ГЛАВА 7
Джед
Срезая путь, экипаж съехал с укатанного тракта на одну из проселочных дорог и тут же подпрыгнул, наскочив колесом на бугорок. Милисента испуганно ойкнула. За три часа пути это был единственный раз, когда девушка подала голос. Напряженное молчание и показательно отведенный в сторону взгляд раздражали. Унго не выдержал первым и заявил, что в такую прекрасную погоду ему будет приятно проехаться на козлах. Если и дальше так пойдет, я тоже сбегу и остаток пути проведу на запятках.
— У вас мало вещей, — в очередной раз предпринял я попытку разговорить спутницу.
— Когда устроюсь на новом месте, дэйна Агата пришлет мне остальные.
Я удостоился ответа, но не взгляда.
Итак, «дэйна Агата пришлет». Значит, Сана не сбежала от баронессы, хоть и было очень на то похоже, а уехала с ее ведома. Но почему в такой спешке? Почему пришла ко мне, словно больше ей не к кому обратиться?
В следующий раз, еще через час молчания, разговор начала сама девушка:
— Что в шкатулке?
— Письма, — ответил я коротко. Не поручился бы в том, что так оно и есть, но надеялся на это.
— Ваши?
— Одного моего знакомого.
— Он заплатит за то, что вы их привезете?
— Нет. Это дружеская услуга. Но не переживайте, я сам оплачу вашу помощь.
Милисента вспыхнула. Видно было, что ситуация ей претит. Но ведь она сама сразу сказала, что нуждается в деньгах, а я мог позволить себе компенсировать ей неудобства. Все же именно я втянул ее в эту историю.
На ночь мы остановились в небольшом деревенском трактире. Еда тут была отвратительная, зато комнаты вполне сносные. Я оплатил две: одну для себя и Унго, вторую — для нашей спутницы. Долго не мог уснуть, слыша, как за стенкой ворочается на скрипучей кровати Сана, но усталость взяла свое, и я задремал, во сне продолжая думать о том, что скоро все закончится: Лен-Леррон получит письма, скажет мне имя покупателя, и я, не затевая более новых авантюр, выкуплю алмаз, сколько бы ни запросил новый владелец.
Разбудил меня истошный женский крик.
Я вскочил и как был, в одном исподнем, выбежал в коридор. С силой рванул на себя дверь соседней комнаты. Затрещала хлипкая деревянная задвижка, визгливо скрипнули петли.
На столе скудно обставленной комнатушки догорала забытая с вечера свечка, но и без этого блеклого огонька я видел, что никто посторонний, как я решил спросонья, к моей соседке не вламывался. Тут была только сама девушка, сжавшаяся на кровати в непрерывно вздрагивающий комочек.
— Сана, — позвал я негромко. — Что с вами?
Всхлипывания перешли в плач.
Похоже, дурной сон.
— Ну же, успокойтесь.
Я нашел и зажег еще одну свечу. Увидел на столе кувшин с водой, налил немного в стоявший тут же стакан и протянул девушке.
— Успокойтесь, пожалуйста.
В коридоре затопали, хлопнуло сразу несколько дверей: не только меня разбудил ее вопль.
— Да-да, сейчас… — Милисента размазала по щекам слезы и потянулась к лежащей у кровати сумке. — Сейчас…
Она достала какой-то пузырек и вылила в предложенную мной воду половину его содержимого. Запахло травами. Помня рассеянность лекарки, я отобрал у нее стакан — а ну как отравится.
В проходе уже стоял Унго, успевший надеть штаны и накинуть сюртук, а рядом с ним переминался с ноги на ногу пухлый коротышка в длинной сорочке и ночном колпаке — если не ошибаюсь, хозяин этого малопочтенного заведения.
— Принесите-ка кружку теплого молока, любезный, — без объяснений обратился я к нему.
— Кухня уже закрыта, — буркнул он недовольно.
— Так откройте. Или принимайтесь искать крысу, которая напугала мою кузину.
Нейтральное определение «кузина» нравилось мне многим больше, чем «невеста».
— Какие крысы? — испуганно озираясь, не слышит ли кто из постояльцев, зашептал толстяк. — Нет у нас никаких крыс. В весну еще повывели. И крыс, и клопов. А молочка подогрею, не извольте беспокоиться…
Дав Унго знак, что он может идти, я вернулся к Сане. Девушка продолжала рыться в своих запасах в поисках чудодейственного средства, которое заставило бы ее прекратить лить слезы. От греха подальше я забрал у нее сумку, вызвав новый всплеск горестных рыданий. Придвинул к кровати стул и сел.
— Это всего лишь сон. Если хотите, расскажите, что вас так напугало.
Если честно, мне хотелось спать, а не выслушивать девичьи страхи, но прежде стоило удостовериться, что ни жуткие сны, ни таких же жуткие крики не повторятся.
— Расскажите, — повторил я, осторожно поглаживая девушку по вздрагивающему плечу. — Выговоритесь и сами поймете, какие все это глупости.
Как оказалось, глупостями кошмары Милисенты не были, а имели под собой достаточно веские основания. Ну, веские для пугливой и впечатлительной девицы. Переждав поток путаных причитаний, я услышал более-менее связный рассказ. Оказывается, среди грехов покойной дэйны Виктории числилось кое-что пострашнее шантажа. Для поддержания красоты и молодости она использовала достаточно нетрадиционный способ — вытягивала силы из юных девственниц. Не знаю, сколько жизней было на ее счету, и уж тем более не знаю, зачем дознавателю понадобилось делиться с Саной догадками по поводу того, кто должен был стать следующей жертвой, но все услышанное прочно засело у девушки в голове. Почти два дня она не думала ни о чем другом, представляя себя истекающей кровью на жертвеннике, и апофеозом этих размышлений стал нынешний сон. Воображением Создатель Сану не обделил, и я не сомневался, что привиделось ей такое, от чего и у меня бы шерсть дыбом встала.
Вопреки ожиданиям, выговорившись, девушка ничуть не успокоилась, и я уже жалел, что не позволил ей упиться какой-нибудь травяной гадостью или не попросил вместо молока жженого вина. Кажется, она возомнила, что теперь рано или поздно страшная участь ее настигнет, и даже то, что Виктория мертва, не гарантировало безопасности.
Мои попытки уверить страдалицу в том, что все будет хорошо, тонули в потоке слез.
— Так. — Я раздраженно хрустнул пальцами. — Кажется, я знаю, что вам делать. Для обряда подходят только девственницы?
— Д-да…
— Ну так избавьтесь от этого маленького недостатка.
— Что-о-о? — Рыдания враз прекратились.
— По-моему, хороший способ. За помощниками при вашей внешности дело не станет…
Жизнь постоянно учит нас чему-то. Например, сегодня я узнал, что реакция у разозленной женщины намного лучше, чем у невыспавшегося метаморфа, — увернуться я не успел.
— Вот и замечательно. — Я потер горящую щеку. — Такой вы нравитесь мне больше. Но молоко не помешает.
Толстяк в колпаке, судя по запаху, давно переминался под дверью. Я выглянул в коридор и забрал у него теплую кружку.
— Вы сломали запор! — Он сердито ткнул пальцем в раскуроченный косяк.
— А вы так и не поймали крысу, — отрезал я, захлопывая перед его носом дверь.
Протянул кружку притихшей девушке.
— Выпейте.
— Зачем?
Я и сам не знал, зачем. Теплое молоко перед сном приносила мне мама. Вспомнилось.
— Так надо.
Она послушно выпила все до дна.
— А теперь ложитесь. Обещаю, кошмаров больше не будет.
— Вы такой добрый, — послышалось из вороха простыней. — Простите, я не поняла, что это вы специально так сказали, чтобы я успокоилась. У вас же ничего подобного и в мыслях не было…
— Ну-у-у… — Я потянулся на стуле. — Мысли у меня разные.
— Что? — приподнялась над подушкой рыжая голова.
— Спите, говорю. Спите.
Мои мысли ей точно не понравились бы. Дождавшись, пока прерывистое дыхание девушки сменится тихим ровным сопением, я открыл ее сумку и достал шкатулку.
Лисанна
Остаток ночи я спокойно и не без удовольствия проспала. А с утра от моих страхов не осталось ничего, кроме стыда за устроенную истерику. Но все же Джеду стоило ограничиться парой пощечин — этот способ всегда срабатывает. Хотя и его метод оказался достаточно действенным, только щеки вспыхивали всякий раз при воспоминании о шокировавшей меня фразе.
Но когда, умывшись и одевшись, я заглянула в лежавшую у кровати сумку, кровь вновь прилила к лицу, в этот раз — от злости и отчаяния.
С бешено колотившимся сердцем я кинулась в соседнюю комнату, но застала там только перестилавшую постель горничную. Внутри что-то оборвалось. Едва переставляя ноги, я возвратилась к себе, рухнула на кровать и даже не пыталась думать о том, как теперь быть дальше…
— Вы уже встали? Я заказал завтрак.
— Вы?! — Рывком поднявшись, я бросилась на стоящего в дверях оборотня. — Вы не уехали?
— А должен был? — Джед одарил меня снисходительной улыбкой.
— Но вы же… Вы забрали шкатулку!
— Да, — не раздумывая, признался он. — Но я не отказывался от своих обязательств. Спускайтесь, завтрак ждет.
Виктория — я несколько раз повторила про себя это имя, чтобы убедиться, что теперь меня от него не бросает в дрожь, — так вот, Виктория как-то сказала, что волки хорошо чувствуют людей. Я же никак не могла раскусить одного волка. Впрочем, кусать — тоже не моя прерогатива. Но хотелось бы знать, чего еще от него ожидать.
А пока меня успокоило и то, что дэй Селан не собирался бросить меня в трактире.
После того как шкатулка перекочевала к метаморфу, я, как ни странно, успокоилась, и напряжение между мной и моим странным попутчиком немного схлынуло. В дороге отыскалось несколько нейтральных тем для разговоров. Оборотень тактично не интересовался причинами, заставившими меня покинуть Лазоревую Бухту, а я смирила любопытство и не спрашивала, какими судьбами он подался в грабители: мысль о том, что это привычное для него занятие, отогнала сразу же. Говорили о книгах, об опере, Джед вспоминал курьезные истории из жизни столичного общества, я делилась ходившими среди магов «профессиональными» байками.
За такими разговорами время в пути летело быстрее, а сама дорога становилась намного приятнее. К третьему дню мне казалось, что я путешествую со старым, хоть и не слишком близким знакомым.
А на пятый все закончилось. Мы приехали в Велсинг.
Экипаж остановился у калитки небольшого дома. За кованой оградой виднелась короткая, упирающаяся в крыльцо в три ступени дорожка, по обе стороны от которой красовались ухоженные цветочные клумбы. Два окна слева от входа оплетал разросшийся шиповник, а окна справа прятались за рядом стройных кипарисов.
Унго полез за багажом, но сгрузил только мой саквояж.
— Добро пожаловать, Сана, — улыбнулся Джед. — Это ваш новый дом. Вы же сказали, что вам нужно жилье. Тут остались кое-какие мои вещи, но сегодня-завтра все вывезут.
Я ошеломленно хлопала глазами, не зная, что сказать.
— Дом оплачен до конца лета. То есть еще месяц можете ни о чем не волноваться. Хозяйство ведет Марта, она живет тут поблизости. Ее услуги тоже оплачены. Когда Унго приедет за вещами, привезет вам обещанные деньги. Если опасаетесь подвоха, могу немедля выписать чек, но не хотелось бы утруждать вас походами в банк…
— Погодите, — из-за волнения я забыла о сдержанности и схватила его за рукав. — Не нужно денег. И дом… Это слишком щедро.
— Позвольте мне самому решать, сколько стоит ваша помощь, — невозмутимо ответил мужчина.
Так мы и распрощались.
Тайлубиец внес в дом мой багаж, передал ключ от входной двери и пообещал вскоре прислать ту самую Марту, что ведет тут дела. Сказал, что приедет за вещами хозяина после обеда, а пока забрал какие-то бумаги и небольшую сумку.
— Не волнуйтесь из-за дома, дэйни, — успокаивающе улыбнулся он напоследок. — Дэй Джед все равно не задержится в Велсинге.
Не задержится? Значит, я все же осталась одна.
Джед
Унго велел вознице ехать к гостинице, а сам занял место в экипаже.
— Аренда дома истекает через четыре дня, — напомнил он мне.
— Знаю.
— А с Мартой мы не успели расплатиться до отъезда.
— Да, я помню. Займись этим, пожалуйста. И нужно будет сходить в банк, обналичить несколько векселей.
Тайлубиец кивнул, о чем-то задумавшись, а спустя минуту решился спросить:
— Вам понравилась девушка, дэй Джед?
— Нет. То есть да, но дело не в этом. Просто хорошая девушка, а я втянул ее в не очень хорошую историю. Теперь пытаюсь загладить вину. Думаю, оплаченного на месяц вперед жилья и пары сотен грассов хватит для того, чтобы и дэйни Милисента, и моя совесть спали спокойно.
По лицу Унго было видно, что его не удовлетворил мой ответ, но меня подобное решение устраивало полностью.
— Постарайся уладить все до вечера. А я навещу Эвана и, если все пройдет гладко, отправлю посыльного к Лен-Леррону. С этим тоже тянуть не стоит.
— Чудесно! — воскликнул Эван, увидев шкатулку. — Неподражаемо!
— Еще одно заклинание, которое ты не сможешь снять? — спросил я с опаской, памятуя о «браслете» на своей руке.
— Заклинание? — поморщился старик. — Пфе! Но резьба великолепна! Мастерская работа!
— Можешь оставить ларчик себе, когда достанешь его содержимое, — снисходительно объявил я.
— Как же я достану его без ключа? — озадачился маг. — Заклинаньице-то простенькое — считай, что и нет. А вот замочек…
— Тебя интересует замок или резьба? Сломай его — и дело с концом.
— Проще вывернуть петли.
— Значит, вывернем петли.
— Но тогда мы испортим ларец.
— Если нет другого выхода, мы испортим ларец, — подтвердил я, чувствуя, что терпение уже на исходе.
— И зачем мне сломанная шкатулка?
— Эван, — прорычал я с угрозой. — Открывай!
— Как скажешь, но сломанную шкатулку я не возьму, так и знай! Завел моду расплачиваться со мной всякой рухлядью!
Спустя еще десять минут пререканий защитные чары все-таки были сняты, а ларец взломан.
Я высыпал на стол его содержимое, отбросил в сторону потрепанную записную книжку, скрученный в трубочку листок гербовой бумаги, еще какие-то документы и, к своему облегчению, увидел два небольших конверта. Дэй Роджер был так неосмотрителен, что гордо подписался полным именем, но, чтобы убедиться в том, что подлинные не только конверты, но и письма, пришлось заглянуть внутрь и пробежать взглядом первые строки посланий. Лишь первые — слово чести! Но и их содержания с лихвой хватило бы дэйне Авроре, ищи она повод для расторжения брака. Лен-Леррон был весьма красноречив в общении с дамами.
Письма я аккуратно убрал в нагрудный карман, а остальные бумаги сгреб в сумку, в которой принес Эвану шкатулку. Сломанный ларчик бросил туда же.
— Сколько я тебе должен за работу? — поинтересовался у мага.
— Какая там работа, мальчик мой! — отмахнулся он. — Пустое!
— Как скажешь. — Я не настаивал. Эван, несмотря на то что жил в лачуге и наряжался в тряпье, как мне было известно, в деньгах не нуждался, а в благодарность можно после прислать ему с Унго бутылку вина и пару жареных кур — от подобного вознаграждения старик никогда не отказывался.
— Погоди-ка, Джед, — остановил он меня уже в дверях. — Шкатулка… Она ведь тебе не нужна? Продай ее мне за… За два грасса!
— Во имя Создателя, бери так! — Я поставил ларец на стол.
— Нет-нет, у меня есть чем заплатить, — запротестовал чудак, выкладывая из карманов блестящие монетки. — Хотя… Она же сломана? Пусть будет не два, а полтора, а? Нет — один! Один грасс, ты согласен? Или…
Я успел сбежать до того, как стал бы еще и должен за возможность избавиться от ненужного хлама.
Лен-Леррон назначил встречу в мужском клубе: людное, но в то же время спокойное место.
Унго, которому все равно пришлось бы ожидать меня у входа, я решил оставить в гостинице. Пока я был у Эвана, тайлубиец успел многое: побывал в банке; встретился с домовладельцем и продлил аренду; истратил запас обаяния, чтобы убедить недовольную просроченной оплатой Марту немедля приступить к обязанностям при новой хозяйке; еще раз навестил эту самую хозяйку: собрал наши остававшиеся в съемном жилье вещи и завез Сане корзинку с фруктами и свежей сдобой, чтобы девушка не умерла с голоду до прихода кухарки. Иными словами, заслужил, чтобы его не беспокоили целую седмицу.
Велсингский мужской клуб располагался в отдельно стоявшем двухэтажном здании в центре города. Мне довелось побывать тут, когда я планировал «визит» в особняк дэя Роджера. Клуб включал в себя два фехтовальных зала, защищенное магией помещение для тренировок в стрельбе, картежный зал, новомодную курительную для любителей вдыхать пропущенный через вино дым и ресторан, в котором помимо просторного зала было несколько отдельных кабинетов, где можно было уединиться и поговорить о делах.
Один из таких кабинетов и занял на вечер Лен-Леррон.
— Рад вас видеть, дэй Джед.
Когда раздвижные двери сомкнулись за моей спиной, мужчина поднялся навстречу.
— Взаимно. — Я поклонился в ответ и кивком приветствовал находившегося тут же мага.
Приятель дэя Роджера, дэй Алессандро, если не ошибаюсь, без форменной мантии превратился в добродушного толстячка средних лет: старомодный мешковатый камзол, клочок рыжей бороды, блестящая в ярком свете лысина. Его выдавал только цепкий взгляд старого сыскаря. Но, хвала Создателю, враждебности в этом взгляде я не ощущал.
Когда с приветствиями было покончено, Лен-Леррон принял у меня конверты, заглянул в каждый, и тут же, на пустой тарелке, устроил любовным посланиям маленький, но яркий погребальный костер.
— Пусть теперь эта дрянь мне только встретится.
— Не встретится, — огорчил я горящего жаждой отмщения мужчину. — Она мертва.
Решив, что эта новость станет хорошим довеском к возвращенным письмам, я поведал все, что знал о смерти Виктории, и о жизни — тоже. Приверженность покойной к запретным обрядам заинтересовала дэя Алессандро, а дэя Роджера, кажется, напугала. Наверное, представил себя участником темного ритуала. Хотя, кто знает, может, он им и бывал: говорят же, что некоторые дамы тянут каким-то образом силы из своих любовников.
— Получила по заслугам, — жестко заключил в конце моего рассказа он.
— Я тоже не прочь, — вставил я, намекая на заслуги собственные.
— Да, конечно же, — спохватился дэй Роджер. — Алессандро!
Толстячок легко сдернул с моего запястья тонкую искристую нить и протянул какую-то бумагу.
— Это копия протокола следствия. Личность похитителя установлена нашими доблестными стражами. К сожалению, он утонул в реке через несколько дней после ограбления. Тело нашли и опознали, а вот ожерелье, вероятно, покоится где-то на дне.
А у дэя Роджера осталось два десятка мелких камней, которые теперь можно пустить в оборот, не посягая на счета супруги. Предприимчивость, достойная уважения, — так ловко уладить и свои, и мои проблемы.
— Мы еще кое о чем договаривались, — напомнил я.
— Я не забыл. — Баронет подал мне маленькую записку. — Тут имя и адрес ювелира, которому я продал алмаз.
Имя показалось мне знакомым, а адрес удивил.
— Что за ювелир живет в собственном загородном поместье?
— Очень хороший ювелир, — улыбнулся Лен-Леррон. — Мастер Гоше известен при дворе и не раз выполнял заказы королевской семьи. Советовал бы вам поторопиться с визитом к нему. Вдруг он предложит камень для нового украшения ее величества? Ограбить королевский дворец будет непросто.
Он шутил, а меня бросило в жар: с моей удачей и не такое может случиться.
— Благодарю за совет, но с грабежами в моей жизни покончено.
Вернувшись в гостиницу, я разбудил рано легшего Унго и распорядился с утра взять экипаж: предстояло отправиться за несколько миль от города, в поместье Густава Гоше, королевского ювелира.
— Если повезет, в этом городе мы не задержимся, — делился я планами с товарищем. — На годовщину свадьбы Берни я уже опоздал, но у нас есть шанс успеть к дяде Грегори.
— Я обещал дэйни Милисенте, что завтра вы ее навестите, — смущенно признался он.
— Обещал? От моего имени? Раньше только отец позволял себе подобное. А потом долго возмущался, что я его подвел.
Унго ответил укоризненным взглядом.
— Хорошо, — махнул я рукой. — Заедем с утра.
С другой стороны, мне не придется оставлять в гостинице бумаги из шкатулки. Не хотелось бы, чтобы какая-нибудь любопытная горничная сунула в них свой нос раньше меня.
Сану-Милисенту наш визит не обрадовал, а скорее напугал. То ли девушка еще не отошла от страхов, то ли приехали мы слишком рано. Марта, дебелая мужеподобная тетка, горничная, кухарка и прачка в одном лице, еще не пришла, и дверь юная целительница открыла сама, долго перед этим вглядываясь в маленькое окошко в прихожей.
— Как устроились? — поинтересовался я.
— Спасибо, хорошо.
— Как прошла первая ночь на новом месте? Никто не беспокоил?
— Нет, но… Нет, все хорошо.
Не знаю, что она хотела сказать этим сорвавшимся «но», но ведь ничего не сказала, поэтому я не стал заострять на этом внимания.
Пока Унго заваривал нам чай, я перебросился с девушкой парой фраз, узнал, что она хочет подыскать работу по специальности, мысленно ужаснулся, но посоветовал обратиться в местное благотворительное сообщество. Возможно, кому-то нужен домашний лекарь.
— Или в лечебницу, — добавил я, подумав. — От услуг дипломированной магессы здешние целители не откажутся.
— Конечно-конечно, — закивала Сана и отчего-то поспешила перевести разговор на другие темы.
Таковых отыскалось немного, а значит, не было смысла затягивать визит вежливости. Я лишь дождался, чтобы девушка отлучилась из гостиной, отодвинул из угла кадку с лимонным деревцем, подцепил отходящую от паркета дощечку и сунул сверток с бумагами в когда-то случайно обнаруженный тайник. Бывший арендатор дома прятал там спиртное от строгой супруги: по запаху из плохо заткнутой забытой бутылки я и отыскал схрон, который довелось использовать только теперь.
Думаю, дэйни Милисента не будет возражать, если на днях я навещу ее еще раз, чтобы проститься перед тем, как навсегда покинуть этот город.
Отъезд из Велсинга я считал делом решенным, независимо от того, чем закончится поездка к ювелиру. Тут меня ничто не задерживало, разве что мастер Гоше скажет, что уже успел перепродать камень какому-нибудь местному аристократу. Но я надеялся, что алмаз еще не сменил хозяина.
Поместье Гоше раскинулось на живописнейших зеленых холмах милях в двадцати от города. О том, что холмы живописнейшие и так и просятся на холст, я узнал от долговязого веснушчатого парня с мольбертом, которого мы подобрали на подъезде к усадьбе. Он оказался племянником хозяина и пообещал показать дорогу, но, кажется, специально объяснил кучеру окольный путь, чтобы как можно дольше разглагольствовать о местных красотах. Настроения мне это не испортило. Я от души похвалил и художества природы, и работы конопатого рисовальщика (жуткая мазня, но наляпано с душой) и даже согласился взглянуть на другие картины, как только улажу дела с его почтенным дядюшкой. Когда подъехали к усадьбе, вдохновленный моим обещанием юноша самолично извлек родственника из недр дома и выволок на крыльцо.
Ювелир, пожилой сухопарый мужчина, скользнул по мне равнодушным взглядом, нацепил на длинный веснушчатый, как и у племянника, нос очки и поднес к глазам визитку.
— Чем могу служить, дэй Селан?
— У меня к вам деликатное дело, мастер Гоше. Мне стало известно, что недавно вы приобрели алмаз, ограненный в форме сердца. Возможно, история этого камня вам не известна, но…
— Бриллиант в форме сердца, — скрипучим голосом отчеканил ювелир. — Чистый камень, без дефектов. Продан!
— Как? — Я был готов к этому, но все же надеялся на лучшее.
— Колье. Оправа из белого золота, три ряда камней, бриллианты и сапфиры.
— Кто покупатель? — Я схватил человека за руку, но тут же отпустил, наткнувшись на недовольный взгляд.
— Маркиз Ликон.
— Где я могу его найти?
— В дворянских списках, — отрезал мастер, развернулся на каблуках и, не прощаясь, пошел к ведущей в дом двери.
В город мы вернулись уже затемно. После очередной неудачи мне хотелось одного — скорее добраться до постели. Унго пошел, чтобы заказать поздний ужин, а я поднялся в номер, взял у сопровождавшего меня лакея канделябр с зажженными свечами, отворил дверь и ужаснулся открывшейся с порога картине.
— Хозяина сюда! Немедля!
В комнате все было перевернуто вверх дном. Явившийся управляющий ничего не смог объяснить по этому поводу и послал за стражей, а мне предложил составить опись украденного. Очевидно, подобное в этом приличном на первый взгляд заведении случалось не раз и как себя вести, служащие знали.
Может, я и забыл о чем-то, но вроде бы ничего из вещей не пропало. А вот непоправимо испорчено было многое. У всех камзолов, плаща и куртки вспороли подкладку. Изрезали две пары сапог. Кожаный саквояж чуть ли не на ленты покромсали. Поймал бы вредителя, тоже на лоскутки порвал бы! Но, как ни странно, я не чувствовал в комнате посторонних запахов. Только свой, Унго и свежий — пришедших на мой зов людей. Даже горничная в наше отсутствие, похоже, не заходила. Ничего не оставалось, как дожидаться прихода блюстителей порядка и надеяться, что они внесут в это дело ясность.
Но вместо городских стражников явились гвардейцы и укутанный в коричневую мантию маг-дознаватель. Приглядевшись, я узнал дэя Алессандро.
— Здравствуйте, дэй Селан, — приветствовал он меня сухо. — Вам придется пройти с нами.
— Это арест? — заподозрил я по его тону и на всякий случай убрал за спину руки. — На каком основании? Решили обвинить меня в порче моего же имущества?
— На дэя Роджера напали минувшей ночью. И мне кажется, вы к этому причастны.
— Минувшей ночью, дражайший, я был здесь, и тому есть свидетели.
— Я имею в виду причастность иного рода, — произнес маг вкрадчиво. — Дэй Лен-Леррон очень плох, рядом с ним неотлучно находится целитель, но мой добрый друг пару раз приходил в сознание, чтобы сказать несколько слов. Знаете, что это были за слова? «Виктория», «бумаги», «оборотень».
Да пусть теперь что угодно говорит!
— Может, он хотел рассказать, — начал я тихо, чтобы гвардейцы не услышали, — как нанял некоего оборотня, чтобы забрать кое-какие бумаги у женщины по имени Виктория? Я могу повторить эту историю перед судьей, если хотите.
— Будете заявлять об ограблении? — спросил толстяк, поразмыслив над моим предложением.
— Нет.
Все равно ничего не пропало.
Но налет на номер в свете известия о нападении на Лен-Леррона уже не выглядел выходкой умалишенного. Кто-то что-то искал. И я догадывался что.
Меня отследили от Лазоревой Бухты, узнали о моей встрече с баронетом. Почему наведались сначала к нему, а не ко мне? Верно, сочли меня лишь наемником на службе у знатного дэя, а к нему, как к заказчику, пришли за украденными документами. Но каким образом меня связали с бумагами Виктории?
— Сана! — Хоть я и был сейчас в человеческом облике, явственно ощутил, как шерсть вдоль хребта встала дыбом от нехорошего предчувствия.
— Что вы сказали? — переспросил дэй дознаватель.
— Чтобы вы проваливали из моего номера, если не можете предъявить вразумительных обвинений! — рявкнул я.
Посох Создателя, как же это все не вовремя! Мне нужно искать камень, а я отвлекаюсь не пойми на что! Но, похоже, я втянул бедную лекарку в историю куда более неприятную, чем казалось на первый взгляд.
