Глава 28
«Сегодня должно получиться! Должно!».
Митридан сжал пальцы в кулаки, унимая дрожь и уселся поудобнее. Он не считал дней и уже не помнил четыре или пять дней копил волшебство, чтоб оживить свой Шар. Силы потихоньку возвращались к нему, но большую их часть приходилось тут же пускать в дело — строить вокруг себя защитный купол, чтоб враги не смогли его найти. А в том, что его ищут, он был теперь абсолютно уверен.
Нетерпение грызло колдуна не хуже голодного зверя, жгло не слабее костра, заставляя память блекнуть в бушевавшем в колдовской душе огне нетерпения.
«Должно! Получится!»
Жаровня, дым, искры в воздухе, запах горелой кости, блеск хрусталя… Его Шар мог помочь ему так, как никто и ничто в этом мире. Он мог показать ему прошлое.
Чтоб не растравлять себе душу, он подумал о приятном. Все-таки он молодец! Все у него получилось! Все сделал, как хотел! Обманул и Белояна и Хайкина! Вот они, волшебные вещи! Целый мешок!
Он погладил блестящий бок Шара. И произнес заклинание…
День и впрямь был счастливым!
Внутри Шара затеплился огонек и светлячком закрутился, отскакивая от стенок, оставляя за собой светящуюся полоску. Колдун сосредоточился, вспоминая тот день, даже зажмурил для верности глаза. Шар налился изумрудным светом, сквозь который проступила другая зелень — зелень мха на сырых камнях. Колдовство скользнуло в прошлое и Митридан склонился к шару, став похож на птицу, защищающую своё яйцо… Там, внутри было видно, как маленький человечек надрезает волчевку и, таясь от своих приятелей, чьи голоса долетели из прошлого до Митридана, засовывает внутрь талисман.
Митридан с силой втянул в себя воздух, сквозь сжатые зубы и застонал.
Дурак!
Дурак из дураков!!
Король глупцов!!!
Император идиотов!!!!
Повод для самоуничижения имелся. Он узнал волчевку!
Там, на реке, талисман был рядом, почти в руках и вот…
В Шаре атаман Мазя корявыми стежками зашивал шов на плече своей (тогда еще его!) волчевки..
Колун поднял голову к небу и с чувством не то вздохнул, не то взвыл. Все начиналось сначала… Где же теперь этот проклятый журавлевский селянин?
…Ковер-самолет у Эль-Варди оказался ничуть не меньше, чем у него самого. Летел, правда, чуть медленнее, но главное — летел и тащил обоих. Отвернувшись в сторону, спросил:
— Далеко еще?
Эль-Варди сидел впереди, повернулся и, тряхнув от неожиданности головой, ответил:
— Нет. Потерпи…
Нрав у здешнего мага оказался отходчивый, а, скорее всего, слышал он что-то о Совете и понял, что вместо того, чтоб мстить за нанесенную обиду, гораздо лучше извлечь пользу из случившихся неприятностей.
Пока Игнациус лепил себе новое лицо, он рассказал местному магу кое-что такое, что заставило его смириться со случившимся. Маг одиночка, как оказалось, давно думал о чем-то вроде Совета, но единомышленников пока не находил. Игнациус усмехнулся. Неудивительно! Настоящих магов всегда меньше чем тех, кто себя так называет.
Не тая зла за душой, а скорее даже с благодарностью за то, что произошло, Эль-Варди взялся доставить Игнациуса к Гавриле и вот теперь ковер скользил на высоте сорока локтей над морем. Время от времени он поглядывал в Шар, что захватил с собой Эль-Варди.
Гаврила, похоже, или сошел с ума или испытывал Божественное терпение. С упорством муравья он забирался на скалу и бросался вниз… Спустя некоторое время он появлялся на вершине скалы вновь и все повторялось.
— Что с ним? — поинтересовался Эль-Варди на пятый раз. — Твой друг безумен? Или ищет смерти?
В Шаре Гаврила опять оттолкнулся от гранита и канул в темноту расселины.
— Искать смерти у мертвой воды глупо. Скорее он ищет храбрости… — подумав, ответил Игнациус. — Славянин…
Сейчас его занимало не столько странное поведение старого знакомца, сколько то, что он еще не увидел мешка. Сам по себе этот дикарь никому не был нужен, а вот мешок… Мешок был наживкой! Мешок нужный колдуну, а теперь вот… Мешок был нужен всем! Пряча беспокойство он подумал — «Поумнел, видно, припрятал где-то…Ну ничего… Найдется! Раз есть Гаврила, то и мешок найдется!»
Впереди голубое небо и светло-синее море разделила полоска желтоватой земли. Ковер снизился, и полетел прямо над волнами, забирая вправо.
— Вон та скала, — тихо, словно этот странный человек мог их услышать, произнес Эль-Варди. Игнациус посмотрел. Прямо из моря, уступами, словно застывшие на бегу гигантские волны, на сушу поднимались скалы. Гаврилу пока видно не было, но сейчас он наверняка либо летел вниз, на камни, либо уже отскребал ожившую плоть от камней и готовился снова повторить свой никому не нужный безумный подвиг.
Игнациус махнул рукой в бок, и ковер повернул в сторону, чтоб раньше времени не попасться на глаза безумному славянину. Только там, скрывшись за небольшим песчаным мысом, Игнациус выбрался на берег. Он перебросил на берег связку деревянных колышков, меч на перевязи, да мешок с походными мелочами, без которых странствующему воину, за которого он хотел себя выдать, выходить в путь просто неприлично. Эль-Варди помог ему, и он поблагодарил его, кивнув.
— Спасибо… Теперь я сам.
С этого мгновения начиналась совсем другая жизнь. Митридан мог оказаться за спиной в любой момент и отнюдь не с пустыми руками… Быть им узнанным Игнациус не боялся — не полагаясь на личины или прицепленные бороды маг, не пожалев ни себя ни времени попросту слепил себе для такого случая новое лицо и придумал шикарную легенду, в которую поверит и самый привередливый колдун. Делалось это отнюдь не для Гаврилы. Узнает его журавлевец, или нет — дело десятое. А вот мерзкий колдун Митридан о том, с кем ему придется встретиться догадаться никак не должен. Не должна рыба догадаться, что червяк — не просто червяк, а наживка.
Взобравшись на холм, он окинул взглядом горизонт. Ковёр уже превратился в черточку, и волшебство пополам с ветром несли его к дому. Самое легкое было сделано.
Сосредоточившись, Игнациус произнес заклинание, запирающее его Силу в стеклянный пузырек. Несколько мгновений он с вполне человеческим удивлением смотрел на склянку в руке. Только что пустой и прозрачный, он словно наполнился туманом или паром, в котором изредка вспыхивали маленькие цветные звездочки. После этого ни один колдун и ни один маг, а значит и Митридан, не смог ли бы определить, что он из их числа. Это было хорошо, но зато теперь его защитой была не магия, а только руки и меч. Игнациус положил руку на рукоять.
— Надо рискнуть… — прошептал он. — Кто не рискует — живет долго, но не там где хочет…
Стоя на вершине скалы, Гаврила смотрел, как Солнце потихоньку уходит под воду. Оно, словно раскаленный в горниле лемех, медленно покрывалось водой, и даже, казалось, просвечивало сквозь неё. Гаврила вспомнил запах горелого металла, шипение пара и веселые прибаутки щербатого деревенского кузнеца, клещами топившего раскаленное железо. Пить больше не хотелось. Он чувствовал, что напился воды на десять дней вперед. Теперь он был не прочь, и наесться на столько же и прикрыть наготу, только вот сделать это было труднее, чем напиться.
Вода, которую он отыскал в расселине, не была похожа ни на что виденное им раньше.
Воскреснув и успев и прийти в себя, он увидел, как на его глазах портки словно бы сгнили, разъехались в руках, расползлись под пальцами осклизлыми хлопьями, и теперь он стоял, замотав чресла тем, что от них осталось, и думал, как выбираться из этих неприятностей. Нужно было либо идти к людям, либо ждать, когда они сами придут к нему.
Он еще не успел решить, как поступит, как из-за виднокрая, загороженного близким песчаным холмом, показался человек и вопрос решился сам собой. Человек шел один. Гаврила немного подождал, не покажется ли еще кто, но Судьба, видно решила, что ему и одного человека за глаза хватит. На мгновение Масленников задумался — прыгнуть вниз, как он делал это полтора десятка раз или спуститься, как нормальный человек и все же решил спуститься. Страха высоты в нем уже не было, но жалко было остатки портков. Если что, пришлось бы обходиться даже без повязки на чреслах.
Внизу он набросил покоробившуюся от морской воды, но сухую волчёвку и поспешил навстречу пришельцу.
Человек вышел на него именно там, где он его ждал. Гаврила сперва посмотрел на рукоять меча, торчащую над левым плечом, и только потом — в лицо. Человек казался немолодым, но опасным.
«Наёмник… Или воин не из простых…» — подумал Масленников. — «А ну как драться полезет?» Мысль мелькнула и пропала, не вызвав страха. Но пришелец драться не полез. Он остановился шагах в двадцати и спокойно посмотрел на Гаврилу. Масленников уже повидал разных людей и понимал, что встречный смотрит на него хоть и с высокомерием, но без вызова, словно изначально знал, что журавлевский смерд ему не ровня.
— Мир тебе, путник… — сказал, наконец, он.
— И тебе мир, — отозвался Гаврила. Гость сбросил на песок мешок, связку деревянных колышков и уселся на песок.
Он вытащил из мешка баклажку с водой и присосался.
Жара брала своё. На лице гостя проступили крупные капли пота. Он смахнул их тыльной стороной ладони и протянул баклажку Гавриле. Тот отрицательно качнул головой и опасливо отодвинулся. Запах пота еще не долетел до него, но он знал чем это обернется и поднял ладонь, стараясь угадать откуда дует ветер.
— Спасибо, добрый человек…
Тот не понял, придвинулся поближе.
— Держись от меня подальше, — остановил его Гаврила движением руки.
— Это почему? — заносчиво спросил пришелец. Видно было, что он не дурак подраться. Скрывать Гавриле было нечего.
— Я как мужской запах чую — сам не свой делаюсь.
— Содомит, что ли? — оживился воин, берясь за меч.
— Журавлевец… — не поняв этого оживления, отозвался Гаврила. Он вспомнил избу, длинные княжеские руки и, вздохнув, поправился. — Вообще-то с Киева я…
Гость слегка разочарованно вдвинул меч в ножны и тоскливо сказал.
— Не бойся. Я теперь как мужчина уже и не пахну.
Гаврила наклонил голову. Порыв ветра донес до него странный запах нездешних цветов.
— Это как так?
— А так…
Он не захотел говорить дальше об этом.
— Меня зовут Перетрий Митрофади…
Гаврила понял, что сказано это было явно, без желания его поразить. Просто назвался человек, однако это имя отозвалось в Гавриловой голове эхом воспоминания. Где-то он уже слышал это имя…
— Что-то я о тебе слышал, — сказал Гаврила. — Не помню что…
Гость пожал плечами. Причем пожал так, что неясно было, то ли его все кругом знают, то ли никому его имя неизвестно.
— Мне про тебя, один человек рассказывал!
— Кто?
Масленников вспомнил все и даже запах в подвале.
— Патрикий Самовратский! Мы с ним в одном уздилище сидели!
Перетрий кошкой отпрыгнул от него и выхватил меч. Два движения у такого молодца должны были слиться в одно — видал Гаврила как знающие люди такое делают — а тут не вышло.
— Теперь ты умрешь!
— Это как? — не понял Гаврила торжественности момента. — Зачем?
— Я тебя убью! — объяснил пришелец. — Раз ты друг этого мерзавца, значит и сам мерзавец!
Гаврила посмотрел на него и расхохотался. Грозить смертью тому, кто только что вот прыгал вниз и возрождался из кучи костей и кровавого мяса просто глупо. Не вдаваясь в объяснения, журавлевец подхватил горсть песка и бросил ее в лицо незваному гостю.
Песок хлестанул бойкого гостя по глазам и тот от неожиданности выпустил меч. Лезвие вонзилось в песок и застыло. Несколько мгновений он разводил руками, пытаясь отыскать его, но Гаврила не дал. Он легонько ткнул гостя в грудь и тот сел, раскинув по сторонам руки.
— Дурак, — поморщился Гаврила. — При чем тут я?
Гость тер руками глаза и шипел. Гаврила вспомнил Патрикия, его смех, когда тот рассказывал о своем враге и испытал что-то вроде сострадания к сидевшему перед ним бедняге.
— Ну и знаю я все про тебя… Только что так переживать-то? Коли есть у тебя враг, так убил бы его и делу конец…
Игнациус понял, что Гаврила все-таки изменился. Получить такой совет от него несколько дней назад было просто немыслимо. Маг, расставшийся с ним не так уж и давно помнил его неуклюжим деревенским увальнем, пугающимся всего чего только можно испугаться… А теперь перед ним предстал пусть и не воин, но человек готовый постоять за себя. Вон как песок-то как ловко швырнул… Главное ведь не то, что попал, а то, что догадался. Тому деревенскому пентюху, каким был Гаврила десяток дней назад, это и в голову бы не пришло.
Правда, значения эти перемены в характере никакого не имели. Главным был не Гаврила, а мешок с Митридановыми пожитками, который Игнациус все ещё не видел…
«Поумнел, — подумал маг про новообретенного товарища. — Понял, наконец-то, что нечего перед каждым встречным нечего душу раскрывать…» В этой мысли жила надежда на лучшее. О том, что произойдет, если он ошибается, он думать не хотел. Во всяком случае, у него еще оставалось время, чтоб подождать немного. Завтра, когда они уйдут отсюда Гавриле придется либо взять с собой все ценное, что он прятал тут, либо рассказать магу, куда все подевалось.
Однако «до завтра» ему ждать не пришлось. Судьба распорядилась так, что все произошло в тот же день. То, чего ждал Игнациус, случилось, когда звезды перешли на другую сторону полуночи.
Уже под утро в темном вызвездившемся небе скользнул еще более темный прямоугольник и через несколько мгновений шагах в двадцати от него неизвестно под чьими ногами заскрипел высушенный солнцем песок.
Нет, он конечно догадывался чьи шаги становятся все ближе и ближе, но даже мысленно, чтоб не спугнуть Удачу, не называл его имя.
Ничего не подозревающий Гаврила спал рядом. Весь вечер он расспрашивавший его о дороге в замок Ко, даже не стараясь скрыть по детски откровенное любопытство. Игнациус воспрянул духом посчитав, что именно там назначил ему встречу Митридан и охотно рассказывал об описанной во множестве книг диковине. Сам он в замке не был, но много чего мог рассказать несведущему человеку, каким был Гаврила. Теперь, после того как он уверился, что попавшийся на пути человек послан чуть ли не Богами, его переполняла уверенность, что началась для него светлая полоса в жизни. Да и как подумать иначе — шел по пустыне, шел, да и наткнулся на человека, который точно знает в какую сторону ему идти…
Сон у него от этого был крепкий.
Гость, даже не стараясь идти бесшумно, приблизился. Игнациус смотрел за ним краем глаза, сжимая в ладони заветный пузырек. Хотя он ничего почти не видел в темноте, но надежда на то, что это Митридан была такой сильной, что поневоле стала уверенностью.
Тот ходил кругами и в какой-то момент Игнациус испугался, что может опоздать. Хрупкое стекло хрустнуло в пальцах и все дальнейшее не заняло времени. Магия вернулась и мгновенно сплетя пальцами заклинание, он метнул его во врага. Незваный гость покачнулся, словно невидимка ударил его молотом по голове и осел на песок. В два шага Игнациус подскочил к нему и, ухватив за пояс, потащил подальше от Гаврилы.
На ходу, отбросив волосы с лица ночного гостя, узнал и улыбнулся. Предчувствия его не обманули.
Бросив бесчувственное тело, он связал его нужным и, очертя круг, торопясь, стал вбивать колышки вокруг. Они входили в песок легко и замирали, словно пускали корни. В каждый из колышков он воткнул по ножу и только тогда, когда увидел, что сталь лезвий засветилась, запульсировала изнутри лиловым светом, прекратил читать заклинание.
Несколько мгновений смотрел на лежащую под ногами фигуру.
Под его взглядом Митридан пришел в себя и дернулся, пытаясь разорвать веревку. Игнациус удовлетворенно улыбнулся.
— Не тужься, — сказал он пренебрежительно. — Нет твоей силы. Кончилась…
Митридан, смотрел на него, сверкая глазами, словно и не слышал. Не желая терять дорогое время, Игнациус повторил.
— Лучше вокруг посмотри…
Он отошел, чтоб не загораживать. Дело было сделано так хорошо, что не стыдно было его и другим показать.
Митридан неловко повернулся, увидел столбики вокруг и глубоко вздохнул. Какое-то время он молчал, откинувшись навзничь, потом вдруг снова приподнялся, желая убедиться в том, что все рассмотрел правильно. Игнациус добавил.
— Не огляделся. Ясень. Твое дерево… Из круга тебе не выйти.
Митридан молчал. Он сказал бы что-нибудь язвительное, но голова оставалась пустой, как впрочем и все остальное. Сила, что еще недавно переполняла его, куда-то исчезла, и он ощущал себя червем, волею случая выползшего на землю и не куда-нибудь, а прямо на птичий двор.
— Все понял?
Колдун кивнул.
— Что дальше может быть представляешь?
Еще один осторожный наклон головы.
— Ну, раз так, то отвечай по-хорошему — где талисман? Куда спрятал?
Может быть будь на месте Игнациуса кто другой, Митридан попытался бы обмануть его, но Судьба поставила перед ним именно Игнациуса.
— Так где он?
— Не скажу. А убьёшь — вообще ничего не узнаешь!
Маг только вздохнул. Он и не рассчитывал, что все пойдет гладко. Ну не осознал еще колдунишка своего положения. Бывает… За кругом, за невидимой завесой, проснулся Гаврила. Он крутил головой, соображая что произошло за то время, пока он спал. Игнациус мельком подумал, не убить ли его, чтоб не шумел, но махнул рукой. Не до него было.
— Скажешь… Ты же не мальчик… Знаешь, что есть способы… — он смотрел на него прикидывая, что может сделать.
— Например? — разжал губы пленённый колдун.
— Например, процедура Джян бен Джяна… — подумав, ответил Игнациус.
Этих слов хватило, чтоб лицо Митридана порылось влагой. Колдун не заплакал, конечно, а вспотел. Об этой процедуре знали не многие, но кто знал — знал о ней все.
— Я скажу! — воскликнул Митридан. Дрожь пробирала его до самых костей. — Я сам скажу тебе все, если ты поклянешься не убивать меня!
Игнациус покачал головой. Похоже, что он и впрямь был знаком с процедурой, и знал, чем заканчиваются такие штуки. Маг и сам трижды пользовался ей. Внешне все это было не сложно. Голова отделялась от тела, и пару новолуний мозг особым образом приготовлялся, смешивался с разными травками и корешками. После чего голове задавался вопрос, на который она давала абсолютно правдивый ответ. Но этот вопрос мог быть только один. Если б его интересовал ответ на всего лишь один вопрос, Игнациус уже отделил бы голову от тела, но вопросов у мага к колдуну было много. У этого проходимца за душой наверняка была не одна тайна, и Игнациус хотел узнать их все до самой последней.
— Ты скажешь, а я не поверю! — сказал Игнациус. Страх колдуна читался на лице, но маг не верил лицу. Этот страх мог оказаться приманкой в ловушке, замышленной колдуном. Слишком много зависело от ответа. Он должен быть только правильным и никаким другим.
— Он у Гаврилы… Зашит в волчевку.
Игнациус покивал.
— Может так, а может и нет…
— Посмотри сам!
Маг тряхнул кистями, и колдуну на мгновение показалось, что этими пальцами прямо сейчас враг начнет копаться в его голове, выуживая тайны, но тот и не подумал делать это.
«Кто его знает, что там в волчевке? Может быть и правда талисман, только не „Паучья лапка“, а что-нибудь хитрое, превращающее в пепел того, кто без нужной осторожности коснется его…» Могло быть и так. Ложь, сложенная с нетерпением могла обойтись дорого…
Были, правда, и другие пути, чтоб наверняка узнать правду…
Путей было много, но только один — верный. Самый простой и самый надежный. Трава Вишну. Нескольких капель травяного сока хватало, чтоб человек ли, маг ли выложил все, что знал. Правда для этого нужна была только самая свежая трава, которую нужно еще будет найти, но игра стоила свеч. Он ждал долго. Так долго, что еще «чуть-чуть» ничего не меняло.
— Ладно, — с сожалением вздохнув, сказал Игнациус. — Ты мне в этом деле не помощник, а жалко… Мы б с тобой вместе…
Митридан дернулся сказать что-то, но маг жестом запечатал его губы и с издевкой продолжил.
— Понимаю, понимаю… У тебя свои понятия о чести… Что ж уважаю… Не у всякого они есть в наше время.
За кругом что-то сдвинулось. Игнациус бросил взгляд за колышки. Гаврила, отчаявшись найти товарища, собрал свои пожитки и пошел в сторону. Не пошел даже, а побрел… От опущенных плеч веяло вселенской скорбью.
Глядя как тот скрывается за холмом, маг мимолетно пожалел его — как все хорошо было совсем недавно… Усмехнулся, вернул взгляд в круг, посмотрел на колдуна. В глазах у того стояли слезы. Игнациус вздохнул, покачал участливо головой.
— Что ж вы тут все такие несчастливые-то? Ты талисман и свободу потерял, Он — тень и меня… Кто-то еще может и жизнь потерять…Местность тут такая? Или еще что?
