Глава 8
О трудностях маскировки эльфа

Лильора-а-Тэи, старшего сына короля эльфов, следопыты не зря называли «ветром». Он бегал охотно и много, удивляя своим проворством даже отца, которому в бою и поиске нет равных. Лиль полагал, до настоящей похвалы в учебных схватках он пока не дорос, но в деле бега и маскировки и правда неплох.

Расставшись с сестрой у границы королевской лужайки перед семейным трактиром в Рэлло, он побежал на запад. Дела Империи давно плохи и опасны, Оса рассказывала о них много и охотно, ей хотелось выплеснуть хоть кому-то всю свою злость на жадных и глупых людишек, на правителей этой страны – большой, богатой, успешной и… совершенно бездушной. Война зрела в холодных головах императора и его родни, война уже копила силы, травила ядом подозрений умы и сердца соседей Империи. Хуже всего приходилось Поморью, где князь одинок, а имперцы – недавно обретенные после присоединения Комарищ соседи, нагло лезущие в любые дела…

Значит, король эльфов направится туда, твердо решил Лильор. То, что нельзя решить переговорами – накопив предрассудков и обид, никто не желает слушать умных доводов, – надо менять исподволь. Эльфы так уже делали прежде. Только знают об их успехах немногие, даже в собственных долинах. Он – старший принц, ему знать положено.

В первую неделю Лиль бежал через королевство Рониг почти безостановочно, забирая к югу от Дороги гномов. Он хотел выйти к реке прямо у развилки Дороги и большого южного тракта, идущего к верхнему порту на реке Ниге. Там, за переправой, уже на землях Рэнии, Лиль впервые решил заночевать в трактире и отдохнуть. И в ночь его застало сообщение матери о краже парматяга и просьба взяться за его поиски.

Утром принц проснулся, вполне довольный собой. Он бежал быстро и, что куда важнее, совершенно верно выбрал направление! Вдоль отрогов гномьих гор отсюда до Эрхоя – всего пять дней. А если бежать через перевал в низкой южной гряде, через заповедные леса у границ долины Лирро, то можно попасть к месту кражи парматяга и за четыре дня. Начать поиски принц решил оттуда. Все же от кражи до сегодняшнего дня прошел месяц. Значит, следопыты эльфов уже ищут гномью пропажу. Неделю назад наместнику Жасу о ней сообщила Эриль. А для рыжего эльфа беды гномов – это дело первоочередной важности.

Подозрения подтвердились на перевале, через два дня. Леса, совместная собственность эльфов Лирро и гномов Гхросса, оказались буквально в кольце оцепления. Лильору подумалось, что наместник отправил сюда всех следопытов долины. Его, далеко не худшего в маскировке, обнаружили и встретили. Узнали, обрадовались и без промедления проводили к брату наместника, первому храну долины Лирро – Жильвэ-а-Вилю.

Вечером десятого дня от побега из Рэлло Лиль сидел у костра и слушал досадливые вздохи Жильвэ.

Гномы две с лишним недели искали сами. Точнее, как здраво заметил раздосадованно хран, усердно затаптывали следы, если таковые исходно имелись. А еще гномы пели знахарские гимны, то есть сделали работу эльфийских магов-поисковиков невероятно сложной.

Выяснить удалось удручающе мало. Первое и главное: за поляной, выбранной для испытаний пармареты, следили с первого дня, когда гномы присмотрели это место. Более того, эльфы полагали, некто изучал перемещения гномов в заповедных лесах уже не менее года, интересуясь и их тропами, и подступами к долине эльфов. Нашли старые кострища, следы коротких стоянок, обрывки заклинаний маскировки. Слабых, не вполне точно исполненных, но оттого, как ни странно, и более сложных в обнаружении: след едва приметен. Никто и не искал прежде: до границы, оберегаемой следопытами, еще полный переход по лесу…

Обнаружив все перечисленное, Жильвэ пришел к выводу: следили за гномами, планируя затеять нечто гадкое. И пармарета стала большим подарком бородачей неизвестному врагу. Охраняли ее, по представлениям эльфа, кое-как. Полусотня норников в доспехе – это хороший крепкий отряд. Но – в пещерах. А лес гному чужд. В полдень подгорники, привычные к шахтам, видят не особенно хорошо. Сверх того, они убеждены, что все кражи совершаются непременно ночью – ведь из гномьих лавок в мире людей товар пропадает именно так…

– Все подготовили днем, – хмуро вздохнул Жильвэ. – А воровали и правда ночью. Было использовано, в этом мы уверены, заклятие тишины. И сонное – тоже, но не в полную силу. А вот как воровали, ума не приложу!

Эльф вздохнул и пожал плечами. Для следопыта признать, что следа-то он и не нашел, – невыносимый позор. Но дело обстояло именно так. Пармарета стояла в самой середине большой поляны. Есть отчетливая колея довольно узких колес, ведущая со стороны долины Лирро – оттуда пармарету прикатили сами гномы. Есть следы разворота, отпечатки башмаков сторожей-норников, суматошные цепочки глубоких следов всей полусотни, утром искавшей пропажу. Их эльфы разобрали и отследили все, без исключений. Есть следы чужаков – наблюдателей, не выбиравшихся на поляну, – у них была удобная засада в кроне дуба поодаль. Есть две странные цепочки следов в самом центре поляны, тоже чужих. Начинаются внезапно и так же обрываются, пару раз сделав круг возле пармареты. Жильвэ снова вздохнул, уже, наверное, в сотый раз.

– Следы эти – от ног человечьих магов. Мудрая долины Лирро, маг Вэйль-а-Шаэль, была здесь, смотрела. Звала старшего о-Рила, нашего хранителя архивов. У него в незапамятные времена была какая-то неприятность с гномами, и он с тех пор лучший поисковик.

– Знаю, – улыбнулся Лильор. – Это было невероятно давно. Гном по имени Рртых Второй, далекий предок короля – основателя Иллора, украл у нас, у эльфов, секрет бумаги. Мы тогда были очень скрытными… Папа прятал похитителя от о-Рила.

– Понять бы, как удалось нас обхитрить в этот раз, – расстроился окончательно Жильвэ. – О-Рил дал нам привязку по крови на трех магов-людей. Идеальный след, мы очень надеялись…

– Их убили, – мрачно предположил Лильор.

– Ты сразу догадался, – отметил Жильвэ. – Да, люди хуже зверей, грызут своих же… Убили, притом совсем недавно, далеко отсюда, одного в Рэнии, двоих на границе Леснии и Эрхоя. Маги знали тех, кто пришел, следов борьбы нет. Полагаю, ждали оплаты за кражу – и получили ее, а еще кое-что сверх обещанного. Мы пробовали отследить убийц, но все сделано очень грамотно. В обоих случаях – постоялые дворы в торговых городах. Проезжих сотни, рядом большие тракты. Следов магии на месте гибели нет. Яд.

– Жутковато.

– Будешь смотреть место, с которого пропала пармарета?

– Я не столь самонадеян, чтобы полагать, что увижу больше вашего.

Собеседники помолчали, глядя в огонь. Жильвэ еще разок вздохнул, тоскливо глядя на рослого рыжего гнома, устало бредущего к костру. Становой знахарь Гхросса, брат короля этой подгорной страны, Грудр Гррхон, выглядел потерянным. Он сегодня еще раз пел, вместе с эльфийскими магами, – и снова без пользы. Поверить в то, что люди способны украсть такую крупную вещь столь хитро, чтобы ее не нашли лучшие следопыты, маги и знахари двух рас, невозможно. Но пока выходит, так оно и есть…

– Двигаться быстро она не может, не совладают. Мы разослали весть торговцам, перекрыли все тракты, – упрямо стукнул кулаком по колену Грудр. – Мы прочешем лес до последней кочки. Норники уже стоят на границах Ронига, Рэнии, Леснии и прочих земель. Это же не алмаз, который можно проглотить! Это здоровенная пар… эх, скрывать привыкли, а теперь стоит ли? Мимо тракта ее и не протащить. Не понимаю.

– А ее и не везут никуда, – предположил Лильор. – Непонятным образом выволокли отсюда и прячут.

– Зачем? – опешил гном. – Нет в том измышлении смысла! Им разобрать ее надобно, чтоб секреты наши все как есть вывернуть и присвоить. Такое делают быстро. И не возле гор!

– Ваших секретов им на ощупь не осилить, – задумался Лильор. – Полагаю, они очень надеются на чертежи. А саму повозку используют иначе.

– Как? – возмутился невнятности пояснений Грудр.

– Есть, по крайней мере, три страны, с которыми вас хотела бы поссорить Империя, – предположил Лильор. – Первая – Рэния, но до нее отсюда надо идти через узкий неудобный перевал, и долго.

– А чего нас ссорить?

– Чтобы сорвать стройку новой дороги, например, – пожал плечами принц. – Затем Лесния.

Гном засопел гораздо более возмущенно. Отношения Гхросса с северными соседями нерушимы – только далекий от дел Гхросса рэллонский эльф способен поставить их под сомнение! Опять же, на юге Леснии живут довольно много пожилых гномов, отошедших от рудного промысла. Они бы заметили необычную повозку и опознали в ней изделие родичей.

– Есть еще и Эрхой, – закончил Лильор.

– Нельзя испортить то, чего нет! – рассмеялся гном. – Наши послы были у этих нелюдимых бирюков в последний раз сорок восемь лет назад. Они вымирают, поссорившись со всем светом. Целыми селами уходят на север, в Леснию, или в Рэнию – на юг. Мертвая земля. Как повздорили с вашей королевой Сэльви, так и нет им удачи.

– Мама с ними не ссорилась, – обиделся Лильор. – Не общаемся – это да, но не по нашей вине. Когда вы открыли тоннель Гхросса двести семнадцать лет назад, они утратили главный источник дохода – торговый путь с севера на юг. А нового способа встроиться в общую жизнь так и не придумали.

– Им не до пармареты. – Гном произнес наконец-то секретное слово. – Нет. У них и дорог-то нормальных не осталось, одни ямы. Мы смотрели – нет там следов, здесь граница рядом, первым делом глянули.

Лильор кивнул и снова задумался. Он вспомнил историю захвата Империей Комарищ, небольшого княжества рядом с Эрхоем.

В устье реки Волыни, куда эрхойцы гнали через Комарищи лес, появились разбойные людишки. Они жгли села и прибрежные верфи, вытесняли жителей в глубь земель. Главный источник дохода страны и ее слава – кораблестроение – погибло вместе с верфями и их мастерами. Собственных сил для борьбы с разбоем на реке комарищинцам не хватало, к поморцам они не обратились из-за нелепых пограничных споров, породивших обиды. Зато княжеству охотно помогла Империя. Щедрый сосед прислал войска, разместил их в главных городах, на основных дорогах… а пару лет спустя внезапно овдовевшая княгиня вышла за графа Ташир’кан. И теперь правит его сын, отдавший край под руку императора. По доброй воле, как это принято считать в Империи. Княгиня зимой начала кашлять и скоро исчахла, ее родного сына, по слухам, убила из ревности некая загадочная злодейка…

Эрхою, случись беда, звать на помощь некого: старый князь поссорился со всем светом, в этом гном безусловно прав. Молодому его сыну полгода назад достался венец, который и властью-то можно назвать лишь условно. Границы защищать некому, подати собирать – уже почти не с кого и не с чего. А рядом Империя, снова удивительно участливая, готовая оказать поддержку по первой просьбе, даже по едва обозначенному намеку на просьбу… Добрые жители большой и сильной страны пошли дальше: сами предложили поддержку слабому соседу. Говорят, молодой князь от помощи отказался. Да и жену на западе не ищет. Самое время такого припугнуть.

Зрелище пармареты, колдовским путем возникающей посреди княжеского двора, живо представилось Лильору. Леснии гномы поверят, что бы ни произошло. Даже если чертежи парматяга найдутся в любимом сундуке князя Добра, да еще и перерисованные его рукой. Но кто поверит Эрхою?

Дядюшка императора пожелал расширить земли своей страны. Если за кражей стоит именно он, то секреты гномов не особенно важны в этой игре. Куда ценнее земли и влияние.

Лильор кивнул и окончательно раздумал идти к поляне. Там пармареты уже нет. Бдительный Грудр смотрел на принца с подозрением.

– Вся ваша семья такова, – буркнул знахарь. – Помолчите и сделаете по-своему, не советуясь. Обычно получается неплохо, но ведь и совесть надо иметь! У гномов тоже есть эти… нервы.

– Были бы – вы бы не запамятовали, как они называются, – усмехнулся Лильор. – Хотя правда – есть. Я как раз опасаюсь того, что способен натворить ваш гнев. Он подобен горному обвалу – жертв не избирает, бьет всех, кого застал в опасном месте.

– Да не зашибем, – хищно прищурился гном. – Только скажи: кого нам особо следует беречь-то?

– Я пока пойду в Рэнию, через город Старый мох, – предположил Лильор. – А там разберусь.

Гном довольно кивнул. Нет сомнений: завтра же пара-тройка подгорных мастеров, живущих близ границы Рэнии, получит указание приглядывать за принцем, едва он войдет в город. Пусть ждут.

Жильвэ спрятал улыбку за зевком и предложил всем устраиваться на отдых. Пока гном грел свое любимое пиво, эльфы успели переговорить. У следопытов есть язык жестов, неприметный для тех, кто его не изучал. Лильор показал, что идет в Эрхой, и просил дать знать наместнику Жависэлю и отвлечь гномов от этого направления. Жильвэ пообещал. Отложил в сторонку припас на три дня и мешочек с золотом леснийской чеканки, не вызывающим удивления во всех странах севернее Бильсы – даже в Рэнии.

Утром, когда проснулся рыжий Грудр, принца эльфов уже не было у остывшего кострища. Лильор бежал на запад, в Эрхой.

От места ночевки всего-то шестьдесят верст по прямой до новейшей четырехрядной гномьей Дороги, проложенной вдоль самой границы Эрхоя, словно в насмешку. Правда, устроили «шутку» над собой сами эрхойские князья, отказавшись сорок восемь лет назад подписать договор с гномами и внести долю в оплату стройки. Надо отметить, что нелюбимая в Эрхое ведьма Сэльви уговорила старого короля Рртыха взять с бедной страны самую малую возможную сумму, и даже не всю сразу. Но и это предложение, возмутившее своей дешевизной соседнюю Рэнию, было отвергнуто.

Дорогу в Эрхое с досады назвали «проклятием гномов». Особенно тяжким теперь, когда она уже готова от самой леснийской столицы и до села в степях Рэнии, именуемого в честь давней истории Добрый след. Так эльфы зовут тропы, выбранные однажды для странствия, ставшего удачным началом большого дела. По таким следам они ходят потом веками, не меняя привычки. И теперь, как в первый поход, непременно останавливаются на отдых в гостеприимном селе, путешествуя на юг, к Кругу мудрых, и обратно.

Село помнит, что основателем традиции стал мастер Кэльвиль, спасший жителей две с лишним сотни лет назад от черного колдовства. Мудрый староста далекого, по меркам людей, прошлого оценил пользу дружбы с вечными, несущей здоровье жителям, хорошие урожаи землям и избавление от излишних притеснений – даже со стороны своего же «родного» короля. Теперь потомки старосты гордятся титулом баронов, а Добрый след вырос до размеров уютного городка с обширными и богатыми усадьбами вокруг. Дорогу бароны восприняли с интересом, но попросили провести чуть в стороне от города: эльфы, привыкшие гостить в замке, не любят излишней сутолоки торговых трактов.

До южного моря Дороге гномов вытягиваться еще долгих двадцать лет. Но уже теперь она не пуста. И жители нищего княжества хмуро смотрят на гномьи трактиры вдоль обжитого пути, считают лавки леснийцев, выбравшихся с товаром к самой границе Рэнии, с мрачным любопытством приглядываются к нездешним одеждам жителей Бильсы, спешащих мимо запустелых полей, готовых проехать любое расстояние ради поиска свежей крови для улучшения породы коней, обожествленных в их родной земле.

Лильор выбрался к дороге в середине дня. Порылся в карманах, выкатил на ладонь три перстня с давно созданными для жизни вне долины человеческими личинами. Удобными, сработанными основательно, способными выдержать проверку любого дотошного мага. Принц огорченно вздохнул. Он жил в городах людей, но всегда выбирал приятные образцы внешности.

Состоятельный купец – вот он, красное золото с гномьим рубином. Это житель южной Рэнии, темноволосый и кареглазый, лет тридцати пяти на вид. «Красавчик», – насмешливо звала первую личину Кошка Ли. А вот второе кольцо – светлое золото с сапфиром: маркиз из Ронига, именуемый несносной сестрой «гадкий мальчишка». Синеглазый, темноволосый, изящный, с тонкими чертами капризного породистого лица. Третий перстень широк и украшен на гномий манер. Он – северянин, создан по образу одного из княжичей Леснии. Друга, жившего лет сто назад. Ему в год создания кольца было всего девятнадцать, но уже видно – славный вырос воин, а еще он имеет фамильные, запоминающиеся особенности походки и внешности…

Никуда все перечисленное не годится! Лильор досадливо тряхнул головой и спрятал кольца. Как можно явиться в личине богатого и знатного чужака в нищую страну, живущую закрыто и накопившую немало предрассудков и обид? Как такому приметному прятаться от неизбежной гномьей слежки, от имперского присмотра? Хуже того, кого и о чем можно спросить презрительным тоном высокородного маркиза? Только одна идиотская мысль крутится в голове: «Где тут у вас живет прекрасная принцесса?..» Н-да, вот уж чего даром не надо.

Хотя… испытание невест, ну конечно! Лильор рассмеялся, вспомнив про четвертое кольцо. Подходящее! Выглядит оно простой серебряной полоской с чеканным украшением убогой деревенской работы. И личину хранит памятную: того самого сапожника из Ронига, которого выбрала сестра, желая расстроить брак Лильора. Это бывший пьяница, нищий из предместий столицы Ронига. Темно-русый то ли от рождения, то ли из-за ранней седины, с длинноватым лицом, на котором залегли складки уныния, с мутными водянисто-серыми глазами, полными боли и раскаяния, но по привычке дотошно обшаривающими любой стол в поисках проклятой бутыли. Сколько ему было? Сорок три, кажется. Тоже очень удачно. Еще не стар, чтобы идти так далеко, но и не мальчишка, которому старшие на расспросы и рассказывать ничего не пожелают.

Лильор надел колечко, с некоторым огорчением наблюдая, как меняется одежда. Хорошие были сапоги, сам, кстати, шил. Да и куртка отличная. После работы заклинания полной маскировки они не станут прежними. Сними кольцо теперь же – утратят форму, повиснут старые, поношенные, линялые. Спасибо, хоть оружие он догадался оставить у Жильвэ. Все, даже ножи.

Остается сбросить эльфийское имя и выбрать новое, соответствующее личине. Как могут звать сапожника? Лильор выбрался из леса и присел на камне у обочины тракта, достал из мешка лепешку и мед. Откусил, глянул в синее летнее небо. Над заповедным лесом суматошно кружили птицы, шумели и беспокоились. Наверное, маги и их пристроили к поиску.

Имя… Вот еще проблема! Назовись дурачком Лутоней – и никто о серьезном не станет с тобой говорить. Солидное имя, например Ждан, тоже не подходит, этот облезлый тип уже пропил и забыл такое. Как описать неряху? Сед, красноглаз, рукотряслив – стоп, это уже из гномьих словарных изысков! Можно – Крив. Или, что звучит чуть приятнее, Косута. Лильор доел лепешку, так и эдак покрутил имя в голове, примеряя к личине сапожника. Вроде годится. Кинул мешок за спину и побрел по дороге, старательно шаркая ногами и привыкая к новому облику. Полная маскировка, долгосрочная, – это особый талант, он не каждому мастеру из следопытов по силам. Личина, если создана с настроением, перекраивает под себя, подсказывает и даже навязывает манеру речи, жесты, привычки. Лильор хмыкнул: хорошо, что пьяница – бывший. А то можно крепко войти в образ!

Он брел на север и удивлялся, как с такой скоростью шага люди вообще решаются выходить в долгий путь? До узенькой дорожки, гордо именуемой главным эрхойским трактом, пятнадцать верст. Час неспешного бега эльфа – или полдня шарканья заплетающихся ног сапожника.

Косута добрался до поворота уже к сумеркам. Усердно поклонился скучающим дозорным у неструганой жерди, перекрывающей безоплатный путь в страну.

– Куда? – вроде бы попытался вразумить один из дозорных: мол, у нас не приживаются.

– Из Ронига я, – вздохнул сапожник. – А куда – мне без разницы. Говорят, тихо у вас, пьют мало. Избенку можно присмотреть задешево.

– Ага, даром, – обиделся второй. – Кто таков?

– Косутой звать, из рода Трожей, сапожник, – закивал принц торопливо и угодливо. – Скорняжному делу обучен, кожевенному, плотничаю маленько. Дед мой из этих мест, вот и хочу вернуться, речь разумею, да и погода ваша мне по душе.

– Пять медных кипок, если в монете Рэнии, – прервал дозорный. – Или один леснийский малый серебряный кречет. Отсюда пойдешь в стольный Хорд. Это близко, сорок верст. Там сразу объявишься в земельном Приказе, тебе выделят место для прожития, стребуют оплату и дадут бумаги. Самое малое, что надо готовить, – пять золотых кречетов. Понял?

– Благодарствую.

– Мне твои слова без пользы, – зевнул дозорный. – Плати малую монету и покажи означенную сумму для Приказа, так положено.

Лильор оплатил и показал, удивляясь тому, что нищета Эрхоя даже не располагает к обычным для людей взяткам или хотя бы мелкой мзде. Видимо, попасть на службу было непросто, а оплачивается она богато по меркам Эрхоя. Принц припомнил, что отец хвалил молодого князя. Говорил, тот правит четвертый год – сперва распоряжался при больном отце, а теперь сам вступил в полные права.

Сапожник помялся, повздыхал и смущенно спросил, не выпьют ли господа за его удачу на новом месте? Сам-то он пить не может, опасается, что уже не остановится вовремя… Дозорные переглянулись и сочли предложение спорным.

– А за что пить-то? – прищурился старший.

– Ну люди вы бывалые, порядок тутошний знаете, – поклонился сапожник. – Мне бы сперва побродить, место присмотреть, а уж позже и откупить. Чтоб ремесло мое к пользе было да чтоб рядом трактиров не оказалось, для меня оно негоже.

– Такое устроить можно, – успокоился дозорный. – Скажи в Приказе, что по торговому делу приехал, временно. Тебе выдадут бумагу на годовое свободное прожитие, два кречета цена всему, вот тогда и ищи.

Лильор закивал, порылся в медной мелочи и выбрал несколько монеток. Приняли, да еще пообещали пить обязательно за его здоровье. До чего доводит бедность: медной мзде радуются, отметил принц. И побрел по пустому эрхойскому тракту.

Позади, на высоких боках предгорий гномьего кряжа, остался заповедный лес. Впереди равнина уходила вниз полого и красиво. Дорога вилась по ней прихотливо, огибая многочисленные старые ямы и промоины, лощины, овраги. Лес темнел пятнами рощ, поля кое-где зеленели высокой неухоженной травой, а в других местах были бережно и тщательно обработаны. Хлеб уродился не особенно богато, но хотя бы не полег, как после бурь прошлого года. Едва ли хоть кто-то в Эрхое знал, что родившаяся на окраине заповедного леса ведьма Сэльви до сих пор, став королевой эльфов, болезненно переживала бедность своей негостеприимной родины. И только молодой князь ведал, откуда получил прошлой голодной осенью золото на закупку отборной рэнийской пшеницы. Говорят, он был очень тронут. И смущенно извинялся – отблагодарить-то нечем.

Равнина смотрела на закат, вечером она горела под низким солнцем чистым и ярким красным золотом, которого нет ни у одного князя. Лильор шел, радовался красоте вечера и усмехался нелепым мыслям. Он сам – на четверть эрхоец: мама родилась на самой границе с Леснией, и потому она эрхойка наполовину, шутил папа. Вот купит домик и поживет ту недолго, лет тридцать – сорок. За погодой присмотрит, с князем подружится. А может, здесь и теперь имеются молодые красивые ведьмы – почти как мама. Впрочем, куда им всем до королевы Сэльви-а-Тэи!

Сумерки наконец решились – осторожно выглянули из низин и поползли, погнали на поля туманные белорунные стада. Лильор облегченно вздохнул. В темноте он может бежать как пожелает. И тогда к полуночи окажется в столице, до которой убогому сапожнику тащиться два дня. Начинать осмотр следует оттуда, с дворца князя. И можно сделать это прямо теперь, ночью.

Вид с холма на столицу Эрхоя погрузил принца в глубокое уныние, сделав скорбь личины сапожника непередаваемо горькой. Он знал, само собой, что более ста лет назад князья перебрались на новое место из старого города, стоявшего на древнем тракте и умершего вместе с ним, когда гномы открыли Сад гостей для прохода торговых караванов. Но Лильор и подумать не мог, что новая столица – такова.

Село, не более того! Деревянное, с невысокой оградой. А дворец – это конечно же самая большая изба, в два яруса, украшенная по мере сил и расположившаяся на соседнем холме, со своим большим двором, с добротными пристройками. Лиль мрачно усмехнулся. Мама – королева, и она держит трактир просто оттого, что так ей нравится жить. Во дворце скучно! Да и слуг у эльфов нет, не принято это, все в долинах одинаково молоды, крепки и вполне способны приглядеть за домом. Опять же – магия помогает. Почему королева должна жить иначе, терпеть глупости вроде двора с его сплетнями и интригами? Куда удобнее трактир. Кто друг – угощается, кто гость – живет в радость и не стеснен этикетом.

Здесь, в Эрхое, трактир короля сочли бы способом сэкономить расходы казны. Потому что расходы есть у всех, а вот казна…

Лильор пригляделся к княжескому подворью. Пармареты там на первый взгляд не видно. И на второй – едва ли обнаружится. Впрочем, ему надо знать точно. Эльф добрался до первой ограды, хлипкого заборчика из горизонтальных жердей, способного разве что намекнуть старой больной лошади – тут не надо прыгать! Побежал дальше, перебрался через вторую стену, сплошную, полутора саженей в высоту.

Охрана «дворца» князя состояла из дюжины дозорных, совмещающих службу с работами по хозяйству. Двое устроились у стены, возле ворот. Прочие придирчиво изучали сарай свежей постройки. Он был несколько кривоват, что наверняка грозило горе-плотникам порицанием со стороны князя.

Эльф тенью метнулся по двору, заглянул на конюшню, в свинарник, птичник… Барон из Доброго следа живет не в пример богаче! Улучив минутку, Лиль глянул издали в открытые ворота нового и, само собой, оттого подозрительного вдвойне сарая: пусто, только стружка и обрезки дерева. Наглый следопыт пробрался даже в сам терем, кое-как убедив дверь не скрипеть. Потянул носом – запах горелого масла с деталей гномьего тягла выдаст тех, кто днем мог пытаться разбирать пармарету.

Пахло вполне приятно, ягодными пирогами. То есть – увы…

Эльф выбрался за ограду и побрел к столице, без труда изображая понурую шаркающую походку сапожника. Почему-то ему казалось, что гномье сокровище обязательно окажется здесь. Но – не оказалось, не нашлось в один день, сразу, как хотелось бы. Или он плохо смотрел? Вроде не алмаз, как верно заметил Грудр, – покрупнее вещица.

Туман выбрался на луга, увяз в высокой влажной траве и замер. Ветерок рвал с него верхние пряди, неспешно гнал их, раздергивая по одному перышку, по ниточке. Некоторые наивные люди полагают, что, когда туман так клубится, в нем танцуют невидимками эльфы. Красивая сказка. И сегодня – очень правдоподобная. Луна уже стареет, но еще крупна, она щедро проливает свое сияние в прорехи лохматых туч. Туман на поле лежит серебряным шелком. В тени – темным и бледным, а под потоками света – сияюще-радужным, и в нем проступают, рисуются причудливым узором травинки, спящие цветы, жемчужины капель росы. Если бы не личина и тайна гномов – можно было бы и станцевать. Лучше любого осеннего бала, и кузнечики с ума сошли, устроили праздник в глухую ночь, когда, того и гляди, дождь сорвется.

– Куда же ты среди ночи бредешь, добрый человек? – окликнул женский голос.

Лильор удивленно глянул на обочину. И точно – сидит в траве, сразу и не различить. Он отметил краешком сознания ее присутствие, но, кажется, счел спящей. Женщина не спала, просто сидела и смотрела на туман, завладевший выпасами. Среднего роста, худенькая, уже не особенно молодая – лет тридцати, а то и сорока, наверное. Возраст людей на глаз принц определять точно так и не научился. Волосы темные, длинные, убраны в косу и завязаны лентой – незамужняя. Лицо усталое, давно и сильно попорченное болезнью. Нарывы сошли, а шрамики остались. Так бывает, но довольно редко, если это не порча. Живут на свете и злые ведьмы, не такие, как мама Сэль. Они делают подобное, часто по просьбе одной из двух возможных невест, когда выбор еще не совершен, а жених завидный. Это называется «обезличить». Лильор непроизвольно шевельнул рукой и шепнул пару слов. Точно – порча, сильная и давняя. Жаль, вовремя не позвали магов, можно было все восстановить. В первый-то год – наверняка.

В ночи даже эльфийскому зрению трудно различить, зеленые у незнакомки глаза или серые. Но большие, спокойные и добрые, это он отметил сразу. Поклонился, вспоминая выдуманное имя.

– Косута я, сапожник, из ронигских краев бреду. Хочу туточки, значится, поселиться. Да вот запутал, где Приказ-то искать – у князя аль в городе?

– Наш город таков, что долго не проплутаешь, – улыбнулась женщина. – Приказ – самое добротное строение, с черепичной крышей, стоит в городе, вон там. Сказал бы честно: любопытство разобрало. В Рониге-то князь иначе живет?

– Король у нас, – поправил Лильор, страдая от необходимости говорить с нормальным человеком глупо, ломая слова на деревенский лад. – Дворец у него поболее вашего города, это верно. Но неважно. Меня от пития пива лечили эльфы. Сказывали, у них королева живет вовсе уж чудно – в трактире. Хоть долина наверняка богатая – страсть.

– А наш князь лошадей разводит, – вздохнула женщина и глянула со странным подозрением. – Меня зовут Аста. Могу показать тебе двор князя, если так интересно.

– Благодарствую, я издали глянул, мне и того довольно.

– Вот и ладно. Пошли, поселю тебя на ночь, а то дождь собирается, негоже его на улице пережидать, сапожник Косута.

Лильор снова взялся косноязычно благодарить и думать про себя, что женщина слишком грамотно говорит для деревенской жительницы, да и на княжье подворье вхожа. Странное место – Эрхой. Он ожидал чего-то совсем иного. Более высоких заборов, пожалуй. И менее приветливых людей.

– А правда ли, что у вас ведьм законом прописано жечь? – спросил он с интересом.

– Молодой князь Тарл окончательно отменил безобразие, – гордо сообщила Аста. – Как раз этой весной закон зачитали на главной площади. Хотя, если честно разобраться, их и раньше не жгли, уже два века. Но когда три года подряд неурожай – хочется найти крайнего, правда? Теперь у нас гномов не любят. И это вполне взаимно, увы. Проходи, Косута, здесь княжеский сеновал. Вот тебе перина. – Женщина с усмешкой отдала дерюгу и показала на сено. – Ночуй, тут тепло и сухо. А утром иди в город и обязательно загляни в Приказ, у нас с этим строго.

Лильор еще раз глупо забормотал слова благодарности, часто кланяясь. Женщина кивнула и пошла прочь, в сторону княжеского терема. Он долго глядел вслед со странной обидой на родичей-эльфов и самого себя в том числе. Поморью готовы помогать, в дела Империи вмешиваются, лошадей от мора лечили по первой просьбе правителя Бильсы. А здесь нет войны, и не нашлось причин появляться тут и кого-то спасать. Три года неурожая! Это страшно. Спасибо маме, она – настоящее Сердце эльфов, она все замечает. И помогает, не дожидаясь еще больших бед и не помня обид.

Спалось в свежем душистом сене замечательно. Утром Лильор долго нежился на «перине», изучая дождливый восход через широкие щели сарая. И с удовольствием отмечал, что соломенная крыша оказалась добротной.

Умытое солнышко бодро поползло вверх, и принц выбрался на узкую дорожку к городу. Дождь прибил пыль и отмыл зелень, напоил воздух свежестью и радостью. Дышалось легко, думалось – только хорошее.

Стольный Хорд, вопреки своей малости и простоте, к глубокому удивлению самого принца, ему сразу понравился. Город выглядел аккуратным, многие дома недавно подновили, внешнюю стену выровняли. Улицы в центре и главную площадь покрывали дощатые настилы, чистые и свежие.

В Приказе оказалось малолюдно, приняли сапожника Косуту без волокиты и спеси. Выслушали, выдали нужные бумаги и даже вполне искренне посоветовали селиться поближе к столице – тут места обжитые, да и тракт хоть идет мимо Эрхоя, а все же рядом. С него иногда сворачивают, особенно если надо возок починить, лошадей перековать или решить иные дорожные проблемы.

Лильор поблагодарил говорливого писаря, перекинулся парой слов с важным – явно старшим – стражем, заинтересованным возможностью дешевого заказа сапог. Косута, само собой, пообещал дородному рослому сотнику Дюжу выполнить первый на новом месте заказ почти даром, ведь его работу будет знать вся стража! Прикинул, что имя у сотника северное, скроенное на леснийский лад и самому воину подходящее. Он основательный, неторопливый и ладный, чувствуется хорошая подготовка бойца и опыт стража.

С такими мыслями Лильор выбрался на улицу, под припекающее веселое солнышко. Опасливо оглянулся: того и гляди, без всяких усилий с его стороны, появится клиентура, вот смех-то! И станет он обычным сапожником, не вызывающим подозрений даже у себя самого. Удачно! Принц улыбнулся и решил, что вчерашний провал перед Астой, заподозрившей в нем не сапожника, а кого-то более умного и странного, позади. То есть завтрак он заработал.

Нюх охотно посоветовал свернуть влево и там искать ближайшую корчму.

Возле ее дверей слух испортил милое теплое настроение. Именно в корчме велись речи, достойные самого темного представления об Эрхое, бытующего у его соседей.

– Князю не жаль денег на племенных лошадок, а люд голодает! Мать его ведьмой была, да сжечь не успели. Сдохла и князя старого отравила, змея болотная.

Лильор прикрыл глаза, пытаясь урезонить свой гнев. У него дела в Эрхое, ему не ко времени на сплетни отвлекаться… наверное. Принц удивленно обнаружил, что обойти корчму сложно и даже, пожалуй, непосильно. Покаянно пожал плечами и толкнул полуприкрытую дверь.

По причине раннего утра в заведении оказалось почти пусто. У окна, за столом, вызолоченным солнечным светом, льющимся из окна, ждал кого-то проезжий купец, неспешно завтракая. Два писаря городского Приказа прихлебывали квас и тихо разговаривали. Всерьез пили двое, вроде бы местные, из глубинки. Одни драные лапти этих посетителей чего стоят – загляденье! Лильор присел к длинной стойке, спросил кваса и присмотрелся к шумным гостям. Заплаты на виду, лица грязноваты, выговор нарочит. Он удивленно прислушался, еще раз изучил гостей и счел одежду довольно ладно подобранной маскировкой. Не селяне эти люди! Но очень хотели бы казаться таковыми. Принц еще раз попытался урезонить себя, посоветовал гневу быть холоднее и осмотрительнее: если это чьи-то подголоски, надо не бить их и не шуметь, а только следить.

В корчму вошли трое мастеровых, огляделись, увидели нужного человека, заулыбались и пошли к столу купца, поклонились, чинно сели. Женщина принесла молоко и встала у края стойки, подняв на нее две глиняные кринки. Принц невольно шевельнул ноздрями, ловя запах парного молока, приятный и деревенский.

– Наша жаба Аста не только уродлива, – снова пьяно сообщил громкий голос, – она еще и шлюха. Сам видел, вчера ввечеру увела на сеновал пьянчужку приезжего и до полуночи с ним миловалась. Небось в темноте не видать лица, вот и пользуется тем, что не местный! Вышла оттудова, юбки одергивает, вся голова в сене, вот стыдобища!

Лильора удивило, что посетители разом виновато смолкли, но никто не обернулся урезонить наглецов. Впрочем, мастеровым драться некстати – у них денежный разговор. Женщина не в счет. Оба писаря худы, пацаны по годам. Сидящий в дальнем углу пожилой воин из городской стражи один и уже зол, но пока в дело не лезет. Наверное, тоже решает: тут ушибить или до «хозяина» проследить? Впрочем, он один, а пьяных двое, оба здоровенные парни, у одного за поясом кнут, у второго длинный нож.

Принц бережно поставил кружку на стойку, положил рядом монетку, сразу посчитав плату за квас и саму глиняную емкость, и обреченно вздохнул. Видимо, придется найти иных подозрительных людей, в другой раз спокойно и умно проследить за ними.

– Я и есть тот пьянчужка, – сообщил Лильор. – Я в городе всего-то первый день, нет у меня ни жилья, ни друзей. Вчера вечером госпожа Аста была так добра, что позволила мне укрыться от дождя на сеновале. Сама она в сарай даже не входила. Но разве это имеет значение? Вы не лжете, вы куда большее зло творите: оговариваете честную женщину. Мальцом я жил недолго в Бильсе. Там мужчину, опорочившего девицу, рвут конями. Хороший порядок. Лошади у меня нет, так что придется руками обходиться.

Пьяные глянули на речистого сапожника очень трезво, с отчетливой досадой. Оба предпочли бы шуметь, но не драться. Непонятно, чем Аста насолила загадочному «хозяину» обоих, но к встрече с городской стражей пьяные не стремились. Окинули оценивающими взглядами худощавого сапожника.

– Может, показалось? – нервно предположил один. – Темно, вечер… Пожалуй, не она это была.

– И не на сеновале, и не вчера, – насмешливо продолжил Лильор. – Вы страже городской перескажите историю, а? Заодно про князя, про матушку его…

Владелец кнута поднялся, нащупывая рукоять. Целил он сразу и наверняка – петлей на шею. Напарник уже присматривался к пустому проему двери – выход свободен. Кнут с обиженным шипением развернулся, вытянулся во всю длину, слизнул кружку с квасом, но эльфа, само собой, не задел. Лиль пропустил мимо плеча тонкий кончик сыромятного языка и перехватил его в более широкой части, резко дернул, роняя противника на пол и вырывая из его пальцев кнутовище, охотно прыгнувшее в подставленную ладонь. Второй «пьяный» метнулся к двери, осознав угрозу. Лильор развернулся и догнал его только что присвоенным кнутом, заплетая петлей слишком расторопные ноги.

Он еще не успел освободить и смотать кнут, когда дверь распахнулась, впуская трех городских стражей. Следом протиснулся старший, уже знакомый принцу по местному Приказу, довольно глянул на лежащих на полу «пьяных». Из угла кивнул пожилой воин – они.

– Странные сапожники приходят к нам ныне, – прищурился Дюж. – Но кстати. Мы, вишь какое дело, вторую седмицу не можем уловить языкастых пареньков, а ты в одно утро их обнаружил. В округе-то десятки трактиров да лавок, скоро ярмарка, вот какое дело недоброе. Ну идем… сапожник.

Кнут Лильор отдал пожилому стражу. И послушно пошел за ним, досадливо соображая, что глупее начать скрытно выведывать маршрут пармареты просто невозможно. Отведут в Приказ, каждый служивый в столице будет знать в лицо, помнить еще год, а то и дольше. Как же, тот самый лихой Косута…

Крепко связанных и совершенно трезвых «селян» действительно отвели в Приказ. Вошли с бокового крыльца, потащили на второй этаж по добротной лестнице. В просторном зале обоих устроили у стены, прямо на полу. Сапожнику указали на невысокое кресло. Сотник сел рядом. И все стали ждать. Чего? Ясное дело – приезда кого-то более важного, чем Дюж.

Скорый конец ожидания обозначил перестук копыт по деревянному настилу мостовой. Лильор удивился: обычно в такие небольшие города не пускают конных. Тем более на главные дощатые улицы – подковы их слишком быстро портят. Значит, это, по крайней мере, местный боярин, или кто у них тут еще имеется из важных лиц?

Лицо вошедшего было вовсе не важным. Нормальное, молодое, вот разве выражение слишком хищное. «Впрочем, – подумал Лильор, – если бы королеву Сэльви назвали змеей, ее дети выглядели бы ничуть не добрее. А это как раз сын, то есть князь». Из всех обязательных знаков власти он успел прихватить с собой только венец. И до сих пор, забывшись, нес, продев в него руку, держащую короткий хлыст. Дюж недовольно вздохнул – и юноша торопливо надвинул венец на лоб.

Князь Эрхоя и правда оказался молод – хорошо, если ему уже есть двадцать. Рослый, глаза темно-серые с прозеленью, волосы почти черные, отливают бронзой в солнечном свете, падающем из широкого окна под потолком. Одет совершенно не по-княжески, в холщовую рубаху и свободные штаны, сапоги высокие, удобные для верховой езды. Пояс простой, без украшений и оружия.

– Точно эти? – прищурился князь, нехотя отходя от пойманных и усаживаясь в кресло на возвышении.

– Если они такие одни, – вздохнул Дюж.

– Все же ты их выследил, – довольно отметил князь. – И взял. Прошлый раз из самых рук ушли, ловки.

– Так не я, – весело сообщил Дюж. – Вон сапожник Косута к нам заселяться вздумал. Он и изловил.

– Еще занятней, – нахмурился князь, оборачиваясь к Лильору. – Сестра сказала, ты вчера ночью моим подворьем интересовался. Сегодня татей изловил. А сапоги ты когда шьешь, мастер?

– Сестра? – расслышал самое неожиданное Лильор.

– Надо же, не знал, – вроде бы обрадовался князь. – У нас, мил-человек, последнее время гости таковы, что про Эрхой побольше моего ведают. Поди пойми, что за след оставят их сапоги… Я в таких делах пока не силен. Дюж, отправь-ка гостя к сестре. Она видит помыслы людей куда лучше меня, все же старшая. Как скажет, так и будет. Кто в корчме из твоих людей сидел? Ага, и его с собой возьми, пусть пояснит, что видел.

Солнышко добралось до полуденной отметки и насмешливо пекло эльфийскую макушку, замаскированную наилучшей личиной. Ему, рыжему и жаркому, смешно: надо постараться, чтобы за неполный день так себя выдать! Отец бы, пожалуй, перестал уважать своего старшего сына – «мастера» маскировки. Какой смысл в магии, если вести себя в соответствии с личиной ты совершенно неспособен? Лильор представил себе на мгновение вчерашнюю ночь: все вокруг неизменно, сестра князя сидит у обочины, луна по тучам шарит, дождь собирает, по пустой дороге бредет пеший маркиз… или купец из Бильсы, отбившийся от своего богатого обоза. «Куда идешь?» – спрашивает княжна. И отвечает он… да что вообще можно в таком случае ответить? Оказывается, бывает и хуже, чем теперь!

С этой светлой мыслью сапожник вошел на княжий двор, бегло изученный вчера ночью, и усмехнулся. Зачем торопился, прятался, чуть все дело не загубил? Вот тебе двор: белый день – смотри, весь как напоказ.

Аста сидела на верхней ступеньке крыльца, перебирала и рассматривала уздечки, брошенные на доски у ног. Потертые откладывала в сторону, годные вешала на перила, что-то помечая на плотном листке бумаги. Гостей она рассмотрела еще издали, пока они поднимались по пологому боку холма. Кивнула всем и вопросительно глянула на Дюжа. Тот подтолкнул вперед пожилого стража. Сивоусый важно выпрямился, прокашлялся и доложил обстоятельно, без домыслов, что слышал и как обернулось дело. Грязных слов злоязыких людей повторять не захотел, отметил: «Что прежде врали и нового добавили». Про новое княжна спросила, и воин нехотя, глядя в землю, изложил дословно. Извинился за сказанное и с тем был отпущен в город.

– Князь велел вам решать что и как, – сообщил Дюж.

– Да что тут решать, – пожала плечами Аста. – Сапожник из него, как из меня воин. Это и вчера было ясно, слова он смешно на деревенский манер коверкает так усердно! Кому этот человек служит, непонятно. Но нашим тайным врагам он не помощник.

– Так я пошел? – с явным облегчением заспешил Дюж. – А то мало ли, вдруг еще кто разговорится.

– Иди, спасибо.

Аста некоторое время перебирала уздечки, отложив листок с записями. Потом усмехнулась, глянула на гостя прямо. Днем рыхлая нездоровая кожа лица смотрелась еще хуже. Лильор подумал, что надо иметь большое мужество, чтобы не прятаться от чужих недобрых взглядов за спинами стражи или под вуалью. Особенно теперь, зная, как ее имя позорят наемные людишки по трактирам.

Глаза у Асты оказались серо-зеленые – точно как у брата-князя.

– Я еще вчера поняла, что Эрхою не судьба обзавестись сапожником, – улыбнулась Аста. – Ты на туман смотрел, словно он живой. Большая редкость и настоящий дар – так видеть мир. Что ты ищешь в нашем краю? Только, пожалуйста, не начинай опять уродовать слова, я расстроюсь. Садись сюда.

– Трудно сразу признаваться, – огорчился Лильор. – У всех свои тайны.

– Я очень боюсь, что скоро станет слишком много искателей тайного, – усмехнулась Аста. – Но тебе мешать мы не станем. Знаешь, сапожник Косута, а ведь никому прежде в голову не приходило меня защищать. Брат – другое дело, он родной и, опять же, княжью честь бережет. Страже приказано… А ты-то чего сунулся?

– Разве можно иначе? – вздохнул Лильор. – У меня не получилось.

– У всех остальных отлично получается, – отметила Аста. – Мы с мамой не родные этой земле. Она из Комарищ, князю покойному сестра. Когда имперцы там стали хозяевами, нас с мамой взялись извести. Княжна Тальна хотела бежать на север, в Поморье, но не удалось. Нас почти поймали. Колдовством отметили, сам видишь. Хотели ее, а досталось мне.

– Лечить не пробовали?

– Говорят, старый князь Эрхоя был замкнутым и недобрым человеком, – не ответила Аста, думая о своем. – Но маме он помог. Женой в дом ввел, свое имя дал. Я думала, про нас забыли. Столько лет не беспокоили! Мамы уже нет, князь, мой названый батюшка, умер. И вот началось снова: моя мама – змея болотная, а я – ее отродье… Она, мол, отцу жизнь отравила, я сыну в ухо гадости шепчу.

Аста смолкла и стала третий раз перебирать уздечки, снова перепутав разложенные ранее. Лильор с болью смотрел на торопливые движения рук и думал, что княжне плохо и трудно живется в неродном Эрхое. Ей, оказывается, настолько не с кем поговорить, что чужой сапожник – и тот заслуживает доверия. Всего лишь из-за пары заткнутых гадких ртов? Или из-за того, как смотрел на туман?

Он вздохнул и решительно отобрал уздечки.

– Вы, госпожа, их разбираете на годные и негодные?

– Да, пытаюсь. Тарл хочет осенью поставить на продажу своих лошадок, в Леснии, на большой ярмарке. Смешно сказать – не в чем вывести. Дожили… Слух прошел, что князю привезли золото и после выкупа посевной пшеницы его осталось немало. Теперь свои же мастера такую цену с нас ломят – повторить неловко.

– Уздечек я быстро наделаю, – пообещал Лильор. – Обычных, с медными пряжками и бляшками без узора. Кожа-то есть? Впрочем, лучше я сам куплю нужное, с меня драть не станут.

– То есть все же сапожник, – удивилась Аста.

– И кузнец, но совсем немножко, – рассмеялся Лильор. – Ковать коней тоже надо, ведь так?

– Надо, – кивнула Аста. – Много чего надо делать, а руки не доходят. Отцов меч ржавеет, прадедова секира вообще тупая и щербатая лежит.

– А с кем он воевал? – заинтресовался Лильор. – Вроде мир у вас давным-давно.

– Ну могу сказать красиво: учил молодых воинов, – улыбнулась княжна и добавила куда тише: – А по-правде если, пробовал спьяну на спор разрубить наковальню.

Лильор рассмеялся, Аста тоже заулыбалась. Предложила – раз заказ на уздечки принял, пожить пока в новом сарае, он пуст. Готовили под конюшни, но зря. Лошадей по осени станет меньше. Косута поблагодарил, картинно запинаясь и кланяясь, княжна фыркнула, махнула рукой и посоветовала не опаздывать к обеду.

До города Лильор добежал быстро, кое-как сдерживаясь, чтобы не обгонять человеческие представления о допустимой поспешности. Торопливо обошел лавки, выбрал кожу, нитки, прочее необходимое для работы. Дважды увернулся от встречи с «первым заказчиком». Не хватало еще такой странной беды: стать успешным сапожником, загруженным работой на год вперед!

Когда Дюж попался на пути в третий раз, Лильор нырнул в первую же подворотню и там притаился. Да что за напасть, маленький город! Все по сто раз на день видятся… Из тихого тенистого уголка, заросшего шиповником, главная площадь просматривалась вся. Вон – Приказ, красуется наново выбеленным каменным боком. Рядом самый дорогой трактир, любимое место отдыха состоятельных проезжих купцов. Недлинные торговые ряды – день будний, да и сезон не располагает к поездкам, жатва через пару недель начнется. Лавки, два боярских терема, второй трактир. И в центре площади, как памятник королю в столице Рэнии, – упрямый Дюж. Он ведь не просто стоит. Он твердо намерен заказать сапоги! Конечно, – усмехнулся Лильор, – редкостная вещица, сам принц эльфов шил… рано или поздно это выяснится. Наверное, тогда сапоги вычистят и повесят в красном углу. Или сожгут? Результат сильно зависит от того, найдется ли миром, без кровных обид, гномья пармарета.

Лильор вздохнул. Нет сомнений – Аста умная женщина, тонко чувствующая людей. Она сразу поняла, что гость нечто ищет. Почему? Потому что князь прячет это самое нечто? Очень похоже. Не зря сказала: «Слишком много искателей тайного».

Принц усмехнулся. Странно устроена жизнь. Дома он ходил в серебряном колечке – в личине Косуты – и проверял невест. Эльфиек, живущих в мире по многу веков. Лет двадцать они, бедняжки, не могли распознать шутки принца. И, увы, ни одна не посочувствовала пьянчужке по-настоящему. Он сам говорил Кошке Ли, оправдывая невест: эльфы не любят пьющих. Упрямая сестра насмешливо щурилась, задорно мяукала и шипела: это просто не те эльфы. Теперь он знает, Лэйли права. Внешностью нищего не обмануть даже человека, если у него, а точнее, у нее чуткая и добрая душа. Аста совершенно не переживает по поводу его унылого потрепанного вида. Она иначе оценивает людей – не по внешности. Как мама и другие подобные ей, настоящие эльфы. Малышка Ли знала это с самого детства, а он, рассудительный старший брат, начинает понимать только теперь.

Помнится, имел глупость поспорить с Кошкой повторно, пошел в колечке к маме…

Кошка Ли визжала от восторга и собрала целую толпу на полянке у дома. Мама действительно была бесподобна! Конечно, не стоило появляться перед ней в таком виде, когда королева украшала праздничный торт. Сына ее величество узнала сразу, но его маскировка нарушила размеренное течение слов заклинания. Сэльви рассмеялась, а суфле взорвалось, крупные кляксы в форме бабочек осели на стенах! «Я тебя вылечу», – уверенно пообещала ведьма сыну, только-только закончившему бубнить типовой текст страдающего сапожника – про запой и зеленого змия. Сэльви схватила любимую гномью сковородку и взялась преследовать хулигана с упорством и ловкостью истинного следопыта. Обезоружить маму удалось только отцу. Если припомнить точнее – прочие и не пытались, ей под горячую руку попасть даже Эриль не захочет.

А крем-бабочек со стен отскребал он, зачинщик взрыва. Потом заново полировал мебель, стирал шторы, чистил кресла. И пек торт…

Пока Лильор вспоминал прошлое, его глаза продолжали следить за площадью, не упуская малейших изменений. Все же он – следопыт, пусть и начинающий.

Двух рослых парней, странно подобных утренней паре из корчмы, принц углядел сразу, едва они покинули лучший городской трактир. Резво метнулись за угол, подальше от глаз Дюжа. Выходит, сотник тут не сапожника выглядывает, чтобы сапоги заказать – Лильор почти расстроился утрате клиента. И заскользил вдоль стены, обходя площадь. Парни в стоптанных сапогах и поношенных рубахах уже не спешили. По соседней улице они пошли чинно, не прячась – их не в чем упрекнуть. Выбрались за город, на пустую дорогу… к княжескому подворью. Лильор удивленно пожал плечами: да что в этом странном Эрхое творится? Вечер густеет, а люди идут себе, словно домой возвращаются, хотя идти особенно некуда. Нет иного жилья поблизости. Вот дорога нырнула в овражек – и нет ребят, как не было…

Лильор вышел из ворот, сложил свои покупки у обочины, замаскировал и лег в траву. Секрет овражка прост. Княжна, скорее всего сама того не подозревая, испортила кое-кому ночевку. Вчера всю дождливую ночь странные чужаки мерзли в поле, под открытым небом. Четверо – эти и пойманные утром? Принц глянул на низкое солнышко. Может, и шестеро. Надо подождать.

По дороге до темноты прошли еще трое.

Убедив себя, что новых людей ждать поздновато, да и не заметят они следопыта в такой темноте, Лильор заторопился к знакомому сеновалу. Там шептались, прикрыв дверь и установив примитивнейшее заклятие обнаружения. Эльф обошел его, не замедлив движения. Устроился под стеной, снова радуясь широким щелям между досками: изнутри через них можно рассмотреть восход, а снаружи – заговорщиков.

– Кто обходил южные уделы? – на чистейшем имперском нервно прошипел старший, если судить по начальственному тону.

– Я, о несравненный хат-логрим. Ничего похожего на гномью повозку. Все сараи осмотрел, вроде как выбирал телегу. Ни колеи, ни слухов, ни запоминающихся визитов стражи и князя.

– Запад?

– Моя работа, все точно так же, – хмуро бросил второй.

– Тут, в их похожей на хлев столице, мы тоже были усердны, – вздохнул названный логримом. – Двоих наших взяли, надо на время затаиться. Перестарались мы с образом княжны-жабы, растормошили их стражу. А жаль, я планировал, что через пару недель возмущенные жители тихонько удавят ее… нашими руками. Князь еще глуп, им одним управлять стало бы куда проще. Здесь больше не собираемся. Ты и ты – к гномам. Отнесите два листа из их нелепых чертежей. Скажите, нашли на подворье князя, требуйте золота. Кстати, я выясню, сколько взяли – не надейтесь поделить награду криво.

– Как можно! – ненатурально возмутился один из имперцев.

– Как – я сам догадываюсь, – усмехнулся хат-логрим. – Есть маскировка на конюха?

– Готова, – мягко прошелестел голос молчавшего до сих пор – явно мага, судя по вопросу и самоуверености тона ответа.

– Коней травить пойдешь ты сам. Дело ответственное. Яд надежный?

– Вполне, – пропел тот же голос. – Я деций, а не мальчишка.

Лильор порадовался – едва ли можно узнать больше. И уже ясно, что отпускать их отсюда – нельзя. Зато следует поблагодарить. Он мог бы истратить долгие недели на обследование дорог и троп. Не придется. Гномья повозка тут, ее доставили в Эрхой имперцы. Подсунули князю, совсем как полагал с самого начала Лильор. И – потеряли! Нет сомнений, перепрятать возок додумалась именно Аста. Значит, надо ковать подковы, шить уздечки и приглядывать за княжной. Со временем она или приведет к тайне, или признается, ей поговорить-то больше не с кем.

Принц вошел в сарай и сказал всего пару коротких слов. Мамино любимое проклятие, заменяющее мощнейшее заклинание пятого уровня, «цепень». На людей действует до десяти минут в его, Лильора, исполнении. Интересно, а мама знает, что ее старший сын – немножко ведьма? Точнее, ведьмак, он же не девушка…

Знает, конечно, от нее ничего не утаить.

Лильор связал последнего из имперцев, для надежности основательно приложил мага ребром ладони под челюсть. Вышел из ворот и обернулся к княжескому подворью.

– Аста! – решительно позвал он, уверенный, что будет услышан. – Аста, да не сомневайся ты, веди людей.

Нить понимания дрогнула и натянулась, сплетаясь все толще и надежнее. Странно – раньше так хорошо слышать его получалось только у Кошки Ли. Увы, ясно, что это означает. Немного неприятно пользоваться тем, что ты кому-то нравишься, но теперь не до щепетильности. Нелепо! Он так долго добивался, чтобы его узнали под этой личиной. Увидели таким, каков он на самом деле. А теперь опознан – и не рад…

От ворот подворья потянулась цепочка людей с факелами.

Князь добрался первым, спрыгнул с коня, снял сестру. Удивленно оглядел пятерых пленников.

– Определенно вы правы, мне опять некогда было шить сапоги, – покаялся Лильор-Косута. – Позвольте, я все покажу. В одном из карманов одежды этого человека лежит кольцо. Он маг и сам создал его. Аста, возьмите и наденьте на палец, это не опасно.

Женщина кивнула, решительно нагнулась и обыскала карманы бессознательного мага. Показала брату колечко, надела на палец. Князь охнул, прикрыл глаза, встряхнул головой. Конюх! Тарл быстро нашарил неприметное кольцо на руке сестры и снял. Аста… Надел кольцо сам, и теперь изумленно вздохнула уже его сестра.

– Как ты их поймал? – удивилась она, оборачиваясь к Лильору и глядя с настоящим восхищением.

– Вы их поймали, госпожа, – поклонился тот. – Вчера они говорили о вас гадости. Мол, тут вот…

– Ты один догадался, – сокрушенно вздохнула Аста.

– Нет, если уж честно, – смутился принц. – Мне повезло. Покупал кожу, потом спрятался от господина Дюжа, он у меня хотел заказать сапоги. И из засады увидел их. Князь, не сочтите меня жестоким и кровожадным, но мага вам следует или уничтожить на месте, или постоянно держать без сознания. Во втором случае – зовите леснийских магов для работы с ним. Или эльфов, это еще ближе.

– Ты сам – маг? – прищурился князь.

– Совсем немножко, – покачал головой Лильор. – Я неспособен отбить ему память на все знание магии. – Это пятый уровень, удел старших эльфов, и только их.

– Кто эти люди? – вмешалась в разговор Аста.

– Имперцы, – пожал плечами Лильор. – Кто ж еще? Говорили на своем языке. Я немного понимаю его. Искали они повозку гномов. Еще собирались убить вас, госпожа, чтобы князь стал неразборчив в решениях. И намеревались потравить коней. Для того и предназначена личина конюха.

– Ты можешь позвать эльфов, как звал мою сестру? – уточнил князь.

– Одного, – кивнул Лильор. – Он меня знает и придет. Зовут его Жильвэ. Отдайте ему это.

Лильор нагнулся и вытащил свернутые листки гномьего чертежа из мешка того, кто звался хат-логримом. Князь охнул, тихо кивнул и опасливо глянул на имперцев. Он знал, что означают бумаги: войну с гномами. Точнее, быстрое и полное уничтожение страны, что сейчас называется Эрхоем.

Подошли стражники, удивленно осмотрели добычу удачливого сапожника. И стали грузить с трудом шевелящихся после заклятия имперцев на подъехавшую телегу. Мага, узнав, кто он такой, лупили по голове пугающе часто и усердно, при первом его стоне или движении. Впрочем, пусть с этим разбирается Жильвэ.

Досадливо охнув, Лильор вспомнил, что покупки до сих пор мокнут в росистой траве у ворот города. Князь великодушно предложил коня, желая сократить отлучку гостя. Он верно рассчитал: сам как раз успеет пешим добраться до терема, пока конный гость заберет покупки. И там, на родном подворье, можно станет заново расспросить странного сверх меры сапожника, что же наконец происходит? И как такое возможно, и почему… Было отчетливо заметно, что у Тарла много вопросов.

Отвечать пришлось настолько честно, насколько это возможно. Аста, однажды настроившись слушать без слов, терять эту свою способность, по-видимому, не собиралась. И чуть насмешливо поднимала бровь, отмечая каждое слово лжи. Впрочем, не перебивала и брату о неточностях в рассказе не сообщала – уже приятно.

Да, его прислали посмотреть, что происходит. Да, он знает о пропаже важного секрета гномов. Да, он не сапожник. Точнее, он много кто еще, и сапоги тоже шить умеет. И туфельки, уточнил принц, порадовав княжну. Та задумалась, вздохнула и потеряла на время интерес к разговору. Рассмотрела с новым вниманием потрескавшуюся кожу рук и наверняка вспомнила, что даже сапожнику ее лицо едва ли кажется красивым. Лильор виновато вздохнул. Если разобраться, каждый из них носит личину. Он – внешность не слишком обаятельного человека Косуты. А княжна – куда более тяжелое и мучительное бремя старого проклятия обезличивания. И принцу, в отличие от нее, жить легко. Кольцо можно убрать в карман – и быть снова эльфом, в любую минуту.

– Сразу после проклятия почти всякий сильный маг-лекарь мог снять воздействие, – вслух подумал Лильор. – А теперь только королева, наверное.

– Она сможет? – обрадовался князь. – Госпожа Сэльви?

– Понятия не имею, чего не может эта добрейшая ведьма, крепко разозлившись, – усмехнулся Лильор. – Зато я знаю точно, как будет выглядеть наславший проклятие, если еще жив.

– Скажи, а это правда – что она была человеком и жила тут, в наших краях? – поинтересовалась Аста. – Вдруг знаешь, ну случайно…

– Правда. Родилась в деревушке Старая гарь, которая уже много лет как заброшена. А сжечь Сэльви хотели на заставе, это всего в сотне верст отсюда к юго-востоку, близ Старого мха. Там теперь лес растет. Королева очень любит эти места. Она здесь встретила своего мужа, Орильра. Такое помнится сильнее, чем обиды.

– Ей мы бы могли рассказать, – грустно вздохнула Аста. – Она нам помогала и раньше и теперь бы поверила. Больше-то уж никто не поверит.

– Я поверю, – пообещал Лильор.

– Ты замечательный человек, – вздохнула Аста. – Но мы так мало знакомы, а ты так много недоговариваешь! Извини. Давай на сегодня закончим этот трудный разговор. Когда приедет эльф?

– Прибежит. Я полагал, он рядом, это бы все ускорило. Но Жильвэ не в ближнем заповедном лесу, а в самой долине Лирро, у наместника. Издали сложно разобрать точно. Дня три-четыре. Там тоже – дела. И гномы, как я понял.

Аста грустно кивнула и пообещала проводить гостя до «сарая».

Пока принц днем делал покупки, княжна превратила пустое помещение, еще пахнущее свежей древесиной, в уютный дом. На полу лежали коврики из плотного мягкого льна. Кровать только что наспех соорудили из досок, уложили поверх несколько волчьих шкур, постелили свежую простыню. Вышитые подушки возвышались горкой, теплое лоскутное одеяло пристроилось рядом. А еще имелись два сундука, столик, уютное старое кресло, чудом сохранившийся от незапамятной роскоши прошлого бронзовый подсвечник – высокий, на дюжину свечей. Из них в наличии всего одна. Лильор виновато заподозрил, что теперь хозяйке самой будет темно укладываться вечерами. Но спорить не стал. Для него так старались! Разве можно не поблагодарить и не сказать, что все замечательно? Женщина улыбнулась, пожелала спокойных снов и ушла.

Принц устроился на широкой кровати, потянулся, благодушно и сыто зевнул. Странные люди живут в Эрхое! Лошадей здесь содержат, наверное, в лучших условиях, чем князя.

Лильор заснул под мерный звук ночного дождя. И видел спокойные добрые сны. В приоткрытую дверь тянуло сырой свежестью. Скошенный клевер, с вечера заготовленный для коней и оставленный под навесом, добавлял свой оттенок увядающей зелени в аромат ночи. Капли сбегали по бревенчатым стенам терема, впитывались в землю с неразличимым человеку шорохом. Дождик мыл двор князя и берег его тайну. А принцу рассказывал частой торопливой капелью только предназначенное ему. Что мать и отец здоровы и отдыхают – они недалеко, чуть к югу от Эрхоя, все еще в пути. Кошка Ли вздохнула, блеснула запавшими глазами – устала, но бредет по пустыне в полусне и надеется скоро одолеть пески. Ольви здорова – напевает мелодию колыбельной, сидя в трактире и перебирая свои вещи, ей не спится. Княжна Аста еще не легла, притихла у окна, задумалась и слушает дождь… А при чем тут она? Это же семейный сон, откуда в нем чужие?

Лильор удивился, но не проснулся. Завозился, повыше натянул одеяло, отгораживаясь от знакомых и чужих сознаний его уютным теплом. И остался только дождь. Теплый, легкий, спокойный.