ГЛАВА 15

Андрей шел по деревенской улице, как ковбой в вестерне. Из дверей и окон высовывались люди, вначале они вытаращивали глаза, потом исчезали, и рядом появлялись новые лица — тоже ошеломленные явлением на улице непонятного мужика, обмотанного тряпками, с кинжалом на поясе и черной кошкой на левом плече.

Встреченная им женщина с коромыслом вскрикнула и, уронив ведра, выплеснувшие прозрачную влагу в дорожную пыль, встала столбом и уставилась на странную парочку, зажав рот покрасневшей от воды и холодного ветра рукой.

Андрей остановился и сказал как можно более дружелюбно:

— Приветствую вас, уважаемая! Скажите мне, где тут лавка, в которой продают одежду? На меня напали разбойники и отняли все имущество, вот, нужно одеться.

Женщина молча показала куда-то направо, и, оглянувшись, Андрей увидел поодаль большой двухэтажный дом — отсюда не было видно, что там находится, но по опыту он знал, что в таких домах как раз и располагаются местные «бутики».

Развернувшись, он пошел в указанном направлении, сопровождаемый легкой паникой в рядах аборигенов. Через десять минут он уже подходил к дому, на котором имелась вывеска «Товары на любой вкус от Анупеля».

Надеясь, что Анупель приготовил товары и на его вкус, Андрей поднялся по крутому крыльцу с двумя спусками, направо и налево, решительно толкнул дверь и, приветствуемый звоном колокольчика над входом, шагнул в теплое нутро лавки. Здесь пахло конфетами, парфюмерией и пряностями, каким-то чудом попавшими в этот забытый всеми уголок империи.

— Я ей и говорю: она только что отелилась, а ты ее гонишь… — Мужчина за прилавком замер, не закончив фразу, и вытаращил глаза, увидев непонятную фигуру. Его взгляд скользнул к поясу вошедшего, упал на кинжал, и он попятился к служебному входу, видневшемуся за мешками с сахаром и крупой.

Андрей сделал «чи-и-из!» — его белоснежные зубы сверкнули в сумраке лавки, но ласковая улыбка возымела противоположное действие, и хозяин лавки вовсе бросился наутек, видимо считая, что пробил его последний час.

Он запутался в мешках, упал, обрушив на себя гору деревянных ящиков, и, пытаясь подняться, теперь повизгивал на полу, скребя ногами, как краб, выброшенный прибоем на берег.

Второй мужчина побледнел и пятился до тех пор, пока не прижался спиной к потрескивающей поленьями печи, стоявшей посередине торгового зала.

— Не убивай, леший! Не убивай! У меня дети, не надо, не трогай!

— Да вы охренели, что ли?! — рассердился Андрей. — Какой я вам леший, к демонам?! Я путешественник, меня по дороге ограбили, вот спасся в чем был, истрепался по дороге, вышел на деревню — хочу купить одежду и еды! Чего вы все тут, очумели, что ли? Шарахаются от меня, как от демона! В этом селе что, все такие придурки?

— Ох, как ты меня напугал… я чуть не обделался! Давно такого страха не терпел! — Мужчина у печки облегченно вздохнул и присел на табурет, скинув с него какой-то ящик. — Анупель, хватит там визжать, это покупатель пришел! Ох, демон, ну ты и нагнал страху… по деревне-то все попрятались, не иначе… гляди, сейчас соберут ополчение, придут тебя из лавки выкуривать огнем. Анупель, да вставай, что ли!

— Ты мне поясни, что за разговоры про лешего? — недоумевающе спросил Андрей. — Что за леший такой? Чего это меня за него принимают?

— Ты что, не слыхал про леших? Существо такое — днем он человек, а ночью, как зверь, бродит по лесу. Намедни соседскую девчонку убил в лесу — спортил ее и горло перегрыз. А пять седмиц назад мальчишку убил — нашли голого, все хозяйство оторвано, глаза выколоты. Все боятся в лес ходить — ни грибов собрать, ни шишек. Видали следы возле домов — он уже вокруг деревни шастает! Все в страхе! Вот тебя и приняли за лешего. Анупель! Ну ты и смельчак, однако! Да вылезай ты оттуда — человек одежду купить у тебя хочет, вишь, поизносился! Ты, парень, аккуратнее, покупай скорее и уходи, а то правда сейчас толпа соберется — растерзают, потом доказывай, что ты не леший!

— А деньги-то у него есть? — Хмурый лавочник вылез из-под прилавка и угрюмо отряхивал рубаху, украшенную вышивкой у воротника. — Бесплатно ничего не бывает!

— Меня-то чего спрашиваешь? — хохотнул мужчина. — Ты у него спроси. Или боишься лешего-то?!

— Да пошел ты, Гармаш, сам-то чудом не обделался, подхихикиваешь еще… Штаны у себя проверь — слыхал я, как ты говорил насчет обделаться! Тебя еще обнюхать надо, может, уже все готово! — Лавочник подмигнул Андрею и уже спокойнее продолжил: — Так что, парень, есть чем заплатить-то? Видок-то у тебя неважнецкий, не похоже, чтобы ты в шелка мог обрядиться.

— Ну шелка не шелка, а на добротные штаны, рубаху и сапоги точно хватит. Покажи мне, что есть в наличии. Нужно теплую рубаху, крепкие штаны, исподнее, теплые шерстяные носки, сапоги лучше охотничьи, с мягкой подошвой, шапку, если есть, вязаную. Куртку можно кожаную или замшевую, рукавицы или перчатки. Еще из съестного чего-нибудь — копченого мяса, конфет.

— Ты деньги-то вначале покажи! — насторожился лавочник. — Хотеть-то много чего можно! Какой прок мне лазить по складу и искать тебе товар, когда ты расплатиться не можешь?

Андрей шагнул к прилавку, достал из-под лохмотьев полный мешочек размером с его кулак и высыпал на прилавок часть монет, тускло светившихся желтизной настоящего золота.

— Достаточно? Или опять какие-то расспросы будут?

Он снова ссыпал монеты в мешочек и привязал его к поясу.

— Анупель, вот никогда у тебя не было чутья, — усмехнулся Гармаш. — Парень твою лавку скупить может под корень, а ты тут представление устраиваешь! Ищи давай ему барахло, да поскорее — глядеть на него страшно в этом тряпье!

— А может, оно у него колдовское, золото-то? Дотронуться до него серебром надо, может, оно вообще не золото? — окрысился лавочник. — Ты слишком много болтаешь, Гармаш! Язык у тебя без костей!

— Без костей и есть, а у тебя что, рыбья кость в нем застряла? Или куриная? Ты глаза-то раскрой — среди золотишка серебро было! Как может в одном кошельке быть и магическое золото, и серебро? Это же и ребенку известно!

— Все умничаешь? Ладно, парень, вот тут смотри, подбирай себе чего надо. Если размер не подойдет, я тебе со склада принесу. А монеты я все равно проверю — своим серебром! Мало ли тут вас ходит! Оборванцев!

Андрей пожал плечами, чем вызвал неудовольствие Шанти, нервно переступившей лапами и побольше выпустившей коготки, затем прошел в указанный ему угол за печкой, завешанный всевозможной одеждой.

Перебрав несколько вариантов, он выбрал три рубахи и столько же пар штанов, носков, исподнего. Куртку решил взять простую суконную, памятуя о существе, сидевшем у него на плече и любящем запустить туда когти, — после нескольких подобных процедур кожа куртки точно превратилась бы в лохмотья. Сапог ему по размеру не нашлось, и лавочник пошел на склад, откуда и вернулся минут через пять с нужной парой.

Примерив, Андрей отсчитал положенную сумму, а лавочник с мстительным выражением лица потыкал в каждую монету своим серебреником, а потом еще и надкусил все под насмешливым взглядом Гармаша.

— Можно, я тут переоденусь?! — спросил Андрей, разглядывая кучу вещей, лежащую перед ним. — И еще — у вас есть какой-нибудь вещмешок, чтобы сложить все это?

— Есть мешок, — недовольно ответил Анупель, — старый, но крепкий. С тебя серебреник за него! Переодеваться тут, конечно, нежелательно, это не мойня, чтобы тут нагишом бегать. Ну что же с тобой делать, вон туда зайди, за занавеску. А я потом проверю, не упер ли чего!

Андрей осторожно снял с плеча Шанти, поставил ее на прилавок — нервно бьющую хвостом и очень недовольную всем, впрочем, как и всегда, и пошел в противоположный угол зала — там хранились метлы, ведра, тряпки, укрытые от глаз покупателей занавеской.

Сбросив с себя надоевшее тряпье, он с наслаждением надел чистую, крепкую одежду, сапоги, натянул вязаную шапку и, уже готовясь выйти, услышал шипение и вопль. Выскочив из-за занавески, увидел, как Анупель трясет окровавленной рукой, с которой скатываются красные капли, а Гармаш у печки смеется, схватившись за живот, как будто от острой боли.

Андрей непонимающе оглядел присутствующих и спросил:

— Чего случилось-то?

Гармаш сквозь всхлипывания, перемежающиеся приступами хохота, пояснил:

— Анупель-то… ха-ха-ха… решил твою кошку забидеть… хо-хо-хо… скинуть с прилавка… а она его не залюбила… хе-хе-хе… ка-а-ак тяпнет его за руку! А потом лапой ка-а-ак врежет ему по морде! Он аж в стенку улетел! Вишь, теперь руку баюкает! Ну и зверь у тебя кошатина! Не любит чужих рук, видать!

— Не любит, — усмехнулся Андрей и мысленно обратился к Шанти: «Ну ты чего, потерпеть не могла? Ну скинул бы и скинул! Вот теперь жди неприятностей!»

«Ни одна человеческая скотина не будет трогать меня без моего разрешения! — яростно выдала ему Шанти. — Пусть радуется, что я ему голову не оторвала!»

«Вот только этого нам еще не хватало! Давай сдерживай свои дурные манеры, когда мы будем жить среди людей! И вообще сдерживай! А то я сам тебе трепку задам!»

«А сумеешь?» — обманчиво ласково промурлыкала Шанти.

«Сумею! Еще не выросла, чтобы особо строить из себя большого дракона!»

«Ничего, вырасту! Жаль только, что тебя тогда уже не будет!» — многообещающе заявила Шанти и вызывающе потянулась, выпустив из лап огромные белые когти.

«Все! Сиди тихо и слушайся! А то я маме нажалуюсь, вот она точно с тобой справится, найдет тебе укорот!»

Кошка презрительно фыркнула и взлетела на плечо Андрея, а Гармаш сказал:

— Глянь, какая умненькая! Знает, кого драть и кого любить! Воспитанное животное!

Кошка расплылась в «улыбке» и фыркнула в ухо своему «хозяину».

— Валите отсюда! — с ненавистью крикнул разъяренный Анупель. — Чтобы духу вашего тут не было! А ее надо вообще прибить дверью! Бешеная гадина! Вон отсюда!

Андрей спокойно собрал вещи в старый рюкзак, к счастью оказавшийся чистым и крепким, кинул лавочнику серебреник и, не обращая внимания на его вопли, вышел из лавки, сопровождаемый Гармашем.

— Ты, парень, не обращай внимания, он всегда придурком был, сколько помню. Отец ему лавку оставил, он профукивает потихоньку, всех отпугивает своей грубостью, проедает капитал, думаю, через годик-два все профукает. Ну что сказать — придурок он и есть придурок. Ты хотел еды купить, — сменил он тему, — там возле храма трактир, ничего особенного, но кормят неплохо. Мы любим иногда посидеть там за кружкой пива. Спроси у Шемака пирогов — он знатно готовит пироги с олениной. Ну все, удачи, парень! И тебе удачи, чертовка зубастая! — Гармаш усмехнулся и быстро пошел по ступеням вниз, уже забыв о случайных собеседниках и, видимо, погрузившись в мысли о важных проблемах — отелившихся коровах, заготовке дров и побелке избы к празднику нового урожая.

Андрей с наслаждением вдохнул холодный осенний воздух, остро пахнущий опавшими листьями и дымом, и тоже сошел с крыльца, шагая в указанном ему направлении.

Встреченные им крестьяне больше от него не шарахались — молодухи провожали его вороватыми взглядами («Статный парень! Вот такого мужа бы… а мой-то сморчок!»), а мужчины при виде его плечистой фигуры уважительно смотрели на поясные ножны с кинжалом и думали о том, что тому, кто с ним свяжется, мало не покажется.

Вскоре показался трактир, он, как и сказал Гармаш, стоял рядом с храмом Сагана, закрытым на большой амбарный замок, что с удовольствием отметил для себя Андрей. То ли народ тут был не особенно привержен сатанинской вере, то ли были какие-то еще причины, но так или иначе храм был закрыт.

Напротив, трактир вовсю функционировал, что подтвердил пьяный мужик, вывалившийся из его дверей и подталкиваемый сзади крепкой бабой в армяке, ругающей его последними словами. Эта парочка, попрепиравшись минуты две и поливши друг друга отборными ругательствами, погрузилась в телегу с охапкой соломы на дне и унеслась по улице в свое неизвестное будущее, исчезнув из жизни Андрея, как никогда и не появлялась.

В трактире было тепло, пахло пирогами и, как обычно, пролитым пивом. Андрей повел носом и с надеждой спросил у посмотревшего в сторону клиента трактирщика:

— Мне сказали, что тут пекут замечательные пироги с олениной — или соврали?

— Да, пекут, — добродушно ответил румяный статный мужчина. — Садитесь вот сюда! Сейчас я вам принесу, только-только вынул пирог из печи! Вам сколько кусков? Один? Два?

— А какой размер пирога? — неожиданно для трактирщика спросил посетитель.

— Хм… вот такой! — развел руки Шемак.

— Несите весь, только нарежьте — что не съем, с собой заберу. И вот еще что, принесите блюдце для моей подруги… Не против, что я с кошкой посижу?

— Нет, не против. Животина чистая, маленькая — почему и нет? Еще что-то будете заказывать? — Трактирщик выразительно покосился на пояс клиента, где висел объемистый мешок с монетами.

— Еще? Пива кувшин… похлебка есть какая-нибудь? Из дичины с овощами? И ее давайте. Еще одно блюдце для моей Чернушки — она тоже любит пиво полакать.

«Лакают только животные! А я пью! А вообще — спасибо. Давно хотела попробовать, чего это люди такое пьют. Вместо пирога лучше спроси у него сырого мяса — как-то я настороженно отношусь к произведениям рук человеческих».

«Ешь, что дают! Привыкай, мы в человеческом обществе, и ты должна себя вести как все кошки».

«Пить алкогольные напитки?! Хороши же у вас кошки, в вашем мире!» — Шанти фыркнула, спрыгнула с плеча Андрея и уселась у окошка, изображая чистку усов и ушей, настойчиво теребя их лапкой.

— Вот вам, уважаемый. — Андрей достал из кошеля золотую монету, и трактирщик ушел исполнять заказ, пообещав принести сдачу.

Через четверть часа Андрей откинулся на стуле, расстегнул куртку, снял ее и повесил на спинку — горячая похлебка и пышущие жаром мясные пироги вогнали его в пот, а он с наслаждением глотал и глотал ароматную жидкость, заедая пирогами.

Они действительно оказались замечательными — вместо лука в них была какая-то лесная трава, придающая начинке острый и пряный привкус, а мясо буквально таяло во рту, не потерявшись среди не очень толстой, пропитанной соком корочки.

— Да-а-а… не зря хвалят ваши пироги, — с восхищением сказал Андрей принесшему сдачу хозяину трактира. — Вы настоящий мастер, вам надо в столице открывать свое заведение! Будете богатым!

— Я и так богатый, все, что надо, есть, мне и тут хватает, — улыбнулся польщенный Шемак. — Тут все свои, а деньги… ну куда особо деньги — в столице сплошные траты, а тут все свое, дешевое, да и народ попроще. Ну куда мне на старости лет срываться? Нет уж… отец мой тут помер, дед, и мне тут на погосте упокоиться. — Он присел к столу и с интересом спросил: — Извините, что лезу не в свое дело… Вы как тут оказались? Я чувствую, что вы откуда-то из города, наверное, из столицы, как вас в такую глухомань занесло? Тут купцы заезжие бывают раз в полгода — сидим как в берлоге медведь. А вот завалит снегом, так вообще до весны в спячку впадем.

Андрей подумал, основательно пожевал пирог, чтобы взять паузу, и пояснил:

— Ехал на разведку — новые места для торговли, опрашивал местных на предмет их потребностей, да нарвался на каких-то залетных разбойников. Моих спутников убили, а я с Чернушкой убежал в лес и скрылся — не нашли. Заблудился. Неделю шел по лесу, весь оборвался по бурелому, вот и вышел на вашу деревню.

— Так это вас приняли за лешего? Сегодня только и разговоров, что леший уже в село приходит, жертву ищет! Люди боятся во двор выходить, не то что в лес идти!

— Да что тут за такая история с лешим? Я в лавку пришел, так этот ваш… Антупель, так, что ли, его звать, чуть не обделался со страху! Что тут вообще происходит? И кстати, а чего храм здешний закрыт? Вроде деревня большая, обычно в таких обязательно по исчадию есть, а тут пусто.

— Вот от лешего все и есть… — неохотно пояснил трактирщик, нахмурившись — видно было, что тема ему неприятна. — Сбежал наш исчадие, как только про лешего прошел слух. Да какой там слух — убивает, гадина, то одного, то другого, уродует, надругается… Мы уж к исчадию обращались, мол, убей сходи, найди лешего. А он — это не мое дело, я должен веру блюсти, а не ваши задницы спасать! И сбежал на следующий день. Вот такая история. Вчера вот девчонку тринадцатилетнюю убил — дурочка пошла в лес, грибов, мол, поищу, вот и нашли ее у околицы. Видать, в лесу убил и сюда подкинул. Завтра хоронить будут. Такая у нас жизнь, а вы говорите — разбойники! Тут почище дело будет, чем разбойники. Видите — в трактире пусто? Почти никого нет. А почему? Люди боятся выходить из дома, вот у меня сразу посещаемость и упала. Держу трактир открытым уже по привычке — а что еще делать-то, скучно. Заходят особо смелые или жаждущие выпить, а остальные… Ну да ладно, это наши дела, чего вам до них… Еще пирогов добавить? Вон вы сколько съели — сильно! Никогда не видал, чтобы столько съедали! И кошечка ваша покушала! Понравилось, киска? Ох ты, какая красавица! Ох, умница! Мечта, а не кошечка!

Прежде чем Андрей успел его остановить, трактирщик протянул руку и погладил Шанти по спине, не подозревая, что играет с огнем. Андрей мысленно ахнул, ожидая кровавой расправы и скандала, но «кошка» лишь замурлыкала, потянувшись и хитро покосившись глазом на «хозяина».

«Это чего же с тобой такое сталось? — усмехнувшись, спросил Андрей. — Почему ему руку не отхватила по плечо? Пива перепила, что ли?»

«К сведению — алкоголь на драконов не действует, теперь знаю точно. А не подрала его — он правильный человек, умеет ценить красоту!»

Андрей улыбнулся и заказал трактирщику еще пирогов — с собой. Надо было уже собираться — скоро стемнеет, а им еще лететь и лететь… Он с удовольствием подумал о том, что теперь полет будет не таким мучительным. Спохватился — веревок-то не купил! Вот чертова забывчивость!

— Уважаемый, у вас не найдется мотка веревки? Мне нужно поклажу через плечо повесить, забыл купить в лавке.

— Да зашли бы в лавку, и всех делов, там каких только веревок нет. Я погляжу сейчас, конечно. Но у меня только старые веревки, ничего?

— Ничего. Не хочу к этому вашему Апупелю идти, ну такой придурок! Грубиян!

— И не вы один это говорите, — хохотнул трактирщик. — Профукает, профукает он отцовское достояние.

«Где-то я это уже слышал», — усмехнулся Андрей.

— Ну что, принесете веревку?!

— Да-да, конечно! — заторопился Шемак. — Посидите пока, сейчас я в подсобку сбегаю. Десяти метров хватит?

— Хватит. Жду. Сколько с меня? Чтобы уж сразу расплатиться…

— Да не нужно ничего, я так дам. Вы столько заказали, что уж без пары медяков я не обеднею. Главное — добрые слова, от них людям на душе лучше становится. И даже кошкам. Правда, моя красавица? — Трактирщик улыбнулся и подмигнул Шанти, уносясь куда-то за прилавок, в низенькую дверцу сбоку от стойки.

Андрей сыто-расслабленно посмотрел в мутноватое маленькое окошко и подумал о том, что везде, даже в такой дыре, встречаются хорошие люди — вот Гармаш, к примеру, или этот трактирщик… Впрочем, и дерьма хватает, взять того же лавочника.

«Вот что я ему сделал? Покупатель пришел, да ты должен меня облизать, пылинки сдувать — я денег принес! Благодетель! А этот сучонок чуть не в морду плюет! Как в совковом магазине — „Ходют тут, топчут и топчут, топчут и топчут, ногами своими поганют!“»

Неожиданно слух Андрея привлекли звуки снаружи — кто-то кричал, топало множество ног и слышался звон, будто к трактиру подступало воинское подразделение. Он нахмурился и, рассеянно приняв из рук трактирщика сложенный моток веревки, уложил его в вещмешок и спросил:

— Чего там такое происходит? Что за шум такой?

— Не знаю! — озабоченно и недоуменно ответил трактирщик, открыл входную дверь и выглянул наружу.

Сразу стали различимы крики:

— Леший, выходи! Леший! Сейчас поджигать будем!

— Вы чего вопите?! — Трактирщик напряг голос, чтобы перекричать толпу. — Какой такой леший?! С ума посходили?

Толпа затихла, и знакомый Андрею голос сказал:

— У тебя сидит леший! Мужик с кошкой, демонским отродьем! Выдай нам его, а то подожжем!

Трактирщик беспомощно оглянулся и развел руками:

— Это лавочник всех баламутит, вас требуют, говорят — вы леший! Что делать-то?!

— А ничего, — спокойно ответил Андрей и приладил лямки вещмешка. — Сейчас я с ними поговорю, не беспокойтесь.

— Да-да, спасибо. А то эти придурки совсем спятили… еще и правда подожгут.

Андрей вышел из трактира и сощурился, посмотрев на небо — осеннее солнце клонилось к горизонту, еще пара часов, и будет смеркаться.

Толпа закричала, зашумела, поднялся хай — люди трясли поднятыми в воздух мотыгами и косами, орали, распаляя сами себя на плохое деяние, — ясно было, что все может закончиться плохо.

Лавочник, выйдя вперед, вопил:

— Вот он, демонское отродье со своей кошкой-демоницей! Откуда у него столько денег?! Где он их взял?! Небось грабил по дорогам, убивал, терзал людей! Убьем его и прекратим эти несчастья! Зальем кровью горе матерей!

Андрей подумал: «Глянь-ка, а придурок-то оратор! Ишь как излагает, как по писаному! Большевик, однако! Лавочник — большевик, ну не смех ли?»

Он улыбнулся, и лавочник это заметил — со злобой выкрикнул:

— Он еще над нами и смеется?! Бейте его, люди!

Толпа двинулась к Андрею, а тот кинул нужный мыслеобраз Шанти, тут же спрыгнувшей с плеча и улыбнувшейся то ли улыбкой Чеширского кота, то ли улыбкой зубастика из фантастического фильма. Скорее всего — второе, так как у кота не было такого ряда острейших белых зубов.

Воздух замерцал, и перед атакующей толпой вмиг оказалась не маленькая черная кошечка, а громадный кошак, котище, котяра — размером с лошадь, с зубами как клинок кинжала!

Шанти внимательно посмотрела на ошеломленную толпу голубыми глазами, а потом подняла хвост трубой и заорала диким голосом, как орут кошки во время драки, только этот кошачий вой был таким ужасным, что можно сравнить его с ревом гудка паровоза и электрички, вместе взятых! А если к этому присовокупить клацающие по земле когти да белоснежные клыки… В общем, толпа, побросав свои орудия убийства, бросилась наутек, завывая и теряя по пути башмаки и шапки.

Воздух снова замерцал, и кошка, мгновенно уменьшившись в размере, стала прежней.

Шанти с разгону взлетела на плечо Андрея, как будто оттуда и не слезала, и, ненароком потершись о его шею, сказала:

— Давно так не развлекалась! Нет, в путешествии с тобой есть свои преимущества! Можно неплохо развлечься! А может, еще прибьем эту вонючку? — Она кивнула на отползающего в сторону лавочника — на его штанах сзади отчетливо расползлось пятно.

— Пусть живет. Мы убиваем только при абсолютной необходимости это делать, запомни это. Лучше, знаешь что, давай поищем этого пакостника, терроризирующего деревню? Ведь, уверен, это кто-то из местных жителей. Кому надо переться сюда из другого села, чтобы убивать этих деревенских? Маньяк какой-то, и он живет именно здесь.

Из дверей трактира выглянул испуганный хозяин и осторожно спросил:

— Закончилось? Чего они хотели-то? Ни разу такого безумия не видал — они как спятили! Чего они разбежались?

— Кошечки моей напугались! — Андрей незаметно подмигнул сидящей на плече Шанти. — Больные какие-то… чего-то привиделось им. Послушайте, а вы не могли бы отвести меня в тот дом, где живет семья убитой девочки? Ну той, которую растерзал леший? Я бы хотел с ними поговорить — может, и помогу чем-то. Я отличный следопыт, могу по следам искать, кроме того, немного колдую, попробую найти вашего лешего.

— Точно? Ой, как хорошо было бы! Народ совсем пал духом, скоро друг друга резать будут, все боятся, что лешим может оказаться кто-то из нас.

— Вполне вероятно, — «успокоил» его Андрей. — Скорее всего так и есть. Ну что, проводите?

— Да-да, сейчас! — Трактирщик исчез за дверью, и стало слышно, как он кричит кому-то, чтобы проследили за работой.

Через пять минут он появился одетым, и вскоре они шагали по деревенской улице.

— Тут недалеко, через десять домов. Хорошая девочка была — ласковая, воспитанная, приходила иногда, пирогов брала — они со мной молоком рассчитывались. А тут возьми и пойди в лес — ну ничего не боялась! Ох, горе-то какое… ну кто мог такую красоту загубить?! Девочка-то красавицей бы выросла… если бы дали. Вы уж найдите его, гадину эту! А я вам пирогов дам, бесплатно! Мы все переживаем, уже человек двадцать нашли погибшими.

— А давно началось?

— В общем-то давно… но раньше не так часто было — а теперь уже два-три покойника в неделю находим. И все изуродованные. Как будто ему доставляет удовольствие их терзать, а не просто убивать и насиловать.

— А что, все подростки?

— Есть две женщины, молодые, одна на сносях была — так он вырвал плод из живота и унес куда-то… Это ужас такой был — кто видел труп, спать не могли! Мы уж просили исчадие, просили — найдите его, — а ему все равно. Только разговоры о жертве да что надо принести кого-то на алтарь. А тут такое дело — у нас исчадия не особо в чести, и уж точно никто не даст своих приносить в жертву. Это в городе развлекаются таким делом, а у нас могут потихоньку и стрелу пустить. В лесу-то откуда узнаешь, кто пустил? Исчез и исчез в болоте — утоп! Глухомань. Недаром деревня называется Черный Яр — вон там такая топь, что всю деревню потопить можно и несколько городов вместе взятых! — Трактирщик как будто спохватился и опасливо поглядел на Андрея. — А вы не из них, не из исчадий? Нет? А то я не хотел бы неприятностей… что-то я разболтался. Вы выглядите человеком, которому можно доверять, вот я и расслабился, язык распустил.

— Не беспокойтесь. Я точно не исчадие и никакого отношения к ним не имею.

— Вот этот дом. Давайте я вперед пройду, объясню родителям суть дела.

Трактирщик ушел в дом, а Андрей задержался у калитки, оглядывая улицу.

Она и правда будто вымерла: ни людей, ни собак, ни даже кур — будто после апокалипсиса. Попрятались все…

— Пойдемте! Заходите в дом!

Андрей поднялся по скрипучим ступенькам в избу и сразу увидел гроб, стоящий на двух табуретах. Около него сидела красивая женщина лет за тридцать, с заплаканным и опухшим от слез лицом, которое даже в скорби удивляло правильностью и красотой.

Мужчина среднего роста, с кудрявыми темными волосами, тоже довольно симпатичный, стоял рядом и держал за плечи двух мальчишек — один лет десяти, другой чуть постарше. Его лицо было серым от горя, черты искажены. Он срывающимся голосом сказал:

— Вот наша Машенька… не пожалел, гад… надругался и убил. Изуродовал нашу радость, нашу дочушку…

У него из глаз закапали слезы, и у Андрея запершило в горле — вид такого неприкрытого горя, отчаяния никого не мог оставить равнодушным, даже такого бывалого человека, как он.

Посмотрев в гроб, Андрей увидел белое как мел лицо девчушки ангелоподобной красоты, чертами похожей и на мать, и на отца, она вобрала все самое красивое, что у них было, и вот — лежит в гробу, как деревянная кукла, разбитая злым кукловодом.

Даже Шанти притихла на плече, глядя на горе людей, и не мешала Андрею думать и строить планы, как изловить гадину.

Он отбросил все лишние мысли, жалость, свои проблемы и сосредоточился на одном — найти подонка.

Подойдя к отцу девочки, попросил:

— Выйдем? Мне надо задать вам вопросы.

Они прошли во двор, присели на скамейку у ворот, и, немного помолчав, Андрей спросил:

— Вы можете показать место, где все произошло?

— Да, конечно. — Мужчина тут же вскочил, готовый идти куда угодно, лишь бы помочь следствию.

— Постойте! У вас сохранилась одежда, в которой она была в тот день? Да? Несите ее сюда. Не стирали? Хорошо.

Мужчина исчез в доме и вскоре вернулся, держа в руках залитое кровью платье и нижнюю юбку.

— Куда их положить?

— В какой-нибудь мешок или наволочку сложите. Готово? Пошли. Показывайте, где это.

Они шли по улице, провожаемые взглядами из окон домов, мимо которых они проходили. Все уже знали о том, что вот этого высокого человека приняли за лешего, что он всех напугал своей кошкой, — и теперь этот колдун идет вместе с отцом погибшей девочки? Странно… и интересно.

Пройдя деревню насквозь, они оказались за околицей, возле погоста. На могилах вместо крестов стояли надгробия, очертаниями напоминающие храм, с именами и эпитафиями.

«Странно выглядит кладбище без крестов», — подумал Андрей.

— Вот тут ее нашли, возле этого дерева! — Мужчина показал на большой дуб, одиноко стоящий недалеко от леса, прямо посредине выгона для скота. — Она лежала на спине, платье было задрано до шеи. Горло разорвано. Все, я не могу больше тут находиться, смотрите сами, я посижу вон там, на бревне!

Пошатываясь, он ушел, а Андрей стал внимательно осматривать площадку. Наклонившись, увидел несколько больших следов, хорошо заметных на влажной земле под кроной дуба, но решил, что их, возможно, оставили те, кто нашел девочку, и зеваки. Ничего интересного он тут не нашел — всё затоптали. Разочаровавшись, Андрей пошел к отцу девочки и присел рядом.

— Ну что, нашли что-нибудь? — с надеждой обернулся тот и еще раз переспросил: — Есть что-нибудь?

Андрей покачал головой и задумался. Что делать? Обернуться Зверем, вынюхать все? И что это даст? Все затоптано! Оставалось только одно — одежда девочки. Возможно, на ней остался запах. Но как идти Зверем по деревне? Люди точно решат, что он и есть тот самый леший!

Он стал рассуждать: «Если я могу увеличивать скорость по своему желанию, если сила у меня больше, чем у обычного человека, — почему не включить, так сказать, супернос? Тело-то одно и то же, просто в ипостаси Зверя включаются дополнительные функции. Так не могу ли я вытянуть способность к вынюхиванию из своего мозга? Надо пробовать!»

Андрей сел прямо, закрыл глаза и, войдя в состояние, подобное трансу, отрешился от всего мира — забыл о сидящем рядом отце убитой девочки, о самой девочке, о Шанти, вцепившейся в плечо коготками, об исчадиях, оставив только одно желание: нос! Нос должен работать, как у собаки! Как у Зверя! Нос!

И вдруг он ощутил все — запах навоза за пятьдесят метров отсюда, запах Шанти, похожий одновременно на запах ящерицы и нагретого железа, запах мужчины — пот, смешанный с запахом алкоголя. «Похоже, он накануне выпил», — подумал Андрей. Запахи били в нос — удушливые, густые. Не такие, какими их ощущают люди, — они не ощущают и сотой доли того, что чуют собаки или волки. Нос Зверя был гораздо более чувствительным, чем у простых зверей.

Андрей почти вырвал из рук у отца девочки мешок с ее одеждой и тут же почуял запах — это был запах другого мужчины, густой, терпкий и легко узнаваемый.

— Кто-нибудь, кроме тебя, трогал мертвую девочку, какой-нибудь мужчина? — быстро спросил Андрей. — Быстрее вспоминай! Трогали? Нес кто-нибудь из мужчин, переворачивал, нет?

— Нет, — удивленно и с надеждой ответил отец девочки, глядя в возбужденное лицо незнакомца. — Пастух ее нашел, но не трогал, сразу побежал к нам, а я ее поднял и понес в дом. Все, больше к ней никто не прикасался, кроме матери и женщин-обмывальщиц.

— Все. Я найду его, если он в деревне. Слушай меня внимательно… — И Андрей объяснил мужчине, что нужно делать.

Тот кивнул и ушел, а Андрей остался сидеть на бревне.

— И ты говоришь, драконы жестокие? — угрюмо сказала Шанти. — Вон что твои соплеменники творят! Никогда бы ни один дракон не поступил так со своим родичем!

— Верю. Ну что поделаешь? Вот такие уроды у нас бывают.

— Вижу, — угрюмо подтвердила Шанти. — Сумеешь найти его?

— Да. Я знаю его запах, не отвертится.

— А найдешь, что будешь делать?

— Там видно будет. Покажу на него — его деревенские сами разорвут на части, даже трудиться не придется.

— А жаль, — задумчиво протянула Шанти, — ради такого дела я бы потрудилась. Не люблю, когда девочек уродуют!

Отец убитой девочки появился через полчаса, взмыленный, тяжело дышащий, и сообщил:

— Все сделал, как вы сказали! Все по домам, ждут. Вернее, возле домов стоят.

— Не протестовали?

— Так, поворчали для виду, но все ждут.

— Тогда пошли!

Андрей быстрым шагом, почти бегом направился в деревню, отмечая себе группки людей, стоящих возле домов. Он подошел к первой группе и сделал какие-то пассы руками — им всем было объяснено, что приезжий умеет колдовать и с помощью особых заклинаний может найти убийцу.

Для деревни это было жизненно важно, а потому все беспрекословно согласились на испытание. Убийца, конечно, тоже согласился — а что ему оставалось? Если бы он отказался — подозрение точно пало бы на него, а уж тогда за каждым его шагом следили бы, и в конце концов кто-нибудь его убил бы. Тот же неутешный отец Машеньки, к примеру. Вряд ли ему были бы нужны особые обоснования и неоспоримые доказательства…

Время шло — Андрей уже обошел около пятидесяти домов, но все без толку. Отец девочки, идущий рядом, подтверждал: больше мужчин в этих домах нет, все здесь. На всякий случай Андрей обнюхивал и женщин — как ни фантастично, но всякое бывает…

Возле лавки стоял злобный Анупель, уже сменивший обделанные штаны на чистые, и истерично кричал:

— Чего вы ему верите! Небось он и убил! Не дамся колдовать на себе! Не дамся!

Из толпы, сопровождающей Андрея и его спутника, послышалось угрожающее:

— Тогда заказывай себе гроб, Анупель!

Лавочник испуганно сник и позволил Андрею подойти. Тот понюхал — увы, Анупель не был искомым маньяком, хотя Андрей почему-то был уверен в обратном. Ну по принципу — подлец всегда подлец.

Он все шел и шел дальше, и с каждым проверенным домом его уверенность в успехе падала — оставалось уже меньше десятка домов, когда он подошел к группе, в которой узнал старого знакомого — Гармаша.

Тот стоял беспечно, впереди своей жены и двух сыновей, с любопытством посматривающих на происходящее.

Гармаш, улыбнувшись, помахал ему рукой и сказал:

— Прекрасно выглядишь, как я погляжу. Ты еще и колдун, оказывается?

Андрей утвердительно кивнул, просто для проформы понюхал воздух, и вдруг его как обухом по голове ударило — ОН! Это он — убийца! Этот приятный мужик, с семьей, с детьми — как он мог?

Андрей пристально посмотрел в лицо улыбающемуся Гармашу и тихо, но внятно сказал:

— Почему ты это делал? Как ты мог, девчонку?..

Тот, продолжая улыбаться и не глядя на окружающих, спокойно сказал:

— А что поделаешь? Сущность моя такая! Я хочу убивать и сейчас убью и тебя.

Андрей мгновенно отпрыгнул, отбросив рукой недоумевающего отца покойной девочки, и изготовился к жестокому бою.

Неожиданно Гармаш стал сбрасывать обличье дружелюбного, милого человека и превращаться в монстра — с горящими красным огнем глазами, длинными клыками и когтистыми лапами.

Это произошло практически мгновенно, но при ускоренном восприятии Андрея заняло времени достаточно, чтобы он мог принять решение, перекидываться ли в Зверя и пугать народ или попробовать биться в человеческом облике.

Вопрос разрешила Шанти — она спрыгнула с плеча Андрея и, увеличившись до нормального размера, вступила в драку с чудовищем.

Народ с визгом разбежался в стороны, и на образовавшейся площадке остались лишь Андрей да громадная черная кошка, с шипением и ревом вцепившаяся в монстра.

Все завершилось секунды за две, без особых боевых излишеств, без колдовства и каких-то красивых приемов — голова Гармаша отлетела в сторону, покатившись как футбольный мяч, а тело, дергаясь и испуская фонтан крови, осталось на месте.

Шанти уменьшилась и снова запрыгнула на свой насест — плечо товарища.

— Труп этого чудовища сожгите, чтобы и следа не осталось! И не пораньтесь — можно от него заразиться, я так думаю. Его кровь поганая. Мои соболезнования по поводу гибели Машеньки. И… вам по поводу гибели Гармаша, — обратился он к плачущей семье монстра. — Скорее всего он был захвачен в лесу монстром, который и принял обличье вашего мужа и отца. Если хорошенько подумаете, то вспомните — у него должны были измениться привычки. То есть это был не Гармаш. Так что, селяне, не обижайте их семью — они ни при чем, они сами пострадавшие. Ну все, прощайте, мне пора! — Андрей посмотрел на красное солнце, до половины скрывшееся за деревьями, и решительно зашагал к лесу, под опасливыми и восхищенными взглядами деревенских жителей.

Он шел и думал: «Вот как бывает — я-то вообразил, что это исчадие где-то спрятался и убивает жителей или лавочник — поганец и негодяй, однако монстром оказался тот, на кого никогда бы не подумал. Отвратительно!»

— Эй, подруга, а ты-то зачем кинулась на него? Скучно стало?

— И скучно тоже. А кроме того, я тебе говорила — ненавижу тех, кто обижает маленьких девочек. И еще: а ты не подумал, что он вообще-то может быть заразным? Ты не забывай, что я хоть и в образе кошки, но на мне та же самая броня, что и на маме, броня, которую и ты-то пробить не смог, со своими когтями. Ну почти не смог… Так что, если я не хотела, чтобы ты превратился еще и в ЭТОГО монстра, надо было решать дело самой. Это был настоящий леший — кроме всего прочего, они еще любят попить свежей крови. Девочка, видел, какая бледная была? Он ее обескровил еще при жизни. Ну а надругательства, скорее всего, для того, чтобы отвести глаза. Если бы не твой нюх, его бы никогда не нашли! Ну что же, мне понравилась наша прогулка! Я очень довольна. Продолжай в том же духе!

Андрей грустно улыбнулся — у него все эти события не вызвали восторга, на душе лег горький осадок, не позволяющий ему воспринимать происшедшее как простое приключение.

Вскоре они вышли на поляну, где лежала скрытая невидимой завесой дракониха. Завидев их, она спросила:

— Как сходили? Вижу — ты приоделся! Как дочка? Хорошо себя вела?

— Хорошо, — улыбнулся Андрей. — Молодец у тебя дочка, умница и красавица.

Ему показалось, что кошка на плече замурлыкала от удовольствия… А может, не показалось?

Приладив веревку и соорудив из нее что-то вроде подпруги, Андрей исхитрился надеть на себя сразу два рюкзака, расположив один сзади, другой спереди — не бросать же драгоценные чешуйки, так тяжко доставшиеся? — и забрался на шею Гары. Теперь ему было тепло, и он не боялся замерзнуть даже во время ночного полета.

Гара мощными прыжками разогналась, подпрыгнула высоко над кустами, и вскоре ее широкие крылья несли их над лесом, прочь от злосчастной деревни.

Дракониха все выше и выше поднималась над землей, и закатное солнце освещало крылья, серебристые облака и две темные фигурки на ее могучей спине.

Андрей и его новая подруга неслись навстречу новым приключениям, не зная, какие испытания ждут их впереди. Да если бы и знали — разве могли бы они изменить свою судьбу? А если могли — захотели бы?

Каждому дана своя судьба…