Наконец-то тэр Марко мог позволить себе расслабиться. Со дня, когда погибли Томас и Кайт, прошла уже целая длань. Написаны были рапорты и отчеты. Тускло мерцали ночами защитные столбы ордена, призванные не допустить в Марони злокозненных магов. И жизнь в городе и в школе постепенно возвращалась в прежнее спокойное русло. Печальное событие стало забываться, разговоры о злодеях-колдунах звучали все реже, уступая место сплетням и новостям о скором прибытии эльфийского посольства и связанных с этим торжествах.

Последний штрих — визит столичного дознавателя.

— Ну что, тэр Марко, могу вас обрадовать, — с порога начал Ворон. — Видимо, я напрасно подозревал ваших учителей. Все говорит о том, что это дело рук магистра Феаста.

— Значит, ваше расследование завершено?

— В общем-то да. Но не надейтесь вскорости от меня избавиться. Я получил распоряжение задержаться в Марони до прибытия эльфов. Точнее до их благополучного отбытия в Азгар.

Медведь уже знал, что, несмотря на то, что о случившемся были уже осведомлены и в столице королевства, и, несомненно, в Лар’эллане, эльфы не отказались от посещения их города. Послов Леса интересовал порт, который предстояло расширить, с тем, чтобы он смог принимать приходящие из-за океана суда, а также местные кондитерские и мыловарни, которые должны были стать основными потребителями привозимого с Саатара сырья: какао бобов и парфюмерных масел. А еще — и Марко справедливо полагал, что это основная причина предстоящего визита эльфов в Марони, — школа. Лар’эллан был более чем заинтересован в том, чтобы волшебники-полукровки, не способные к искусству эльфов, но невероятно сильные в человеческой магии, возвращались по завершении обучения в Лес. Это шло вразрез с планами кармольцев, сильные чародеи были нужны и здесь, но, как слышал старший наставник, пункт о сотрудничестве и в этой сфере был включен в общий договор двух держав. Хоть для него, далекого от политики, оставалось загадкой, как именно условия этого пункта будут реализованы.

— Я думал, охрана посольства будет поручена кому-то другому, — сказал он азгарцу.

— Будет, — нахмурился тот. — С послом прибудут несколько магов из столичного ведомства. Но его величество решил, что мое присутствие не окажется лишним.

«Скорее уж, — подумалось Марко, — король решил, что Салзар, проваливший расследование, будет теперь лишним в Азгаре». И насмешливая гримаса на миг исказила его лицо.

«Я и не должен им нравиться, — думал Ворон, выходя из кабинета. — Могут сколько угодно кривиться, но я задержусь на столько, на сколько сочту нужным. А то хоры знают, что тут вообще происходит! Скрытничают, отмалчиваются. Большая политика, демоны б ее побрали! Кармол — независимое королевство внутри империи, а Марони — независимое герцогство внутри Кармола. И в этом независимом герцогстве есть еще и совершенно независимая школа, а в этой школе — фактически никому не подчиняющийся старший наставник. И я для него в последние длани, как заноза на седалище, — шпион и соглядатай, посмевший поставить под сомнение преданность его подчиненных».

Было неприятно. Это ведь не он, а Медведь проглядел скрывавшуюся под самым его носом угрозу, не распознал в тихом инструменталисте скрытого эльфоненавистника, и в результате трое учеников-полукровок лишились жизни. А наверх бодро отрапортовали, что усилиями маронского отделения ордена был раскрыт преступный заговор и с минимальными потерями сорван темный ритуал изъятия силы. Салзар участвовал в составлении отчета и чуть ли не плевался тогда. С минимальными потерями! Маронским отделением! Бред! А напиши по-другому, и эльфы десятой дорогой объедут и Марони, и Кармол.

— Тэр Салзар, — оторвал его от мыслей негромкий голос.

— А, тэсс Галла. Добрый день.

И о ней, кстати, в рапортах ни слова. Как и о ее приятеле, эльфе с редким даже для перворожденных даром. Ворон слышал о подобном, даже знал одного лар’элланца, умевшего менять внешность, превращаясь из цветущего юноши в уродливого старца. Но чтобы оружие само собой в руках появлялось? Это ж какой силы кровь должна быть! Некромант непроизвольно поежился, представив, сколько чистой энергии мог собрать магистр Феаст, доведи он дело до конца.

— Магистр!

Поздоровавшись, он пошел дальше и не обратил внимания, что девушка двинулась следом.

— Простите, размышлял о своем…

— Я заметила, — как всегда с вопиющей беспардонностью вставила она. — Мне нужно поговорить с вами. Если вы не очень спешите.

— Я весь внимание.

— Не в коридоре. Мне бы не хотелось, чтобы наставник знал…

Любопытно.

Девушка толкнула одну из дверей и прошла в пустующую комнату. Когда азгарец вошел за ней, прикрыла дверь и наскоро соорудила какое-то странное плетение, отдаленно напоминающее завесу тишины. Вспомнились оттиски странных заклинаний, которые Галла использовала тогда на кладбище, и некромант застыл, пораженный внезапной догадкой. Она же создает плетения просто интуитивно, исходя из поставленных целей, не опираясь при этом на чужие выкладки и учебники! Интересно, знает ли об этом Марко? Наверняка знает, а после все равно раструбит на весь Кармол, что ему удалось в кратчайшие сроки выучить такую сильную чародейку…

— Тэр Салзар?

— Извините, я сегодня немного рассеян. Так что вы хотели мне рассказать?

— Рассказать? — нахмурилась ученица. — Ничего. Я хотела попросить. Вы ведь приехали, чтобы расследовать это дело? Ну сначала то заклинание, которым нас накрыло, а теперь и этот обряд. Вы же будете искать того, кто это сделал, этого артефактора? И я хотела вас попросить… Только наставнику не говорите, он не одобрит. Он вообще меня ребенком считает, а я…

— Галла, — он намеренно опустил вежливое «тэсс», — вы и правда ребенок. Неужели вы серьезно рассчитываете, что я решу задействовать вас в разбирательстве этого дела? Вы ведь об этом собирались просить?

— Да. — Ее голос из робкого стал резким. — И не нужно говорить со мной таким снисходительным тоном. Просто выслушайте и постарайтесь понять. Для меня это очень важно. Вас там не было, и сделать вы ничего не могли. А я могла, но не сделала. Я оказалась слишком слабой, потеряла контроль над ситуацией в самый неподходящий момент, и из-за этого погибли ребята. И единственное, что меня утешает, пусть и плохо так говорить, что те парни не были моими близкими друзьями. А вот если бы пострадали Ферт, или Риса, или Иоллар… Я бы до конца дней себе этого не простила. Поэтому я хочу найти этого Феаста и удостовериться, что он уже никогда и никому не причинит вреда.

— Вы это серьезно? — опешил Ворон. — Насчет своей слабости? Да мало кто был бы способен повторить то, что удалось вам!

— Вот и не отказывайте мне, раз я такая сильная. Сама я все равно ничего не узнаю и никого, естественно, не найду — опыта у меня в подобных делах нет. Но, возможно, смогу вам помочь. Я сама не знаю как, но…

— Послушайте меня, Галла. Пожалуйста. Я понимаю ваши чувства, но то, о чем вы просите, невозможно. Во-первых, вы все еще ученица и я не имею права привлекать вас к расследованию без ведома магистра Марко. А он, как вы сами сказали, подобного не одобрит. А во-вторых, я больше не занимаюсь этим делом. Вы же видите, я здесь, в Марони, и пробуду в вашем городе еще долго, а магистр Феаст давно затерялся на бескрайних просторах империи. Империи, — повторил он с нажимом. — Я уверен, что он уже покинул Кармол, а значит, теперь его поисками займутся имперские власти.

— Вы… Вы так это бросаете?!

— Я реально оцениваю свои возможности. Феаст ушел. В Марони он уже не вернется. Хотите гарантий безопасности для себя и своих друзей? Так вот, вы в полной безопасности — защитные столбы ордена…

— Я поняла, — вздохнула девушка. — Но я не только о нашей безопасности переживаю. Я же сказала: чтобы никто и никогда не пострадал.

Она взмахнула рукой, и плетение, призванное сохранить их беседу в тайне, рассыпалось. Взявшись за ручку двери, на азгарца она уже не смотрела.

— Тэсс Галла, постойте. Поверьте, теперь, когда известно, кто он, его очень скоро отыщут. Больше никто не пострадает…

Он и сам хотел в это верить.

Дни пролетали в удручающем однообразии. Иоллар надеялся, что чудесное спасение из рук чернокнижников, пережитые вместе опасность и волнения сделают их отношения с Галлой ближе и доверительней, но вышло совсем не так.

Нет, с доверительностью-то все было в порядке. С близостью не выходило. Напротив, с того самого дня что-то в Галле изменилось. Смешливая и вздорная девчонка исчезла без следа, вместо нее появилась незнакомая, взрослая и целеустремленная женщина, проводящая полдня в школе, выкладывающаяся на полную на уроках фехтования, не позволяя себе ни послабления, ни привычных уже шуток. Все их разговоры сводились теперь к ее желанию поквитаться с хриплоголосым колдуном и его сбежавшими приспешниками. И вряд ли в ее тщательно разработанных планах было место для одного невзрачного эльфа, разве что в качестве учителя, да и то до поры. А его такое положение ну никак не устраивало.

Иначе зачем он несколько дней потратил, обрабатывая Лайса, исподволь пытаясь подтолкнуть карда к принятию нужного для него, Иоллара, решения? Эн-Ферро, согласившись с приведенными доводами, уверившись в организованной магами защите и ко всему прочему измученный раздражающим его излучением столбов-оберегов, все же решился и уехал вместе с Брайтом в тренировочный лагерь на целую длань. И неужели сегодня все снова пойдет прахом лишь потому, что опять не найдется нужных слов или смелости не хватит их произнести?

Ил вызвал клинок и с раздражением срубил свесившуюся над тропинкой ветку. Терпеть неопределенность сил уже не было. Нужно было решить все, и чем скорее, тем лучше. Вот прямо сейчас!

Только как? А если она придет и снова с ходу примется рассказывать, что в школе за день узнала и как это ей потом пригодится? Опять останется кивать с умным видом. Нет, этого и допускать нельзя! Пусть только появится, сразу же все ей скажет. А слова? Слова найдутся, лишь бы решимости хватило.

Он присел на траву лицом в ту сторону, откуда обычно приходила Галла, не желая упустить момент. И так столько времени потратил на глупые сомнения: серьезно ли это, нужно ли ему вообще и не лучше ли уехать, как и собирался. А еще: как отреагирует на все это Лайс. Хотя, если разобраться, Лайса вообще стоило поминать в последнюю очередь. Выискался брат-защитник! Он и сам ее защитить сможет, и доказал уже, между прочим!

Отвлекся на собственные мысли и даже не заметил, как на полянку вышла девушка.

Совсем не та девушка, которую он ждал. Незнакомая. Длинные черные волосы распущены по плечам, платьице, словно из паутинки — легкое, невесомое — пусть и тепло сегодня, но не настолько, чтоб в таких нарядах ходить. А глаза…

Разговор с королевским некромантом не сложился с самого начала. Салзар был словно мешком по голове пришибленный, периодически впадал в прострацию, слушал вполуха, смотрел как сквозь стекло. В принципе я на другой ответ и не рассчитывала, но грех было не попробовать — вдруг бы согласился. Не согласился. Лишь пообещал, что справедливость восторжествует и без моего участия.

Так что в лесок я ехала не в лучшем настроении. Привязала Яшку где и обычно (к самой поляне его не подвести — кустарник кругом) и пошла знакомой тропкой.

Ох, не так все у нас с Илом в последнее время. Словно совсем чужими стали. Понимаю, что моя вина в этом тоже есть, и немалая, а что делать, ума не приложу. Лайса я из дому выпроводила. Три дня привозила из школы отчеты о принятых нашими магами мерах, чтобы братец уверился, что никто больше на ненаглядную меня не покусится. Врала, что столбы на любую чужеродную магию реагируют, и ему теперь даже во сне щиты снимать нельзя, чтобы не почуяли. Сволочь я, конечно, но так хотелось, чтобы он снова уехал и оставил нас с Иолларом наедине.

Уехал. И что дальше? Что мне теперь делать? Не подойдешь же вот так просто и не скажешь: знаешь, Ил, я тебя, наверное…

Что?!

Эльф был на нашем месте (на НАШЕМ месте!) не один. Вокруг него вилась какая-то девица бесстыжей, хоть и весьма привлекательной наружности. А одета не пойми во что — то ли платье, то ли вообще шифоновый пеньюар. И откуда интересно эта шалава здесь взялась? Неужели он сам ее притащил? Сюда?! Это ж надо такое! Но…

Вовремя пришла в себя и вместо того, чтоб убежать в слезах домой, а еще хуже — устроить Иоллару сцену, взглянула на развязную особу несколько по-иному. И не ошиблась. Ах ты ж дрянь!

— А ну, отойди от него! — вышла я на поляну, предварительно скатав в руке серебряную звезду.

Девица испуганно попятилась, выставив вперед узкие ладошки.

— Эй, ты чего, чародейка?! — завопила она.

Тот же самый вопрос читался в недоуменном взгляде эльфа.

— Я тебе сейчас объясню чего! Ты какого лешего сюда приперлась? Совсем страх потеряла?

До чего же обнаглела некоторая нежить: день на дворе, школа магов в паре парсо, а она здесь парня у меня уводит!

— Так ведь эльф же, — жалобно пролепетала она. — Настоящий! Я эльфов уже лет двести не встречала.

— Может, мне уйти? — возмутилась я, разжигая звезду поярче.

До Иоллара, кажется, начало что-то доходить. По крайней мере, он отошел от дивного создания на пару шагов, глядя на соблазнительницу уже с некоторой опаской.

— Ну так кто из нас уходит? — повторила я, отводя руку для размаха.

— А что, у меня выбор есть? — недовольно проворчала лафия.

— Никакого, — согласилась я. — И чтоб больше я тебя здесь не видела — в следующий раз и предупреждать не стану!

А на всякий случай еще и контур на двести гиаров вокруг поставлю. Жаль, нельзя и в самом деле приложить нахалку заклинанием: по Тарскому кодексу магов, а я же сейчас Тарская волшебница, нежить данной категории подлежит уничтожению лишь по просьбам и жалобам пострадавших. На этих цыпочек, как правило, не жаловались.

Поляну она покидала эффектно: медленно развернулась, взмахнув длинными иссиня-черными волосами, и с томной кошачьей грацией, выгнув спину и виляя бедрами, заскользила к деревьям. А потом вдруг обернулась и послала эльфу воздушный поцелуй.

И вот этого я уже не стерпела. Предварительно рассеяв звезду, призвала силу Воздуха и неслабо ткнула зарвавшуюся бестию под соблазнительно покачивающийся зад. Лафия противно завизжала и, утратив всякое изящество, влетела головой в кусты.

— И что это было? — поинтересовался Иоллар, когда возмущенные вопли наконец-то стихли и мы остались одни.

— Майла, крадущая сон, — пробурчала я. — Это по-простому. По-научному — лафия. Местный вид нежити, в других мирах я о таких не слышала. Что-то среднее между лесной русалкой и суккубой.

— Суккубы, это те, которые…

— Точно! Извини, что испортила такой приятный досуг, но не хотелось отменять тренировку.

Ил смерил меня оскорбленным взглядом:

— И ничего я здесь не собирался!

— Ну здесь, может, и не собирался, в лесок бы подальше зашли!

Если бы я не появилась, так оно и было бы! Дурак остроухий! Слюни распустил, хоть бы подумал, что это за красотка в таком виде по лесу разгуливает! Бабник! Мне что теперь, тоже в нижнем бельишке перед ним пройтись, вдруг оценит?

— Да нужна она мне!

— Расскажи кому еще! — завелась я. — Не нужна? А с чего ты чуть ли не носом ей в грудь уперся? Издали не рассмотрел?

— Где ты у нее грудь видела? Там и смотреть не на что!

Ну это уж слишком! Смотреть ему там не на что! Не то что за лафию обиделась, за себя — у майлы-то фигура практически как у меня. А ему, выходит, не на что? Ему, значит, такие нравятся, как та девка с рынка?

— Ой, простите, принц! — Меня от злости едва ли не разорвало. — Я и забыла, что ваш любимый размер — два арбуза — как у этой вашей Мелисы!

В гневе даже имя той потаскухи вспомнила.

— Миласа, — с ухмылкой уточнил он. — Ее зовут Миласа. И роскошная грудь не единственное ее достоинство.

Что? Он мне здесь достоинства портовых девок расписывать будет? Хам! Сволочь! Еще и улыбается так бесстыже, так самодовольно, что сил нет это терпеть.

— Милли ко всему прочему…

Милли? Это он ее так зовет? Ласково и нежно?

Все!

Не дослушав, что там ко всему прочему умеет пышногрудая Милли, подлетела к нему и сделала то, о чем мечтала, едва он появился в нашем доме: замахнулась со всей силы, намереваясь залепить по наглой смазливой физиономии…

Иоллар недоумевал. Ну лафия так лафия, он-то тут при чем? Звал он ее, что ли? И с чего Галла решила, что он собирался тащить эту нежить в кусты? Сдались ему эти русальчатые суккубы! Еще и Милли за какими-то демонами приплела.

И тут его осенило: да она же ревнует! Его ревнует! Сразу даже не поверилось, но с другой стороны, с чего еще так неистово сверкать глазищами и сжимать кулачки. А если ревнует, значит…

— Ее зовут Миласа, — поправил он, наслаждаясь залившим ее щечки гневным румянцем. — И роскошная грудь не единственное ее достоинство.

О боги! До чего же дивное ощущение! Ни одна женщина не смотрела на него так, как она сейчас. Столько злости, столько ярости, столько… Страсти?

— Милли ко всему прочему…

Он хотел, чтобы эти глаза вспыхнули еще ярче, но, кажется, переборщил.

Галла резко шагнула вперед, и ему пригодилась вся его ловкость и сила, чтоб перехватить в запястье занесенную для удара руку. А потом он просто притянул ее, все еще злящуюся, отчаянно пытающуюся вырваться, к себе и сделал то, о чем мечтал еще с той самой ночи — наклонился и поцеловал в сердито сжатые губы…

Сквозь густую листву пробивались яркие лучи не по-весеннему жаркого солнца. Чуть слышно журчал ручеек, перекатывая по гладким камешкам серебристые струи чистой прохладной воды. Из-под старой ели выбралась семейка ежей, и теперь пять колючих комочков деловито шуршали в высокой траве, откуда поспешно, без лишнего кваканья ускакали три изумрудно-зеленые лягушки. В ветвях деревьев перекликались птицы, и время от времени их звонкие голоса перекрывала дробь устроившегося на морщинистом стволе векового дуба дятла.

И никому из них, ни солнцу, ни ручью, ни птицам, ни ежам, ни лягушкам, так же, как привязанному поодаль керу, лениво пережевывающему сочную молодую поросль, абсолютно не было дела до маленькой полянки, окруженной колючим кустарником.

И только устроившаяся на пне лафия, бормоча проклятия, выбиравшая листья из длинных, спутавшихся волос, подняла на миг голову, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь, а может, и всей сущностью своей ощущая в ароматном лесном воздухе нечто хорошо ей знакомое, и обиженно поджала пухлые губки.

— Другим, значит, нельзя, — проворчала она. — А сама-то? Чародейка!

— А не боишься Ила наедине с сестренкой оставлять? Гляди, как бы дядей тебя раньше срока не сделали!

Брайт говорил полушутя-полусерьезно, но Лайса, счастливого, что подопечные в последнее время хотя бы перестали ругаться ежедневно, его намеки не беспокоили. Ила он сразу предупредил, не станет друг на неприятности нарываться, когда в Марони каждая вторая девица к его услугам. А Галчонок сейчас вся в учебе, ей не до интрижек — даже Сэл заезжать перестал. Хотя…

— Да ладно тебе, — рассмеялся Брайт. — А то задумался уже. Того гляди, назад повернешь! Если так беспокоишься, то давай квартирку ему в городе подыщем?

— Не нужна ему квартира, — насупился кард, вспомнив о планах товарища. — Он на Саатар собирается.

Странно, но после шуток полусотенного решение эльфа уже не вызывало былых сожалений. Даже облегчение какое-то.

— Уедет, а ты, значит, в Марони останешься? Вот и хорошо. А скучать тебе не придется, и не сомневайся!

Тренировочный лагерь охотников Марега скрывался в самой гуще Угрюмого леса. Вообще-то лес был один и никакого собственного названия не имел — лес да и лес. Но условно делился на части. Те обширные территории, где располагалось герцогское лесничество и где проходили охоты и стрельбы, звались Оленьим лесом, хоть по обилию дичи с тем же успехом могли прозываться и Лисьим, и Волчьим, и Кабаньим, а пуще всего — Заячьим. Редкая древесная поросль на южной окраине, ближе к Марони, — Грибной или Ягодной стороной, зверья там водилось немного, хищников так и вовсе не было, так что грибники и собиратели из города и окрестных поселков бродили там без опаски. А непролазная чаща у подножия Западных холмов, отрезающих лес от побережья, и называлась собственно Угрюмым лесом.

Но непроходимой чаща эта казалась лишь на первый взгляд. Умелый следопыт без труда отыскал бы в зарослях узкие, но достаточно проторенные тропки (по которым можно было протащить и кера), сбегавшиеся через полпарсо в неширокую дорожку, выводящую спустя время на большое, расчищенное от деревьев пространство, где установлены были шатры и палатки, бесчисленные тренировочные брусья, лестницы и лесенки и устроены весьма профессиональные полосы препятствий с наполненными грязной водой рвами и преграждающими путь бревенчатыми стенами.

— Эвлана найдешь, — велел Брайт. — Я с ним на твой счет уже говорил.

— А ты?

— А я, брат, тут сегодня за главного. Так что, сам понимаешь, не княжье это дело — по окопам с новобранцами прыгать.

— Новенький? Эн-Ферро?

— Так точно!

Лайс по стойке «смирно» вытянулся перед поджарым седовласым мужчиной с нашивками десятника. Тот оглядел вновь прибывшего придирчивым взглядом старого вояки. Покачал головой, глядя на копну густых светлых волос, едва достающих до плеч — и не острижены толком, и в хвост, как у иных, связать коротки. Одобрительно хмыкнул, оценив вычищенную, на все пуговицы застегнутую куртку с пришитым у левого плеча черно-белым шнурком. И остановился на черных широких штанах до самых пят, не заправленных даже в остроконечные охотничьи сапоги.

— А что это ты на себя напялил, боец? Ты кочевник иль баба, чтоб в такой юбке ходить? Чтоб в последний раз в этом тряпье являлся.

— А иначе что?

Бывалый вояка возмутился было наглостью новобранца, но так как нрава он был не самого строгого, решил доходчиво объяснить молокососу, чем нехороша его экипировка.

— А то, что если за куст какой своей юбчонкой и не зацепишься, то в первой же схватке противник тебя за подол ухватит и…

— Пусть ухватит сначала, — самоуверенно перебил старшего по званию новичок.

Дерзких тэр десятник любил, а вот наглецов, коим ему этот молодчик показался, не жаловал. Таких сразу на место ставить надо.

— Симон, Краг! — окликнул он своих бойцов. — А ну-ка покажите тэру Эн-Ферро, для чего пригодна его юбка. На тряпки ее пустите, керов обтирать, а молодец этот пусть в портках домой идет, может и отыщет в шкафу какую мужскую одежду.

И сдались им его штаны? Даже не смешно уже.

Лайс принял оборонительную стойку и приготовился встречать ревнителей классического стиля одежды. В конце концов, сами виноваты.

Предвидя интересное зрелище, прочие охотники отложили на время свои дела, и даже сегодняшний их командир Брайт Клари вышел из стоящей в стороне палатки и остановился у края площадки, сложив руки на мощной груди.

— Развлекайся, — успел прочесть кард по его губам.

Да уж, скучать действительно не придется…

— А потом?

Ничего не имею против лесных полянок, но дома на постели было куда удобней.

— А потом ты назвала меня длинноухим уродом. — Ил вытащил из моих волос запутавшуюся травинку.

— А ты?

— А я тогда подумал, что ты — самая красивая девушка во всех сопредельных мирах, — улыбнулся он.

Врун! И совсем не так все было.

— Ты обозвал меня худосочной ведьмой! — напомнила я.

— Да, — весело сощурился он. — Но все равно при этом думал, что ты самая красивая девушка в Сопределье. Хоть, конечно, и ведьма.

— Хам!

— Это ты тоже говорила. И не раз.

Говорила.

Я поудобней устроилась на его плече. Как же все замечательно! И как обидно за бесцельно потраченное время! Говорили одно, думали другое, и кто знает, сколько это еще могло бы продолжаться.

— А еще ты с Сэлом целовалась, — вдруг произнес он. — В Новый год, на площади. Он как-то проговорился…

Ага. Сейчас начну заламывать руки и лить покаянные слезы!

— А ты раз двадцать в Марони ездил, к этой своей Милли!

Что, съел?

— А ты…

— Ми-и-л-ли-и! — протянула я томно. И ехидно.

— Все равно ты…

— Милли!

— Да и вообще…

— Милли!

На все его претензии мне одной только Милли хватит с головой.

— Ну все! — Ил сбросил мою голову со своего плеча и зловеще навис надо мной, опершись на локоть. — Если ты немедленно не прекратишь, я вижу только один способ закрыть тебе рот!

— Ми…

Очень хороший способ. Действенный. И безумно приятный…