Глава 9
Как и всегда в таком деле, ему показалось, что он провалился в шар и там, за стеклом, стал невидимой птицей. Комната вокруг расширилась до пределов Вселенной, и он ощутил, как движение подхватило его и повлекло по кругу над зеленью лесов туда, где они вдалеке сходились с голубизной неба и где посреди мира стояли стены…
Сложенные из стволов огромных дубов, они поднимались вверх на высоту трех человеческих ростов. Там, за этой высотой, было что-то еще, чем наверняка гордились эти дикари, но это «что-то» не интересовало мага. Мельком оглядев каменные ворота, Игнациус не стал разглядывать скопище деревянных домиков за ними. Люди! Люди сейчас интересовали его больше всего!
Он сориентировался по солнцу и, выбрав дорогу, что вела прочь от города, полетел над ней, заглядывая в лица путников, спешивших под защиту городских стен.
Маг летел, следуя поворотам, ожидая, что вот-вот покажется в Шаре знакомое лицо, но время уходило, а среди сотен путников он никак не мог найти нужного. Он заглядывал в каждые глаза, стараясь узнать Митридана, но тщетно… Люди мелькали, но нужного среди них не было.
Волшебный полет длился и длился…
Бежало по небу солнце, тряслись телеги, скакали всадники брели куда-то по своим делам пешком простые люди. Дважды Игнациус натыкался на песиголовцев, наверняка тех, кого послал Белый Ежик на охоту за Митриданом. Все это теперь было в нем, все это переполняло его и головной болью просилось наружу. Лица, голоса… …
Иногда он чувствовал присутствие чужого волшебства. Митридан, конечно же, не был круглым дураком и не мог сейчас обозначить себя колдовством, но Инациусова аккуратность толкала его к тем, кто сейчас творил заклинания, чтоб проверить, так ли это.
Каждый раз в конце пути его ждало разочарование.
Конечно, это были местные колдуны, которые звались тут волхвами. Сидя за своими бревенчатыми стенами, пропитанными колдовством и дымом они заботились о приютивших их деревнях, наверняка не пытаясь стать сильнее. Сейчас их силы и умения хватало только на то, чтоб отогнать тучу с градом от возделанных полей, усмирить нечисть, что пряталась в лесах, обступавших бедные поселения.
Маг не тратил на них времени — только отмечал, что есть такие и двигался дальше. Забота точила его и он спешил успеть сделать все до вечера, чтобы за ночь догнать беглеца.
Игнациус трижды переставлял Шар, ловя лучи, ставшего клониться к закату солнца, а когда оно все же закатилось за высокую теремную крышу, то зажег свечу.
Вот тогда-то ему и повезло.
Поворот, что маячил впереди, был не лучше и не хуже сотен других, что он уже успел миновать, и сердце даже не стукнуло от предчувствия удачи.
Сберегая время, он обогнал ехавший от Киева воинский отряд, даже не заглянув в лица людей, и поднялся повыше, чтобы увидеть пустую дорогу. Через полпоприща она вбегала в реку и, желтой полосой пробежав по неглубокому дну, выбиралась на другой берег.
Полоса текущей воды приблизилась и оказалась за спиной. Пустой, поросший ивнячком берег тянулся в обе стороны, не привлекая внимания ни шумом, ни движением. Несколько берез, что некстати выросли посреди кустов, кронами загораживали поворот дороги. Игнациус поднялся еще выше и тут увидел, в кустах небольшую полянку, а на ней несколько человек. Полно… Человек ли? Людей там уже не было.
Невидимые со стороны дороги на поляне лежало несколько человеческих тел и стояло пятеро скучающих без драки песиголовцев. Белый Ёжик и впрямь держал слово.
С замершим сердцем маг задержался над трупами, заглянув в лицо каждому. Нет… Радоваться было рано… Митридана среди них не было.
Разбойник. Разбойник… Просто мужик… Еще разбойник… Все зарублены. В траве, на нижних ветках кустов кровавые капли.
Он разочарованно вздохнул. Митридан не дал бы себя зарубить. Волей-неволей для спасения жизни ему пришлось бы воспользоваться колдовством, и тогда… Игнациус коснулся рукой холодного светильника. Тогда светильник, обложенный со всех сторон черепками сам собой загорелся бы и Игнациус узнал бы где в этот миг находится его враг. Так что песиголовцы еще могут пригодиться. Издали Игнациус с беспокойством посмотрел на подъезжающий к переправе отряд. Песиголовцы свое дело знали, жаль будет потерять таких слуг… Ну, ничего… Как-нибудь разберутся между собой. Не до них…
Он не успел подняться над дорогой, как почувствовал какое-то движение на ней, но глаза, уже привыкшие за день в один миг определять с кем он встретился, отчего-то отказались служить хозяину. Несколько мгновений Игнациус смотрел, не понимая, что перед ним, а потом все же до него дошло.
У путника не было лица!
Тряхнув головой, сбрасывая наваждение, Игнациус вздохнул глубоко и посмотрел еще раз. Слава Богам теперь все стало на место. Ничего необычного — дикарь как дикарь, только шел он, почему-то, спиной вперед…
«Лицо прячет!»
Сердце замерло от предчувствия.
Взлетев в небо, Игнациус приблизился к нему с другой стороны, и… снова разочаровался.
На этого можно было спокойно махнуть рукой — одетый в какую-то рвань и ветошь человек никак не походил на Митридана. Маг разочарованно покачал головой и совсем уж собрался двинуться дальше, как почувствовал присутствие чужого колдовства.
Осторожно, боясь спугнуть удачу, маг отодвинулся от Шара.
Чужая сила чуялась где-то рядом. Хозяин пытался скрыть ее, но Игнациус слишком хорошо знал свое дело, чтобы дать себя обмануть. Оборванец?
Нет… В самом человеке не было ни капли силы, но она была рядом с ним. Мешок… Игнациус посмотрел на его ношу, что тот нес в руке. Да. Сила струилась оттуда. Он ощущал ее как тепло, идущее от костра.
«Вот она, лошадь!» — подумал Игнациус. — «Вот кто его пожитки из города вынес! Дурня нашел… Значит и сам Митридан где-то рядом…»
Он не успел обрадоваться по-настоящему.
Зверолюди тоже увидели путника. Несколько мгновений они следили за ним из кустов, а потом вышли, загородив дорогу сразу с двух сторон.
— Стой! — прорычал песиголовец, загородивший ту часть дороги, что вела к Киеву. — Волшебник? Как зовут? Бородавки есть?
Игнациус чуть не рассмеялся, зато путнику было не до смеха. Лицо у него стало белым, словно он в один момент превратился из нормального человека в упыря. Рука вскинулась к горлу. Игнациус приблизился. Там на грязной веревке висел какой-то самодельный талисман… Игнациус вспомнил доморощенных здешних волхвов в дымных хибарах и теперь рассмеялся по настоящему, слава Богу там его никто не мог услышать. Конечно хороший, настоящий амулет, защитил бы своего владельца, но этот… Искать защиты у этого куска обожженной глины мог или дурак или безумец…
От него не исходило даже запаха знакомого волшебства, не то что от узелка. Вот оттуда перло так, что приходилось удивляться, что никто кроме него этого не чувствует. Путник, похоже, тоже понял, что ждать помощи от талисмана не стоит, и от ужаса дух из него выскочил наружу. Подогнувшиеся колени коснулись земли, и он повалился в пыль.
— Наш? — с надеждой спросил один из песиголовцев.
— Не знаю. Ежели очнется спросим, — ответил старший. Не доверяя первому впечатлению, он поднял на вытянутой руке повисшее тело, осмотрел со всех сторон, понюхал даже.
— Наверное, нет. Не похож… Ни лысины, ни пол лысины, ни бородавки, ни пол бородавки…
Вместе с ним Игнациус вгляделся в незнакомое лицо… Незнакомое ли? Знал он того человека. Знал. Ну может и не знал, а видел где-то. Наверняка видел… А где? Где он мог видеть этого варвара? В этой стране он знал только одного человека — Митридана, да вот еще князя показали… Князь! Игнациус сразу все вспомнил. Это было то лицо, которое он видел в доме колдуна. То лицо, которое Митридан выдал за княжеское… Почему? Зачем? Если б знать!..
Песиголовец, что был помоложе поднялся, довольно потирая руки.
— Так давай тогда я и его.
Игнациус, невидимый и неощутимый, бросил взгляд на путника.
«Черт! Он же убьет его» — подумал маг, остро ощущая собственное бессилие. Пользоваться Большой магией в городе, где сидел свой, коренной, маг было бы глупостью. Но как обойтись без этого? Магию, направленную на человека, почувствовал бы любой колдун…Он искал, искал выход, но не находил. Если только, может быть, воспользоваться магией, управляющей животными? Только где их тут взять?
И тут судьба вновь встала на его сторону…
С дороги донеслось конское ржание. Старший отпустил Гаврилу и тот, словно мешок, упал на землю. Один из песиголовцев раздвинул ветки и тут же вернулся назад.
— Отряд…В город едут..
На морде песиголовца Игнациус увидел нежелание ввязываться в свару.
— Сколько их там?
— Человек двадцать, да телеги…
Старший задумался.
— Если они в город, то нашего там нет, — сказал он. — Нечего тогда и связываться с ними.
— А с этими что? — песиголовец кивнул на трупы. — Вдруг заглянут?
— Ори потише, — оборвал его старший. — И если ты, раззява, еще хоть раз в засаде железом по железу звякнешь…
Он не договорил, взял по телу в каждую руку и потащил их подальше в лес…
Игнациус перенесся к дороге.
Отряд уже почти поравнялся с кустами.
Первым ехал богато одетый воин. В ухе красной звездой сверкал рубин, оправленный в золото. Рядом с серьгой болтался клок черных волос, что свисал с самой макушки. Меч в оббитых позолоченной кожей ножнах висел на бедре, иногда задевая лошадиный бок. Чуть позади, шагах в десяти, в окружении двух десятков воинов ехала телега. Следом — еще несколько.
Он ехал, не опасаясь засад — не оглядывался, не шарил глазами по кустам в ожидании неприятностей. Сразу было видно, что едет хозяин. Этот мог бы помочь ему.
Игнациус совсем уж было, собрался бросить в воздух заклинание, чтоб остановить лошадей, но тут воин что-то услышал сам. Он не сказал ни слова, только голову повернул, но лошадь его, словно своей волей потянулась к кустам. Найдя проход среди них, всадник выехал на полянку и встал. Игнациус смотрел на поляну из-за его спины, и от этого ему показалось, что он смотрит вперед глазами незнакомого воина.
Он словно сам сидел на коне и видел сверху, как волосатые спины песиголовцев исчезают в кустах. Вместе с чужими спинами он не мог не видеть и трупов, что лежали правее и не чуять запаха крови. Рука незнакомца легла на рукоять меча.
— Кто такие?
Вопрос был задан просто так, для порядка. Песиголовцы не могли быть друзьями, не могли служить людям. Они могли быть только врагами. Да и перепутать их с кем-то другим было затруднительно. Старший остановился так и не войдя в кусты, повернулся.
— А то не видишь…
В его голосе слышалась печальная покорность судьбе. Встречи людей и песиголовцев заканчивались всегда одним и тем же — схваткой. Будь песиголовцев побольше, еще можно было бы гадать, как дело кончится в этот раз, но тут… Четыре на одного… Только что делать-то? Делать то что?
Старший взмахнул мечом, пытаясь подрезать ноги коню, и свалить всадника, но тот ждал этого. Обученный конь поднялся на дыбы, и два огромных копыта ударили песиголовца в грудь. Тот охнул, отлетел назад, но тут же поднялся. Копыта проломили ему грудную кость, и прямо на глазах Игнациуса по звериной шерсти заструилась кровь. Человека такой удар отбросил бы в потусторонний мир, но песиголовец был крепче. От удара тот только согнулся, но, зарычав, выпрямился во весь рост.
— Князь!
«И тут?» — удивился маг. — «Легко же у них, видно, в князья выйти!»
Всадник досадливо дернул плечом, готовясь спрыгнуть на землю и сразится в рукопашную, но пока Игнациус смотрел за ним, воины позади него успели натянуть тетивы. Князь дважды взмахнул мечом, но слабеющего песиголовца добило не его железо, а стрела.
Та же участь постигла и двух не успевших сбежать его соплеменников — их закидали стрелами и копьями. Двое оставшихся в живых не стали дожидаться смерти, и бросились в лес. С гиканьем за ними помчался десяток княжеских воинов.
— Стыдно Круторогу-то, должно быть… — произнес незнакомый голос. — Наплодил князь дряни…
Игнациус поднялся повыше, чтобы видеть поляну и того, кто говорил. Ему пришлось второй раз удивиться. Впереди воинов стоял здоровенный, поднявшийся на задние лапы медведь в человечьей одежде. Игнациус недоуменно посмотрел ему за спину (слышал он от Тьерна о странной любви славян к медведям и вроде бы верил, но вот своими глазами…), отыскивая взглядом того, кто это сказал, но тут медведь повторил.
— Выходит, нет тут хозяина…
Игнациус замер.
«Белоян! — подумал он. — Это Белоян!» Мысль стрижом пролетела в голове. Про Белояна он слышал, а вот видеть его еще не удавалось. Шел слух, что этот человек с головой медведя — один из самых сильных славянских магов.
«А раз так, то это, стало быть, тот самый князь Владимир. Киевский…».
Игнациус осторожно перевел взгляд на князя, понимая, как сказочно ему повезло. Попробуй он проникнуть своей магией туда, где уже был Белоян, тот наверняка почуял бы, а тут, когда он пришел туда, где уже была магия Игнациуса он мог и не заметить его, и дать возможность посмотреть на себя…
Князь ногой повернул труп самого старого песиголовца.
— Откуда они тут взялись? Никогда они в засадах не прятались…
Седоусый здоровяк ловко соскочил с лошади, словно невзначай отодвинул князя наклонился, проверяя на самом ли деле песиголовец мертв. Удостоверившись, ответил.
— Нанял кто-нибудь…
— Хороший ответ — «Кто-нибудь»… От тебя, Претичь, я другого и не ждал… — Повернув голову посмотрел на медведя. — А ты что скажешь, волхв?.
…Белоян стоял, пытаясь разобраться в своих чувствах. Что-то странное было тут. Он еще раз обежал полянку глазами. Нет, не трупы… Что-то другое. Чужое колдовство? Нет… Словно чей-то оценивающий взгляд… Живые? Так и не ответив на вопрос князя, он обошел его, и приблизился к лежащим один на другом трупам. Те, кто лежал перед ним, были мертвее мертвого… Мешок? Да есть там что-то, но и это не то…
Белоян стоял неподвижно, потом осторожно повернул голову. Ощущение, что кто-то смотрел в спину, не проходило.
Кто-то тут был еще… Кто-то чужой и любопытный…
— А с этими что?
Волхв отвлекся и увидел, как Претичь кивнул в сторону кучи трупов.
— Оставлять нельзя, — сказал князь. — Сложите в телегу. С собой возьмем…
Претичь взмахнул рукой и молодые дружинники — каждый поперек себя шире — позвякивая железом начали накладывать тела в телегу. Богатырь скорбно покачал головой.
— Скольких добрых людей погубили!
— Не все тут добрые. Это, похоже, разбойники… Жалеть таких..
— Все люди, — возразил Претичь князю. — В каждом капля крови Рода. Молодые все… Им бы жить да жить, девок щупать…
— А они не девок, а мошну у купцов щупают… — сердито отозвался князь, уже понявший с кем имеет дело. — Интереснее им купцов щупать, чем девок… По делам ворам и мука…
Он окинул взглядом тела и с презрением добавил:
— Врут, когда говорят, что смерть всех ровняет. Этих вот с честными селянами и рядом не положу.
— А что так?
— Эти не Руси и не князю служат. Себе… Жадности своей. В конце концов, каждый из них у князя ворует…
— У тебя что ли? — удивился Претичь. — Все равно у Круторога…
— А какая разница?
Владимир наклонился над телегой, потянул богатыря за рукав, чтоб тот наклонился тоже. Игнациус наклонился вместе с ними.
— Вон, погляди… Каков кожушок на хитнике… Волчевка. И мне такую носить не стыдно было бы…
— А то мало тебе, — подал голос Претичь. — В кладовых не повернуться…
Владимир махнул рукой.
— Да не в том дело. Этот не работает, а одет как я.
— А то ты сам работаешь…
— Я мечом тружусь… Головой своей… А вон на того посмотри! Наверняка селянин, хлебопашец… А что на нем?
Он ткнул пальцем в последнее оставшееся на земле тело. Едва княжеский палец коснулся обрывков одежды, как оно дернулось. Князь отпрянул. Претичь шагнул вперед, загораживая его.
— Этот жив!
Странник поднялся, дико оглядываясь. Наверняка в его глазах еще мелькали морды песиголовцев и он никак не ждал увидеть тут друзей. Руки его сами собой шарили по изорванной на груди рубахе. Увидев вокруг себя вооруженных людей, странник, едва поднявшись на ноги, снова повалился на траву. Один из дружинников склонился над ним.
— Светлые Боги! Кто ж его так? На нем же живого места нет… Посмотри, волхв…
Белоян вздрогнул.
— Да, — медленно сказал волхв, отвечая на уже забытый всеми княжеский вопрос. — наверняка наняли… Да и хозяин, похоже, где-то недалеко…
Не дожидаясь повеления, Претич подхватил бедолагу и понес к реке. Заскочив в седло, Владимир наблюдал как тот, зайдя по колено в воду, начал макать счастливчика в воду. Окрашенная то ли закатом, то ли кровью красная вода стекала обратно в реку. Лохмотья облепили тело спасенного, сделав его жалким. Повинуясь княжескому знаку, кто-то из воинов содрал с ближайшего покойника одежду и бросил на берег. Князь повернулся к Белояну.
— А ты что молчишь?
Белоян словно очнулся.
— Я? Нет. Не молчу…
Подняв к небу руки, волхв выкрикнул несколько коротких слов…
…Игнациуса словно отбросило с поляны. Мир завертелся, закружился, встал на дыбы. Совсем рядом что-то треснуло и Игнациус ощутил себя снова в комнате. Шар, словно над ним трудились тысячи пауков, в одно мгновение покрылся сетью трещин, в которых тонуло, пропадало изображение поляны и людей на ней. Вызовом его могуществу из темноты долетели последние слова.
— В рубашке родился…
— Да. А все равно — если б не князь…
— Род ему рубашку подарил, а князь наш — так целую волчевку. Так кто ж щедрее?
