Глава 14. Звездочет и ночная мгла

Ночь тенью вороного крыла опустилась на замок Бленхайм. Неумолимый ветер с громкими стонами и завываниями колотил в крепостные стены, желая найти в них щели и прорехи, но натыкался на монолит, перед которым был бессилен, и лишь громче выл от досады. На небе, будто по зову ветра, появлялись горящие точки глаз, неотрывно следящие за бесконечной игрой невидимого актера. И чем темнее становилось вокруг, тем все больше просыпалось на небе светящихся зрителей. Но звезды только просыпались, а мальчик, решивший сегодня стать звездочетом, не ложился, потому что был мертв и не умел спать.

Он был узником темницы, которой стала ему лаборатория, и смотрел не на живые, едва заметно мерцающие ночные светлячки, а на мертвенно-тусклые застывшие звезды, нарисованные на холстах. Сандро оккупировал мозаичный пол своего добровольного узилища бумагами, исписанными рецептами зелий и бесконечными расчетами, и картами небесных светил. Он любил свою обитель, но ровно настолько же ее презирал, ненавидел из-за живущих в дистилляте и запечатанных в дорогие стеклянные банки эмбрионов, которые смотрели на него закрытыми глазами; ненавидел за режущую легкие затхлость и сотни ступеней, которые разделяли его с миром. Но любил тишину своего каземата, любил мертвенный покой, властвовавший в широкой светлой зале, любил за то, что только здесь он мог делать то, что хотел, порой даже не скрывая своих занятий. Вот и сегодня, прячась от душевных невзгод, он погрузился в работу, которую давно начал, но до сих пор не закончил.

Сандро, с головой погрузившись в расчеты и исследования, на мгновение забыл о той, которая не покидала его думы уже несколько дней, забыл о том разговоре, который перечеркнул все его потуги в любовных поисках и стараниях. Он скрылся до поры от всех, стал прежним одиночкой, которым был вот уже пять лет, но лишь от одного он не мог избавиться — от того, кого не видел, но слышал.

— «Эликсир разрыва», который ты готовишь, очень схож с Белым Львом. Достаточно соотнести воздушную субстанцию с теплотою и влажностью, привести их в такое единство, которое будет слитным и неделимым и в котором бывшие составляющие этого единства явлены неразличимыми, и дело будет сделано.

— Хватит! — гаркнул Сандро. — Ты меня только сбиваешь своими заумными речами.

Воздушная субстанция, теплота, влажность… Да, я буду работать с воздухом, огнем и водой, да, мне понадобятся еще ртуть и серебро, что делает рецепт и впрямь схожим с Белым Львом, но соотношения абсолютно разные, и в Делании я буду подбирать определенный звездный цикл.

— Ты слишком большую ставку делаешь на химические модели космического процесса и превращаешь алхимию в астрономию, — укоризненно выговорил дух. — На твоем месте я бы ставил акцент на составе и метаморфозах.

— А я не хочу рисковать и лучше затрачу больше времени, но вымерю и выверю каждый шаг. — Сандро отложил карту небесных светил и усталым взглядом посмотрел в пустоту, тщетно надеясь увидеть своего собеседника. — Я иду более долгим, но менее опасным путем, Альберт. Ты рискнул, создавая киноварь, и посмотри, чем все обернулось. Я рисковать не намерен, — отрезал мальчик, вставая. — Мне надо небо и звезды, чтобы все рассчитать. Поможешь мне с созвездиями. Помнится, ты был завидным астрономом.

— Порой ты меня удивляешь, Сандро. Ты не замечаешь очевидного, но видишь то, чего другим видеть не дано. Ты аккуратно ощущаешь магию и алхимию, тщательно готовишься ко всему, и знания твои потрясающи, но ты не обращаешь внимания на интриги Аргануса, не видишь его роли в своих невзгодах, будто слеп и мир вокруг тебя окутан тьмой.

— Мой мир и впрямь окутан тьмой, и я бы не огорчился, если перестал его видеть.

Трисмегист, меня не волнует Арганус и его витиеватые задумки, я хочу просто убежать от того, к чему привязан незримыми оковами. Хочу убежать от любви, хочу убежать от Хозяина, хочу снова быть одиноким и так, чтобы не помнить ничего, что было со мной раньше.

— Хорошо. Забудь обо всем сказанном ранее. Идем лицезреть небо, и пусть оно укажет тебе путь к спасению.

Сандро накинул на плечо сумку с книгой Трисмегиста и надвинул на лицо капюшон.

Он не хотел, чтобы дух видел его глаза, в которых стояли слезы. Сейчас он бы убежал — неведомо куда, лишь бы подальше, — но у него не было такой возможности.

Он раб, но сделает все, на что способен, чтобы получить свободу.

— Идем… — прошептал Сандро и направился в сторону лестницы.

— Повелитель! — иллюзорное облако тьмы, неожиданно скользнувшее в окно, заставило его едва заметно вздрогнуть. Арганус не любил, когда его отрывают от дел. Когда лич сконцентрированно работал, он отстранялся от мира, погружаясь в знания, и, резко прервавшись, терял мысль, до которой вновь мог и не дойти. Он вздрогнул, пытаясь не забыть того, о чем думал, и выставил руку, заставляя Черную Вдову молчать. Арганус сделал несколько записей, добавил к старым выводам новые умозаключения, после чего оторвался от бумаг и посмотрел в пустоту, которая на самом деле пустотой не являлась.

— Никогда не смей меня прерывать, — зло выдавил некромант, но, сменив гнев на милость, добавил: — Какие новости?

— Все ужасно, — сокрушился черный силуэт мрачной женщины. — Каэль не является дважды мертвым. Он был рожден Измененным, поэтому умер всего единожды! Вторая часть прорицания не исполнится. Надо остановить поединок Морены за трон, иначе третья часть сбудется, опережая вторую. Мы не можем этого допустить…

— Тихо! — гаркнул Арганус и замолчал, обдумывая сказанное и сопоставляя всевозможные варианты. — Кто вобрал в себя эссенцию Каэля? — поинтересовался лич после длительного молчания.

— Я покинула Зеркальный Замок сразу после того, как узнала новость о Каэле, и не присутствовала на Ритуале. — Встревоженный заунывный голос изменился, стал боязливым и несмелым. — Я хотела…

— То, чего ты хотела, меня не интересует! — Лич, несдержанно выкрикнув, заставил духа замолчать, после чего вновь погрузился в раздумья: — «Дважды мертвый» другой вампир, оживет уже не он — Каэль оживет в нем. Что ж, не совсем то, что мне нужно, но, возможно, подействует и это. Хотя я предпочитаю знать наверняка.

Незнание, проклятое незнание Лазаря дорого для меня обернулось. Теперь победа Морены будет не столь важной, как мне бы того хотелось, но все же на королевском троне лучше иметь свою рабыню, чем незаинтересованную владычицу, поэтому поединок состоится. Правда, Морену придется сместить, когда дело дойдет до третьей части пророчества… Хорошо… Титания! — Арганус упорным взглядом уставился в пустоту: — Ты хотела для себя тело — ты его получишь. Мне понадобится новая ученица, способная стать королевой. Ею станет одна из сестер-рабынь. Вторую я отдаю тебе: она будет мне только мешать. Но заберешь ее душу только тогда, когда в келье она останется одна. Ясно?

— Да-а, повелитель, — прошипела пустота вновь изменившимся голосом, на сей раз предвкушающим радость.

— И не опоздай. Еще одной оплошности я не потерплю, — вставая и беря в руки посох, огорчил напоследок Арганус, после чего вышел из кабинета.

Анэт спала. В последнее время она подолгу спала, словно была больна или слаба до бессилия. Но, просыпаясь, доказывала полное здравие и бодрость. Поэтому Энин не переживала, и пока Анэт отлеживалась в кровати, перечитывала сестринские рукописи и самостоятельно обучалась грамоте. С каждым новым прочтением руны становились все более понятными, а их значения отгадывались все проще. Из дневника Энин узнала о матери Симионе, о Созидательнице, которой поклонялся Храм. О том, что сестра черпает силу из веры и что вера помогает Анэт перебарывать все невзгоды. И еще Энин узнала о некромантах — конечно, она знала о них и раньше, но теперь ее знания стали более полными. Энин уже не сомневалась, что Сандро намеренно заколдовывал ее, наводил морок, чтобы позже заманить девичью душу в ловушку и выкрасть, подчинив себе. Энин ужаснулась, насколько она была доверчива и наивна, поняла, как сильно ошибалась, веря некроманту. Теперь она не совершит подобных глупостей, будет умнее и рассудительнее.

Гнусаво скрипнули двери. Энин вскочила с кресла и с испугом посмотрела на вошедшего. Им был бывший Хозяин — скелет, разодетый в багряные одежды. Девушка уже отвыкла от этого монстра, но сейчас в ее душе родились прежний страх и лютая ненависть. Она вспомнила любовные утехи, которыми заставлял их с сестрой заниматься лич, вспомнила ужас, которым были переполнены ее дни в замке, и невольно пожалела, что рядом нет Сандро, который мог ее защитить. Но Энин взяла себя в руки: Созидательница ее защитит, если она будет верить в ее помощь, Симиона не оставит свою рабыню в беде.

— Чего тебе надо? — грубо выговорила Энин, чувствуя, как страх переполняет ее изнутри, но она всячески пыталась придать голосу хладнокровности, а себе — невозмутимости. — Ты больше не наш хозяин — уходи. — От нахлынувшего ужаса у Энин закружилась голова. Она говорила жестко, но голос непокорно дрожал, показывая ее истинные чувства.

Некромант молчал. Красные огоньки его глаз упорно смотрели на девушку, не выказывая абсолютно никаких эмоций, лишенное плоти и мимики лицо не выражало ничего, кроме пустоты. Лич казался изваянием, таким же, как окаменевший детеныш красного дракона, застывший в оголовке некромантского посоха.

— Уходи, — взмолилась Энин, уже не скрывая своего бессилия и бьющей ее дрожи.

— Я пришел с миром, — тихо выговорил некромант. Энин боялась услышать его голос, помня, насколько он был ей противен, но сейчас говор мага-скелета изменился, он даже показался девушке приятным, но она выбросила эту мысль из головы. А лич продолжал говорить убаюкивающим, ласкающим голосом: — Я обнаружил в тебе магический дар и хочу научить тебя пользоваться им. Скоро Сандро получит свободу, а вместе с ним и вы с сестрой. Думаю, тебе пригодятся знания, которые я могу дать. Не правда ли?

Энин вслушивалась в чарующий голос, ее тело перестало ей подчиняться, она готова была растаять, словно снежинка в теплой ладони. Но Симиона дала ей силу, и Энин ответила не так, как хотелось, а так, как надо:

— Неправда. — Слова дались ей с невероятным трудом, — она хотела, мечтала и жаждала ответить иначе.

— Я познакомлю тебя с магией, дам силу повелевать живой и неживой природой, научу дарить смерть и жизни. Ты не можешь отказаться. Не можешь, — напористо убеждал некромант, и Энин жалобно ответила:

— Не могу…

— Идем со мной, — приказал лич, и девушка не нашла в себе сил, чтобы протестовать — пошла вслед за личем, не зная куда, не зная зачем, но чувствуя тепло и нежность, чувствуя, что так надо, так должно быть.

Она шла впереди него легкой бесшумной походкой. Ее огненные волосы, водопадом ниспадающие на хрупкие плечи, нежно ласкал ветер, придавая этому водопаду движение жизни. Сандро наблюдал за мерным танцем ее пышных рыже-золотых локонов и в глубине сознания слышал журчание воды.

Она обернулась, останавливаясь. Улыбчиво посмотрела на него и спросила:

— В каких облаках ты витаешь? — Облака. Он смотрел на нее, а видел облака, парившие высоко над землей и закрывающие звезды. Ее голос был воздушным и мягким, нежным, словно касание небес. Он завораживал, околдовывал, зачаровывал своей легкостью и мелодичностью.

Она расхохоталась. Заливисто, звонко, заразительно. Он улыбнулся, но низкий капюшон скрыл его улыбку — ужасающе страшную, но добрую.

— Ты меня слышишь? — ловко пружиня с одной ноги на другую, словно арлекина, она подошла к нему, обняла за плечи и стала водить, заставляя Сандро повторять ее движения. Мальчик вел себя скованно, поэтому выглядел довольно неуклюже, и Энин, не сдержавшись, разразилась новым приступом смеха.

— Слышишь? — озорно спросила она и нежно поцеловала его губы, а Сандро, опьяненный поцелуем, уставился на нее, не в силах отвести взгляд.

— Я… люблю тебя… — отрывисто сказал он. Энин вмиг посерьезнела, перестала водить Сандро в своем хороводе. — Прости… — Мальчик опустил голову, чувствуя на себе удивленный, холодный, как лед, взгляд. — Я не должен был говорить…

— Нет. Должен. И. Не за что… просить прощения.

Сандро закрыл глаза и не ответил — все вокруг было гораздо лучше, пока он молчал. И он надеялся, что если не будет больше говорить, все вернется на круги своя. Но все осталось, как прежде. Он открыл глаза и рядом не нашел никого: вокруг были только ночные виденья, миражи желаний, угасающие в синеющем небе звезды и плаксивый, но жесткий и упрямый невидимка-ветер…

Вдали, у самого горизонта, на границе сна и яви показались огненные колесницы, запряженные иноходцами, способными обогнать даже вечер. Небо вспыхнуло красным пламенем зарницы, и земля, почуяв приближение тепла, потянулась к облакам оголенными ветвями деревьев, воздавая хвалу светящейся кавалькаде. Забил каменными перепончатыми крыльями могучий скальный дракон, и хлопки его крыльев с шумом ветра разнеслись на тысячи лиг.

Сандро потупил взор. Его уже не волновали ни закаты, ни рассветы, ни огненные колесницы, ни величественный каменный дракон, видом которого он когда-то наслаждался с Энин. Энин. Не из-за ночных светлячков и не из-за рассветной красоты он пришел на балконную террасу Бленхайма. Из-за нее, из-за той, которая была дороже жизни, из-за тех быстрых, словно взмах ресниц, мимолетных мгновений, навечно отпечатавшихся в его памяти.

— Смогу ли я еще раз встретить с ней рассвет? — Тоскливый шепот прозвучал в полнейшей тиши громогласным воем. Сандро надвинул на лицо капюшон, чтобы за темными полами скрыться от нерадивого мира. — Думаю, нет. Она ненавидит меня лютой ненавистью. Я зря послушал тебя, Трисмегист. — Казалось, он говорил сам с собой, со своими мыслями — ведь он был совершенно один в этот рассветный час, был одинок, как дракон, навеки застывший в покорном оцепенении. Но пустота ответила ему, ответила всего одним словом:

— Прости.

— Не надо извиняться, — отрешенно обронил Сандро. — Ты помогал, как мог.

— Она не могла вспомнить о ночном визите сама, ее кто-то натравил на тебя.

— Какая разница? Исход уже не изменить. Я люблю ее… — Сандро вздрогнул, когда на его устах застыли эти слова. Он все время пытался оградить себя от дикого чувства, взыгравшего внутри, не веря в свою способность любить, он пытался назвать эти эмоции другим именем, но нашел в себе силы признать очевидное лишь тогда, когда потерял надежду. — А она меня презирает. Я пытался оградить ее от невзгод, но накликал лишь новые беды.

— В этом моя вина… — утешал дух, но Сандро не слушал Трисмегиста.

— Я не хочу и не буду искать виноватых. Все сложилось так, как сложилось. Я сожалею о случившемся, но ничего изменить уже не в силах. — Голос Сандро дрожал, его руки поневоле сжались в кулаки. Он пытался быть сильным, пытался, но этого не получалось. Слезы горечи встали в глазах, готовые с минуту на минуту сорваться с диким плачем. Сандро держался, но с каждым мгновением это становилось все сложнее. Он опустил веки, и две кристальные слезинки скатились по изуродованным темной магией щекам.

— Да хватит ныть, как жеманная девица, — не выдержал Альберт. — Ты, конечно, можешь плакаться ровно столько, сколько захочешь, а можешь пошутить над судьбой и найти выход из ситуации.

— Есть предложения? — даже не удосужившись смахнуть с лица две одинокие слезы, брезгливо поинтересовался Сандро.

— Как учитель, я бы предложил заняться магией, как мастер — вернуться сюда ночью и продолжить наблюдать за планетами, чтобы подобрать небесный цикл и точное время для создания эликсира, но как друг я бы посоветовал забыть о страхах и вернуть утраченное расположение девушки.

— Как?! — завел старую песню мальчик. В носу предательски защипало, но Сандро крепче сжал кулаки и выбросил из головы плаксивые нотки. — Или ты думаешь, что все предельно просто? Пришел — и вернул расположение?

— Воспользуйся своим магнетизмом.

— Снова? Снова шагнуть в тот же капкан? Нет уж, увольте… — резко отвернулся Сандро, даже не представляя, с какой стороны находится его собеседник.

Трисмегист не обратил на этот жест никакого внимания.

— Чтобы получить результат, надо действовать. Если ты будешь сидеть сложа руки, Энин к тебе не вернется. Да, ты можешь усугубить ситуацию, но сама по себе она не изменится, поэтому… тебе стоит рискнуть, — подначивал Трисмегист, и Сандро, трижды убедив себя, что не будет следовать советам друида, усомнился в правильности своего поступка.

— Что я должен делать?

— Сперва надо пойти к девушке и найти в себе силы, чтобы завязать разговор.

Стоит начать — и слова найдутся, — советовал Трисмегист, а неуверенный Сандро, готовый слепо следовать каждому, кто укажет ему верный путь — путь к любви, — внимал его словам. — И еще, Сандро, — продолжал друид, — мне кажется, у тебя появился противник. Тот, кто не желает, чтобы ты сблизился с Энин. И все мои подозрения ложатся на Аргануса. Только он способен разрушить чары магнетизма. Он неспроста ни с того ни с сего начал обучать тебя магии. Ему нужны колдуны, союзники, силу которых он сможет бросить в топку, не жалея. У Энин есть Дар, и Арганус решил воспользоваться им, поэтому пытается убрать тебя с пути, или же благодаря тебе получить ее доверие.

— Ты слишком накручиваешь, — отмахнулся Сандро. — Во-первых, Арганус самолично отменил занятия, и я не занимаюсь магией уже второе утро. Во-вторых, я не заметил в Энин никаких магических талантов. Но в одном ты прав: сперва мне д; лжно поговорить с ней, понять ее и постараться, чтобы она поняла меня. Спасибо за совет, Альберт.

— Всегда к твоим услугам. Но не будь излишне самоуверен: по-моему, Арганус все же что-то замышляет…

— А ты не будь излишне недоверчив. Арганусу ни до кого нет дела — ни до меня, ни до Энин, — пытался разъяснить Сандро и для большей уверенности в правильности своих домыслов добавил то, о чем не говорил никому и никогда, что даже из мыслей пытался выкинуть, чтобы ненароком лич не узнал о том, что ученик позволил себе вольность и в отсутствие учителя проник в его кабинет. — Арганус занят своими делами. Давно, еще до знакомства с тобой, я полюбопытствовал, чем занимается Хозяин, и понял, что все его мысли сконцентрировались на поиске пути сквозь «купол».

— Это дальновидные планы, ты просто не знаешь о… — Трисмегист чуть не сболтнул лишнего, чуть не рассказал о прорицании, из-за которого он получил право вернуться в реальный мир. — Ты не знаешь, к чему ведут эти планы и как Арганус решил их достичь. Ты должен помешать ему пройти через «купол», или пройти первым.

— Но магия уничтожит меня, я мертвый…

— Наполовину, — прервал, не дав договорить, Трисмегист. — У тебя есть завидная возможность покинуть Хельхейм без магической помощи, сигилов и прочих вспомогательных средств. Единственное, что тебя останавливает — приковывающая магия. Но когда ты вычислишь движение планет и узнаешь дату Великого Делания, мы сможем покинуть Хельхейм. Я бы, конечно, настаивал на срочнейшем приготовлении «эликсира разрыва», но уже осознал, что тебя не переубедить и ты будешь ждать планетарной энергетики, чтобы добавить в свой эксперимент всепроникающий эфир.

Что ж, пусть будет так, а пока ночь закончилась и до новых изысканий целый день, иди к своей возлюбленной и добейся того, чего желаешь.

Сандро, набравшись смелости, храбро поднялся и чеканной походкой пошел туда, куда звало его сердце: в покои Энин.

Анэт проснулась от холода. Ее знобило, трясло, мутило. Несколько мгновений она лежала, не открывая глаз, и напрасно пыталась согреться, кутаясь в тонкое одеяло. Но неожиданно резко вскочила с кровати, когда почувствовала, что над ней кто-то стоит. И в этом не ошиблась: в комнате она была не одна. Мрачного вида женщина смотрела на нее черными бельмами глаз, лишенных зрачков, и хищно улыбалась.

— Ты моя, девочка, — довольно сощурившись, протянула утробным голосом полупрозрачная, просвечивающая насквозь, будто призрак, женщина. — Но я была аккуратной, когда чертила сигилы.

Анэт посмотрела на себя и ужаснулась. На ее девственной коже были вырезаны непонятные кровоточащие знаки. Вид крови заставил ее рвануться с места и попытаться убежать. Ей не удалось. Она упала на пол, как подкошенная — тело окаменело, словно ее связали по рукам и ногам невидимыми путами, а Черная Вдова, громко хохоча, скользнула в тело жертвы.