– Сир, за вторым редутом опять прорыв намечается – не удерживаются наши. Вставайте! – капая слезами с чумазого лица, молодой пастух уговаривал Гуго встать на ноги. А тот, весь залитый кровью (спасибо богам – в основном чужой!), в истерзанной лёгкой кольчуге, слушая рвущееся из груди сердце, никак не мог заставить себя подняться на ноги. Девятая – девятая атака на рвущиеся к городу отряды воинов Хаоса, и впереди защитников, подрезающих основание вражеского клина, неизменно рубился Гуго. Всё вышло по плану. Даже чуть лучше – за ночь моряки разорили портовые склады смолы и серы, да начинили крепкой смесью несколько баркасов. Под утро эти наспех оборудованные брандеры вывели вместе с боевыми кораблями далеко в море. И в нужный момент добровольцы из рыбаков на этих судёнышках добавили свой страшный удар к атаке боевых моряков. И в образовавшейся сумятице, заплатив страшную цену, переполовинили флот врагов. И всё же солдаты Хаоса оказались крепкими ребятами. Любой другой командир ужаснулся бы, подсчитав потери ещё до высадки на сушу, и увёл бы флот обратно. Но Проклятый Король, сидящий на троне, с потерями не считается. К нему возвращаются либо с победой, либо не возвращаются с поля боя вовсе. Да и слишком уж много их было даже сейчас, захватчиков – оборона то и дело трещала по швам. И тогда на штопку дыр бросались солдаты, коих вёл сир Паоло в изрубленных доспехах. А чаще – впереди, на острие контратаки рубился молодой воин со своим наводящим ужас двуручником. И уже пошёл шепоток среди солдат и ставших солдатами мирных жителей – дескать, сказочный воин из дальних стран прибыл по зову графини, дабы оборонить землю от орд Хаоса. Оттого не берут его ни меч, ни топор – так, царапины одни. А болты арбалетные – так и вовсе отскакивают, верно тебе говорю, Пьетро – самолично видел. Прямо со звоном так и ломаются!.. Старая рыбачка со смешным именем Регина закончила штопать грубой ниткой третью кровавую прореху – хорошо, не очень глубокую – в ноге воина, и хлопнула его по плечу.

– Готово! Превозмогая подступающую дурноту, с рычанием отталкивая ласковое и такое манящее забытьё, шатающийся Гуго встал и шагнул к пастуху. Тот подсадил его на запасного коня и, не мешкая, потянул за собой по широкой дуге, огибая защитные сооружения. Туда, где из-за второго, почти догоревшего редута выходил клин ощетинившихся копьями, спешно строящих ряды вражеских солдат. Скорее!

Сквозь мутную пелену перед глазами выплыло насмешливое лицо Челины. Грязная и лохматая, с расплывающимся сквозь повязку на плече пятном крови, она поднесла к губам задыхающегося от усталости воина чашку.

– Что, совсем тебя Люция загоняла – даже воевать слаб стал? На, выпей. Гадость изрядная, потом голова трещать будет, но сил прибавит. Поморщившись, Гуго выпил. Гадость и действительно преизрядная. Но в глазах малость посветлело. Настолько, что рядом с красивой даже в таком виде Челиной обнаружился Паоло – такой же грязный, с висящей на перевязи раненой рукой. Он что-то говорил и спрашивал, но слова его куда-то ускользали, размазываясь по жёлтой, ватной тишине. Потряся головой, воин таки заставил себя услышать.

– Совет нужен. У графини всё готово, но эти псы Хаоса так вцепились во второй редут… Как их чуть отбросить – иначе сила Зеркала уничтожит и своих, и чужих? Застонав и на миг зажмурившись от трясучей слабости во всём теле, Гуго всё-таки встал, подперев головой полуденное солнце. Он знал, как – но нелегко принимать такие решения.

– Мне нужны добровольцы, пойдущие за мной на верную смерть! – объявил он. Несколько изодранных, но с горящим блеском глаз солдат подошли к нему. Сира Паоло Гуго завернул сразу – с раненой правой рукой тот не боец, да и кузине потом кто поможет? Не последняя драка, всё-таки. Ещё будут… Затем вызвались несколько моряков из экипажей вернувшихся окружным путём двух избитых кораблей. Гуго огляделся совсем просветлевшим взором – да вызвались почти все, кто ещё мог носить оружие и не был занят в обороне.

– Сир Паоло – как только мы отбросим врага от редута – сразу давайте сигнал графине. Не ждите, когда они полезут в другом месте. Другого удобного случая не будет. Тот молча положил ему руку на плечо. Слова тут не нужны. Решение воина было ясным и простым. И если вдуматься – единственно верным. За мной, в атаку на саму смерть!

Гигантское, нестерпимо светящееся облако спустилось с небес на землю. Тщательно и беспощадно оно вылизало каждую складочку. Не оставив вниманием ни залитую кровью траншею, ни заваленные трупами и молящимися в ужасе живыми прибрежные дюны. А затем хищно метнулось к словно замершим в оцепенении кораблям. Несколько мгновений – и тех не стало. Не стало и сияющего облака – только залитая тёмно-красным земля и безмятежно спокойное море.

Когда его нашли, он был ещё жив. Изодранные в клочья остатки кольчуги пропитались кровью – на этот раз своей. Люди не решились сразу подойти к нему

– фигура рыцаря светилась нежными жемчужными переливами, словно он был завёрнут в прозрачную серебряную бумагу. Уперев в камень свой верный меч, воин тяжело, словно на его плечи опиралось само небо, встал. Малышка Джулия, дочь башмачника с Садовой, что подносила, пыхтя, связки арбалетных стрел да кувшины с водой защитникам, первой оказалась тут. Звонким голоском позвав неуверенно пробирающихся по опустошённой земле победителей, она подбежала к нему, обняла за ногу… Так их и отнесли – спящего рыцаря и доверчиво прижавшуюся к нему маленькую девочку. И в тяжёлом молчании, глубоко под землёй, положили зачем-то на белый с серыми прожилками каменный алтарь. И преклонили колена перед не уступившим даже силе богов воином и малышкой, провожающей его в последний путь. И никого не удивило ослепительное сияние, разлившееся по камню. А когда оно угасло, изумлённым всё же глазам предстала прозрачная, словно целиком выточенная из хрусталя глыба с опустевшим верхом. А ещё успели разглядеть в быстро мутнеющем алтаре – в глубине спал воин с двуручным мечом на груди – и рядом, упав на колени, замерла над ним неслышно плачущая девочка.