ГЛАВА 5
Цена империи
Тиберий был в библиотеке.
Теплый ветер, теребящий край занавески и шелестящий бумагами на столе, принес голос Гая, прозвучавший в вестибюле. Нет, брат сейчас должен быть на дежурстве. Чей-то похожий голос. Громкий, командирский, но пока еще не лишенный юношеской звонкости.
Быстрые, решительные шаги приближались.
— Тиберий!
Только бы не вошел сюда. Не увидел его напряженное, измученное лицо, постаревшее сразу лет на десять. Гратх взял первый попавшийся свиток, развернул его. Дверь распахнулась.
— Тиберий! — воскликнул брат. — Император мертв! Трибун вздрогнул. Как, уже?! Так быстро?! Голубя он отправил полчаса назад. Или раньше? Показалось, что совсем недавно. Но за время, пока сидел в библиотеке, стараясь ни о чем не думать, тонкие, прохладные утренние тени удлинились. Он не заметил, как прошли сутки? Как такое может быть?! Как он мог пропустить день, который мечтал растянуть до бесконечности?!
— Тиберий, ты слышишь?!
— Я слышу.
— Ну и?! Отреагируй как-нибудь!
— Гай, я занят!
— Твое занятие настолько важное? Важнее смерти императора?!
— Пора бы тебе привыкнуть, что императоры сменяют один другого. Это как смена дня и ночи. Естественно. — Как ты можешь шутить сейчас?!
Тиберий тяжело поднялся. Сдвинул бумаги в сторону. Не обращая внимания на негодующего Гая, позвал рабов. — Мой меч. Парадную тогу. Живо.
Какой смысл идти в Претикапий сейчас? Посмотреть на мертвого императора? Удостовериться самому? Потянуть еще немного время?
Факелы во дворце были потушены. Даже перевернуты в своих гнездах. В знак глубокого траура. Преторианцы в Парадных доспехах с фиолетовыми полосами печали на Панцирях стояли едва ли не на каждой ступени лестницы и провожали народного трибуна Тиберия пристальными недобрыми взглядами.
Интересно, кто из них заколол императора? Кому Марий поручил почетную роль убийцы?
Транквил Помпеи лежал на белом помосте, окруженный почетным караулом своих верных телохранителей-палачей. Усыпанный белыми розами. Заострившееся серое лицо в золотых бликах царственного дубового венца величественно, спокойно, а если смотреть с того места, где стоял Тиберий, даже грозно. Руки скрещены на груди. На каждом пальце сверкает массивный перстень. Тело, как будто усохшее с приходом смерти, облачено в белую тогу. Пурпур на ней широкой полосой течет среди цветочных лепестков. Тиберий смотрел на багряную ленту и не мог отвести взгляда.
Сзади подошли, обдали крепким запахом духов, перебивающим аромат роз, тихо ароизнесли голосом сенатора Полибия Катиллина.
— Сдох наконец?
Тиберий не счел нужным ответить. Высказывание этого не требовало. Интересно было другое.
— Почему его положили не в Сенате?
— Такова воля наследника. Желает лицезреть дорогого родителя ежечасно.
— Клавдий — лучшее из того, что мы могли получить.
— Да… Клавдий. И его элланская шлюха. Кстати, ты, конечно, знаешь, что от имени императора уже давно правил Сенат. Последнее время у того не хватало разума понять даже то, что он подписывает. Меня и дальше вполне устроило бы такое положение. Как и моих коллег.
Катиллин подошел к помосту, величественно опустился на колени, поцеловал перстень на руке почившего правителя. Вернулся, сохраняя на лице выражение сдержанной скорби.
— Сенат предпочел бы видеть на троне Лоллу? — тихо спросил Тиберий.
— Она всегда была послушной девочкой, — улыбаясь, отозвался сенатор. — Очень удобно.
— Но предпочтения Сената всего лишь желание шестидесяти человек. Повелитель хочет видеть на троне Клавдия.
— Естественно. Император-мужчина предпочтительней. — Катиллин с досадой дернул нижней губой. — Силу с него тянуть легче. И к физической боли восприимчивей. Но на все воля темных.
Тиберию больше не нужно было ничего спрашивать. Все прозрачно. Они уберут Клавдия. И очень скоро. Для этого даже не нужно просить дозволения у Некроса. Он сам сказал — разрешу заменить одного императора на другого. Или другую. Клавдий еще не император. А Лолла — послушная, глупенькая девочка. Не будет наследника, не станет и Арэлл. Не будет союза с Эллидой.
Но Гай останется в живых.
Клавдий играл в мяч со своим любимым рабом. Тиберий остановился на пороге гимнастического зала и невольно залюбовался обоими игроками. Движения наследника были быстрыми, ловкими, отточенными. Его броски при некоторой нарочитой небрежности оказывались сильными и меткими. Мальчишка-эллан подпрыгивал высоко и уверенно ловил мяч. Его подачи были слабее, но эффектнее. Высокий, стройный, застенчивый мальчик чем-то напоминал Арэлл.
Наследник отбил очередной удар, повернулся, увидел Тиберия. Озарился приветственной улыбкой.
— А, Гратх! Что привело тебя к нам?
— Твой отец, лурий Клавдий.
На щеках лудия выступили два багровых пятна нечетких очертаний. Так, и здесь все ясно. Наследник ожидал, что каждый первый бросится изъявлять почтение новому императору. Ему. Но, похоже, высокородные вельможи не торопятся. Все ждут ритуала, который обязаны провести жрецы храма Некроса, прежде чем человеческий правитель взойдет на престол. И до этого момента Клавдий — никто. Не об этом он мечтал все эти годы.
— Не говори мне об отце! — вытаращив глаза и брызжа слюной, заорал наследник. — Я ничего не хочу знать! Я ничего не хочу слышать! Что вы все ходите! Чего вам надо?
Изумленный мальчишка так растерялся, что едва успел увернуться от очередного мяча. Тот пролетел совсем рядом с головой эллана и, стукнувшись о стену, выбил кусок орнамента из барельефа.
— Что вы ходите?! Я просил у вас совета, а вы только качаете головами и надуваете щеки. Убирайся, Гратх! Убирайся, я ни о чем не желаю разговаривать! Бедный отец! Бедный отец, его убили!! И никому нет дела! Могу я хотя бы знать, кто его убил?
Играет он, как обычно, или переживает всерьез?
— Что, теперь ты тоже молчишь? Вы все молчите. Но ничего, подождите. Недолго осталось. Скоро я стану императором. Еще несколько дней, и ответы на мои вопросы будут даваться быстрее. Я получу право…
Он недоговорил. Глаза Клавдия, поблескивающие злобным торжеством, вдруг округлились и как будто даже побелели от ужаса. Он смотрел за спину Тиберия, и скулы его стремительно бледнели.
Гратх обернулся с легким недоумением. К ним приближались четыре жреца в черно-красных тогах. «Неужели за мной?» — пронеслась мысль в голове Тиберия. Тот же самый вопрос промелькнул на лице Клавдия.
Старший жрец медленно вошел в зал, оглядел всех присутствующих.
— Для Его Могущества Некроса должна быть избрана жертва к следующему празднику… — Сухая, желтая рука с золотым стеком в узловатых пальцах поднялась и указала на мальчишку-раба.
Эллан выронил поднятый мяч, и тот медленно откатился под ноги Тиберия. «Вот и еще один такой же, как я, — равнодушно подумал Гратх. — Жив, но уже мертв».
— Как же так? — прошептал Клавдий. Текучий, хорошо поставленный голос подвел его, задрожал. — Почему? Он мой. Он принадлежит мне.
— Мы все принадлежим Повелителю, — монотонно отозвался жрец, полузакрыв глаза.
— Нет-нет, — пролепетал Клавдий, — так нельзя. Я император.
Когда боги хотят наказать — они лишают голоса? Вместо слов гнева и негодования наследник мог теперь издавать лишь жалкий лепет. За что? Почему Ионт? Почему у него отбирают единственное утешение? Забрали бы элланскую мерзавку. Она тоже светлоглазая и светловолосая, а жизненной силы хватит на сотню голодных демонов. Заберите лучше ее…
Мальчик терпеливо стоял рядом. Верил, что тот поможет? Не разрешит никуда уводить? Наследник уже почти собрался с силами. Нужные фразы звучали в голове: «Убирайтесь!» Нет, лучше: «Здесь вы ничего не получите!» Да, именно так: «Ищите другую жертву». Как лудий он имел право сказать подобное. Как император — тем более. Как император… Вот только будут ли жрецы проводить ритуал после подобного отказа?.. Клавдий вдруг понял, что ничего не может произнести вслух. Челюсть, язык точно застыли, смерзлись губы.
Жрец подошел, положил руку на плечо Ионта, подталкивая к выходу. И тот пошел, медленно, шаг за шагом, оглядываясь на Клавдия. Удивленно, доверчиво… обреченно. Эллан уже понял, что лудий не остановит его палачей. Но ненависти, обвинения и страха в светлых глазах не было.
«Скажи! Скажи, еще не поздно! Останови их! Всего несколько слов! Ты же почти император! Сейчас! Еще мгновение! Приказ уже жжет язык!» Клавдий видел, что Гратх, этот хромой горлопан, тоже смотрит на него. Молча. С презрением. Едва ли не с отвращением. «Не смей обвинять меня, трибун! Я погляжу, как будут рвать на куски твоего брата, и ты сам тоже будешь трястись от беспомощности и страха. За себя. За свою жизнь!»
«Нет, нужно молчать. Сейчас можно разговаривать только мысленно. Только с собой. Правильно думать… Ионт, мальчик, ну почему именно ты! Я не хочу видеть, как они будут резать твое тело! Я ничего не хочу об этом знать! Я не желаю думать об этом!» Раб еще раз оглянулся через плечо. «Уже поздно. Я не смогу их остановить. Они не послушают меня. Будет только хуже».
— От имени Великого Некроса храм принимает принесенную тобой жертву, император Великого Рэйма, — бесцветным, безразличным голосом произнес жрец, задержавшись на мгновение на пороге зала.
А прежде чем за процессией закрылись створки двери, эллан последний раз поймал глазами взгляд Клавдия. Как будто произнес: «Я не виню тебя. Не терзайся. Ты не виноват».
Едва только они скрылись, наследник почувствовал удивительное облегчение. Он поступил во всех отношениях правильно. Власть имущий возвеличил его. Это огромное достижение. Слова жреца многого стоят. Теперь (наконец-то!) лудий окончательно признан. Он император. Конечно, Ионт не мог помыслить ничего другого, он все правильно понял. Нельзя поставить на одну чашу весов его жалкую рабскую жизнь и благополучие целой страны в лице ее правителя. Мальчишка всего лишь покорился судьбе. Кажется, этому учили еще Древние — у каждого человека своя судьба.
Да, все было правильно. И все же… К чувству торжества примешивалось нечто… очень болезненное. Горькое сожаление. «Ионт единственный не говорил, что я виновен. Арэлл, отец, все остальные всегда обвиняли меня». И Клавдий вдруг запоздало понял, что мог бы, не теряя, приобрести все то же, что он получил. Он мог предложить жрецам храма другого раба. Десять других рабов! Это было так просто. «Почему же я не остановил их?!»
Лицо народного трибуна выражало последнюю степень отвращения.
— Трусливая мразь, — произнес он сквозь зубы, повернулся спиной к своему императору и, прихрамывая, вышел из зала.
— Ты не можешь обвинять меня, Гратх, — прошептал Клавдий. — Ты не имеешь права обвинять! Ты не выбирал между своей и чужой жизнью. Я император! Я нужен Рэйму!
«Ты не нужен никому, — шепнул едко кто-то из глубины сознания. Наверное, внутренний демон, предназначенный для того, чтобы терзать душу. — Ты ничтожество!»
Император Великой Рэймской империи сел на пол, вцепился в свои темные кудри и застонал от бессилия и отвратительного чувства вины.
Тиберий шел, чувствуя боль в ноге, натыкаясь на тихих рабов в траурных одеждах. Это был не его мальчишка. Ему вообще не было дела до тайных страстей Клавдия. Но видеть, И как наследник трясется и потеет от страха, было отвратительно. Хорошего императора мы получаем. Он не в состоянии защитить даже собственного раба!
— Лурий Гратх! — услышал Тиберий, едва успел отшатнуться в сторону, но все же задел встречного плечом.
— Что случилось? На вас лица нет!
Перед ним стояла Арэлл. Золотоволосая элланка в синем хитоне. Смотрит внимательно и участливо. Искренне. Может быть, поэтому Тиберий ответил правду.
— Эллана, раба Клавдия, только что выбрали в искупительную жертву для Некроса при инаугурации наследника.
— И он позволил?!
— Он покоряется воле Повелителя. Как и все мы. Арэлл застыла. Ее скулы побелели, а глаза стали бешеными. Такие глаза Тиберий видел у солдат, перед тем как их оружие протыкает тело врага. А спустя мгновение элланка стремительно подалась вперед, выхватила из ножен трибуна меч и помчалась вперед. Только замелькали икры, перетянутые ремнями сандалий.
Тиберий слышал, будто она не в себе. Находит иногда на невесту лудия безумие, в котором та творит сама не понимая что. Но он никогда не рассчитывал увидеть такое.
Жрецов она догнала в зале с первым большим жертвенником. Не останавливаясь, молча подняла меч и ударила одного из прислужников, того, кто держал за плечо мальчишку. Кровь тугой струей ливанула прямо на алтарь. Жрец грохнулся на пол, эллан отскочил в сторону. А безрассудная девица продолжала крушить врагов. От изумления те не сразу сообразили достать мечи. Она зарубила их всех. Одному раскроила голову, другому перерубила шею, третьему располосовала живот. Увидела, что он жив, и одним ударом добила.
Тиберий никогда не видел, чтобы женщина дралась так. Спокойно, отрешенно. И лицо у нее было… вдохновенным. Как у художника, философа, жнеца, срезающего первые колосья для праздничного снопа: Она не убивала — оказывала милость, одаряла глубокими смертельными ранами.
А потом положила окровавленный меч на жертвенник, закрыла глаза, вдохнула полной грудью и закричала вдруг голосом, дрожащим от боли:
— Теперь тебе довольно крови?!! Тебе хватит этой крови?! Тиберий стоял неподвижно, продолжая смотреть на Арэлл. Она безумна. Но ее безумие священно!
Воздух над жертвенником замерцал, поплыл, как над раскаленной землей в полдень. И сгустился в. высокую фигуру, одетую в черные просторные одежды с капюшоном, надвинутым на лицо.
— Твой призыв услышан, — отозвался демон. — Ты осквернила алтарь Великого Некроса кровью его верных рабов.
Элланка не дрогнула. Она смотрела на демона исподлобья, глаза ее посветлели, стали как хрусталь, с черными точками зрачков. Наверное, она не знала, что перед ней Великий турвон. Судья. Жрец всего демонического мира.
Краем глаза Гратх заметил торопливое движение и обернулся. К ним уже спешили преторианцы в количестве десяти человек, несколько жрецов с плохо скрытым изумлением на лицах. Рядом толпились испуганно перешептывающиеся рабы. Тиберию показалось, что он видел мелькнувшее в толпе лицо Клавдия. Ионт стоял рядом, почти касаясь народного трибуна плечом.
— Зря она это все, — прошептал он тихо. — Теперь убьют ее.
— Уведите! — приказал турвон. — Я буду судить ее. Сам.
