Глава 24
Солнце и потерянное время Со стороны восхода солнца так было устроено весьма маленькое окно, что днем, когда вносили статую Солнца для приветствия Сераписа, в специально рассчитанное время с появлением статуи солнечный луч, проникая через это окошко, освещал рот и губы Сераписа, так что смотрящему народу казалось, будто солнце поцелуем приветствует Сераписа. Был также и другой обман вот какого рода. Известно, что природа магнита такова, что он привлекает и притягивает к себе железо. Фигура Солнца как раз для того была выполнена мастером из тончайшего железа, чтобы камень, в чьей силе, как мы сказали, притягивать железо, закрепленный на потолке, когда статуя оказывалась как раз под лучом солнца, природной силой притягивал к себе железо, и народу бы казалось, будто статуя поднимается и повисает в воздухе. И чтобы скорое падение не изобличило эту (хитрость), пособники обмана говорили: «Взошло солнце, чтобы, поздоровавшись с Сераписом, уйти восвояси». Однако и многие другие обманы в прежние времена были созданы в том месте, которые теперь долго перечислять.
«Церковная история» (кн. 2(11), гл. 23). Руфин Аквилейский
Рассветные лучи перечерчивали небо светлыми пятнами. Перепончатые крылья дракона расправились в подобии движения, а тусклый огненный диск, слабеющий в предзимней агонии, мертвым пламенем вырывался из разинутой пасти зачарованного веками ранее гордого существа, которое уже не сможет взмыть над землей и насладиться душой полета. Тьма не смогла совладать с животным, не смогла высосать жизнь из магически созданной твари, зато сумела заковать его в каменные оковы, заставляя жить вечно, но жить без движения.
— Ты сделал все, как я просил? — Арганус стоял, выпрямив спину, и перебирал пальцами, словно считая их и проверяя, все ли на месте.
— Сид и девушка заражены. Люди предупреждены об опасности. Мальчик сражается с зомби. Не знаю, прощен ли Трисмегист и нашел ли твой ученик посох, но немертвые ушли к Храму. Смею предположить, что они загонят-таки мальчика куда надо, — отрапортовал де Гарди, кутаясь в плащ с гербами Атлины, словно чувствуя холод, и с тоской посмотрел на дракона, который, защищая королеву альвов, стал камнем.
Израэль сожалел об участи последнего Вечного, живущего на землях Хельхейма, но ничего не мог изменить в его судьбе, — да и стоило ли менять?
— Трисмегист прощен, — проведя секунду в задумчивости, прошептал Арганус и, сложив ладони лодочкой, будто в молитвенном жесте, закончил: — Сандро жив. Все идет по плану.
— Девушка еще не перевоплощена, — напомнил де Гарди.
— Но она уже близка к посвящению в личи, пусть сама об этом еще и не догадывается. Иди и закончи начатое, — приказал Д’Эвизвил, протягивая ренегату колбу с бледной мутной жидкостью. — Спаси ее от смерти, — ухмыльнулся лич, и если б он мог показать радость, то оскалился бы самой ужасной улыбкой в своей жизни и смерти.
* * *
Эс Сид проснулся в хлеву. С похмелья голову ломило противной тянущей болью, мозг гудел протяжным воем, не дающим ни покоя, ни расслабления. Сборщик подати с трудом совладал с памятью, выуживая последние не стершиеся воспоминания.
— Опять трупы возил, — припомнил он.
Надломившийся картавый голос казался болезненным и чужим. Старый шеважник недовольно перевалился набок. Из-за неловкого движения на ладони лопнул гнойник.
Эс Сид осмотрел рану на руке — он понимал, что ее необходимо прижечь, чтобы зараза не распространилась по телу, но слабость и нежелание разжигать огонь пересилили требование разума. Оглядевшись, он понял, что так и не дополз до дома: уснул прямо в хлеву. Хотя какая разница, где спать, когда организм переполнен сладостным для души вином? Сборщик довольно растянулся на полу, едва припорошенном сеном. Дело сделано, теперь целый месяц можно пить и спать, спать и пить, не задумываясь о работе и завтрашнем дне. Имеется только одна проблема: чтобы жизнь стала краше, надо сходить в погреб и набрать вина.
Снаружи послышались чьи-то приглушенные шаги. Эс Сид вопросительно посмотрел на старую клячу Рябину и едва слышно прохрипел:
— Кто пожаловал?
Шаги не умолкали. Наоборот, с каждой секундой становилось все громче и отчетливее, людей снаружи становилось все больше.
Вскоре шарканья утихли — и в тот же миг разом все окна хлева закрылись деревянными щитами, одновременно захлопнулись ворота, и в уши ударил пронзительный гул стучащих молотков. По хлеву расползлась безликая серость, разрушаемая лишь тонкими лучами света, пронизавшими худую крышу.
Эс Сид кряхтя поднялся на ноги. Удивленно посмотрел вокруг, не понимая, что происходит. Опустил взгляд на место ночевки и с ужасом заметил, что спал в луже крови и гноя. Изучающе уставился на собственное тело, которое утыкали гнойные бубоны. От ужаса и страха чумной закричал во все горло. Ему вторила старушка Рябина, учуявшая запах гари.
Перепуганный шеважник подбежал к воротам, попытался открыть, но их надежно забили снаружи. Метнулся к окну, но и тут его ждал тот же результат. Теперь он понял: сжигают живьем.
Рябина фыркала, била копытом. Эс Сид орал во всю глотку проклятья. А огонь быстро расползался по хлеву. Языки пламени молниеносно перебегали с одной доски на другую. Жадно искрилось и полыхало сено. Под ногами стелился густой угарный туман.
Отданный в руки смерти сборщик подати даже не знал, какую услугу оказывают ему люди. От его тела не останется и следа — он не переродится в уродливого монстра.
Но сейчас это мало утешало Эс Сида. Закашлявшись, он упал на колени посреди охваченного пламенем хлева. Последний раз он проклял своих убийц, и обвалившаяся балка придавила чумного к полу.
* * *
Энин проснулась в лаборатории Аргануса, сама не зная как здесь оказалась. Вокруг нее бегали едва живые крысы. Энин вскрикнула и вскочила на ноги, попыталась пинками отбить от себя пасюков, но в этом не было нужды: они не обращали на потуги девушки никакого внимания — с пасторским безразличием терпели удары и продолжали вяло, будто сонно, бродить вокруг нее.
Пересилив волну страха, Энин взяла себя в руки. Осмотрела себя и ужаснулась: ее плоть была изранена укусами грызунов, а уже засохшая кровь испачкала и тело, и одежду. Скривив гримасу, которой испугался бы и мертвый, она одним движением заставила магическое пламя охватить своими жаркими сетями серое воинство, которое и без того было обречено на смерть, лишь более долгую и мучительную.
Чуть позже Энин попыталась заживить свои раны, но это у нее не получилось — магия была бессильна. Это казалось удивительным и неправильным: юная магичка уже успела овладеть целебным колдовством, которое было частью учения Тьмы, но оно — по непонятным причинам — не помогало против ран.
— Учитель, — ментально обратилась к своему наставнику Энин.
— Слушаю тебя, — послышался в ответ знакомый голос.
— Я в лаборатории, — начала излагать ученица. — Меня покусали крысы, и я не могу исцелить ран…
— Дура! — Энин показалось, что голос Аргануса приобрел эмоциональность, но этого не могло произойти при общении в ментале. — Сандро разводил чумных крыс и проделывал над ними алхимические опыты, добиваясь того, чтобы разносимую ими чуму не могли излечить никакие заклинания. Дура! — Вновь голос лича прозвучал эмоционально и… больно.
Девушка упала на пол. Ноги не держали.
— Учитель, спасите… — взмолилась Энин, превозмогая боль, которая пульсирующими волнами раздирала тело изнутри, обжигала — и в то же время холодила — снаружи.
— Я не могу тебе помочь, это выше моих сил, — убивал без ножа Арганус.
— Помогите! — едва сдерживая крик, умоляла Энин.
— Есть только один способ…
— Плевать на способы! Помогите!
— Жди. И не умирай раньше времени, — велел Д’Эвизвил, и Энин отдала бы все на свете — лишь бы суметь исполнить этот приказ.
Все, что произошло с ней дальше, слилось в болезненную пытку, и лишь ослабевшее сознание, когда витаешь не то во сне, не то наяву, не замечая, что твориться вокруг, успокаивало бесконечную ломоту в теле и душевные страдания. Энин лежала на полу, вокруг нее кудесил лич, которого она не знала, но уже видела в Бленхайме. Ничего не понимая, она приняла у него из рук эликсир, не зная, чем он поможет, — она выпила содержимое мутной колбочки до дна. И стоило последней капле исчезнуть на языке, как забытье поглотило девушку всецело. Она даже не догадывалась, что испила собственную смерть, а разом с ней и вечную жизнь, что де Гарди проделал старинный ритуал посвящения, а зелье было не чем иным, как эликсиром бессмертия.
Энин уснула. Уснула, чтобы не проснуться, но ожить. Ожить в виде лича.
Ее тело судорожно изгибалось, а плоть медленно истлевала, оголяя кости и скрепляя останки магическими узлами, не позволяя умереть, не давая помутиться рассудку, но изменяя его по своим — не ведомым никому — правилам.
С этого дня Энин прекратит свое существование… для мира живых. Но родится в другом мире — мире Хель.
* * *
— Нет! — вскрикнул Сандро, разлепляя глаза.
Он спал, и сны его были поистине ужасны… Он утратил счет времени и не знал, приснилось ли ему то, что он видел, или случилось наяву. Ему снился старый шеважник, умирающий в пожаре, Энин, которую Израэль де Гарди превратил в себе подобную. Сандро даже не понимал, была ли та битва с зомби, которая его привела в сердце Сераписа, или она тоже была лишь игрой воображения. Все воспоминания перетянула пелена призрачного мрака.
Наконец Сандро избавился от туманной дымки, окутавшей сознание, пришел в себя, но по-прежнему не ощущал под собой пола. Лишь позже он сообразил, что магия подхватила его, подняла над землей. Некромант почувствовал нежное тепло, почувствовал, как мелкими, словно песочное золото, крупицами по жилам течет энергия, выводя из организма слабость и немощность.
Сандро слышал об источнике магии, центром которого был храм Сераписа, но также он знал, что этот источник исчерпан, а его энергетические линии расслоились, рассеялись вокруг монастыря. Это сделал еще Трисмегист, обучая в разрушенных стенах своих учеников. Но сегодня Сандро убедился, что Исток не покинул Сераписа.
Тем временем магический поток, ослабев, медленно и плавно опустил Сандро на пол.
Изувеченное темной волшбой тело коснулось твердого, но непривычно теплого камня.
Чародей встал на ноги и поднял с пола Змеиный крест. Несколько секунд он стоял без малейшего движения, копаясь в памяти и извлекая из нее последние произошедшие события.
— Энин в опасности, — вспомнил он картину, которая вмиг затмила мир и всецело поглотила сущее. Сандро подкинул посох, с тихим стуком схватил его мертвецкой рукой и уверенными шагами вышел в единственную в зале дверь.
За дверью ему открылись витиеватые коридоры, что изрезали друг друга, превращая катакомбы Храма в сеть непроходимых лабиринтов. Сандро шел вперед, не зная, куда заведет его дорога, петлял из одной стороны в другую, заходил в тупики, разворачивался и шел обратно. Казалось, поискам не будет конца и ему никогда не выбраться из подземелий, но неожиданно один из коридоров вывел Сандро в хорошо освещенную галерею. Пол ее был выстлан, казалось, монолитным камнем. Кругом было настолько чисто, что подумалось, будто тут живут люди и ухаживают за своей обителью: не было ни паутины, ни грязи, ни даже пыли. Низкий потолок не украшала центральная люстра, зато на стенах меж множества картин висели светильники, которым не было числа. Сандро только сейчас обратил внимание на то, что в рамках картин вместо привычных холстов жили вовсе не нарисованные духи. Они молча наблюдали за некромантом, провожали его ненавидящими упрямыми взглядами.
— Чего вам надо? — злобно выдавил Сандро, скрывая за хладнокровным голосом беспредельный страх. — Чего уставились? — спрашивал он, но не получал ответа. — Кто вы такие?
— Сестры Храма, — ответил тонкий женский голос.
Сандро развернулся. Из картинной посеребренной рамки, лишенной холста, на него смотрела безразличным взглядом молодая девушка. Черные лиановидные растения сплелись вокруг ее шеи, сковали живыми кандалами кисти рук. Девушка держала в одной ладони кровоточащее сердце, в другой — лепестки черной розы.
— Кто? — переспросил Сандро, не нуждаясь в повторном ответе. Он тянул время, чтобы совладать с удивлением и прийти в себя. Некромант крепче сжал посох, которому с недавних пор доверял больше, чем себе.
— Мы жрицы Сераписа. Ты в наших владениях, мертвый. Ты наш, — оскалилась гнилыми желтыми зубами девушка.
— Я не боюсь картин, — ехидно улыбнулся Сандро, скрывая за ухмылкой ужас.
— И зря. — Девушка с картины оскалила улыбку еще страшнее предыдущей и шагнула вперед. Лианы, обвившие ее горло и кисти, разрезали иллюзорное тело. Из тонких разрезов полилась кровь, но в следующее же мгновение кровотечение остановилось, кожа срослась, не оставив ни ран, ни шрамов.
Призрак протянул к некроманту мертвецкие руки, схватил за шею, крепкой хваткой сдавливая горло.
— Сестры! — тонким протяжным воем позвал призрак, и в одно мгновение из рамок выползли бестелесные духи, окружая Сандро со всех сторон.
Некромант выпустил посох, схватился обеими руками за шею в тщетной попытке разорвать крепкие тиски мертвых ладоней, но слишком поздно сообразил, что не сможет совладать с бестелесным, что не способен на подобные манипуляции.
В висках заломило, нехватка кислорода обволокла сознание непроглядной тьмой.
Свет десятка свечей померк, в глазах быстро помутнело, будто на них накинули вуаль, что чернее ночи.
— Остановитесь… — еще услышал Сандро, прежде чем мгла пожрала последние отголоски реальности и яви.
* * *
— Черный мор — вечный спутник армии нежити, — выговорила высокая женщина, лицо которой скрыла вуаль.
— Мальчик заражен, — заметила другая жрица с белой, словно полотно, кожей.
— Исток уже очистил его тело от миазмов, — заключила третья жрица, руки и ноги которой сковали тонкие растения с острыми шипами.
— Но он мертв. Исток не терпит нежити, — возразила бледная, как сама Смерть, жрица.
Сандро наблюдал за происходящим, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой: его словно сковали чужеродной магией, покорили своим желаниям чужие силы. Даже голос не повиновался юному некроманту.
— Значит, нет, — упорствовала женщина в вуали — верховная жрица, сан которой запрещал показывать свой облик даже после смерти.
Сандро сосредоточился на разговоре. Он вспомнил слова Трисмегиста о том, что, общаясь с духами, надо переходить на их сферу восприятия, и последовал мудрому совету. Отделил свой разум от тела, выпорхнул из изуродованной огнем и темной магии оболочки.
— Я полумертвый-полуживой. Ваш спор бесполезен, — лишая свой голос малейших эмоций, выговорил Сандро в ментальных потоках.
— Прорезался голос? — гневно уставилась на мальчика белокожая.
— Пусть так. И что ты мне сделаешь? Убьешь? Я уже мертв, второй смерти я не боюсь…
— Смелый, но мертвый? — презрительно обронила жрица.
— Немертвый, — поправил он.
— Тихо! — прервала перипетию верховная. — С какой целью ты пришел в сердце Храма? — спросила она у некроманта. — Зачем привел за собой неупокоенных?
— Я не искал сюда дорог и поднятых не звал. Они хотели меня убить, я всего лишь защищался, — сам не замечая, как переходит на оправдания, ответил Сандро.
— Верю, — кивнула женщина в вуали.
— А я — нет…
— Помолчи, Эллин, — приказала верховная жрица.
— Но, наставница Агнэс, у него в руках посох Зла. Ему нельзя верить, — убеждала белокожая жрица.
— Ты не веришь Истоку? Этот чародей связан с Трисмегистом. Исток простил своего врага, и мы должны поступить так же. Исток помог мальчику, значит, и мы должны ему помочь.
— Будь по-вашему, — поклонившись, растворилась в воздухе жрица.
— Я поговорю с ней, — заговорил до сего молчаливый фантом девушки, тело которой изрезали шипастые, словно терновые ветви, лианы.
— Не надо. Она все поймет сама, — остановила жрица, и, махнув рукой, добавила: — Можешь идти.
Послушница растворилась, истаяв без следа. Покинула галерею, оставляя Сандро и наставницу Агнэс наедине.
— В Стигию пришла болезнь, — грустно выговорила верховная жрица, обращаясь к Сандро.
Болезнь… Сандро только сейчас сообразил, откуда появились крысы: у них началась зимняя миграция, а вместе с ними пришла и чума, переносчиками которой они являлись. Но откуда взялись зомби? Неужели это всего лишь еще одна из проверок Аргануса? В том, что это его рук дело, сомневаться не приходилось, но что бы было, если бы неупокоенные победили в схватке с некромантом? Арганус лишился бы генерала и помощника… или именно этого он и хотел?
— Твоя спутница заражена. Если ты ничего не изменишь, она умрет, — вырвала Сандро из мира мыслей верховная жрица.
— Но что я могу сделать? — сокрушился Сандро. — Что я могу противопоставить чуме?!
— Это твои заботы, — грубо ответила иллюзорная женщина, знавшая о болезни девушки, но не об ее перевоплощении в лича. Сменив гнев на милость, добавила: — Воспользуйся своим талантом в алхимии.
— Но у меня нет времени для необходимых приготовлений. Да и нет лекарства от «черной смерти»…
— Ты готов отдать жизнь за ту, которую любишь? — казалось бы невпопад спросила жрица.
Чародей опешил от неожиданного вопроса, но он недолго сомневался в том, как ответит:
— Готов.
— Не смей! — вмешался в разговор Трисмегист. Дух туманным силуэтом возник из книги. В считанные мгновения он принял образ пожилого мужчиной с пепельно-русыми волосами и идеально правильными чертами лица. — Ты не имеешь права забирать его жизнь. На его плечах слишком важная ноша, чтобы ты, Агнэс, посмела забрать его в свою обитель. Тут ему не место.
— Не место, — согласилась жрица, нагло уставившись на Альберта. — Но и среди живых, куда ты, Претемнейший, собрался его вывести, ему тоже нечего делать.
— Это не тебе решать! — отрубил Трисмегист. — И я не позволю тебе сделать это.
— Интересно, как? — усмехнулась наставница мертвого храма. От ее святости не осталось и следа — века забвения превратили ее в того, против кого она всегда боролась: в немёртвие. Зато тот, кто принес в ее дом смерть, поменялся в лучшую сторону.
— Злом ты осквернишь Исток. Я получил прощение и одобрение. Моя миссия чиста, твоя — нет.
— Хорошо, — задумчиво протянула жрица. — Но для того, чтобы осуществить мой план, мне нужна жизнь, иначе не повернуть время вспять.
— Отмотаешь время настолько, насколько хватит сил без жертвоприношений, — заявил Трисмегист. — И посох вернешь нынешнему владельцу.
— За ним он придет позже.
— Может, объясните мне, о чем вы говорите? — встрял Сандро, но никто не стал утруждать себя разъяснениями.
— Узнаешь позже, — уверил Альберт.
— До возвращения мальчика ты останешься здесь, — поставила Трисмегисту свое условие Агнэс.
— Действуй, — потребовал Альберт, и жрица не стала медлить.
Одним неуловимо быстрым движением она рукой отсекла у Трисмегиста голову, вторым отрубила конечности, а дальше, впитав его силы, начала сумасшедше диким криком вещать слова заклинания. Время остановилось. Огонь свечей замер, а воздух, что неожиданно стал тяжелым, как металл, сжимал Сандро со всех сторон. Он хотел помочь Альберту, отгородить его от обезумевшей жрицы, вытащить его из лап чудовища, которое скрывалось за женским обличием, но тягучий, как патока, воздух не дал ему и пошевелиться. Заледеневший огонь неожиданно резко вырвался из тонких фитилей, окутав галерею душным жаром. Сандро закрыл глаза, но даже сквозь замкнутые веки он видел ужасающе опасный свет. Однако вскоре яркость пламени померкла, а охолодевшая тьма заволокла сознание юноши своими сетями.
Сандро не видел этого, но в тот самый миг солнце взошло, чтобы, поздоровавшись с Сераписом, уйти восвояси. Арганус только сейчас повстречался с де Гарди на крыше Бленхайма, к Эс Сиду только сейчас пришли купленные ренегатом люди, чтобы сжечь лишнего свидетеля.
Солнце, пробудившись от ночного сна, поднялось на небосвод, но лишь для того, чтобы скрыться за пеленой магии и повернуть вспять. А вместе с солнцем и время качнулось назад, заставляя всех и каждого заново пережить сегодняшнюю ночь.
