Глава 13
РЕЧНАЯ ВЕДЬМА
– Подъем, детка! Хватит спать!
– У меня каникулы… – пробурчала я, перекатываясь на другой бок. Подушка была необычайно твердой и попахивала тиной, но ради продолжения сна я готова была стойко выдержать эту досадную неприятность. Как и отсутствие одеяла. Но вот комара, целенаправленно жравшего мою ногу, я стерпеть не могла. – Ай, зараза!
– Кто зараза? Я зараза? – искренне возмутился пронзительный женский голос у меня над ухом.
– Ну а кто же ты еще? Если не розовый слон с нетопыриными крыльями, то однозначно натуральная зараза.
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать?
– Ну извини, языком глухонемых не владею: как умею, так и болтаю. И вообще, до чего я докатилась – общаюсь с комарами.
– Кто комар? Я комар?
– А кто же еще? – зевнула я. И, смилостивившись, уточнила: – Так уж и быть, не комар, а комариха.
– Да ты… Да я… И вообще, может, ты хотя бы посмотришь, кто перед тобой? – разозлилась обладательница голоса.
– Ладно, – согласилась я и открыла глаза.
Передо мной расстилался симпатичный и донельзя знакомый пейзажик – аккуратная полянка и ручеек, в котором я отмокала после схватки с оборотнем возле городских ворот. А вот и раскидистая ива, за которой я пряталась от Хозяина. И стая любопытных комаров, старательно изучающих мой организм, богатый свежей кровью.
Среди всех насекомых явственно выделялась одна особь – самая крупная и наглая. Недолго думая она избрала в качестве места посадки мой нос и теперь расхаживала по нему, выбирая аппетитное место.
– Ну я же сказала, что ты – комариха! – подвела я итог наблюдениям за окружающей средой.
– Я с другой стороны от тебя, идиотка. Обернуться не хочешь?
Честно говоря, у меня не было совершенно никакого желания оборачиваться или совершать какие-либо другие телодвижения, особенно в том направлении, из которого меня только что назвали идиоткой, но любопытство… Ох уж это вечное мое любопытство!
Я лениво оторвала голову от подушки, оказавшейся обычным прибрежным булыжником, и повернулась. Рядом со мной, нисколько не боясь запачкать платье о мокрый песок, сидела девушка. Симпатичная, хотя и несколько странная. Кожа у нее была неестественно бледная, глаза ненормально зеленые, руки и ноги слишком длинные, а черты лица безумно тонкие. Роскошные волосы ниспадали до земли такими элегантными локонами, будто из них только что выкрутили две упаковки бигуди. Да и цвет у этих волос был странный. Вот бывает иссиня-черный, а этот был какой-то иззелена-коричневый.
А когда моя собеседница одним стремительным движением поправила прическу, передо мной на мгновение мелькнуло аккуратненькое заостренное ухо.
Короче, будь я нормальным современным человеком, воспитанным на книгах Толкиена, я бы подумала, что мне посчастливилось увидеть эльфа. Но я-то до этого уже встречалась с настоящими эльфами, причем неоднократно, а поэтому со стопроцентной уверенностью заявила:
– Ой, русалка!
И очень удивилась, когда девушка в ответ завопила:
– Кто русалка? Я русалка? Да как ты смеешь…
– А кто же тогда? – опешила я, мысленно перебирая в голове всех существ, основными признаками которых были бледная кожа, зеленые волосы и острые ушки. И не менее острые зубки, которые незнакомка великодушно продемонстрировала мне в улыбчивом оскале.
– Кошмар! Куда мир катится?! Меня, представительницу одной из высших рас, сравнивают с какой-то полурыбой.
– Ну тогда сирена. Нет? Э-э-э… Наяда?
Девушка скептически фыркнула. Правильно, я бы тоже фыркнула. Русалки относились к наядам примерно так же, как люди и эльфы к оллам, справедливо считая, что их не существует.
– Вот не буду с тобой разговаривать, пока не сообразишь, кто я такая.
– Ну и не разговаривай, – пожала плечами я. – Как будто мне больше поговорить не с кем. А кстати… Что, уже утро?
Незнакомка высокомерно промолчала, но вопрос был исключительно риторическим. Висящее как раз над головой солнце явственно указывало, что все гораздо хуже – сейчас день. Упс! Кьяло, наверно, давно свихнулся, разыскивая меня. А вдруг Хозяин уже вернулся? Я, конечно, совершенно не виновата в ночном отсутствии, но кого это интересует!
Я торопливо встала, отряхнулась и направилась к городским воротам.
– А спасибо ты сказать не хочешь, а?! – крикнула девушка мне вдогонку.
– За что? – удивилась я.
– И она еще спрашивает… Я ее из воды вытащила, можно сказать, спасла, полдня рядом просидела, а она даже спасибо не сказала. Какая страшная неблагодарность. И полное отсутствие воспитания. Да я бы на твоем месте в ноги бы мне упала, пальцы бы целовала и клялась в вечной преданности.
– Ладно, спасибо. А вообще-то ты со мной не разговариваешь.
– Я и не разговариваю, я ругаюсь.
– А-а-а! Вот никогда бы не догадалась. Все, я ушла.
– Стой!
Я остановилась и даже обернулась. Путаясь в длинном платье и по щиколотку увязая в песке, меня бегом догоняла разговорчивая нерусалка.
– Что еще?
– А ты ничего не забыла?
– Было бы что забывать! Голова на месте, и ладно.
– А это? – Девушка тряхнула рукой, и на ней блеснуло серебро. Браслет Кьяло. Черт!
– Отдай!
– С чего бы? Я тебя спасла, вот и будем считать, что это плата за услугу. Тем более что ты так и не догадалась, кто я такая.
– А если догадаюсь?
Я торопливо просчитывала варианты действия. Оставить этой дуре браслет – неприкольно, а возвращаться в трактир без него – обидно. Напасть же на нее и отобрать насильно… Нет, этот вариант отпадал сразу же. Как бы то ни было, она явно из водяного народа, а значит, вблизи реки одолеет меня в любом случае.
– Нет, что было, то прошло. Сразу надо было думать. Теперь условия ставлю я. Предлагаю сделку.
– Ну? – Я кивнула. Фиг с ней, пусть болтает. Отказаться-то всегда можно.
– Не торопись. Я отдам тебе браслет, но в обмен на одну штучку, которую ты мне принесешь.
– Что за штучка?
Девушка скорчила физиономию, полную презрения ко всем сухопутным, потом нарочито медленно поправила прическу, смахнула с плеча комара… Никогда бы не подумала, что можно смахивать комара в течение трех минут. Ну может быть, и четырех, я не считала.
– Так что за штучка-то?
– Я же сказала – не торопись. Сейчас расскажу. – Теперь она уставилась на запорошенный песком подол. Под ее взглядом длинная юбка заколыхалась и поползла вверх, попутно очищаясь и меняя цвет с салатового на изумрудный.
Хм… Я наконец-то догадалась, кто передо мной. Как же ее там… Ну если человеческая ведьма – хекса, то речная – никса. Впрочем, магии у этого создания хватает только на то, чтобы по желанию изменять свой облик. С какого перепугу одежда тоже считается частью облика, я никогда не понимала, но только что убедилась в правдивости этого утверждения. Подкоротить платье ей было не сложнее, чем удлинить ресницы. Если бы было куда их еще удлинять.
Наконец никса осталась довольна длиной юбки (куда там Анне Курниковой!) и снова вернулась ко мне.
– На чем мы остановились?
– На штучке, – услужливо подсказала я, едва сдерживаясь, чтобы не ляпнуть что-нибудь непечатное. Но очень уж не хотелось оставлять ей браслет.
– Ах, на штучке… Так вот, ты, может быть, слышала о таком человеке, как Котво Роледо?
Я поморщилась. Уж собственного-то первого хозяина я пока что забыть не успела.
– Он самый богатый торговец во всей Предонии, – продолжила никса, не обращая внимания на мою гримасу. – Кроме того, известный коллекционер. Так вот, у него в коллекции есть одна редкая вещичка – голубая жемчужина. Она почти с кулак размером и еще обладает редкими магическими свойствами. Принесешь мне жемчужину – получишь обратно свой браслет.
– А если не принесу? Может быть, ты и не в курсе, но Роледо живет в Релте, а дотуда путь неблизкий. Ну и не сильно далекий, конечно, но браслета не стоит, это точно.
– Нет, дорогуша, боюсь, это ты не в курсе. Еще вчера ночью Роледо приехал в Тангар и остановился у знакомого – некоего господина Гатьбу. А сегодня Гатьбу дает званый ужин, будут все достойные люди города. И даже некоторые нелюди. – Девушка кокетливо подмигнула лохматой иве и в порыве внезапного вдохновения укоротила волосы на добрые полметра и перекрасила глаза в синий цвет. – Так вот, вся охрана будет сосредоточена на первом этаже особняка, где будет толпиться основная масса народу. Верхний же останется практически безлюдным. Обыщешь комнату Роледо, найдешь жемчужину и принесешь мне.
– А вдруг не найду? Может, он ее дома оставил. Или всегда с собой носит?
– Ну если с собой, та обыщешь его. Не волнуйся, он будет спать.
– Как это спать? – Я уже ничего не понимала. – А званый ужин?
– А что ужин? Раз я сказала, что спать – значит спать. Уж об этом-то я позабочусь. Ну чего еще?
– Ничего, – вздохнула я, все больше убеждаясь в невыполнимости задания. Мысленно я уже попрощалась с браслетом и получила двойную головомойку от Кьяло – за пропажу артефакта и за ночное отсутствие. Особенно за отсутствие… – Так, если это все, то я побежала. Мне уже очень сильно пора.
– Иди, – махнула рукой никса, – если что – окно Роледо на третьем этаже. То, которое с розовыми занавесочками.
Я скривилась. Хуже розовых штор в моем понимании могло быть только розовое Ксанкино платье. То самое, с черной отделкой.
«Полная тарелка» встретила меня тишиной и покоем. Не было даже Льени, которого я так привыкла видеть за стойкой в любое время дня и ночи. Наверно, он все-таки выкроил время поспать. Немного смущенная общим безмолвием, я на цыпочках поднялась на второй этаж и осторожно толкнула родную дверь, мечтая, чтобы она не скрипнула. К моему восторгу, дверь не издала ни звука. Но и не открылась.
Я обругала себя идиоткой (а не идиотизм ли – пробираться в собственную комнату, словно озабоченный маньяк в женскую баню?) и вдарила по двери ногой. Пальцы, конечно, отбила, но зато грохот раздался в точности такой же, как в нашем школьном спортзале, когда от стенки в очередной раз отваливалась баскетбольная корзина. Она и раньше частенько отваливалась, но в тот конкретный раз она упала на физрука, который, раздувшись от гордости, нес на вытянутых руках хрустальный кубок за победу школы в районном чемпионате по армрестлингу. В чемпионате участвовали ученики шестых классов, а от нашей школы послали Коленьку, который в этом шестом учился уже второй год. До того он еще лишний год проучился в пятом, да и в школу пошел с восьми лет, зато кубок мы наконец-то завоевали. И физрук был безмерно счастлив. Пока на него не упала баскетбольная корзина.
Кубок, как ни странно, уцелел.
Так вот, вслед за моим ударом снизу раздался вопль, который представлял собой точную копию физруковского, за одним исключением – голос принадлежал Льени. «Все-таки не спит», – машинально отметила я, прислушиваясь к шагам за дверью.
На пороге возник Кьяло, молча посторонился, пропуская меня внутрь, так же молча запер дверь, а потом плюхнулся на кровать, повернулся лицом к стене и демонстративно захрапел.
Ах вот он как! Ну ладно! Я промаршировала через всю комнату (получилось три с половиной шага), согнала с подоконника насупившегося Глюка и уселась на отвоеванное место, сохраняя траурное молчание.
Хватило молчания, впрочем, ненадолго. Уже через пару минут возникло дикое желание что-то сказать, но говорить в пустоту не хотелось, а общаться с Кьяло мешала гордость. Некоторое время пометавшись между двумя неравнозначными зайцами, я выбрала пустоту, справедливо рассудив, что парень меня при этом полюбому услышит.
– Есть хочу, – начала я с самого наболевшего. – И пить. И еще прилечь было бы неплохо, но кое-кто нагло занял всю кровать и никак не хочет уступить место бедному несчастному ребенку!
М-да… Крикну, а в ответ тишина! Пустота, как водится, молчала, остальные обитатели комнаты тоже. Что бы им еще такое наболтать? Может, колыбельную спеть? Ага, из репертуара «Рамштайн»! Хорошо бы, но в немецком я понимала чуть меньше, чем в английском. А в английском чуть больше, чем в китайском. Учитывая, что китайский не знала вообще…
Ладно, фиг с ней, с песней. Можно еще стихи почитать. А что, неплохая идея! Ну я и начала. Как всегда не в тему, конечно…
Посмотри, уже всходит луна,
Уже солнце скатилось с небес,
Ну а ты все сидишь у окна
И глядишь на темнеющий лес.
Чьи-то крики ты слышишь вдали,
Кто-то воет в каминной трубе,
Пес дворовый надрывно скулит,
Потому и не спится тебе.
Кьяло захрапел еще сильнее, искусно вставляя храп в паузы между строчками, но добился только того, что я ускорила темп чтения.
Но не бойся, ложись на кровать
И глаза закрывай поскорей.
Уже ночь на дворе, надо спать,
Тьма не любит неспящих детей.
В небе ведьма шальная парит,
От девичьей крови уж пьяна,
Но не бойся, малыш, просто спи,
И тебя не достанет она.
Храп постепенно перерос в раздраженное сопение, а со стола раздался гневный писк. Ага, пробрало! Вот слушайте теперь, чтобы впредь неповадно было мне бойкоты устраивать!
А по лесу гуляет вервольф,
Он за жертвой идет по пятам,
Но не бойся, ведь ты только мой,
Никому я тебя не отдам.
Где-то в городе рыщет маньяк,
Явно хочет кого-то убить;
А по кладбищу бродит мертвяк,
Ищет, кем бы ему закусить.
Кьяло перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Видимо, таким нехитрым образом он пытался хоть как-то приглушить звук. Бедняга! Кажется, он недооценил громкость и пронзительность моего голоса. А зря…
Я набрала в легкие побольше воздуха и продолжила в несколько раз громче:
Они скоро друг друга найдут,
И кровавый завяжется бой,
Но к тебе они не подойдут,
Ты ведь спишь под моею рукой.
Спи, тебя не отдам я врагу.
Ночью будет нестрашно совсем.
Спи, дитя, я твой сон сберегу…
А под утро сама тебя съем!
Кьяло все-таки не утерпел и запустил в меня подушкой, но глаза при этом открыть позабыл, поэтому промахнулся, и боевой снаряд угодил аккурат в подсвечник. Свечка сломалась, а острая завитушка, придерживавшая ее в вертикальном положении, легко пропорола не только тонкую наволочку, но и плотный наперник, и по всей комнате разлетелись белые пушистые перышки.
– Может, ты заткнешься, а? – угрюмо спросил парень, поворачиваясь ко мне и приоткрывая глаза. – Если хочешь, я даже извинюсь, только дай поспать.
– Э-э-э… – не сразу дошло до меня. – А за что извиняться-то?
– Ну ты же за что-то на меня обиделась, перед тем как уйти.
– А за что?
– Если бы я еще помнил, – вздохнул парень, сдувая с носа мелкое перышко. – Кажется, ты что-то сказала о Вербе. Или это я сказал?
– Да какая разница, кто сказал. Лучше просыпайся и слушай сюда, у меня вопрос жизни и смерти.
– Чьей? – Кьяло послушно переполз в вертикальное положение.
– Еще не решила. Но вот только сразу скажи: знаешь ли ты, где здесь живет некий господин Гатьбу? И если знаешь, то реально ли забраться к нему в дом? Ответ «нет» не принимается!
Парень задумался. Он все еще смотрел на меня, но мысленно уже находился далеко от трактира. На его лице все больше и больше проступало выражение мечтательного блаженства, свойственное или гениям, или тихим идиотам (первым в момент озарения, а вторым круглосуточно). Или мне в предвкушении вкусного обеда.
Кстати, об обеде! Снизу явственно пахнуло пирожками. Свежими, горячими, пышными. С капустой, картошкой, рисом, мясом, вареньем… Вкуснотища! Рот сразу же наполнился слюной, а в желудке тоскливо заурчало.
Ага, и физиономия у меня сразу же стала точно такая же, как у Кьяло. Воистину, обжора и воришка – два сапога пара. И какая разница, что один сапог тридцать пятого размера, а второй… ну примерно сорок восьмого.
– Слушай, а зачем тебе лезть в дом к Гатьбу? – соблаговолил-таки поинтересоваться второй сапог. – Говорят, у него охрана еще круче, чем у старого Роледо.
– Да мне, собственно, Роледо и нужен, – призналась я. – Только он сейчас гостит у Гатьбу.
– Хрен редьки не слаще, – вздохнул Кьяло. – А на кой черт он тебе сдался-то?
Теперь уже вздохнула я. А потом подумала, что хуже уже не будет, и рассказала, что со мной случилось за последнее время: начиная с удара по голове и кончая сделкой с никсой. Умолчать о браслете тоже не получилось.
Как ни странно, Кьяло меня не убил. Видимо, решил, что без меня ему браслет не вернуть, а разделаться с мелкой, противной, наглой и т. д. эльфой он всегда успеет. Вместо этого он задумчиво причмокнул и спросил:
– А чем так вкусно пахнет?
– Что, и тебя проняло? – облизнулась я. – Спорим, что пирожки?!
– Не, даже спорить не буду. Но убедюсь… убеждусь… тьфу, проверю с удовольствием.
– А жемчужина?
– А чего ей сделается? До вечера еще уйма времени. Пошли вниз!
Пожалуй, не только я плохо соображала на голодный желудок.
Но сразу наброситься на пирожки не удалось. Во-первых, в пределах видимости их не наблюдалось (запах, оказывается, шел из кухни), а во-вторых, на первом этаже бушевала Верба. Попадаться под горячую руку разъяренной воительнице не хотелось, поэтому пришлось пока остановиться на лестнице. Но и оттуда все было замечательно видно и слышно.
– Какой придурок прошляпил мое седло? Да вы знаете, сколько оно стоит?
– Стоит много, у тебя таких денег отродясь не водилось, – хмыкнул Льени. – Но вот во сколько оно тебе обошлось – это уже совсем другой вопрос. Сама-то ты его где уперла?
– Я не уперла, я с трупа сняла.
– С трупа? – переспросил Лито, даже не пытаясь скрыть улыбку.
– Ну с коня трупа, – отмахнулась женщина. – Но он все равно достался бы мне.
– Труп?
– Нет, конь. Кляча старая, всего и достоинств – одно седло. Он же мне его в карты продул, а отдавать не захотел.
– Кто продул, конь?
– Какой конь?! Труп!
– Ты играла в карты с трупом? – Сын трактирщика совсем развеселился, но, встретившись взглядом с раскрасневшейся воительницей, понял, что немного переборщил с подколками.
Верба бегло оглядела трактир и, за неимением ничего более подходящего, потянулась к глиняной миске. Лито тихо ойкнул и спрятался за стойку.
– Нет, играла я с живым, но он проиграл, а долг не отдал, поэтому стал трупом! – Верба уже поняла, что над ней неприкрыто издеваются, но остановиться не могла, а потому старалась говорить менее двусмысленно.
– Ну легко пришло – легко и ушло, – философски заключил трактирщик.
– Ничего себе легко! – возмутилась воительница. – Я об него ноготь сломала!
– Об труп? – уточнил Лито, высовываясь из-за своего укрытия и тут же ныряя обратно.
– Об седло, дурень! Там пряжку заело… Да и тяжеленное оно оказалось, словно свинцовое. Но красивое. И под жилетку мою новую очень подходило…
– Какую жилетку? – В разговор вмешалась Лита, выглянувшая из кухни с огромной тарелкой румяных, еще дымящихся пирожков. – Не ту, случаем, на которой Марыська ночью котят родила? Кожаная такая, с серебряными нашлепками. Ее кто-то вчера на лавке забыл, я так и поняла, что ты, но относить уже поздно было. Думала, утром отдам, а оно… вот… Но зато там такие котятки – загляденье просто! Хочешь посмотреть?
Верба не ответила, только пробормотала вполголоса, что утро добрым не бывает, и направилась к лестнице. Уже на середине она остановилась и с сомнением посмотрела на миску, которую все еще сжимала в руке.
– И в кого бы ее бросить?
– В меня, – весело крикнула стойка голосом Лито. – Все равно ведь промажешь.
– Думаешь? – Воительница улыбнулась. И как стояла спиной к обеденному залу, так же, не поворачиваясь, и кинула.
Все присутствующие затаили дыхание, хотя даже полному идиоту было понятно – не попадет. Просто потому, что не научились еще тарелки летать сложным зигзагом, аккуратно огибая заботливо расставленные судьбой препятствия – резные перила, толстый столб, поддерживающий потолок, Литу с пирожками…
Над перилами глиняная посудина пролетела без проблем, в столб не вписалась только чудом, но помеху в виде дочери трактирщика обогнуть не смогла, со свистом врезавшись в горку свежего печева. Девушка коротко вскрикнула, взмахнула руками, и обе тарелки, обычная и метательная, вместе с пирожками взлетели под потолок. Но метательная до верха не долетела, уже на полпути потеряв скорость и устремившись вниз. Как раз за стойку! Но вот только немного правее того места, где сидел парень.
И тут решила вмешаться я. Совсем чуть-чуть, да много бы и не получилось – с телекинезом у меня всегда были проблемы. Но чуток подкорректировать траекторию полета миски смогла бы даже самая большая неудачница в мире.
Метательный снаряд неожиданно для всех вильнул и ловко двинул по лбу зазевавшегося Лито. Верба победно вскинула голову и продолжила путь наверх. Когда она поравнялась с нами, Кьяло даже дышать забыл. Так и застыл, словно одинокий суслик посреди голой степи. И простоял бы, наверно, до самого вечера, если бы я не двинула его локтем в бок.
– Ты чего толкаешься? – обиделся он.
– Я не толкаюсь, я вывожу тебя из состояния тупого ступора. Мы же есть собирались.
– Собирались… Только что есть-то?
Лита, ругаясь сквозь зубы, ползала по полу, собирая разлетевшиеся во все стороны пирожки. За ней заинтересованно наблюдала с лавки кошка Марыська.
В тусклом свете стареющего месяца мы подошли к нужному дому. Точнее, к высоченной кованой ограде, которая этот дом огораживала. Возле двустворчатых ворот дремали два стражника, еще один пытался не уснуть рядом с маленькой боковой калиточкой. С первого этажа доносилась музыка, приторная и тягучая, как дешевая жвачка. А на окне третьего этажа мерно колыхались розовые занавески с рюшечками.
– Фу, какая попса! – недовольно пробормотала я.
– Че? – не понял Кьяло.
– Ничего… Лучше думай: как мы туда лезть будем?
– Лезть буду я, потому что ты обязательно что-нибудь натворишь. А у меня жизненный опыт, и возраст, и это… как его…
– И браслета нет, – охотно подсказала я.
– И браслета… Черт! Вот что я без него делать буду?
– М-да, незаметно спрятаться за шторкой с твоими габаритами будет проблематично. Может, просто забьем на это и пойдем спать, а?
Кьяло посмотрел на меня сверху вниз, как наша школьная биологичка на амебу, съежившуюся под микроскопом.
– Нет, теперь я отсюда просто так не уйду. Обчистить Роледо – это уже дело чести. Говорят, у него даже ночной горшок усыпан драгоценными камнями. А уж Роледо, ночующий в доме Гатьбу… Если получится, мы с тобой в легенды войдем!
– А если не получится, то тоже войдем, но уже как два самых больших идиота!
– Нет, тогда нас в эти легенды внесут ногами вперед. Давай-ка лучше соображать, что тут можно сделать. Через забор, допустим, перелезем. Если в доме гости, то собаки должны быть привязаны. А вот в здание нас никто не пригласит.
– А через окно? – Я кивнула на огромный развесистый дуб со стволом в два моих обхвата. Рос он как раз с нашей стороны ограды, а на высоте третьего этажа раздваивался, и одна из толстенных веток благополучно дотягивалась до нужного окна. Вторая тоже практически упиралась в окно, но уже другого, соседского, дома. Получался этакий импровизированный мост между двумя зданиями и с опорой в виде дубового ствола. К сожалению, вплоть до самого разветвления на стволе не было ни одной, даже самой хлипенькой, веточки. – Теоретически вполне можно залезть. У тебя веревка для подстраховки есть?
– Веревка-то есть. Но лезть туда как-то… Может, все-таки через дверь попробуем, а?
– Боишься? – ухмыльнулась я, вспомнив натянутые отношения парня с высотой.
Кьяло потупился и, переборов себя, кивнул.
– А может, я одна туда быстренько слазаю, а?
Ну да, проще было бы уговорить пустотелое бревно. Увидев, что обычные фразы типа «Не пущу!» тут мало помогут, парень просто обхватил меня поперек талии и бесцеремонно отодвинул подальше от дерева.
– Я сказал, через дверь – значит, через дверь! Или останешься здесь.
Я покосилась на вожделенное окно, потом на стражников, усиленно пытавшихся не заснуть. Не знаю, какой идиот доверил им охрану особняка, но со своей работой они справлялись просто ужасно. Нас не только до сих пор не заметили, но и вообще наотрез отказывались смотреть в нашу сторону.
– Ладно, пошли, – вздохнула я, мысленно готовясь к тому, чтобы в любой момент дернуть обратно.
Вдохновившись моим согласием, Кьяло одним движением перемахнул через ограду и поманил меня за собой. Я мрачно смерила взглядом верхний край решетки, утыканный маленькими пиками. Не знаю, как там с их декоративным назначением, но проверять остроту этих украшений на практике почему-то совсем не хотелось. Тем более что с моим ростом и комплекцией проще было протиснуться между прутьями, чем перебираться верхом. Что я и сделала.
Стражники даже не шелохнулись. Я чуть было не подумала, что они – искусно сделанные манекены, но тут один «манекен» лениво покрутил головой, разминая затекшую шею, зевнул и снова вернулся к прежнему занятию – ленивой дремоте.
– Избалованные они тут, – шепотом сообщил Кьяло, совершенно спокойно двигаясь по направлению к дому. – Попробовали бы в Релте так заснуть, разом лишились бы и кошелька, и работы, и головы.
– Ну правильно, а зачем им работа без головы, – рассеянно поддакнула я, наконец-то обратив внимание, что идем мы вовсе не к дверям.
Запоздало вспомнилось, что в любом нормальном особняке должен быть запасной вход, или дверца для прислуги, или еще что-то в этом роде. И вот тут-то я наконец и увидела эту дверцу – узкую, низкую и (ура!) незапертую. Кажется, в этот день дом господина Гатьбу бил все рекорды по раздолбайству.
Так что внутрь мы попали совершенно беспрепятственно. Непредвиденная ситуация возникла только один раз, когда пришлось на цыпочках пробираться мимо кухни. Ничего страшного – просто оттуда доносились такие сногсшибательные запахи, что желудок немедленно отозвался на них бодрым урчанием. Плюнув на все меры предосторожности, я приоткрыла дверь и заглянула в щелочку. Потом, не веря своим глазам, прислушалась. И поняла, что если органы чувств не сговорились меня обмануть, то на кухне действительно никого нет. А на столе стоит большая миска с чем-то подозрительно напоминающим шоколадные конфеты…
Тут Кьяло не выдержал и дал мне подзатыльник. Пришлось стиснуть зубы и идти дальше. Направо, налево, снова налево. Мимо общего зала, где музыканты все еще тянули ту же самую мелодию, в небольшой закуток, и еще направо, а потом по узенькой лесенке вверх. И ни разу нам никто не встретился. Я почему-то всегда считала, что в таких больших домах, особенно во время какого-то празднования, слуги постоянно должны бегать во всех направлениях, сталкиваясь друг с другом, разбивая тарелки и антикварные вазы и получая нагоняй от хозяев.
– Странно, – пробормотал Кьяло, – почему никого нет…
– Спят, – предположила я.
– Ты сама-то в это веришь?
– Конечно нет! Под такую музыку только зевать можно бесконечно, а вот заснуть никак не получится…
Как раз в этот момент какой-то особо рьяный скрипач извлек из своего инструмента такую пронзительную помесь визга и скрипа, что у меня заложило уши, а по спине галопом пробежали мурашки. Жалко, что я никогда не слышала крик баньши, а то возник большой соблазн сравнить этот ультразвук именно с ним.
Тут мы наконец-то вышли на финишную прямую – свернули с лестницы в коридор третьего этажа. И сразу же столкнулись со спешащей куда-то молоденькой служанкой. То есть столкнулся-то с ней Кьяло, который шел впереди, а я, не успев затормозить, врезалась в его спину.
– Э-э-э… – протянула служанка, отступая на шаг.
– Ну… – развел руками Кьяло, в свою очередь тоже попятившись.
– А? – переспросила я.
– Нет, – кивнула девушка, заправляя за ухо блондинистый локон.
– Угу, – согласился мой спутник.
– Так мы пойдем? – прервала я поток союзов и междометий.
– Да, конечно, – улыбнулась девушка и засеменила вниз.
Пару секунд мы простояли в полной прострации, ожидая хоть какого-нибудь подвоха. Но ничего не произошло. Служанка благополучно сбежала по лестнице и, не сбавляя ходу, выскочила из дома – я слышала, как хлопнула дверь.
Я не выдержала первой:
– Что это было?
– Не знаю, – ошарашенно выдохнул Кьяло. – Но надеюсь, что она не за стражей побежала.
– Ладно, не назад же теперь поворачивать.
– Угу. Кажется, нам сюда.
У искомой двери сидел стражник, причем его лицо показалось мне смутно знакомым. Пара секунд активной мыслительной деятельности подтвердили догадку – не просто знакомый стражник, а представитель личной охраны Роледо. Значит, месторасположение комнаты мы определили верно.
Насторожило меня другое – он тоже спал! Кажется, в этом доме вообще спали все, кроме музыкантов.
Мысль о том, что это никса подготовила нам такой радушный прием, я отмела сразу же, как заведомо нереальную. Колдовством такого рода водяная не владела. А если бы и владела, то зачем было тогда посылать меня?! Сама бы сходила и забрала свою жемчужину.
Впрочем, с чего я взяла, что это колдовство? Может, просто удачное стечение обстоятельств. Патологическое везение.
Тем временем Кьяло подошел к двери и легонько ее толкнул. Естественно, она была открыта. Мысленно махнув рукой на все непонятности, я вошла в комнату. За моей спиной Кьяло сразу же задвинул засов и зажег свечку. Все было тихо и спокойно. Слишком тихо и слишком спокойно.
Но врожденный пофигизм привычно взял верх над здравым смыслом, и я не придала этому особого значения. Тем более что в комнате с ТАКОЙ обстановкой сохранять здравый смысл было очень проблематично.
Не знаю, о чем думал человек, который занимался здесь подбором мебели. Вообще сомневаюсь, чтобы ему были ведомы такие слова, как «интерьер, дизайн, композиция и цветовая гамма». Первое сравнение, которое пришло на ум, – кукольный домик, но любая Барби повесилась бы, если бы ей предложили в таком домике жить.
Даже если отбросить розовые шторки, которые я невзлюбила с первого взгляда, оставался пушистый ковер, выглядевший так, как будто на нем перевернулся грузовик, перевозивший пирожные-корзиночки. Яркие разноцветные пятна произвольной формы чередовались с проплешинами неопределенного происхождения. Одно из пятен так живо напомнило лягушку, попавшую под асфальтовый каток, что я еще долго боялась на него наступать.
С ковром резко контрастировал потолок, выкрашенный черной краской и расписанный улыбающимися звездами. Некоторое время назад я сама мечтала заиметь такой же, но, посмотрев на это произведение искусства, поняла, что некоторым мечтам лучше не сбываться. Одни звезды выглядели хищными каракатицами, готовыми покусать любого уснувшего под их небом, а другие напоминали дырки, пробитые в потолке.
И это я еще не начала описывать стены, расписанные розовыми ромашками, ароматические свечи, уступающие своим разнообразием только пятнам на ковре, огромное треснутое зеркало в причудливой раме, портрет неизвестного мужика с бандитской рожей и подведенными глазами, авангардный шкаф с множеством ящиков, видимо приходящийся дальним родственником Пизанской башне, зеленого попугая в золоченой (а может быть, и золотой) клетке, комод с ручками в форме сердечек и гобелен, на котором три мускулистых мужика, две девушки и один кентавр вытворяли такое, что покраснел даже Кьяло! Ладно, пропустим…
Посреди комнаты стояла широкая кровать с красным бархатным балдахином. Шторки балдахина были задернуты, но не очень плотно, а в щель была видна рука Роледо и кусок туловища, укрытого одеялом.
Кьяло приложил палец к губам, показывая, чтоб я не слишком шумела, но сам же первый и нарушил тишину, с грохотом выдвинув верхний ящик комода.
– Марго, ты глянь-ка!
– Ой, какая прелесть! – восторженно завопила я, забыв обо всякой конспирации. В руках у парня оказалась белая рубашка из тонкого батиста, обильно украшенная кружевом по вороту и рукавам. Еще одна мечта моего детства. И эта мечта, воплотившись в реальность, меня не разочаровала. – А можно, я ее себе заберу?
– Вообще-то воровать – это плохо! – нравоучительно заявил парень.
– А мы тут что делаем? Жилплощадь замеряем?
– Ну бери. Только зачем она тебе?
– Как зачем? Ушью и буду носить!
– Да? Хотел бы я посмотреть. Я тебе ее потому и показал. Такие рубашки носят только… ну… всякие…
Кьяло многозначительно кивнул на гобелен. Но батистово-кружевное великолепие мне все-таки отдал. И только тут я вспомнила, что положить рубашку абсолютно некуда. Просить парня еще и об этом было почему-то неловко, и я натянула ее прямо поверх своей. Рукава были длинноваты, но в целом смотрелось вполне прилично. Да и все равно ночью никто не увидит.
– Жуть! – вынес свой вердикт попугай.
– Заткнись, птица, – замахнулась на него я. – Твое счастье, что я Глюка в трактире оставила.
Дальнейший осмотр комнаты и обыск всех ящиков происходили в тишине. Кажется, на первом этаже даже музыка наконец-то перестала звучать.
Мы методично исследовали все укромные уголки, переворошили одежду, простучали стены… Обнаружили даже тайник за картиной и позаимствовали оттуда тяжеленную золотую цепь, монолитную печать, горсть разнокалиберных перстней и толстенькую стопку писем. Письма нас не интересовали совершенно, но мы их все равно зачем-то взяли.
И только жемчужины нигде не было.
– Ну и что теперь? – спросила я, отворачивая угол ковра и сосредоточенно рассматривая изнанку.
– Ты еще под кровать залезь и в горшок голову сунь, – ехидно посоветовал Кьяло.
– А это мысль! – вдохновилась я. Действительно, если предел мечтаний нормального русского олигарха – золотой унитаз, то почему в Предонии не может быть золотого горшка? – Ты же сам говорил, что он у него драгоценностями отделан!
– Это же только слухи, – пошел на попятный парень, но я уже шуровала рукой под кроватью.
А еще пару секунд спустя мы в счастливом обалдении воззрились на средневековый предмет личной гигиены. Потому что сей предмет был снабжен куполообразной крышкой. А на самой маковке крышки посверкивала огромная голубоватая жемчужина. И от нее неплохо фонило магией.
– Кажется, нашли, – пробормотала я, пытаясь выковырять драгоценность.
– Ты же сказала, что она с кулак. – Кьяло отобрал у меня крышку, без проблем отодрал жемчужину и спрятал в карман.
– Так с мой кулак, придурок.
– Будешь ругаться и обзываться – уши оторву, – беззлобно пригрозил парень. – А что это у тебя на рукаве?
Я скосила глаза на руку и обнаружила на рубашке пятно недвусмысленно красного цвета.
– Вроде на кровь похоже. Но где я могла в нее вляпаться?
– А куда ты лазила?
– Только под кровать… Но там-то откуда…
Кьяло меня не дослушал. Одним прыжком он подскочил к кровати и отдернул балдахин.
Ну да, все, правильно. Непонятно, что творилось с остальными обитателями поместья, но уж Роледо-то просто обязан был проснуться от звуков наших (совсем не тихих, между прочим) голосов. Но он не проснулся. Просто потому, что теперь его не разбудили бы даже вопли базарной торговки, обнаружившей, что бродячая собака утащила последнюю палку дефицитной колбасы.
Потому что старый интриган, работорговец и коллекционер Котво Роледо был мертв.
В груди старика торчал внушительного вида кинжал с рукояткой слоновой кости. Кровь стекала по белой ночной сорочке на простыни, а уже с них капала на пол. Видимо, одна из этих капель и попала мне на рукав.
– Упс! – сказала я. Других подходящих слов в голове не оказалось, но Кьяло и так меня прекрасно понял:
– Сматываемся отсюда, и побыстрее.
Натыкаясь друг за друга, мы рванулись к двери.
И тут в нее постучали.
Следующий «Упс!» мы выдали хором и шепотом. Не знаю, как Кьяло, но мне вдруг очень захотелось заметаться по комнате в хаотичном ритме. Что я и сделала, ломанувшись сначала в шкаф, потом за гобелен. Но ни то, ни другое место не показалось мне достаточно укромным. А из-под кровати Кьяло вытащил меня за ремень и пинком направил к окну. На дерево я переползла уже сама, мысленно благодаря плодородную почву, которая позволила дубу вымахать именно в этом месте.
В дверь уже не стучали, а колотили.
– Господин Роледо, проснитесь. Откройте, пожалуйста!
Труп конечно же не отвечал, крики становились громче и настойчивее. Кьяло полз по ветке следом, периодически наступая руками мне на пятки. Я так увлеклась, что даже не заметила развилку, где надо было спускаться, и поползла дальше.
– Ты куда? – прошипел парень.
– Вперед!
– Так нам же вниз.
– Вот сам и слезай! – Я смерила взглядом расстояние до земли и невольно вздрогнула. – Там даже ногу поставить не на что!
Кьяло тоже опустил глаза и застыл, посильнее вцепившись в дерево.
– Да уж, лучше вперед, – пробормотал он. И остался на месте.
– Эй, ты чего застрял?
Вместо ответа парень попытался оторвать от ветки хоть одну руку, но смог только бросить на меня умоляющий взгляд.
Дверь, кажется, уже ломали. От ударов во всем доме звенели стекла, и даже дуб заметно сотрясался. А вместе с ним сотрясался и Кьяло. Да, тяжелый случай…
– Так, отставить бояться! – скомандовала я в полный голос (все равно за нарастающим грохотом саму себя слышала с трудом). – Слушай сюда, ходячая проблема. Я сейчас прочитаю заклинание, ты отцепишься от этой долбаной ветки и пойдешь ко мне. Упасть не сможешь, даже если очень постараешься. Понял?
– Понял, – вздохнул парень и бодренько двинулся вперед. Конечно, пополз, а не пошел, но все равно прогресс был налицо.
Короче, когда в комнате Роледо спешно зажгли свечи (дверь, видимо, все-таки сломали), он уже добрался до карниза и вместе со мной пытался открыть ставни. Но тут они вдруг распахнулись сами. К счастью, внутрь, иначе нас просто смело бы с карниза.
Впрочем, от неожиданности я и сама чуть не упала. Пришлось взмахнуть руками, сохраняя равновесие. И в тот же момент меня оглушил визг. Хороший такой визг, душераздирающий. Аж уши заложило.
Визжала растрепанная женщина в ночнушке, стоящая возле окна. Наверно, ее разбудил грохот в доме Гатьбу, и ставни она открыла, чтобы глянуть, что же случилось у соседей. Но сейчас соседи волновали ее в последнюю очередь. В первую же – незнакомые люди, невесть как оказавшиеся на ее подоконнике.
Женщина наконец-то замолчала, перевела дыхание, а затем грянула с новой силой. Но теперь она вопила осознанно, вкладывая в крик не только душу, но и смысл:
– Приведе-э-эние-э-э! Изы-ы-ыди, дух нечистый, пощади-и-и тело мое, и душу, и кров… – Она размашисто перекрестилась и захлопнула ставни прямо у меня перед носом.
– Сама дура, – буркнула я, повисая на карнизе. Впрочем, провисела я недолго. Нога как-то сама собой нащупала опору – выщербленный кусок стены, потом маленькая вентиляционная отдушина, прикрытая решеткой с затейливым орнаментом, балкон… А дальше стена вообще заросла мощным слоем какого-то местного вьюнка, и ползти по ней было скорее приятно, чем сложно.
Следом за мной на землю спрыгнул Кьяло. Стараясь остаться в тени, мы обогнули дом по периметру, перелезли через забор и бросились бежать. За нашей спиной кто-то истошно орал, чтобы вызвали стражу, еще кто-то вещал про политический скандал и про то, что во всем виноваты эльфы. Но нас вроде бы так никто и не заметил. По крайней мере, в погоню не бросились, и это обнадеживало.
– Интересно, чего это она так испугалась? – прохрипела я спустя пару кварталов.
– Откуда я знаю? – Кьяло оглянулся на безнадежно отставшую меня и перешел на шаг. – И это… Спасибо тебе…
– За что?
– Как это за что? Ну за то что подстраховала там, на дереве. Чтоб я не упал.
– Да ни фига я тебя не страховала, – улыбнулась я. – Нет такого заклинания, чтоб с деревьев не падать. Просто нагло соврала, чтоб ты не так боялся.
Некоторое время после этого признания Кьяло явно метался между желанием дать мне затрещину и осознанием того, что стоит сказать еще одно спасибо и перестать наконец бояться высоты. Выбрал, естественно, третий вариант – промолчал. А потом смерил меня суровым взглядом («Будь проклят тот день, когда я познакомился с этой сумасшедшей эльфой!») и внезапно расхохотался.
– Ты чего? – обалдела от смены настроений я.
– Да я понял все! Про привидение! Как эта тетка тебя, а?!
– А чего сразу меня-то? Может, это она от тебя так шарахнулась? Может, ты похож на ее третьего сына от седьмого брака, трагически скончавшегося от удара по голове розовым воздушным шариком в пятый четверг февраля невисокосного года?
– Да при чем тут ее третий сын?! Ты лучше на себя посмотри! – Кьяло протянул мне маленькое круглое зеркальце в раме, усыпанной рубинами.
Мельком отметив, что эту прелесть он тоже спер у Роледо, я глянула на свое отражение. И тоже разразилась безудержным смехом.
А вы бы не разразились, увидев свое лицо, покрытое толстым слоем пыли (наверно, под кроватью накопилось), паутину, свисающую с ушей и волос (скорее всего, там же), тонкую струйку крови, стекающую с губы (нехило я ее прикусила, а ведь даже не заметила когда), и светящиеся в темноте глаза (ну это у ведьм и магов дело обычное)? Да еще белая рубашка, отдаленно напоминающая кружевной саван, и рукава почти до колен свисают. И все это в лунном свете!
Пришлось срочно стягивать с себя рубашку и вытирать ею лицо. Ну вот, теперь я по крайней мере могла спокойно идти по улице и не бояться, что у случайного прохожего при виде меня случится инфаркт.
Несмотря на позднюю ночь, упрямо не желающую перетекать в раннее утро, возле входа в трактир было людно. Верба сноровисто седлала лошадь, а Льени с детьми стояли неподалеку и очень слаженно пытались не шмыгать носами.
На трактирщика я едва глянула, а вот к седлу присмотрелась повнимательнее. По собственному признанию воительницы, лишних денег у нее не было, а значит, раздобыть этот необходимый для верховой езды предмет она могла только одним образом – спереть. Главное, чтобы не у меня.
Проследив мой взгляд, Верба хихикнула в кулак.
– И ничего смешного, – привычно огрызнулась я.
– А я и не смеюсь. Просто настроение хорошее. И успокойся, раздевать твоего коня я не стала бы в любом случае.
– Почему?
– Да какой-то он у тебя… неправильный. Умный слишком. Как зыркнет – будто насквозь видит. И вообще… я ж со вчерашнего дня чуть-чуть твоя должница. – Женщина улыбнулась.
– В смысле?
– Спасибо, что помогла с метанием тарелки, малышка. Может, когда-нибудь и сочтемся.
– Э-э-э…
Я хотела спросить, с чего она взяла, что тарелку подтолкнула именно я, но воительница уже вспорхнула на лошадь и картинно взмахнула рукой.
– Всем до встречи!
– Мам, ты только возвращайся поскорее, ладно? – не выдержала Лита.
– Как будто у меня есть выбор, – фыркнула Верба, тряхнув поводьями.
Ее кобылка сразу же встрепенулась и послушно потрусила по улице, оставив меня в полнейшем недоумении. Кьяло, впрочем, тоже.
– Мама? – переспросил он, уставившись на дочь трактирщика в надежде найти хоть какое-то внешнее сходство.
Льени вздрогнул и уставился на него. Мне показалось, что он только что заметил наше присутствие, и теперь ускоренно соображал, как мы здесь оказались. Наконец трактирщик совладал с собой:
– Ну не папа же. Папа здесь, по всей видимости, еще пока я.
– А она что? Ну то есть вам она тогда кто? – Кьяло махнул рукой в направлении ускакавшей воительницы.
– Ну я же не спрашиваю, кем тебе приходится Марготта и куда вы каждую ночь отлучаетесь? – парировал Льени. Но внезапно сжалился над вконец прибалдевшим парнем. – Да жена она мне. Вполне законная, между прочим. Только я вам этого не говорил, а вы ничего не слышали.
– А мы ничего и не слышали, – кивнула я, цепляя Кьяло под ручку и пытаясь хоть как-то продвинуть его в направлении нашей комнаты.
Но сдвинуть с места эту ошалевшую тушу было не проще, чем вручную разогнать локомотив по трамвайным рельсам. Пришлось прибегнуть к крайней мере – щекотке. Я, к счастью, всегда относилась к той категории людей, которые щекотки не боятся, а поэтому совершенно точно знала, что на самом деле щекотки боятся все. Просто некоторые боятся ее в строго определенных местах, и афишировать эти места, по понятным причинам, не любят.
Искать ахиллесову пяту у Кьяло не пришлось – парень согнулся пополам от истерического хохота, стоило мне только провести пальцами по его боку.
– Прекрати, – прохрипел он, безуспешно пытаясь то ли вдохнуть, то ли выдохнуть. – Уже сдаюсь, только отпусти.
– Да никто тебя и не держит. – Я послушно спрятала руки за спину и направилась на второй этаж. Кьяло покорно потащился следом.
А дальше последовал короткий провал в памяти на фоне многочисленных переживаний. Понятия не имею, как я добралась до кровати – наверно, ползком и с закрытыми глазами. А вот что дверь не заперла ни на задвижку, ни на магию – это совершенно точно. Потому что утро началось с крика.
– Кто это? – проорал Хозяин, указывая на Кьяло.
Я спросонья соображала медленно и смогла только мыкнуть что-то невразумительное. Но Топиэр Рулипп айр Муллен моим ответом почему-то не удовлетворился и бесцеремонно стянул бедного парня с кровати. Кажется, он хотел еще поднять его над полом и встряхнуть, как нашкодившего щенка, но не рассчитал разницу в росте. Все-таки Кьяло был сантиметров на десять выше Хозяина да и в плечах пошире. Но, несмотря на все превосходство в размерах, он поспешил спрятаться под стол, едва почувствовав, что хватка ослабела.
– Ну и что он здесь делает?
– Спит, – совершенно серьезно ответила я. – То есть спал, пока вы нас не разбудили.
– И после этого ты еще будешь уверять, что замуж тебе рано?
– Да не было ничего! – Я хихикнула, сообразив, к чему он клонит. – Просто человеку ночевать негде.
– А откуда этот человек вообще взялся? – нахмурился мой покровитель.
Я пожала плечами и занялась глубокомысленным изучением потолка. Кьяло под столом попытался изобразить эфемерную пылинку, но после минутной паузы понял, что отвертеться от разговора ему не удастся, и начал с жалобным подвыванием:
– Вообще-то меня выгнали из дома…
– Давно? – осведомился Хозяин, даже не пытаясь скрыть презрительные интонации в голосе.
– Двенадцать с половиной лет назад, – сознался парень. – А вообще-то… можно вам кое-что сказать? Только по секрету?
– Ну говори, – великодушно разрешил Хозяин.
– Совсем по секрету. – Кьяло многозначительно покосился на меня.
– Да делайте что хотите. Тоже мне, нашли великие тайны исчезнувших цивилизаций! – обиделась я и вышла в окно. Мне проводили три пары удивленных глаз (даже Глюк соизволил проснуться). А что? Я же не виновата, что самая короткая дорога к деревянному зданию недвусмысленного назначения лежала именно через окно.
К моему возвращению (для разнообразия я решила сделать это через дверь) в комнате ничего не изменилось. Но, кажется, Кьяло и Хозяин уже успели обсудить все, что требовалось. Впрочем, меня они в свои тайны посвящать не спешили.
Первым молчание нарушил Хозяин:
– Не стой в дверях, твой друг уже уходит.
– Э-э-э… Совсем уходит? – Я даже не подумала сдвинуться с места.
– Совсем и навсегда! – отрубил мужчина. – Я – начальник внешней стражи, а не руководитель приюта для обиженных и обездоленных.
– А жаль… Но хоть попрощаться-то с ним можно?
– Можно. И с ним, и еще с кем хочешь. Только побыстрее, мы уезжаем.
– Когда?
– Сейчас! И надеюсь, что больше ты сюда не вернешься.
– Ура!!! – завопила я, бросаясь на шею самому жестокому человеку во всей Предонии.
– Успокойся, я тоже буду безмерно счастлив от тебя отделаться. Но извещать об этом весь город необязательно. – Хозяин отлепил меня от себя и аккуратно сгрузил на пол. – Так что быстренько собирай вещи, прощайся с этим… А я пока скажу внизу, чтобы седлали твоего Глазастого.
Едва Хозяин скрылся за дверью, я сразу же набросилась на Кьяло:
– Что ты ему сказал?
– Какая тебе разница? Что надо было, то и сказал. Это мое личное дело. Давай уж, прощайся со мной теперь!
Я с сомнением осмотрела стоящую передо мной двухметровую тушу и поняла, что не представляю, как нужно прощаться навсегда. У меня совершенно не было опыта таких длительных расставаний. Сказать «Пока!» и разойтись – слишком просто, а зачитывать по памяти длинный монолог, от которого даже Глюк прослезится, – банально.
Поэтому, прокрутив в голове все возможные варианты прощания, я наконец-то наткнулась на то, что мне было действительно важно:
– Ты мне жемчужину отдашь?
– Только в обмен на браслет!
– Ну где я тебе сейчас возьму этот браслет, а? Лучше сам сходи к речке и поменяйся. Не думаю, что никса будет против.
– Я тоже не думаю… Слушай, ты ведь оттуда письма писать не сможешь, да?
– Откуда? – насторожилась я.
– Ну а откуда ты? Из какого-нибудь другого мира, да?
– Ты давно догадался? Неужели это так сразу бросается в глаза?
– Да нет, не бросается… Просто мне как человеку, которого в детстве выгнали из дома, кое-что гораздо виднее.
Честно говоря, на этом все прощание и закончилось. Вещей у меня практически не было, но, чтобы создать хоть какую-то иллюзию сборов, я прилежно рассовала по карманам несколько безделушек, прихватизированных у Роледо, потом присовокупила к ним Глюка и листок с вопросами, адресованными самой себе (половину можно было смело вычеркивать, но время уже поджимало), прицепила к поясу нож. Хотела подарить Кьяло что-нибудь на память, но запоздало поняла, что дарить-то и нечего.
– Ну может быть, я и вернусь еще…
– Ага, так я тебе и поверил. Да если даже и вернешься… Где ты меня искать-то будешь, если я сам не знаю, где завтра окажусь.
– Логично…
Та-а-ак… Непрошеные слезы в уголках глаз все-таки скопились, пришлось срочно отворачиваться. Оказалось, – что расставаться навсегда – это жутко тяжело.
– Марго, ну ты скоро там?! – Голос Хозяина разом выбил из романтической колеи.
– Уже иду.
– Крыса не забыла?
– Да проще свое имя забыть! Этот спящий красавец категорически не желает теряться и забываться.
Глюка я сразу же переселила в седельную сумку. За последние дни зверек здорово отъелся и спокойно спать в кармане штанов уже не мог – ему было тесно, а мне просто неуютно. Ну правильно: если бы я целую неделю только и делала, что спала и усиленно питалась, со мной было бы то же самое. Наверно…
И, кстати, о еде. Опять ведь позавтракать не успела!
Кьяло меланхолично проводил глазами ускакавшую парочку и вернулся в комнату. Муллен очень недвусмысленно дал понять, что видеть его в ближайшее время не хочет, разве что за решеткой. И не сдал страже только потому, что не хотел портить настроение Марго – эльфа наверняка закатила бы истерику с воплями, пинками и тяжелой артиллерией в виде магии.
Ладно хоть из комнаты пока никто не выгонял. Да если бы и попытался выгнать… Благодаря ночной вылазке деньги у парня были, и немалые. Не то что комнату на втором этаже трактирчика – целый небольшой дом можно было купить. Или хотя бы взять в аренду лет эдак на пять. Или оплатить учебу в Таинской Высшей Военной Академии.
Учеба была, конечно, предпочтительнее: на целых три года решались проблемы жилья, еды, смысла жизни и банальной скуки. А потом махнуть куда-нибудь в Приграничье, причем сразу офицером. На границе постоянно что-то случается, кто-то нападает, соседи-эльфы (не такие, как Марго, а нормальные) мелкие пакости подстраивают. Зато не до скуки…
Парень вздохнул. План был хорош. Но, к сожалению, столь же нереален, как и высшая справедливость.
Для того чтобы поступить в Академию, требовалось иметь дворянское происхождение. Или хотя бы рекомендацию от какого-нибудь очень влиятельного дворянина. Только кто же даст рекомендацию вору? Муллен, например, не дал. А происхождение… его еще и подтвердить надо, потому что на слово никто не поверит.
Кьяло повертел в руках жемчужину. Да, за эту штуку можно было купить даже происхождение. Но браслет… Расставаться с браслетом не хотелось. В конце концов, ностальгия, воспоминания, буйная молодость…
Разрываясь между прошлым и будущим, парень поплелся к речке. Представление о том, как искать водяную, он имел довольно смутное, но решил, что разберется на месте. Но на месте его ждала пустота. На берегу никого не было. Короче, как говорила мелкая эльфа, «Упс».
– Эй, ты… как там тебя… никса! Выходи! – крикнул Кьяло, лениво поболтав в воде рукой.
Но ответа конечно же не последовало. Чертыхнувшись, парень разделся и зашел в реку по пояс. Вода была теплая, приятная, но купаться отчего-то совсем не хотелось. Жемчужина так и норовила выскользнуть из мокрой ладони. Запоздало мелькнула мысль, что надо было оставить ее на берегу… Хотя какой берег? Упрут ведь! Не успеешь оглянуться – сразу упрут!
Парень вздохнул и, погрузившись в реку с головой, повторил призыв. То есть попытался повторить. Сначала изо рта вырвалось невразумительное бульканье, а потом вода хлынула в горло, в нос… Если бы не барабанные перепонки, то она, несомненно, затекла бы и в уши. Но кто сказал, что она не пыталась?! Пыталась, да еще как! Причем вместе с головастиками и какими-то мелкими рыбешками.
Вынырнув, отплевавшись и вытащив из волос запутавшегося щуренка, Кьяло задумался, что делать дальше. И не сразу услышал сквозь заложенные уши ехидный женский смех. На камушке под ивой сидела и заливисто хохотала девушка.
– Звал? – осведомилась она, кокетливо закидывая ногу на ногу.
Легкое платье при этом так колыхнулось, что у парня разом перехватило дыхание и отключило мозги. Он, конечно, все помнил: и про жемчужину, и про браслет, но был готов подарить ей и то и другое просто в знак хорошего отношения.
– Ну так зачем звал-то?
– Я это… вот, принес! – Он разжал руку и показал жемчужину.
– А-а-а! Ну так бы сразу и сказал, – встрепенулась никса, резко меняя стиль беседы с игривого на деловой. – А то орал таким голосом, как будто дракона на битву вызывал.
– Нет, мне это… браслет отдай!
– Да забирай, на что он мне сдался. Меня и без этой штуки куда угодно пропустят. А где девчонка? Вроде она должна была прийти? Или поймали?
– Нет. – Парень торопливо перекрестился, отметая предположение. – Просто уехала она. А я что хотел-то… Слушай, жемчужина, особенно если она магическая, стоит по-любому больше браслета. Может, ты еще что-нибудь в придачу дашь, а?
Кьяло сам обалдел от собственной неожиданной наглости и был уже морально готов к тому, что девушка сейчас бросит что-то типа «Как же, разбежался!», а потом растворится в воздухе, но все произошло совсем не так. Никса вдруг закрыла лицо руками и мелко задрожала.
– Ты чего? Да ты… не реви только. Я же просто попросил…
– Попросил? – глухо всхлипнула водяная. – Просто попросил? Ты же ничего не знаешь! Ты вообще понимаешь, что происходит?
– А что-то происходит? – нахмурился парень. Вид плачущих девушек всегда вводил его в глубокий ступор. Впрочем, к этому же состоянию вело и лицезрение кричащих, смеющихся, грустных, слишком скромных или чрезмерно откровенных девушек. Он и с Марго-то нормально общался исключительно потому, что она больше напоминала мальчишку, причем и внешне, и по повадкам.
Никса убрала ладони с лица и подняла на Кьяло зареванные глаза.
– И ты еще спрашиваешь, что происходит? Старая вера умирает, а вместе с ней умирает и магия.
– Почему?
– Да потому, что магия и есть вера. Вера в несбыточное, вера в то, что ты – часть этого несбыточного, и именно ты держишь этот мир на плечах, не даешь ему скатиться в хаос. Только люди – самая дурацкая раса – могут жить совсем без магии. У всех остальных она в крови. Не будет магии – и мы умрем.
– Вы, в смысле никсы?
– Мы – это все! Никсы, русалки, лесовики, единороги, баньши, дриады. Эльфы, кстати, тоже вымрут. Не сразу, конечно. Не за год, и даже не за сто лет, но вымрут. Их уже стало меньше. А драконы и вовсе кончились.
– Что, совсем все? – опешил парень.
Встретить дракона было его давней детской мечтой. Правда, в этой мечте сам Кьяло обычно выглядел как рыцарь в сияющих доспехах, спасающий от огромного чешуйчатого гада прекрасную пленницу… Но всегда ведь можно подкорректировать и спасти юного и неопытного дракончика от происков злобной колдуньи!
– Все! – скорбно подтвердила никса. – Даже я никогда в жизни настоящего дракона не видела, хоть и постарше тебя буду. Магия умирает, а люди активно ускоряют ее смерть, истребляя нечисть. Ведь по вашей вере мы все теперь нечисть! Враги! И эльфы, дружественная раса, тоже скоро станут врагами. Процесс уже пошел, скоро начнется война. Настоящая война. И в это тяжелое время ты не хочешь просто помочь мне!
Девушка захлебнулась новой порцией рыданий. Прождав несколько минут, Кьяло все-таки умудрился вклиниться в паузу между всхлипами:
– А что делать-то надо?
– И ты еще спрашиваешь, что надо делать? А сам не мог догадаться? Отдать мне жемчужину, конечно. Она обладает редким свойством – может поддерживать магический фон на несколько миль вокруг. Но, естественно, только если находится в нужных руках. А на суше она и вовсе бесполезна. Отдай ее мне, а?
Как загипнотизированный, парень подошел к никсе и вложил камень в услужливо протянутую руку. Но потом все же набрался смелости и спросил:
– А браслет?
– Да подавись ты своим браслетом, – захохотала водяная, кидая украшение в Кьяло. – Все равно у него магический заряд через пару дней кончается! Хотя спору нет, занятная штучка. Да вот только жемчужинка мне сейчас гораздо нужнее!
Слезы в глазах никсы уже высохли, припухлости на веках рассосались.
– Ты… Ты что, меня обманула? – запоздало сообразил парень. – И весь этот бред про магию…
– Весь этот бред про магию – чистая правда! – хихикнула девушка. – И даже про ту штуку, которая поддерживает магический фон, тоже правда! Только эта жемчужина – не она.
– Но тогда зачем она тебе?
– Наивный… Во-первых, она даже и без всякой магии огромных денег стоит. Во-вторых, Роледо как-то раз, в приватной обстановке, имел неосторожность мне ее пообещать. А в-третьих… Эх, сказать, что ли? Знакомый водяной меня попросил ее раздобыть. Геморрой его замучил. А этот камешек – лучшее от него средство. А еще им бородавки сводить можно, но это уже так, мелочи.
Кьяло почувствовал, что его только что нагло одурачили. Обвели вокруг пальца, как в глубоком детстве.
Никса встала, подмигнула ему на прощание и с разбегу ринулась в воду, растворяясь в прозрачных брызгах.
– Эй, погоди, я спросить забыл! А Роледо не ты убила, а?
Но речная ведьма уже уплыла на глубину и не услышала вопроса. Или просто не захотела на него отвечать.
