Глава 42. Ad libitum.
Ночная тишина вздрогнула и, разлетевшись на осколки, затаилась по темным углам. Звонкий хлопок донесся откуда-то издали, и Локси чуть улыбнулся.
– Вот никогда бы не подумал… - пробормотал он.
Да, никогда бы не подумал, что ему так приятно будет распознать тренированным слухом звуковой взрыв - пожалуй, единственное хоть сколько-нибудь действенное боевое заклинание, доступное целительницам. А кое-какие оттенки безошибочно указывали, что именно эльфийская лекарша и начала создавать шумовую завесу, дабы отвлечь часть сил и облегчить волшебнику проникновение вглубь дворца.
Большое нелепое сооружение белого мрамора с позолотой, на взгляд Локси, больше похожее на гигантский перевернутый горшок, если чем и поражало кроме своей безвкусности, так это размерами. Разместить только на первом этаже полк тяжелой конницы вместе со вспомогательными отрядами, обозами и походными мастерскими гномов можно было не то, чтобы без труда, а и вовсе даже запросто.
Сейчас волшебник, накрывшись заклинанием, парил под самым потолком недалеко от высоких входных ворот. Хоть он и был укрыт плащом невидимости, но пришлось спрятаться за выцвевшим знаменем, обшитым изгрызенными молью лисьими хвостами и нестерпимо - до чиха - пропитавшимся пылью. Дело в том, что бесцельно околачивающиеся внизу патрули оказались усилены колдуньями. Нет-нет, а снизу вспыхивали и проплывали огоньки Силы. Было ли это нормой или же на всякий случай введенной предосторожностью, Локси выяснить не мог.
Да и не очень его это интересовало, по правде-то говоря. Ибо после того, как Жозефина в глубине бедняцкого квартала подала голос, следом грохнуло что-то еще. Да так, что обостренное специальным заклинанием зрение различило, как ощутимо вздрогнула земля.
"Никак, здание обрушилось? Ну это уже не иначе, Борг расстарался, молодчина" - Локси заметил, как засуетились стражницы внизу.
Они заняли свои позиции - у дверей, бойниц. Явно в полном согласии с заранее отрепетированным планом обороны. Только вот тонкость - проникший в середину залы волшебник теперь оказался у них за спинами. Ибо все головы и уши были повернуты в темноту, откуда доносились столь неприятные любому стражнику звуки. Впрочем, не совсем темноту - как разглядел со своей позиции Локси, пара-тройка домов в том районе уже занялись, так что над Левией поднималась заря. Но не утра, а грозного и неукротимого в такую сушь пожара.
Спланировав к лестнице под прикрытием могучей опоры потолочной балки, Локси беспрепятственно проник в боковой коридор. Как и ожидалось, тут оказались ходы вниз. Пара напряженно вслушивающихся в шумиху стражниц не стали для него препятствием, и вот уже винтовая каменная лестница уводит его вглубь земли.
Верхние этажи Локси уже не то, чтобы осмотрел… Облетев несколько раз дворец по кругу, удостоверился, что ни уютного аромата Невенор, ни снежно-холодной ауры Ахеллона здесь нет. На верхней пристройке работать пришлось ювелирно - взметнувшиеся навстречу колюче-настороженные заклинания едва не схватили его. Здесь обреталась сама царица, судя по знакомому сладковато-приторному привкусу черной магии. Да, приходилось уже Локси иметь дело с подобными неприятными делами, приходилось. Один раз некроманта приказали живьем взять, было дело. Да и орочьи шаманы не делают различия в методах добывания Силы. И безоглядно пользуются такими способами, что все остальные расы убивают тех при малейшей возможности…
А тигров в дворцовом зоопарке волшебник посетил по пути сюда. Печально, конечно, но он разглядел почти посреди широкой вольеры блестящий браслет, самолично сплетенный Боргом из серебряной проволоки и подаренный Шныряющей. Жаль… никому не пожелаешь такой смерти, а воину в особенности.
Рискнув положиться на сонную расслабленность больших полосатых кошек, наплевательски относящихся к большинству не очень сильных магических маскировок, Локси нырнул в вольер. И теперь в его внутреннем кармане покоилась помятая витая безделушка - вся обагренная едва засохшей кровью и со следами немаленького размера зубов…
Лестница закончилась площадкой в выложенной грубо тесаным серым камнем полукруглой комнате. Судя по внутренним ощущениям, было еще не очень глубоко. Да и по виду - обычный дворцовый подвал. Впору для винных погребов или тюрьмы. Несколько факелов в железных держаках на стенах, три двери в разные стороны, несколько полусонных стражниц, и хвала богам, без проблесков Силы.
А еще холод. Стылый, сырой и мерзкий холод, так разительно отличающийся от бодрящего зимнего морозца. Однажды Локси довелось провести в подобном подвальчике целый месяц дежурств, когда пришлось охранять кое-какие ценные артефакты, пока Совет Магов не употребит те в дело. Так вот, после теплоты летней ночи волшебник почувствовал, что еще немного - и он стуком зубов попросту выдаст себя. С завистью посмотрев на добротные шерстяные накидки воительниц, он прикинул - в какую же сторону начать поиски?
В самом деле, не стоит же среди ночи ломиться в спальню к царице и домогаться - ваше величество, а куда это вы задевали моих друзей? Очень даже может быть, что и удастся взять чернокнижницу за бело горлышко. Только в это время какие-нибудь послушные ее заранее отданному приказу девицы запросто могут отхватить взятой в заложницы Невенор что-нибудь совсем не лишнее…
Совсем некстати Локси вспомнил и уютные прелести Бин, и бесстыжий крик задыхающейся от страсти эльфийки. На краткий миг ему стало не по себе - запутался ты малость, мастер волшебник!
И все же, встряхнув головой, он отогнал на время сладкие воспоминания. Как бы то ни было, а своих женщин надо защищать. Если придется, то и ценой жизни. Ах, как же хочется разнести тут все - знать бы только наверняка, что эльфийки здесь нет!
Кулак упавшего сверху Локси в ускоренном темпе пришел в соприкосновение с макушками изукрашенных узорами девиц, обеспечив их беспамятством по крайней мере на некоторое время. Затем он добавил сверху сонным заклинанием, любопытный способ применения коего подсмотрел в свое время у Анитэль. Дело в том, что методы лечения особо сильных ранений отнюдь не отличаются безболезненностью. Посему при лучшей эльфийской целительнице обреталась девица с особой, обшитой войлоком дубинкой. Волшебник сам был свидетелем, как та по знаку Анитэль зашла сзади и аккуратно приложила по темечку остроухому воину, рука которого буквально болталась на лоскуте кожи, будучи почти отгрызенной тварями Хаоса. Целительница сразу же обволокла бледного от нестерпимой боли эльфа сонными чарами, а затем еще чем-то пока труднопонятным.
Но тем не менее, снабдив пациента беспамятством и обезбаливающим, Анитэль принялась врачевать того. Да так лихо, что подглядывающий из-за кустов Локси предпочел втихомолку ретироваться, ощущая от этой магии неприятное брожение в животе и подкатывающие к горлу остатки завтрака. Однако через день он видел мельком того эльфа - и что характерно, на ногах и с обеими руками…
Позаимствовав у самой плечистой девахи изукрашенную красно-черными узорами теплую накидку, волшебник в темном месте сложил аккуратным штабелем всех четырех воительниц.
– Не замерзнут, - решил он, и принялся за крайнюю дверь.
Слева направо, как и учили в разведке. Может, и не сразу повезет, зато ничего не пропустишь.
Левая дверь привела в погреб. Обычный погреб, если вы понимаете, что имеется в виду. Полетав немного под сводами, Локси не нашел ничего интересного в рядах окороков и колбас. За бочками с соленьями тоже не обнаружилось ничего примечательного, равно как и в винном отделении, а посему волшебник не без досады проткнул дырку в понравившемся ему дубовом, почерневшем от времени бочонке. А затем вволю освежился белым, терпким и чуть с кислинкой вином.
– Хм, а ничего. Хоть и не наше, сортов Тарнайской лозы, и даже не эльфийское, - подобрев немного и согревшись, он устремился наверх.
Здесь все пока оставалось по-прежнему. Дверь в подвалы со съестным Локси оставил приоткрытой - дабы если кто и обнаружил непорядок, то сразу же полез бы за ответами на свои вопросы именно сюда. А уж особое, сторожевое заклятье и слегка подрубленная лестница в продуктовый погреб обеспечат оттуда такой тарарам, что мало не покажется.
Средняя дверь оказалась запертой. Замок был напрочь неизвестной конструкции и впридачу с непонятным заклинанием. Прищурившись, Локси некоторое время разбирался в подробностях, а потом только весело усмехнулся - это можно было сделать куда проще и эффективнее. Все-таки централизованное изучение и освоение магии имеет свои преимущества!
Окованная железом дверь не стала препятствием. Вынув шпагу со стекающей с эфеса на клинок вишневой ветвью, волшебник попросту тихонько перерезал в пару взмахов кованые завесы и петли, оставив саму дверь в неприкосновенности. Ну-ка, раз-два! И вот неуклюжее изделие уже попросту вынуто из рамы и прислонено к каменной стене чуть в сторонке.
Здесь оказался темный, пыльный коридор с застоялым воздухом и неким ароматом забвенья. Поймав себя на ощущении, что ему ну вот не хочется лететь дальше, ибо там нет ничего ни живого, ни хорошего, ни вообще интересного, Локси пересилил себя и всмотрелся. Так-так…
Воздействующие на сознание заклятья хоть и не принадлежали к числу особо уж экзотических для самого волшебника, но в то же время не относились к доступным ему. Школа магии, понимаете ли, не та. Вот с энергиями работать - это всегда пожалуйста!
Отступив чуть назад, он чуть переделал и уплотнил ауру, соорудив заклинаниями подобие Зеркального Щита вокруг себя. Всего лишь подобие, ибо полный вариант мог на некоторое время отсечь своего носителя от всего. То бишь, сделать хоть и невосприимчивым абсолютно, но в то же время слепым и глухим ко всему. Поскольку такое Локси ни устраивало, ни являлось легко исполнимым, то он применил лишь часть формулы, в свое время трудолюбиво вдолбленной в него… как же звали того декана с факультета Пси?
Так и не вспомнив ввиду спешки старину Зигмунда, молодой волшебник критически осмотрел результат мысленным взором и на пробу пролетел немного вперед. Где-то Зеркало явно протекало, ибо спину неприятно защекотал холодный ручеек озноба, но в общем было вполне терпимо. Пристально обследовав коридор на предмет источника столь зловредной магии, Локси мысленно присвистнул и поздравил себя с находкой.
Ибо отпугивающего заклинания как такового не было - стены и потолок были сплошь облицованы меленькой каменной плиткой наподобие мозаики. И вот именно эти-то крохотные осколки и образовывали столь давящую на психику ауру. Хм, интересно, где и как добывают такое диво? А в особенности, какие же муки претерпевали мастерицы, оснащая подземное сооружение эдакой защитой?
– Занятно, - пробормотал Локси, кончиком шпаги выковыривая из потолка несколько плиток на сувениры. - Вот обрадуется старикашка Архимаг - его любимая теория о природной пси-невосприимчивости неодушевленных предметов оказалась мыльным пузырем…
Поэкспериментировав немного, волшебник обнаружил, что добытые образцы можно сложить на манер бутерброда навстречу друг другу. И при этом их неприятное воздействие почти взаимоуничтожалось. Замотав на всякий случай получившийся пакет носовым платком, дабы каменным плиткам не вздумалось перевернуться и устроить ему нехороший сюрприз, Локси засунул их в очередной из своих карманов и беззаботно направился далее. Мимоходом он задумался - а как же тут проходят те, для кого этот коридор предназначен?
Спустившись пониже, он самым пристальным образом исследовал каменный пол. Рискнул даже зажечь магический светильник, заливший каждую трещинку и пылинку ярким, беспощадным светом.
М-да… а ведь совсем не так давно туда и обратно проходила целая толпа! Что ж - значит, и ему тоже надобно полюбопытствовать, чем же были озабочены эти дамочки.
Коридор закончился обыкновенной дубовой дверью, и на удивление самого Локси, замка на ней не обнаружилось. Зато обнаружилось такое изобилие охранных знаков и заклинаний, что в другое время он попросту посмеялся бы. Но улыбка волшебника разом увяла, едва он сообразил, что почти все заклинания мало того, что охраняют дверь не от вторжения снаружи, а от воздействия изнутри, но и в массе своей предназначены для отпугивания всяческого рода нечисти. Сиречь упырей, гхоллов, привидений и прочих созданий, столь ненавистных для живых и живущих.
Это молодому волшебнику не понравилось. Совсем не понравилось. А посему он вновь озаботился оружием в руке и приведением в готовность кое-чего особо мощного из своего небедного магического арсенала. И лишь потом осторожно, по волоску приотворив дверь, запустил в щелочку исследующее заклинание.
Ах-х! - с неслышным шипением его магический посланец тут же вылетел обратно. Словно мышь, завидевшая готового к прыжку кота.
Все каноны ремесла разведчика требовали, чтобы человек не пер на рожон, а поискал обходной путь или на крайний случай другой способ. Но Локси уже все решил для себя - ибо он ощутил за приоткрытой дверью слабый запах, еле воспринимаемый самым уголком жадно распахнутой для восприятия ауры.
Вернее, даже не запах и не ощущение. Легчайшее дуновение смерти. И что-то в этом было знакомое…
Призадумавшись, волшебник невесело усмехнулся. Точно - именно так воспринимаются после своего ухода на ту сторону жизни эльфы. Причем Локси мог бы поклясться, что вот этот морозный оттенок принадлежал еще не так давно Ахеллону. А вот этот чуть поющий ветерок - Невенор.
И он решительно распахнул дверь.
Они пришли с полуденного восхода - суровые, покрытые изморозью солдаты. Их длинные, белые, словно навсегда седые волосы развевались на морозном ветру, бледные уста под увенчанными рогами шлемами были плотно сжаты. А глаза… серыми глазами на жителей горной деревни смотрела сама смерть. Ибо пришельцы молча и равнодушно убивали всех подряд. Словно сам Неулыбчивый Жнец деловито и мерно косил густую траву - так один за одним погибали воины и пастухи, женщины и дети. Ничто не могло остановить пришлецов. И не остановило.
Обычно, если один лорд нападает на владения другого, в этом есть хоть какой-то смысл. Угнать скот и людей, отобрать нехитрое имущество, покуражиться над девицами. Если уж очень лютует предводитель, то выгнанные в поле крестьяне с болью смотрят, как пылают их дома и постройки. Но никогда, вы слышите - никогда не носящих оружие не убивают просто так. Да, случается изредка, что в пылу битвы пришибают насмерть особо рьяно защищающего свое добро пейзана. Но лорд в таком случае строго спрашивает с нерадивого солдата - ибо крестьяне это имущество, и очень ценное имущество. А имущество господина неприкасаемо.
Здесь же творилось совсем иное. Копья и арбалетные болты оказались бессильны перед закованными в заиндевелую броню неведомыми солдатами. Нет, защищающиеся не оказались вовсе уж неумехами - их оружие много раз поражало непокрытую доспехами плоть. Однако ни единого стона не раздалось из уст пришельцев, и даже ни единой капли крови не вытекло из ран в белоснежных телах. А если кому-то выпадало прикоснуться к руке нападающих, то в предсмертном вопле несчастного сквозило понимание - отчего на тех выступил иней.
Ибо войско живых мертвецов было нечеловечески, просто адски холодным.
Наконец, когда в деревне не осталось в живых никого из людей, солдаты остановились. То ли оглядевшись, то ли принюхавшись - а от жаждущих живой плоти невозможно спрятаться - они стали стаскивать тела на деревенскую площадь. Не стеная от полученных ран, не возмущаясь от грязной и не совсем солдатской работы, они деловитыми муравьями прочесывали все и вся.
И лишь когда груда изувеченных, еще парящих свежей кровью трупов возвысилась едва ли не вровень с немалым домом сельского старосты, морозные воины построились в две идеально ровные шеренги.
По грязной, немощеной сельской улице в деревню на белоснежном жеребце въехала предводительница. Молодая, в самом расцвете красоты, с чудно блистающими голубыми глазами. Стройная, но не хрупкая; с привлекающими взгляд выпуклостями и впадинами в нужных местах.. Струился за ней и над ней теплый воздух, пьянил аромат живого женского тела - но в серых глазах мертвецов лишь разгорался темный огонь мрачного одобрения.
Длинные черные волосы молчаливой повелительницы шевелились на ветерке, а ее хрупкая, неземная, прямо-таки демоническая красота так красиво оттенялась суровой неулыбчивостью стальных шеренг, что небеса в ужасе загораживались тучами от этого зрелища.
По мере продвижения к центру деревни меж двух рядов застывших истуканами воинов нарастало странное, электризующее воздух впечатление. Солдаты, коих миновала молча едущая всадница, один за одним снимали исцарапанные, мохнатящиеся инеем шлемы - и оказывались женщинами. Со снежным блеском длинных, свободно вьющихся на ветру волос и одинаково пустым выражением безмятежных до невыразительности лиц. А их серые глаза с непонятной тоской провожали взглядами свою госпожу.
Доехав до центра площади, до места чудовищной гекатомбы, красотка на коне только сейчас соизволила опустить на землю свой задумчивый взгляд. Он скользнул по груде искалеченных тел, по застывшим в предсмертных муках искаженным ликам. По лежащей скраю девчушке, что так и не выпустила из ручонок грубо сделанную тряпичную куклу. По темно-красному ручейку, что несмело пробивался через мягкую деревенскую пыль. И обезумевший вой собаки где-то за крайними домами ласкал ее слух - ибо на ярко-алые, очаровательно чуть припухлые, созданные казалось бы для любви губы скользнула легкая улыбка.
Не удовольствия от сего зрелища, нет-нет! Это более похоже было на на ту полуусмешку, с коей мы садимся отобедать, да с хорошим при этом аппетитом…
Пронзительный, режущий своей высотой визг - и вместо красивой женщины на груду тел из седла прыгает уже разъяренная фурия, подобие не человека, но воплощенного ужаса. Куда только и девались милые, ласкающие взор черты?
Демоническая помесь обезьяны и гиены, демона и собаки. Такое зрелище предстало бы тому случайному наблюдателю, если бы разум его к этому времени еще не помутился от отвратительности этого видения. Ибо чудовище принялось терзать еще теплые трупы, разрывая тела зубами и длинными острыми когтями. И доселе еле слышный кисловато-сладкий запах крови ударил во все стороны отвратительной волной.
Не сказать, что делало оно это с охотой, но по мере поедания вокруг этого места расползалось незримое пятно. Сначала блекли краски, увядали цвета. Затем мерк дневной свет, сменяясь тусклым свинцовым отблеском никогда не виданного чужого мира. Все шире и шире расползалось отвратительное поле разложения и тлена.
Раны на неподвижно стоящих снежноволосых воительницах заживали прямо на глазах. И даже непонятно как стоящая скраю - ладно, спортивно скроенная, почти разрубленная пополам отчаянным ударом топора дровосека девица распрямилась, явив миру чудесным образом исцеленное тело и неповрежденную, блистающую алмазным инем броню.
И когда демон на груде поверженных тел насытился, он завыл, задрав к застывшим в немом ужасе небесам оскаленную, окровавленную морду. Громко, тоскливо и безнадежно раскатился этот вой, погасив окончательно свет разума над этой уставшей, истерзанной землей…
