Башня – это хуже, чем тюрьма. В тюрьме заключенные хотя бы знают, что живы, а обитатели Башни лишены этого знания. Существование тут для кого-то из них превращалось в бесконечную череду однообразных дней, и окна, через которые можно было вернуться в счастливые моменты своего прошлого, становились единственной отдушиной. Для кого-то пребывание в обители Повелителя Времени напоминало непрерывно вращающийся калейдоскоп нереальных событий, единственным отдыхом от которых опять же были окна.

Истман знал, что слаб духом, помнил, как не устоял перед властью ножа, а потому старался оградить себя от нового наркотика. Но сейчас это не зависело от его желания. Лорд Тэриан пригласил к себе нового «друга», чтобы похвастать успехами своей лазутчицы.

– Видишь, вот она – наша девочка. Я же говорил, что Арай ее не узнает? Красавица, не правда ли?

– Неправда, – машинально брякнул в ответ Истман.

Может, и хорошенькая, но не в его вкусе.

– О да, – рассмеялся Тэриан. – Ты же предпочитаешь чистокровных эльфиек. Глаза-сапфиры и лунное серебро в волосах.

Мири заходила всего два раза, но от повелителя это не укрылось.

– Мы просто разговаривали.

– Я знаю. Как знаю и то, о чем ты думаешь, глядя на нее.

Он ни о чем не думал – положение игрушки при властелине Башни не располагало к фривольным фантазиям. Но спорить с лордом человек не стал.

– Она не для тебя. Не теперь. Завтра… Или лет через двести. Но ты – мой друг, и я не хочу, чтобы ты скучал, проводя ночи в одиночестве. Никто не любит быть один. Кстати, и наша девочка не исключение. Влюбилась… Или думает, что влюбилась. Без взаимности, как я понял. Но это и не важно. Люди часто совершают глупости ради тех, кого любят, но о нашей разбойнице я не волнуюсь. Она не предаст. И даже не потому, что боится наказания. Скорее не захочет отказаться от награды. Она корыстна, расчетлива. Она впитала это с кровью отца. Он не научил ее толком читать и писать, пришлось заняться этим лично, но он научил ее видеть выгоду и не останавливаться на пути к своей цели. А самым коротким путем оказалось убийство себе подобных. Убей и отбери еду, одежду, деньги – мертвецам все это не нужно. Ты же не думал, что Арай казнил невинную овечку? Нет, к шестнадцати годам за ней было уже столько трупов, что не каждый матерый разбойник может похвастать таким количеством. Она и сейчас не брезгует избавляться от проблем с помощью оружия. И делает это с умом. Никто ее не заподозрил, ей по-прежнему доверяют… Но я отвлекся. Я ведь обещал тебе решить проблему одиноких ночей?

– Но мне не…

– Не скромничай! – отмахнулся эльф. – Ты же не откажешься от моего подарка? Майя, подойди!

Истман, как всегда, не заметил, когда и откуда она появилась здесь. Девушка. А вернее девочка. Невысокая, полненькая. Милое, простое лицо. Темно-русые волосы заплетены в две толстые косы. И немного нелепо смотрится на ней бальное платье из лилового атласа, и совсем не к месту бриллиантовая заколка у виска. А в глазах – обычная для обитателей Башни пустота.

– Нравится? – Тэриан взял девочку за руку и заставил покрутиться на месте. – Она твоя.

– Она же…

– Толстушка?

– Она ребенок! – выпалил Истман.

– Да? – Лорд удивленно приподнял бровь. – Ей было двенадцать или тринадцать, когда она попала сюда. С тех пор за Чертой прошло уже лет пятьдесят. Она скорее старуха. Да и солдат твоего деда, Растана Первого, ее возраст не остановил. Они неплохо развлеклись, прежде чем сбросить ее в колодец. Их было немало, тех солдат, у малышки богатый опыт. А кое-чему она научилась уже здесь.

– Но…

– Хочешь сказать, что ты недоволен подарком? – нахмурился эльф.

– Нет, лорд. Я доволен. И я благодарен вам.

Что-то было мерзкое в том, чтобы держать мягкую, пухлую ладошку. Истман разжал пальцы, как только они покинули апартаменты повелителя, но девочка, словно привязанная, шла за ним до дверей его комнаты. Наверное, тоже боялась ослушаться приказа. А может, ей было уже все равно.

– Ты хочешь есть? – спросил он ее, впустив внутрь.

– Нет. – Голос у нее был такой же, как и взгляд – отрешенный.

– Тебя звать Майей? Я знаю одну девочку с таким именем, но она еще совсем маленькая…

– Она вырастет, и за ней придут.

– Не говори так.

Он отвернулся от своего подарка, прошел к столу и налил вина. Только себе. Выпил залпом, не чувствуя вкуса. А когда опять посмотрел на девочку, та стояла у постели в одном белье, переступив упавшее на пол платье.

– Подожди, – попросил он, когда она уже потянулась к кружевным завязкам.

– Не снимать это?

– Нет. Не надо.

– Мне остаться стоять или лечь?

– Ляг.

Майя послушно откинула одеяло и легла. Прошло минут пять, прежде чем она осмелилась спросить снова:

– Что мне делать теперь?

Истман выпил еще вина, решительно подошел к ней, укрыл по самый подбородок и велел:

– Спи.

Окно в коридоре манило. Хотелось вернуться в детство, пробежаться по траве вслед за весело тявкающим щенком. Хотелось взглянуть на маленькую Майку, чей дом в кармане никогда не найдут имперские солдаты. Или заглянуть в избушку Ольгери и увидеть их с Сайли живыми и мирно спящими, как и девочка на его кровати.

А можно было посетить дворец в Каэре, посмотреть, как умирает очередной маг, пронзенный костяным ножом, вспомнить, каково это быть сильным, независимым и ни к кому не испытывать жалости. Тут это стало бы спасением.

– Итак, она тебе не понравилась.

От испуга человек забыл, что нужно дышать: рядом с постелью стоял лорд Тэриан.

– Сказал бы сразу, я не стал бы навязывать ее тебе. Подарил бы трубку. Ты куришь? Нет? Никогда не поздно научиться. Говорят, курильщики меньше живут, но смерть от табачной чахотки в Башне тебе не грозит. Тут умирают, лишь когда я этого захочу.

Эльф огляделся, остановил взгляд на серебряном подсвечнике, подошел к нему, загасил свечи одну за другой, вынул все семь из рожков и сложил рядышком на столе. Взвесил канделябр в руке и возвратился с ним к кровати. Даже если бы Истман понял, что собирается сделать Тэриан, он не сумел бы ему помешать.

Замах. Удар. Хруст, от которого к горлу подкатил спазм… Девочка не успела даже вскрикнуть.

– Вот так это происходит, – спокойно сообщил Повелитель Времени.

Углом простыни он протер подсвечник, вернул его на стол и принялся методично втыкать на место свечки.

– Зачем? – выдохнул Истман, поборов тошноту и не в силах смотреть ни на эльфа, ни на размозженную головку на подушке.

– А что еще оставалось? – пожал плечами Тэриан. – Мне она надоела, тебе она не нужна. Мне жаль тратить запасы Башни на бесполезного жильца. И не переживай, через минуту тут будет чисто. Выйди в коридор, закрой дверь, а потом снова открой.

Ночь Истман провел в кресле. И следующую тоже. Минул почти месяц, пока он смог заставить себя лечь в постель. Целый месяц.

А лорд Тэриан сказал, что за Чертой не прошло и часа, и Галла Ал-Хашер со своими спутниками, в числе которых была посланная Повелителем Времени убийца, еще не перешла Черту.

Утро было прохладным, но ясным. А о вчерашнем дожде напоминала только влажная земля вокруг лагеря.

– Выдвигаемся сразу после завтрака, – скомандовал Лар.

– Не сразу. Поговорить нужно.

Вот мне интересно, Вель осознанно ставит Сумрака в такое положение? Пользуется тем, что, кроме нее, никто не знает дороги, и перечит при каждом удобном случае.

– Поговорим за едой. Или по дороге, – осадил ее Ил.

– Как скажешь.

Даже не знаю, что раздражает меня сильнее, ее пререкания или ее покорность.

Разговор она откладывать не стала – бесцеремонно втиснулась между нами со своей плошкой и, очевидно намеренно набив полный рот каши, начала:

– Надо обсудить, как через Черту пойдем. По обычному лесу не получится. Большими группами там не ходят, тени чувствуют, окружают. Кто-то и запаниковать может. Самое лучшее – человека по три. По четыре еще терпимо. Разделиться нужно.

– Вчера об этом могла сказать? – нахмурился Лар.

Пришлось все-таки задержаться после завтрака и выслушать план перехода, который предлагала Авелия:

– Разбиваемся на четверки. Я иду первой, за мной Галла, Сумрак и Эйкен.

– Почему именно мы? – поинтересовалась я.

– Потому, что моя задача – в первую очередь перевести вас двоих. А Эйкена прицепом – со мной хоть не заблудится. Понятно объясняю? Значит, потом, минуты через две, за нами идет следующая четверка: ведет Зэ-Зэ, с ним Лони, Дуд и Най. Мэт ведет, потому что следопыт хороший, я ему метки оставлю – разберется. Лони и Най страхуют Дуда. Это ясно? Последнюю четверку ведет Лил. Она была тут, и, кроме меня, вообще единственный человек, переходивший Черту. Не потеряется. С ней Тикота и Вин. Он, – девушка ткнула пальцем в Сэла, – замыкающий.

– Почему он замыкающий? – снова спросила я.

– Его не жалко, – совершенно серьезно ответила Вель.

Выдержала паузу и, не меняя тона, пояснила:

– Черта – это еще не пустоши. Немного, но колдовать можно. Пройдет большая толпа людей. Подтянется много теней. Чего от них ждать, не скажу, но тем, кто пойдет крайними, будет сложнее. Потому и нужен сильный маг замыкающим, чтобы сумел их шугануть, если что.

– Так и я могу пойти, – вызвался Най.

– Я сказала, сильный маг, – повторила Авелия, глядя прямо на него.

Найар не выдержал и пристыженно опустил глаза – маленькая месть обиженной девочки. Кажется, она впервые позволила себе это, и, если войдет во вкус, парню не поздоровится.

– Как вам мой план?

– Хороший, – неожиданно для меня похвалил Сумрак. – И бойцов распределила нормально, даже менять не стану. У тебя в роду военных не было?

– Были.

– Заметно. Лил, ты как, выведешь людей, не заблудишься?

– Выведу, – обещала Лилэйн уверенно. – Я хорошо дорогу помню. А если еще и метки будут…

– Да, что за метки-то? – спохватился Лони.

– Не пропустишь, – усмехнулась Вель. – Там сумрачно, серое все. А я синие ленточки на ветки цеплять буду каждые пять шагов, издали увидите.

– Где ты их столько возьмешь?

– Так нарвала уже – с лихвой хватит.

Авелия запустила в сумку руку и вынула жменю ярко-синих лоскутков.

– Из чего нарвала? – Сэл округлил единственный глаз. – Из моей рубашки, что у костра сохла?

– Это твоя была? – невозмутимо переспросила Вель, словно не видела его вчера в этой рубахе. – А я думала, Мэта. Так и спросила у него, мол, можно я синюю рубашку порву. Да, Мэт?

– Точно, спросила, – осклабился Зэ-Зэ. – А я говорю: рви, мне не жалко. Чего жалеть, когда она не моя?

Рыбак рыбака видит издалека: у Авелии появился верный друг в отряде. То-то остальным будет радость от этой дружбы!

– Если хочешь, могу ее обратно сшить, – примирительно предложила Буревестнику девушка. – Будешь потом носить, меня вспоминать.

– К хорам такую память, – пробормотал тот и громко добавил: – Спасибо, не стоит. Мне для дела рубашки не жаль.

– Все? – строго спросил у обоих Сумрак. – Представление закончено? Тогда сворачиваемся, и в путь.

Уж не знаю, чем Сэл это заслужил, но ради него Вель даже причесалась и заплела косичку, повязав ее одной из ленточек. Она шла впереди, и подпрыгивающий в такт пружинистым шагам синий бантик действовал на идущего рядом с нами Сэллера, как красная тряпка на быка.

Через полчаса друг не выдержал: вырвался вперед и поравнялся с девушкой. Иоллар нахмурился, ожидая скандала, но ничего подобного не произошло. Буревестник сказал что-то. Авелия передернула плечами, отмахнулась, но после тоже произнесла несколько слов, после чего я четко разобрала искреннее «спасибо» Сэла.

Это было любопытно, и я обязательно расспросила бы одного из них, в чем дело, но Вель вдруг остановилась, а Сэллер, обернувшись к нам, поднял руку. Я почувствовала отзвуки чужой магии и запах смерти.

На дороге перед нами темнело выжженное пятно – практически ровный круг гиаров двадцать в диаметре.

– Что это? – спросил меня муж.

– Порченое место, – прошептал Винхерд, хватаясь за висящий на груди оберег.

Только паники сейчас не хватало!

– Не порченое, – сказала я громко. – Всего лишь место, где использовали магию.

– Странное плетение, – заметил, подойдя к нам, Сэл. – Не могу разобрать, что это было.

– Никаких плетений. – Я покачала головой. – Чистая энергия. Мощный выброс. Судя по всему, ушел весь резерв. Последний удар – маг не экранировался.

– А можно нормальным языком? – попросил Лар.

– Какой-то маг убил тут около десяти человек. Высвободил всю имеющуюся у него силу и сжег всех, попавших в радиус выброса. Включая самого себя.

Ни обгорелых тел, ни остатков одежды или оружия – ничего. Кусты и деревья у дороги обуглились и осыпались грудами золы. А о количестве убитых говорили лишь небольшие, более темные на общем фоне пятна. На войне я видела такое однажды.

– Я просканировал окрестности, – доложил Буревестник. – Чисто.

– Это случилось вчера или даже позавчера. Те, кто выжил, могли уже далеко уйти. Но мне кажется, не выжил никто.

– Идем дальше?

– Да, – кивнула я мужу.

Война еще не закончилась, к сожалению, и люди гибнут. Но сейчас у нас своя дорога.

И эта дорога упиралась в стену леса.

Авелия отыскала узкую тропку между деревьев, на миг скрылась в зарослях, а вернувшись, сообщила, что это и есть проход.

– Делаем так, как говорила Вель, – напомнил всем Иоллар. – Сначала идем мы, потом через две-три минуты группа Мэта, последней – Лил. Встретимся на той стороне.

– Держитесь тени, – предупредила проводница. – Не выходите на свет, как бы ни хотелось.

Она развернулась к лесу и небрежно бросила через плечо:

– Если кто-то потеряется, остальным продолжать путь. За отставшим я вернусь. Найду по запаху. Особенно тебя, Вин, ты за парсо воняешь мылом. Или тебя, Лони, ты ж вообще не знаешь, что это такое.

Вель и обещала ребятам поддержку, и подбадривала грубоватыми шутками. Кто-то хихикнул.

– А меня? – выкрикнул в спину проводнице Зэ-Зэ.

Девушка развернулась, быстро подошла к Мэту, обняла за шею и под обалдевшими взглядами поцеловала парня в губы.

– Теперь найду, – уверила она его.

Девочка пошла вразнос. Или у нее так нервное напряжение выходит?

– Э-э-э… Вель! – Мэт опомнился, когда она уже подошла к деревьям. – Ты ж это… Смотри. Я ж ведь и специально потеряюсь.

– Я тебе потеряюсь! – прорычал Най и потупился, когда все обернулись к нему. – Ты нас ведешь, не забыл?

– Пошли? – махнула нам с Ларом Авелия.

Я не стала говорить Илу о том, что нельзя сожалеть о прошлых грехах. Это же как «не думайте о белой обезьяне». А сама, чтобы избавиться от ненужных мыслей, вспоминала Дэви и Лару: их милые мордашки и забавные проделки. Думала, что купить им в подарок, когда вернемся.

Авелия шла впереди, за ней на расстоянии трех шагов я. За мной Эйкен, а последним Иоллар. Я готовилась к чему-то жуткому, но видела только странный серый лес, серое небо с тусклым солнцем и шагавшую впереди девушку, время от времени останавливавшуюся, чтобы повязать на веточку клочок рубашки Сэла. Стало смешно: представила, как он будет злиться, когда пойдет по отмеченной синими ленточками тропе. Ему нравилась эта рубашка, напоминала о флоте, где синий был отличительным цветом магов-водников. Но, наверное, заслужил.

А еще тут создавался какой-то необычный оптический эффект: иногда мне казалось, что идущая передо мной Вель светится. Начну присматриваться – ничего подобного. Взгляну мельком – светится.

Так я и шла, думая о детях, посмеиваясь над Сэлом и развлекаясь, под разными углами рассматривая проводницу. Светится. Не светится. Светится. Не светится…

Внезапно лес закончился, а с ним и хорошее настроение. Вдруг навалилась тяжесть, словно небо упало на плечи. Ноги подкосились, и, если бы не подбежавший вовремя Ил, я упала бы.

– Дьери, что с тобой?

– Это пустоши, – прозвучал над ухом голос Вель. – Пусть полежит немного.

Земля, на которую опустил меня муж, казалось, вытягивает из меня силы. Теперь понятно, почему Тин говорил, что маги тут не ходят. Наверное, в пустошах они способны только ползать.

Через несколько минут из леса появилась группа Мэта. Похоже, переход дался ребятам труднее, чем нам. Выглядели они измотанными. Но Най в отличие от меня не рухнул как подкошенный, а осторожно присел на траву.

Еще минут через десять мы дождались Лил с остальными.

– Как перешли? – спросил Сумрак у запыхавшейся девушки.

– Без проблем, – нарочито бодро отрапортовала она.

Не поднимаясь, я искала взглядом Сэла, чтобы проследить, как он отреагирует на выход в пустоши. Искала и не находила. Наверное, я так и не поняла бы, не услышь мрачную шуточку Авелии.

– Без проблем, – повторила она за Лилэйн. – Молодец, Лил. От своей проблемы ты, кажется, избавилась.

Лил растерянно захлопала ресницами, а после со стоном опустилась на землю. Най, наоборот (и откуда силы взялись?), вскочил на ноги. Иоллар крепко сжал мою руку, помогая сесть. А у меня отчего-то не возникло совершенно никаких эмоций. Словно так и должно быть – ни волнения, ни плохого предчувствия. Это же Сэл, с ним ничего не случится.

– Не думала я, что он так… – Вель закусила губу.

Она поднялась, оглядела всех и задержала пристальный взгляд на Лил:

– Где он отстал?

– Я не знаю, – всхлипнула та. – Там были тени, мы побежали…

– Вин?

Квартерон замотал головой.

– Тик?

Тикота. Арай предупреждал: только полное имя и не иначе. Но полуорк никак не отреагировал на сокращение.

– Он шел за мной. Сначала я оглядывался. Потом перестал. После расколотого тополя я его не видел.

Я не обратила внимания ни на какой расколотый тополь, но Вель поняла, о чем говорил здоровяк, кивнула.

– В той стороне, – махнула рукой, – в полпарсо отсюда есть ручей – удобное место для стоянки. Когда придете в себя, двигайтесь туда. Там и встретимся.

– Я с тобой! – шагнул к девушке Най.

– И я! – подхватилась Лил.

Авелия проигнорировала эти выкрики и развернулась к Сумраку:

– За тех, кто решит пойти со мной, я не ручаюсь. И не гарантирую, что они вернутся.

– Никто не пойдет. – Лар обернулся к ребятам: – Это приказ.

– Плевал я на твои приказы! – взорвался Най. – Это мой брат!

– Твоего брата не обрадует, если с тобой что-нибудь случится.

Авелия забросила на плечо сумку. Лук и колчан она, подумав, оставила Сумраку.

– От оружия там нет толку. Но поаккуратнее с ним – это не простой лук… для меня. И еще… – Она присела и огляделась, убеждаясь, что никто, кроме меня и Лара, ее не слышит. – Я не знаю, что там случилось. И не исключено, что тени… Они могли уже выпить его. Если это так, мне принести тело?

Меня должны были напугать эти слова, но сердце продолжало биться ровно.

– Он жив, – произнес Лар твердо.

– Надеюсь, – пробормотала Авелия, опуская глаза.

А мои глаза закрывались, и я ничего не могла с этим поделать…

– Это пустоши, Сумрак. Людям тяжело здесь. Но они скоро привыкнут. Когда отойдут, веди их к ручью.

– Я помню.

Из всего отряда только эти двое не ощущали давящего неба и того, как тянет силы пустая земля. Одна возвращается на Черту, второй остается с нами. Все правильно, так и должно быть. А мы отдохнем немного, привыкнем и пойдем к ручью, куда Вель приведет Сэла. Обязательно приведет. Это же Сэл, с ним ничего не случится…

– Чего смотрите? Да, вернулась. Куда надо, туда и иду.

Девушка шла по окутанному сумраком лесу, бормоча короткие отрывистые фразы. Иди она по улице, прохожие наверняка сочли бы ее сумасшедшей и посмеялись бы над убогой. Но тут не было праздных прохожих, а тем, кому адресовались ее слова, было не до смеха – они спешили убраться подальше, чтобы не обжечься излучаемым хрупкой фигуркой светом. Не боялись, теням неведом страх, но и остановить путницу не решались.

В первый раз отец взял Вель с собой за Черту, когда девочке было десять. Там, где они жили, дети рано взрослеют, и сродни древнему обычаю было пойти на охоту с сыном, когда тому минет семь зим. Но у Айрена Волка прежде сына родились две дочери. Каина – маленький нежный цветочек, ласковая и улыбчивая девочка, характером пошедшая в мать. И Авелия – шустрый волчонок, который уже за полгода до своего семилетия вернулся домой с первой добычей. Дети охотников взрослеют быстро, а дети оборотней еще быстрее. Но и тех и других родители побоятся вести в пустоши. Айрен не побоялся. Теперь Вель понимала: отец еще тогда видел, что дочь получила не только его силу. Знал ли он все, что известно ей сейчас? Вряд ли. Просто доверился чутью. Взял ее за руку и перешел на ту сторону, впервые не ощутив пристального внимания теней.

Сегодня точно так же за ней шли Галла, Сумрак и Эйкен, который точно не удержался бы на тропе, иди он с кем-нибудь другим. Полегче было и четверке Мэта – они были сразу за ними, а Вель еще и подстраховала Зэ-Зэ, оставив на нем свой след. Лил пришлось труднее всех. Но она уже ходила через Черту. Авелия специально расспросила ее заранее, убедилась, что та не приврала. Потом поставила с ней Вина и Тикоту – не Эйкена, не растяпу Дуда, а опытных бойцов. И для страховки – сильного мага… Хоры бы его побрали!

Увы! Побрали его не хоры, а тени. Она уже не надеялась, что он свернул с тропы, все было намного серьезнее. Об этом шептались мороки между собой.

Вель успела отругать себя за мелочную мстительность. Но кто знал, что он окажется таким слабаком?

– Да, ищу, – бормотала она. – Угу, нужен. Демона драного он мне нужен… Нужен, говорю!

К расщепленному тополю идти не пришлось. Тени сгустились раньше, сбились в комок. Явно неспроста.

Авелия набрала в грудь воздуха.

– Мне нужен человек, которого вы забрали, – произнесла она четко.

Если бы и темные охранники пустошей могли отвечать так же ясно. Девушка слышала невнятный шепот сотни голосов, тихий шелест, глухой стон. Но смогла разобрать главное:

– Он наш. Наш. Наш. Нашшшш…

Они уже не расступались перед ней. Их было достаточно много, чтобы противостоять ее свету, ставшему слабым и тусклым.

– Пропустите, – потребовала Вель. Голос предательски задрожал. – Вы должны подчиниться! У меня есть право. Право крови.

Тени засуетились, заворочались, сделавшись прозрачными. Но не ушли, опять зашептали-зашелестели, эхом повторяя ее последнее слово:

– Крови. Крови. Крови…

Авелия понимала, что это означает.

– Ну, птичка, – процедила она, вынимая нож, – теперь ты рубашкой не отделаешься.

Стиснула зубы и провела лезвием по ладони.

Кровь потекла, но ни одна капля не упала на землю – тени подхватывали их на лету, наполняясь силой, растраченной за века пребывания в этом мире. Ее было слишком мало, чтобы насытить охранявших пределы, но это была особенная сила, особенная кровь…

– Хватит, – тихо попросила Вель, чувствуя, как слабеет. – Хватит, оставьте и мне немного.

Тени заворчали, недовольно, но благодарно расступаясь перед ней. Девушка вынула из сумки несколько синих лоскутов и сдавила в ладони, зажимая порез. Убедилась, что путь свободен, и шагнула вперед.

Одноглазый сидел в центре маленькой полянки. Ему повезло – он сумел уйти в светлый лес. Но вырваться из кольца не смог. Наверное, отбивался от теней какими-то чарами, но, когда его силы иссякли бы, темные без труда заполнили бы это пространство и выпили жизненную энергию пленника. По их законам он был виновен, а наказание они признавали лишь одно – смерть.

– А, это ты, – скривился он, заметив девушку.

– Я. – Ей трудно было стоять, и Вель села подальше от сверлившего ее недобрым взглядом мага.

Но он сам поднялся и подошел, зависнув над ней, как высматривающая добычу птица, имя которой ему дали.

– И зачем явилась?

– Один остолоп отстал от отряда. Пришлось возвращаться.

– Да? – Он присел на корточки перед ней. – А разве в твои планы не входило оставить меня тут? У меня было время подумать, Вель. Ты же не по доброте душевной рассказала мне, о чем нельзя думать на Черте. Знала, что после твоих слов я при всем старании только об этом и буду думать, да? А я еще благодарил. Действительно, остолоп!

– Я думала, ты сильнее. Тени попугали бы тебя. Пальнул бы по ним светом, пробежался бы. Навернулся бы пару раз на корягах…

– Дура! А то, что я был там не один? Остальные хоть дошли?

– Да.

– И то хорошо. Но какая же ты все-таки… Мало было извинений? – Он увидел зажатые в кулаке лоскутки, подцепил края и резко дернул. – И этого было мало?

Авелия тихо вскрикнула от боли, а одноглазый уставился на испачканные кровью полоски ткани в своей руке.

– Это… ты…

– Порезалась, – буркнула она в ответ. – Поэтому сразу идти нельзя. Тени чувствуют кровь.

Ее может не хватить на то, чтобы остановить темных стражей.

– Так что, придется ждать, пока рана затянется?

– Не придется. Перекинусь.

– Ну так… давай.

– Не могу. – Девушка закрыла глаза и откинулась на спину. – Устала. И тебе пока нельзя в сумерки. Ты еще думаешь о прошлом.

– Попробуй тут не думать.

– Думай. Но думай по-другому. Даже если ты душил младенцев в колыбели, думай, что был прав, когда делал это.

– Ты ненормальная! – Вель услышала, что он сел рядом. – Не душил я никаких младенцев!

– И о чем же ты думал, что тени кинулись на тебя?

Он не ответил. Конечно, зачем ей знать, какие грехи скрываются в прошлом великих магов! Колдун недоделанный! Даже не подумал предложить ей помощь, тут же еще можно использовать дар!

– Мой дед был имперским офицером, – сказала она, не открывая глаз и будто бы ни к кому не обращаясь. – Приплыл на Саатар в одну из прошлых войн. Встретил здесь бабушку… Я никогда его не видела, но знаю, что в империи у него остались братья и сестры. Мама говорила, что ее отец был пятым ребенком в семье, но не младшим. Всего их было восемь. Так вот, всякий раз, убивая имперского солдата, я думала, а что, если это какой-нибудь мой родственник? Троюродный брат, дядя… Это ведь большой грех – пролить родную кровь. Но я всегда вспоминала о том, что, если бы я этого не сделала, тот солдат убивал бы моих друзей, знакомых, просто невинных людей. Защита невинных – благое дело. А ради благого дела можно и грех на себя взять.

Вель давно это для себя решила и сама себя простила. А вот как бабушка могла простить деда, до сих пор не понимала. Он же был врагом, она должна была его ненавидеть. А она полюбила. И принцесса Эннатиаль полюбила когда-то капитана Эдмона, а он тоже был врагом – вчера у Кургана Авелия вспоминала их историю, услышанную в детстве от мамы, и думала о том, какая все-таки странная штука эта любовь…

– Ты серьезно? – неожиданно рассмеялся маг. – Каждый раз вспоминаешь о своей имперской родне?

Она открыла глаза и посмотрела на него с удивлением. Что смешного?

– Да-а, – протянул Буревестник. – Тараканов у тебя в голове еще больше, чем я предполагал.

Вель села и задумчиво почесала макушку. Подтянула к глазам не попавшую в косичку прядь и пожала плечами. В волосах могут завестись вши или блохи. Но тараканы?!

Одноглазый снова расхохотался:

– Не на голове. В голове. Тараканы. Странности, странные мысли. Так говорят.

– А, ясно. У меня тараканы. Тогда у тебя тоже. И твои тараканы привели тебя сюда.

Он перестал ухмыляться. Отвернулся в сторону и начал тем же тоном, что и она до того, словно говорил с пустотой:

– Однажды я убил человека. Это был первый человек, которого я убил. Он не был моим врагом. Наоборот. И я убил его не потому, что желал ему зла, а потому, что не видел другого способа спасти от мучительной смерти. Но иногда я думаю, все ли я тогда сделал, чтобы избежать этого. Может, был другой выход? Может, я что-то упустил? Я вспомнил об этом, когда ты сказала, что на Черте нельзя сожалеть о прошлом. Но одного случая, наверное, было бы мало, чтобы привлечь такое количество теней. Были еще. Были люди, которых я лично не убивал, но которые умерли по моей вине. Нил. Тоже маг. Он прибыл из другого… другой страны, это была не его война. Но он остался с нами. Я должен был страховать его в одном деле, но опоздал. От Нила и его ребят осталось только пятно, как то, что мы видели сегодня на дороге. Еще Вар…

И он говорит, что это у нее в голове расплодились вредные насекомые. Свои бы мозги чаще проветривал! Тогда бы и теней прошел. Тем ведь все равно, виновен ты на самом деле или нет, они не судят – приговор себе человек выносит сам. Они лишь приводят его в исполнение. А послушаешь Буревестника, так все жертвы Кармольской войны на его совести.

– Да уж, – нахмурилась девушка. – Такого преступника еще поискать. Тебе что, трудно было в десяток мест сразу успеть, всех друзей спасти, а всех врагов убить? А пожары потушить? Ураганы усмирить? А заодно урожайность на полях поднять и надои у коров увеличить?

– Иди ты. Я же серьезно.

– И я не шучу. Если ты бог, не отлынивай от обязанностей, твори добро. А если человек… кончай дурью маяться. И отвернись.

– Что?

– Отвернись, говорю. Или пять медяков выкладывай – Эйкен говорил, что в борделях на побережье девицы столько берут за то, чтоб мужики глазели, как они под музыку оголяются.

– Под какую музыку? – вконец обалдел одноглазый.

– М-да… Нет музыки. Но не расстраивайся, я напою что-нибудь.

Пока до него дошло, она успела стянуть сапоги.

И с чего это он решил перед ней выговориться? Странно. Особенно, если вспомнить, по чьей вине застрял здесь и какие планы строил на их следующую встречу. Все припомнил бы: и синие ленточки на ветвях вдоль тропы, и «дружеский» совет. Мстительная дрянь! И додумалась ведь! Придушить готов был. А потом взял и рассказал ей все, как на духу выложил.

Но легче стало. И злость на девчонку прошла, и сомнения отпустили.

Как-то так повелось, что ему и поговорить было не с кем. То есть было, но не о таком, не о себе, не о своих сложностях. Проблемы друзей всегда казались серьезнее, и это ему выпадала роль внимательного слушателя, советчика и утешителя. А самому рассказать…

Да и не о чем было рассказывать, как оказалось. Сам себя послушал и удивился, какими нелепыми были его терзания. А фраза Вель о боге и человеке расставила все по местам. Сказано это было с издевкой, но он задумался. Даже шутку о раздевании не сразу понял. Пять красненьких! Вспомнил ее вышагивающей по речному бережку в мокрой рубахе и мысленно сбавил цену до двух. И то за старания.

За спиной послышалось невнятное мычание.

– Уже поешь?

Мычание превратилось в стон.

Сэл встревоженно обернулся – лишь на миг – и вздрогнул, увидев горящие ядовитой зеленью глаза, оскаленные клыки и лицо, обезображенное трансформацией и болью.

Несколько минут тишины. Звук, какой бывает, когда собака чешет лапой за ухом. А потом – недовольное рычание.

– Вель? – Буревестник взглянул через плечо.

В двух шагах от него каталась по земле волчица, смешно перебирая в воздухе задними лапами. А передние она пыталась вдеть в лямки сумки. Одну уже всунула, а теперь, перевернувшись на спину, пыталась второй подцепить кожаный ремешок, но тот то и дело срывался.

– Я возьму.

Зверь угрожающе клацнул зубами, когда он протянул руку. Пришлось подождать еще пару минут. Упрямая петля продолжала соскальзывать.

– Я понесу, – повторил Сэл свое предложение.

Волчица перевернулась, встала на лапы, взглянула исподлобья и снисходительно кивнула.

– Не террряйся, – прорычала она, когда он забросил ее и свою сумки на плечо и поднял с травы арбалет.

Возвращаться в пасмурный лес не хотелось, но другого пути не было. Первой пошла Вель, ступила в мрак теней, и Буревестнику показалось, что они отпрянули в стороны, когда она сердито рыкнула. А еще показалось, что серая шерсть отсвечивает в сумерках серебром. Он двинулся следом. Помня, насколько обманчива эта тропа, старался идти за проводницей след в след и держаться в ее темпе, сначала неспешном, а затем постепенно ускоряющемся. Последние минуты она почти бежала, будто спешила скорее вырваться на свет. Так, не сбавляя шага, и вылетела на широкую, согретую солнцем поляну. А он за ней. Прошел еще немного и почувствовал, как закружилась голова, а тело наполнилось тяжестью. Медленно опустился на колени, сбрасывая на землю поклажу. В паре гиаров от него упала, тяжело дыша, волчица.

Это было хуже, чем блокада. Полная опустошенность. Сэл думал, что долго еще не встанет, но хватило не более получаса, чтобы прийти в себя.

С Авелией было хуже. Она мелко дрожала, как от холода, по морде от закрытых глаз протянулись две влажные борозды, а когда он подошел и осторожно потрепал ее за ухо, у оборотня не было даже сил зарычать.

– Вель, ты как?

Волчица приоткрыла глаза, повела мордой в сторону.

– Отверррниссс… Надо. Назад.

Надо так надо.

Сквозь редкий подлесок он видел голое поле впереди и пытался определить, где сейчас его друзья. Думал, что встретит их сразу же, но на поляне не было даже следов их пребывания тут.

– Вель, а где все?

Чтобы услышать ответ, пришлось ждать, пока она перекинется.

– Мы вышли не там, – тихо сказала девушка. – Но они все равно уже ушли к ручью. Будем… скоро… Я только немножко отдохну…

Авелия легла на траву.

– Давай, ты потом отдохнешь, когда дойдем, а?

– Давай, – согласилась она, закрывая глаза.

– Вель!

Она махнула на него рукой, и Сэл увидел незаживший порез на ладони.

– Разве рана не должна была затянуться?

– Должна… Не получилось что-то.

Она опять дрожала, а голос был едва слышен.

– Тебе плохо? Я могу чем-то помочь?

– Поймай мне птичку. Или зайчика.

Сперва он принял эти слова за бред, но потом вспомнил, что читал об оборотнях. Для скорейшего восстановления им нужно было сырое мясо или кровь.

– Поймать? А подстрелить можно?

– Иа-м…

Вроде бы это означало «да».

Сэл зарядил арбалет. Потерял почти час, но не увидел в окружавшем их леске даже ворон. Интересно, она стала бы есть ворону?

Он отогнал глупую мысль и присел рядом с девушкой. Внешне за это время она не изменилась – была такой же бледной и так же вздрагивала. Отдых грозил затянуться до темноты, а там и на ночь. А Най с друзьями могут не выдержать и пойти искать их. Разминутся. Или того хуже – кто-то из ребят сунется в проход.

– Вель, – позвал он тихо. – Вель, скажи, куда идти, и я тебя понесу, а?

И сам понял, насколько это нереально. Ну пронесет он ее сто гиаров, ну двести. А потом будут валяться полуживыми уже оба. И где, демоны их дери, эти птички-зайчики?!

Правда, в книгах писали, что лучше всего подходит человеческая кровь… Но людей в округе тоже не было. Кроме него.

– Не дайте боги, эти книжки врут, и я начну обрастать шерстью…

Сэллер почесал порядком заросшую щеку и вытащил из-за голенища нож. Сделал небольшой надрез на запястье и поднес руку ко рту спящей. Кровь капнула на губы, и Вель непроизвольно облизнулась. Еще немного…

Вытянувшиеся клыки впились в запястье, боль пронзила руку до самого плеча, и Сэл почувствовал, как оборотень жадно сосет из него кровь. Сделалось жутко. Он попробовал вырваться, но она вцепилась в него еще и когтями.

– Вель!

Девушка будто очнулась, открыла глаза. Вскочила на четвереньки и начала медленно отползать назад, глядя на него с дикой злостью.

– Гад! – Она рукавом стерла кровь с губ. – Какой же ты… Думаешь, умный, да? Гордишься собой? Ненавижу!

– Вель…

– Ненавижу тебя!

В книжках писали еще кое-что, о чем сразу не вспомнилось. Якобы человек, напоивший изменяющегося своей кровью, становился для него неприкасаемым. Это было в разделе мифов, что-то вроде «Как приручить оборотня».

– Ненавижу, – всхлипнула обиженно Авелия. – Я же… я…

Она смотрела, как затягивается рана на ее ладони, а он зажимал порезанное и прокушенное запястье, думая, что она вряд ли поверит в то, что он не думал ни о каком приручении, а просто хотел помочь. Даже не пытался оправдаться. Молча взял у нее рукав от своей же рубашки, который Вель вынула из сумки и протянула ему, глядя куда-то в сторону, и обвязал им рану.

Пока шли (жертва не была напрасной – шагала Вель бодро), она заговорила с ним лишь раз, когда на дороге встретился большой камень с высеченными на нем рунами. Девушка провела пальцем по выемкам и улыбнулась.

– Что это? – заинтересовался Буревестник.

– Приветствие путникам, – ответила она, забыв про обиду. – Пожелание доброго пути и удачи. Хороший знак.

– Это на саальге?

– Не совсем. Звучание то же, а письменность другая, ею пользовались в старые времена. В современном саальге руны означают определенные созвучия, и из них складываются слова. А тут: одна руна – одно слово. А иногда и какое-нибудь устойчивое выражение из нескольких слов. Это и проще, и нет. Писать меньше, но символов нужно запомнить намного-намного больше. Этой письменностью пользуются иногда торговцы в учете товаров – им удобно. Аптекари. Но вообще учат только для того, чтобы читать древние книги.

– А ты где научилась?

Тут она, видимо, вспомнила, что все еще на него злится:

– Не твое дело!

– Мне просто интересно, ты же росла в охотничьем поселке…

– По-твоему, в поселках живет одно тупое быдло? – вскипела девушка. – Дураки и невежды, не умеющие ни читать, ни писать?

– Не на древних же языках…

Но она уже топала далеко впереди, и вопрос остался без ответа.

Через час вышли к стоянке. Сэл выслушал радостные возгласы, поморщился от крепкого рукопожатия брата и даже позволил Лил повиснуть у себя на шее.

– В порядке? – подошел бесшумно Сумрак. – С рукой что?

– Да так, ободрал немного.

– До вечера время есть, ребята отошли, и, если ты в норме, можем сделать еще пару парсо.

Спросить, как чувствует себя Вель, Лар почему-то не подумал. Правильно, она же оборотень. А оборотни выносливые – надо будет, еще и всю поклажу на нее скинут.

– Сэл, что молчишь?

– Нет. Не стоит. Отдохнем до утра, а потом решим, куда дальше.

– Хорошо. Голодный? Мэт дорогой косулю подстрелил. Уже освежевал ее, но, пока изжарится, можешь супчика похлебать. Тэсс баронесса самолично варила.

У них, значит, целая косуля, а он и ворону не нашел!

Да и с приручением оборотня как-то не вышло.

Выстирал в ручье рубаху, развесил у костра и сидел рядом, пока не подсохла. А то мало ли, а у него их всего две осталось.