Глава 1
ГЛАЗА ЗВЕРЯ

Встать. Надо встать. Надо уговорить себя встать. Уговорить. Голова будто свинцом налита, и в глазах только круги разноцветные. Еще бы, лечь в пять утра. Встать в семь. Будильник горланит со шкафа. Специально убран повыше, чтобы не разделить судьбу скоропостижно погибших родственников. Жаль, по колесикам раздолбать нельзя, на новый денег пока нет. И ничего, что он долбит прямо в висок. Ничего, мы уже поднимаемся.

Глеб с трудом сел на кровати. Собравшись с силами, добрался до ванной. Подарил себе полный презрения взгляд и забрался под душ. Пятница, уже пятница. Только это спасает от немедленной смерти. Потом суббота. Сон, разграбление тощего холодильника и снова сон. А потом воскресенье. И Марина вернется из командировки. И спасет от голодной смерти и холостяцких проблем.

Чертыхаясь после холодной воды, Глеб вытирался и вспоминал задачи на день. Надо что-то решать с растраченными финансами и квартальным отчетом. Над отчетом весь отдел медитировал уже второй месяц, и Глеб надеялся, что лишний день ситуацию не изменит. А вот с финансами все обстояло отнюдь не радужно. До зарплаты еще жить две недели, а деньги уже закончились. Последние копейки щедро вчера тратил с друзьями в баре. И замечательное ночное настроение совсем не облегчало картину утреннего банкротства.

Придется снова идти на поклон к «черным следопытам» и брать на реставрацию очередное железо. Если повезет, то хоть на какое-то время денежную проблему закроем. А с новым костюмом придется подождать. Уже который месяц подряд.

Боль в висках перестала напоминать о себе на каждом шагу и лишь резкие движения головой неприятно качали окружающий мир. Сегодня придется сидеть уткнувшись в дисплей. И никакого сложения или вычитания. И пусть пройдут мимо нас умножение и деление. Вот в понедельник будем здоровы, бодры и дееспособны. Тогда и сведем. Умножим и вычтем. А сегодня надо постараться никому не попадаться на глаза и высидеть положенные восемь часов.

Ладно, пора на работу. Мятую майку под свитер, кусок холодной невкусной каши из холодильника в рот. Можно считать, что собрались и позавтракали. Лезвие для бритвы потерял еще во вторник, поэтому щетину назовем модной небритостью. Набросив куртку на плечи, Глеб вышел на площадку привычно обшарпанного первого этажа, захлопнул дверь и направился к остановке.

Надо отметить, что, перешагнув рубеж тридцати восьми, Глеб Михайлов выглядел неплохо. Умеренных размеров пивной живот. Средний рост, средний вес. Отсутствие рельефной мускулатуры, но не всем же быть героями. Черные, изредка подстригаемые волосы венчали округлое лицо с серыми глазами. Ничего выдающегося. Больше десяти лет тому назад Глеб начинал бизнес. Торговал оргтехникой, компьютерами. Заводил связи. Рос над собой и поднимался по иерархической лестнице. Носил модные костюмы и ездил на дорогой машине, на которой молодого коммерсанта и вышибли с трассы конкуренты.

Потом больница. Потерянный бизнес. Исчезнувшие друзья и лечение разбитой спины. Сейчас здоровье вернулось, а друзья – нет. На лечение потратил столько, что пришлось съехать на окраину города в однушку и распродать все, что стоило дороже пяти рублей. В те же времена нужда свела его с «черными следопытами». Те активно копали где-то за городом и волокли все, что имело хоть какую-то ценность. Глеб не жаловался на неумелые руки, а потому стал брать на мелкий ремонт и реставрацию медали, портсигары, холодное оружие. С огнестрельным категорически не связывался и старался лишний раз не демонстрировать нерастраченные юннатские таланты. Так и перебивался. По специальности устроился младшим бухгалтером в небольшую торговую контору рядом с домом и стал отсчитывать года. От любых попыток заниматься собственным делом надежно ограждало воспоминание летящего навстречу дерева и звук разламывающейся машины.

После аварии прежние женщины испарились, оставив лишь ностальгический запах дорогого парфюма. Новые появлялись редко и на очень короткий промежуток времени. Холостяцкая жизнь в целом устраивала Глеба, и он не хотел ничего менять в устоявшемся замкнутом мире. Но год назад познакомился с Мариной, хозяйкой небольшой парикмахерской на другом конце города. Редкие встречи постепенно стали более частыми, и последнее время Марина больше времени проводила у Глеба, чем у себя. Ни тот ни другая не говорили каких-либо возвышенных слов, а просто радовались общению друг с другом и не форсировали события.

Последние пару месяцев подруга Глеба ездила по делам в соседние города, смотрела на работу коллег по цеху и прикупала разные новые безделушки, обещающие улучшить настроение постоянных клиентов и привлечь новых. Мази, кремы, краски, оборудование – все это требовало учета и контроля. Глеб по вечерам часто помогал Марине разбираться с накладными, считать расходы и высчитывать затраты на новые поездки. На основной работе Глеба плавно обошли с повышением уже в который раз, и он всерьез стал задумываться о переходе к Марине постоянным бухгалтером.

Автобус долго не появлялся, и Глеб продрог на холодном ветру.

– Вот стану домашним калькулятором, и сразу деньги на машину найдутся, – буркнул он, забираясь в подошедший долгожданный транспорт.

Двери закрылись, и автобус покатил в центр. Начиналась пятница, 14 мая, 20… года.

Запах человека свербит в носу. Запах, запах. Такой желанный, возбуждающий, обещающий горячее мясо и сладкую кровь. Зверь, жаждущий крови Перворожденных, натасканный находить именно избранных. Только их. И столько раз его лишали возможности попробовать загнанную добычу. Столько раз он находил, нагонял и настигал, но в самый последний момент стальной поводок рвал шею, и другие пользовались загнанной добычей. Забирали его добычу, его добычу! Сколько раз, но не сейчас. Сейчас все по-другому. Старый замок на ошейнике треснул от сильного прыжка, и освободившийся хищник бежит по следу. Топот коня преследователя давно стих и больше не грохочет в ушах. И хотя этот упрямец будет идти по следу Зверя день и ночь, он не сможет испортить охоту. А запах все сильнее и зовет и манит…

В воскресенье Глеба разбудил долгий звонок в дверь. Спотыкаясь спросонья, добрел до двери, открыл и долго пытался понять, кто мог заглянуть в такую рань. С большим трудом все же признал во всклокоченном высоченном парне соседа по лестничной клетке из квартиры напротив. Володька умудрился перепачкать краской новый синий комбинезон настолько кардинально, что на отмывание явно придется потратить не один день.

– Глебушка! – загремело над ухом. – Выручай, родимый! Я тут дырку под телевизионный кабель бью, уж которое сверло сломал, а все никак. Подсоби.

Глеб только улыбнулся.

Соседи потратили все утро на отверстие, которое они долбили, сверлили и материли. За этим занятием их и застала Марина. Лишь ближе к сытному обеду мужчины закончили свою работу, решив попутно еще кучу мелких хозяйственных проблем. Когда Глеб вернулся домой, там его ждала прибранная, вычищенная квартира и смеющаяся подруга.

– Я смотрю, ты даже тараканов съел.

– Вот еще, они меня обокрали и сбежали с продуктами. Догнать не смог, каюсь.

– Ладно, я припасы оставила дома, с собой захватила лишь чуть-чуть. Поэтому для спасения от голодной смерти пообедаем, а за остальным поедем ко мне.

– Яволь, герр генерал, – улыбнулся Глеб.

Возвращение Марины обрадовало, наполняя теплом все внутри. Отоспавшись за субботу, Глеб чувствовал себя неплохо, и предстоящий приятный вечер еще больше поднимал настроение.

– А это что такое? – Марина заглянула в ванную, где он смывал с себя соседскую штукатурку. В руках она держала маленькую статуэтку обезьянки, выточенную из камня. Зверек сидел на корточках, опершись на передние лапы, морщил брови и скалился окружающим.

– У Сергея на развалах нашел. Понравилась чем-то. Даже и не скажу чем.

Глеб повертел обезьянку в руках и улыбнулся ей. Оскаленная мордочка почему-то не пугала, а смешила. Вся фигурка удобно ложилась в ладонь, и совершенно не хотелось ее отпускать.

– Сергей?! Опять ходил к этим могильщикам?

– Успокойся, я не занимаюсь ничем запрещенным, мелкий ремонт безделушек, и только.

– И все же я буду тебе признательна, если ты будешь выступать у них только как покупатель таких обезьянок. Как покупатель, а не как один из наемников, на которых они зарабатывают деньги, а потом сдают милиции.

– Хорошо, хорошо, не волнуйся. Все будет нормально.

Марина оставила Глеба смывать пыль и грязь, а сама пошла в комнату.

Шаг. Еще шаг. Под лапой веточка. Сдвинуть лапу чуть вперед. Теперь хорошо. Бесшумно. Перенести тяжесть на переднюю лапу и приблизиться еще чуть-чуть.

Впереди вздымается огромная скала, вся испятнанная отверстиями. Часть отверстий закрыта, но часть топорщится торчащими наружу уродливыми блестящими квадратными дверьми. И запах идет из нижнего отверстия. Сводящий с ума запах. Осталось совсем чуть-чуть, и можно будет сделать бросок. Надо лишь подобраться еще чуть-чуть сквозь густо растущие кусты, скользнуть серой тенью, еще чуть-чуть…

Зверь застыл под окном и прислушался. Из комнаты через открытое окно доносилось размеренное дыхание спящего человека. Добыча. Его добыча. И никаких других охотников, мешающих вцепиться в глотку найденной добыче. Медленно оглядевшись вокруг, Зверь подобрался для прыжка…

Глеб стоял в коридоре в одних трусах и наброшенной рубашке и вполголоса разговаривал с Володей. У того возникла очередная проблема с ремонтом многострадальной квартиры, и эту проблему он старался героически решить в последние часы воскресенья.

После бурной встречи ни у Марины, ни у Глеба не осталось сил ехать в другую квартиру, и они спали до самого вечера под открытым окном. Май наконец-то порадовал долгожданной хорошей погодой, в городе потеплело, и в открытой солнцу квартире стало жарко. В окно врывался слабый ветерок и ласкал тела спящих. Но к вечеру Глеба разбудил неугомонный сосед. Пришлось объяснять, почему эту фиговину надо приделывать именно под раковину и каким именно образом. По ногам неутомимо сквозило, и через некоторое время Глеб по-быстрому распрощался и заскочил к себе в квартиру. Заглянув на кухню, захватил там из холодильника обеденные бутерброды и шагнул в комнату.

Откуда здесь собака? И почему она сидит на моей кровати? И кто это пролил томатный сок на…

Поджарая тварь больше метра в холке и покрытая серой шерстью медленно подняла голову и посмотрела прямо в глаза Глебу. Испачканная кровью узкая морда скалилась острыми мелкими клыками. Из пасти свисал кусок плоти, кровь заливала тело, распластанное на простынях. В комнате пахло чем-то сладко-противным из распоротого живота, кровать быстро впитывала в себя кровь. Бурое огромное пятно застыло под тем, что осталось от человека. Зверь медленно заворчал.

– Поди прочь!

Глеб швырнул в неизвестное создание то, что держал в руках. Не останавливаясь, рука нащупала стоящий рядом стул, и тот полетел следом за метнувшейся серой тенью в окно. Медленно-медленно мужчина опустился на колени рядом с той, которую он покинул буквально десять минут назад. Он смотрел на разметавшиеся по подушке волосы, на открытые глаза и приоткрытый рот. Разум не хотел воспринимать больше ничего из увиденного, окружающий мир утратил краски, и лишь черный цвет горя окрасил руки, обнявшие и прижавшие к груди Марину. Вопль умирающего демона вырвался из окна на улицу, всполошив бабушек на скамейке.

Через несколько минут Глеб выскочил в окно, сжимая в окровавленных руках нож, и продрался сквозь кусты. Идущая парочка шарахнулась от окровавленного мужчины в трусах и майке, а тот дико огляделся по сторонам и быстро побежал через дорогу к парку.

Зверь смотрел на бегущего человека и осторожно ловил запах. Запах тот же самый. Но Зверь уже раз ошибся. Он атаковал добычу, он уже начал пировать, когда пришел самец и напал на него. Кто же знал, что в логове будет самка, принявшая на себя запах добычи. Как можно было так ошибиться. И теперь настоящая добыча идет по его следу, держа в руках стальной коготь. Ну ничего, Зверь умеет бороться с теми, кто больно кусается таким когтем. Надо только не торопиться и выждать. Добыча слепа, она не видит его, она бежит мимо и скоро откроет свою спину для завершающего удара.

Зверь перетек тенью за соседний куст и подобрал лапы, не выпуская из поля зрения мужчину.

Но от немедленного нападения отвлек резкий вопль сбоку и вспышки света. Он затаился и затих, глядя во все глаза.

– Стоять! Ни с места!

«Кто это кричит?! О чем это они? Где эта проклятая собака, она же смотрела на меня из-за того куста, а когда я добежал – исчезла, растворилась в пылающем воздухе. Где же она?»

– Стоять, тебе сказали! Брось нож!

«Она где-то здесь, она не ушла далеко. Я видел ее глаза, она смотрела мне прямо в глаза, в ее глазах сквозило удивление, потом ненависть. О да, ненависть! Море ненависти. Даже два моря – по морю в каждом из глаз. Где она, дайте мне только добежать до нее, дотянуться до нее! Я порву ей глотку, я воткну в нее сталь и заставлю плевать кровью мне на руки, дайте мне только найти ее…»

Сильный удар по руке Глеба выбил нож, второй удар в живот согнул его. Тень от упавшей на затылок дубинки он просто не заметил. Стараясь не испачкаться в крови, патрульные застегнули наручники на запястьях. После чего заволокли обмякшее тело в «уазик» и захлопнули заднюю дверь.

– Не, ты видел? Какой у него нож в руках! И чуть меня не проткнул, я еле успел на прием поймать!

– Пакет тащи! Какой? Да простой тащи! Надо нож уложить, чтобы пальчики не потереть.

– А он как махнет, я думал – все, сейчас хана. И броник даже не спасет.

– Ну и дежурство. Хорошо еще, что застряли тут, пока сигареты брали. А то бы уехали и амба. Вот бы народу и накрошил.

– Не, ну каков, а кровищи-то на нем! Это кого уже успел порезать?

– Поехали, вроде все собрали.

– А я думал…

– Хватит, потом в дежурке расскажешь. Поехали…

Зверь смотрел, как уезжает от него ярко-желтый ящик с захваченной добычей. Неприятно режущий вой и мерцание скрылись за выходом из парка, и идущий по следу медленно потрусил через кусты к ограде. Как стемнеет, можно будет пройти по следу и посмотреть, куда спрячут его добычу. Он подождет. Он дождется. Только бы не пересечься с Охотником, который так необдуманно нацепил на него старый ошейник. И тогда еще неизвестно, чьи зубы сомкнутся на горле обреченного.

– Михайлов Глеб. Садитесь. Вот сюда садитесь. Да, наручники снять. Можете быть свободны.

Конвой закрыл лязгнувшую дверь.

– Ну что же. Я следователь Сергеев Владимир Владимирович. Вот уже почти неделю как разбираюсь с вашим делом. Доктора вас посмотрели, сказали, что теперь все в порядке. У нас тут готова экспертиза, которая показывает, что вы не причастны к нападению на Медведкову Марину Федоровну. Кроме того, вот у меня показания ваших соседок, видевших, как собака заскочила в ваше окно, а потом выскочила из него.

Безучастные глаза слепо смотрят в точку за головой следователя. Его голос глухо заполняет помещение, но не оказывает какого-либо воздействия на сидящего на стуле человека. Осунувшееся лицо заросло щетиной, худые руки опущены между коленей. Никакого движения и никакой реакции на произносимое.

– Поэтому мы вас отпускаем, но лишь под подписку о невыезде. Есть еще ряд вопросов, которые надо прояснить, поэтому пару дней отдохните дома, а я вас потом вызову.

Пересохшие губы разомкнулись:

– Какие вопросы?

– Разные. Например, известно о ваших долгих отношениях с покойной. О бизнесе гражданки Медведковой, в котором вы начали принимать участие. Известно о денежных долгах, которые вы якобы все выплатили. Вот все эти интересные моменты и хочется прояснить. Чтобы все стало ясно и понятно. И почему вы вдруг вышли из комнаты. И почему эта собака заскочила именно в ваше окно, а не к соседям на кухню, где варили борщ. И почему она убила Марину Федоровну, а не удрала, увидев взрослого человека в комнате. Так что, гражданин Михайлов, вот здесь и здесь распишитесь и можете быть пока свободны. Пока.

Глеб слепо взял ручку, осторожно поставил подписи, где ему показывал палец следователя, и поднялся.

– Одежду вам сейчас выдадут. Не забудьте ключи. Мы на квартире после проведения необходимых мероприятий прибрали, так что можете возвращаться прямо домой.

Следователь нажал кнопку вызова конвоя.

Как Глеб добрался домой, он помнил крайне смутно. Так же смутно, как он находился в СИЗО. Все это время он периодически начинал видеть мир в черно-белом цвете, и тогда в ушах звенело и кровь сочилась из носа. Но приступы становились все реже, а сегодня вообще не беспокоили. И он потихоньку добрел до дому.

Старушки на скамейке замерли при его появлении. Открывая дверь в подъезд, Глеб услышал возбужденный шепот.

«Ну вот, я теперь местная звезда», – усмехнулся он.

Открыв дверь, встал в прихожей и замер. Ощущение невозможности происшедшего накатило как волна. Звенящая тишина в квартире изредка нарушалась всхлипыванием бочка в туалете. На полу прихожей виднелись разводы. Явно следы ног вытирали давно не стиранной тряпкой, которая валялась под ванной.

Глеб шагнул к зеву открытой двери в комнату. Пустая деревянная кровать стояла там же, где он ее оставил в тот безумный день. С нее сняли матрац, и пружины сетки казались висящими в пространстве сами по себе. Задернутые шторы на окне пропускали мало света, синий полумрак скрадывал происходящее. Нашарив выключатель, Глеб включил свет и прикрыл глаза. Ему снова показалось, что цветовая слепота возвращается, и слабо проступающее пятно под кроватью черное не само по себе, а из-за игр с цветом в его голове.

Глеб начал поворачиваться, чтобы выйти из комнаты, и замер на полушаге. Его старое кресло перекочевало из одного угла комнаты в другой, по диагонали от двери. И сейчас в этом кресле сидел незнакомец, со слабой улыбкой разглядывающий хозяина квартиры.

– Позвольте, а с кем, собственно… – Глеб с трудом собирал разбежавшиеся мысли.

– Фрайм. Фрайм Спайт, с вашего позволения.

Незнакомец слегка развел руками и склонил голову. Его светлые волосы аккуратно делил пробор, а сзади струился хвост. Из-под темно-коричневой кожаной безрукавки выглядывала светло-серая холщовая рубаха, края рукавов которой перехватывали черные кожаные наплечья. Черный широкий пояс подчеркивал некоторую худобу Фрайма. Темно-серые брюки заправлены в высокие кожаные сапоги. За голенищем одного из них виднелась рукоятка внушительного по размерам ножа.

– И все же чем обязан? – Глеб никак не мог понять, что нужно странному незнакомцу.

– Приношу свои извинения за столь неожиданное для вас вторжение. Просто я не хотел давать повод для лишних пересудов соседям и вынужден был расположиться здесь без вашего согласия. Кстати, замок на дверях у вас просто смешон. Как можно доверять тяжким трудом нажитое имущество таким изделиям!

Глухое неудовольствие начало наполнять Глеба. Этот образчик самодовольства в его кресле легко жонглировал словами, подтверждая сказанное жестами рук. Но само его присутствие оставалось непонятным. А недавняя отсидка в камере и все случившееся ранее никак не улучшали настроение. Наоборот, болтовня Фрайма ощущалась настолько неуместной здесь, в этой комнате, что хозяин квартиры уже с трудом сдерживался от резкой отповеди. Этот глупый розыгрыш (а что еще могло это быть!) явно затянулся, и пора было его закончить.

– И все же? – Глеб постарался, чтобы голос звучал ровно.

– Кстати, я очень рад, что вы сами не пострадали и инцидент для вас закончился без серьезных последствий!

– Без последствий?

– Да, конечно! Ведь вы целы, Глеб. Это очень меня радует, и я просто…

– Ты говоришь – без последствий?! А про Марину ты так же скажешь? Что она тоже без последствий?!

– Стоп! Вот истерики не надо. Про твою женщину я ничего не говорил. И пришел я не к ней, а к тебе.

– Да, конечно. Вот только она уже не сможет ходить и принимать гостей, – горько отозвался Глеб.

– Это, несомненно, печально. Но все же позволь заметить тебе, что сам ты без царапины, хотя должен бы уже кормить червей. Редкостное везение.

– О чем ты? Или ты что-то знаешь?

– Не делай такие большие глаза. Да, я чуть-чуть знаю, но главное тебе расскажет мой хозяин.

– У нас нет хозяев.

– Полно тебе. У тебя нет, у меня есть. И мой хозяин просит тебя приехать к нему для очень серьезной беседы.

– Так. Я никуда не поеду, пока не получу от тебя объяснений. Настоящих объяснений. Тем более ты явно говоришь меньше, чем знаешь.

Глеб присел на край голой кровати, но потом оглянулся, шагнул к стене и устроился там на корточках. Кроватная сетка притягивала к себе взор, лишний раз возвращая мыслями к случившемуся. Глеб с усилием перевел взор на худощавого собеседника и постарался собраться с мыслями.

– Говоришь, должен был быть я? То есть ты знаешь, кто на нее напал. И знаешь, почему этот кто-то хотел напасть на меня.

– Это даже не секрет.

– Тогда рассказывай.

Фрайм вздохнул. Так вздыхают, когда капризный ребенок в сотый раз просит рассказать сказку. Чуть сменил положение в кресле и начал:

– Много тысячелетий назад жил сильный народ, способный к подвигам и свершениям. Но их предводители не поделили власть, и подданные после междоусобных войн рассеялись по всему миру, разделив свою кровь и способности среди других народов. И теперь мой господин ищет праправнуков этих людей, чтобы попросить их оказать ему услугу. Ты один из этих родственничков.

– Какая кровь, ты о чем?

– Кровь Перворожденных. Большие возможности и большая головная боль для всех окружающих.

Улыбка Фрайма стала шире. Несомненно, он получал удовольствие от происходящего.

– Ага. И ты шел, шел по улице, увидел мою квартиру и решил – вот оно место, где живет человек с нужной тебе группой крови.

– Не группой крови, а с частью крови Перворожденных. Многие кланы пустили по свету разные талисманы, способные выявлять подобных людей. После того как талисман отзовется, остается лишь по запаху найти нужного человека. И посылают нас, гонцов. Мы должны найденного привести к знающим и мудрым людям, а те уж объяснят вам все подробно.

– И где этот талисман?

Глебу пришла в голову мысль потихоньку свернуть беседу. Собеседник явно не производил впечатление психически здорового и нес какую-то чушь. Но как вытолкать его из квартиры, особенно учитывая торчавшую из сапога рукоять ножа.

– Вот он. – И Фрайм жестом фокусника раскрыл левую ладонь, в которой покоилась каменная обезьянка. Она нахально скалилась в лицо Глебу, а у него перед глазами возник другой оскал, окрашенный кровью и плотью женщины.

– Значит, талисман. И ты по его запаху прибежал сюда. Или, может, не смог прибежать? Ты же человек. Человек, а не собака. Ты не можешь бежать по запаху. Ты лишь забросил обезьянку и ждал, пока идиот вроде меня ее схватит. А потом… А потом ты спустил собаку. Свою паршивую серую собаку, которая пришла ко мне в дом и убила мою подругу. А собиралась убить меня? Получается, она не смогла, и ты решил завершить начатое.

– Нет. Харнет вырвался случайно. И я смог встретиться с тобой после долгой погони по его следам. Говорю тебе, случившееся лишь несчастный случай, ошибка.

– Ошибка. Да-да, ошибка. Ошибка, что я с тобой разговариваю. И твой нож в сапоге тоже ошибка. И эта паршивая собака…

– Это не собака, сколько раз тебе повторять!

Но Фрайм не успел закончить фразу. Глеб, распознавший перед собой врага, признавшегося в смерти Марины, уже не раздумывая прыгнул на сидящего в кресле человека. Только что он сидел на корточках и уже врезался в сидящего, вцепился ему в горло с нежданной для самого себя яростью. Вот он, враг, отнявший у него женщину, которую он любил! Вот его горло, которое уже трещит под пальцами, осталось лишь еще чуть-чуть, еще немного! А потом он возьмет оружие и найдет того паршивого зверя, которого спустили на него.

Человек в безрукавке опешил лишь на секунду. После мгновенной заминки он рванул сцепленные руки вверх, ударом освобождаясь от захвата, и сверху продолжил удар открытыми ладонями по ушам. В голове лишенного опоры Глеба хлопнуло, а Фрайм уже вывернулся из-под него и оказался не на кресле, а на полу. Не видя противника, Глеб все же лягнул взад. Судя по всхлипу, куда-то попал. Перевалился за кресло и развернулся, выставив перед собой сжатые в кулаки руки. Теперь мужчин разделяло лишь кресло. Оба стояли в полуприсяде, в защитной стойке. Но если Глеб казался растрепанным дворовым псом, вырвавшимся из уличной свалки, то Фрайм походил на дикого лесного кота, которого сбросили с дерева и лишь разозлили, но никак не потрепали.

Он пригнулся с выставленными открытыми вперед руками, глаза с яростью смотрели исподлобья. Тело медленно покачивалось из стороны в сторону, а взгляд ловил каждое движение Глеба. Фрайм дернулся вперед раз, другой, проверяя реакцию противника. Глеб успел лишь сжаться и поднять кулаки ближе к лицу. Третий бросок он увидел, но отреагировать не сумел. Правая рука попала в захват, рывок – и тело пошло следом за рукой. Кресло ударило по ногам, и Глеб завершил полет, тяжело врезавшись головой в стену. Фрайм отпустил руку и осторожно нагнулся проверить пульс на шее. Потом сел на пол рядом и стал вращать головой, сипло ругаясь сквозь зубы.

Голова просто раскалывалась. Глеб осторожно открыл глаза, и свет взорвался внутри черепа, будто только и ждал этого момента.

– Дурак. И стоило на меня бросаться. Ехали бы сейчас спокойно до места, так ведь нет, тебе обязательно все нужно испортить.

– Это ошибка, – просипел Глеб. Слова выходили с трудом, а мысли ворочались чугунными шарами, вызывая боль самим фактом движения. – Это какая-то ошибка, этого не может быть.

– Что ты говоришь! Вот уж не знал.

– Я не Перворожденный. Во мне нет ничьей крови. И у меня нет хозяев.

Фрайм нагнулся к лежащему, рывком приподнял его лицо к себе и ощерился:

– Я мог бы ошибаться, если бы не одно «но». Я не говорю на вашем языке. Я его просто не знаю. Я говорю на староордорском. И ты меня понимаешь. И сам говоришь, даже не замечая этого. Все Перворожденные знают ордорский. Это ваш отличительный признак.

– Я не понимаю…

И Глеб замолк на полуслове. Только после сказанного он осознал, что и в самом деле говорил с гостем не на русском, а на каком-то певучем наречии, которое возникло из каких-то глубин памяти. Слова чужой речи слетали с языка просто и легко, будто он пел бесконечные вереницы фраз с самого рождения.

– Все ты понимаешь, только прикидываешься. Чуть мне шею не свернул, ублюдок. Ну да ладно, хозяину ты нужен лишь живым, но если я тебя помну дорогой, хуже не будет. Вставай.

И Фрайм выволок еле переставляющего ноги Глеба в прихожую. Жестко скрученные сзади кисти уже начали неметь. Струйка крови стекала с разбитого лба на глаза и мешала Глебу хорошо видеть окружающее. После удара его мутило, и пустой желудок все порывался на прогулку. Распахнулась входная дверь, и в коридор ворвался голос Володи:

– Сосед, а что у тебя за шум? Сосед? Эй, Глеб, а какого…

Володя не успел закончить фразу, как получил сильный пинок в пах. Фрайм рванул его внутрь и, добавив локтем по шее, послал дальше лететь в коридор. Тело соседа благополучно громыхнуло о грязный пол, а самого Глеба так же рывком поволокли через площадку к открытой двери.

– Да вы тут все прыткие, как саранча. И куда от вас деваться. Скоро придется меч брать, чтобы дорогу прорубать.

Продолжая ворчать, наемник протащил слабо сопротивляющегося бухгалтера в комнату, выходящую на другую сторону дома, распахнул окно и швырнул его как мешок через подоконник. Глеб ухнул в кусты, следом за ним легко перемахнул владелец широкого ножа за голенищем. Продравшись через кусты, он приволок свою добычу к двум лошадям, скрытым между домами. Забросил на одного из коней тело, прихватил руки и ноги веревками. После чего сам легко поднялся в седло. Лошади спокойно тронули, и через несколько минут лишь слабо слышные крепкие выражения очнувшегося Володи напоминали о происшедшем.

Зверь выскользнул из кустов и потянул воздух. Охотник. Охотник перехватил его добычу. Все это время Зверь кружил рядом, надеялся, что сможет добраться до цели. Но Охотник больше не сделал ни одной ошибки. Он тайно проводил добычу до самого логова, а потом схватил ее. Теперь он движется через парк к реке, где позовет тени различных дорог и уедет к себе. Зверь не решился напасть на лошадей и помешать Охотнику. Хищник хорошо помнил, что Охотник вооружен множеством предметов, причиняющих боль, и держаться от него надо как можно дальше. Кроме того, сам Охотник легко ощущал запах Зверя, и неожиданное нападение выглядело слишком маловероятным. Пришлось отпустить добычу в этот раз. Оставалось лишь надеяться, что Охотник не съест пленника, а оставит его для личных нужд. Тогда у Зверя будет время найти лазейку и пробраться поближе.

Серая тень встряхнулась и скользнула по направлению к реке. Зверь не пользовался амулетами, облегчающими переход между мирами. Его племя могло ходить там, где люди рассыпались в прах. Стоило только указать цель грядущей охоты. Сейчас предстоял долгий путь домой, но Зверь знал, что дойдет. И знал, что, вернувшись домой, продолжит свою прерванную охоту. Эта добыча будет его.