Глава 9
ПРОЩАНИЕ С ЛАВЯНКИ
Блуждание по тоннелю кончилось внезапно.
Вроде бы только что петляли по закоулкам, попутно спускаясь все ниже и ниже, и вдруг – дверь.
Честно говоря, это была не первая дверь на нашем пути. Да и не последняя. Коридор тянулся дальше, и глупо было бы предположить, что он закончится тупиком. Но Кьяло, до этого с непробиваемым упорством игнорировавший все боковые ответвления и дверные проемы, вдруг остановился.
– Мы что, пришли? – уточнила я.
Берсерк на мгновение прикрыл глаза, прислушиваясь к внутреннему голосу, и уверенно кивнул.
– И что дальше? – осведомился Флай. – Будем выламывать?
– Зачем? – удивился Кьяло. – Может, просто постучим?
– Ага, так нам и откроют!
– Ну почему же… Могут и открыть, – вмешалась я. – Через открытую дверь гораздо удобнее расстреливать непрошеных гостей из арбалета.
– А вдруг мы прошеные! – не унимался берсерк. – Если постучим, нас могут принять за своих. Вдруг у него есть сообщники?
– У кого – «него»?
– У злодея, который похитил Риссу!
– Он не злодей! – вступилась я за нашего неведомого противника. – Он спас мир от непрекращающейся болтовни и воплей. Ему памятник поставить надо. Или даже два.
– А два-то зачем?
– На выбор! Вдруг один не понравится!
– А если оба не понравятся?
– Тогда… тогда… – Я так и не смогла с ходу решить, что делать с памятниками. Зато поняла другое: – Знаете, у меня такое ощущение, что можно и не стучать. Все равно кто бы там, внутри, ни был, он нас уже услышал.
– А чего же он тогда не вышел?
– А оно ему надо?
– Логично, – согласился Флай, дергая дверь. Та, естественно, и не думала поддаваться.
– Она внутрь открывается! Тоже мне спасатели нашлись, не могут посмотреть, с какой стороны петли навешаны, – бодро прозвучало с той стороны. – И вообще, где вас весь день носило? Я тут сижу, жду, изображаю, можно сказать, прекрасную принцессу в заточении. А отважные герои все не идут и не идут!
Голос был знакомый. И настолько пронзительный, что я невольно поморщилась. Мелькнула даже мысль бросить эту болтушку тут и вернуться в библиотеку. Причем вместе с догорающим факелом. Только вот Кьяло мои желания нисколько не интересовали.
Берсерк встряхнулся, прорычал что-то нечленораздельное и безо всякого разгона врезался в преграду. Кажется, головой. Что-то хрустнуло. В прочности черепной коробки этого бронебойного типа я не сомневалась, значит, не повезло двери.
Второго удара (нет, не головой, все-таки плечом) крайняя доска не пережила, треснув по всей длине. Доломать оставшиеся было делом нескольких секунд, и вскоре мы дружно ввалились в комнату.
Да, за дверью была комната. Достаточно большая, но без единого окна. Из мебели – тонкая ширмочка в углу да громаднейшая кровать с балдахином. А на кровати – две девушки. И если увидеть Риссу я ожидала и практически смирилась с ее присутствием, то появление второй – высокой, крепко сбитой брюнетки – меня откровенно удивило. Парней, впрочем, тоже.
– Вильда? – недоверчиво сощурился Кьяло. – Ты же того… повесилась!
– Да, мне уже рассказали.
– И как тебе пребывание среди трупов? – не удержался от шпильки Флай.
– Я уже и к трупам готова, лишь бы подальше от этой… – Девушка угрюмо кивнула на Риссу.
– А что я? Что сразу я? – затараторила блондинка. – Почему если что-то случается, то виновата обязательно Рисса, а если ничего не случается – опять Рисса? Или это теперь у всех хобби такое – валить все проблемы на меня?
Мавка явно пребывала в своей говорливой ипостаси. Значит, Вильде она ничего о себе не рассказывала. Ну и правильно, не со всеми товарищами по несчастью можно открыто делиться информацией. Иногда полезнее казаться наивной дурочкой.
– Она тебя заболтала до смерти? – сочувственно поинтересовался Глазастый.
– Хуже! Она тут еще и пела!
– Я же сказала: могу петь, а могу не петь, – подмигнула мне мавка.
Я невольно хихикнула. Пела она, значит. Вот откуда взялась музыка в голове у Кьяло. Ну, хоть что-то выяснили.
– Да если бы она нормально пела, – Вильда сложила руки на груди и нахмурилась, – а то тянула какую-то заунывную ерунду на одной ноте. Даже этот сморчок сбежал, чтоб не слушать.
– Какой еще сморчок?
– Да Лавянки же!
– Лавянки? – Удивленное трехголосье прозвучало так слаженно, будто мы специально репетировали.
– Может, вы нас сначала отсюда вытащите, а потом будете делать такие круглые глаза и переглядываться, а? – почти взмолилась Рисса. – Я вам все расскажу, честно-честно, только давайте уже пойдем отсюда, а то он ведь и вернуться может.
Я недоверчиво покосилась на мавку. Мне показалось или она действительно боится этого непонятного мальчишку? Верится с трудом. Но тогда почему она ждала нас, ведь наверняка уже сто раз могла сбежать. Чтобы нежить не справилась с какой-то хлипкой дверью? Да и у Вильды кулаки покрепче, чем у иного мужика.
– А что вы без нас-то не ушли? – Кьяло, кажется, подумал о том же.
– С этим? – Брюнетка выразительно посмотрела на свои ноги.
Хм… А вот о том, что правая у нее сломана, я, признаться, совсем забыла. Впрочем, с другой ногой тоже были проблемы – лодыжку обхватывал плотный металлический обруч, от которого шла толстая цепь. Точно такое же «украшение» было и на Риссе. Другим концом обе цепи крепились к скобе, вделанной в стену в какие-то незапамятные времена. Если она изначально была предусмотрена для крепления оков, то выдернуть эту штуку точно не получится.
Берсерк резко переменился в лице и ринулся к девушкам с явным намерением освободить их прямо здесь и сейчас. Причем исключительно силой мышц. То есть схватил первую попавшуюся цепь двумя руками и с силой дернул в стороны. Звенья жалобно задрожали, но выдержали.
Второй рывок был на порядок сильнее, и тут уже задрожала прикованная к раздираемым путам Вильда. Видимо, испугалась, что лопнувшая цепь по инерции стукнет ее по лбу. Цепь, однако, лопаться не собиралась. Зато после третьего рывка эпидемия дрожи перекинулась на Флая. Я незаметно отодвинулась к стенке: а вдруг это заразно?! Но как оказалось – нет. Глазастый просто пытался сдержать смех.
– Ну чего ты ржешь, коняга? – огрызнулся Кьяло, окончательно убедившись в том, что цепь сдаваться не собирается.
– А ты головой думать не пробовал?
– Вот только не надо мне говорить, что здесь где-то есть какой-нибудь маленький рычажок, который нужно сдвинуть в сторону – и все колодки раскроются сами собой. Все равно не поверю!
– Да я вообще-то совсем не это имел в виду. Просто ты же с дверными замками ловко управляешься. А чем эти хуже?
Берсерк ругнулся и вытащил из кармана тонкую проволочку. Следующие несколько минут он увлеченно ковырялся сначала в оковах Вильды, а потом и Риссы. При этом его лицо приобретало все более и более растерянное выражение.
– Что-то не получается? – осторожно поинтересовалась я.
– Не понимаю, – честно признался парень. – Я все сделал. Механизмы простенькие, на один зубок. Но они не открываются. Оба.
– А тебе никогда не приходило в голову, что существуют такие замки, которые ты при всем желании взломать не сможешь? – влезла мавка.
– Рис, ты не понимаешь. Я их открыл. Кандалы сейчас ничего не держит. Но они все равно не размыкаются.
– Значит, неправильно размыкаешь. Может, тут другой подход нужен! Им, наверное, хочется, чтоб с ними обращались ласково, нежно. Чтоб их касалась маленькая женская ручка…
– Рис, у тебя жар? Ты бредишь? – поморщилась Вильда. – Я их сколько дней касаюсь?
– Если у тебя маленькая ручка, то я – эльфийская принцесса! – отрезала блондинка. – Пусть вон Марго попробует. А то стоит в углу как неродная.
– Где хочу, там и стою, – отмахнулась я. – Да и что от моего присутствия изменится? Я замки взламывать никогда не умела.
– А ты попробуй, попробуй, – с нажимом повторила Рисса, – у тебя получится. С такими замками получится.
Я недоверчиво покосилась на мавку. Это у нее нервный тик или она опять мне подмигивает? Видимо, все же подмигивает. А слабо ей мигать более вразумительно?
Совершенно не понимая, что от меня хотят, я приблизилась к девушкам и нерешительно тронула оковы. Металл как металл, только почему-то теплый. Причем именно в районе замка. Кьяло нагрел руками, пока пытался вскрыть? Нет, не похоже. Скорее тепло идет изнутри… и странное оно какое-то… неестественное, будто магическое.
Ой, ну и дура же я! Никаких «будто», оно и есть магическое. Замки поверх механизма заперты на заклинание! Я для вида ковырнула ногтем какую-то щербинку на металле, а другой рукой незаметно изобразила несложный пасс. Браслет, сковывающий лодыжку Вильды, тут же распался на две половинки.
Вдохновленная успехом, я занялась Риссой. Сама блондинка тем временем задрала нос к потолку, всем своим видом показывая, что надо было сразу с ней соглашаться и все вышло бы гораздо быстрее. Мне, впрочем, было совершенно все равно, что она там из себя изображает. Молчит – и ладно.
– Ребята-а-а…
Ага, так я и думала! Надолго ее безмолвия не хватило!
– Ребята, нам нужно уходить. Срочно! Он возвращается!
– А ты откуда знаешь, – недоверчиво спросил Флай.
– Знаю – и все тут! – Блондинка резво соскочила с кровати и бросилась к двери.
В этот раз я почему-то сразу же ей поверила. Может быть, потому, что сама почувствовала что-то странное. Будто волна горячего воздуха, налетевшая извне.
– Она права. Уходим!
– А я? – Окрик Вильды застал нас уже на пороге.
Черт! Про ее злополучную ногу мы, конечно, совершенно забыли. Как же некстати-то!
– И кто у нас любит таскать девушек на руках? – осведомился Кьяло, с сомнением оглядывая дюжую фигуру загипсованной брюнетки.
– Ты? – наивно захлопал ресницами Флай.
Берсерк поморщился, но Вильду подхватил. А вот сделать хотя бы шаг не успел, потому что в дверном проеме вдруг возникла из ниоткуда огненная стена. Хорошая такая, горячая… хоть и не очень высокая. Я едва успела отшатнуться.
– Ничего себе! – выдохнул Флай.
– Марго, твоя работа? – покосился на меня Кьяло, совершенно забыв про конспирацию. Хотя, какая уж тут конспирация. В живых бы остаться.
– Это не я! Я так не умею.
– Зато он умеет! – «обрадовала» нас Рисса, отодвигаясь в дальний угол комнаты.
– Лавянки? – недоверчиво сощурился Глазастый. – С какого перепугу?
Но мавка только покачала головой. Молча! Где бы записать дату этого эпохального события, а? Только вот именно сейчас я предпочла бы, чтоб она говорила.
– Рис, а действительно… Он кто?
Блондинка снова не ответила. Только закусила губу… и вдруг рванулась вперед с совершенно нечеловеческой скоростью. В пламя она не вбежала, а влетела. Огонь тут же взметнулся под потолок, окружив фигуру девушки ярким ореолом.
Я машинально сжала кулаки. Что она творит? Ведь сгорит же! Шанс, что сумеет прорваться, настолько мал…
Она и не прорвалась. Но и не сгорела.
Не успел зеленый подол окончательно скрыться за стеной огня, как пламя зашипело, полыхнуло алым, и Рисса спиной вперед вылетела обратно. Прямо на Кьяло. Тот бы ее, конечно, поймал… если бы при этом не держал на руках Вильду. Но он честно попытался. Правда, для этого пришлось высвободить одну руку.
Брюнетка, почувствовав, что ее почти ничего не держит, басовито взвизгнула и повисла у берсерка на шее. Тот от неожиданности дернулся, промахнулся мимо падающей мавки… Но она все равно грохнулась именно туда, куда надо. Я, конечно, сомневаюсь, что Рисса сделала это специально, но приземлилась она аккурат на Вильду. И вцепилась руками в первое, до чего дотянулась – в волосы девушки и в нос парню.
Следующие несколько секунд спонтанная пирамида колыхалась из стороны в сторону, пытаясь сохранить шаткое подобие равновесия. Постепенно девушки даже разобрались, за что лучше держаться, но тут огонь погас так же внезапно, как и загорелся. Тихий хлопок, с которым это произошло, стал последней каплей – скульптурная группа из трех человек все-таки развалилась.
На полу образовалась куча-мала, от вдумчивого созерцания которой меня отвлекло растерянное флаевское «хм». Причем сказано это было настолько проникновенным тоном, что я заранее поняла: ничего хорошего оно не предвещает.
Так и вышло.
Оказывается, пока я пыталась понять, где чьи руки в общей свалке и кому при падении Вильда заехала гипсом по голове, в комнате возник Лавянки. Не пришел, а именно возник. Появился в дверях вместо огненной стены, которую сам же наверняка и соорудил.
Я угрюмо уставилась на белобрысого мальчишку:
– Ну и?.. Может, хоть ты объяснишь, что здесь происходит?
– Зачем? – удивился тот. – Я вас просто убью. Только сначала ты отдашь мне меч!
– Ха-ха! Очень смешно, – огрызнулась я, мучительно пытаясь понять, шутит он так или говорит серьезно. – А если не отдам?
– Тогда я его отберу.
– Попробуй… – В этот раз мой смех вышел более натуральным. – Только как отобрать то, чего нет?
Вот люблю я наблюдать искреннюю растерянность на чужих лицах. Весьма приятное занятие, хоть и не совсем приличное. А уж когда лица такие выразительные, как у этого мальчишки…
Лавянки недоверчиво оглядел меня с головы до ног, потом подошел поближе и окинул взглядом еще раз – теперь уже с ног до головы. Искомого меча конечно же не обнаружил, и заметно расстроился.
– А где он?
– Так я тебе и сказала.
– Если не скажешь, я тебя убью.
Какой, однако, честный мальчик. Что на уме, то и на языке. И в каком только инкубаторе его таким вырастили?!
– Если убьешь, то не узнаешь, где клинок.
– Тогда… тогда я убью ее! – Лавянки ткнул пальцем в Риссу. – Она мне надоела!
– Какое совпадение, мне тоже, – улыбнулась я.
– Я… Ты что, не понимаешь? Я ведь взаправду ее убью!
Я-то понимала. Но если этот меч ему настолько нужен, значит, отдавать его не стоит – это я понимала тоже. И что мавку убить не дам, понимала…
А вот интересно, что из всего этого дошло до Кьяло? Потому что он себя усердными размышлениями, кажется, не утруждал. И едва речь зашла о блондинке, бросился ее спасать. Тоже мне защитник слабых и обиженных!
Оружия у берсерка с собой не было, но кулаки его с успехом заменяли. Один удар в челюсть – и по всем законам человеческой анатомии мальчишка должен был вырубиться на неопределенный срок. Только вот анатомия у Лавянки была явно нечеловеческая. И реакция тоже.
Во-первых, он уклонился. А во-вторых, ухватил Кьяло за пояс, поднял в воздух и швырнул об стенку. Да, этот белобрысый малолетка! Да, двухметрового берсерка! Не видела бы своими глазами, не поверила бы.
Флай в это время ухватил выломанную из двери доску и предпринял героическую попытку огреть ею мальчишку по затылку. В этот раз Лавянки среагировать не успел, и удар пришелся туда, куда и должен был. Доска сломалась. А Глазастый спустя мгновение полетел вслед за Кьяло.
Светлая идея швырнуть пару пульсарчиков пришла в мою голову только тогда, когда вся потасовка уже закончилась. Впрочем, не думаю, чтобы от огненных шаров был какой-то прок против этого терминатора. Только спалила бы что-нибудь ненароком.
– Бесполезно, – вздохнула Рисса.
– Конечно, – сверкая красными глазами, подтвердил Лавянки. – Вам со мной не тягаться!
– …жалкие людишки, – не удержавшись добавила я.
– Что? – не понял мальчишка.
– Ну, ты должен был сказать: «Вам со мной не тягаться, жалкие людишки!» А потом чтоб раздался демонический смех. Злодеи всегда так делают.
– А я злодей?
– А кто ты после этого? – Я кивнула на парней, живописно развалившихся под стенкой. Они как раз пытались сообразить, на каком свете находятся и что вообще случилось. А Вильда, сидящая неподалеку, впала в самый натуральный ступор. Кажется, происходящие события настолько шли вразрез с ее мировоззрением, что мозги попросту отказывались их воспринимать. По крайней мере, глаза у нее были совершенно дурные. Хорошо хоть дым из ушей не шел.
Лавянки тем временем усердно думал. Занятие это ему, видимо, было в новинку. Так что глазищи он выпучил не хуже Вильды, да притом еще и шевелил губами, словно проговаривая что-то про себя. Если смотреть со стороны и не знать, что он тут учудил, так можно подумать, что это старательный школьник повторяет заученное наизусть стихотворение.
– Я не злодей! – Мальчишка наконец-то пришел хоть к какому-то выводу. – Я ничего плохого не сделал.
– Ну-ну! – хмыкнула я. Кажется, убивать меня уже передумали. Вот и замечательно! Теперь бы еще разговорить его… – А кто Вильду сюда приволок?
– Да какая ей разница, где сидеть со сломанной ногой: у себя или здесь? Я ее вообще хотел сначала в своей комнате оставить, но она грозилась, что кричать будет. И сбежать хотела. Вот и пришлось…
– А зачем она вообще тебе понадобилась?
– Ну так это… – Щеки и уши у Лавянки немедленно залились ярким румянцем. – Так… чтоб поближе к ней быть. И вообще… так получилось. Я ей говорил, что ее люблю, а она не верила. Сказала, что я ни на что не способен, что я ребенок еще. А я решил доказать, что способен. Ради любви я на все способен.
Я недоверчиво хмыкнула и перевела взгляд на Вильду. Она по-прежнему изображала из себя статую. Разве что дышала, да и то редко. И чего он в этой мужиковатой девице нашел? Она же его на полторы головы выше. А еще страшна, как зомби с похмелья, разве что мозгов чуть больше. Да и характер не сахар. Вот это и называется – любовь зла!
– И?.. – Флай тоже решил включиться в спонтанный сеанс психоанализа для несовершеннолетних. – На что именно ты оказался способен?
– Ну, она сначала сказала, что я ей не нужен, что я ей мешаю. И чтоб я шел к Кардинн. Мол, у той таких поклонников много, одним больше, одним меньше – она и не заметит. А я подумал, что Вильда, наверное, просто стесняется. Из-за внешности. Кар ведь красивая… Даже слишком красивая. А это нехорошо так выделяться, потому что от этого другим плохо. А я не хотел, чтоб Вильде было плохо, поэтому я… в общем… я…
– Поэтому ты Кар убил, – бесцеремонно закончила за него я.
– А вот и неправда! Не убивал я ее!
– Ага, она сама со стены бросилась, – хмыкнул Глазастый.
– Да, сама! Я только приказал! Если бы у нее хватило силы воли мне отказать, была бы жива. А если не хватило, значит, она слабая и туда ей и дорога!
М-да… Логика железная. И ведь что самое страшное – он действительно так думает.
– Псих, – вздохнул Кьяло.
– Ага, маньяк, – согласилась я. – А иллюзию трупа зачем к потолку подвешивал?
В этот раз мальчишка отвечать не торопился. Стоял и молча сверлил меня взглядом. А я терпеливо ждала продолжения отповеди. Главное, чтобы до него не дошло, что мы просто выуживаем из него информацию.
Ну и что, что этот мелкий пакостник себя злодеем не считает. Это не мешает ему совершать типично злодейские ошибки – рассказывать потенциальным жертвам всю подноготную своих поступков. Оно, конечно, понятно – поболтать-то хочется. Но головой работать тоже иногда надо. А он нас, похоже, за стоящих противников вообще не считает. Так уверен в своих силах? А ведь на турнире я его обошла. Знать бы еще, каким образом.
– Я подумал… – Желание высказаться, похоже, все-таки победило здравый смысл. – Я подумал, что если будут искать, кому выгодна смерть Кардинн, то подумают именно на Вильду. Я ведь ее в это время уже сюда перетащил. То есть все решили бы, что она пропала потому, что сбежала. А сбежала потому, что убила. А я не мог допустить, чтобы на нее пали хоть какие-то подозрения. Вот и решил устроить все так, будто она тоже жертва.
– Гениально, – покачал головой Кьяло.
– Что, серьезно? – просветлел лицом Лавянки.
– Нет, это он так шутит, – разочаровал мальчишку Флай. – А та девчонка, которая вены перерезала, что, тоже слишком красивая была?
– Нет. То есть да, но не настолько. Она просто дурой была. Она сказала, что Вильда повесилась потому, что с такой рожей жить невозможно. А турнир я выиграл потому, что заплатил. И на самом деле я ничего не могу, только выделываюсь. Но я совсем не выделываюсь, я на самом деле такой. И нечего про меня всякие глупости говорить, вот!
Вот так! Он людей убивает не потому, что выделывается, а потому, что он такой.
Нет, я, конечно, тоже не ангел… Но вот такого я просто физически не могу переварить. Убить живое существо из-за каких-то глупых слов… или из-за внешности. Да еще и так спокойно об этом говорить. При этом списывать все на отсутствие силы воли… Нет, он действительно псих. Причем опасный псих. Буйный. Самого б его со стены да на камушки…
Наверное, все эти размышления сразу же отразились на моем лице. Крупно и разборчиво. Потому что Рисса внезапно подошла и положила руку мне на плечо:
– Успокойся. Не надо злиться. А то сама будешь как он.
– Я не злюсь, – буркнула я, рывком освобождаясь от непрошеных объятий. – Я просто не понимаю.
– Нет, злишься. А на него нельзя злиться. Он по-другому не умеет. Он действительно такой.
– Какой? Рис, ладно, я не понимаю! Тогда объясни! Кто он, черт возьми?
Кажется, эмоции наконец-то нашли выход. Мавка, конечно, ни в чем не провинилась и вообще вела себя в этот раз исключительно достойно, но кричала я все равно на нее. Мне было искренне стыдно, но остановиться я уже не могла.
– И какого черта ему можно то, что для всех остальных считается преступлением? Почему именно ему? Особенный? Чем? Тем, что вставил в глаза красные лампочки и теперь радует всех разноцветным зрением? Я тоже так могу, если с иллюзиями потренируюсь!
– Марго…
– Ну что Марго? Я уже восемнадцать лет Марго, а толку-то? – Я рассерженно сбросила с плеча чью-то горячую ладонь. Вот ведь взяли привычку меня лапать по поводу и без.
– Марго, – повторил мальчишка грустно, – извини, пожалуйста. Я не хотел никого убивать. Правда, не хотел. Я только мечтал Вильде понравиться. Честно. Я не думал, что так получится. Я просто не привык, когда мне отказывают, вот и все.
– А к чему ты привык? – Злость понемногу отступала. Кажется, я тоже погорячилась, причем в самом прямом смысле – пальцы сводило от нерастраченного жара. Нет, никаких пульсаров сейчас! – Кто ты, Фаньё?
– Ну, во-первых, я не Фаньё. Я это имя сам себе выбрал. А на самом деле меня зовут Лавянки Ямаити, и… Ой! – Мальчишка вдруг вздрогнул и поспешно зажал себе руками рот, будто сказал нечто недозволенное. И в тот же момент под потолком что-то громыхнуло.
По глазам резануло светом, а по ногам ударило чем-то тяжелым. Не удержавшись я грохнулась на пол. И только тогда услышала могучий бас:
– Так вот где тебя носит, Лавянки Ямаити!
Зрение после вспышки восстанавливалось медленно. Перед глазами плавали разноцветные пятна, и тот осколок реальности, который удалось разглядеть, я поначалу приняла за глюк. Проморгавшись, снова попыталась осмотреться… и тогда уже окончательно замерла с открытым ртом.
Потому что посреди комнаты, скукожившись и поджав хвост, сидел дракон. Самый настоящий: ярко-алый, чешуйчатый и пышущий жаром. Примерно трехметровый. А еще – говорящий.
– Не ушиблась, малявка? – пророкотало создание.
– Н-нет, спасибо… – Запоздало пришло понимание, что это он хлестнул меня хвостом по ногам, оттого и упала. – Здравствуйте.
– И тебе здоровья. Что этот паршивец тут натворил?
– Лавянки? – зачем-то уточнила я, хотя прекрасно понимала, что других паршивцев тут не водится.
– Ну да, он.
Я задумалась. С одной стороны, перспектива обвинить мальчишку во всех грехах выглядела весьма соблазнительно. С другой же – вываливать на дракона (Дракона! Живого! Настоящего!) кучу грязного белья…
– Да ничего особенного. Так, по мелочи кое-что…
– Ох, что-то не верится мне в эти мелочи. – Реликтовое животное шумно вздохнуло, из ноздрей вырвались язычки пламени. – Что-то ты недоговариваешь. Боишься меня, что ли?
Я нехотя кивнула. А кто бы не сознался, когда на тебя в упор смотрят огненно-алые глаза. Такие же, как у Лавянки, только большие…
– А вы не родственники случайно?
– Толковая малявка! – громыхнул дракон. – А вот боишься зря. Ну ничего, сейчас будет проще. Зажмурься.
Едва я успела захлопнуть глаза, как последовала новая вспышка, ослеплявшая даже сквозь зажмуренные веки. Но дышать в комнате как будто бы стало легче. Выждав для приличия пару секунд, я рискнула посмотреть, что произошло.
Теперь посреди комнаты стояла молодая женщина. Огненно-рыжая, с алыми губами и ногтями. Одежда у нее, впрочем, была белая. Причем этот белый цвет был таким ярким, что снова захотелось зажмуриться.
Значит, не дракон, а драконица! Вот ведь рассказать кому – не поверят. Хотя все, кому можно было бы рассказать, уже здесь. И, кажется, все равно не больно-то верят. Даже своим собственным глазам.
– Лавянки Кимура, – представилась женщина, – мать это мелкого пакостника. И поверьте мне, ребята, я знаю его подольше, чем вы. Так что давайте рассказывайте, что такого случилось, раз он меня позвал. У него спрашивать не буду, все равно ведь наврет.
– А… как это он вас позвал? – заинтересовался Глазастый. Парень совладал с собой удивительно быстро. Впрочем, ему-то к превращениям было не привыкать.
– Мы договаривались, что, если я понадоблюсь, ему достаточно будет произнести вслух свое полное имя. Или мое, на выбор. Он его произнес.
«Лавянки Ямаити и Лавянки Кимура», – мысленно повторила я. Получается, сначала фамилия, а потом имя? Как в Японии, что ли? Но внешность у драконицы (в человеческом воплощении) была не азиатской. У мальчишки, кстати, тоже. Интересно, почему так?..
– Ну а теперь давайте к делу. По пунктам. Я считаю. Итак… – Женщина приготовилась загибать пальцы на руке.
– Убил двух девушек, – обреченно начала я с самого главного.
– Еще одну похитил, – добавил Флай.
– Двух, – поправил Кьяло, кивая на Риссу.
– Магией пользовался направо и налево, – внесла свою лепту мавка.
– И на турнире чуть меня не прибил, – закончила я.
– Ой, дитё! – всплеснула руками драконица, глядя на отпрыска. – Вот дался тебе этот турнир!
– Там меч был призом. Крылатый, – хмуро сообщил матери Лавянки.
– И что?
– Ну Крылатый же! Тот самый, которым тот рыцарь дедушку убил!
– И что?
– Как что? – растерянно захлопал ресницами мальчишка. – В мече же теперь его сила хранится. И вообще, он волшебный!
– Ой, балбес! – покачала головой Кимура. – Никакой он не волшебный. Стражный он. Дед твой на старости лет по дурости с его хозяином сцепился, а ты от горшка два вершка, а все те же ошибки повторяешь.
– И ничего я не повторяю…
– Ну да, как же… Девиц крадешь, на оружие чужое покушаешься. Вот как есть, весь в него. Меч в итоге тебе достался? – Драконица бесцеремонно ткнула в меня пальцем.
– Мне, – кивнула я.
– Ну и правильно. Только ты смотри, воли ему особо не давай. А ты, – она повернулась к сыну, – иди сюда, домой пора. Не умеешь себя по-человечески вести – так и не пытался бы. Тридцать лет дуралею, а все как вчера вылупился!
Тридцать? Ну ничего себе, маленький мальчик!
Впрочем, чему удивляться? Драконы живут тысячелетиями. Неудивительно, что несколько десятков лет для них – раннее детство. Поэтому Лавянки и ведет себя так по-детски… И жизнь человеческая для него… Черт, а ведь Рисса была права. Ему и убивать можно. Ему вообще все дозволено по праву сильного и по праву рождения. Он – дракон, вершина эволюции!
– Мам, ну можно я хоть до конца года останусь… – Одна «вершина эволюции» глядела на другую огромными влажными глазами. – У меня друзья тут уже появились. И весело здесь.
– Нет.
– И меня тут всякому разному учат. И никто ведь не догадался, кто я. А на Бельтейн нас обещали отпустить погулять в город. И еще…
– Нет, нет, и еще раз нет! – категорично оборвала отпрыска драконица.
– Ну ма-а-ам! – Да, мимика у мальчишки, конечно, потрясающая. Чтоб устоять перед таким жалостным взглядом, нужно иметь железную силу воли. Или титановую. – Ну пожа-а-алуйста! Ну хоть еще одну попытку мне дай! Я справлюсь, вот увидишь. Я буду хорошим, я думать буду!
– Думать он будет, – фыркнула мать. – Ладно. Но только если найдется хоть кто-нибудь, кто будет твои думы контролировать. Вот если друзья твои новые согласятся за тобой иногда присматривать…
Губы дракончика растянулись в улыбке.
– Ну вы же согласитесь, да? Ну пожа-а-алуйста! – завел он все ту же песню, только теперь адресовав ее нам. Нашел друзей, тоже мне! – Я вас не подведу, честно-честно. Я ничего не натворю, я даже историю учить буду!
Этим он, признаться, меня подкупил.
Историю в академии преподавал мерзкий вспыльчивый старикашка, который признавал только одну точку зрения – свою собственную. А она у него менялась по двадцать раз на дню. Поэтому на одном уроке он мог сказать, что в разделе Предонии на Западную и Восточную виноваты эльфы, а на следующем – обвинить во всем людей. Учить же по книгам было бесполезно, с чужими научными трудами этот зловредный тип не соглашался никогда.
– А когда на обед будут сдобные булочки, я с тобой поделюсь. Честно-честно!
Эх, еще и булочки…
Я с сомнением поглядела на ребят. Кьяло пожал плечами. Мол, как решишь, так и будет. Рисса демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая, что она тут ни при чем. Флай скорбно вздохнул.
– Ну что? – Мальчишка уже чуть не прыгал от нетерпения.
– Нет!
– Как это нет?
Столько ужаса в одном-единственном вопросе я еще никогда не слышала.
– Вот так! Нет! У меня и без тебя проблем хватает.
– Нет – значит, нет, – улыбнулась драконица, цепляя Лавянки за руку. – Прощайся, мы уходим.
– До свидания, – выдавил из себя мальчишка.
Я не удержалась и одобряюще взъерошила ему волосы. Вот ведь… Полчаса назад убить его была готова, а тут вдруг расчувствовалась. Кошмар какой…
– Еще увидимся.
– Увидитесь, – подтвердила Кимура, – жизнь длинная. Хоть и не у всех. Отойдите в угол и закройте глаза.
Мы забились за кровать и старательно зажмурились.
Вспышка.
В комнате стало на двух человек меньше и на двух драконов больше. Лавянки Ямаити был меньше матери, но она и одна-то здесь еле помещалась, а вдвоем они, кажется, заняли вообще все пространство.
Вспышка.
Помещение резко освободилось. Драконы исчезли, оставив после себя только волну горячего воздуха, которая смела с кровати Вильду.
– А она, кажется, до сих пор не в себе, – задумчиво произнес Флай.
– В себе, в себе, – хмыкнула Рисса. – Просто очень глубоко в себе.
– Так это ты ее так… заморозила? – уточнила я.
– Я, – не стала отпираться мавка. – Проблем с ней много. И вопросы потом пойдут… А оно нам надо? Так что память я ей чуток подтерла, что надо, подправила. Очнется к утру в своей комнате, и пусть дальше Понжер, инквизиция и твой дядюшка как хотят, так и разбираются. А нас тут и рядом не стояло.
– Ну да, не стояло… – Кьяло скептически оглядел бессознательную девицу. – А в комнату свою она как попадет? Опять мне нести?
– Понимаешь ли, друг, есть в мире вещи переменные, а есть постоянные, – велеречиво начал Глазастый. – Вот у тебя сила постоянная. А я устал. С утра на ногах, между прочим. Причем с прошлого. Два часа сна – это как бы не совсем то, что нужно для полноценного отдыха здоровому организму!
Берсерк демонстративно рыкнул, подхватил Вильду на плечо и вышел из комнаты. Когда мы наконец-то выскочили следом, он уже бодро шагал по направлению к выходу.
Я подхватила Риссу под руку и немного приотстала.
– А говорила, будто можешь воздействовать только во сне… Что-то я не помню, чтоб Вильда спала.
– При вас не спала. А вот при мне и днем дремала. А я на всякий случай маячок ей в голове поставила. И ведь пригодился же!
– Я теперь в твоем присутствии спать не лягу, – хмыкнула я.
– И надолго тебя хватит? – ехидно осведомилась мавка. – Кстати, что там за меч такой странный?
– Стражный, – машинально поправила я. – Крылатый.
– И?
– Я думала, ты мне объяснишь… Я его на турнире выиграла.
– Первый раз о таком слышу, – нахмурилась Рисса. – Покажешь потом. А где он, кстати?
– В библиотеке, под столом валяется. То есть лежит. И еще… Слушай, ты же вроде умеешь снимать чары неоткрываемости? Так почему сама цепи не сняла?
– Пыталась. Но заклинание было слишком сильным, мне не по зубам.
– А мне, значит, по зубам? Ой, не смеши мои тапочки!
– И в мыслях не было, – пожала плечами мавка. – Просто ты сама не представляешь своих возможностей.
– Очень даже представляю. Три с половиной пульсара и еще пара заклинаний средней корявости.
– Это ты так думаешь. Более того, ты убедила сама себя, что ничего более мощного сделать не в состоянии, и именно поэтому застряла на таком низком уровне. Ты открыла замки на колодках только потому, что даже не представляла, с какой силой они запечатаны.
– Да ну тебя, – отмахнулась я. – Просто ты не справилась, вот и несешь ерунду. А силы там никакой особой не было, я бы почувствовала.
– Ну, как знаешь. А я тебе свое мнение сказала.
Как же, мнение! Ее послушать, так я вообще энергетический излучатель какой-то. Сила из меня потоками хлещет, заклинания любой мощности пощады просят.
– А все-таки как-то слишком легко мы их отпустили, – пробормотал Кьяло, перекидывая Вильду с одного плеча на другое. – Получается, что Лавянки совсем безнаказанным ушел.
– А что, надо было его поймать, связать, а потом предъявить Понжеру и заодно инквизиции? – вмешалась я. – Извини, но это нереально. С голыми руками против двух драконов в закрытом пространстве – это, конечно, неплохой способ превратиться в отбивную. Но мне покамест и так неплохо.
– Ну не обязательно связывать. Можно было поговорить как-нибудь. Объяснить ему, что нехорошо так поступать.
– У него мать есть, вот пусть она и объясняет. Или сам бы ему высказал все, что думаешь, если уж так справедливости захотелось. А я драконят воспитывать не нанималась.
– Да уймитесь вы, – шикнула на нас Рисса. – Чего разорались на весь замок?
– Нечаянно, – смутилась я. – Кстати, народ, я придумала, что делать с памятниками!
– С какими памятниками? – непонимающе уставились на меня все.
– Ну мы же говорили про два памятника злодею, которые могут ему не понравиться… Так вот, их можно поставить на въезде в город, по обочинам главной дороги. А между ними натянуть транспарант «Добро пожаловать!». Такая офигительная триумфальная арка получится! А понизу веревочку тонкую натянуть. Все будут смотреть на приветствие, а не под ноги, и обязательно кто-нибудь запнется. Это и будет считаться проявлением божественной и монаршей воли. Запнувшегося сразу должны хватать стражники, обыскивать и допрашивать. В профилактических целях.
– Марго, ты сумасшедшая! – Флай с хохотом притянул меня к себе.
– А ты против? – Мне вопреки обыкновению даже не слишком хотелось вырываться из его объятий.
– Нет, что ты! Я исключительно «за»!
* * *
На деревню напали ночью. Внезапно, без предупреждения, без объявления войны. Совершенно безмолвно, но четко и организованно. Смутные, как полуночные тени, захватчики врывались в дома. Их движения казались смазанными и нечеловечески быстрыми, будто во сне.
Ксанке даже показалось, что это и есть сон.
Ну да, задремала сидя у окна, с кем не бывает. Если каждую ночь сидеть, напряженно вглядываясь в лесную тьму за околицей, еще и не такое привидится.
Во дворе хрипло взвыла собака… И этот вой словно пробил невидимую стену между сном и явью. В ночную оторопь ворвалась какофония звуков: звон разбитого стекла, женский крик, лязг металла, топот подкованных сапог по выложенной камнями тропинке. Дверь распахнулась с такой силой, будто с той стороны в нее ударили по меньшей мере тараном. Видимо, нападавшие рассчитывали на то, что придется выламывать засов. Зря старались – в этом доме не принято было запираться на ночь.
Трое в зеленом и черном – стройные, гибкие – ворвались в комнату, потрясая оружием, и замерли в нерешительности, обнаружив, что никто и не думает сопротивляться. Одинокая девушка у окна – разве же это противник? Ее и убивать-то не обязательно – можно просто развлечься да бросить в разграбленной деревне. Выживет – не страшно, а помрет – не жалко.
Так подумала Ксанка, и так же, видимо, решили непрошеные гости. Первый не глядя вбросил меч в ножны и с нехорошей ухмылкой направился к девушке. Остальные последовали за ним. Почему-то медленно-медленно… Как во сне…
Ксанка подпустила их поближе. Дождалась, когда пальцы в черной перчатке попытаются ухватить ее за запястье… и резко вскинула руки вверх. Ладони охватило голубоватое сияние. Внезапный и чуждый порыв ветра разметал мужчин в стороны, а девушка бросилась бежать.
– Ведьма! Матерь лесная, ведьма.
Стрела свистнула у самого виска. Еще бы чуть-чуть, и…
– Не стрелять! Ведьма живая нужна!
Куда бежать? Только не по дороге – догонят. В лес, и затаиться там, спрятавшись под какую-нибудь корягу? Может, повезет, и не заметят.
Если бы было хоть чуточку потемнее… До новолуния осталось лишь несколько дней, серебристый месяц совсем истончился, но все равно слишком светло – видно каждую травинку, не то что девицу в белой сорочке. А преследователей много, слишком много, и всем глаза не отвести.
– Стой, ведьма! Стой, если жить хочешь!
Она бы не остановилась, нет. Но нога внезапно провалилась в ямку, коварно спрятавшуюся под контрастной ночной тенью. Кто постарался – дикий крот или просто собака какая разрыла? К чему теперь гадать…
Падение… Больно не было. Во сне никогда не бывает больно, а это был просто сон. Из тех, когда ты точно знаешь, что спишь, но никак не можешь проснуться.
Ксанка отрешенно наблюдала, как ее окружают черно-зеленые силуэты. Не какие-то случайные разбойники, а самые настоящие солдаты. Эльфийские. Значит, остроухие все-таки перешли рубеж. И теперь начнется война. Или уже началась? До маленькой деревни на берегу Граничной новости всегда доходили медленно. Если вообще доходили.
– И не вздумай рыпаться, ведьма.
Вся ее вина состояла в том, что она ведьма. Или это, наоборот, счастье? В отличие от других ее не убьют, не изнасилуют. Просто свяжут, отведут к начальству… А там будь что будет. Главное – выжить.
– Ты слышишь меня? Только попробуй выкинуть какой-нибудь фокус, поняла?
Конечно, поняла, чего же тут не понять. Предонские эльфы говорят на том же языке, что и люди. Истинный эльфийский давно уже мертв. Его помнят разве что врачи, законники… да ведьмы.
– Я не буду сопротивляться. Я сдаюсь. – Голос хриплый, будто чужой. Это не от волнения; она уже и не верит, что он когда-то был другим. Но слух царапает каждый раз. – Делайте со мной все, что хотите.
– Умная девочка. Знаешь, что тебе не справиться с нами.
Не справиться. Их слишком много, а ведьмы не всесильны.
Зачем она вообще убегала? Зачем тратила силы, играла с судьбой? Ведь с самого начала было понятно, чем это все закончится.
Наверное, потому, что это всего лишь сон. Тяжелый предрассветный сон, после которого можно не проснуться.
