Прорицание первое

В храмовом саду резвилась ребятня. Кто играл в прятки, кто в лова. И лишь двое сорванцов, нарушая обычаи культа Симионы, играли с вытесанными из ясеня мечами.

За ними неотрывно наблюдала Третья матушка. Суровая и бескомпромиссная, она заслужила среди адептов славу «злой ведьмы». Но сейчас в ее глазах не читалось ни гнева, ни недовольства, лишь радость и умиление.

— Умелые ребятишки, — прошептала прорицательница Вёльва. Она подошла бесшумно, словно паря над землей. — Но судьба не наградит их ни победами, ни воинской славой. Им суждено вырасти храмовниками, верными последователями Симионы-созидательницы.

— Из всех подкидышей, сирот и оборванцев получатся хорошие сановники, — натягивая казенную хладнокровность, выговорила Ливия, но голос дрогнул. Она всегда неловко чувствовала себя в обществе прорицательницы. Быть может, потому что Вёльва читала людей, как открытую книгу, а Ливии было что скрывать от Храма.

— Назарин и Аарон, — тихо, словно боясь этих имен, прошептала Вёльва. — Они не останутся при Храме, им уготовлены пути паломника и просветителя.

Ливия полным отчаяния взглядом посмотрела на мальчишек, двух подкидышей, сирот с еще живыми родителями. Она не хотела расставаться с ними: они стали смыслом ее жизни, единственными дорогими в мире людьми. Все их считали родными братьями, но одной Ливии было известно, что это не так… не совсем так. Один из них был ее сыном…

Десять лет назад, когда Ливия разъезжала по городам и странам в компании бродячих артистов, она забеременела от хозяина труппы. Им был статный и красивый Визимир, не по возрасту умелый фехтовальщик и на редкость образованный муж.

Вокруг него всегда толпились девушки, желающие ощутить его ласки. Среди них была и Ливия. По глупой молодости она посчитала, что своей красотой затмит всех остальных и станет для него той единственной, с которой он пройдет через всю жизнь. Она ошиблась. Следующим же вечером он был уже с другой. А спустя девять месяцев Ливия родила мальчика. Через несколько дней разрешилась и ее подруга Лэйла. Как и многие в труппе, она тоже была одной из пассий Визимира.

Узнав о рождении детей, Визимир не церемонился. Поставил двух матерей перед выбором: либо он и труппа, либо дети и изгнание, а как следствие — голод, холод и дорога в никуда. Позже Ливия корила себя за совершенный выбор, но тогда он казался единственно верным: она бросила ребенка.

Спустя два года одумалась. Сбежала из труппы и вернулась в Храм, в который когда-то подкинула двух малышей. Мечтая только о том, чтобы больше никогда не расставаться с сыном, она прошла посвящение в жрицы. Но Назарин и Аарон были настолько похожи на отца, что сама Ливия не смогла распознать, кто из них ее сын. Она осталась при Храме и с одинаковым материнским теплом любила обоих.

— Какая судьба их ждет? — с замиранием сердца спросила Третья матушка.

— Ливия, моя дорогая Ливия, я всегда восхищалась твоим мужеством. Ты не спрашиваешь, можно ли пойти с ними, не спрашиваешь, кто из них твой сын… — Вёльва жестом остановила вопрос Ливии и продолжила: — Да, я знаю твой секрет.

Такое трудно скрыть от Видящей. Я могу разрешить тайну, которая гложет тебя уже много лет, и сказать, кто из них твой сын.

По телу Ливии пробежал холодок. Один вопрос — и она узнает, кто ее плоть и кровь. Она сможет убежать с сыном из Храма и поселиться там, где их не настигнет ни одна опасность…

— У меня двое сыновей, — взяв себя в руки, уверенно ответила Ливия.

— Я знала, что ты ответишь именно так, — улыбнулась Вёльва на мгновение, но тут же приняла привычно серьезный вид: — Они не узнают, кто их отец, не узнают, кто их мать, — они родились и умрут сиротами.

Ливия тяжело вздохнула. Она думала, что уже смирилась с этой мыслью, но слова Вёльвы пронзили материнское сердце, словно острие клинка. Для Назарина и Аарона она всегда останется матушкой, но не матерью.

— Лишь бы у них все было хорошо…

— Боюсь, хорошего мало, — покачала головой Вёльва. — Мне было видение. Они умрут от руки колдуна, не достигнув возраста в двадцать весен.

«Им осталось жить десять лет», — содрогнулась Ливия и в то же мгновение почувствовала слабость — голова закружилась, а ноги подкосились. Светлейшая прорицательница за всю свою долгую жизнь не ошиблась ни разу: ее видения сбывались с безупречной точностью. Если… если она сама не вмешивалась в судьбу и не помогала ее изменить. Но такое случалось всего дважды…

— Чтобы спасти жизни твоим… сыновьям, я возьму их в ученики и обучу всему, что знаю сама. Надеюсь, эти знания помогут им выжить.

Полуобморочное состояние жрицы вмиг улетучилось, она упала на колени и принялась целовать прорицательнице ноги.

— Прекрати! Прекрати, Ливия. Нас могут увидеть, — встревожилась Видящая, но Ливия, пропуская ее слова мимо ушей, твердила свое:

— Спасибо, Вёльва, я этого никогда не забуду.

— Ты этого никогда не вспомнишь, — ответила Видящая, опускаясь на колени рядом с Ливией и целуя ее в лоб. — Ты должна забыть этот разговор. И о Назарине и Аароне тоже. Теперь они не твои сыновья, а мои ученики.

— О лучшей участи для них… я не могла и помыслить, — сквозь всхлипы и слезы говорила мать, однажды уже отдавшая сына в чужие руки и вновь совершающая ту же ошибку. Но она еще не догадывалась, что повторно раскается в своем деянии…

— Читаешь? — она ласково провела рукой по волосам сына и улыбнулась. На лице проступили тонкие морщины, вызванные никак не возрастом. Мальчик оторвался от книги и посмотрел на мать. От ее доброй улыбки всегда становилось тепло на душе.

— Читай, милый. — Она поцеловала его в макушку и, незаметно смахнув с лица покатившуюся слезинку, прошла на кухню: сын не должен видеть ее слез.

Сандро вернулся к чтению. Мать научила его читать и писать, но в их доме была всего одна книга, написанная самой матерью. Сказки. Сандро любил эти сказки и не обращал внимания на то, что знал, чем закончится каждая из них. Он не в первый раз вчитывался в знакомые строки, которые уже знал наизусть, но продолжал прилежно листать страницы изо дня в день. Это было его любимым вечерним занятием. Но… если бы Сандро знал, что сегодня видит мать в последний раз, то провел бы этот вечер иначе.

В комнате царил полумрак. В тусклом свете единственной свечи тонкая пелена пыли, осевшая на книжных стеллажах и картинах, казалась серебром… или плесенью. С книгой в руках в центре комнаты застыл некромант, укутанный в темно-красный плащ. Он опустился на колени и уверенным движением начертал на полу круг, затем вписал в него гептаду, корявым почерком добавил к ней несколько символов и замер.

В полной тишине комнаты послышались тихие приглушенные нашептывания. Огонек свечи часто замигал и застыл, словно неведомая сила остановила ток времени. Из магического круга повеяло мертвым холодом, и от центра гептады к ее краям поползла тонкая корка льда. Вскоре она достигла границы круга, но, не останавливаясь, устремилась дальше.

Чернокнижник отложил том заклинаний и потянулся к висящему на шее ламену. Он взял его костяной рукой и, направив на круг, что-то тихо прошептал. Изморозь остановилась, выйдя за грани круга лишь на миллиметр. В тот же миг послышался женский плач, мольбы о помощи и проклятья. Вскоре утихли и они, оставив от себя лишь приглушенное эхо, еще бродившее от стены к стене.

— Слушаю тебя, повелитель… — окатил комнату низкий утробный голос.

— Видящая, — указал некромант рукой на забившуюся в углу женщину в разорванном, измазанном кровью платье, — мечтает рассказать о прорицании, но послушники Храма отрезали ей язык и сломали пальцы, чтобы она не могла передать знания. Ты станешь ее языком.

Невидимый дух, не задумываясь, выполнил приказ. Скользнул к женщине, оставляя за собой тонкий путь изморози, проник в ее тело, захватывая сознание. Пленница застонала от резкой боли и холода, заскрежетала переломленными пальцами о каменный пол и, не выдержав пытки, упала в обморок. Ее глаза закатились, а спина изогнулась дугой, и в следующий миг она заговорила языком духа:

— Когда воскреснет живой и оживет дважды мертвый, когда рабыня станет королевой, а бессмертный король добровольно оставит свой трон… Тогда и только тогда власть над самим собой станет для раба властью над миром.

Видящая замолчала. Некромант на мгновение задумался. Поняв, что с такими условиями ему не видать власти, рванулся вперед и, на ходу обнажив сталь клинка, вонзил его в горло Видящей.

— Я исполню пророчество, сколь бы сумашедше оно ни звучало… — прошипел он сквозь сомкнутые зубы и вынул клинок из горла жертвы. — Или найду другую Видящую — выдавлю из нее другое прорицание…