Какой же русский не любит быстрой езды?! А мне так вообще запретили обращать внимание и на дорожные знаки, ограничивающие скорость, и на прочие условности. Из пункта А в пункт Б (мегаполис чуть поменьше столичного) мы должны были добраться как можно скорее. И я летела быстрее Конька-Горбунка. Удивляюсь, как не попала в ДТП! Куда только смотрит дорожная полиция?! Но, в конце концов, если меня взяли в плен, могу ж я получить от этого обстоятельства максимум удовольствия?

— Я, конечно, приношу извинения, — сказала я, крутя баранку, — но раз уж я все равно слышу ваши мысли, не могли бы вы говорить вслух? А то как-то неудобно получается.

«А я и забыл, что ты теперь телепат. Выходит, Вик прав, твердя, что экстрасенсорика — заразная штука», — улыбнулся мне Энтони.

Признаюсь, в зеркало заднего вида я поглядывала не только и не столько по водительской надобности.

— Да я сама еще не привыкла! Сначала вообще ничего не понимала.

— Вот компания! — обиженно воскликнул Вик. — Один эмпат, другая телепат. Только я как апельсин на елке! И о чем передумываемся?

— О том, что напрасно собираемся Рыжего беспокоить, — ответил Энтони. — Мадемуазель Дыркина к краже отношения не имеет.

— Ни в каких преступлениях не участвовала! — подтвердила я.

— Может, и не участвовала, — с сомнением произнес Вик (чем меня даже обидел!), — умышленно. А неумышленно вполне могла ворам помочь. Сам ведь прекрасно знаешь, что к Книге, кроме хозяина, может прикасаться только девственница! У тебя в замке много, что ли, девственниц побывало?

Вот этой своей фразой Вик не только заставил меня покраснеть. О том свидетельствовало все то же зеркальце на лобовом стекле. Вообще, каюсь чистосердечно, зеркальце это я повернула слегка не так, как следовало бы. Но у меня за спиной царила просто идиллия — загляденье, честное слово! Падкая ты, Дыркина, на симпатичных брюнетов! Да еще в окружении красивых зверей. Белоснежный пушистик Цербер блаженно жмурился, потому как Энтони между разговорами не забывал почесывать его за ухом. И с другой стороны черный, как ночь, Цезарь с удовольствием положил на колени хозяину передние лапы, а сверху голову.

— Черт! — воскликнула я.

— Какой конкретно? — спросил Вик, своевременно перехватив руль, который я отпустила в момент озарения, благодаря чему мы благополучно миновали встречный автобус.

— Черт! — повторила я, снова беря управление в свои руки. — Я вспомнила, где была тринадцатого числа.

— Ну вот! У нее произошла разблокировка памяти. Этого только не хватало. Что делать будем, Тони?

— Пусть Рыжий решает, — пожал плечами тот. Ощутив, что кавардак в моей голове благодаря этой самой разблокировке обещает вскоре упорядочиться, а вопросительные знаки облегченно разогнутся в восклицательные, я вновь обрела уверенность в себе. Думаю, пора у моих похитителей потребовать ответа на некоторые вопросы.

Но лишь я набрала в грудь достаточно воздуха и открыла рот…

— Тони! Ты только посмотри! — взволнованно воскликнул Вик, показав на обогнавший нас автомобиль.

Ну скажу вам, я вела машину на предельной скорости, выжимая газ до упора, но этот нахал умудрился обойти меня на повороте!

— Псих какой-то! — возмутилась я.

— Просто очень наглый, — сказал Энтони. — Вик, ты видишь, сколько ему осталось срока?

— Для нас в самый раз. Глянь, тут еще имеется клеймо расточительства.

— Угу. И зависть. Что там еще по списку?

— Гордость, зависть, гнев, уныние, скупость, расточительство, чревоугодие, сладострастие, — перечислила я «горячую семерку» смертных грехов.

— Отлично. Полный набор налицо. Вик, пора за работу. Мне кажется, вон тот бетонный столб подойдет.

— А может, опора ограждения? — предложил Вик.

— Ну я даже не знаю. Венера, а ты что выберешь — первое или второе?

— Первое, — не задумалась я. — А для чего?

— Сейчас увидишь.

И я увидела. Мчавшееся впереди авто резко развернулось, будто трасса вдруг покрылась коркой льда, и с разгона въехало в столб линии электропередач.

— Останови здесь.

Я затормозила, метров десять не доезжая до места катастрофы.

— Кто? — спросил Вик.

— Ты, — ответил Энтони.

— Вот всегда так. Вечно я…

Вздыхая, Вик вышел из машины, хлопнул дверцей и не спеша направился к искореженному металлолому (иначе и не скажешь).

Псы заскулили в нетерпении и, лишь только Энтони их выпустил, вприпрыжку понеслись к дымящимся обломкам.

— Не взорвется? — встревожилась я.

— Не беспокойся, Вик на авариях собаку съел.

— Я вообще-то собак и имела в виду, — хихикнула я.

— Ну что ты там возишься? — крикнул приятелю Энтони.

Тот в нерешительности топтался возле останков авто в то время как псы уже прогулялись по измятой крыше и даже слазили через разбитые окна в салон.

— Тони, он еще жив!

— Ну и что с того?

Вик пожал плечами и наклонился к наполовину сорванной дверце. Интересно, что он там делает? Ничего не видно. Хотя, наверно, лучше мне этого не знать.

Мне показалось или я действительно слышала стон и я обернулась — Энтони побледнел как смерть, он кусал губы, почти до крови, словно его вдруг пронзила резкая боль. Перехватив мой удивленный взгляд, его глаза гневно сверкнули:

«Ладно. Не буду».

(Признаться, я слегка растерялась. За нынешние каникулы я видела предостаточно странных вещей. И сейчас, похоже, способность моего мозга анализировать окончательно отказала. Что ж, буду молча смотреть и слушать, а выводы подождут.)

Вик вернулся. В руке он брезгливо, будто лягушку, держал нечто черное, шевелящееся, похожее на небольшой клубок живого плотного газа.

— Мог бы поаккуратней, — прошипел Энтони.

— Извини. Я хотел попасть в сердце, но чуть-чуть промахнулся. Пришлось…

— Я знаю! — перебил его Тони. — Отдай душу Церберу и садись, садист. Рыжий не будет ждать.

Кинув черное нечто резвящимся псам (клацнув зубами, дог на лету подхватил дымный сгусток, опередив обиженно гавкнувшего напарника, — и оба исчезли, запрыгнув в пустое пространство), Вик вытер руки о штаны и уселся на свое место.