Глава 9
Горячий и пыльный южный ветерок, набрав жара над раскалёнными бескрайними просторами Стигии, едва успел взволновать серыми валами пространство внутреннего моря, как вновь свои объятия ему распахнула суша. Пролетая над чуть холмистыми равнинами, он не знал преград. Равно безразлично взъерошивал редкие перелески, волновал степные травы и шевелил занавески в притомившемся под жарким в этих краях солнцем городе. Вот и Аламеда – сонная и истомленная зноем, терпкая и прекрасная столица некогда грозной страны. Гордые, горячие и неистовые, здешние люди снискали славу грозных бойцов, искусных мастеров и неукротимых женщин.
Ветерок игриво и мимолётно качнул алый флаг со львом над кордегардией, у ворот которой двое усатых смуглых альгвазилов лениво смотрели на сверкающую, струящуюся под полуденным солнцем площадь.
И лишь миновав миртовую рощу, посланец Бога ветров наткнулся на преграду. Древний, изъязвленный, но так и не сокрушённый гранит скалы здесь вздымался ввысь едва не на полсотни шагов, поддерживая своей могучей и надёжной ладонью приютившийся наверху замок. О, как заревел и засвистал тысячей демонов прежде ласковый ветерок, разом обернувшись раскалённым дыханием стихии! Словно все фурии невидимых и бессмертных сил разом сорвались с могучих, удерживающих их цепей, и с неутолимой яростью принялись, как и века тому, нестройной толпой штурмовать ворота и окна. И всё же – непокорный подобно его обитателям, замок еl Сorazon, родовое гнездо Кейросов, как и прежде, горделиво вздымал в ослепительную лазурь свои стены и изящные башенки с флюгерами в виде бегущей борзой собаки, и не обращал внимания на ветер более, нежели тот того заслуживал.
Внизу, в городе, колокол пробил два часа пополудни, и худощавый вельможа с той неуловимо горделивой и властной осанкой, которую безуспешно привить или перенять – такое даётся только от рождения, и только по праву – отошёл от окна. Дворянин был хищно-строен, стремителен и порывист в движениях. Он привычно погладил свою остроконечную, по придворной моде предыдущего Императора, бородку, залихватски провёл пальцем по тонким, выдающимся в стороны подобно стрелкам часов усам и негромко произнёс.
– Педро! Узнай, что там за компания так целеустремлённо едет через город, уж не к моему ли замку?.
Плечистый солдат с чёрной курчавой шевелюрой и с серьгой в ухе тут же сорвался со своего места в нише стены, и понёсся во двор. Там он с разбегу вскочил в седло равнодушно дремлющего мула. Устрашающего размера шпоры наездника едва коснулись боков животного, как оно сразу же, явно привычное к такого рода превратностям судьбы, весьма резво вынеслось из тени и понесло своего седока через ворота, и далее вниз по крутой извивающейся дороге, только ветер успевал разгонять белую, ослепительно сверкающую на солнце пыль, да вездесущие куры с кудахтаньем разлетались по сторонам.
Недолго понаблюдав из тени раскидистого дерева над кавалькадой, проезжающей по параллельной, но идущей немного ниже улице, исполнительный Педро всё так же бесшабашно понёсся обратно.
– Ваша светлость, – доложился он, ничуть не запыхавшись после прогулки, – Дети ваши, и при них трое магов, несколько дворян, да два десятка солдат. Все с имперским штандартом, в полном оружии, и – почему-то свеженькие, будто только что из постоялого двора выехали.
Барон Кейрос не счёл нужным скрыть своё удивление.
– Неужто, вашсветлость, беда? – Педро озадаченно почесался где-то под кожаной, звенящей нашитыми железными кольцами рубахой, – Тревогу по гарнизону? Ворота закрыть и имперский флаг наконец-то долой?
Но барон потому и был бароном, никто и не упомнит в каком поколении, а Педро всего лишь сержантом, как и его отец, а посему рассудил более здраво.
– Три мага? Да нам ничто не поможет, хоть нас тут целая армия будет. Приготовь встречу, всё что положено. Пошли служанку к баронессе – она, верно, в саду.
– Да, Педро, – поколебавшись, барон всё-таки окликнул бросившегося исполнять приказ солдата, – На всякий случай, арбалетчиков на стены и в залу…
Маг в яростно трепещущем алом плаще выехал вперёд и загородил собой принца, спокойно едущего по живописной дорожке.
– Ваше высочество, – взволнованно, но не шевеля губами, произнёс он, – Впереди засада и арбалетчики.
– Ого! Хорошо же нас барон встречает… – принц обернулся к чуть смутившейся донье Эстрелле.
Та встряхнула волосами, наслаждаясь хоть и чуть обжигающим, но всё же ветром родины. Затем чуть выехала вперёд, демонстративно скинула свой короткий плащ с пелериной, и накинула на плечи своего жениха. На глазах у изумлённо наблюдающих за всадниками сотен людей застегнула застёжку. Древнейший обычай – взять под своё покровительство и защищать, пусть даже и ценой своей жизни!
Барон Кейрос, наблюдавший эту сценку сквозь бойницу донжона, пристально, пытливо, несколько мигов всматривался в плохо видное лицо мага, которого его строптивая дочь так опрометчиво взяла под свою защиту. Затем, вздохнув, всё-таки вложил узкий меч в ножны и по каменной, отполированной тысячами ног лестнице спустился во двор. По его сигналу по обе стороны от входа выстроился почётный караул в полном вооружении, по малейшему знаку готовый обратиться в ощетинившуюся смертью стену стали, а донья Эстефания встала по левую руку от мужа. Никогда не зная, что будет завтра – очередное проявление непокорства имперскому штандарту со львом, или карательная экспедиция Тайной Палаты, она тем не менее всегда и во всём, по крайней мере на людях, поддерживала мужа.
Барон еле заметно шевельнул бровью, и на стены высыпала полусотня арбалетчиков. Всё? Или…
Маг в алом, потея от напряжения, держал щитывокруг принца и вынужденно – вокруг держащей суженого за руку доньи Эстреллы. Сквозь зубы, стряхнув с верхней губы капельку солёной влаги, пробормотал:
– Ваше высочество, меня надолго не хватит. Решайтесь.
По закону, хозяин любого замка в пределах Империи обязан был оказать уважение имперскому штандарту, коль обладатель оного подъехал к воротам, и поднять такой же на флагштоке или башне, причём – выше своего собственного, да немедля отворять. Кирасир, нещадно блистая расплавленной на солнце сталью доспехов, выехал вперёд, а на копье его, опёртом нижним концом о стремя, яростно и ало трепетал флаг с золотым львом. Вот всадник уже подъехал почти к самым створкам, когда стоявший с внутренней стороны, на крыльце, барон шевельнул бровью – не открывать.
– Как мне папенька надоел со своими бредовыми идеями, – тихо ругнулась Эстрелла, – Ян, выбей ворота одним ударом, пожалуйста. Пугани, но желательно не калечить никого. У нас уважают сильных гостей.
– А если они из арбалетов? – усомнился Valle, приготовив что-то зловещее в левой ладони и добавляя туда что-то из чёрного пузырька.
– Шутить изволите, баронет? – соболиные бровки удивлённой доньи Эстреллы очаровательно взлетели под самую чёлку, очаровательно играющую локонами с ветерком, – Я взяла его под защиту, и моя жизнь длится, пока жив принц Ян.
– А они об этом знают? – маг в алом кивнул на замок, так и не проявляющий признаков гостеприимства.
Принц Ян упрямо мотнул головой, чуть выдвинулся вперёд, пробормотал заклинание из своего небедного арсенала, повелевающим жестом указал на преграду впереди. И тут же тупой гулкий удар невидимого тарана расколол на части замковые ворота, рокотом отозвавшись во внутренностях людей. Слабо дымясь, остатки преграды влетели вовнутрь, изуродованными железными створками проехались по протестующе взвизгнувшим плитам двора и, окончательно рассыпаясь на части, замерли как раз посередине сдвоенной шеренги воинов по сторонам.
Проезжая мимо остановившегося в недоумении кирасира, донья Эстрелла свободной рукой выхватила у него копьё с гордым, славным штандартом. Под таким же львом, вставшим на дыбы, да и против него дрались многие поколения её достославных предков, но она выбрала льва. Сегодня и навсегда. Уперев оружие тупым концом в стремя, горделиво проехала под руку с принцем, вызывающе дерзко грозя ослепительным небесам острым навершием с развевающимся полотнищем.
Не получив от барона приказа атаковать, солдаты, стоящие в шеренгах по сторонам, взяли «на караул» – либо так, либо этак, но что-то делать надо. Барон шагнул навстречу гостям, только те въехали в середину почётного строя, и степенно, с достоинством спустился с крыльца на плиты двора.
– Отец, – не скрывая усмешки, звонко объявила Эстрелла, в чёрных глазах которой плясали то ли солнечные искры, то ли чёртики, – Позволь представить тебе моего жениха. Принц Ян – барон Кейрос.
На обычно невозмутимом лице барона что-то чуть проступило под смуглостью, когда он, вглядевшись в глаза дочери, посмотрел на её спутника. По его сигналу флажки с борзой леди чуть приспустились, а на их месте заполыхали алые с золотом имперские штандарты.
– Это большая честь для меня, ваше высочество, – это было первое, что только и смог произнести воистину ошеломлённый барон.
Прекрасная и непостижимая, как женщина, Аламеда взволнованно гудела в сумерках. Шутка ли – дочь сеньора на днях сочетается, да не с кем-нибудь, а с наследником того самого престола, против которого столько было пролито мятежной и горячей крови! Слухи достигли своего апогея к сумеркам, склоняясь совсем уж к невероятным версиям вроде взбунтовавшегося принца или потерявшей рассудок доньи Эстреллы, когда посланец барона, тот самый Педро, появился в таверне «Три быка» и уселся за щербатый стол с видом столь значительным, словно он самолично берёт в супруги никого иную, как саму султанскую дочь.
Народ повалил валом, от посетителей сразу не стало отбоя, и хозяин заведения уже втихомолку потирал руки от удовольствия, глядя, как ломится от завсегдатаев и пришлых таверна, да и дополнительные, спешно вынесенные столики под навесом из виноградных лоз заняты плотно и надолго. Слуги, к которым пришлось подключить обеих дочерей и племянника, сбивались с ног, радушно встречая, обслуживая плотно напирающую толпу жаждущих вина и новостей.
Педро с хитро-невозмутимым видом расстегнул доспех, свалил брякнувшую железом одёжу под стол и дерзко, громогласно потребовал вина и всего, что к нему прилагается. Что и было мгновенно предоставлено самой супругой хозяина – величайшая честь в здешних краях!
Не спеша, смакуя, Педро выцедил первый кухоль и, крякнув от одобрения, залихватски вытер усы. Разумеется, такие же торчащие в стороны стрелки, как и у барона, но покороче – дабы не ронять авторитет сеньора. После быстрой, но обильной трапезы сержант молодецки припечатал о столешницу аж цельный двойной золотой цехин, и потребовал ещё вина. Такой оборот дела был трактирщику и понятен, и привычен, да и приятен – чего греха таить.
Монета исчезла под его пальцами столь же стремительно, как кусок хлеба во рту нищего, а Хуан и Санчес уже катили приятно ласкающий слух побулькиванием бочонок портвейну. Посетители, набившиеся плотно, как маслины в банку хорошей хозяйки, уже дошли до нужной кондиции, и только тут освежившийся сладким вином Педро изволил сообщить новости. Тишина в это время стояла такая, что было слышно, как на кухне шкварчит на сковороде яичница с грудинкой.
Не спеша, наслаждаясь чувством собственной значимости, напыщенный сержант поведал то, что сообщили ему, и то, что ненароком услышал, стоя в карауле. После известия о том, что «там така-ая любовь!» разгорелись улыбками лица и ярче заблестели чёрные южные глаза вокруг. Уж что-что, а романтика никак не была чужда здешнему люду – совсем наоборот. А когда Педро важно, чуть понизив голос, рассказал о том, что «Император самолично поклялся, что внук его и нашего барона будет править всей громадной Империей – от закатного океана до самых орковских гор», горячая и бесшабашная удаль захлестнула даже немногие трезвые головы.
За здоровье доньи Эстреллы, барона и самого Педро пили много и шумно. Потом, как водится, отмутузили какого-то из породы вечно сомневающихся. Когда пришли ещё несколько солдат, сменившихся с дежурства, их встретили как родных отцов, жадно выспросили между вином, едой и опять вином. И тут поверили даже самые отчаянные скептики. Веселье охватило людей, скорых в радости и горе.
Гулянье выплеснулось на вечерние улицы, как хмель в жилы гуляки. На главной площади смуглые кавалеры и их стройные дамы лихо и бесшабашно отплясывали тарантеллу, вино и снедь взлетели в цене втрое и всё равно шли нарасхват. И единственное, о чём жалели предприимчивые кабатчики, так это о том, что свадьба официально состоится в столице.
Однако барон Кейрос был не только выдающимся воином и полководцем, но и мудрым правителем. Ближе к полуночи он самолично появился на живой, искрящейся огнями и весельем городской площади в сопровождении супруги, детей и гостей замка el Corazon. Громогласно он объявил о соединении двух сердец, вложил руку дочери в ладонь принца и обнял его, как родного сына. А дабы не лишать удовольствия своих соотечественников, гулять начинают уже сегодня. И, к совершеннейшему восторгу горожан, распорядился открыть подвалы.
Пока нежно и в то же время зажигающе играл древний дворянский марш, принц Ян шёл среди мерцающей сталью сдвоенной шеренги мужчин, скрестившим над ним оружие. Мечи, шпаги, копья. Алебарды альгвазилов, кинжалы мастеровых, и даже один молот кузнеца. Навстречу ему, осыпаемая лепестками цветов и зёрнышками маиса, шла прекраснейшая из всех невест. В традиционном платье нежно-персикового цвета, с живой карминной розой в тёмных волосах, донья Эстрелла мило смущалась под одобрительными возгласами и взглядами подруг, родственниц и просто горожанок, тоже составивших двойную, хотя и не такую ровную шеренгу по сторонам.
В этих краях превыше других почитали Миллику, богиню всего живого. Растворённые ворота древнего храма гостеприимно приняли молодых, которые пока шли чуть порознь в сопровождении старших. А когда принц трепетною рукою взял нежные пальчики своей доньи, подвёл её к каменному подножию громадной, уходящей в царящий под сводами полумрак, статуе бессмертной покровительницы и вдвоём преклонили колена, все вокруг, плотно набившиеся под стены храма, заглядывающие в ворота и даже окна, затаили дыхание.
Вокруг принца немедля разлилось светлое и радостное сияние – богиня благословляет! Зато донья Эстрелла окуталась жемчужно-серыми переливами, плавно вьющимися и стекающими из невесомого венка, парящего над её прелестной головкой… Народ только тихо ахнул.
Что такое?!!
Из толпы выступил человек в чёрном плаще и негромко объявил.
– Принц Ян – волшебник, воин, мужчина. Он в состоянии за себя постоять. Зато донья Эстрелла, несравненный цветок этих благословенных краёв, имеет другие таланты, и всё это время находилась под защитой моего заклинания, как невеста моего друга. Отныне она не нуждается в моей защите боле. Позвольте мне переговорить с бессмертной.
И, подойдя к беломраморному, со светло-седыми благородными прожилками, пьедесталу, положил на него ладонь. Неслыханно!
Вся фигура его, от головы до пят, засияла нестерпимо ярким, трепетным светом. Покровительница всего живого обратила сюда свой взор! И от этого всех участвующих охватило несравнимое ни с чем ощущение присутствия. Как признался потом сам барон Кейрос – «словно ребёнком попал в любящие объятия матери»…
О чём беседовали Великая и презренный чернокнижник, так и осталось тайной, но через несколько мигов сияние вокруг тёмного мага угасло. Ореол жемчужного венка с доньи Эстреллы перетёк и втянулся в некроманта, а взамен её окутала нежная, розовато-персикового цвета аура. А когда молодые встали и, очаровательно чуть смущаясь, запечатлели при людях свой первый, законно освящённый поцелуй, над ними полыхнула короткая радуга и осыпала обоих махонькими, яркими и мерцающими звёздочками с ароматом цветущего жасмина.
Особое благословление богини! Это не шутка – в легендах такие случаи можно пересчитать на пальцах.
Что после этого началось под яркими и томными южными звёздами, может представить себе только тот, кто всем сердцем любит корриду, полыхающую невидимым пламенем сладкую подливку из жгучего перца и сдобренное специями терпкое вино. Воистину – южане неистовы в бою, но также правда, что они умеют и любить столь же страстно и нежно. И веселиться так непосредственно и живо, будто завтра не будет ничего.
Дон Карлос, нарядный и весёлый, рассматривал танцующих инфант и девиц с таким хозяйским видом, словно парящий в вышине орёл бестолково снующих цыпочек. Сестра его, глядя на братца, только прыснула со смеху, проносясь мимо в вихре танца, и шепнула на ухо принца Яна.
– Неужели это всё возможно?
Важный и статный граф Вальдес, которого со старшим сыном, виконтом Леопольдом, всего за какой-нибудь час доставил сюда разошедшийся Valle, улыбался своими ясными стариковскими глазами и вполголоса шутил с бароном Кейросом, глядя как беспечно и радостно веселятся вокруг.
И только непроницаемо чёрная тень, сгустившаяся под старым, стоящим на углу переулка платаном, иногда спокойно и молчаливо роняла искорку из трубки.
– Изящно ты вывернулся, – смеясь, произнёс нежный голосок в тот миг, когда Valle за ухо взяли тонкие женские пальчики, – А теперь расскажи нам, что там за магия была на самом деле!
Улыбающиеся Ян и Эстрелла, которые использовали соответствующее заклинание, чтобы подкрасться незаметно с тыла, откровенно ухмылялись. По правде говоря, молодой чернокнижник не то, чтобы засёк их – просто даже не выпускал из поля своего истинного зрения. Маг-огневик отдыхал, и невидимую стражу сейчас нёс он.
– И отчего, так же как и вчера, я пью вино в любых количествах и всё равно остаюсь трезвой, как молодая монашка? – донья Эстрелла откровенно развлекалась, безнаказанно, хотя и не больно, теребя за ухо пусть молодого, но одного из грознейших магов современности.
Ян поспешил заверить, – Ничего плохого мы не подумали, но всё же любопытно.
Valle откровенно замялся и, если бы не полумрак в тени дерева, то наверняка бы даже и оказался смущённым.
– Ну ладно – сами напросились.
Пальчики доньи наконец-то отпустили его ухо, и новоявленная семейная пара приготовилась слушать, благо на площадь вкатили очередной бочонок из баронских подвалов да подъехала телега с сыром, зеленью и прочими закусками, и внимание окружающих оказалось на время отвлечено.
– Ну, под особой моей защитой вы оба оказались со времён нашего приключения под Дравеном. А две седьмицы назад… как бы это сказать… у доньи чуть-чуть, но весьма специфически изменилась аура, и мне пришлось немного замаскировать. Дабы досужий взгляд не распознал раньше времени.
– Ты хочешь сказать, – глаза принца осветились радостью, – Что раз Эстрелла не пьянеет – значит, у нас будет малыш?
– Или малышка, – кивнул Valle, с улыбкой наблюдая, как Эстрелла повисла на шее супруга, визжа от восторга.
– Это известие лучший подарок изо всех, которые я получил или получу к свадьбе, – только и пробормотал принц, дыша ароматом волос своей – теперь уже своей Эстреллы, – Но как же? Я ведь пользовался предохраняющимзаклинанием…
Valle кивнул, – Но бывают силы и неподвластные магии. Ваши чувства, например. Так что, если я не ошибся, бессмертная поняла и одобрила то, что я сделал.
– Ты настоящий друг, – сияющая Эстрелла наконец, нехотя, слезла с шеи Яна. Она отцепила с причёски свою розу и протянула чернокнижнику, который с лёгким поклоном принял хрупкий подарок и тут же прицепил к застёжке плаща.
Алым пятнышком жизни на бархатно-чёрном ложе ночи.
Граф Вальдес негодовал, сидя на своём троне с чудовищно неудобной, высокой резной спинкой.
– Я согласен с тобой, Valle, что того подонка следовало… проучить. Но ограбить его… – тут старый вельможа вздохнул, покачал элегантной седой головой и высокомерно-неодобрительно чуть поджал губы.
В роскошно убраной зале воцарила тишина. Замок, древняя родина и'Вальдесов, казалось, погрузился в оцепенение. Луч закатного солнца, золотясь несколькими невесомыми пылинками, лился в высокие стрельчатые окна и медленно подбирался к ступеням у подножия трона. Всё вокруг постепенно приобретало тот таинственный и внушающий почтение вид, который молодой внук запомнил с детства. Когда на этих древних плитах он учил сестру делать реверанс…
Встряхнув головой, Valle отогнал воспоминания. Посмотрев на чуть выцветшие стяги, эти безмолвные свидетели былых побед, недвижно свисающие с могучих, почерневших от времени потолочных балок, он упрямо проронил.
– Пока замок бывшего барона Аль бесхозный – всё равно разворуют. К тому же, дед – там не всё так просто.
С этими словами он поковырялся в одной из двух тяжеленных седельных сумок толстой буйволовой кожи, которые проехали весь путь на спине запасного коня, и которые теперь валялись у его ног. Достав красивую, источающую игривый блеск в свете угасающего солнца, брошь, внук протянул её на раскрытой ладони.
– Узнаёшь? Это было среди прочих.
Граф содрогнулся. Не узнать подарок, заказанный в том году для внучки Луизы у подгорных мастеров, было просто невозможно. Мелкие изумруды и бриллианты образовывали сияющее перекрестие – оливковая ветвь и прямой меч. Герб гордого и славного рода.
– И ещё одно, – Valle демонстративно оглянулся, удостоверившись, что ни слуги, ни стража снаружи не подслушивают.
– Покойный барон уже давненько был на содержании у святош из Царства Света. Вот почему в его закромах оказалось куда больше золота, нежели все думали.
– Чт… что?!!! – воскликнул сидящий в кресле для почётных гостей барон Кейрос. До сих пор он помалкивал, раздумывая над тем, зачем молодой, непонятный и грозный чернокнижник настоял на совместном разговоре со старым графом, возглавляющим ныне клан и'Вальдес. Подняв голову и яростно сверкая глазами, он с жаром продолжил.
– Это невозможно! Поднимать мятеж против сюзерена, искать союзников на стороне – это дело житейское. Но продаваться этим… – его лицо закаменело на миг, а затем он только махнул рукой, сверкнув россыпью перстней, и откинулся на спинку кресла.
Баронет незаметно перевёл дух – он ожидал куда более бурной реакции на своё сообщение.
– Объяснись, внук мой, – властно потребовал граф побелевшими губами, – Твоё обвинение неслыханно!
– У меня нет доказательств… – негромко, но отчётливо ответствовал Valle, – Я прочёл это в его сознании в то краткое время, когда душа мерзавца уже не была здесь, но ещё не попала туда. В такие моменты моя власть некроманта над ней безгранична. Так что порукой правде служит только моя честь дворянина и слово некроманта.
Старый граф склонил голову, и морщины глубоких раздумий избороздили его чело. Луч солнца успел незаметно взобраться на нижнюю ступень его трона, когда наконец в замершей тиши прозвучал ответ.
– Я не сомневаюсь в тебе ни как в дворянине, ни как в… – тут его голос чуть дрогнул, – Ни как в некроманте. А тем более как в своём внуке!
Барон Кейрос молча кивнул головой. Что ни говори – а для дворянина честь это дело нешуточное. Коль скоро уж сам граф, отнюдь не отличающийся излишней доверчивостью, безоговорочно верит на слово… А проницательность его уже кое-где входит в поговорку.
– И последнее, – Valle внутренне расслабился – самое тяжкое позади. Теперь только чуть подтолкнуть этих хозяев полуденного заката…
– Когда закончатся торжества, поговорите с Императором. По-простому, без экивоков, как мужчины с мужчинами. Если вы проявите достаточно такта и будете убедительны, он вернёт вам отобранные в устье Рио-Гранде земли и отменит эдикт на запрет судоходства на реке.
– Ты думаешь, он забыл ту отметину, когда мой меч пробил его доспехи? – граф чуть подался вперёд, и в глазах его на миг блеснула молодость, – В той битве мы хорошо наподдали имперскому льву!
Вздохнув, Valle упрямо и неодобрительно покачал головой.
– Мне горько смотреть, как некогда богатейшие владения ныне постепенно скатываются в нищету, – голос его постепенно окреп, и рыком молодого зверя раскатился под сводами, – Больно видеть, как вы в угоду своей гордыне теряете всё, чем некогда была славна наша земля. Города задыхаются без торговых путей, ваша казна почти пуста. Деревни наполовину обезлюдели, да и без помощи магов – какой тут урожай… Хватит быть слабыми и бедными!
– Короче, – баронет заговорил чуть тише, – Гарантируйте Императору что угодно, но чтобы в этом же году в устье вы начали на пару с бароном Кейросом восстанавливать город. И не просто порт, а резервную базу южного флота Империи. Чтобы по реке вновь пошли торговые караваны и вам разрешено было опять нанимать волшебников.
– Часть этого золота, – он небрежно пнул сапогом чуть брякнувшие сумы, – Пойдёт на устройство судьбы доньи Луизы…
– И не спорьте, граф! – голос Valle чуть звякнул металлом, когда он увидел упрямо поджатые губы своего деда, – Такова моя воля, иначе я сделаю так, что клан возглавит моя матушка! А остальное золото употребите на строительство.
– Кстати, барон Кейрос, – он повернулся к изумлённому дворянину, – Ваши дети куда богаче, чем вы думаете. Было дело… Так что поговорите с ними, да и с принцем тоже. Да чуть порастрясёте свою казну, в складчину денег хватит.
Барон, растерявшись под таким напором, только кивнул головой, в которой вертелась одна интересная мысль.
«А ведь в этом парне непостижимым образом сочетается наша южная горячность, романтика и в то же время хладнокровие могучих северных баронов. Если мои внуки будут такими же – да я ради этого готов на всё…»
– Согласен, баронет. Ваша деловая хватка мне нравится. Но согласится ли Император? – и Кейрос-старший этак вопросительно посмотрел на графа.
Вальдес размышлял. Качнул серебряный колокольчик, чуть шевельнул в воздухе пальцем – а расторопные слуги уже бегом, бегом сервировали небольшой столик с напитками и лёгкой закуской. Закончив, тут же испарились за двери, и граф гостеприимным жестом предложил чуть перекусить.
Барона уговаривать не пришлось, а Valle по молодости своей отсутствием аппетита отнюдь не страдал. За трапезой вёлся неспешный, ни к чему не обязывающий разговор – в этих краях не принято говорить за едой о серьёзном.
Воздав должное старому вину и искусству замковых поваров, мужчины в чуть более благодушном настроении вернулись к разговору. Постепенно, не спеша, старый граф дал уговорить и убедить себя, потешив напоследок своё самолюбие, уязвлённое хлёсткой оговоркой внука. А в том, что тот жёстко и решительно способен привести свои слова в исполение, не было сомнений ни у кого.
Ни у барона, ни у графа, ни у самого Valle, ни даже у эльфийского дознатчика, чутко и внимательно прислушивающегося через потолочную отдушину.
