Нижний город, Подземный лес. Трактир на Холодном тракте

Упав в овраг, Адам первым делом хорошенько выкатался на прохладной земле, чтобы сбить языки пламени с одежды и остатков волос. Потом зло сдернул с предплечья горячую от огня и близости врагов повязку и оттоптался на ней, превратив и без того жалкий пучок веревок в еще более неприглядную вещь. Подумал – и все-таки намотал «проводника» вокруг обгорелого запястья.

Негоже слуге распоряжаться хозяйским имуществом. Даже таким никчемным, как эта презренная магическая игрушка.

Враги пойдут до Верлютского выхода, поднимутся на поверхность и, если останутся живыми, тем же путем спустятся обратно в Нижний город – верные сведения, не подлежащие сомнению. Перехватить их на глазах свидетелей-гномов у Адама не получится, а пытаться опередить слишком рискованно. Значит, надо незаметно дождаться их возвращения и приложить все силы, чтобы превратиться в зловещую тень, которая будет неотступно следовать за троицей, пока не подвернется случай стереть их из жизни хозяина, как тряпкой стирают случайно приставшую грязь.

Жаль, что сам Адам сейчас не в лучшей форме и напоминает ту же пресловутую тряпку: испачкан, обтрепан, помят. Такому жалкому типу никто не продаст ни лодку, ни иное средство передвижения. Придется воровать.

Оскальзываясь на подстилке из гнилых древесных грибов, ковыляка пополз наверх и встал под выгоревшим начисто пятачком свода, глядя на проложенный среди корней коридор, по которому только что скрылись враги.

Растрепанная повязка безвольно сжимала запястье, медленно остывая до температуры тела ковыляки. Привычные па «шаг вперед – шаг назад – шаг влево – шаг вправо» оказались бесполезным шаманским ритуалом, упрямая веревка по-прежнему хранила нейтралитет и категорически отказывалась работать, словно обидевшись на оскорбления в свой адрес.

Адам горько осклабился и бесцельно двинулся вперед, обламывая корешки, осмелившиеся преградить ему дорогу, и методично складывая их в некое подобие вязанки. Когда лес кончился и в лицо ковыляки пахнуло холодным воздухом тоннеля, в его руках находилась уже приличная охапка. Рванув зубами бесполезную повязку-проводник, Адам распустил ее, перевязал дрова, тщательно затягивая узлы, и замер.

Каждые несколько минут, примерно через равный промежуток времени, земля гудела и тряслась, заставляя подошвы ног ковыляки напрягаться от щекотки. Подземка, вспомнил Адам. Коричневая линия Упыри – Ознобы – Сизая Пустошь. И где-то совсем рядом должна быть станция, а следовательно, и выход. Вперед и немного направо, это точно!

«Лишь бы опять не наткнуться на стражу», – подумал Адам, разворачиваясь и хладнокровно выдергивая палец из зубов особенно активного корешка.

Спустя несколько часов, разочарованный и злой, он стоял на пороге черного хода трактира и ждал, пока ему соизволят открыть. Его череп был лыс – сгоревшие волосы осыпались, а щеки и лоб покрыты пятнами угольной копоти. В руках ковыляка сжимал вязанку дров, наломанных в Подземном лесу – ничего лучшего для маскировки Адаму не пришло в голову. Обломанные и туго скрученные коренья еще шевелились, но уже без прежнего упрямства.

В сторонке понуро чавкал травяной жвачкой хакни. Чтобы не упустить из виду врагов хозяина, Адаму пришлось украсть его на стоянке под Верлютским выходом. На той же стоянке ковыляка разжился гномьей одеждой; ветхий плащ-палатка топорщился колом, но это было даже хорошо – чтобы сойти за гнома, Адам присел на корточках, вжав голову в плечи и стараясь не выставлять напоказ несоразмерно длинные руки.

Когда ковыляка уже собирался уходить, дверь скрипнула и отворилась.

– Мугу, – приветливо сказал Адам, тщательно дозируя ширину улыбки (треснувшая губа никак не желала срастаться).

Круглолицый поваренок в грязном фартуке мельком глянул на гостя, чуть внимательнее на дрова, слегка приподнял брови, но все же ткнул пальцем в глубь подсобки.

Стараясь не свалиться на ступеньках и опираясь на вязанку вместо посоха, Адам гусиным шагом двинулся по коридору.

Враги хозяина были внутри – он видел, как они только что вошли в трактир. Больше всего ковыляке хотелось вбежать следом и порвать их в клочья, но ввиду присутствия посторонних это было невозможно. Старательно уложив коренья по одному около коптящей печурки, Адам дождался, пока один из прислужников направится в обеденный зал, и незаметно пристроился за ним.

Враги были бодры и полны сил, и эта новость буквально подкосила ковыляку – он чудом не свалился набок, когда нервной подпрыгивающей походкой возвращался в подсобку, прикрывая голову воротом плаща.

Оказавшись на кухне, в клубах спасительного дыма и чада, где никому не было до него дела, Адам тихо взвыл от отчаяния и начал бестолково метаться, заглядывая в приоткрытые кастрюли и принюхиваясь к ведерным флягам.