бюст за окно.
Веревка в руках Филиппа вздрогнула и как живая заструилась по плечу. Ярко блеснув в лучах луны, голова Мерлина золотой кометой улетела в темноту.
Сердце Филиппа остановилось. Спустя секунду снизу послышался глухой шлепок.
– Это ты называешь медленно? – повернулся Хендрик к застывшему от осознания собственной ошибки слуге.
– Испытание прошло успешно, узел выдержал,– каменным тоном без эмоций доложил Филипп.
– Скажи спасибо, что выдержал! – мрачно процедил сквозь зубы Хендрик и выглянул наружу.– Да и голова, к счастью, упала мимо.
– В каком смысле – мимо? – не понял Филипп.
– Я говорю, она упала дальше, чем врыты колья. Значит, лицо великого волшебника не слишком пострадало, и мы сможем вернуть его на место. Берись за веревку, Филя, и тащи!
– Зачем? – попробовал возразить слуга, и получил увесистый тычок под ребра.
– Затем, дубина! Раскрывать себя заранее совершенно не входит в мои планы. Вот придет время – и все узнают, что охрана Башни организована не так безупречно, как думалось.
– И когда оно придет? – простонал Филипп, чувствуя, что веревка сейчас перепилит плечо окончательно.
– А вот когда мы сбежим, тогда и придет. Да ты приподнимай, Филя! Приподнимай и тяни на себя!
