Глава 6
ХОЛОДНЫЕ КАТАКОМБЫ

Болотный медовик недовольно пустил трель и вспорхнул на высокую камышину у края протоки. Он привел бурого ящера прямо к найденному гнезду диких пчел, но охотник почему-то медлил и не начинал атаку ради сладкой добычи. Маленькая птичка ждала, когда высокий охотник разрушит глиняный улей, спрятавшийся в траве, обильно растущей на болотной кочке. После того как ящер заберет мед, медовик сможет полакомиться личинками в разоренном гнезде и позаимствовать воск для своих нужд. Но высокая хвостатая фигура смотрела в сторону и настороженно вслушивалась вовсе не в пение пчел. Мгновение, и над пчелиным гнездом остался лишь обиженный таким невниманием медовик.

Шим отметил недавно пятнадцатилетие. Но в отличие от невысоких сверстников он пошел статью в деда, набирая к совершеннолетию в дополнение к двухметровому росту изрядную мышечную массу. Последние полгода мало кто из воинов речного народа решался вступать с ним в тренировочные схватки у вечерних костров. Сильный и быстрый ящер умело пользовался копьем и щитом, наносил неожиданные удары хвостом и не чурался при случае пускать в ход острые зубы. Отец и многочисленные старшие братья неплохо постарались в обучении самого младшего в роду. Жаль только, что последние годы старейшины больше почитали торговцев и ремесленников, беззастенчиво оттесняя один из бедных, но славных родов воинов. Приходилось теперь большую часть времени посвящать бесконечным охотничьим вылазкам, вместо того чтобы пощипать разбогатевшие людские поселения на берегах многочисленных речных рукавов широко разлившихся Сестер.

С другой стороны, старейшин можно понять. Кому они нужны в военное время, когда племена выберут вождей для защиты родных островов. Поэтому и стараются любыми способами удержать власть, продлить мирные дни и оттеснить опасных конкурентов, способных при случае пустить кровь близким родственникам. Тем более таких прытких, что умеют из весенней кладки вырастить половину воинов, владеют письмом и счетом лучше общинных писарей и не забывают мельчайших обид. Одна надежда у старост на обленившихся деревенских жителей, которые обильно размножились на островах за эти годы. При любых голосованиях они смотрят в рот поводырям, обещающим обильные урожаи сладкого тростника, рыбу в несчетных количествах и шкуры морского зверя по бросовым ценам от людей. А то, что отдали северные берега за Сестрами в чужие руки и теперь вынуждены эти шкуры покупать, а не брать в охоте как ранее – так забыли уже про это, только и могут, что плодить тупую рабочую силу. Прав отец, если молодежь в ближайшее время не встряхнет застоявшееся болото, придется семье уходить в наемники, здесь все равно жить не дадут.

Шип замер, сливаясь со слабо шумящим под теплым ветром камышом. Уже какое время он ощущал непонятное движение по краю цепочки густо заросших островков. Кто-то бесшумно мелькал в дальних кустах, двигаясь вдоль широкой медленной протоки, стараясь оставаться незамеченным с открытой воды. Бурый от тины ящер пригнулся и скользнул в затянутую ряской мелкую протоку.

В густых зарослях настороженно застыл невысокий хвостатый подросток, с многочисленными рубцами у спинного гребня. Он вглядывался в медленно проплывающую перед ним широкую многовесельную лодку, украшенную многочисленными флажками. Огромные фигуры в тускло блестящих доспехах мерно ворочали весла, двигая тяжелое судно вперед.

Через пару минут за его спиной бесшумной тенью возник Шип.

– Обильной охоты тебе, Голодный Ерш.

– Я слышал тебя, как ты подбирался к моему хвосту.

– Я позволил тебе услышать. Не хотел, чтобы ты с перепугу заскочил на весла наших гостей. Кто это, не знаешь?

– Орки. А с ними Малохольный и Старые Пятна. Вон на носу устроились, так и лопнут скоро от самодовольства.

– А что высматриваешь? Старики к нам лодку ведут, не иначе.

– Интересно. Не видел никогда соседей с невысоких трав. Да и не пойму я их. Что плывут? Может, проводников под нож пустят и на деревню нападут?

– Вряд ли, слухи дошли, что крепко орков приложили в степи. Вот они теперь с поклоном к нам и пожаловали. Что-то им надо. Не до набегов теперь. Да и не помню я, чтобы мы когда-либо мечи друг на друга обнажали.

Ерш неопределенно пожал плечами и провожал глазами лодку, медленно скрывающуюся за очередным поворотом протоки.

Шип еще раз повторил запомненные им флаги, украшавшие судно гостей, и неслышно быстро двинулся по направлению к дому. С найденным пчелиным гнездом легко вечером смогут разобраться и сестры. А вот о нежданном посольстве следовало предупредить отца и старших братьев. Неизвестно еще, что за неприятности везут на кончиках мечей мохнатые соседи.

Маленький гном с огромным трудом поспевал за широко шагающим главой гильдии, верховным магистром Верхних Ярусов, досточтимым Гаттарамом. Глава развил совершенно неприличную для носимого сана скорость, и бедному помощнику приходилось временами бежать за кряжистой фигурой начальника.

– Значит, прямо в шахту свалился?

– Да, да, прямо туда, уважаемый Гаттарам, там как раз вертикальную штольню расширяли для будущих нужд гильдии. Так он при падении крепеж сшиб, часть инструментов сломал и старшего смены перепугал до икоты.

– А сам как? Цел?

– Ну поцарапан немного, с синяками и шишками, но лекарь ничего серьезного не нашел.

– И, говоришь, требует немедля совет собрать?

– Да, именно так! Подмастерий взашей вытолкал, сейчас в малой обеденной зале сидит. Глаза безумные, камзол воняет непонятно чем, и борода всклокочена!

Гаттарам резко остановился и подозрительно взглянул на помощника.

– Нечесана?

– Абсолютно, – преданно глядя ему в глаза, отрапортовал собеседник.

Грустно качая головой, глава гильдии ускорил шаг, невнятно бормоча что-то себе под нос.

В широкой комнате собрался почти весь совет Верхних Ярусов. За последние годы огненный народ сумел восстановить большую часть города, глубоко спрятанного в скалах, теперь же начал активно осваивать заваленные штольни и шахты, расположенные близко к поверхности. Для удобства руководства работами главы мастеровых кланов основали Верхнюю гильдию, куда вошли представители всех семейств. Через некоторое время нарастающий вал неотложных дел, требующих в той или иной мере его участия, вынудил главу гильдии поселиться поближе к поверхности. Там же, в новой части города, он сформировал новый малый совет, решающий мелкие рутинные вопросы.

Сейчас перед членами совета стоял растрепанный и встревоженный гном, смущающий почтенных собратьев совершенно непотребным внешним видом. Гаттарам быстро прошел к оставленному ему месту и подал знак начать собрание. Писец осторожно откашлялся, бросил взгляд на плотно закрытые двери и заскользил пером по развернутой записной книжке, сопровождая появляющиеся знаки густым голосом.

– Сегодня, в последний день августа три тысячи двадцать седьмого года от первого короля нашего народа начертано. Собран малый совет Верхних Ярусов по просьбе почтенного нашего брата из клана вольных дозорных и торговцев равнин, Глонга Быстроногого, сына Глонга Опоясанного. Наш брат хочет нам сообщить следующее…

Писец уперся следом за остальными взглядом в стоящую в центре зала фигуру.

Низкорослый гном в нерешительности прикоснулся к перевязанной ране на боку, еще раз обвел взглядом мрачные лица сидящих, облизал пересохшие губы и выдохнул:

– Я видел Его.

Лишь тихий треск горящих фитилей был ему ответом.

– Я видел Его и говорил с Ним. Я касался Его так же, как сейчас могу коснуться любого из вас.

Глава гильдии осторожно наклонился вперед:

– Надеюсь, ты нам назовешь того, кто заставил тебя захватить царский воздушный корабль и примчаться домой быстрее ветра?

Глонг радостно закивал головой, и его растрепанная борода приковала взгляды сидящих. Многие из них следили за ее метаниями завороженно. Чтобы почтенный гном не следил за состоянием бороды! Невиданное дело!

– Я говорю о Нем, чье имя выбито на Пыльной плите в зале Павших Королей.

Через несколько мгновений звенящую тишину разорвали сдавленные смешки.

– Ты говоришь о названом сыне Владыки? – осторожно уточнил Гаттарам.

– Именно о Нем.

Глава совета пожевал что-то эфемерное губами и скупо улыбнулся вслед за смеющимися членами совета.

– Ну что можно ответить по этому поводу. Ты принес действительно бесценную весть. Ты вселил радость в наши очерствевшие сердца, уже какое столетие ожидающие прихода Спасителя. Того, кто объединит нас под развернутыми знаменами и вернет нам все горы севера и предгорные луга с волшебными травами и мхами забвения. Ведь недаром сказано, что после воцарения Владыки он отдаст нас под руку вновь обретенного сына, и тот будет править огненным народом ради нашего блага и во славу всех павших правителей.

Гаттарам встал со скамьи и оправил складки одежды.

– Может быть, ты сможешь мне напомнить, какой по счету это Спаситель? Сотый или двухсотый? Я уже сбился со счета на своем веку, не говоря уж про наших летописцев.

Слова Глонга тихо упали в ответ:

– Это. Не. Гном.

Теперь даже молчавшие раньше засмеялись в голос.

Грязный всклокоченный гном мрачно смотрел на них и медленно наливался желчью и яростью:

– Вам смешно? О да, вам очень смешно. Вы привыкли тут в безопасных стенах пировать и прославлять красоту возводимых дворцов. Но вы постарались забыть о прошлом, когда наша кровь текла рекой на поле брани, а потом омывала бесчисленные мостовые в чужих городах. Вы боитесь признаться самим себе, что не хотите возвращения Владыки! Вы боитесь перемен и не желаете рушить призрачный мирок, любовно взлелеянный среди этих ненадежных скал. Вы не бываете там, в степях и городах чужих народов. Там, где сейчас все начинает бурлить и где пахнет чудовищными битвами! Вы хотите забыть о вашем предназначении!

– Не богохульствуй! – оборвал его Гаттарам. – Не тебе судить, кто из нашего народа и как служит возрождению. Не тебе, забывшему о приличиях и правилах поведения, попрекать почтенный совет в ненадлежащем отношении к памяти предков! Хочешь ли что-либо еще нам сказать?

– Да. Два имени. Первое – Его зовут Глэд. Второе – Он назвал имя своего отца. Его зовут…

Произнесенное слово похоронило под собой все звуки в зале. Перепуганный писец от неожиданности свалился со скамьи, и листы из записной книги белыми птицами разлетелись вокруг. В звенящей тишине неожиданно громко затрещали фитили в масляных лампах, и с булькающими звуками кто-то из сидящих попытался отдышаться.

– Не. Надлежит. Поминать. Имя. Владыки. В праздной. Беседе, – вытолкнул из себя свистящим шепотом глава совета.

Глонг ответил тихим смешком:

– Что, теперь я завоевал ваше внимание? А каково мне было сидеть рядом с Ним? Вы об этом не подумали? Где уж вам…

Маленький гном расправил плечи, и его голос взметнулся к потолку:

– Его зовут Глэд. Его глазницы пусты и одновременно полны мрака. Его тело объединяет множество душ и хранит секреты других народов. Он говорит на нашем языке с легкостью, недоступной лучшим нашим ораторам! И мало того, Он знает истинное имя Владыки и не боится произносить его.

– Он назвал себя как положено, Сыном повелителя и хранителем устоев?

– Нет, Его разум еще во тьме, но Он пробуждается. В ближайшие дни Он осознает Себя. Скоро мы сможем принять Его здесь как подобает.

Гаттарам поймал себя на том, что его рука задумчиво теребит окладистую бороду, приводя ее в полный беспорядок. Вернув седым волосам должный вид, глава совета повернулся к молчаливо сидящим фигурам.

– Чтобы ни одно слово из услышанного не покинуло ваших уст. Это раз. Записи нашей встречи я лично передам сейчас же в Королевскую библиотеку. Это два. Уважаемый Глонг должен немедленно предстать перед старейшинами и толкователями, нам необходимо еще раз уточнить все, что с ним случилось. Это три.

Поперхнувшийся воздухом член совета с трудом справился с голосом и сипло спросил:

– Но как мы найдем претендента. Ведь наш гонец покинул его?

Глонг поклонился аудитории:

– Я передал Ему личный именной оберег. Геральдические книги и темная вода в королевских чашах позволят толкователям узнать, где Он находится в данный момент.

Гаттарам в который раз покачал головой:

– Отдать ему часть имени. Ты сошел с ума. Но я всем сердцем молю, чтобы принесенная тобой весть не обернулась напрасной надеждой.

Через пару минут несколько гномов быстро спускались в глубины запутанных лабиринтов, торопясь попасть в Королевскую библиотеку, где старейшие и мудрейшие представители народа собирались проверить принесенные сведения на подлинность и убедиться, что все сказанное соответствует древним пророчествам.

Наместник Северной Короны, холодной жемчужины его королевского величества Ниерольда, рвал и метал. Он уже не обращал внимания на забрызганный вином бархатный жилет, беспорядок на столе и перепуганные лица прислуги. Господин Таллобер сам изрядно испугался и даже не скрывал этого.

– Вы только послушайте, чего требует этот проклятый солдатишка! Он требует, чтобы мы послали ему на подмогу всю тысячу Дикого Кита, оголив при этом стены нашего прекрасного города! А кто будет защищать добропорядочных горожан в случае нападения проклятых чудовищ, которых этот проклятый сотник специально рассердил не так давно? Кто? Я?!

Украшенный затейливым рисунком кубок полетел в противоположную стену.

– Я с радостью сложу голову за моего любимого короля и корону, но не позволю какому-то безродному солдафону погубить наш город! Не позволю! Не дождетесь, мерзавцы!

И пухлый телом наместник ожесточенно продемонстрировал слугам фигу, которой старательно изобразил в воздухе что-то нелицеприятное.

– Я уже написал его величеству о столь беспардонном поведении этого выскочки! Ладно, он собрал крестьян со всей округи, оторвал их от уборки урожая и заставил таскать бревна на строительство укреплений. Ладно, он прислал к нам на постой раненых и обобрал местные больницы, согнав всех доступных лекарей для быстрейшего выздоровления его подчиненных. Понимаю. Мало того, я даже принимаю его действия ввиду нависшей над нами угрозы. Но бросить единственный боеспособный отряд в этих краях на растянутую границу, чтобы лишний раз помахать перед носом орков беззащитными стенами города?! Ни-ког-да!

И господин Таллобер со стоном рухнул в заботливо подставленное кресло.

– Я не желаю, чтобы мы разделили судьбу этого города у соседей, как его там? Дакарэйлана? Язык сломаешь, пока выговоришь, – тяжело отдувался наместник.

– Совершенно верно, ваша светлость, именно так. Несколько тысяч убитых, все сожжено и разрушено.

– Вот именно, – ворчливо отозвался Таллобер. – Письмо отправили его величеству?

– Уже два часа как.

– Ладно, приберите здесь. И еще. Позови мне начальника городской стражи. Помнится, у него в казематах сидела пара сотен мерзавцев, беспокоившая наших сограждан. Пусть отправит их этому сотнику. Если ему так нужны люди – мы ему дадим людей. Пусть вооружит или загонит бревна ворочать – мне все равно. Но шкурой за этих головорезов он будет отвечать лично. Так и передайте ему – лично! И уточните еще раз, где в последний раз видели тот орочий разъезд. Не нравится мне эта тишина за новыми дамбами. Совершенно не нравится! Надеюсь, что наш любимый король успеет прислать запрошенные мною войска.

Раздав необходимые распоряжения, наместник отправился отдыхать, надеясь в клубе мадам Лорн и ее девочек отрешиться от государственных проблем. Само собой разумеется, в этот приличный клуб всегда заказан вход разного рода выскочкам, наподобие безродного сотника и его подчиненных.

Старый колдун, как прилежный ученик перед дверью строгого учителя, пытался вспомнить плохо выученный урок. Его костлявые руки теребили мятый свиток, украшенный замысловатой печатью: «Не могли бы вы… Рады видеть вас до начала большого совета… Приложен чек на пятидневный постой в столице и подорожная… Канцелярия его величества…»

Мысли в голове Кхохолома перескакивали со слова на слово. Получив после возвращения из очередной инспекционной поездки столь важное приглашение, он лихорадочно распихал все текущие дела, спешно собрался и помчался в столицу. Но за время, пока почтовая карета отмеряла мощеные мили, старик так и не смог решить, кого же благодарить за этот приятный вызов под взоры приближенных к столь высоким властным вершинам. Хотелось надеяться, что постарался фаворит царя Оргартис. Все же не зря колдун лечил его папашу. С другой стороны, могли сработать какие-то тайные механизмы в сложной канцелярской машине, и бесконечные запросы Кхохолома о разрешении вернуться в славную столицу попали на нужный стол. Важный чиновник решил приблизить лекаря, заработать на этом его признательность и пополнить личный счет. Мало ли!

Все эти варианты, намеки, подозрения и хрупкие ожидания изводили старого лекаря, который с трудом старался усидеть на тяжелой дубовой скамье приемной. Мимо сновали бесконечные клерки, писцы, важные сановники и озабоченные деловые господа, двигающие огромную государственную машину в нужном для них направлении. Кхохолом успел забросить небогатые пожитки в маленькую частную гостиницу, отметился у секретаря в одной из бесчисленных приемных и теперь мучился от снедающего его беспокойства.

– Мой дорогой друг! – прервал его мучения сладкий голос.

Колдун повернул голову к говорящему, дернул кадыком и обмяк.

Брат Одтарио щедро заливал улыбкой мгновенно опустевший коридор. Все столь озабоченные господа и чиновники неожиданно нашли для себя совершенно неотложные дела и мгновенно испарились. Только прилизанный секретарь с совершенно невозмутимым видом продолжал перебирать бумажки и делать какие-то архиважные пометки. При этом он все подмечал и тут же решал непростую задачу: стоит ли продать заинтересованным лицам факт личной встречи главы тайной полиции с малоприметным просителем или лучше забыть о происходящем ради целостности организма в будущем.

– Мой дорогой друг, я так рад вас видеть! Не ожидал застать вас здесь, честное слово, совершенно не ожидал!

Необъятный глава страшной тайной структуры радостно приподнял вспотевшего колдуна и увлек его за собой, не переставая по дороге улыбаться и кивать разбегающимся мелким канцелярским крысам.

– Вы представить себе не можете, я как раз сегодня общался с его величеством и вспомнил о вас! Именно о вас! Думаю, мы сейчас сможем заглянуть ко мне, вспомнить вкус хорошего вина и обсудить наши насущные проблемы, не так ли?

– Да, да, конечно, насущные, несомненно, насущные, – с трудом пробормотал Кхохолом, живо заново пережив воспоминания о прошлом посещении дворцовых подземелий.

– И не беспокойтесь вы так, я пошлю человека, он с вашими бумагами разберется, и мы непременно ускорим решение вашего вопроса! Надеюсь, вы мне верите?

– Уважаемый Одтарио, неужели вы думаете, что кто-то сможет отказать в решении этого мелкого вопроса? Особенно после того, как вы лично посодействуете мне?

Старик бросил на собеседника взгляд побитой уличной собаки. Он ощущал себя как после многодневной попойки, когда неожиданно просыпаешься утром с тяжелой головой и тело подчиняется тебе с огромным трудом, выполняя любые движения в холодном поту, сопровождая все это барабанной дробью сердца.

Одтарио удивленно вскинул брови, приостановился, обдумал услышанную фразу и заливисто захохотал, хлопая Кхохолома по спине и вытирая набежавшие слезы. Посетители и чиновники настороженно поглядели вслед двум исчезающим фигурам и возобновили замершее на миг беспрестанное движение.

Сунув в руки присевшего старика большой бокал с вином, брат Одтарио с удовольствием откинулся в кресле, с интересом разглядывая гостя через огромный стол, заваленный разнообразными бумагами.

– Наслышан о вас, наслышан, чего скрывать. Не поверите, тут про вас такие мерзости говорят, просто страшно слушать!

Кхохолом осторожно попробовал вино, прислушался к себе, решился и залпом влил в себя весь бокал.

– И в чем же меня обвиняют эти недоброжелатели, позвольте узнать?

– О! Говорят, будто вы колдовали по нынешнему месту жительства и покалечили молодого человека. А потом попытались все это спихнуть на одного из подчиненных коменданта Пяти Сестер. Говорят, старик Тертедуэй с огромным трудом смог замять это неприятное дело.

Колдун печально пристроил пустой бокал на край стола и грустно улыбнулся:

– Да, кто бы мог подумать. Так переврать доблестное служение на благо отечества.

– Вот и я о том же! – радостно всплеснул руками начальник тайной полиции. – Я прекрасно помню те времена, когда вы помогли нашему покойному правителю и ныне здравствующему царскому дому прижать к ногтю этих распустившихся мерзавцев, которые замышляли всякое непотребство против короны! Мало того, сколько я себя помню, вас отлично ценят на новом месте службы, и я не нашел в канцелярии ни одной бумаги с нелестным отзывом о вашей работе! Ну разве что пара-другая грязных пасквилей, но кто сейчас из доблестных хранителей устоев государства не избежал злобных нападок нечистоплотных людей?

Кхохолом мрачно смотрел мимо улыбающегося хозяина кабинета в окно, за которым солнце щедро освещало зеленый сад, благоухающий осенними цветами.

– И кто же сейчас при дворе так активно копает под меня?

– Должен признаться, я был поражен, когда узнал источник этих слухов. Вот, например, посмотрите на это донесение.

Одтарио быстро порылся в бесконечной кипе бумаг и добыл маленький серый клочок. Старик осторожно взял его в руки, прочел и насупился.

– Я и говорю, память человеческая столь коротка! Мало того, что вы лечили его папеньку, известного развратника. Так нет, этот молодой человек не успокоился и теперь активно на вас наговаривает! А какие пренеприятные анекдоты он распускает про ваши личные отношения с доблестным полководцем, который сейчас заботится о северных рубежах нашего государства! Как говорят – больше всех о неглаженом платье соседа любит кричать самая грязная свинья во дворе.

Лицо старого колдуна избороздили глубокие морщины.

– Не знаю, что там этот… – Кхохолом попытался подобрать слово, но так и не нашел. – Что он там выдумывает, но про господина Тертедуэя я ничего плохого сказать не могу. Это выдающийся человек. Выдающийся. Видели бы вы, как он сумел поднять с колен наш замок и как поставил службу! Люди считают за честь служить под его руководством.

Брат Одтарио мягко улыбнулся:

– Конечно, о чем и речь! Мой друг, я про это и говорю! Наш уважаемый полководец, который его величеством выдвинут на очень серьезное место, который столько сделал на благо всех нас и вас лично. Думаю, вы будете рады передать ему приятную новость в самое ближайшее время! Вечером мы сходим в канцелярию и соберем необходимые бумаги, которые вы сможете доставить уважаемому коменданту Пяти Сестер. Мне кажется, он будет безмерно рад получить эти бумаги от вас, старого друга. А что касается одного мелкого клеветника, то нам надо просто подумать, как одернуть этого нехорошего человека, поставить его на надлежащее место.

Кхохолом внимательно посмотрел в глаза собеседника и почувствовал, как внутри медленно начинает исчезать огромный кусок холода, который не отпускал его с самого начала беседы.

– Думаю, любезный брат, я смогу вам помочь в этом вопросе. Не лично, конечно, но в плане интересных фактов из не столь давнего прошлого.

– Вот видите, мы прекрасно друг друга понимаем! Поэтому я предлагаю налить нам еще по стаканчику, и мы сможем продолжить столь увлекательную беседу!

Через пару часов Одтарио проводил до ближайшей лестницы уважаемого гостя, рассыпая бесконечные комплименты и постоянно напоминая о вечерней встрече, где Кхохолома будут ждать бумаги для него самого и его командира. Колдун получил самые твердые заверения, что все мелкие инциденты на службе короне давно забыты и его ждет замечательное будущее.

– И поверьте мне, мой дорогой друг, в качестве личного лекаря у нашей восходящей армейской звезды у вас блестящие перспективы! Я думаю, что через пару лет его величество с удовольствием примет ко двору нашего с вами общего знакомого, забыв про его несносный характер. Как-никак, а лишь Тертедуэй смог вколотить всех известных опасных противников в землю за минимально необходимое время. Ну а если даже старик вновь выбросит коленце, совершенно необязательно будет отправляться за ним в изгнание, хе-хе.

Начальник тайной полиции, отпуская уставшего старика, успел крикнуть ему в спину:

– Не забудьте, сегодня в шесть вечера, постарайтесь успеть перекусить!

Вернувшись за широкий стол, брат Одтарио радостно потер руки:

– Ну что же, как неплохо все складывается! Наш милый друг будет врачевать нового военного фаворита. При случае я смогу использовать эту выгодную фигуру в новой партии. Кроме того, его величество за сегодняшним поздним ужином получит от меня первый пробный камень в огород одного милого мальчика. Как можно обвинять столь честного старого человека в разных мерзостях! Он живота не жалеет на благо отечества, из седла не вылезает в бесконечных инспекциях пограничных гарнизонов, не говоря про его прошлые заслуги! Да, именно так!

Монах сделал большой глоток из тяжелого бокала и улыбнулся.

– Главное, отсортировать полученные сейчас козыри и увязать их в одно целое с уже существующим раскладом. Думаю, наш милый любитель горячих утренних ванн будет очень недоволен моими новыми знаниями. А я постараюсь, чтобы враги нашего любимчика получили возможность покрепче вцепиться ему в глотку. Кто там у нас эти дни точит зубы на мальчика? Стерегущий ночные туфли и подающий первый утренний кальян, если не ошибаюсь? Милые ребята, старая ядовитая гвардия. Пора подновить их клыки…

И тайный комбинатор откинулся в кресле, обдумывая очередную многоходовую комбинацию.

Фрайм осторожно снял нагар со свечи, вернулся за стол и склонился над недописанным письмом.

«…Хочу также пересказать тебе, Мим, один очень забавный слух. Помнишь сообщение из Пяти Сестер о гибели нашего подопечного? Там стряслась какая-то очень странная история с его убийством. Налетчики пытались обшарить подземные склады, в итоге несколько трупов оставили в подвалах, заодно и безглазого бедолагу утопили в болоте у стен замка. Я не пожалел золотых и оплатил услуги местной воровской гильдии, чтобы они навели справки. Ребятишки пошуровали в Полане и подтвердили смерть несостоявшегося претендента в Хранители. Я наконец-то вздохнул с облегчением, что закрыта эта неприятная страница в моей жизни.

А сегодня утром мне принесли бумагу, в которой гильдия извиняется за неточную информацию. Оказывается, Глэд выжил и теперь скрывается в припортовых катакомбах. Местное отребье называет его безумным слепцом. Его периодически видят члены разных воровских шаек рядом с рынками. Безглазый потерял память, подторговывает крысиным мясом и режет глотки любому, кто пытается его хоть как-то обидеть. Я буду ждать твоего решения, что нам делать с этой нежданно воскресшей проблемой. Люди гильдии готовы его окончательно успокоить за два десятка золотых. Стоит ли нам тратить сейчас эти немалые деньги или подождать дальнейшего развития событий?

Отправляю письмо с верным человеком и надеюсь на скорый ответ…»

Наемник откинулся на спинку высокого кресла и задумчиво забарабанил по столешнице. Дней пять в один конец, столько же обратно – в конце следующей недели можно ждать результат. Времени хватит подготовиться в дорогу, если вдруг компаньон решит форсировать события и даст задание лично разобраться с вернувшейся тенью прошлого.

Шип мрачно разглядывал через полуприкрытое окно родовой хижины хвост толпы, которая запрудила центральную площадь поселка. Уже третий час его соплеменники шумели, спорили и выясняли отношения. До драк дело пока не дошло, но, судя по накалу страстей, к позднему вечеру следовало ждать знатную потасовку.

– Не маячь, – мягко произнес за спиной старший брат Туманный Ветер. Шип послушно скользнул к нему и застыл рядом. Три года тому назад Ветер не смог удержать удачу за острый гребень, и речной крокодил лишил наследника отцовского копья обеих ног. С тех пор Туманный Ветер большую часть времени проводил дома, изредка выбираясь на улицу под навес. Прекрасный охотник в прошлом, заслуживший талантом двигаться бесшумно второе взрослое имя, Ветер теперь зарабатывал на жизнь изготовлением оружия под заказ. Хотя после случившегося отец, отдалившись от первенца, большую часть времени проводил в обучении следующего по старшинству – Соленого Языка, Шип по-прежнему горячо любил старшего брата и внимательно слушал его редкие советы.

– Они будут галдеть до поздней ночи, но совет уже все решил. Никто из торгашей не хочет помогать оркам. Времена изменились.

– Безумцы. Люди втопчут мохнатый народ в степную пыль, а потом примутся за нас. Останутся лишь зажравшиеся старейшины и кучка послушных рабов.

– Может быть. Но наш род обладает правом иметь личное мнение на этот счет. Отец просил придержать тебя дома: незачем тебе глаза старейшинам мозолить. Они еще не забыли, как ты подбросил тростниковых вонючек в хвалебную похлебку, которую готовили на празднование весенних всходов. Совет потом за два дня загадил всю округу.

Шип памятливо поежился. Отец после этой проделки показательно выпорол его. Правда, дома добавил, что плети достались не за проказу, а за неумение спрятать следы. Но в любом случае, инцидент не добавил любви к зажравшимся старцам, которые с каждым днем все нахальнее гребли под себя общинное имущество.

– Надо было молодых поднять, пусть Три Креста или Кошель в глаза племени посмотрят! Когда их близкие в один голос скажут, что не дело бросать добрых соседей перед лицом спесивых людишек! Если племя решит оказать помощь, лизоблюдам в совете придется заткнуться!

– К сожалению, они скорее заткнут тебя…

Братья оглянулись на стоящего у входа отца.

Болотный Плющ разменял уже вторую сотню лет, что совсем немало для хвостатого народа. Его белесую шкуру покрывали многочисленные шрамы, а из украшений он предпочитал носить лишь потертую оплавленную подкову, которая досталась ему еще во времена наемничества.

– Я отдал дань уважения гостям. Больше в моем присутствии нет необходимости.

– Речной народ оставит степных братьев умирать в одиночку?

– Твоего брата назвали Соленым Языком за умение пускать словесных жуков под шкуру, но даже он не говорит так открыто, что думает. Твои открытые мысли – твой путь к поражению. Не дай врагам узнать, что ты хочешь сделать, сын мой, и ты сможешь накормить будущее потомство их печенью.

Болотный Плющ тяжело сел по другую сторону от старшего сына. Глянул на малышню, возившуюся в углу хижины, и коротким жестом отправил их на улицу. Подождал, пока малыши за стенкой проверили все вокруг и снова завозились в пыли: радостные и беззаботные снаружи, а на самом деле настороженные и готовые подать знак о любом постороннем.

– Я скорблю о тех временах, когда моему старшему сыну пришлось сложить копье к ногам следующего в роду. – Плющ мрачно смотрел на сыновей. – Если бы этого не случилось, Соленый Язык повел молодняк на помощь соседу и присмотрел в бою за младшим. Но боги не принимают наши надежды в расчет и плетут нити судеб по своему усмотрению. Туманный Ветер будет и дальше заниматься оружием, Соленый Язык заботиться о нашем пропитании и прикрывать мою спину в бою, если станет совсем худо. А ты, моя младшая надежда, пойдешь на помощь соседям под предводительством другого рода.

Шип слушал, затаив дыхание. Отец говорил невиданное: подчиниться чужому роду, выполнять приказы другого клана!

– Я вырастил тебя в меру своего разумения. Ты легко сможешь выжить в кровавой битве и вернешься домой с победой. Хотя и без добычи. Предстоящие битвы не принесут достатка, зато научат тебя повиноваться приказам и командовать самому. Я переговорил с представителями других кланов, в чьих жилах еще не умерла кровь воинов. Мы не станем поднимать шум на совете, ни к чему баламутить торгашей. С них станется: побегут к бесхвостым соседям и привлекут войска на поимку посольства.

Гребни на спинах обоих братьев взметнулись от молчаливой ярости. Отец продолжил неспешно, будто и не видел, какие чувства переполняют его отпрысков.

– Да, времена сильно изменились. Две тысячи лет тому назад избранные от нашего народа хранили покой Повелителя и его приближенных. Наша нечувствительность к магии позволила нам стоять на острие атак. Но за прошедшие века пришел новый правитель – золото. Теперь этот бездушный металл пожирает души нашего народа. Одна надежда, что в предстоящей битве последние из молодых воинов вспомнят заветы предков и не будут уподобляться нынешнему совету, который может выдать головы пришедших за помощью соседей ради жалкой кучки монет.

Болотный Плющ медленно пошарил в складках окрашенной зеленью накидки и передал младшему сыну небольшой свиток.

– Если люди уничтожат орков, наш век будет недолог. Только ответив ударом на удар, мы можем рассчитывать на уважение и страх прожорливых южных соседей. Ты пойдешь в составе двухтысячного отряда, который собрали верные старым традициям отцы. Мы отправляем вас на тяжелое испытание и будем молить богов, чтобы вы принесли нам скальпы врагов, а не украсили чужие храмы вырванными хвостами. Добудьте нам столь необходимую победу, и мы вернем себе богатые северные земли, которые отнимают у нас алчные бесхвостые. В одиночку мы не выстоим. Поможем оркам – поможем себе. Возьми этот пергамент, здесь мои руны, полученные в давние времена. Если возникнут проблемы со степным народом, назовешь мое имя. Но это на крайний случай. Старайся справляться сам.

– Кто поведет нас?

– Щербатый.

Сыновья синхронно склонили головы.

Щербатый слыл затворником. Больше года тому назад он потерял всех близких, когда на их слабо укрытую в зарослях деревню напали пираты. Нападение с большой кровью отбили, а оставшийся одиноким ящер ушел в глубь бесконечных проток и появлялся лишь изредка в глухих деревнях, меняя шкуры убитых крокодилов и пойманную рыбу на товары для холостяцкого скудного быта. До этого печального происшествия поговаривали, что Щербатый на радость близким и страх врагам может возглавить родное племя. Даже недруги вынужденно признавали его ум и смекалку, отличную физическую форму и редкое в местных дебрях знание грамоты и письма. А еще в прожитые пятьдесят с хвостиком Щербатый успел побывать далеко за пределами родной реки и часть этого времени потратил на изучение военной науки в королевстве Зур. Шип однажды слышал из уст отца, что слишком грамотно было организовано нападение пиратов и про то, что трусы стали часто использовать для борьбы с конкурентами соседей, а не вызов на добрый поединок.

Помозговав, молодой ящер признался самому себе, что повиноваться приказам такого вождя ему будет проще, чем слушать окрики одногодка. Отец тем временем завершал разговор:

– Орки уедут завтра к вечеру. Послезавтра все избранные тайно на заре соберутся у малых проток, где в прошлом году завалили седого секача. Оружие уже переправлено на острова, и ваше исчезновение привлечет внимание лишь к обеду. К тому времени все колеблющиеся и советы племен будут поставлены перед свершившимся фактом. Кланы воинов имеют наследуемое право объявлять личные походы и собирать под знамена любых желающих. Насколько я понимаю, после случившегося многие на нас затаят большой зуб, но постараются открыто не обострять отношения. Будут ждать, чем закончится война с орками. Постарайтесь не подвести нас.

Туманный Ветер откинул потертое одеяло рядом с собой и передал брату широкий кривой нож в бурых ножнах и ощетинившиеся шипами наручи.

– Для тебя готовил, прими.

Растроганный Шип осторожно обнял подарок и прижал к себе. В груди росло ощущение скорого расставания со знакомым домом и дорогими ему родными и близкими, составляющими вместе одно целое, один род.

– Кит! Кит! Ну где тебя черти носят! – Молодой кряжистый парень с трудом пробивался через заполненную таверну мимо заставленных столиков, стараясь не расплескать ни капли пенного пива из огромных кружек. – Ей, Бледар, угольная твоя душа, тысячника не видел?

Хмурый мужчина в прокопченной у наковальни одежде ткнул пальцем в темный угол. Собеседник присмотрелся в указанном направлении и радостно стал пробиваться к тысячнику, оккупировавшему самый дальний столик в таверне. Рядом с известным в местных краях Диким Китом пристроилось несколько сотников и просто старых боевых товарищей, со стародавних времен делящих поровну на всех тяготы наемнической жизни.

Принесенное пиво потеснило на столе вереницу пустых кружек, и беседа продолжилась дальше.

– А я говорю, давно пора вторую тысячу набирать и крепкими дозорами на дамбах встать. Если орки до города дойдут, мы тут не отсидимся! – густым басом гудел здоровяк с жарко пылающими рыжими волосами, заплетенными в многочисленные спутанные косички. – Чернокрылые крепко по лбу мохнатым дали, теперь вся эта степная шваль выплеснется на наш берег. Нам лучше их встретить до того, как начнут поджаривать пятки спящим в казарме!

– Ага, тебе лучше, чтобы твои пятки поджарили там, на болотах.

– С чего бы это?

– А, так ты хочешь тут, за стенами отсидеться, пока твои товарищи во второй тысяче будут комаров в поле кормить?

– Речь вообще не о нас! – Рыжий аж крякнул от расстройства. – Лов сейчас плохой, этой осенью многие на берегу будут работу искать. А так до весны перекантоваться на казенных харчах, да еще и деньги за это получить, чем плохо? Думаю, желающих будет немало!

– Под орочьими стрелами? Да, желающих столько, что дамбы их вес не держат, а на площади скоро не протолкнуться будет.

Дикий Кит молча тянул хмельное пиво и с усмешкой слушал перебранку подчиненных. Десять лет минуло с той поры, как набранная с миру по нитке ватага бывших морских разбойников предложила свои услуги магистрату в обмен на приличные деньги. Отчаянные рубаки помогли малочисленному гарнизону навести порядок на улицах неспокойного в те дни города, причесали железом земли поблизости, да так и остались на службе его величества, обрастая хозяйством и людьми. Хотя Кит прекрасно знал реальную цену пестуемым людям в настоящем сражении, но за прошедшие годы он сумел потихоньку перетряхнуть разрастающуюся вольницу и привести ее в чувство. Караульную службу бывшие мореходы несли исправно, приезжающих на рынок крестьян не обирали, многие уже успели обзавестись семьями и крепко пустили корни на этих землях. Заодно короне не разорительно: вольное ополчение получало золотом намного меньше профессиональных солдат. А за выплаченные деньги Кит и его тысяча поддерживали законность и порядок на изрядных просторах северных земель Болотного королевства.

Были дни, когда их храбрый тысячник подумывал бросить налаженный быт и уехать в Зур, где с удовольствием принимали крепких парней, умеющих топором щепку заточить и кровавую просеку в рядах врага прорубить. Однако осевшие на земле побратимы отговорили от такого поступка, больше приличного молодым непоседам, что гоняли узкие кораблики вдоль всего побережья в поисках приключений. Так и остался Кит в Северной Короне, изредка балуя себя охотой на могучих животных, подаривших ему прозвище. Но, несмотря на бесконечную череду бытовых проблем, сопровождающих жизнь тысячи, не очерствел и не ожесточился, сохранил веселый характер и любовь к жизни. Вот и сейчас жилистый тысячник пощипывал жирную рыбу, попивал пиво и с удовольствием разглядывал бывшего личного кормчего, Хромоногого Лиса, который медленно раскалялся под бесконечной чередой веселых и едких шуток сидящих за столом.

– Ну сами посудите! Вояки занятый сарай рядом со степью достроили, но носу оттуда не кажут. Да и мало их, чтобы что-либо реально сделать. Орки разок по этим деревяшкам пнут, и все, нет больше отряда его величества. Наместник после прошлого столкновения так перепугался, что из борделей не вылезает, все нервы лечит. Самое время с него деньжат стряхнуть, пока он от страха лишь блеет и соображает с трудом!

– Ага, подойти и попросить, чтобы арсенал для нас открыл и позволил броню новую справить! И приказал поить нас в тавернах бесплатно! А мы уж ему поможем, хоть в тех же борделях мужской силой поддержим!

– Эк вы критиковать умны! Хорошо, старый Лис для вас давно уж не указ, но сами что предложить можете? Если земли не обороним, пройдут ведь орки по всем окрестным деревням, огненного петуха пустят! А стены у города не такие и высокие, чтобы мы осаду смогли держать! На дальних, на дальних границах мохнатых бить надо, а то многие близких лишатся к зиме!

– Что-то ты про ближайшие деревни обеспокоился, Лис. Не иначе жениться надумал. То-то мы с ребятами все тебя на выходных в казарме застать не можем. Как ни спросим – а где же наш рыжий хитрец, а караул на воротах знай в сторону Малой Лесовки пальцем кажет. Ну что, хорошее место. С полверсты от города, речка рядом, а уж какую брагу вдова пасечника гонит – просто с ног сшибает.

– Да, точно – брага замечательная, – радостно загалдели сидящие за столом. – Лис, ты бы еще привез, а то в прошлый раз большую часть сам выхлебал, мы тебя с телеги утром еле выволокли!

– Вот, а уж после того, как на пасеке укрепишься, можно и в тысячники податься. Как раз вторую тысячу и возглавишь! Станешь большим человеком, начнешь к наместнику заглядывать. Ты же у нас пиры любишь, не то что Кит. Это его воротит с золотых тарелок оленину есть, а тебе там самое место! Вдовушку с собой будешь выводить в люди, только приглядывай за ней, наместник у нас слишком уж до женского полу слаб!

Сидящие рядом с рыжим ополченцем захохотали, глядя, как он хватает ртом воздух, силясь выдавить из себя хоть слово.

– Ага, и знамя тебе справим! Как в зал войдешь, так вокруг все попадают, то ли от красоты такой, то ли от чеснока, которого на днях котелок сожрал!

Дикий Кит жестом остановил начавшего вставать Лиса:

– Ладно, всё, угомонились. Нечего старику хвост щипать.

Крепкие мужчины медленно успокаивались, принесли себе еще пива и продолжили трапезу.

– Если мой добрый кормчий захочет дом завести и уж подыскал зазнобу – я только рад буду. Не дело в его годы все по углам казармы мотаться. А что касается орков, то так мыслю. Наместник на дамбы к сотнику Виру всякий сброд отправил. На ближайшие дни этого хватит. Тем более что Таллобер все равно тратиться не хочет, как бы он ни испугался. А от нас толку на дамбе – чуть. Просочиться через нее можно во многих местах или вообще северными тропками обойти. Поэтому от вас и от меня пользы будет больше здесь, в городе. Скорее всего, король захочет осушенные болота под себя забрать окончательно. На юге войсками он отметиться уже не успеет, останется самому на местных землях флаги распустить и мохнатых поискать. Найдет или нет – дело его, но я так думаю, что в ближайшие месяц-два рядом с нами будет не протолкнуться от закованных в железо латников, без нас защитничков хватит. Вот пусть они по степи и бегают, а мне и тут хорошо.

Сидящие за столом закивали головами, одобрительным гулом поддерживая сказанное предводителем.

– А там – конец осени, китобои вернутся, снова прибавится в городе веселых людей, а нам головной боли. Ну а как зиму пересидим, дальше будет видно. Если только браги Лисовой вдовушки не перепьем и не помрем с похмелья!

Среди поднявшегося волной смеха громче всех звучал бас рыжеволосого великана, колотящего от избытка чувств по спинам сидящих рядом…

– Господин комендант, наш лекарь просит вас принять его!

Солдат вытянулся в струнку у входа в большой зал. Огромные столы были сдвинуты к стенам, на каменном полу посередине зала лежала гигантская карта из тонких выделанных шкур, сшитых в одно полотнище. Великий военачальник ползал на коленях по начертанным разноцветными красками городам и дорогам, закутавшись в мохнатую шубу.

– Да, пусть заходит, давно мерзавца не было, некому даже спину старику посмотреть!

Солдат распахнул двери и впустил колдуна. Тот торжественно прошествовал к краю карты, шелестя пропыленным плащом. Комендант снизу вверх с интересом смотрел, как Кхохолом приложился к фляжке, покатал воду во рту, потом оправил одежду и неожиданно громко объявил:

– Именем его величества, царствующего во славу богов славного Гардолирмана, царя всего Поххоморана, светоча мира и потрясателя основ! Вручаю вам волю его величества, требующего оставить старые заботы и принять под свою руку войска севера, дабы оградить государство от набегов нечестивых соседей и сохранить спокойствие и здоровье подданных его величества!

Кхохолом ловко добыл в складках одежды свиток и протянул коменданту.

– Здесь все указано, уважаемый Тертедуэй, – сипло добавил он. – Проклятые дорожные ветра, голос застудил, пока сюда мчался.

Старик развернул свиток и внимательно вчитался в содержимое. Колдун остался стоять рядом, с интересом разглядывая карту. На его памяти карту доставали всего дважды. Впервые, когда Пять Сестер получили в управляющие нового коменданта. И второй раз, когда дошли вести о нападении орков на соседей. Ревниво относящийся к чужой славе военачальник внимательно изучил по карте места сражений и желчно велел убрать карту с его глаз куда подальше, молча страдая от невысказанных желаний.

Пару минут спустя непонятный шум отвлек Кхохолома от разглядывания заботливо отрисованных лесов и гор. Сначала ему показалось, что собеседник кашляет, но, вытянув шею, он заглянул за царский свиток и увидел смеющегося старца.

– Вспомнили, собаки, не прошло и ста лет! Как золото делить под подушкой повелителя – так Тертедуэй лишний! А как на коня садиться и трусливых ополченцев в атаку вести – никого не найдешь, все под лавки попрятались! – Полы шубы взметнулись над вскочившим комендантом. – Нет, кишка у них тонка – сталь на зуб попробовать, тонка, пришлось с меня пыль смахнуть и в ножки припасть! Хе-хе, вспомнили, любезные…

Тертедуэй шагнул к застывшему столбом колдуну:

– Ты-то как в гонцы сумел затесаться?

Кхохолом гордо вскинул подбородок:

– Меня вызывали для того, чтобы разобраться в этой грязной истории с безглазым. Все обвинения сняты, и я официально подтвержден в качестве старшего врачевателя в северных войсках. А перед отъездом меня принял лично его величество, и он живо интересовался нашими делами, после чего попросил передать вам слова благодарности за доблестную службу и заботу об интересах государства. Я привез список неотложных дел на границе, по решению которых в кратчайшие сроки мы должны будем прибыть еще раз ко двору. Его величество имеет большие планы на ваш счет.

– Мой дорогой колдун, я был не прав на ваш счет. Я старый человек и сильно ошибался эти дни. Вы явно обладаете очень серьезными связями при дворе, раз сумели не только заткнуть рот недоброжелателям, но еще и получили столь важное назначение. Никто вам не мешал похлопотать против меня, поплясать на стариковских костях. Но нет, вместо этого вы везете мне столь радостную весть и не попрекаете ни единым словом за прошлое.

– Пустое, господин комендант.

Тертедуэй ловко смахнул несуществующую слезу и возвысил голос:

– Где там демоны грызут моего денщика? Лежебоки, просыпайтесь! Обед сюда, живо! – и повернулся к Кхохолому: – Бросайте ваши вещи в угол, садитесь рядом! Сейчас нас накормят, а пока давайте пробежимся по списку неотложных проблем. Это для прощелыг при дворе вы всего лишь лекарь, а я считаю вас добрым другом и хочу обсудить кое-какие мыслишки, что появились за время вашего отсутствия! А то здесь даже поговорить старому ворчуну не с кем, только и готовы – глотку драть и по струнке тянуться, хе-хе…

Денщик коменданта скупыми жестами руководил парой солдат, споро сервирующих стол. Бросил взгляд на хозяина и лишь печально покачал головой: совсем старики спятили. Как малые дети, право слово. Ползают на пару по расстеленной карте, двигают рассыпанные гусиные перья и мелкие камешки и веселятся от всей души. Как бы не застудились на холодном полу, да хранят их боги…

Хмурый безмолвным изваянием застыл у костра, бросающего багровые отблески на сидящего напротив Многоголового. Тот медленно посасывал камышовую трубку и пускал клубы дыма, собирающиеся вокруг него в мутное облако.

– Ну что, Дикий вождь, как будем дальше жить?

Не дождавшись ответа, рослый орк выпустил дым длинной струйкой в сторону застывшей фигуры и оскалился.

– Неужели ты думаешь, что в этом шаманском клоповнике у меня внимательных ушей не найдется? Или я плох на голову стал и не расслышу бормотание о новом Диком вожде, который так замечательно рыцарей у реки крошил, пока я тут бегущих со всей степи у жарких костров собирал? Не похоже это на тебя, Хмурый, совсем не похоже. Я считал, что ты умнее и хитрее.

Молодой орк оторвал взгляд от костра.

– Ты ворошишь пепел на давно откочевавшей стоянке, вождь. О чем я могу говорить с твоим народом? О северных землях, принадлежащих по праву лет тебе? Или о стадах, которые выкормили твои пастухи на богатых травах? А может быть, о воинах, что поддержат мой род во время совета?

На сгорбленных плечах Хмурого водили хороводы отсветы огня, плетя замысловатые картины.

– Прости, вождь, но ты ловишь мертвую мышь на кладбище. За моей спиной стоят только мертвые, а дела живых меня интересуют мало. Я уже третий день разговариваю со всяким, кто согласится уделить мне хоть минуту, но так и не нашел каких-либо следов близких. Мой род снялся с костров еще до того, как Орда ударила по Драконам. С той поры никто не видел и не слышал ничего о давших мне жизнь. Молодые воины моего клана легли под чужими мечами, а самки с детенышами и старики сгинули где-то среди трав. Мне ли теперь слушать твоих шаманов, которые хотят урвать кусок власти из твоих лап? Это ваши игры, мне нет дела до них.

Многоголовый молча разглядывал говорящего и прятал прищуренные глаза за табачным дымом.

– Отпусти меня, вождь. Пусть твои верные воины выпустят меня из палатки. Я возьму самую паршивую лошадь в твоем Городе павших и уйду в степь. Я должен найти свой род. Или их кости. Я хочу спеть поминальную песню над их неупокоенными душами.

– Ага, – Многоголовый сплюнул в огонь, – ты найдешь остатки рода и начнешь точить меч на мою спину.

– Нет. К сожалению, Безрогий погиб при атаке на восточный мост, когда поджигали непокорное дерево. Драный Бок штурмовал центральный мост, и его больше не видели с той поры. Мой клан отдал всех шаманов для собирающейся в набег Орды, и они напоили пролитой до капли кровью степь. Некому тебе рассказать, вождь, что я никогда не бил в спину. Ты принял меня в свой дом, ты дал мне возможность проверить силы в бою. Поэтому я не пойду ночной тенью к твоему шатру, чтобы перерезать тебе глотку. Если ты призовешь меня на погребальном костре и вручишь тотемные знаки – я приму эту ношу и буду в меру сил и разумения править нашими народами. Но сам не желаю этой доли. Слишком хорошо меня учили у магических костров. Я знаю, как тяжела доля властелина. И не хочу идти этой дорогой…

Через долгую меру тишины Многоголовый отложил трубку и приблизил морду к молодому орку.

– Я один сейчас на пирамиде власти. Даже совет шаманов лишь подспорье мне и не может диктовать свою волю. Пока я в силах – так и будет. Никто не сможет заставить меня править по-иному. Я отвечаю за мой народ, так было и так будет, пока я жив.

Острый коготь уперся в фигуру за костром.

– Я присматривался к тебе еще с тех времен, как шаманы дали тебе тайные знаки предназначения. Я смотрел за всеми вами, Дикими молодыми самцами, которые собирались принять тотемы кланов в ближайшие годы. Беда на наших южных границах сожрала почти всех, кто заставлял меня ворочаться ночами без сна. Дикие кланы как самостоятельный народ исчезли. Ваша кровь усилит Разделенных, но только кровь. Головы и зубы втоптаны в грязь рыцарями за много перелетов стрелы к югу. Ты – единственный, кто может претендовать теперь на имя вождя исчезнувшего народа. Я должен сейчас решить, принять ли тебя как друга и возможного помощника или убить как помеху. Что скажешь, воин?

Хмурый не отводил потухший взор от клыков Многоголового.

– Тебе решать, вождь. Или убей, или отпусти меня. Я все сказал, ты все слышал.

– Хорошо. Тогда слушай, брат по крови, мое решение. Оставив тебя у наших костров, я всегда буду знать, к кому побегут недовольные моими приказами. Это удобно для меня. Видимая проблема лучше невидимых заговорщиков. С другой стороны, за все время, что знаю тебя, ты не показал себя змеей, выбирающей момент для удара. Какую бы похлебку ни пытались заварить шаманы, ты стоишь в стороне и не лезешь с миской за самыми жирными кусками. Тяжелые времена настали для нашего народа, – продолжил вождь, – и мне нужны все, кто может хоть как-то помочь собранным воедино кочевьям. Однако твоего верного служения в качестве воина мне мало, безмерно мало. Люди придут сюда, как только соберут достаточно сил. Мы поднимем нежить на помощь, но нам нужно оружие и поддержка всех, кто не готов склонить голову перед копьями Драконов. Я посылаю завтра с парой близких советников посольство к гномам. Мы не выстоим с кожаными нагрудниками против стальных ратников. Посольство должно встретиться также с Хранителями. Либо они помогут нам, либо нас растопчут, и Усыпальница останется беззащитной. Но ни гномы, ни Хранители не любят меня. Я слишком самостоятелен для них. Поэтому ты поедешь вместе с советниками. Убеждай, улыбайся, вертись ужом на углях костра, но заручись поддержкой и привези оружие в наши шатры. А я за это пошлю гонцов по степи. Если возможно хоть что-то узнать про твоих близких, я это узнаю.

Хмурый медленно поднялся:

– Найди мой род, живым или мертвым. А я прикрою тебе спину в бою.

Многоголовый поднялся в ответ:

– Хорошо. Договорим завтра. И помни: попытаешься обмануть меня – даже твои мертвые кости будут страдать. Будешь служить честно – я тебя не забуду.

Грязный мальчишка в заменяющей одежду мешковине осторожно выглянул из прохода:

– Эй, Безглазый, часом, не спишь?

Глэд повернул голову в сторону говорящего.

– Я что сказать хотел, – зачастил пацаненок. – Я тут полчаса как из порта пришел. Там с дальних входов в каменоломни стражников поднимали. Все в пыли, ругаются страшно. Говорят, у малых казарм штольни просели, много проходов засыпало. Еле стража спастись успела, когда все посыпалось.

– Где это, малые казармы?

– Напротив них обычно галерники разгружаются, ну, с такими яркими парусами, на которых осьминогов малюют.

Глэд закаменел лицом, застыл на мгновение, потом сгреб разложенный для продажи мелкий хлам в мешок и метнулся в черный зев прохода. Безглазый житель подземелий исчез в бесконечных переходах, оставив мальчишку одного на краю гомонящего подземного рынка.

– Я и говорю, как раз рядом с вашим ночлегом, – растерянно обронил в пустоту пацаненок, потоптался еще пару минут и побежал дальше, выбросив из головы происшедшее.

Еще на дальних подходах к обжитым им местам Глэд смог оценить масштабы катастрофы. Большая часть проходов перестала существовать, засыпанная обрушившейся породой. С великим трудом ему удалось найти пару старых коридоров, укрепленных в древности каменной кладкой. А единственная необвалившаяся нора, ведущая в родную пещеру, заканчивалась стеной влажного песка. Глэд присел перед препятствием и замер. Несколько мгновений он прислушивался к чему-то, потом с бешеной энергией принялся копать. Через десять минут из песка показалась скрюченная рука, а потом он смог освободить засыпанное тело, которое с трудом выдернул из подземного плена…

Лишь к вечеру Рыбак пришел в себя. Он лежал на чем-то твердом, голову накрывала влажная тряпка, и чья-то заботливая рука поила его водой.

– Где я?

– Молчи, Рыбак, ты слишком слаб.

– Глэд, это ты? Вижу я что-то плохо… – Старик закашлялся. – Больше никого не нашел?

– Нет, только тебя откопал. Тебя почти у выхода зацепило.

– Остальные в центре спали, а я как раз пошел прогуляться до ветра. Громыхнуло и посыпалось сверху. Я даже побежать не успел, сразу все навалилось…

Глэд поставил плошку на камень и заботливо поправил тряпье, которым прикрыл компаньона.

– Горит у меня все внутри, больно очень. Не посмотришь, что стряслось?

– Плохо, Рыбак. Куском породы тебя приложило сильно. Ноги перебиты, весь низ почти всмятку. Боюсь, что недолго тебе осталось.

– Жаль. Хотел я по-другому умереть. Хотя все лучше, чем на дыбе болтаться за бродяжничество или копье от стражника в пузо поймать.

Умирающий облизал губы и зашарил руками вокруг:

– Где мы сейчас?

– Я тебя ниже перенес. Здесь раньше камень добывали, коридоры укреплены хорошо, не должно нас накрыть. Как тебя достал, сбегал в кладовку, притащил по мелочи. Плохо лишь, что помочь тебе ничем не могу.

– Кладовку? А, то-то ты все схроны устраивал, тряпье и еду прятал. Это хорошо, негоже все золото в одном кошельке держать, вот и пригодилось.

– Отдыхай, я пока бульон тебе сделаю, напою.

– Оставь, не надо. Мне уже чуть-чуть осталось, скоро родных и близких увижу. Так что не суетись зря.

– Неправильно это. Может, я не смогу тебя спасти, но хоть провожу достойно, без мучений.

– Не суетись, с проводами мы успеем, уже скоро. Кто бы мог подумать, что найденный нами полумертвый слепец будет мне поминальную молитву читать.

Старик умолк. Он слабел с каждой минутой, теряя остатки сил. Глэд с печалью сжимал его руку в ладонях, не в силах чем-либо помочь.

– Жаль, я тебе ничего в наследство не оставлю. Все потерял, что можно было. Вот и беспутную жизнь теряю. Обидно, что ни детей, ни внуков не оставил после себя…

Рыбак впал в забытье и затих. Еще через час Глэд накрыл навсегда замолкнувшего старика тряпками и, ссутулившись, побрел в другой конец маленькой пещеры копать могилу.

Когда последний камень лег на плотно утрамбованный песок, осиротевший человек замер во мраке и зашептал молитву.

Эти напевы учились не ради заработка или проформы – для обыденных просьб к богам. Эти слова шли от самого сердца, мешая между собой наречия древних языков, подбирая наиболее близкие по смыслу – для выражения заполнившей его скорби. Три разных голоса медленно переплетались в одно целое, вознося просьбу к богам пожалеть души несчастных, отвергнутых людьми и сожранных равнодушным подземельем. И лишь тишина возвращалась ответом одинокому, склоненному во тьме силуэту. Тьма, скрывающая от него нависающие низкие каменные своды и события недавних дней. Ему остались в наследство лишь скудное имущество и яркие образы чужих жизней, приходящие ночами…

Старый ящер с покрытой старческими желтыми пятнами шкурой подслеповато щурился на падающий в окно свет. Сидящий напротив него человек сосредоточенно водил пальцем по маленькой карте, покусывая ус.

– Три Креста, ты ничего не перепутал? Пять дней как орки от вас ушли? Точно?

– Я слишком стар, чтобы чужие слухи собирать. Но на память не жалуюсь. Пять дней ровно. А на следующий день за ними и баламуты подались. Все наши головорезы детишек отправили. Сколько, не скажу, но больше тысячи наберется, это точно.

– Ну и свинью мне твои родственнички подложили, больше тысячи зубастых ящериц будут бродить на границе, а то и того дальше потопают.

– Не позорь меня родством с этими кровожадными негодяями! Я мирный селянин, торгую потихоньку на благо деревни и не желаю иметь ничего общего с теми, кто в степь пошел!

– Ладно тебе, все вы хвостатые на один голос поете. Пока железку в глотку не воткнешь. Только и ждете момента, где бы кусок мяса вырвать. От речных крокодилов отличаетесь лишь болтовней.

Ящер недовольно завозился, шумно вздыхая.

– Не пыхти, я не сопливая девица, чтобы твои вздохи меня напугали или разжалобили.

Мужчина сложил карту и спрятал ее в вышитый бисером мешок.

– Держи, здесь полсотни золотых, как и договаривались. Твои слова я немедленно передам сотнику, а уж он решит, что дальше делать.

– Это мне полсотни, а Малому Кошелю? Мы с ним вместе рисковали! Если мои неразумные соседи узнают об этой поездке, ты можешь лишиться хорошего друга. Не думаю, что тебе нужен лишний коврик для ног вместо умных глаз и ушей!

Человек запахнул плащ и недобро усмехнулся:

– Мои друзья со мной в лагере живут и с дозорами на границу ходят. А ты сюда по кочкам прискакал вовсе не ради моих красивых глаз. Так что не трать слова понапрасну. Поделишь золото, как сочтешь нужным. Хотя, если хочешь, можешь оставить мне.

Три Креста оскалился в ответ:

– Я тебе лучше большую ложку из коры подарю, чтобы ты первым из обеденного котла мясо снимал, шустрый какой! А золото и без тебя найду куда пристроить.

Человек вышел на крыльцо домика, укрытого на краю болота, и проводил взглядом вперевалку уходящего собеседника. Хмыкнул себе под нос и пошел за дом, к привязанной там лошади.

Больше двадцати лет тому назад власти озаботились появившимися на границах орочьими охотничьими разъездами. Дикие племена встали на границах растущего Поххоморана, чем вызвали немалый переполох при дворе Гардолирмана. Царь приказал усилить гарнизоны в четырех крепостях, а также выделил деньги для создания нескольких лагерей степных разведчиков, в обязанности которых входило следить за соседями и контролировать слабо прикрытую границу. В этот жаркий сентябрь больше четырех сотен вольнонаемных охотников и сорвиголов получали деньги за редкий сон и долгие дальние походы в чужие земли. Правда, вольный народ откочевал в глубь степей, и люди уже давно не видели дымы их костров.

За столом, стоящим у распахнутого окна, собрались командиры нескольких отрядов. Они не спеша потягивали вино из широких кубков и слушали высокого худого мужчину, одетого в черную одежду, богато расшитую золотом.

– Я высылаю сразу пять десятков – все, что у меня есть на сегодня. Каждый из вас возьмет с собой необходимые припасы и сменных коней. А также по дюжине голубей, не меньше. Ваша задача – убедиться, что спятившие ящеры ушли в степь, а не остались на границе. Пусть у Драконов голова болит, когда любители болот доберутся до главного орочьего сборища. Не забывайте – мне нужна информация, а не разоренные кочевья. Уйдете в степь на две недели пути, не дальше. Потом вернетесь к границе. Если хвостатые жабы останутся у наших земель – будете следить за ними. Надеюсь, у вас хватит ума не ввязываться в схватки.

– Но хоть орков пощипать можно будет? У них же все воины в набег ушли, один молодняк остался. А за шкуру орка сейчас стали давать неплохие деньги!

– Сколько вы шкур добудете – меня не интересует! Перетряхните степь – я должен знать, что там сейчас происходит! Ну а если по дороге кому мохнатую башку сшибете, я на это внимание обращать не собираюсь. Главное, о деле не забывайте.

Через час из укрытого за высоким бревенчатым забором лагеря следопытов потянулись цепочки поисковых отрядов, ведущих на поводу сменных коней. Вооруженные люди собирались проследить за быстро уходящим на восток отрядом ящеров и прочесать приграничные степные холмы в поисках стоянок беспокойных соседей. Активно сколачиваемым войскам срочно требовалась самая свежая информация.

Зашуршала выгоревшая на солнце трава, и серая тень возникла на краю обрыва. Перед замершим животным открывалась панорама широко раскинувшегося города, залитого лунным светом. Зверь оскалил узкую пасть с острыми зубами и довольно заворчал. Где-то там, в глубинах огромного каменного муравейника, билось сердце желанной добычи. До цели оставалось совсем немного. Скоро можно будет утолить терзающий кровавый голод.

Осторожно спускаясь по осыпающемуся откосу, Зверь медленно двинулся вниз. Еще до того, как первые лучи тронули небосвод, харнет скользнул в бесконечные катакомбы Полана.