Глава 9

В этот раз эрр Новидж никуда не спешил. Даже напротив, старался как можно больше оттянуть момент встречи с послом, и поэтому не только не погонял своего кучера, но наоборот придерживал его, когда тот в очередной раз пытался перевести четвёрку лошадей, запряженных в карету, с медленного шага на рысь. Внешний министр понимал, что как только посол получил его письмо с просьбой о встрече, то замер в беспокойном ожидании, и это обстоятельство радовало Новиджа. Он представлял себе, как посол вот уже несколько часов мечется по кабинету, не находя себе места, и злорадно улыбался.

В двух кварталах от улицы Камней он приказал кучеру остановиться и вышел из кареты. Сегодня это объяснялось не столько тем, что он хотел скрыть конечную цель своего пути, сколько всё тем же желанием заставить барона Ямина подольше терзаться в ожидании.

Войдя в дверь, эрр Новидж небрежно кинул на протянутые рабом-привратником руки плащ и шляпу и прошёл в кабинет салийского посла. Радушно улыбаясь, барон Ямин поднялся из-за стола навстречу гостю. Новидж с неудовольствием отметил, что на лице посла не было видно никаких признаков беспокойства.

— Мой милый друг, как я рад видеть вас! Не желаете ли бокал туамина? Или, может быть, сегодня вам больше по душе дымок ард-травы? Вы же знаете — хоть я сам и не употребляю этого зелья, но для дорогих гостей держу… — голос салийца был сладок до приторности. — Проходите же, присаживайтесь! — приобняв министра за плечи, барон настойчиво подтолкнул его к низенькому дивану с мягкими подушками, а когда тот полулёг, облокотившись затылком на валик у стены, присел рядом и сам, скрестив под собой ноги.

Барон лучился радушием, его движения были спокойны, неторопливы и лениво вальяжны, но Новидж прекрасно понимал, что всё это его спокойствие напускное, и, понимая это, намеренно тянул время, набивая цену себе и тем сведениям, которыми он был готов поделиться с салийцем — разумеется, не бесплатно.

Однако, барон Ямин был искушён в подобных играх ничуть не меньше министра, и только наигравшись вдоволь друг с другом они перешли к предмету сегодняшней встречи. Посол выслушал предназначенный ему рассказ с молчаливым вниманием, ни разу не перебив плавную речь придворного интригана, изобиловавшую цветистыми оборотами, многозначительными взглядами и длинными паузами.

Для обоих собеседников эта беседа была своеобразной игрой, и каждый считал себя в этой игре победителем. Один из них рассказал всё, что знает, и поделился собственными выводами — но, разумеется, лишь той их частью, которая была ему выгодна, а второй — вычленил факты, отделил вымысел, сделал собственные выводы, и не стал задавать вопросы, на которые всё равно не получил бы правдивого ответа…

— Это всё? — спросил барон, раскуривая трубку.

Эрр Новидж вместо ответа развёл руками.

— Неплохо, мой дорогой друг, совсем неплохо! Признаться, я не ожидал, что вам всё же удастся узнать так много. Ваши сведения весьма ценны и заслуживают соответствующего вознаграждения. — Посол открыл ящик трюмо и достал небольшую шкатулку. — Вот, это лишь малая часть того, что вы заслужили. Примите от меня этот скромный подарок.

Внешний министр учтиво склонил голову и постарался незаметно оценить содержимое шкатулки на вес. Результат его порадовал — шкатулка весила изрядно.

— Однако это ещё не всё, — улыбнулся барон. — Помнится, я обещал вам ещё кое-что…

Посол взял со стола колокольчик и позвонил.

— Как я уже говорил вам, ко мне приехала племянница…

Он усмехнулся:

— У каждого салийца, проживающего в Грайворе или находящегося здесь проездом, вдруг почему-то обнаруживаются многочисленные племянницы и племянники. Забавно, не правда ли? И всё оттого, что святой Шаур познал радость любви только семнадцати лет от роду. Впрочем, не будем об этом, империя всегда уважала чужие верования.

В дверь тихо поскреблись.

— Заходи, Миана, — разрешил барон.

Дверь отворилась и в комнату робко вошла девочка лет десяти-одиннадцати.

— Познакомься, это твой новый хозяин, — посол кивнул на эрра Новиджа.

Мелко перебирая ногами, салийка подошла к министру, опустилась перед ним на колени и обнажила правое плечо, продемонстрировав новому хозяину татуировку рабыни. Выждав положенное время, маленькая рабыня с облегчением вздохнула: новый хозяин не отказался от нее, а значит смерть ей не грозит.

— Отдыхайте, эрр, я вас оставлю. Мне сегодня ещё нужно просмотреть дипломатическую почту, — сказал барон, вставая из кресла. — К сожалению, через час я буду вынужден просить вас покинуть меня. Ко мне должны прийти. Надеюсь, вы меня поймете, честь дамы и всё такое… — Он потрепал рабыню по голове и вышел из комнаты.

Рабыня вопросительно взглянула на своего нового хозяина и, прочитав в его глазах ответ, стала медленно разматывать свой саронг.

Дверь жалобно скрипнула. Гурман ещё раз дёрнул её на себя, закрывая плотнее, и задвинул засов. Он немного постоял возле входа, потом жалостливо вздохнул и, развернувшись, пошёл в дом. Сегодня ночью «Мечта Гурмана» работать не будет. Не будет шумных клиентов, не будет пьяных драк, не будет выручки. Будут только сплошные убытки… И так из года в год в канун Дня Поминовения… С двенадцатым ударом церковного колокола, означавшим начало полуночной службы, все питейные заведения столицы закрылись. Откроются они только через двое суток, когда всё тот же церковный колокол известит о том, что очередной День Поминовения закончился.

Гурман зашёл в свой кабинет, поставил свечу на стол и налил себе вина. Раз работы не будет — значит, он может выпить столько, сколько хочет. Главное, чтобы об этом не прознали святоши! Церковь строго следила за тем, чтобы прихожане соблюдали предпраздничный пост, поэтому, помимо патрулей стражи, этой ночью на городские улицы выйдут сотни клириков. И горе тому, кто будет уличён в несоблюдении поста! Помимо епитимьи, он ещё будет обязан заплатить крупный денежный штраф, большая часть которого отойдёт церкви. Судя по тому, как за эти два дня прирастала церковная казна, усердие святых отцов объяснялось не только вопросами веры… Корчмарь поднял кружку и усмехнулся: — «Ну-ну, посмотрим, насколько святое око вездесуще».

— Ай-я-яй, как нехорошо! — Раздался за спиной насмешливый голос. — Золотых на семь-восемь штраф потянет, как думаешь?

Гурман вздрогнул от неожиданности.

— Кхур тебя забери, лис! Чтоб тебя Белолобый в задницу поцеловал! — зло выругался он. После чего опрокинул себе в глотку содержимое кружки и, утершись рукавом, продолжил: — Ещё один такой крендель, и можешь навсегда забыть ко мне дорогу.

Юр вышел из тёмного угла.

— Ладно тебе, чего расшумелся?

— А то и расшумелся, что молод ты ещё брать меня на испуг. Ишь, потеха у него — бывшему бродяге хват свой лисий показывать! Ну, прям умора! Ты что думаешь, раз я, в память о старом дружке, признал тебя, так теперь буду танцевать под тобой, словно девка на сеновале? Запомни, Гурмана никто и никогда не имел! Герр, в отличие от тебя, это понимал, потому и вёл себя уважительно! Раз по делу пришёл — дело говори, а шутки шутить или здоровье чьё гробить — так это в другом месте!

— Извини, старик, больше не буду, Шауром клянусь! Я ж не со зла, — повинился Юр.

— Не со зла, — пробурчал Гурман. — Много вы, молодёжь, про зло знаете-то… Не со зла он… Чтоб ты знал, самые гнусные вещи как раз и творятся вот так вот не со зла, а как бы между прочим, без души вроде. По мне — так уж лучше, чтобы человек в ярости своей злобной желчью захлебнулся, а уж потом убил бы кого или покалечил, нежели то же самое со спокойным лицом и холодным сердцем сотворил. Чего замолчал?

— Слушаю…

— Вот-вот, слушай да на ус мотай, в жизни-то всякая наука пригодится. Небось, крестника своего пришел проведать?

— Как он?

— Да как-как… Нормально. Сначала дурковал — сдёрнуть пытался. Потом решил меня по понятиям раскатать, пришлось ему пару уроков преподать.

— Ты не… — забеспокоился Юр.

Гурман хмыкнул:

— Не боись, не трогал я его. Так… покалякал с ним по-нашему, он язык и прикусил. Хотя паря-то ничего — правильный. Если с тропки бродяжьей его спихнёшь, может и станет человеком. Ты вот лучше скажи мне, от кого его прячешь? Не привык я, знаешь ли, в тёмную играть. Или, может, наоборот — как приманку его держишь?

— Рад бы сказать, да не могу. Честное слово, Гурман, не могу! Чуть позже, ладно? Я и сам толком мало что знаю.

— Позже так позже, — насупился корчмарь. — И то, смотрю, дело-то непростое. У меня уже половина клиентов разбежалась. И немудрено — вокруг корчмы всё лисятиной пропахло. Да ещё в доме напротив пятеро болванов пришлых поселилось. Ну, скажи мне, зачем таких дурней в городскую стражу берут? Форму сняли, а по улицам по-прежнему строем ходят. Смех один, а не засада.

Юр поморщился. «Со стражей Вейдж явно переборщил. Уж если бродяги их вычислили, то гость, которого он ждёт, и подавно их срисует. Вейдж вообще ведёт себя как-то странно: сначала приказал „спрятать“ вора именно у Гурмана, потом настоял на том, чтобы Юр каждый вечер навещал своего „крестника“, причем скрытно. А сам вместо лисов отрядил в засаду дуболомов из городской стражи. И он ещё надеется, что оборотень клюнет на такую дешёвую приманку? Что-то здесь нечисто…» — подумал он.

— Завтра уберу, — пообещал лис.

— Вот-вот, убери. А коли за зверя беспокоишься, на которого капкан выставил, то лучше мне расклад нарисуй, я его схомутаю, небось, ловчее, чем эти олухи. Молчишь? Ну-ну, как знаешь… Иди уж, наверху твой крестник сидит — там не заперто.

Гурман плеснул в кружку, поставил бутылку на полку, потом подумал и вернул её обратно на стол. Судя по всему, он не собирался вставать из-за стола, пока она не опустеет полностью.

Поднявшись на второй этаж, лис подошел к двери и прислушался: с той стороны была мёртвая тишина. «Спит?» — подумал он и толкнул дверь. Последнее, что увидел Юр, было тело Проныры, лежавшее на полу в центре комнаты. Потом страшный удар обрушился ему на затылок и лис осел на пол.

Король был прав — никто во дворце не знал, где спит тёмный лис…

Вейдж просыпался сразу, как только начинались его поиски. Точнее даже сказать, он просыпался уже тогда, когда мысль о поисках ещё только зарождалась в чьей-то голове, поэтому никто и никогда не мог застать его спящим. «Чутким сном» владели многие лисы, но тот, кто занимал должность тёмного лиса, владел этой техникой в совершенстве.

Вейдж встрепенулся и открыл глаза — кто-то, находящийся во дворце, очень хотел его видеть. Он потянулся за одеждой и вдруг замер. То, что произошло, было настолько невероятно, что он какое-то время просто был в не состоянии осознать свершившееся. «Как? Этого просто не может быть!» — пронеслось у него в голове.

— Вы уже справились с эмоциями, или вам ещё нужно какое-то время? — раздался за спиной тихий голос.

Вейдж закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, а заодно прощупать находящееся за спиной пространство, но ни то ни другое у него не получилось.

— Вам обязательно было появляться таким способом? Не слишком ли театрально? — спросил он.

— Ну вот, вы уже иронизируете, значит вполне пришли в себя. А насчёт театральности… Можно было бы конечно, прислать вам письмо с приглашением, но согласитесь, это было бы ещё несуразнее.

— Может быть, оборотень, вы сделаете мне одолжение и смените тон? Согласитесь, это сэкономит нам уйму времени.

— Вы правы — это лишнее. Однако, как вы спокойно это произнесли — «оборотень». Немного даже обидно: привык, что это слово произносят если не со страхом, то, во всяком случае, с уважительным придыханием.

— Лисы знают немного больше, чем остальные. Уважать конкретно вас мне пока что не за что, а уж бояться тем более…

— А вот это напрасно, — оборотень сменил тон. — Я ни в коем случае не угрожаю вам, но должен предупредить сразу, что если вы попробуете начать свою игру, я буду вынужден вас убить.

— Хорошенькая основа для сотрудничества, — заметил Вейдж, поворачиваясь лицом к собеседнику.

У окна стоял невысокий, слегка полноватый мужчина, одетый как типичный лэндер. «Ну, конечно же! Зачем использовать другой образ, когда один уже засвечен, и засвечен намеренно?» — подумал лис.

— С чего вы взяли, что мы с вами будем сотрудничать на взаимовыгодных условиях? — оборотень удивлённо приподнял бровь. — Я здесь для того, чтобы рассказать вам то, что вы должны будете делать дальше. Я приказываю — вы исполняете. И только так!

— Бред! — тёмный лис усмехнулся. — Если весь ваш расчёт построен на страхе смерти, то смею разочаровать вас, я смерти не боюсь. Вы сами вышли на меня, а это значит, что вы тоже каким-то образом заинтересованы в разрешении кризиса. Я согласился сотрудничать только потому, что у меня есть приказ короля, но если вы привыкли разговаривать только на языке угроз…

— А я с вами потому и не церемонюсь, поскольку знаю, что вы подготовленный человек, — прервал его «лэндер». — И вам бы уже пора понять, что моя уверенность основывается на точном расчёте, а не на вашем страхе смерти. Впрочем, страхи бывают разные, и вы это прекрасно знаете, — заметил оборотень. — А возможный печальный итог нашей беседы я упомянул только с одной целью — дать вам понять, что информация, которую я вам сейчас сообщу, настолько важна, что я просто буду обязан подчистить за собой в случае неудачи. Хотя вероятность такого исхода — я имею в виду ваш отказ выполнять мои приказы — очень невелика. Может быть, всё-таки приступим? Скоро начнёт светать.

— Я вас слушаю.

— Вы совершенно правы — мы не заинтересованы в смерти Грава. Проблема не в покушениях, и даже не столько в их заказчике, сколько в самих убийцах. Суомы никогда не остановятся, и вы это знаете. Можно, конечно, спрятать короля в подвале замка, но, во-первых — он никогда на это не согласится, во-вторых — управлять страной из подвала невозможно, а в-третьих — этот вариант тоже не гарантирует ему жизнь. Единственный способ снять угрозу — проникнуть на территорию Салийской империи и устранить заказчика, то есть принца Грега. Я ничего не пропустил?

— Нет, — коротко ответил Вейдж.

— Очень хорошо, — удовлетворенно произнёс гость. — Таким образом, главной проблемой на сегодняшний день является проникновение в империю. Так?

— У вас есть решение?

— Разумеется, — кивнул оборотень. — Завтра, точнее уже сегодня, в империю отправится салийский корабль, перевозящий дипломатическую почту. На его борту будет находиться делегация внешнего министерства Грайвора. Численность и состав делегации меня не интересует, этим наверняка будет заниматься сам канцлер, а вот охранное сопровождение будете подбирать вы. Мне необходимо, чтобы исключили из числа охраны гвардейцев, а вместо них направили двух-трёх человек из городской стражи. Причём одного из них вы включите в состав группы в последний момент. Лучше всего это сделать прямо на пирсе. Как — это ваша проблема. Вокруг корабля будет стоять оцепление, так вот вы, как бы случайно выберите одного из стражников. Он ничем не будет отличаться от остальных, но вы его обязательно узнаете, достаточно только будет пройтись вдоль строя и посмотреть каждому в глаза.

— Ничего не понимаю! Какая делегация? У нас нет никакого повода для подобного визита. Да и что это даст? Никого, кроме посла, на материк не пропустят!

— Поверьте мне, пропустят! Ещё как пропустят! А повод, уверяю вас, будет.

Оборотень подошёл к окну и прислушался. Через мгновение со стороны центральной площади раздался первый удар церковного колокола. «Лэндер» начал кивать в такт ударам:

— Раз, два, три, четыре… Вот видите, четыре часа после полуночной службы, — заключил он поворачиваясь к лису. — Как вы думаете, убийство посла Салийской империи — достаточно веский повод для дипломатического визита?

Марн сидел на корточках в коротком проулке, который заканчивался тупиком. Сидел, полностью расслабив мышцы, в какой-то нечеловеческой позе: опустив руки, безвольно повесив плечи между высоко поднятыми коленями, чуть упираясь в землю костяшками подсобранных в кулаки пальцев. Вдали послышалось клацанье подкованных каблуков о булыжник мостовой, а через некоторое время чуткий по-звериному слух Марна уловил и голоса патрульных. Марн почувствовал привычную дрожь и покалывание в кончиках пальцев: сердце начало убыстрять темп, барабанной дробью забилось где-то под горлом, в висках бешено застучали крохотные молоточки, а потом — в мозгу будто бы что-то вспыхнуло и тут же погасло. Гибкая тень бесшумно метнулась из проулка к противоположному дому прямо за спинами патрульных солдат и поползла вверх по стене, а потом — по черепице крыши.

Спустившийся в дымоход человек не смог бы бесшумно вынуть решётку, чтобы попасть в камин. Вампир — смог. Те двое, что были в кабинете, даже не поняли, что с ними случилось. Они только начали было поворачиваться на шорох, который послышался из камина, как Марн одновременно, с двух рук, метнул в них по стрижу. Оба кинжала почти синхронно вошли каждому из охранников точно под кадык. Они не успели испугаться, а потому не испытали ни тревоги, ни отчаяния — только лёгкое удивление. Так и умерли, удивившись. За секунду до того, как тела должны были рухнуть на пол, вампир выстрелил своё сухое тело между ними, крепко подхватил обоих и нежно держал их на весу до тех пор, пока они не прекратили сучить ногами и руками. Когда сначала тот, что был постарше, а потом и его молодой напарник перестали плясать, и мышцы их в последний раз напряглись, а потом безвольно расслабились, вампир бесшумно положил тела на пол. Он бережно пристроил верхнюю часть туловища одного трупа на взятую с кресла подушку, а голову второго положил первому на колени. Убедившись, что кровь не испачкает в ненужном ему месте роскошный ковёр, покрывающий пол кабинета, вампир замер. Первая часть тропы крови — «бой на поражение с ходу» — была успешно завершена. Пора было приступать ко второй. Кровь быстро стынет.

Он выметнул себя через бесшумно открытую дверь, перелетел через поручни ограждения верхней галереи и пружинно приземлился в холле, прямо перед одним из верзил-охранников. Тот открыл было рот, чтобы закричать, и начал поднимать зажатый под мышкой взведённый арбалет, но широкое лезвие шершня полоснуло по сухожилиям руки и, продолжив движение, рассекло горло здоровяка. Вместо крика у него получился только жалобный всхлип. Второй охранник действовал более профессионально: он не стал терять драгоценные мгновения своей жизни на бессмысленный бой, а попытался спрятаться за колонной, чтобы потом заорать во всю мощь своих лёгких, предупреждая об опасности. В столкновении с обычным противником это, возможно, и сработало бы, но Марн не был обычным бойцом. Он среагировал чуть раньше, и движения его были чуть быстрее, но этого «чуть» как раз хватило, чтобы брошенный им тяжёлый шершень воткнулся гиганту в солнечное сплетение. Шершень ещё летел в направлении цели, а вампир уже крутнулся на пятке и, выхватив из-под колена короткий арбалет, послал болт в грудь молоденького стража, так кстати покинувшего свой пост у хозяйской спальни. Охранник ещё падал вниз по лестнице, а вампир уже стоял наверху. Вторая часть тропы крови — «бой на прорыв» — закончилась не менее успешно, чем первая.

Он молча вышиб ногой запертую дверь в спальню.

«А-а-а!» — тонко завизжала и тут же осипла женщина в постели. Выкатив белые от ужаса глаза, она вцепилась помертвевшими пальцами в край кружевного одеяла, пытаясь подтянуть его к подбородку, чтобы хоть чем-нибудь отгородиться от этого ужаса.

«А-а-а!» — почти шёпотом, экономя силы, закричал сам хозяин, не потерявший, к его чести, присутствия духа. «Барон Ямин, — машинально отметил Марн. — Говорят — лучший мечник Империи!»

Барон встретил вампира почти у самой двери, совершенно обнажённый, его изрядно постаревшее, но всё ещё сухое и мускулистое тело выдавало опытного не только в постельных схватках бойца.

Схватка — с точки зрения вампира — была очень долгой: они обменялись не менее чем дюжиной ударов. Барон дрался с мастерством опытного дуэлянта и отвагой обречённого. А когда остриё меча Марна пронзило ему сердце, молниеносным движением ужалив барона между рёбер и выскочив обратно, салиец, выпустив оружие из слабеющих рук, всё же умудрился сделать ещё один шаг в сторону вампира. И даже упав на колени — он всё равно полз к нему, и уже умирая — скрёб скрюченными пальцами ковёр, пытаясь дотянуться до врага. Барон Ямин был достойным противником, и Марн подумал, что ему будет что рассказать молодым — если, конечно, доведётся закончить жизнь в гнезде…

Вампир подошёл к кровати и быстрым ударом в живот приколол мечом к постели женщину. Потом спустился вниз, живописно распределил трупы в холле, добил трёх раненых, и снова вернулся в спальню, где стрижом, шершнем и раскалённой в камине кочергой изуродовал труп посла. Третья часть тропы крови — «бой на результат» — была пройдена. Оставались сущие мелочи — дождаться стражников, отработать их, после чего перетаскать «налётчиков» из повозки и тоже их отработать. Это уже не тропа. Это уже не кровь. Это только её запах.

Марн взял свечу и, подойдя к окну, сделал условный знак.

— Вы о чём? — Вейдж задал вопрос одновременно с осознанием того, что в Грайворском королевстве произошло что-то ужасное.

— Только что в доме, снятом через подставное лицо, при налёте вооружённых грабителей убит посол Салийской империи при дворе короля Грава XIII барон Ямин э'Батим-и-Ажа. В настоящий момент обнаружившие взломанную дверь стражники городского патруля ведут неравный бой с налётчиками, пытавшимися завладеть драгоценностями, которые барон хранил в тайнике. Они уничтожат бандитов — всех, кроме одного — но и сами погибнут, кто — на месте, кто — скончается от ран, не приходя в сознание. Вам доложат о происшедшем через полчаса — у вас как раз хватит времени для того, чтобы уяснить, что вы должны сделать.

Вейдж сжал челюсти так, что с зубов отлетела эмаль.

— Ты… — задохнулся он. — Ты…

— Прекратите истерику, лис! Для начала — поймите вот что: мы, также как и вы, стремимся к тому, чтобы обезопасить короля. И мы сумеем сделать это — даже ценой наших собственных жизней, не говоря уже о жизнях других. До тех пор, пока наши цели совпадают, мы также будем обеспечивать и безопасность королевы Далии с принцессами, но только до тех пор, пока вы с нами сотрудничаете. Нам важен сам король, а жениться он может и во второй раз. Уяснили, о чём я? Очень хорошо! А раз так — сейчас вы будете молчать и внимательно слушать, а когда я закончу — вы будете делать то, что я скажу, и именно так, как я скажу. Понятно, человечишко? — последнее слово Винс произнёс каким-то странным свистящим шёпотом, и на мгновение лицо его утратило человеческие черты, превратившись в жуткую маску — со звериным оскалом и горящими угольками глаз.

Вейджу показалось, что из его лёгких разом выкачали весь воздух. Он сидел на кровати, упираясь сжатыми в кулаки ладонями, и мотал головой — пока не пришёл в чувство. Тёмный лис даже припомнить не смог бы ещё одного случая, когда он до такой степени был бы растерян: впервые он почувствовал себя полностью в чьей-то власти…

— Вейдж, у меня нет иного выбора. У вас, впрочем, тоже. Итак, я продолжу…

Вейдж сидел на берегу небольшого искусственного озера в дворцовом парке. Со стороны могло показаться, что он проводит время, бездумно наблюдая за игрой поднятых осенним ветерком волн вокруг торчащих из воды камней. Между тем, тёмный лис размышлял столь напряжённо, что в какой-то момент ему даже показалось, будто он сходит с ума…

Оборотень не оставил ему выбора. Вейдж действительно любил Далию. Не королеву Грайвора Далию — а Далию, хрупкую женщину с рыжими волосами. Любил издали, не допуская даже мысли о том, чтобы дать ей знать о своей любви. Тёмный лис отдавал себе отчёт в том, что если оборотни решат, что им это выгодно, они, не моргнув глазом, позволят суомам убить и Далию, и принцесс, а может быть, сделают это сами, если он, Вейдж, вздумает их ослушаться. Он был настолько опустошён эмоционально, что думал об этом отстранено, будто бы со стороны.

На воду упал пожелтевший лист, и его сразу закружило ветром в каком-то безумном и непонятном танце. Вейджу вдруг показалось, что он сам в одночасье превратился в такой осенний лист и что это его кружит и рвёт чья-то безумная, нечеловеческая сила.