Глава 17

Жизнь каждый день преподносит множество сюрпризов. Настолько много, что люди даже перестают их замечать и начинают считать чем-то обыденным. И лишь тогда, когда сюрпризы прекращаются, их отсутствие бросается в глаза. Называют это тоской. Ленью. Чем угодно.

Жизнь Даши стала полна сюрпризами настолько, что хотелось умереть. За последние несколько месяцев судьба преподнесла ей столько неприятных подарков, что голова шла кругом. И каждый раз очередной презент возникал внезапно, резко диссонируя с окружающей иллюзией комфорта и спокойствия. Сперва разгром Арвенха. Затем побег в ханство. Следом – поиски феникса Чарли, знакомство с Роджером, рабство, унижения, избиения, оскорбления, насмешки… Даша не могла понять, за что на ее душу выпала столь страшная доля.

В тот вечер, когда Пахмар пытался изнасиловать человечью девушку в тесной подсобке, Роджер пожертвовал всем, чтобы спасти ее. Пожертвовал, не думая о будущем и своей собственной судьбе. Он просто пришел на помощь, выручил ее из беды и стал смиренно ожидать своей участи. И участь, как казалось, последовала незамедлительно: наемника схватили, выволокли во двор и поставили на колени перед хозяином. Даша могла бы понять все что угодно: избиение плетью до самого утра, да так, что из-под окровавленных ошметков спины торчал бы оголенный позвоночник. Прилюдные пытки с применением самых неприятных и экзотических инструментов для экзекуции. Заточение в клетку без еды и воды на одну, две недели, до полного изнеможения и смерти от жары и обезвоживания. Даша могла бы все это понять и принять, но она никак не ожидала, что после убийства действующего чемпиона Крамм отправит Роджера вместе с его подругой в самую лучшую комнату поместья, накормит изысканными деликатесами, напоит элитным вином, а также предоставит отпуск от всех домашних дел и тренировок на арене на несколько дней.

Это не укладывалось в Дашиной голове. Комната, в которую поселили человечью пару, находилась рядом со спальней самого Крамма на втором этаже. В ней располагалась широкая кровать с превосходным шелковым бельем, резная мебель из самого Авельона и даже столешница с уймой музыкальных шкатулок на любой вкус. На круглом дубовом столе всегда стоял поднос с закусками и напитками. Раз в несколько часов к людям заходил доктор, проверяющий общее состояние рабов. Он долгое время нависал над Дашей, обмазывая ее целебными мазями, отпаивая различными отварами и даже ставя маленькие круглые банки. Более того, личный доктор Крамма не пренебрегал процедурой массажа: весь вечер он массировал спину и ноги Роджера, пока тот еще не отошел от первичного шока такого несомненно странного подарка.

Причин этого щедрого деяния со своей стороны хозяин не поведал. Он ни разу даже не зашел навестить рабов, хотя предоставил им почти полный доступ ко всему поместью и плантации. Но Роджер заблаговременно заявил, что выходить на обозрение сейчас довольно глупо: многие из рабов, особенно из па’вухарренов, захотят отомстить наглому человеку за убийство чемпиона. А если не найдут самого наемника, то отомстят ему через убийство Даши.

Через пару дней Крамм все-таки объявился. Он сам зашел к своим «гостям» и, увидев их в добром здравии, радушно улыбнулся. Следом за ним зашел раб с увесистым сундуком в руках.

– Дорогие мои, – засветил зубами хозяин. – Я рад лицезреть вас сытыми и здоровыми. Как вы себя чувствовать?

Роджер и Даша, отдыхавшие до этого на кровати, встали и поклонились. Наемник ответил:

– Более чем, господин. Разрешите кое-что спросить?

– Задавать, чемпион, – махнул рукой Крамм.

Роджер уже готовился задать свой вопрос, но при слове «чемпион», произнесенном в его адрес, запнулся. Несколько секунд он пытался переварить свой новый чин, затем мотнул головой, сбрасывая наваждение, и все-таки заговорил:

– С чем связан такой комфорт? Я ведь убил вашего самого продуктивного па’вухаррена. Он наверняка приносил целую гору золота за каждое свое выступление на арене. А я… я просто его убил. Бесчестно, в замкнутом пространстве, при этом Пахмар был абсолютно безоружен и застигнут врасплох. Да и моя спутница вряд ли заслужила отдых в подобной комнате простой работой на плантации. Прошу вас, не утаивайте ничего от нас. Мы уже разрываемся от мыслей и предположений.

– Ну начинать с того, что требовать от меня раскрывать все тайны вы не иметь права, – нахмурился Крамм. – Просто быть благодарными мне за щедрость. Сказать лишь, что у меня быть свои мысли насчет Пахмара. Я и без того собираться избавиться от него похожим образом. Но вы меня опередить. И сделать все даже лучше, чем я мог рассчитывать! Но больше я вам ничего не сказать. Не вашего ума это дело. Просто наслаждаться отдыхом, пока есть такая возможность. Для Брахти период отдыха продлеваться еще долго, несколько недель, но для тебя же, па’вухаррен, скоро начинаться еще более интенсивные тренировки. С завтрашнего же утра ты переходить на усиленный режим боев. Теперь ты быть в паре не с молодыми бойцами, а с самим Эманоем. Тебе все ясно?

Наемник кивнул:

– Слушаюсь, хозяин.

– Вот и славно. Кстати! Я ведь приносить подарки замечательной и потрясающей Брахти! Шотта, поставить сундук!

Раб поставил сундук перед Дашей и открыл его. Внутри оказались разного рода платья, какие-то маленькие сумочки, ожерелья и еще несколько музыкальных шкатулок. Крамм, видя удивление девушки, довольно ухмыльнулся и сказал:

– Ну отдыхать. И не забывать, тренировки начинаться с завтрашнего утра!

Попрощавшись, хозяин вместе с рабом удалились, оставив людей в одиночестве. Даша с Роджером удивленно переглянулись и почему-то синхронно заливисто рассмеялись. То ли от навалившихся на них событий, то ли от абсурдности ситуации, то ли от полного непонимания происходящего они смеялись и смеялись. Настолько сильно и заливисто, что оба свалились на мягкую перину и продолжали смеяться еще несколько минут.

Пока совершенно случайно не оказались друг у друга в объятиях.

Они еще долго лежали, глядя друг на друга. В их головах смешалось все: бурная и опасная жизнь, каждую минуту сопряженная с опасностями, возможность скорейшей смерти, неизбежность насилия, боли и страха, практически полное отсутствие надежды. Точнее, надежда-то еще теплилась, но только в голове Даши. Роджер уже давно о ней позабыл и полагался исключительно на себя и собственные навыки. Даша же, несмотря на все унижения, избиения, на постоянную угрозу своей жизни, все еще верила в то, что в итоге им удастся спастись. Но девушка уже и не рассчитывала на встречу с Виктором. Она верила, что он сможет справиться и без нее, имея у себя за плечами такого союзника, как Джамаф. Даша просто хотела схватить Роджера за воротник и утащить его отсюда на край света. Туда, где их никогда не найдут. Туда, где можно прожить вторую жизнь до самого конца, не повторяя ошибок предыдущей. В кои-то веки землянка поняла, чего она хочет. При жизни на Земле она никого к себе не подпускала и весь свой век провела в полном одиночестве. А когда оказалась в больнице с серьезными травмами, малосовместимыми с обыденным существованием, оказалось, что взять ее за руку в этот ужасный момент абсолютно некому. Даша очень не хотела повторять тех ошибок. Настолько, что готова была сорваться с Роджером на край света хоть прямо сейчас, появись у нее такая возможность.

Отношение девушки к наемнику сложилось исходя из множества факторов, крупных и мелких, и событий, происшедших в то время и в том месте. Сперва Даша спасла Роджера от смерти, тем самым связав себя и смуглокожего воина некой незримой нитью дружелюбия и взаимовыручки. Затем он спас ее. Кроме того, сам наемник являлся единственным достойным представителем человеческого рода во всей округе, с которым можно было бы провести свою жизнь где-нибудь в уединенном месте. А в итоге этих двоих связала еще и общая беда – рабство посреди песков на плантации рабовладельца-пепельника. Может, на отношения повлияло что-то еще, менее значимое, но дополнительные факторы на фоне основных меркнут и уже не представляют никакого интереса. Так или иначе, Даша отдавала себе полнейший отчет в том, что она влюбилась в Роджера. Влюбилась сломя голову, и при этом бесповоротно. Виктор, на которого когда-то были некоторые виды, практически полностью ушел из ее головы. Нет, несомненно, девушка все еще ценила Виктора, беспокоилась за него, очень хотела узнать о том, где он, чем сейчас занимается, отыскал ли своего феникса и занимается ли поисками ее самой. Но прямо сейчас Даша хотела в кои-то веки подумать и о себе. Ведь целый год до этого она только и делала, что хлопотала над Виктором, заботилась о нем. Готовила ему. Штопала его штаны. Лечила его, когда у него болела голова или хрипело горло.

Теперь он справится сам, не маленький, решила девушка и постаралась выбросить из головы мысли о Викторе хоть ненадолго. Перед ней сейчас находился совсем другой человек, который посвятил ей свою жизнь. И думать нужно о нем, подумала Даша.

Роджер же никакими мыслями, переживаниями и угрызениями совести свою голову не забивал. Он был чертовски рад тому, что Даша жива и находится в таком комфорте. Он, конечно, все еще чувствовал неладное, но был при этом настолько уставшим, что сиюминутно разбираться со всеми «сюрпризами» жизни страсть как не хотелось. Поэтому наемник, решив посвятить свой последний «выходной» на все сто Даше, просто улыбнулся своей спутнице и поцеловал ее, напоминая о предыдущем поцелуе тогда, в подсобке, во время неприятного инцидента с Пахмаром, закончившегося смертельной трагедией. Даша же словно только этого и ждала: она ответила на поцелуй с неожиданным наплывом страсти и прижалась к Роджеру еще сильнее.

Девушка наконец почувствовала себя по-настоящему счастливой.

Джамаф оказался не так прост. Со всеми его тайнами и секретами о своем прошлом, в которые он никак не хотел посвящать Виктора, вкупе с его мастерским владением оружием, казалось, что этот отшельник настоящий секретный агент.

Первым делом Джамаф приобрел у кузнеца два потрясающей работы одноручных кривых клинка, почти таких же, как и у него самого. Вручив их Виктору, он сказал, что тот должен за целый месяц научиться ими орудовать на уровне профессионала, иначе не видать ему Даши, потому что Крамм однозначно захочет показать себя во всей красе и точно выставит на ристалище своего непобедимого чемпиона. Единственный способ победить фаворита Крамма – это стать неумолимой машиной для убийства, не знающей страха, боли и промаха.

Каждый день с рассветом Джамаф будил Виктора, вручал ему клинки и заставлял тренироваться. Отшельник не оставлял иномирцу ни единого шанса: сражаться с полукровкой, не используя магии, было попросту невозможно. Джамаф двигался так быстро и стремительно, бил столь точно и размеренно, что, казалось, победить его не представляется никакой возможности даже хорошо обученному отряду наемных убийц.

Джамаф вновь и вновь заставлял покрытого синяками и ссадинами Виктора поднимать с земли свое оружие и держать удар. Обычно поединок длился всего несколько секунд, после чего иномирец оказывался в лежачем, иногда довольно странном положении, активно сплевывая сгустки слюны с «металлической» кровью и выбирая из глаз острые песчинки. К слову, привкус металла в крови стал заметно ниже, чем раньше. Теперь же в ней ощущалось некое влияние огненной рунной магии. Кровь больше напоминала по вкусу жгучий красный перец.

В итоге отразить хотя бы один удар иномирцу удалось лишь через две недели после начала тренировок. Да и то за этим последовал очередной шквал уколов и тычков, сваливших Виктора наповал. Но Джамаф не стал укоризненно отчитывать своего ученика, как он делал все время до этого момента. Теперь же отшельник помог иномирцу подняться, отряхнул его спину от песка и, улыбнувшись, произнес:

– Молодчина.

Виктор слегка окрылился этим комплиментом, расслабился, за что и поплатился новой порцией поражений. В итоге иномирец все-таки потерял терпение, бросил мечи на землю и гневно спросил:

– Да что же это такое? Почему я не могу сражаться так, как я умею, – при помощи магии? Я сотру любого мерзавца в порошок, стоит мне только немного напрячь свои руны на пальцах!

– А я разве говорил, что тебе нельзя использовать силу рун? – ухмыльнулся Джамаф. – На арене ты можешь делать все, что захочешь, лишь бы это было эффектно и эффективно. Главное для публики – это зрелищность. Главное для тебя – победить противника. Совмещая таланты фехтовальщика и умения мага, ты сможешь добиться успеха. Если ты не только победишь чемпиона Крамма, но еще и сделаешь это красиво, то соберешь достаточное количество денег для того, чтобы уехать отсюда хоть на материк болотников. Смекаешь?

– Смекаю, – раздраженно ответил Виктор. – Но почему ты сразу-то не сказал?

– Чтобы ты надеялся только на физическую силу и смог отразить мой удар. Ты смог. Но этого мало. Ты должен отражать каждый мой удар. Абсолютно каждый. Тогда, и только тогда, ты сможешь победить и получить в награду Дашу.

– Как-то это цинично звучит, честно говоря. Ну да ладно, – успокоился иномирец. – Главное – вытащить Дашу из заточения, а что для этого потребуется – нужно пропустить сквозь призму полнейшего безразличия.

– Так-то лучше, – кивнул отшельник. – А теперь подними свое оружие и вновь держи удар!

Виктор закатил глаза, что-то пробубнил в ответ, но указание выполнил.

В таком ритме почти незаметно пролетел целый месяц. Иномирец уже не помнил, когда в последний раз высыпался или нормально отдыхал. Все, что он делал, – это раз за разом, в течение сотен раз в день принимал поражение от своего наставника. От рассвета и до поздней ночи, лишь с небольшими перерывами на обед, Виктор дрался и дрался, хотя точнее было бы сказать – унижался и купался в песке. Он не чувствовал, что хоть на шаг приблизился к тому мастерству, которого от него требовал Джамаф, хотя отшельник уже считал иначе. Он сказал ученику, что теперь его навыки и умения довольно близки к навыкам и умениям, присущим всем чемпионам дома Краммов. Но и этого оказалось недостаточно. Джамаф раз за разом отправлял иномирца в нокаут, даже несмотря на то что тот успевал блокировать или уклоняться как минимум от четырех-пяти мощнейших выпадов.

И однажды настал день, когда Виктор, уже потеряв всякую надежду, абсолютно на автомате парировал первый удар, непринужденно ушел в сторону от второго, так же легко блокировал третий, вновь уклонился от четвертого, пятого, шестого, седьмого… ближе к пятнадцатой атаке иномирец вдруг, повинуясь какому-то внутреннему голосу, совершил ложный выпад сверху, а сам тем временем переместился вбок, после чего совершил неожиданный удар ногой с разворота и не сразу понял, что попал в цель.

Виктор, почувствовав, что больше опасности нет, огляделся. Рядом с ним на песке лежал Джамаф, и на его лице сияла самая яркая улыбка, которую иномирец когда-либо видел. В этой улыбке, в этом легком истерическом смехе скрывался самый настоящий Бог. Вся вселенная могла уместиться в звуках этого смеха. Если бы кто-то когда-нибудь спросил Виктора, в чем смысл жизни, он бы ответил: в смехе учителя, когда его ученик наконец-то достигает невозможного.

Джамаф отмахнулся от помощи и, встав самостоятельно, крепко пожал своему протеже руку. Настолько радостных глаз Виктор еще не видел никогда; он, глядя в них, тоже заразился этим иллюзорным чувством мимолетного счастья. В этот день впервые за долгий срок отшельник строго-настрого наказал иномирцу отдыхать, да отдыхать так, чтобы со стороны это можно было принять за самую натуральную смерть. Сперва Виктор решил, что это просто такая метафора, но, когда прилег в полдень на топчан и мгновенно потерял контроль над смертельно уставшим телом, он понял всю суть слов учителя. Организм расслабился настолько, что иномирец действительно не мог пошевелить ни единой конечностью. И потому решил просто вздремнуть.

Проснулся лишь через сутки с небольшим, и при этом сам, в кои-то веки без будильника в виде пинка под ребра от Джамафа.

Отшельник приготовил для своего ученика целый казан овощного рагу с мясом, а также вытащил припасенную на подобный «праздничный» случай бутылку с элитнейшим магмагрогом четырехсотлетней выдержки. Над пустыней уже сгустилась вечерняя прохлада, а светила давно сели, оставив после себя лишь тонкую струйку пурпурного горизонта, который с каждой минутой становился все уже и уже, пока и вовсе не исчез, оставив первенство по яркости небесных тел планетам и звездам.

Виктор наелся до отвала, да так, что стало плохо. Он чувствовал себя победителем. Он знал, что если использовать навыки рукопашного боя и фехтования, которым его научил отшельник, и добавить к ним изрядное количество магической энергии, то получится самый настоящий «бум». «Пусть хоть сотню чемпионов выставляют, плевать мне на количество», решил иномирец и тут же себя укорил за столь скверные мысли. Джамаф однажды сказал: нужно гордиться тем, что тебе удастся совершить, чтобы забыть гордыню в том, чего еще не было.

После ужина отшельник попросил ученика принести свои клинки. Отшельник принял их, долго рассматривал со всех сторон и под разными углами, а затем отложил их в сторону и протянул Виктору ножны со своими, сказав при этом:

– Возьми мое оружие. Мне оно служило верой и правдой уже много лет. Правда это или нет, но многие считают, что вещи хранят «отпечаток» своих владельцев до конца своего существования. Быть может, мои знания каким-то образом отразились на этих клинках, и это поможет тебе в предстоящей битве. В любом случае, даже если не верить во всю эту мистику, я просто хочу, чтобы мои мечи вновь побывали на арене.

– Ты сказал «вновь»? – прищурился Виктор. – Что ты имеешь в виду? Ты что, сражался как гладиатор?

– Как па’вухаррен – да, – кивнул отшельник. – И не только сражался, но еще и долгое время был наставником юных па’вухарренов. Но прошу тебя о большем не интересоваться, то для меня закрытая книга, абсолютно неприятная информация. Просто знай, что я прекрасно понимаю, каково тебе там будет, и всем сердцем за тебя переживаю. Знай, что я стану следить за тобой и молиться своим богам. Возможно, через меня они помогут и тебе.

– Ты полон сюрпризов, Джамаф, – усмехнулся иномирец. – Может, если ты не раз выступал на песке арены, расскажешь о чем-нибудь кроме фехтования? Есть какая-нибудь еще информация, которая мне поможет во время поединка? Какие-нибудь секреты, удачные положения на самом ристалище или что-нибудь еще подобного рода.

– Увы, нет. Там тебе придется положиться только на себя, свою смекалку, ловкость рук и ума, на умения и эмоции. Эмоции – это тоже очень важно. Иногда их нужно полностью отключить, чтобы трезво оценить ситуацию и не стать обиженной жертвой собственной невнимательности. А иногда нужно включить на полную свою ярость, свой гнев, чтобы задавить врага эмоционально, попутно кромсая его тело со скоростью орла, пикирующего на полевую мышку. Решать, какую эмоциональную окраску принять в тот или иной момент, тебе нужно самостоятельно уже на месте. Никто тебе этого не подскажет. Всему, чему можно научить, я тебя уже научил. Остальное – дело наживное.

– Наживное, скажешь тоже, – грустно покачал головой Виктор.

Еще несколько дней длился период интенсивного отдыха. Когда одним утром Джамаф практически пинками разбудил иномирца, тот, протирая глаза и зевая, спросил:

– Что такое? Снова тренировки?

– Нет. Поедем в город.

– Зачем? Игры на арене только завтра! Дай мне еще поспать, будь же челове… пепель… будь хорошим парнем, а?

– Извини, буду плохим. Вставай, умывайся и завтракай – я все расскажу по пути.

Как оказалось, отшельник отложил из своих личных запасов целое состояние, чтобы прикупить своему гладиатору подобающее облачение. Путники пришли в Хау Грушмаль и сразу же отправились в кожевенную лавку, где мрачного вида худой (что странно!) пепельник снял с иномирца мерки, выслушал от Джамафа все пожелания, принял целую гору монет и принялся немедля исполнять заказ. Пока кожевник клепал из заготовки броню, отшельник в соседней лавке купил для Виктора длинный огненно-красный плащ с золотой вышивкой и сводил будущего па’вухаррена в цирюльню, где человеку подровняли уже изрядно отросшую бороду, сделав из нее изящную эспаньолку, но волнистых посветлевших волос, свисающих чуть ниже плеч, трогать не стали. Цирюльник лишь тщательно причесал их и заплел в необычную косу, оставив небольшие пряди по бокам.

Броня была готова уже к вечеру, и путники провели весь день, предаваясь празднеству живота в таверне. Защитный комплект состоял из плотных матерчатых штанов с прочными металлическими пластинами на бедрах и под коленями, многослойной кожаной кирасы со стальными наплечниками, подбитыми мягким мехом, и не менее прочных перчаток без «пальцев», доходящих до самых локтей, плавно переходящих в металлические налокотники. Виктор незамедлительно надел все это великолепие поверх белой хлопковой рубахи, а на плечи накинул плащ.

Выглядело более чем эффектно.

До боев на арене оставались сутки. На вопрос Виктора, а зачем все-таки надо было приходить так рано, Джамаф ответил: чтобы пропитаться духом этого города, прежде чем выходить на ристалище. Ну еще на тот случай, если кожевник потратил бы на броню больше времени, чем вышло на самом деле. Звучало вполне резонно.

Отшельник провел иномирца по нескольким злачным местам города. Таких мест конечно же оказалось совсем немного, а развлекательных – тем более. Тем не менее удалось посетить развернувшееся на улице представление скоморохов. Эти бродячие артисты разыгрывали сценку из какого-то древнего эпизода ханства, приукрашивая его одним пепельникам понятными шутками. Несмотря на полное непонимание происходящего на импровизированной сцене, Виктору понравилась игра. Понравилось то, что он увидел пепельников не такими, как всегда – угрюмыми, грубыми и безэмоциональными, – а вполне себе человекоподобными, уставшими после трудового дня, желающими хлеба и зрелищ, с настоящими, почти человеческими чувствами и эмоциями. Было приятно видеть их такими. Но эта иллюзия не обманывала иномирца до конца: он знал, что находиться среди пепельников слишком долго нельзя. Ханство – это не просто другое государство или местность. Это совершенно иное образование, непонятно каким образом еще сохраняющее хрупкий мир с авельонским герцогством.

Также удалось побывать на музыкальном представлении уже других артистов, вовсе не бродячих, а вполне оседлых и уже давно себя зарекомендовавших. Шестеро пепельников пели и играли в большом помещении для танцев. Почти все они извлекали из небольших барабанов медитативную ритмичную мелодию, а пара других подыгрывала на инструментах, отдаленно напоминающих гитары. Пели, а точнее, напевали все. Вокруг музыкантов собралась довольно большая толпа желающих «оторваться» по полной, и даже Джамаф принял участие во всеобщей вакханалии, которая казалась Виктору хоть и милой, но все-таки довольно варварской: после танцев было традицией выбрать себе случайного партнера из толпы и под светом костров и ревом зрителей бить друг другу лица до посинения.

Заночевали все в той же таверне, сняв там небольшую комнатушку на чердаке. Отшельник почти сразу уснул, чем предварительно посоветовал заняться и своему ученику, но Виктор, хоть и одобрительно кивнул, спать все-таки не лег. Мрачные мысли занимали его голову и мешали отдыхать. Только сейчас иномирец задумался о том, что будет, если он проиграет завтрашний бой. Даша останется рабыней навсегда? До конца своей жизни? Что станет с Джамафом и какую ставку этот полукровка сделал на своего бойца?

Виктор решил, что надо думать лишь о том, о чем он в силах позаботиться. В данный момент – только о предстоящем бое с чемпионом дома Краммов. Нужно сосредоточиться на предстоящем сражении и отбросить все лишнее: прошлую жизнь с воспоминаниями о ней, бега от герцогских прихвостней, Джамафа с его гостеприимством, утрату феникса Чарли и даже Дашу.

Хотя о последнем пункте забывать было все-таки очень тяжело. Ведь все делалось именно ради этой девушки. Именно ради нее Виктор вновь рискует жизнью, свободой – да всем, что у него есть. И совсем не потому, что она его родич по миру. Совсем не потому, что она относилась к нему так долго с почти материнской заботой. А потому что он был в нее влюблен. Он осознал это спустя столько времени, когда стало уже поздно для какого-либо развития отношений. Но все это еще можно было вернуть, считал иномирец. Надо только сосредоточиться на поединке, одержать победу, убежать из ханства, а дальше идти куда глаза глядят и делать то, что заблагорассудится. В разумных пределах, разумеется.

Как Крамм и обещал, со следующего дня начались усиленные тренировки. Эманой сражался с Роджером с утра и до самого вечера, пока Даша, волнуясь и переживая за своего спутника, глядела за всеми этими боями с высоты балкона. Тренировки прекращались два раза в неделю, когда наемнику, по мнению хозяина, требовался усиленный отдых.

Кормить стали еще лучше. Даша была вне себя от радости, потому что она наконец могла предаться блаженному чревоугодию, о котором так долго мечтала. Большую часть еды употребляла именно она; Роджер же, наблюдая за почти анорексичной худобой боевой подруги, всегда отдавал ей часть своей порции, и меньше чем за месяц на лице Даши вновь стали видны милые щечки, чему наемник радовался даже сильнее, чем своим успехам на тренировках.

Эманой хоть и считался лучшим воином на всей плантации, частенько пропускал удары и проигрывал тренировочные поединки с Роджером. Но наемнику было на это наплевать. Он желал только того, чтобы с Дашей все было хорошо. Ему было плевать, для какой цели его тренируют настолько усердно. Ему было плевать, что с ним случится дальше. Наемник не задавал никаких вопросов и просто дрался, дрался и еще раз дрался, удивляя окружающих па’вухарренов, слуг, стражников и саму семью Крамма своими удивительными навыками рукопашного боя.

Время летело быстро и практически беззаботно, лишь изредка случались небольшие неприятности, в основном на почве злобы па’вухарренов за убийство их любимого чемпиона. Но Роджер не обращал на это ровно никакого внимания: сражаться с ним в честном бою никто не решался, а вне отведенного на тренировки времени наемник всегда был настороже. Более того, сам Крамм позволил ему носить с собой повсюду короткий клинок, чтобы всегда иметь возможность дать отпор поддавшимся эмоциям мстителям.

Через три недели хозяин наконец изволил сообщить, что, собственно, происходит. Он взял Роджера на вечернюю прогулку по плантации среди аркебу и объяснился:

– Дорогой друг! Ты, наверное, заметить, что что-то идти не совсем в привычном ключе.

– Да что вы, все ведь как раньше, – иронично пожал плечами наемник.

– Не сметь мне язвить, – нахмурился Крамм. – Так вот, слушать. Так как ты одолеть моего любимого чемпиона… не надо так на меня смотреть, это не упрек! Так вот, так как ты одолеть моего любимого чемпиона, теперь ты и есть мой новый чемпион. И завтра же ты участвовать в играх на арене! Ты радоваться?

– Я? Ну… да, конечно. Большая честь, господин. Я… приведу ваш дом к славе и процветанию!

– Отличный настрой, мне по нраву. Я надеюсь, ты хорошо готовиться к боям, потому что сражаться тебе приходи́ться с очень сильным противником. Пусть это стать для тебя сюрпризом. Я не стать углубляться в подробности и сообщить тебе только то, что действительно важно. Ты должен знать, что твое дело – красиво сражаться, красиво убивать и красиво умирать. Но умирать надо только тогда, когда этого пожелать лично я. До этого момента ты умирать даже не сметь. Иначе твоей подруге будет очень плохо, даже хуже, чем до того, как я поместить вас в гостевую комнату для знатных персон.

– Прошу вас, не надо мне угрожать. Я и без того не хочу умирать лишний раз. Я не подведу вас, клянусь Светом.

– Ты же знать, что нам чужд ваш человеческий Свет, – сплюнул на землю хозяин. – Не упоминать его название в моем обществе, тебе ясно?

– Да, господин.

– Так вот. Все, что тебе нужно, – это забыть обо всех и обо всем, проводить всего один-единственный бой так, как я тебе это сказать, и ты получать великолепную награду.

– Господин, позвольте узнать, что за награда? Золото? Отдых и много еды?

– Брать выше, юный чемпион, брать выше! Еда и золото – это мелочи, сравнивать с самым настоящим, незабвенным, неповторимым вкусом полнейшей свободы!

Роджер остановился и, отвесив челюсть, переспросил:

– Что-что, простите? Сво…

– Свобода, мой друг, свобода! Если ты побеждать в завтрашнем бою своего противника, я снаряжать… или снарядить?..

– «Снаряжу», – помог хозяину наемник.

– Да! Я снаря-жу-у вас всем самым необходимым, дать экипаж, лошадей и отпустить. Вы быть свободными. Только заезжать ко мне иногда в гости, я быть вам очень рад.

Роджер жадно глотал ртом воздух. Вот он – прекрасный шанс! Вот он – тот случай, которого они с Дашей так долго ждали. Именно завтра наконец решится судьба двух страдальцев, человеческих рабов – девушки с Земли и простого наемника, которого эта девушка спасла от верной смерти. Именно завтра состоится решающий бой, в котором главное – это по максимуму применить все свои навыки. И победить в сражении нужно обязательно. Такой шанс упускать никак нельзя.

– Сейчас ты сходить к кузнецу, – молвил Крамм. – Сказать, что я послал тебя, чтобы он подобрать тебе подходящую броню и оружие. Также сказать Брахти, что она тоже едет на игры – болеть за тебя!

– Понял вас, господин. Разрешите идти?

Хозяин прищурился, как-то странно ухмыльнулся и, похлопав своего нового чемпиона по плечу, ответил:

– Идти… ид… иди, мой друг, иди!

Игры на арене частенько приурочивали к определенным праздникам, которых в ханстве хватало с избытком. Если вникать в суть, то можно было найти повод для очередной гулянки практически каждую неделю, хотя устроители боев чаще всего начинали игры лишь по самым важным праздникам. Но и их всегда находилось достаточно. Хотя бы раз в месяц трибуны арены забивались доверху, а на самом ристалище проходило кровавое зрелище, где безжалостные и готовые к смерти па’вухаррены убивали друг друга самыми разными способами.

К каждому такому празднику с внешних стен арены снимали «украшения» в виде мертвецов, проигравших бои в прошлый раз, и зачищали мясные крюки для новых тел. Вывешивались новые флаги и знамена – гербы тех знатных домов или па’вухарренских школ, что сегодня будут выставлять своих бойцов. Сегодня также были сняты несколько знамен тех, кто выбыл из соревнований во время прошлых игр, и вывешены новые. В том числе и «родовой» герб Джамафа, который пришлось придумывать в срочном порядке прямо перед самым началом торжества крови и в спешке вышивать на грязной льняной ткани некое сборище абстрактных символов. Получилось так себе, но формальности оказались соблюдены, и нынешнему устроителю все пришлось по нраву.

Светила уже закатились за горизонт. Повсюду зажгли факелы и светильники, зрители битком загрузились на трибунные скамьи и, оживленно разговаривая, стали ожидать начала. Все было готово к первому бою, и на знатном балконе появилась небольшая группа важных персон. Сам устроитель, несколько спонсоров, а также владельцы бойцов, которых сегодня выставят на бои. В числе владельцев были Крамм и Джамаф, усевшиеся поближе друг к другу. Разговаривать на авельонском не было нужды, так что старые знакомые перебрасывались фразами на своем родном языке.

– Твой боец готов сегодня умереть? – усмехнулся Крамм. – Уверяю тебя, затея была хороша, но потеха выйдет мне на руку.

– Посмотрим, посмотрим, – загадочно ответил отшельник. – Скажите мне, господин, почему этот бой для вас настолько важен? Почему вы готовы расстаться с экзотическими рабами только ради того, чтобы ваш чемпион сразился с моим? Какой в этом толк? Вы ведь прекрасно знаете, что я натаскиваю своих учеников так, что они потом могут ломать стены голыми руками. И поверьте, своего бойца я натренировал так, что он готов сразиться с самими богами, лишь бы освободить ту человеческую женщину, что сейчас томится на вашей плантации в качестве рабыни?

– О, дорогой мой Несломленный! Скажу тебе так: я останусь доволен как в случае победы моего чемпиона, так и в случае его поражения. Объясню тебе немного позже, хорошо? Кстати! Тот приз, что ждет тебя в случае победы твоего бойца, находится сейчас здесь. – Крамм обратился к своему слуге, что стоял у него за спиной. – Эй, ты, приведи сюда Брахти. Пусть она смотрит на представление свысока.

– Я все равно ничего не понимаю, господин. Если мой боец победит, вы потеряете своего чемпиона и отдадите мне очень дорогую… рабыню. В чем же резон?

– Потом, Несломленный. Все потом. Игры начинаются!

Устроитель подошел к поручням балкона и поднял руки в приветственном жесте. Толпа ответила одобрительным гулом.

– Дорогие гости и жители нашего славного города! – начал статный пепельник в красном балахоне. – Сегодня в честь праздника мы вновь проводим кровавые соревнования, дабы задобрить богов и насладиться потрясающим кровавым зрелищем! Сразу же хочу поблагодарить достопочтимых Шо’стерра ван Прахмута и Горзу Шидалкен за их огромный денежный вклад в сегодняшнее представление. Именно благодаря им мы все сегодня имеем возможность лизецреть великолепные бои всем давно известных па’вухарренов! А бойцов своих сегодня представляют…

– Вот уж не думал, что меня когда-нибудь будут представлять как владельца па’вухарренов, – покачал головой Джамаф. – Очень приятное чувство.

– К этому быстро привыкаешь, – пожал плечами Крамм. – А вот и наша прекрасная Брахти!

Слуга привел на балкон Дашу. Выглядела она вполне прилично для рабыни: в красивом длинном платье, даже с некоторой косметикой на лице, она почти сияла. По всей видимости, решил Джамаф, хозяин уже объяснил ей, что вскоре она может обрести свободу, и потому Даша сейчас смотрелась такой счастливой. Увидев отшельника, сидящего рядом с Краммом, девушка ойкнула. Джамаф же незаметно приставил указательный палец к своим губам, и Даша, схватив все на лету, покорно склонила голову.

– Вы хотели меня видеть, господин?

– Да, Брахти, я хотеть! – уже на авельонском ответил Крамм. – Присаживаться рядом с нами, игры уже начинаться! Ты смотреть бои вместе со мной. Хорошенькая у меня Брахти, а, Несломленный?

– Хорошенькая, хорошенькая, – откашлявшись, тихо ответил Джамаф.

Устроитель назвал всех владельцев, что выставят сегодня бойцов на арене, и дал сигнал к началу первого поединка. Для «разогрева» на ристалище выпустили две скованные цепями за ноги пары. Это было скорее шуточное представление, потому что все действия, которые выполняла та или иная пара, сопровождались полнейшим абсурдом и выглядели очень комично – цепь, соединяющая ноги двух бойцов, не отличалась особой длиной. Отойти друг от друга союзники могли не более чем на полшага.

Несмотря на шуточность представления и взрывы смеха на трибунах, финал его вышел вполне серьезным. В живых остался только один, и уходил он с арены, с трудом таща за собой обезображенный, но все еще прикованный к нему труп товарища.

Затем выступала огромная толпа па’вухарренов, изображающих очередное историческое событие. По задумке, армия пепельников сражалась с восставшими шахтерами, и по сюжету шахтеры должны были умереть все до единого. Но произошел небольшой форс-мажор: «хорошие» пепельники, имея преимущество в виде отличной экипировки и профессионального оружия, в то время как их противники сражались лопатами и кирками, будучи практически голыми, умудрились проиграть бой шахтерам. Оставшиеся в живых «плохие» ребята под освистывание толпы громили черепа раненым, но не погибшим соперникам. Зрителям это очень не понравилось, и устроитель в срочном порядке выставил на бой троих очень популярных бойцов, которые должны были без жалости прирезать целую толпу вооруженных одними лишь кухонными ножами человеческих мужчин. Если учесть, что пепельники орудовали короткими саблями и защищались круглыми щитами, предугадать исход оказалось нетрудно. И расположение толпы вновь вернулось в прежнее русло.

За несколько часов прошло около полусотни боев, а энтузиазм зрителей все никак не угасал. Жители и гости Хау Грушмаля требовали все новых и новых сражений. Они кричали, рычали, дрались между собой за самые хорошие места, с которых был самый лучший обзор на происходящее на песке арены. А знатные персоны лишь довольно усмехались, предаваясь созерцательному наслаждению, при этом поедая и выпивая все новые закуски и напитки, которые приносили им слуги. Крамм предложил Даше присоединиться к пиршеству, но та отказалась. Ее мысли занимал сейчас только один человек, в данный момент томящийся где-то в катакомбах под ареной, ожидая своего звездного часа.

И этот час наконец настал. Но далеко не так скоро, как хотелось бы. Небо уже стало потихоньку заплывать малиновым заревом, разгоняющим ночную тьму и прохладу, когда устроитель сообщил, что настало время финального поединка, знаменующего собой окончание игр и дебют двоих очень интересных па’вухарренов.

Перед началом последнего боя Виктора отвели в небольшую комнатушку, в которой находился закрытый решеткой выход на арену. Иномирец смиренно ожидал, пока закончится предпоследней поединок. Он нервно поправил каждый элемент своего обмундирования, попрыгал на месте, размялся. Походил взад-вперед, затем присел на пол. Опять встал, прошелся по комнате еще несколько раз и вновь приземлился на каменную скамью. В кровь хлынула огромная порция адреналина. Ноги и руки трясло, тело бил легкий озноб, а зубы застучали так, что, казалось, этот стук слышен даже на трибунах. Виктор старался справиться с мандражом всеми доступными ему способами, но почему-то после каждой попытки успокоиться уровень нервозности все повышался и повышался.

Иномирец решил, что во всем виновата важность момента. И все так и должно быть. Надо просто перетерпеть. Победить противника, забрать в награду Дашу и бежать отсюда. Бежать как можно скорее.

Виктор прикрыл глаза и крепко сжал кулаки. Он сидел так несколько минут, пока не ощутил, что в помещении он находится совсем не один. Даже не поднимая век, он уже знал, кто сейчас находится рядом с ним и сверлит его своим проницательным всезнающим взглядом.

– Ты пришел, чтобы злорадствовать надо мной? – открыл глаза иномирец. – Хочешь, чтобы я совсем слетел с катушек перед началом боя?

– Ни в коем случае, Богданов, – ответил прислонившийся к стене и скрестивший руки на груди Лагош. Он принял форму среднестатистического пепельника, но Виктор прекрасно знал, что это лишь иллюзия.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Я наблюдаю, как и всегда. Как и везде. Я всегда слежу за тобой, за Дашенькой и еще за многими-многими существами. Интересными существами. Я ведь тебе уже говорил, кажется, год назад, да? Говорил, что ты мой фаворит? Что я ставлю на тебя все свое состояние.

– Да, говорил. Я так и не понял, что ты имел в виду. Тут тебе не покер. Не рулетка, не лотерея. Это жизнь, причем далеко не самая спокойная. Ты любишь смотреть на чужие страдания, да?

– Но-но, Богданов. Если бы я любил смотреть на мучения маленьких розовокожих пришельцев с Земли, я бы устроил им самый настоящий ад. Послал бы на родину болотников, например. Или на одну из лун Акемо, на которой пригодный для дыхания кислород находится лишь в трех небольших пещерах на планете. А тут, видишь ли, я послал тебя в самое развитое государство – Авельон. Причем не к болотникам или пепельникам, а к самым обыкновенным людям. Подарил возможность испепелять себе подобных при помощи одной лишь силы мысли. Познакомил с прекрасной Дашей. Понимаешь ли, я все для вас сделал. А все неприятности вы нажили себе сами, мне даже не пришлось прикладывать к этому руку. Но, уверяю, если бы вы не решили устроить себе это маленькое приключение, я бы от скуки подкинул вам какой-нибудь свой готовый сценарий. У меня их в запасе еще о-го-го сколько!

– Злорадный наблюдатель, – буркнул Виктор. – Это что, реалити-шоу? Меня снимает скрытая камера? Если да, скажи мне, где она. Мне надо сообщить телезрителям, что это все ложь и обман.

– Ты ни капли не изменился, – улыбнулся Лагош. – С одной стороны. А с другой – ты поменялся так, что тебя уже никак не узнать. Где тот миролюбивый и всегда идущий на компромисс старичок, а, Богданов? Где тот Виктор Евгеньевич, боящийся каждого шороха, но с огромным интересом познающий все новое в этом мире? Тебе ведь сейчас плевать на все причуды Пакемо. Твою голову забивает только одно слово. И это слово «Даша».

– Кто действительно не изменился – так это ты. Все такой же загадочный ублюдок, тешащий свое чувство собственной важности и самоутверждающийся за счет простых смертных. Я до сих пор не знаю, кто ты такой. Может, наконец расскажешь?

– Всему свое время, дружище. Всему свое время. Если я расскажу тебе сейчас, то ты впадешь в ступор и не сможешь держать в руках оружие, чтобы сражаться на арене. Можешь даже не гадать: я никакой не бог, не божок, не божество. Не дьявол, не бес, не ангел. Я – Лагош. Это все, что тебе нужно знать в этот сиюминутный отрезок твоей сопряженной со смертельной опасностью жизни.

– Мне, честно говоря, плевать. Просто немного интересно. Кхм… зная твою любовь к внезапным появлениям и столь же внезапным исчезновениям, я хотел бы заранее попросить тебя об одной просьбе. Пообещай, что выполнишь ее.

– Валяй, – махнул рукой Лагош. – Обещать заранее не буду, сперва говори, чего ты хочешь.

– Если… если я умру, то пусть Даша окажется на свободе, в безопасности и как можно дальше отсюда. В каком-нибудь уединенном месте, где ее никто не потревожит до конца жизни.

– Знаешь, Богданов, я обычно не иду на уступки. Но один раз я уже вытащил Стужневу Дарью из цепких лап самой смерти, так что… в общем, я очень сентиментален. Хорошо, обещание выполню. В случае твоей кончины я позабочусь о Даше должным образом. Клянусь, никаких подвохов. Желание смертника, причем моего фаворита, для меня закон.

– Спасибо, – кивнул Виктор. – Как думаешь, чего мне стоит ожидать от этого боя?

– Сюрпризов, – подмигнул Лагош. – Крупных сюрпризов. Ну и не забывай про правый бок – ты частенько открываешь его, когда атакуешь.

Иномирец еще раз поблагодарил это странное сверхъестественное существо и напряг слух: лязг металла на арене прекратился, и устроитель уже объявлял о начале последнего поединка. Решетка в дверном проеме поднялась, приглашая очередного претендента на смерть выйти под шум толпы на песок арены, чтобы принять там свою судьбу.

– Иди, – сказал Лагош. – Я буду болеть за тебя. Наверное.

– Ты так любезен, – усмехнулся Виктор, поднимаясь с пола и быстрым шагом направляясь через открывшийся проход на ристалище.

Овальная арена, а точнее, ее сегмент для проведения боев был ярко освещен сотней факелов и обагрен лужами крови. Тут и там лежали ошметки предыдущих бойцов, закончивших свою жизнь здесь, в Хау Грушмале. Отсюда, с самого низа, трибуны казались еще выше. Сотни зрителей слились в единое разноцветное мерцающее полотно. А взгляд Виктора оказался прикован к приподнятой решетке напротив, рядом с которой стоял готовый к поединку его противник.

Иномирцу было невдомек, как весь мир Даши в одночасье рухнул, оставив после себя лишь обугленные руины, когда она увидела, кто будет сражаться с Роджером. Девушка, заметив Виктора, встала как вкопанная и приоткрыла рот в безмолвном крике отчаяния. Так она и стояла целую вечность, не в силах вымолвить ни слова, и весь шум вокруг превратился для нее в полнейшую тишину. Там, внизу, собирались биться насмерть два самых важных для нее человека в этом мире. Пересилив себя и взглянув на своего хозяина, Даша увидела лишь озлобленный оскал. Девушка сразу все поняла: Крамм знал. Крамм знал, что должно произойти. Именно поэтому он был так добр к своим человеческим рабам в течение последнего месяца. Рабовладелец имел все, что нужно для комфортной, даже элитной жизни. Ему не хватало лишь одного – развлечения. И душевные страдания рабыни стали для него долгожданным упоением.

Даша перестала чувствовать собственные ноги. Схватившись за голову и прислонившись к стене, она медленно осела на пол и зарыдала. Прежде чем закрыть заплаканное лицо ладонями, она увидела полный удовлетворения и животной радости взгляд Крамма.

Виктор с интересом осматривал своего противника. Роджера облачили в тяжелый латный доспех, закрывающий все тело от пят и до самого подбородка. Голову закрывал конусообразный шлем с тонкими прорезями для глаз. Вооружен наемник был полуторным палашом и каплевидным рыцарским щитом. Кроме того, на поясе в ножнах покоился длинный кривой кинжал, а за спиной висел на ремне короткий ручной самострел с крохотным колчаном для болтов.

– Снарядили тебя что надо, – крикнул иномирец Роджеру. – Но тебя это не спасет.

– Прости, – гулко прозвучало из-под шлема наемника. – Но сегодня я должен победить. Ты мне не враг, но так сложилась судьба. Живым отсюда уйдет только один. Поэтому я заранее прошу у тебя прощения за то, что мне придется тебя убить. Да примет Свет твою душу. Меня ведет высшая цель.

– Как помпезно-то, – сплюнул в сторону Виктор. – Я прощаю тебя. Но не за то, что ты попытаешься меня убить, а за то, что встал у меня на пути. Обещаю, это будет быстро и почти не больно.

Иномирец расправил полы своего плаща и ощетинился двумя кривыми клинками. Роджер постучал мечом по щиту и встал в боевую стойку.

Устроитель произнес очередную ободряющую толпу речь и дал сигнал к началу поединка.

Виктор решил не пускать в ход магию раньше времени. Во-первых, чтобы не выкладывать все свои карты до того момента, когда они действительно могут пригодиться. Во-вторых… И мысль эта пугала даже самого иномирца. Как сказал Джамаф, чем интереснее окажется бой, тем больше денег удастся получить после его окончания. А Даше и Виктору деньги еще пригодятся, когда потребуется покидать ханство.

Роджер же видел в противнике только напыщенного забияку. Он решил, что будет действовать от защиты, постепенно контратакуя и в конце обрушивая на соперника целый шквал ударов. Но наемник понятия не имел, кто был учителем Виктора и как это обучение сказалось на иномирце. Кроме того, Роджер даже не догадывался о том, что в любой момент в его сторону может сорваться настоящая огненная лавина.

Виктор стоял, широко расставив руки, ожидая первого хода противника. Роджер вызов принял и стал постепенно, подняв щит, приближаться к иномирцу. Толпа требовала скорейшего начала активных действий и потому неодобрительно гудела, обзывая бойцов глупыми улитками.

Роджер подошел к Виктору вплотную и сделал первый выпад, сразу после этого подняв щит. Иномирец не блокировал, не парировал и даже не уклонился от удара. Он просто сделал шаг в сторону и оказался вне зоны досягаемости острого лезвия. Громко хохотнув, Виктор в ответ ударил в щит сразу двумя мечами, отчего наемник пошатнулся, отошел на несколько шагов, но не упал. Бой наконец-то началася, и зрители вновь заликовали.

Иномирец, почувствовав свое преимущество, прыгнул в сторону противника и ударил мечами сразу с двух сторон. Роджер блокировал удары, закрывшись щитом и мечом, словно черепаха закрывается от когтей и клюва орла в своем панцире. Виктор, не дожидаясь ответной атаки, поочередно ударил несколько раз по ногам и корпусу. К слову, удары эти были столь молниеносны, что наемнику едва удавалось их блокировать. И это несмотря на великолепное мастерство Роджера, которое удивляло даже сильнейших па’вухарренов на плантации Крамма.

Выпад за выпадом, укол за уколом – наемник контратаковать не успевал. Ему приходилось следить лишь за клинками противника, а на все остальное не оставалось ни малейшей секунды. Виктор боевито кричал, все тесня и тесня Роджера, пока тот наконец не уперся спиной в стену. И тут инициатива перешла на сторону наемника: оттолкнувшись от каменной стены, латник резко полетел на иномирца, уже замахиваясь своим полуторным мечом. Теперь настала очередь Виктора обороняться.

Глаза застила красная пелена ярости. Закрываясь от очередного удара, иномирец все больше и больше злился. Спустя несколько секунд такой обороны злоба все-таки пересилила желание защищаться, и Виктор стремительно подался вперед, всем весом навалившись на наемника и повалив его на песок. Роджер, упав, едва заметил летящий в него добивающий удар. Вовремя перекатился в сторону, но потерял свой щит: иномирец успел наступить на него своим сапогом.

Наемник сразу же ретировался. Встав, он вытащил из ножен кинжал и взял его в левую руку. Теперь каждый из бойцов орудовал сразу двумя клинками. Виктор, оттолкнув ногой щит в сторону, вновь бросился в атаку. Высоко подпрыгнув и совершив полный оборот вокруг своей оси, иномирец с грохотом ударил по противнику двумя мечами. Теперь же Роджер не мог выставить щит, а потому пришлось выронить из рук кинжал и, крепко сжимая рукоять единственного меча, выставить блок. И блок этот сработал, но совсем не так, как сработал бы щит: лезвие полуторника вдруг треснуло и разлетелось на несколько сверкающих осколков, со звоном врезавшись в прочную кирасу наемника.

Роджер тут же совершил кувырок назад через голову и встал на ноги, параллельно выхватывая из-за спины уже заряженный самострел. Направил его в сторону Виктора и сразу же нажал на спуск. Иномирец, поддаваясь скорее инстинктам и полагаясь на свои навыки, доведенные до автоматизма, отбросил один из мечей в сторону и выставил свободную ладонь вперед в останавливающем жесте. И арбалетный болт, едва-едва не долетая до цели, вспыхнул, обрушившись вниз горсткой пепла.

Толпе очень понравилось это действо. Они требовали продолжения. И Виктор его устроил.

Иномирец выпустил в соперника несколько огненных стрел, но ни один из снарядов цели не достиг. Роджер оказался донельзя проворным и ловким противником. Наемник двигался стремительно, уворачиваясь от стрел из пламени, на ходу заряжая самострел и совершая еще несколько выстрелов. Лишь один из болтов почти нашел свою мишень, но Виктор с легкостью спалил и его.

Затем иномирец перешел на более мощную ступень своего магического таланта. Он окружил себя кольцом пламени, слегка воспарил и прекратил «стрельбу». Наемник, заметив, что наметился небольшой перерыв, также остановился и вновь перезарядил самострел.

– Возьми это, – перекричал шум толпы Виктор, бросая Роджеру под ноги тот кривой клинок, что еще остался у него в руках.

Наемник с некоторым недоверием поднял предоставленное ему оружие и спросил:

– С чего вдруг ты мне решил помочь?

– Ради шоу, – рассмеялся иномирец, призывая себе на помощь точную копию меча Пакемберга с волнистым лезвием из чистого сверкающего пламени. Все вокруг озарилось ярчайшим светом, и зрители восприняли этот момент с огромным восторгом.

– Я знаю лишь одного человека, способного на такое, да и то лишь понаслышке. Ты – Виктор.

Это был не вопрос. В голосе Роджера звучала уверенность.

– Откуда ты меня знаешь? – прищурился иномирец. – Мы разве знакомы?

– Нет, но я хорошо знаю человека, который о тебе очень много рассказывал. Мы попали в рабство вместе с Дашей, и я поклялся, что стану защищать ее до последней капли крови.

Виктор опешил. Так, значит, он сейчас сражается с тем, кто выступает в защиту интересов Даши? Что за злые силы сыграли такую злую шутку?

– О, черт, – выругался иномирец. – Ты прости меня, дружище, но я в любом случае должен тебя убить. Только так я смогу получить свободу для своей подруги.

– Ты не поверишь, – обреченно вздохнул наемник. – Но я сейчас делаю абсолютно то же самое. Если я выиграю бой – хозяин отпустит меня и Дашу на свободу.

– И… что же нам делать?

– Думаю, пусть Свет сам определит, кто останется в живых. Если при любом исходе боя Даша сможет вольно вздохнуть вдали от ханства, то остальное уже не имеет никакого значения.

Виктор кивнул. Он вновь приготовился атаковать, но на этот раз не чувствуя злости и агрессии. Напротив, иномирец ощутил ужасную неуверенность в каждом своем действии. Со своей стороны Роджер также не знал, что ему делать.

Сражение продолжилось. Во время короткой передышки бойцов кровожадная толпа разбушевалась и стала требовать срочного продолжения поединка, так что когда па’вухаррены вновь схлестнулись насмерть, по трибунам прокатился массовый вопль удовольствия.

Роджер теперь уже не чувствовал, что обязан победить. Он слышал так много рассказов о Викторе, столько положительных отзывов и приятных комплиментов в его адрес, что отчего-то захотел уступить венец победителя своему сопернику. Даже если для этого потребуется умереть. Но пока что это были только мысли, а на деле наемник продолжал сражаться так же искусно, как и раньше. Двое людей фехтовали клинками, боясь причинить друг другу серьезный вред. Но каждый из них понимал, что фатальный финал неизбежен и одному из бойцов придется погибнуть.

В один из моментов, когда два меча – стальной и пламенный – столкнулись, давя друг на друга, Роджер умудрился перехватить свой клинок одной рукой, а другой стянуть со своей головы и откинуть в сторону шлем. Два взгляда пересеклись, и иномирец увидел в глазах своего противника полную решимость. Но не решимость победить, а совсем напротив. Наемник, как и обещал Даше, согласился с собственными мыслями о том, что прямо сейчас стоит проиграть. Потому что Виктор, пришелец с другой планеты, уже вполне могущественный маг, позаботится о своей спутнице гораздо лучше, чем какой-то путешественник и простой наемный солдат Роджер Паннингем.

Наемник почувствовал, как на глаза накатывают слезы. Отмахнувшись от них, он вновь пронзительно посмотрел в лицо иномирца и едва заметно кивнул. Виктор понял все без слов. Кивнув в ответ, он надавил сильнее, при этом совершая мощный удар ногой в живот соперника. Роджер отлетел, выронил из рук свое оружие и грузно приземлился на окровавленный песок, громко грохоча латами.

Иномирец медленным шагом подошел к наемнику и приподнял его, ставя на колени. Обошел его сзади и произнес:

– Я благодарю тебя, друг. Никогда в жизни не встречал столь самоотверженной и верной какой-то цели души. Ты не будешь забыт.

– Одна просьба, – произнес Роджер. – Ты сможешь кое-что передать Даше?

– Все, что захочешь. Говори.

– Передай ей, что… передай, что я ее… что я ей тоже очень благодарен за свое спасение. И что однажды мы с ней еще встретимся. Пусть не сильно кручинится по поводу меня: мы вместе потрясающе провели время. И я ни о чем не жалею.

Виктор кивнул и после паузы, тянувшейся, казалось, целую вечность, нерешительно занес свой меч, чтобы нанести решающий удар. Для иномирца это был самый сложный удар за всю его жизнь. Никогда еще ему не приходилось с таким трудом преодолевать себя и заставлять делать что-то, чего он не желает всем своим сердцем. Ведь Роджер действительно был ему не враг. Напротив, он мог бы стать отличным другом и боевым соратником. Но – увы, нет. По воле Судьбы, Света, Небес или чего-либо еще сейчас приходится убивать того, кто так долго оберегал Дашу, помогал ей, пока Виктора не было рядом.

Иномирец перевел взгляд на толпу. Он не сомневался, что где-то там сейчас сидит и злобно ухмыляется Лагош. И Виктор понял, что никакой свободы выбора у него нет и не было. Все было подстроено изначально. Лагош все знал и вел своего «фаворита» по заранее проторенной дорожке.

Наемник, собрав в кулак всю гордость, всю решительность, разжал плотно стиснутые зубы, чтобы разразиться криком отчаяния, но вовремя остановился. «Даша должна запомнить меня не побоявшимся пойти ради нее на страшную жертву», – пронеслась последняя мысль в голове Роджера.

– Будь ты проклят, – сквозь зубы процедил иномирец, с силой опуская огненное волнистое лезвие на шею Роджера.

На балконе для знати, захлебнувшись собственным криком, девушка упала на пол.

Крамм выполнил свое обещание. Он передал находящуюся без сознания рабыню в руки Джамафа и, поклонившись, удалился со злорадной улыбкой на лице. Отшельник отыскал Виктора, молчаливо похлопал его по плечу и вручил ему столь долгожданный «трофей». Путники направились в оазис, чтобы наконец передохнуть и насладиться сладким вкусом победы, к сожалению, с некоторой примесью горечи «сюрпризов».

Когда все трое оказались на достаточном расстоянии от Хау Грушмаля, из-за бархана вдруг появились двенадцать странных воинов с длинными глефами наперевес и алыми плащами, развевающимися за их спинами. Виктор прищурился, разглядывая этих людей, и сперва не придал им особого значения. Но вдруг взгляд его зацепился за символику герцогской инквизиции на груди у странных воинов и прошептал:

– Джамаф, надо убираться отсюда. Эти сукины дети меня выследили. Я тебе о них рассказывал – это ведьмаки.

Отшельник остановился. Поглядел на стремительно приближающихся воинов. Затем перевел взгляд на Виктора. Иномирец не понимал, почему Джамаф не достает из ножен оружия.

В глазах отшельника не было никакого удивления, и этот факт ужаснул Виктора до глубины души.

Ведь пройден столь длинный путь. Преодолено столько непроходимых испытаний. И все это ради того, чтобы в итоге оказаться пойманными посреди пустыни фанатичными блюстителями церковных законов? Ведь сейчас, без помощи Даши, которая все еще находилась в блаженном обмороке, победить столько противников уже не казалось такой уж легковыполнимой задачей. В прошлый раз от ведьмаков пришлось спасаться бегством. Сейчас же такого варианта не было.

Джамаф за миг преодолел расстояние до Виктора и резко ударил его в переносицу лбом. Иномирец, даже не успев понять, что происходит, тут же потерял сознание, упав на песок и выронив из рук обмякшее тело своей спутницы.

Отшельник кивнул подоспевшим ведьмакам, пожал руку нынешнему их командиру – Глориану – и со вздохом облегчения произнес:

– Свою часть сделки я выполнил. Теперь ваш черед.