Слог 4
СУМАСШЕДШИЙ ВЕЧЕР

Вопреки опасениям скептиков, ланиста выпустил на арену весь цвет столичной школы, Рарруги были как на подбор — громадными и породистыми. Они кружили по амфитеатру на своих кожистых крыльях и взревывали утробными, низкими голосами.

Затем один, иссиня-черный, приземлился в красный сектор. Это означало смертный бой, бой без правил и права на пощаду. Громовой рев вызова ударил в уши зрителей, и обводы зала взорвались свистом и улюлюканьем.

Зачинщик потрясал пудовыми кулаками, бил себя в грудь и скалил огромные коричневые клыки. Умело выгнутые крылья увеличивали и без того устрашающие размеры Черного Детоубийцы.

Имя это, выкрикнутое глашатаем, подхватили тысячи глоток, и огромный зал бесновался в предвкушении кровавого зрелища.

— На что спорим? Он сегодня всех позаломает! — выкрикнул Жран прямо в ухо Зазраку. Его слюнявая харя оживленно вертелась, наслаждаясь сумасшествием фанатов. — Щас он им покажет! Всем задницу понадерет!

Глядя на гримасы приятеля, Зазрак вдруг ощутил неведомо откуда нахлынувшее отвращение. Рядом с ним на каменной скамье Двора Зрелищ возбужденно ерзало и подскакивало уродливое существо с круглыми слезящимися глазами и жирными отвисшими щеками, открывающими воспаленную багровую мякоть глазного эпителия. Картину дополняло вечно сопливое рыло с парой круглых дыхательных отверстий над широкой щелью рта, усаженного крупными, редкими зубами. И уши. Волосатые, острые, возвышающиеся над маленькими, юношескими рогами.

«Неужели и я выгляжу таким же отвратительным мерзавцем?» Неожиданная мысль окончательно выбила Зазрака из колеи, и он не сразу понял, отчего зрители обрушили на его перепонки совсем уж невыносимый звуковой разряд.

Под самым куполом огромного зала с хрустом сшиблись два зверя. Черный ударил всеми четырьмя лапами, и зеленый, очевидно принявший вызов в красном секторе, ответил полным предсмертной тоски воем. Сцепившиеся монстры рухнули вниз, вслед за струей смрадной холодной крови из разорванного брюха зеленого неудачника.

У самого пола Детоубийца резко затормозил, распахнув упругие крылья, и торжествующе заревел, поправ когтистой лапой изломанное тело противника.

— Ну что я тебе говорил?! — орал Жран в полном восторге, а Зазрак никак не мог побороть подступившую к горлу тошноту. Он, уже не раз посещавший Двор Зрелищ, впервые сочувствовал проигравшему. Ведь это, наверное, страшно — оказаться в когтях такого вот Детоубийцы!

«Мне нужно больше заниматься рукопашным боем, — решил юноша. — Жаль только, отец редко бывает дома».

Схватки следовали одна за другой, но Зазрак почти не смотрел на арену. Он внезапно потерял интерес к этому однообразному и отвратительному зрелищу. Как только он не замечал этого раньше?

От размышлений его пробудил толчок в плечо. Все вокруг повскакали на ноги и размахивали флагами, шарфами и просто руками. Черный Детоубийца тяжело завершал круг почета, с трудом ворочая надорванными, залитыми кровью крыльями.

Рыло Жрана ткнулось в самое ухо Зазрака, и насыщенный слюной голос проорал:

— Ну что я говорил? Никто не может побить нашего Черномазого! Да ты никак заболел? Что-то на твоей роже лица нет! — Жран довольно заржал. — Пошли снимем каких-нибудь телок! Или пожрем! Или и то и другое! Как думаешь, согласится какая-нибудь выпить со мной Пунцовки? Или Багрянки… Вот было бы смачно! Да проснись ты! Смотри: Шарка, Чухла и Харма, а с ними Пузырь-Брюхан. Эй, Брюхан! Не много ли тебе — три на одного? Поделись с приятелями! Что, девки? Мы тут с Зазраком собираемся подкрепиться, а заодно хлебнуть чего-нибудь горячительного. Может, сообразим на шестерых? Кто со мной в Пурпурный Павильон?

— Придется, наверное, мне попробовать заткнуть тебе пасть, — выступила вперед дородная Чухла. — Погляжу, так ли ты шустр на самом деле, как хочешь казаться! Да и Харма давно на твоего дружка глаз положила.

При этом сообщении Зазрак неожиданно почувствовал, как к коже лица бросилась горячая, душная кровь. Харма тоже смутилась. Она отвернулась и сделала вид, что следит за работой трупоглядов, убирающих арену.

Жран сиял. Он возбужденно обозревал обширные прелести партнерши и предвкушал. Предвкушал в полный рост.

— Пурпурный Павильон — это старо! — проквакал Брюхан. — Мы с Шаркой уже раз пять прорывались в Семейные Кабинеты.

— Брешешь! — ошарашенно выдавил Жран. — Туда нашего брата не пускают!

— А это ты видел? — победно проблеял Пузырь и прилепил к подбородку фальшивую бородку. — И вот это! — добавил он, надевая на свои юношеские рожки крупные искусственные рога.

Действительно, в таком виде он вполне мог сойти за респектабельного клерка или осведомителя Тайной Канцелярии. Шарка с надменной миной водрузила на голову шляпку с густой вуалью и, подхватив Брюхана под руку, увлекла его к Залам Вкушения Росы.

— Во дает Пузырь! — с завистью процедил Жран. — Слышь, Чухла, а у твоего папахена случайно нет накладных усов, а?

— А ты хоть представляешь, малявка, что там, в Семейных Кабинетах, делать надо? — подначила Чухла.

— Еще бы! Мои предки постоянно контейнеры на дом заказывают. Я уже давно за ними наблюдаю! Такого навидался, ты визжать будешь от восторга! Может, рискнем, а? Ты — дама представительная, да и я ничего себе. Щас с какого-нибудь лоха шляпу сорву, и попробуем! А то какой-то Пузырь Брюхатый будет в Белесых Струях купаться и от кайфа похрюкивать, а такие классные мы с тобой пунцовую жижечку кушать?

Жран обхватил Чухлу и отвалил на поиски шляпы.

— Ну, так и будем здесь стоять? — с легкой укоризной спросила Харма. Она теперь смотрела прямо на Зазрака, и ее карие глаза с длинными ресницами очень напоминали ему мать.

Не отвечая, он опустил взгляд на ее ноги с аккуратными маленькими копытцами и, постепенно поднимая глаза, пробежался вдоль всего стройного тела. Да, из всех знакомых девчонок она одна была похожа на Кару Ондр.

— Прости, Харма, но меня уж точно не пустят в Семейные Кабинеты. Брюхом я не вышел.

— А мне это нравится, — сообщила девушка. — И вообще, у всех свои вкусы. Меня вполне устроит простой Оранжевый Коктейль.

Оранжевая Роса была наиболее слабой и дешевой из всех возбуждающих Энергий, и Зазрак опять покраснел.

— Позволь предложить тебе двойной Золотой, — неожиданно для самого себя сказал он.

— О-о-о! — Харма удивленно расширила глаза. — Сын генерала Ондра не разменивается по пустякам!

— Да, мой отец часто говорит: «Лучше один глоток нектара, чем бочка свиного пойла». «Свиньи», как я понял, — это очень неразборчивые и противные животные, живущие то ли в Ивгии, то ли в Дивгланде.

— Ну что ж… как ты сказал? «Нектар»? Звучит приятно. Я, пожалуй, соглашусь на глоток. Бездарно начатый день обещает стать гораздо интереснее! — улыбнулась Харма.

Подходя к Золотому Павильону, Зазрак лихорадочно пытался вспомнить, сколько кредиток лежит у него в кармане. Если бы предвидеть все заранее, так можно было бы попросить у матери, а теперь… Золотой Коктейль страшно дорог, не оказаться бы пустозвоном!

— Ух ты, какая куколка! — раздался справа грубый, сальный голос. — Я ее, пожалуй, возьму. Слышь ты, глиста, пошел отсюда! Твоей подружке со мной будет куда приятнее.

Страх ударил под ложечку сосущей больной волной, колени предательски ослабли, и только зарождающаяся ярость позволила Зазраку справиться с запаниковавшим трусливым животным, именуемым «тело».

Он медленно, как учил отец, обернулся к говорившему. Это был здоровенный лоб с вполне подросшими рогами и гипертрофированной мускулатурой. «Типичный капрал в самоволке», — решил сын генерала Ондра.

За спиной капрала мерзко ухмылялись еще трое таких же, но поменьше. Любой ответ в данной ситуации ставил Зазрака в глупое положение, и поэтому он не стал отвечать.

Он просто обратился к Харме:

— Не думаешь ли ты, что здесь становится слишком шумно? И слегка попахивает… э-э-э… казармой?

Расчет оказался правильным. От возмущения «капрал» потерял не только дар речи, но и всякую осторожность. Он зарычал и бросился вперед, не думая о защите. Его искаженная морда изливала в мир жажду убийства и порабощения. Схватить, заломать, заставить хлюпать кровью, глотать дерьмо и целовать ноги…

Зазрак промедлил ровно столько, чтобы глаза противника стали торжествующе расширяться, и резко шагнул в сторону, попутно отталкивая Харму от места действия. Прием этот отец называл «коррида» и заставлял сына многократно повторять его на тренировках, приговаривая: «Не спеши отскакивать, дай противнику поверить в успех, вложить в бросок всю свою силу. Пустота высасывает мощь, а удивление гасит ярость!»

Вот и сейчас, пролетев мимо вожделенной цели, детина был вынужден сам тормозить свой наступательный порыв. Он был настолько ошарашен, что, развернувшись, стал легкой жертвой быстрой контратаки «хилого юнца».

Давящий удар копытом в основание грудной клетки заставил его покачнуться и чуть опустить руки, а размашистый «винт» низом кулака с разворота рванул его рыло вправо так резко, что шея явственно хрустнула. Для верности Зазрак впечатал локоть в открывшийся затылок, и «капрал» тяжело рухнул наземь всей своей массой.

— Надо сказать отцу, что его солдаты дерутся как простые рабы, — проговорил юноша, из последних сил пытаясь сдержать прыгающее сердце и дрожащие от возбуждения колени.

— Чуваки, на кого это он похож? — Хриплый шепот одного из нападавших был очень выразительным.

Но Зазрак не стал дожидаться, пока солдаты разберутся в своих смутных воспоминаниях. Глаза затопила мутная пелена стресса, и, уже не сдерживаясь, он заорал, подражая отцу в гневе:

— Молча-а-ать! Кру-гом! Бегом марш! И чтоб духа вашего здесь не было!!!

Солдаты, правда, не побежали, но все же поспешили ретироваться, унося с собой стонущего приятеля.

Еле дождавшись, когда они скроются за углом, Зазрак опустился на колени. В ушах звенело, грудь покалывало от излишне глубокого дыхания. Пришлось сложить руки на животе и прикрыть глаза.

— Тебе плохо, Заз? — Голос Хармы был участливым и озабоченным. И еще в этом голосе сквозило нечто такое, отчего восстановление пошло быстрее и в груди зародилась теплая волна нежности, смешанной с гордостью и удовольствием.

— Да нет, просто слишком сильное возбуждение. Отец был бы мной недоволен, — сказал Зазрак, поднимаясь.

— Что ты! Этот амбал был в два раза тяжелее тебя, а ты его… в три удара… — Харма неуверенно прикоснулась к руке юноши. — Ты сильный! Я часто видела во сне, как ты дерешься, но наяву — совсем другое дело!

— Ты видела меня во сне? — Зазрак повернулся к девушке.

Она, не отвечая, вдруг придвинулась.

Волна непривычных ароматов нахлынула на юношу. Он оказался в теплом, пульсирующем коконе, созданном излучениями двух коснувшихся друг друга тел. Он оглох от стука двух сердец и рева двух потоков крови, струившихся в опасной близости друг от друга.

«Что-то многовато переживаний для одного дня», — мелькнуло в голове у Зазрака, а руки непроизвольно обняли Харму. Ее губы были сухими и горячими, но, как только поцелуй оборвал дыхание, непередаваемая сладость родилась на кончике языка и щекочущей струйкой двинулась по позвоночнику.

— Да, наяву — совсем другое дело, — согласился он через несколько бесконечных минут. — Знаешь, у меня может не хватить денег на Золотой Коктейль. Я просто не знаю, сколько он стоит.

— У меня тоже кое-что найдется, — прошептала Харма, щекоча своим дыханием его ухо. — Нам много не надо, всего лишь два глотка нектара… — тихо засмеялась она.

У Зазрака хватило ума поднять ее на руки…

Так они и предстали перед метрдотелем Золотого Павильона.

— Добро пожаловать, молодой господин, — склонился тот в слегка неуверенном поклоне. — Будете платить наличными? Не думаю, чтобы вы были из числа наших постоянных клиентов, да и… — Он выразительно замолчал.

— Вы хотели напомнить мне о моем возрасте? — Зазрак поставил Харму на ноги и посмотрел на метрдотеля в упор. — Уж не работаете ли вы по совместительству в Департаменте Нравов? — «Я что-то наглею на глазах», — пронеслась запоздалая мысль. — Пожалуй, мне придется пройти к Распорядителю и позвонить отцу, — обратился он к Харме, снова применив давешний прием.

— Что вы, что вы, молодой господин! За наличные — все что угодно! — испугался метрдотель. — Прошу вас. — Он склонился в поклоне, одновременно указывая на окошки касс.

На отдельный кабинет денег не хватило, и Зазраку пришлось купить места в общий зал. Спустившись по широкой полутемной лестнице, они очутились в теплом колышущемся мраке.

— Сюда, прошу вас, — возник перед ними служитель в слабо светящемся костюме. — Здесь, в ложе, два свободных места.

Кресла были удобными, с высокими бархатистыми спинками. Ловкими быстрыми движениями служитель пристегнул гостей специальными ремнями, обхватившими их талии, ноги и руки. Это было интересно. В Пурпурном Павильоне вкушали, стоя в обнимку в толпе таких же жаждущих. Вкус Росы там сильно нарушался испарениями и толчками переживающих соседей.

Зазрак закрыл ненужные в этой почти абсолютной тьме глаза и ощутил легкий укол инъектора. Сквозь приглушенный шум установок Росы до него доносились вздохи вкушающих.

В отличие от массовых Павильонов, они не только не мешали, но и настраивали на определенный лад. Зазраку вдруг остро захотелось прикоснуться к Харме. «Почему кресла так далеко друг от друга?» — еще успел подумать он и ощутил приступ внезапной, оглушающей тоски.

В этой волне было все: терзающий голод и иссушающая жажда, зависть и алчность, возбуждение и усталость, вожделение и душевная боль. И тоска. Тоска по недозволенному и невозможному. Неожиданно рука Хармы до боли сжала его кисть, и он, отвечая на пожатие, напрягся всем телом.

Почувствовав наконец первую струйку Росы, он принялся глотать ее ненасытными, жадными глотками, сотрясаясь от восторга и мучаясь страхом, что очередной глоток может стать последним…