Часть седьмая. Коловращение.
Просто удивительно, сколько пыли может осесть на путешественнике, сделавшем хороший дневной переход! Наверное, если собрать весь мусор из близлежащего леса, да ещё вдоволь могильного праха с окрестных кладбищ, и хорошенько извалять путника в этакой смеси, тогда и выйдет что-либо подобное. Во всяком случае, Шрокен ничуть не удивился при виде подъезжающего рыцаря на чёрном коне - пыль из них обоих прямо-таки сыпалась.
И только тут почтенный гоблин, второй десяток лет содержавший придорожную корчму "Повешенный эльф", и сообразил наконец - что же его так насторожило в приезжем. Он буквально кубарем скатился с покосившегося крыльца и бросился под ноги устало отфыркивающегося коня.
- Прошу милосердия! - запричитал он, буквально себя не помня от усердия, и всерьёз уже вознамерился облобызать копыта скакуна.
Человек! Не орк, не тролль и даже не здоровенный гоблин в тёмных доспехах - в эти пасмурные места некими ветрами занесло никого иного, как хомо! Оттого и понятно, что увидавший этакое диво Шрокен готов был костьми лечь, но заманить столь редкого гостя в своё заведение…
Всадник хмуро поглядел под копыта и чуть тронул поводья. Надо ли и говорить, что чёрный конь понятливо остановился. Мало того, шумно обнюхав валяющееся в дорожной пыли и умывающееся слезами умиления зеленокожее чудо, он брезгливо фыркнул, но отнёсся к остроухому коротышке в общем-то спокойно. А стало быть, злобненькое зубастое существо ни к нечисти, ни к откровенно потусторонним существам не относилось.
- Ну, и в чём дело? - голос сел настолько, словно в горло и в самом деле набилась вся пыль длинного пути.
Придорожное заведение выглядело чертовски уютно. Приземистое, но широкое и добротное, оно приветливо светилось в уже надвигающемся вечере огонками мутных окон. Изнутри повеяло чем-то съестным, донеслась даже музыка… Чуть дальше недобро чернел лес - впрочем, сюда кое-как проторенная дорога и вела в основном-то через чащобу. Парень только сейчас и удивился, как это из столь зловещих мест на него никто не выпрыгнул и даже не выскочил. С другой стороны, поклажи у путника никакой, зато висящий на поясе боевой нож способен самой горячей головушке внушить должное уважение. При воронёных доспехах… ну да - добыча не из лёгких, а прибутку лихим людям или зверям почти и никакого.
В ответном блеянии лебезящего гоблина почти сразу обнаружилась слабо завуалированная суть дела. Так мол и так, люди в здешних краях настолько редкие проезжие, что хозяин корчмы согласен угостить господина рыцаря за свой счёт - лишь бы их милость соизволили поведать-рассказать, каково оно за пределами Сумрачного Леса. Ну, есть там ещё одно интересное дельце… но, на пустое брюхо какой разговор-то может быть?
- А чем у тебя потчуют - не зазорно мне будет есть такую дрянь? - судя по тому, что гоблин обрадованно встрепенулся, молодой рыцарь верно выбрал линию поведения.
Хоть он демонстративно и не убирал пропотелой латной перчатки с рукояти оружия, и даже разговаривал с эдакой снисходительной ленцой, но хозяин заведения принял всё как должное. Мало того, представившийся диковинным имечком Шрокен гоблин откровенно воспрял духом и поклялся своей закопанной в весьма тайном месте кубышкой, что для их милости тотчас зарежут того самого кабанчика или индюка, на которого рыцарскою дланью соизволено будет указать. Да и чем коня поить-кормить, тоже ведомо…
В самом деле, едва парень обозначил жестом встревоженно загоготавшего гуся, как гоблин во мгновение ока сноровисто скрутил тому шею, а толстенькая и такая же зеленокожая стряпуха уже потащила добычу на кухню. Ну, раз от всего сердца угощают - почему бы и нет?
И он, проводив взглядом уводимого в конюшню верного скакуна, почтил своими шагами крыльцо корчмы.
Против ожидания, здесь оказалось ничуть не хуже, нежели в обыкновенном деревенском трактире. Правда, и не лучше - под ногами похрустывало лежалое сено, перемешанное с сором, навозом и всякой дрянью. Стены и потолочные балки оказались закопчены в должной мере. Единственное, что хоть как-то выбивалось из образа - здоровенное овальное зеркало за стойкой. Что-то чудилось в этом неправильное - но вошедший приветливо кивнул своему отражению в тусклой глубине и сел за выбранный столик, который очистился завсегдатаями с удивительной поспешностью.
Кстати, о завсегдатаях… вошедший поначалу чуть не пожалел, что вообще зашёл в эту корчму. Тьфу, погань! Хоть бы одна приличная харя - сплошь тролли да гоблины с прочей дрянью - уж теперь-то он различил бы эту вовсе не почтенную публику за пол-лиги.
- О, как интересно вонявкает, - один из чумазых и расхристанных орков припал к следам вошедшего и шумно принюхался, вороша приплюснутым и свороченным набок носярой гнилую солому на полу. - А ведь…
Он призадумался, прищёлкнул в затруднении когтистыми пальцами. И уже поднимаясь пробормотал, шепелявя сквозь клычки, что пахнет-то человечиной! Надобно заметить, что при этом известии завсегдатаи корчмы как-то подобрались, а руки, лапы и прочие конечности так и потянулись ко всякого рода острым и тяжёлым подручным предметам. Сама собою стихла заунывная музыка из угла, и всё дело стремительно стало приближаться к обыкновенному мордобою.
Но из кухни уже влетел коротышка-корчмарь с замызганным полотенцем на плече и набросился на посетителей. Так мол, и так - если тут кто-то глаза элем залил и не приметил, по какой дороге прибыли их милость сир рыцарь, то это не он, не Шрокен…
- А шо такое? - плечистый орк со следами многочисленных кабацких драк на роже и откушенным наполовину ухом измерил расстояние от тяжёлой кружки в своей лапе до рыцарского шлема с точностью до дюйма.
- Да ведь, их милость прибыли по дороге оттуда, - гоблин боязливо тыкнул лапкой куда-то в стену и добавил этак убедительно, что а вдруг это гость самой Тёмной Госпожи?
Ветер взвыл снаружи, взвился к вечно тёмным небесам, чтобы сотрясти до основания вдруг показавшуюся такой хлипкой и ненадёжной корчму. Затряслись стены, заходила ходуном крыша, а где-то за потолочной балкой дурным мявом взвыл невидимый кот. И даже красиво висящий посреди залы эльф в затерханной серо-зелёной одежонке, который что видом что запашком и в самом деле здорово напоминал повешенного, задёргался в своей петле. Засверкал зелёными глазами, засучил конечностями и показался как бы не совсем неживым.
Однако всё стихло через миг, лишь сверху ещё иногда сыпался сор, да реяли в душном воздухе оседающие хлопья копоти.
На посетителей это происшествие произвело, надо сказать, должное и весьма впечатление - орки попадали ниц, со страху дружно гупаясь неприкаянными лбами о дубовые плахи отроду немытого пола. Компания троллей-лесорубов в углу валялась в обмороке. А сидящий на заднице посреди залы корчмарь старательно пытался не очень громко клацать от страха зубами - и вокруг него расплывалась тёмная лужица.
Лишь сумрачный гость вдруг засмеялся, сняв наконец с головы поднадоевшую тяжесть шлема и водрузив её на край стола. А затем с удовольствием и лязгом доспехов опустился на лавку за облюбованным столом.
Отсюда просматривался и вход в корчму, и проём на кухню, и окно напротив. Зато спину прикрывал надёжный, кое-как ошкуренный лиственничный сруб… да и свой страшный нож парень хозяйственно воткнул под правой рукой прямо в стол. А затем он поманил хозяина пальцем.
- Гуся приготовить вот так… - он шёпотом надиктовал в любопытно подставленное ухо рецепт, по которому оставшаяся в невесть какой дали хоббитянка Венди готовила исключительно для настоятеля храма, да и то по праздникам. С орехами, черносливом и гречневой кашей. А пока молока побольше, да хлеба с ветчиной, и изюма немного.
- О! - вертящийся от нетерпения гоблин просто-таки изумился, и грязные разбитые чоботы сразу же унесли того на кухню.
Здоровенного орка в углу уже подняли с замызганного пола, кое-как отряхнули от мусора и пытались отпоить чем-то вонючим и тёмным. Хоть это и называли элем, но по виду и запаху оно куда больше походило на плохо перегнанный дёготь. Впрочем, лекарство икающему с испугу крепышу откровенно пошло впрок. Поросячьи глазки заблестели, и во взгляде их, когда те ненароком цепляли приглядывающегося к обстановке молодого человека, кроме ненависти примешивался ещё и страх.
А парень осторожно осматривался, не забывая ненароком поглядывать и на себя. Кто он, сомнений не было. Но даже в кошмарном сне не привидится человеку напрочь непьющему, чтобы оказаться вдруг в Сумеречном Лесу - это ведь владения не столько всяких орков с гоблинами, сколько Повелительницы Тьмы. И стало быть, подумать тут есть над чем… тем более, что всё ещё недавно произошедшее с ним вспоминалось довольно-таки туманно.
Но уже увивался вокруг гостя Шрокен, не зная чем и как угодить. То протирал сомнительной чистоты тряпицей столешницу, то гонял служанку за посудой для их милости - в общем, парень немало позабавился такому обхождению со своей доселе ничем не примечательной персоной. Правда, от повышенной крепости напитков он отказался - но гоблин беснул сообразительностью, и по его указке двое троллей помчались со здоровенным кувшином за чистой ключевой водой, каковая была принята сиром рыцарем не в пример благосклоннее чёрного эля или мутно светящегося самогона из мухоморов.
Курить подобревший после еды и даже украдкой распустивший пояс не стал. Хоть и пробовал пару раз - да кто его знает, что тут у этих вместо табачку. Уж судя по плывущему со всех сторон едкому аромату, что-то вроде мелко изрубленных прелых портянок точно.
- Ну что ж, давай теперь и о деле, - парень пригубил ещё молока, втихомолку удивляясь - скажи ему кто ещё вчера, что он неким образом попадёт невесть куда да ещё будет развлекаться в окружении этаких мерзких рож, только плюнул бы.
А дело оказалось весьма занимательным - и сколько он ни вслушивался, нравилось ему всё больше. Оказывается, на всю округу здесь только две корчмы и есть. Эта да ещё одна, на той стороне леса, "Кабанья задница". Здесь-то, судя по доверительному бубнению взобравшегося на лавку коротышки-гоблина, заведение ещё более-менее приличное. Всякой дрянью народ не потчуют, да и посетители почтенные - контрабандисты да убивцыы, браконьеры и конокрады. В том месяце даже как-то двое беглых гномов-каторжан заглянули… ох и добрая ж потасовка потом вышла!
Зато вот в Заднице, так по каждому второму добрая конопляная верёвка плачет - сплошь праведники да бессребреники, и чуть ли не со святыми отцами дружбу водят.
- Вот ежели какая-нибудь напасть с той корчмой приключится, - вещал Шрокен проникновенным голосом, блестя умненькими глазками. - Тогда и уважение к вашей милости тут появится.
И даже столь щедр оказался хозяин корчмы, что посулил за работу бесплатную кормёжку и даже ночлег их милости. Ну, без излишеств, конечно. Можно даже распустить слушок среди народца здешнего, что объявились их благородие, да желают взять здешние края под свою тяжёлую руку…
Судя по продувным рожам мало-помалу переставших обращать внимание на диковинного гостя завсегдатаев, скорее именно здесь обретались всякие, с позволения сказать, людишки, по которым откровенно скучала королевская каторга да хорошие тюремные подвалы с крепкими запорами. Но с другой стороны, поддержка пользующегося немалым авторитетом кабатчика, для начала это неплохо.
- Обещать сразу не стану. Съезжу сначала гляну - а то, может, придётся вовсе наоборот, на твоё заведение красного петушка пустить, - Шрокен от таких слов здорово побледнел и переменился в лице, и даже заёрзал на своём краю лавки.
Хорошо хоть, что хромой тощий дудочник и пиликающий на скрыпочке чернявый гоблин кончили отдыхать и вновь принялись терзать слух посетителей своею музыкой. По-хорошему, за такое умение удавить бы обоих болезных, чтоб не мучились горем-тоской - однако, судя по всему, здесь и таковое почиталось за счастье. Впрочем, когда парень напел им популярную в Мелите песенку "Эй, товарищ, пива налей!", подхватили все и затянули на удивление бодро.
Да и посетители восприняли новинку восторженным рёвом. Судя по всему, края здешние и в самом деле нуждались в хорошенькой встряске. Веселье вспыхнуло, как сухой стог соломы огнём, и разом повеселевший Шрокен и его колченогая толстушка-служанка чуть с ног не сбивались, обслуживая всю разношерстную ораву. Правда, за неимением никогда не виданного пива на вопли жаждущих тащили привычный тёмный эль.
А во время недолгого отдыха гоблин подсаживался к попивающему своё молоко парню и допытывался - а что? а как? Пришлось и новости пересказать, и несколько кулинарных рецептов вспомнить, да ещё пару-тройку песен исполнить… в общем, к ночи сир рыцарь и Шрокен оказались полностью довольны друг другом. Единственно, осторожно намыливая возжелавшему помыться с дороги рыцарю спину, гоблин неожиданно смутился, вновь заюлил и совершенно убитым голосом поведал, что вот девицу высокородному господину он на ночь предоставить не может.
- Уж приметил, как вы на наших презрительно посматриваете, - горящий желанием угодить гоблин грустно рассудил, что человековскую женщину в здешних краях не сыскать - но ежели от Кабаньей Задницы одни уголья останутся, то он в лепёшку расшибётся, но что-нибудь придумает.
Молодой рыцарь сначала хотел было рыкнуть на вьющегося вокруг мелким бесом коротышку и сообщить что вовсе не претендует, однако вовремя спохватился. Ведь и дома, в родном мире, знатному гостю обязательно под бочок какую девку пригожую подложат. Хоть и не нравится порой всякое-разное, но ведь не нами заведены обычаи. Да и негоже о себе сразу дурное мнение создавать-то?
- Ладно, это подождёт, - он изо всех сил старался не выдавать своего смущения. А ещё усталости, что навалилась необоримо и уже кружила перед взором стены и всё в них находящееся…
- Да вы чё, охренели? - старый облезлый упырь с желтоватыми клыками, который поутру полез к гостю пообнюхаться ежели не чего больше, шарахнулся прочь с такой стремительной прытью, каковую трудно было ожидать в этом тощем теле.
Он уж совсем было вознамерился проломиться прямо сквозь затянутое бычьим пузырём оконце - так впечатлило бедолагу - да Шрокен и размалёванная девица из местных повисли на плечах разгневанного рыцаря с целой кучей скороговоркой сыплющихся извинений, униженной лести и даже попыток давить на жалость.
- Ваша милость, не губите душеньку - по глупости да несознанке ведь! - причитала тощая гоблинша, от которой так и разило потом и элем. - Ну дурак он, уж сто лет как людей не видывал!
А вурдалак осел у стены в тёмном углу, вжавшись трясущимся телом в бревенчатую поверхность и только дрожал, старательно закрывая лицо руками.
- Вы что же, и в самом деле с Тёмною Госпожой видались? - здоровенный давешний орк, уже успевший пропустить кожаную кружку эля и подлечить наверняка гудящую со вчерашнего башку, непритворно передёрнулся. А потом и в свою очередь затрясся ногами да вынужден оказался сесть на лавку.
Правда, с последним делом он немного промахнулся. И загремел на замызганный пол с таким грохотом, словно тут кто скинул с плеча хороший чувал картошки.
- Она грозная - и красивая, - скромно ответил парень, которого происшествие - немыслимое дело! - едва не оторвало от завтрака.
Бухнувшийся на колени Шрокен в благоговейном экстазе взвыл, прижав лапки к засаленной груди. Да и тощий упырь добавил из своего угла жару, сообщив что хомо этот истинно древнего рода - уж такой запах ни с чем не спутаешь. Кровушка-то голубая, такую даже и грех пить - сгореть можно…
- Всё! Щас похмелюсь и пойду наниматься! - здоровенный орк как ни в чём ни бывало поднялся с пола и взглядом выценил среди посуды самую здоровенную, эдак полуведёрного размера кружку.
Корчмарь понял намёк с пол-оборота. В его руках кружка сама расправилась, проворно подплыла под краник. Поворот рукоятки - и туда хлынуло чёрное с белоснежной пеной содержимое.
Человек с содроганием смотрел, как пропитанная дёгтем кожаная кружка подплыла к чумазой орковской харе. Задёргался вверх-вниз кадык, посуда стала постепенно задираться, и по мере продвижения все физиономии вокруг обозначались уважением.
- Вижу, пить ты мастак, - ухмыльнулся парень, к тому времени уже покончивший с едой. - Только, у меня на службе это вряд ли пригодится.
Судя по глазам, орк о том всё же догадывался. Потому как молодецки громыхнул о пол пустой кружкой и бухнулся у стола на колени. В его перемежаемом отрыжкой ворчании и в самом деле прозвучала робкая и чуть ли не униженная просьба к их милости принять на службу орка Урука из клана Каменных Топоров - со всеми причитающимися к тому правами и обязанностями.
- Да у меня ведь служба мёдом не покажется, - он ещё сомневался. Шутка ли дело - принять на службу эдакую орясину, да ещё и орка? Уж буйным нравом те были известны широко…
А потом со вздохом отставил своё молоко и встал на ноги.
- Перчатку мне, правую, - едва проронил он в сторону, как Шрокен уже опрометью помчался в задние комнаты и через довольно непродолжительное время притащил на подносе трудолюбиво начищенную и даже смазанную волчьим салом латную рукавицу.
Милостиво кивнув согбенной спине корчмаря, парень надел на руку имеющий вполне свободное хождение и здесь символ рыцарской власти - а затем с размаху опустил ладонь на плечо орка.
Пол заходил ходуном, а здоровяк заметно присел, когда громом прозвучали слова, что он, потомок древнего рыцарского рода, берёт на службу презренного прежде орка Урука… и так далее, как по-писаному - откуда ему оказались известны слова древнего обычая, изумлялся и он сам. Но в конце речи холодное пламя металось по зале, словно ищущий выход незримый зверь.
Вставали дыбом волосы зачарованных посетителей, опять открыл глаза доселе смирно висящий в петле эльф, и даже в нерастопленном с утра очаге вспыхнул голубоватый колдовской огонь.
- Встань с колен, Урук, - уже мягко произнёс рыцарь, чувствуя как к горлу подкатывает какой-то доселе неведомый комок. Наверное, гордость древнего рода… - Прежде ты был никчемным орком - но теперь ты солдат на службе господина.
Тот огорошенно повиновался. И по глазам было видно, что проняло его тоже, да всерьёз. Шутка ли - первым изъявить желание служить благородному сиру рыцарю?
- Вот тебе мой первый приказ, - повелитель и командир повелительным жестом указал в сторону. - Набей морды этим оборванцам и выбери из них троих покрепче - да посообразительнее.
Судя по довольно осклабившейся харе орка, поручение пришлось ему по вкусу. Да и остальные посетители с радостной готовностью озаботились в лапах чем потяжелее, а тролль-лесоруб на пробу ухватился за ножку тяжеленного и неподъёмного табурета.
Не обращая более внимания на закипевшую в другой половине залы потасовку, парень шагнул к слегка покачивающемуся на верёвке телу повешенного. Высверк стали неразлучного боевого ножа - и с деревянным стуком эльф упал на пол.
- Не надоело ещё дохлым быть? - рыцарь присел, потрогал замызганную одежду лесовика и возложил на чело того по-прежнему надетую рукавицу.
Что-то тёмное заворочалось в душе, зашипело испуганной кошкой - но властная воля человека выплеснула это через ладонь в недвижное тело.
В судорожных конвульсиях эльф задёргался, ухватился за горло. Так и продолжалось некоторое время под сопровождение кашля и хриплого дыхания, однако через несколько мгновений остроухий открыл глаза.
- А… э-э… - только и мог он вымолвить поначалу.
Надо ли и говорить, что мордобой в углу при виде этакого зрелища прекратился сам собою, а все его участники закатив глаза, буркалы и прочие гляделки, таращились сюда со вполне понятным изумлением.
- Ну чего встали там? Не видали, что ли, на что способен настоящий рыцарь? - человек многозначительно нахмурился в ту сторону, и потасовка немедля возобновилась.
Мало-помалу дёргания лежащего на грязном полу тела прекратились, а в нечеловечески зелёных глазах появился осмысленный блеск.
- Кто таков? - с напускной суровостью вопросил молодой человек, хотя в глубине его всё смеялось. Шутка ли - если раньше жизнь вытворяла с ним что хотела, то теперь он сам ухватил поводья и может поворачивать, куда ему заблагорассудится!
Поначалу голос эльфа вовсе не мелодично сипел и булькал. В самом-то деле, столько лет в петле болтаться, чудесным образом сохраняясь телом в приемлемом состоянии! Мелькнула даже у парня подспудная мыслишка, что ради него одного это и задумано было - но по здравом размышлении он её отбросил. И в тот момент, когда воодушевлённый элем, а пуще доверием господина Урук таки стал биться на равных с напирающей на него толпой проходимцев, щедро раздавая тумаки и пинки, к перворождённому наконец вернулся голос.
Выяснилось, что зовут того Хэлларен Нахрагаль как-то там ещё и вдобавок Тинувиэль чуть ли не сим-сим. Лет эдак двадцать назад, когда корчмой заведовал ещё папаня Шрокена, которому в конце концов один подвыпивший хоббит пырнул в брюхо зачарованным кинжалом, прорвался в эти края на разведку отряд перворождённых - да срочно отступил ввиду напрочь превосходящих сил Тёмных.
- Ну, а мне не повезло, - эльф повздыхал, потирая шею, а потом пожал плечами. - Коня подо мной убили, ну и…
Рыцарь понимающе покивал, и только сейчас обратил внимание на несколько, как бы это сказать, не те пропорции храбро пытающегося подняться с пола остроухого.
- А ведь, пожалуй, ты не эльф - а эльфа. Или эльфя? Эльфка или эльфийка?
Больше всего ворчал и причитал по этому поводу Шрокен - дескать, не разобрались тогда по запарке, а то могли бы сначала всем скопом и огулять.
- Больно ты резвый, как я погляжу, - парень отчего-то почувствовал, как изнутри вновь поднимается мутная ледяная волна.
Он тут же поймал насторожившегося и разом прекратившего ныть гоблина за шиворот. Другой рукой ухватил сзади за пояс - и в полёте отправил барахтающегося корчмаря в общую свалку.
Там встретили новенького восторженным рёвом и щедрыми тумаками. Коль скоро потасовка закипела по-новой, парень оставил её своим вниманием и вернулся к эльфке.
- Что умеешь, Хэлль?
Мимо пролетел пущенный неловкой рукою кувшин. Перворождённая ловко увернулась, скорчила в сторону новоявленного рыцаря рожицу по поводу столь варварского сокращения своего благородного имени - и храбро попыталась встать на ноги. Ну что ж, коль дворянин уже чуть ли не явственно намекнул, что подумывает взять ту на службу, то подать ей руку и помочь утвердиться на своих двоих было вовсе не зазорно…
- Всего понемногу, - девица кисло кивнула в знак благодарности и потёрла ещё ноющую шею. Затем вздохнула, набираясь решимости.
И с неожиданной ловкостью ввинтилась в кабацкую драку.
- Наших бьют! - азартно завопила она и отвлекла от Урука одного из двух дюжих троллей, которые уже почти вышибали из орка дух.
Парень не придумал ничего умнее, нежели вернуться за свой стол и поднять за успех своих… гм, людей, кружку молока - благо служанка притащила ещё. Да и зрелище, право, стоило того. Драка вспыхнула словно огонь, в который плеснули щедрою рукою земляного масла, и кулаки да подручные предметы замелькали с удвоенной скоростью.
В конце концов, орудующая слаженно, плечо к плечу парочка таки внушила к себе должное уважение. Сначала на их сторону переметнулся тролль-лесоруб с той ещё рожей, будто ею долго и с упоением возили по стволу вековой сосны. Затем вдобавок пара гоблинов со злыми и разбитыми харями сообразили, что тут к чему - и постепенно они заставили всех остальных оказаться со стонами и сдавленными проклятиями на полу.
- Ну что ж, вполне, - сир рыцарь жестом показал - прекратить. И добавил, что если эти трое покажут себя достойно в одном деле, то он берёт их к себе солдатами под начало сержанта Урука. Надо ли упоминать, как гордо выпятил грудь изрядно помятый, но непобеждённый орк?
Постанывающего корчмаря с подбитым левым глазом бодрая пара гоблинов весело оттарабанила на кухню. Тролль угрюмо пожал лапу орку, а отделавшаяся парой синяков эльфка принялась пинками и тумаками поднимать на ноги остальных пострадавших. И стало быть, костяк будущего отряда уже намечался…
- Слушай, Шрокен, а найдётся у тебя ведёрко чего-нибудь эдакого? - рыцарь непонятно покрутил в воздухе ладонью, поглядывая как двое побитых но неунывающих доходяг из числа местных ладили на место вывороченную вместе с косяком дверь. - Чтоб горело хорошо?
На заплывшей здоровенным синячищем и слегка оттого перекособоченной физиономии слегка очухавшегося гоблина живенько изобразилось понимание. Он поскрёб себя по грязной макушке с остатками волос, и нехотя кивнул.
- Да я тово, сир рыцарь, на пробу перегнал немного самогона на чистый дух. Такая зараза вышла - прошу прощения у вашей милости - что никто и пить не в состоянии, даже эти оглоеды, - он кивнул в сторону вернувшейся к своему излюбленному занятию толпы.
Изложенный молодым человеком план севшему за его столик и почтительно внимающему отряду показался простым и чуть ли не гениальным. А потому, уточнив пару деталей и возможные пути отхода, не мешкая отправились в путь - благо хмурое здешнее утро уже грозило перерасти в самый что ни на есть настоящий, ненамного менее хмурый день…
Ох и путаные, нехорошие здесь стёжки-дорожки! - мысль эта обожгла, всполошила задремавшие было от равномерного покачивания седла мысли и погнала их словно ветер стаю ворон.
Итак, всё-таки дворянин древнего рода, уж клятва принятия на службу о том говорила недвусмысленно. Всех продрало до печёнок. Да и судя по всему, маменька как бы не Светлой жрицей была - вон как карёжило того упыря от одного запаха. С другой стороны, тёмные, так и гуляющие в душе волны явственно намекали, что папенька оказывался скорее всего чёрным колдуном. Вот уж странный мезальянс… но как парень ни пытался вспомнить своё имя, в голове поднимался только лёгкий звон - да такой, что в конце концов она разболелась.
- Урук, то зеркало в корчме зачарованное? - с высоты седла он наблюдал, как тощая эльфка что-то распутывала в явственно завязавшихся чуть не морским узлом тропинках.
- Точно так, ваша милость, - пробасил орк и почти что вежливо сплюнул щепку в сторонку - здоровенную шипастую дубину он буквально выгрызал зубами из целого ствола не такого уж и молоденького дубка. - Шрокен баял, что когда-то пришлый колдун зачаровал, шоб оборотней и светлых сразу тово… обличало.
Молчаливый тролль с угрюмой харей занимался тем же - разве что его дубина оказывалась на пяток фунтов потяжелее. Он кивнул в полном согласии со словами сержанта, и с душераздирающим хрустом вгрызся в плотную древесину.
В это время эльфка распрямилась с усталым но довольным Уфф! и ловко словно белка взлетела в седло к рыцарю.
- Голова у их милости болит - а я чувствую, и мне тоже как булыжником по темечку бухает, - она протянула ледяные девчачьи ладони и принялась массажировать виски своего господина, одновременно напевая что-то такое, от чего у обоих отирающихся вокруг гоблинов явственно заурчало в брюхе.
- Полегче, остроухая, - хотя близнецы-братья Болек и Лёлек косились на эльфку весьма неодобрительно, всё же признавали, что их милость таки правы - даже такую мерзкую тварь, как эльф, можно приспособить к какому-нибудь полезному делу.
Гоблины пока что обретались с пустыми руками, без оружия, но в предстоящей вылазке оно им и не было нужно. Как сказал сир рыцарь - их задача пробраться в "Кабанью Задницу" да устроить там такую потасовку, чтобы все дружно передрались со всеми. Да что ж, не так-то оно и трудно, к тому же и опыт в том преизрядный имеется, чего уж тут скромничать - "Повешенного Эльфа" не раз на уши ставили. Потому гоблины переглянулись, поелозили драными штанами на бунтующем брюхе и дружно ломанулись в кусты…
- Спасибо, - рыцарь почувствовал, как незримые тиски, сжимавшие голову, разжались, а взамен потекла горячая и отчего-то свежая волна.
Эльфка осторожно улыбнулась, по-прежнему глядя своими загадочными зелёными глазищами. Потом легонько вздохнула.
- А ведь, ваша милость не просто так имени не помнит - скорее всего, его отняла Тёмная Госпожа, - она явственно поколебалась под недоверчивыми взглядами набивших рты щепой тролля и орка, а затем добавила. - Похоже, повелительница тьмы забрала какие-то очень плохие воспоминания. Настолько плохие, что… я ведь не только немного лечить могу, но и душа мне порой открыта.
В ворчании кое-как, с тяжкими вздохами выбирающихся из кустов гоблинов явственно слышалось, что лучше б кое-кому было и дальше болтаться в петле, коптиться помаленьку да тешить взоры зрелищем изничтоженной Светлой, но их всерьёз уже особо не воспринимали. Коль сир рыцарь повелели, что в его отряде все равны, тут шибко не поспоришь - рука у их милости тяжёлая. Уж на что у Урука дублёная шкура, но синячище на плече обозначился знатный. А если со всей души дворянской господин да в нюхальник заедет? Бр-р-р!
- Ладно, с этим разберёмся потом, двигаемся дальше, - парень согнал с седла эльфку. - Потом ещё куча дел предстоит…
Заведение "Кабанья задница" своим видом столь явственно отличалось от примечательной гоблинской корчмы, что сир рыцарь не удержался от замечания, что в такое он ни за какие коврижки не зашёл бы. В самом деле, чем-то таким приторно-неприятным разило от этого аккуратненького кирпичного здания, в окнах которого - неслыханное дело! - поблёскивали целёхонькие, неразбитые стёкла. Единственное, что хоть как-то скрашивало впечатление, это оказалась задняя часть здоровенного секача, подвешеная над входом на цепях и неизменно приветствовавшая посетителей громким залпом дурного воздуха из-под лихо закрученного хвостика.
Из переулка вынырнул сборщик податей с потёртыми нарукавниками и жёлтым, костлявым, словно вылепленным дурным гончаром из первородной глины лицом. Он отчего-то повернулся в сторону надёжно укрытого Силой рыцаря отряда, шумно принюхался. Скрюченные ладони чинуши загребли воздух, засновали словно подвигая к себе незримые монеты. Но потух огонь в выклеванных вороньём глазницах, а когда подёргивающийся нелепой походкой казнокрад поднялся на крыльцо таверны, в спине его обнаружился торчащий осиновый кол.
Болек и Лёлек от брезгливости позеленели бы ещё сильнее, если бы их от природы зеленоватые гоблинские физиономии были к тому предназначены. Братья дружно шмыгнули носом, не сговариваясь утёрлись рукавом и с самым решительным видом потопали внутрь. А тролль с великолепной невозмутимостью осмотрел свою весьма впечатляющую дубину и занял своё место на крыльце - как сказали их милость, для подстраховки, согласно этой, как её - диспозиции, во!
Сам рыцарь спустился наземь с высоты седла, с удовольствием разминая занемевшие члены, и принялся распаковывать два притороченных по обе стороны побулькивающих бочонка.
- Да осторожнее ты, каторжница - не дай Госпожа раньше времени полыхнёт, - орк шумнул на едва не уронившую бочонок эльфку и подхватил его сам.
В трактире что-то грохнуло, раздался истошный вопль, а подглядывающий с крыльца в щелочку приотворённой двери тролль довольно осклабился и обеими полусогнутыми руками изобразил у пояса неприличный жест. Рыцарь и орк торопливо поливали стены ароматно-вонючей жидкостью, стараясь больше плескать на крышу - а Хэлль занялась весьма непривычным ей ремеслом конокрадки. То есть, занялась похищением из конюшни нескольких обретающихся там кляч.
Да в конце-то концов, кому же ещё управляться с животиной, как не перворождённым! И эльфка вышла из деревянных ворот пристройки с победным видом - два коня и весьма пыльного вида ослик это всё же хоть какая добыча.
А судя по звукам, кабацкая драка внутри заведения набирала обороты. Сначала со звоном вылетело одно окно, отчего крики и звуки тяжких ударов выплеснулись наружу сладостной волной, затем ещё. Один раз в зияющий битым стеклом пролом чуть не вылетел с грохотом щуплый Болек (или Лёлек?), но чья-то крепкая волосатая ручища ловко сграбастала гоблина за ногу.
- Куды, тварь богомерзкая? - и тут же утянула обратно.
По знаку рыцаря уже изнемогающий от нетерпения тролль вломился внутрь и добавил жару в огонь - судя по взвившемуся из кирпичной трубы чёрному дыму, кому-то из завсегдатаев крупно не повезло. Но главной задачей этого мордоворота было вытащить из драки гоблинов. Обеспечить им, учёно говоря, обратную амбаркацию - то есть, отход.
Болек хоть и прихрамывал да имел весьма истерзанный вид, но шёл всё-таки сам - а вот закативший глаза Лёлек на плече подвывающего от боли тролля заставил Хэлль нахмуриться и заняться исцелением их от побоев.
- Потом, грузи пока их на коней! - нетерпеливо бросил парень.
Медленно, властно возделась в повелительном жесте вновь натянутая на руку латная рукавица - и после этого рыцарского жеста, разительно напоминающего древние ритуалы Паладинов святой церкви, изрядно посерели от страха все, кроме озабоченной пострадавшими эльфки.
Молния стегнула по таверне словно раскалённый хлыст. Занялось мгновенно, жарко - да так, что бледное бездымное пламя взвилось жадным зверем.
Подпёрший дверь колышком Урук перехватил покрепче свою дубину да потрусил на заднюю сторону - приказ их милости недвусмыслен: живых свидетелей остаться не должно. Если кто через чёрный ход сунется, тут уж без снисхождения. Палицей по маковке, и пинком обратно…
Старательно не пуская в сознание крики заживо горящих, молодой рыцарь вовремя резанул ножом по глотке чуть не удравшего через окно пухлощёкого хоббита. Несколько мгновений он любовался зрелищем дёргающегося и булькающего розовыми пузырями из горла полурослика. А затем перехватил подножкой вышибшего дверь дородного монаха в простой серой рясе, подпоясанной простой верёвкой.
- Вязать его! - распорядился он и аккуратно оглушил добычу ударом эфеса по гладко выбритой тонзуре.
Крыша рухнула, провалилась внутрь. Взвился чёрный как смоль дым и сажа - видать, совсем неприглядны оказались дела и души попавших в этот рукотворный ад. Слишком уж часто именно в белые одежды рядится всякая дрянь… но горело то зло хорошо. Пришлось даже отойти подальше, так опаляло жаром от остатков заведения. Последней, пылая ярко как свеча, отвалилась с цепей собственно седалищная часть кабана. Всё оказалось кончено быстро и строго по плану.
Из расплывающегося по деревенской улице дыма вынырнул кашляющий и отплёвывающися от хлопьев жирной копоти Урук. Орк показал два пальца, черкнул себя по горлу - ну, тут правки не требовалось. Хороший вояка… что ж, пора и ноги делать?
Встречали вернувшихся с таким восторгом, что один тролль от избытка чувств даже стукался башкой о стену. В самом деле, от победителей так несло гарью, так сияли сквозь копоть их чумазые физиономии, что тут уже никакого подтверждения и не требовалось - от ненавистного конкурента остались одни уголья.
- А энтого зачем притащили, вашмилость? - Шрокен сразу переменился в лице, едва узрел бесчувственного и хорошо упакованного монаха. Гоблинская мордашка скривилась и даже легонько перекособочилась, словно её обладатель по недомыслию хлебнул неразбавленного уксуса.
- Да вот, смотри, - разгорячённый ещё рыцарь шагнул в залу корчмы. - Ну висела тут эта эльфя… ни складу в ней, ни ладу. И вообще тощая, никакого престижа.
Понятливый Урук уже тащил самую толстую верёвку, какую только и сумел разыскать в этом бардаке. Он не медля ни мига связал скользящую петлю и ловко перекинул её через потолочную балку. По мере того, как орк действовал, физиономии вокруг разглаживались, и на них даже постепенно проступало восхищение. В самом деле, упитанный монах с лоснящейся щекастой мордой смотрелся не в пример импозантнее скромно переминающейся с ноги на ногу Хэлль.
Гоблинский корчмарь оценил взглядом обоих кандидатов на виселицу и просиял.
- Это вы здорово придумали, ваша милость! - он ловко плюнул монаху на сияющую в свете факелов тонзуру. - Тьфу, погань…
Могучий тролль приподнял повыше грузное тело, и едва орк определил шею бедолаги в петлю, с силой дёрнул вниз. В шее повешенного что-то глухо и мерзко хрустнуло. Одутловатое лицо набрякло, свесилось набок, а из захрипевших губ высунулся раздувшийся синюшный язык.
Зрители визжали и орали от восторга - Шрокену даже пришлось отвлечься и снабдить всех элем, чтобы промочить пересохшие глотки. А парень некоторое время смотрел на чуть покачивающееся и ещё подрагивающее в конвульсиях тело, а затем одобрительно похлопал монаха по плечу.
- Хорошо висишь. И висеть тебе тут до поры, не портиться телом и духа дурного не пускать, - по фигуре повешенного протекла призрачная лиловая волна.
Вот она впиталась куда-то под рясу, и даже до самого последнего благоговейно внимающего доходяги тут дошло, что новое украшение корчмы и в самом деле ух как здорово смотрится!
- Засим, нарекаю отныне сие заведение… "Повешенный монах"! - зычно и внушительно объявил сир рыцарь и благословляюще воздел свою закованную в сталь дворянскую длань.
Просияли крохотными солнцами едва просвечивающие сквозь извечный чад факелы, лёгкий вихорь пролетел по зале, а прибитое к бревенчатой стене чучело совы над очагом засверкало наглыми жёлтыми глазами да защёлкало клювом. Что-то незримое легонько изменилось здесь - но вроде бы, не к худу.
- Вот и всё, - объявили их милость и показали то же жестом.
И едва сир рыцарь коснулся рукой ремешков своих доспехов, как успевший перехватить кружечку эля Урук принялся освобождать господина от железа. Засновали по зале служанки с полными подносами, затянули гнусную и слегка похабную песню музыканты, и даже Шрокен возвышался за стойкой с таким гордым видом, будто его заведение посетил сам король.
Что надо уставшему и хорошо поработавшему человеку? Да и не только человеку… если вдуматься, не так уж и много. Поесть хорошенько, да завалиться где-нибудь в тихом месте покемарить. Правда, сир рыцарь соизволили высказать пожелание ещё и смыть с себя копоть - да принудили к тому свою банду громил. И хотя единственной, кто при таком известии не скорчил недовольную мину, оказалась эльфка, никто даже не подумал пикнуть. Новые времена пришли, надо соответствовать…
- Тебе чего? - едва уставший и уже едва шевелящийся парень с блаженным вздохом растянулся на своей постели, краем уха прислушиваясь к доносящимся сюда из залы взрывам хохота продолжающегося там буйного веселья, как рядом мелькнула в полутьме чуть остроухая тень.
Эльфка осторожно присела на край кровати.
- Послушай… здесь вокруг все мне ненавистны - да и меня от повторной петли и кое-чего похуже спасает только твоё расположение, - она запнулась на миг и покраснела так, что это оказалось заметно даже в потёмках. - А фаворитку лорда и благородного рыцаря ведь не посмеют тронуть?
Куда уж понятнее - хотя, в чём-то эта остроухая таки была права. Из постели донёсся тяжкий вздох, а затем сквозь зевоту кое-как просочился шёпот.
- Ладно, что же с тобой делать… залезай под одеяло… ох боги, а ноги-то холоднючие!… и вообще - будешь толкаться во сне локтями, выгоню на вон тот собачий коврик… покойной ночи, Хэлль…
Среди ночи он проснулся. Лёгкий перезвон прокатился по телу, словно то озябло - да вот только, это было нечто совсем иное. И даже определить, с какой стороны оно пришло, оказалось затруднительно. Во всяком случае, не от Хэлль, прижавшейся всем телом в поисках тепла…
Когда ноги тихо несли своего обладателя через залу, спящий на лавке Шрокен лишь тонко заскулил во сне да засучил лапками, словно демоны святой инквизиции уже поджаривали его пятки на медленном огне. А у рдеющего почти прогоревшими углями очага сладко причмокивал Урук, и судя по блаженной улыбке, перед сном он принял на грудь преизрядно.
На крыльце оказалось холодно и сыро. Некоторое время он стоял, не столько вслушиваясь в напитанный темнотою мир, сколь воспринимая его всем телом и всеми органами чувств, коих у обладающего Силой куда более пяти.
Где-то за озером тревожно завыли волколаки, сбитые с толку отсутствием на небе круглой как серебряная монета Луны - проказница спряталась за тучи и никак не хотела вдохновить их на подвиги. Словно издеваясь, оборотням откликнулся филин. Заухал, зашёлся дьявольским хохотом, а потом вновь сердито завернулся во тьму и исчез.
В конюшне сонно фыркнул конь - но не обеспокоенно, а так, скорее на всякий случай и для поднятия духа. Как бы напомнить дремлющим рядом четвероногим товарищам - одно ухо у меня всё-таки начеку.
Ноздри медленно, с чувством втянули ночной воздух. Нет, ничего - похоже, по-прежнему тревожащее, еле заметное тянущее чувство сродни магическому. И значит, разбираться с этим надо на свежую голову, как говаривала мэм Фирелла.
Стоп! А кто такая эта Фирелла?
Перед внутренним взором всплыла задорная мордашка, обрамлённая русоволосой шевелюрой. А чуть пониже воображение так и дорисовывало упрямо вьющийся на незримом волшебном ветру светло-синий плащ магички. Нет - для матери молода, а для подруги сердешной слишком взрослая…
Странные дела - хоббитская повариха Венди, к которой вместо ненависти к племени полуросликов отчего-то чувствовалась самая искренняя приязнь, вспоминалась отчётливо. Но стоило попытаться вспомнить что-то хоть немного поближе к себе и своей пока остающейся таинственной персоне, как голова на свежем воздухе опять начала легонько ныть.
Так, отставить пока! Он ещё некоторое время прислушивался. И всё же, словно что-то то ли тянуло, то ли звало его - да, примерно вон в ту сторону. Утром надо будет наведаться… хотя нет, дождь будет.
Угревшаяся под горячим боком своей живой грелки-на-всё-тело эльфка разметалась во сне, заняв почти всю ширину весьма немалой кровати. Но стоило только парню забраться под одеяло, как девица не просыпаясь высвободила покорно место. И вновь обняв руками, тут же залезла головой на плечо и уютно засопела куда-то под ухо. Тоже мне, фаворитка - обхохочешься! Дрыхнет без зазрения совести, даже чуть обидно. Хотя, с другой-то стороны, день прошёл весьма хлопотно, не грех и отдохнуть.
И едва его ладонь ласково взъерошила лёгкие как шёлк, отливающие в полутьме старым золотом волосы, как вслед за зевком опять пришёл сон. Сладкий и совсем незапоминающийся, он медленно и вкрадчиво унёс его… куда-то вооон туда…
- Вот такая похабень длится целый божий день…
В самом деле, день пошёл наперекосяк с самого утра. Началось всё с того, что Хэлль проснулась отчего-то злая как мокрая кошка. И хотя так и не соизволила сообщить причину своего раздражения, всей своей довольно-таки кислой эльфийской мордашкой выражала сиру рыцарю весьма недвусмысленное недовольство. Сам рыцарь, правда, хоть немного утешился тем обстоятельством, что в умытом и причёсанном виде эльфка смотрелась не в пример пригляднее, чем намедни.
Болек и Лёлек пытались по простоте душевной позубоскалить над окаянной девицей, за что озлившийся парень чуть не разбил кулак об эти ухмыляющиеся зеленушные физиономии. Правда, накачку тем продолжил Урук. Нависнув над коротышками-гоблинами эдакой внушительной горой, орк в весьма живописных выражениях расписал этим двум, по его глубокому убеждению, олухам и недоумкам, что от подружки лорда неприятностей можно огрести по самое немогу - куда больше, чем от самого рыцаря.
- Их милость морду набьёт, да и остынет. А баба, она по зловредности своей ночью опять на ушко нашепчет, злость растравит по-новой…
Втихомолку сунув охнувшему сержанту кулак под рёбра, чтоб не лихословил так уж сильно дворянское сословие, парень занялся было весьма недурственно приготовленной лично Шрокеном глазуньей - с салом да ветчиной. Однако, тут его взгляд нечаянно упал на тролля, и аппетит на некоторое время пропал.
Здоровяк всё время возился и совался на месте, словно его то ли вши заедали стадами и толпами, то ли от непривычного ощущения чистоты зудело и чесалось немилосердно всё тело. Но весьма быстро выяснилось, что с вечера за неимением мыла недотёпа-служка выдраил тролля с корнем мыльнянки - а это им что серпом по известному месту или же нам крапивой пониже спины.
Разумеется, понурившийся гоблинский слуга получил своё… яичница к тому времени остыла, так что довеском по той же причине досталось заодно и Шрокену. Корчмарь бегал весь взъерошенный, и с горестными причитаниями вопил - дескать, всё с остроухой стерви началось!
Каких трудов стоило сиру рыцарю замять стремительно набирающий обороты скандал, знала только наверняка похохатывающая от такого зрелища Тёмная Госпожа.
В конце концов, тролля потащили отмывать да от усердия едва не утопили в ручье. И Хэлль сама не знала - то ли спасать верзилу от чесотки, то ли сжалиться над его уже синеющей с удушья и пускающей пузыри физиономией. Всё же, к чести того стоит отметить, все перипетии этого утра здоровяк вынес стоически, за что удостоился разрешения выцедить полуведёрную кружку эля.
Орк возревновал не столько к напитку, сколь к своей любимой кружке, и полез в драку, за что получил в глаз от эльфки. Увёртливая и быстрая Хэлль неожиданно оказалась весьма грозным соперником. Однако, Урук всё же помнил свои слова насчёт подружки лорда - потому как живо спрятал кулаки за спину и отправился отводить душу на гоблинах. Но переглянувшиеся братья просекли ситуацию влёт - похватав табуретки, сами принялись тузить здоровяка, да с таким азартом, будто это был какой-нибудь святой отец…
В конце концов сир рыцарь не выдержал. Ну, мать-перемать для начала, то само собой…
- Воды ключевой принесите, паразиты!
Кто-то из приползших с утра похмелиться завсегдатаев ухватил кувшин и с таким усердием бросился в двери, открыв их в вовсе не свойственную им сторону, что выворотил опять. Шрокен закатил глаза от ущерба своему заведению и на полном серьёзе уже подумывал грохнуться в самый натуральный обморок, но тут ситуация кардинальным образом переменилась.
- Благословляю питьё сие! - сир рыцарь и в самом деле воздел над принесённым кувшином свою закованную в сталь рыцарской перчатки длань. Что-то грохнуло, из горлышка пыхнуло дымом и тёмно-алым светом.
- Гад буду, это же вино! - у орка, по своей непоседливости сунувшего к посуде нос, глаза от восторга полезли на лоб.
Правда, у корчмаря они воровато забегали - и не стоило особого труда догадаться, что ушлый гоблинский коротышка уже прикидывает, как бы сделать рыцаря своим поставщиком - воды-то в ключе немеряно…
В конце концов, сир рыцарь не выдержал. Скомандовав эльфке смирно, он залил в ту пинту неразбавленного вина и приказал заткнуться, где-нибудь затаиться и не отсвечивать. Болек и Лёлек получили по хорошему ковшу на рыло, и с самыми преданными да счастливыми физиономиями тихо ушились куда-то в угол.
Урук выпил здоровенную кружку залихватски. Довольно осклабился и утёр рукавом рот, за что, естественно, опять получил в бочину и по той причине стал просто-таки подозрительно вежливым да обходительным. Зато тролль в награду за своё воистину феноменальное и почти стоическое терпение получил сразу полведра, и засел в корчме с твёрдым намерением нажраться сегодня до эльфячьего визга.
Шрокену сир рыцарь тоже нацедил от щедрот чашу вполне приемлемых размеров, а с перелитыми в графинчик остатками вышел на крыльцо.
Погода оказалась самая что ни на есть наимерзейшая. Нудненький дождь, да ещё и с туманом - но спасибо, хоть без ветра. И при взгляде на всё это безобразие так и хотелось спокойно сидеть тут под навесом да попивать лёгонькое винцо, подметая с тарелки нарезанные сыр и ветчину. Благо, ехать срочно никуда не надо, да и после вчерашнего следовало не столько отдохнуть, сколько обдумать дальнейшие планы - с несомненным намерением выбрать из них самые мерзкие и коварные.
Однако, благие намерения зачастую лишь намерениями и остаются. День-то не заладился - неужто кто забыл?
Из-за покосившегося сарая донеслась смачная оплеуха, а потом кто-то гневным и слегка нетрезвым голосом Шрокена заорал, что кого-то там прирежет к такой-то матери и самым натуральным образом.
- Отставить! - гаркнул сир рыцарь, из последних сил пытаясь набраться философского терпения тролля. - А ну, ко мне!
Корчмарь и красно-зелёная от злости повариха живо приволокли пред ясные очи их милости… обычного хоббита. Помятого, мокрого, и с какой-то грязной тряпкой в руке.
- С огородов к корчме подкрадывался, ваше благородие! - Шрокен от щедрот отвесил икнувшему полурослику хороший подзатыльник.
Малыш хоть и обретался в самом что ни на есть неприглядном виде, но фасон попытался держать. Он взмахнул своей когда-то белой тряпицей и важно заявил, что его бить нельзя, потому как он этот, как его - переговорщик, в общем.
- Парламентёр?
Хоббит оглушительно чихнул и тут же со вполне трубным рёвом высморкался в свой белый флаг, одновременно с усердием кивая головой. Пуговки на брюхе его облезлой курточки разошлись, нелепые клетчатые штанишки хлюпали и чавкали при каждом жесте, так что стоило немалых трудов удержаться от смеха при виде этого недоразумения.
- Зажди, я проверю… вдруг затаил оружие и замышляет против их милости чего? - объявившийся как из-под земли Урук усердно охлопал ойкающего коротышку.
Под ноги сиру рыцарю в такой последовательности полетели: складной ножик весьма устрашающих размеров, снабжённая дальнометрической трубкой-прицелом мощная рогатка, из которой впору хоть бы и на горгулий или грифонов охотиться. И словно в довершение всех нелепостей, вытертая до блеска бронзовая, трёхзубая поварская вилка.
- Я ж говорил - подстрелить хотел паразит, потом дорезать, и на костре жарить сира рыцаря да вилкой тыкать - готовы ли их милость? - в ворчании орка съёжившемуся хоббиту уже откровенно мерещилась петля под крепкой дубовой ветвью.
Полурослик так юрко вывернулся из-под ладони Урука и бросился в ноги по-прежнему сидящего на крыльце рыцаря, что остановить его никто не успел.
- Пощады! Милосердия! Никак не можно, ваша милость - я ж охотник, да и повар не из последних. Потому и послали меня переговоры вести, что вроде как люди к хоббитам с терпением да пониманием относятся, - он так разнылся, так размазывал по пухлым щекам искренние слёзы пополам с соплями, так искренне и глубоко раскланивался, что в конце концов ему даже поверили. Выяснилось попутно, что по причине наличия отсутствия "Кабаньей Задницы" половина окрестного народца осталась без пропитания и сугрева.
- А трубы-то горят, ваша милость! - тут хоббит так горестно возопил, что сердобольный Шрокен схватился за голову и притащил тому в кружечке пару глотков эля.
Коротышка со счастливой физиономией выдудлил пойло, передёрнулся, и на пухлые щёки его стал постепенно возвращаться естественный румянец.
- Ладно, - после сытного завтрака и… ну да, полуграфинчика вина сир рыцарь изрядно подобрел. - Дадите откупного, я дозволю - а об остальном с корчмарём договаривайтесь. Но безобразия не нарушать, здесь вам не тут!
Напрочь лишённый тщеславия хоббит просиял, закивал счастливо. И распространяя по окрестностям сомнительные ароматы тёмного эля, потрусил по грязи куда-то в лес.
Дождь постепенно усилился, и пришлось с крыльца перебраться в залу. Здесь оказалось тепло, как всегда уютно, и даже немного чище обычного - Шрокен хоть и поломался для виду, но совет их милости навести порядок всё же не забыл.
За угловым столом восседала неожиданным образом замирившаяся часть рыцарской дружины и с азартом дулась в кости. Причём тролль искусно постукивал кулачищем по столешнице - так, что кубики почти всегда выпадали как ему надо. В противовес, разрумянившаяся и оттого изрядно похорошевшая Хэлль каждый раз прежде чем бросить кости, шептала над стаканчиком древние эльфийские заклятья. И заговорённые кубики повиновались послушно, как учёные обезьянки на ярмарке.
Зато братья-гоблины метали с руки, эдак с хитрым подвывертом. Получалось чуть похуже, но тоже на удивление неплохо.
Сир рыцарь некоторое время понаблюдал с усмешкой, как развесёлая компания не столько играла, сколь почитала своим долгом уличить соперника в жульничестве и вдоволь посмеяться над неудавшимся трюком. Однако, только он вознамерился отправиться в свою комнату да подремать немного после обеда - Хэлль всё-таки неплохо пиналась ночью коленками и всласть выспаться не дала - как с трудом вставленная дверь в корчму с натугой хлопнула и выпала опять.
Давешний хоббит и здоровенный как лось тролль-плотогон втащили что-то волосато-мокрое, связанное, невероятного вида и неописуемой формы. Причём это нечто ещё и издавало какие-то булькающие звуки! Со стуком поставив свою ношу более-менее вертикально, парочка поклонилась и выжидательно уставилась на рыцаря.
- Вот, ваша милость - за откуп пойдёт?
Некоторое время парень вдумчиво созерцал доставленное диво и только затем сообразил.
- Да переверните ж наоборот, злыдни - вы на голову поставили, кажется…
Тролль со своей высоты и коротышка-хоббит снизу недоумённо переглянулись, а затем слаженно пожали плечами, выражая к своей ноше полное презрение - да какая разница? И всё же, плотогон одним рывком перевернул принесенное нечто, и теперь парень полностью уверился в своей правоте. Грязно-рыжая мочалка опала, оказавшись обыкновенной бородой, а над нею обнаружился изрядных размеров крючковатый нос и настороженно зыркающая из-под кустистых бровей пара глаз.
- Хм-м, надо же - гном!
Урук пошарил где-то в спутанной бороде, и с усилием выдернул из гномьего рта кляп - судя по виду, как бы не ту самую, обсморканную тряпицу.
- Ыэ-у-а! - поначалу бородач выразил своё возмущение довольно невнятно.
Но затем его затёкший рот понемногу начал слушаться своего хозяина, и любопытно внимающие слушатели оказались вознаграждены за терпение.
- Гхыр-барад-дура! - для начала ругнулся злой и мокрый бородач.
А потом постепенно выяснилось, что он почтенный гном Лоин из славного клана Железного Долота. Как-то заплутал на нижнем горизонте в старых выработках - и живым удостоился сомнительной чести оказаться во владениях Тёмной Госпожи. Ну, а тут на него сразу устроили самую настоящую охоту с облавой. Потом и вовсе хотели продать святым отцам из церкви Нечестивого, но вот передумали…
При этом гном так настороженно зыркал во все стороны, так примеривался хмурым взглядом, что десятки рук тут же вцепились в него словно клещами - уж какие мастера эти подгорные рудокопы выворачиваться да удирать, знает каждый!
- Вашмилость, да шо вы с ним цацкаетесь? - орк ткнул когтистой ручищей в пространство напротив стойки. - Место вона ещё есть…
В самом деле, если представить себе внутренним взором висящего как раз там отчаянно рыжебородого гнома, картина на пару к монаху вырисовывалась донельзя миленькая.
Сир рыцарь схватился за голову. С визгом резво удирающей от дракона девственницы в мозгах словно отворилась некая дверца, отчего всё тело передёрнулось от боли. В ушах довольно-таки мерзко зашумело чем-то никак не похожим на ветер - но вместе с этим к хозяину вернулся какой-то пусть махонький, но кусочек памяти.
- А ведь, лучших кузнецов и строителей, чем гномы, ни в каких мирах не сыскать… - осторожно, неуверенно, словно на вкус пробуя эти слова, произнёс он.
Помятый и замызганный медный поднос медленно выпал из рук служанки, и только его грохот да брызги разлетевшейся во все стороны посуды и привели в себя оторопевших от изумления присутствующих.
- Во дела какие, - Шрокен обнаружил, что рука его с кружкой давно опустилась, и струйка пенистого эля давно льётся на штаны. Потому гоблин старательно нахмурился, закрыл краник и изобразил на морде соответствующее ситуации выражение.
- Пусть дверь починит, - пьяный в дымину тролль хоть и выписывал ногами кренделя куда там гоблинской мазурке, но мыслил всё так же неспешно и солидно. Так и мерещилось, даже почти слышалось, как с гулким грохотом и перестуком в голове верзилы медленно перекатываются слегка обкатанные валуны.
Но идея его понравилась, и по приказу сира рыцаря служка приволок инструменты. В качестве них фигурировали клещи - настолько ржавые, что легче было раздвинуть ножки благонравной девице, нежели эти напрочь застывшие ручки. И ещё молоток - столь древний, что наверняка помнил ещё приход в наш мир эльфов из небесной обители Валаров…
- Дык, это - не помню я, - гном тоже ещё сомневался. В самом деле, скажи кому из нас, что ты лучший на весь мир мастер, поневоле тут в затылке почешешь!
- Руки… руки должны помнить сами, - парень зачем-то посмотрел на свои ладони и вздохнул. - Я вот не помню, кто и когда учил меня фехтовать. Но стоит взяться за рукоять боевого ножа… кстати - ваша, гномья работа.
Он продемонстрировал своё оружие, неизменно повергавшее здешних в завистливое восхищение, и хотел было перерезать стягивающие гнома путы. Однако Урук с ворчанием, что незачем портить такую замечательную верёвку, сам размотал облегчённо вздохнувшего бородача. Намёк оказался понятен и весьма незамысловат: если что - так сразу.
Бородач для начала скептически повертел в руках молоток. Но эта ржавая рухлядь, годная по всеобщему убеждению только как гнёт на крышку квашеной капусты, неожиданно ловко запорхала в крепких ладонях.
- А ведь, может быть, - всё ещё с ноткой сомнения пробасил гном и потопал к многострадальной двери.
Критически осмотрев её, бородач огладил бороду и вытребовал себе ещё и топорик. Кухонный для мяса он и получил - правда, не раньше, чем тролль и орк озаботились своими дубинами и стали по сторонам, зорко наблюдая и будучи готовыми в любой миг пресечь что-нибудь такое… эдакое, в общем.
Если в мире и имеется что-то более красивое, нежели зрелище упоённо и в своё удовольствие работающего гнома, то оно отчего-то на ум никак не приходило. С визгом и стуком взлетела, закрутилась кудряшками тонкая полупрозрачная стружка, запахло разгорячённым свежим деревом и ещё чем-то древним, неуловимым - однако несомненно приятным. И едва успели обе лупоглазые зеленокожие служанки разнести глазеющим зевакам по кружечке эля, как бородач солидно отряхнул от налипшей щепы своё рыжее и весьма примечательное украшение, и пробасил:
- Принимай работу, хозяин!
Первое время изумлённая тишина оказалась единственным ему ответом. Да и в самом деле, зрелище новенькой изящной двери, которую на самом деле не сломать и тараном, оказалось в грязноватой корчме столь же уместным, как расфуфыренная принцесса где-нибудь на помойке. Мало того, в верхней части гном устроил полукруглое оконце, зарешёченное причудливыми, затейливыми филенками.
Урук страдальчески сморщился, но всё же притащил большой кусок стекла, хозяйственно прихваченного ещё из Задницы - и гном во мгновение ока обрезал его да вставил в окошко.
- А не вылетит? - Шрокен боязливо подёргал изделие за вырезанную в форме могучего мужского достоинства ручку, но дверь лишь бесшумно ходила туда-сюда.
За неимением тарана гогочущие оборванцы тут же ухватили засмущавшегося тролля - и его крепкой головой, со всей дури пару раз саданули в белеющую свежим деревом дверь.
Загрохотало и затряслось так, что в кухне с полки полетела посуда - но дверь лишь тоненько и вредно захихикала.
- Во дела какие, - гном и сам озадаченно икнул, за что тут же удостоился кружки эля.
Но рыцарь уже милостиво кивнул хоббиту и плотогону. Приободрившийся тролль протопал к двери, почёсывая гудящую от ударов макушку, и уже с крыльца свистнул - да так, что ощущение даже внутри корчмы осталось как от прилетевшей по голове хорошей каменюки. Снаружи завозились, зашорхались, а затем в корчму хлынул поток голодранцев, жаждущих еды - а пуще того выпивки. С жадным блеском в исстрадавшихся глазах и зажатой в потных от волнения кулаках денежкой, они согрели сердце корчмаря сильнее весеннего солнышка…
За возможность оказаться под защитой самого сира рыцаря и его банды головорезов гном ухватился словно клещами.
- Ваша милость, только обороните от этих оглоедов - а уж я отработаю, - гудел бородач, сидя за столом и поглощая целый окорок с просто-таки устрашающей скоростью.
- Жрать горазд больно, - Урук провожал каждый кусок ревнивым взглядом, но Лоин весьма резонно заметил, что как ест, так и работу делает…
- Вашмилость! - завопил кто-то из присматривающих за порядком Болеков-Лёлеков. Кто-то, ибо временами различить братьев не оказывалось никакой возможности. - Тут ещё один в рясе затесался!
Но вновь прибывшие оборванцы хором заверили, что этого попа-расстригу они знают и за него ручаются. На родине его объявили еретиком и сварили в масле, так что на самом деле он вполне лояльный и даже почти преданный сиру рыцарю слуга.
На всякий случай парень и этого тощего монаха повесил бы на пару к уже имеющемуся - уж больно разительный и интересный контраст они собою представляли. Настолько, что это давало весьма интересную пищу для философических размышлений, а там заодно и желудок чего-нибудь требовал.
- Ладно, - молодой рыцарь отмахнулся. - Но если замечу в проповедях или постах, то сразу…
- И быстро, - заверил Урук, немного опечаленный отсутствием работы, так сказать, по профилю.
Монах боязливо покосился в сторону своего смирно висящего, куда более упитанного собрата. Пробормотал что-то вроде "упокой Госпожа душу отца Томаса", заверил их милость, что ничего такого - ей-же-ей, и вообще и в частности, после чего наконец оказался допущен к вожделенному элю.
Последним заявился давешний упырь, от которого разило какой-то дрянью. Грустный и мокрый, он отказался от выпивки. Зато притащенную с собой здоровенную полузадушенную крысу чиркнул по мохнатому горлу и выжал в кружку почти досуха. Сыпанул для аромата щепоть могильного праха, поболтал посудой размешивая, после чего встал и вихляющей бесшумной походкой подобрался к господскому столу.
- Я хочу, сир рыцарь, чтоб мы с вами выпили во славу Тёмной Госпожи… - означала эта дерзкая ахинея, что вомпер всё ещё сомневался в пришлеце - уж больно сильно в том отдавались сполохи столь ненавистного Света.
Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как в черепицу с царапающим звуком стучит дождь. Взвыв не в лад дурным мявом, замолкли музыки и громко вторящий им подвыпивший гоблин. А чучело совы опять раскрыло глаза и обвело чадную залу подозрительным взглядом устрашающе светящихся жёлтых глаз. Похоже, упырь таки нарвался…
Сир рыцарь неспешно встал. Медленно, с журчанием, из графина в единственную на всю округу глиняную кружку с отбитой ручкой пролился драгоценный сок эльфийского aedorne, чьей лозе никогда не расти в этом мире.
- Что ж, за неё я выпью с особым удовольствием, - он обвёл корчму непроницаемым взглядом, а в его глазах цвета стали металось холодное пламя.
- А ну встать, голодранцы! - загремел молодой, исполненный скрытой силы голос. - За Её Величество пьют только стоя - в знак особого уважения!
Весьма и чрезвычайно впечатлённые собравшиеся с шумом поднялись да налили себе кто во что горазд. Даже Шрокен под зеркалом пробормотал:
- А хорошая традиция, надо будет перенять, - в порыве рвения он и вовсе залез на стойку - чтобы все видели, как сильно-пресильно уважает он Тёмную Госпожу.
Упырь весьма изрядно спал с лица, завидя какие последствия получила его выходка. И когда молодой рыцарь произнёс славицу Тёмной Госпоже и Повелительнице, снаружи грянул гром. Последовавшая за ним ослепительная вспышка так очевидно подтвердила искренность только что произнесённых слов, что только… ух!
Запрокинулись кверху дном кружки, деревянные кубки и чаши. Забулькал, утекая в пересохшие от волнения и торжественности глотки, эль по всей корчме. Потекло благородное вино за этим столиком и ещё тёплая кровь из кружки упыря. А сир рыцарь молодецки утёр то место, над которым у него ещё предстояло вырасти усам, и жестом поманил к себе тощего монаха.
- Несвятой отче, ты столько лет провёл, проповедуя всякую ахинею, что не удивительно, отчего в конце концов попал сюда, - парень обвёл залу блестящими и чуть смеющимися глазами. - А хоть раз в жизни от души скажешь? Что думаешь, что чувствуешь…
Жрец в засаленной до серой неузнаваемости рясе поначалу отшатнулся и привычно заюлил - но потом призадумался. Но, ненадолго - видимо, дегтярный эль таки хорошо прочищает мозги.
- А и в самом деле… - он залез на услужливо подвинутый массивный табурет, и окружающие поразились - как же серьёзно оказалось чуть побледневшее и заострившееся от волнения лицо.
Расчихавшемуся от простуды гоблину в углу попросту саданули табуреткой по маковке - да утихни ж ты, гнида! - и в зале наконец установилась относительная тишина.
- Что есть тьма, братия мои и сестрие? А есть она начало всех начал - но в то же время и конец всего. Всё исходит из неё, зарождаясь в грехе сладострастия. Да всё оно в нужное время во Тьму же и возвращается - но лишь для того, чтобы со временем вновь вознестись на миг лучом света, - голос его постепенно окреп и вознёсся, незримым ветром опаляя распахнувшиеся навстречу души и сердца.
Многих сторон бытия и противоположной ему ипостаси помянул разгорячённый выпитым, а пуще того вниманием слушателей монах. Коснулся он и тех незапамятных времён, когда даже боги вышли из объятий первозданной Тьмы. Поведал со всеобще поддержанным негодованием также о всяких занудных личностях, по глупости своей и необразованности почитающих темноту злом.
- Так ответьте же мне, заблудшие в невежестве грешники, как можно бояться матери и Госпожи нашей? - голос его рыком рассерженного льва раскатился по корчме, а блистающий взгляд готов был насквозь пронзить каждого ничтоже сумняшеся.
- Никак не можно, - громко прошептал в тишине расчувствовавшийся Болек, и ввиду обращённых к нему задумчивых взглядов от смущения полез под стол.
Стоит тут признать, что под конец речи сир рыцарь ладонью сделал Шрокену несколько неприметных жестов, на смысл которых благоговейно внимающий гоблин обратил самое живое внимание. И в самом деле, едва раскрывший тайны всего сущего монах окутался тёмным, мерцающим сиянием - видать, понравились его слова Повелительнице - как под воздетую руку того уже подсунули несколько самых больших кувшинов с чистейшею ключевою водою.
Не разобравшись сразу, в чём тут дело, тощий жрец привычно благословил сии незамедлительно просиявшие янтарным светом сосуды. И тут ноздри смирно как ягнёнок восседающего за столом гнома раздулись в шумном принюхивании.
- Да чтоб меня в штреке каменюкой по башке стукнуло, это же… пиво! Пиво!!! - заорал Лоин и сразу же полез проверять.
В самом деле, разошедшийся монах оказался столь оделён снисходительным расположением Госпожи, что по запарке обратил воду в тёмное, бархатное пиво. Надо ли и упоминать, что началось в корчме, когда все опробовавшие неведомый доселе напиток незамедлительно заявили, что это дело куда получше эля будет. Ну, что крепче - это уж точно…
Полуутопшая в чаду и веселье зала корчмы осталась где-то там, за коридором и закрытой в комнату рыцаря дверью. Судя по звукам, гулянка закатилась серьёзная, как бы не до утра - прощённые и обласканные Их Милостью приблуды негадано-нежданно подружились с местными завсегдатаями. А это всегда чревато хорошей выпивкой, верно я вам говорю!
Затем, как водится, принялись азартно и вдумчиво тузить кого-то из породы вечных скептиков, возжаждавшего подтверждения в виде всяких там чудес. Хм-м, судя по оглашенному верещанию, это был Лёлек. Однако, почти сразу разъярённые самосудщики разобрались, что проныра всего лишь хотел раскрутить святого отца, чтоб тот благословил этот вот двадцативедёрный бочонок на пару с Болеком натасканной ключевой воды. Хитроумный замысел гоблина приняли с хохотом и одобрением, после чего святой отец вновь коротко и страшно припечатал своим благословением.
Неплохо! Парень усмехнулся. Как некогда сказал один забивающий сваи старый каторжник, "потряси хорошенько монаха, и из него посыплется золото". Хорошо, что он вспомнил ту поговорку ещё в зале да немедля претворил в дело - и теперь он, святой брат и хозяин корчмы имели по медному грошику с каждой кружки наколдованного пива. Вроде и немного? Да вот, как говорят люди знающие, прибыль надо брать не ценами, а оборотом…
Как ни легка была его усмешка, однако еле слышный ток воздуха словно пробудил лежащую на плече эльфку от мёртвого сна. В полутьме блеснули странной зеленью глаза, а в щёку легонько толкнуло дыхание весны.
- Господин мой, отчего ты мною пренебрегаешь? Ведь это так приятно и естественно… - Хэлль горько усмехнулась, заслышав одно только молчание в ответ, а затем ощутимо напряглась. - Скажи мне лишь одно… вчера во тьме ты уходил… к сопернице развратной и лукавой?
Парень замер на миг - так поразил его сей образ мышления. Да уж, на совесть запутавший пряжу резвый котёнок от зависти тут просто издохнет…
- Глупая, - он ласково обнял девицу за плечи. И до тех пор гладил легчайше и нежно, словно дуновением тёплого ветерка, пока Хэлль ощутимо не расслабилась, растеклась в сладкой неге и даже чуть слышно мурлыкнула от избытка чувств. - Просто… мне показалось, что я услышал некий зов.
- Понимаешь - Зов… - выдохнул молодой рыцарь. - Ну и, вышел на крыльцо, чтоб ничто не мешало - но увы, не разобрался. Хотя, вроде и засёк примерно направление. Так что, этой ночью не… э-э, да ты никак ревнуешь?
Однако, эльфийская дочь не просто так называлась остроухой, ибо услышала тут куда больше, нежели можно расслышать просто ушами. Она приподнялась и чутко всмотрелась колдовскими изумрудами глаз.
- Скажи, кто тебя так обидел, что ты возненавидел всех женщин?
Он вздохнул и отвёл взор. После одного только воспоминания, что с ним вытворяла какая-то потная бабища, от которой несло луком и кухонным паром, тело брезгливо передёрнулось.
- Я всё равно не помню, - тихий шёпот растаял в темноте.
Но Хэлль со своей сверхъестественной чуткостью и чисто эльфийским умением разбираться в делах душевных таки уловила отголоски воспоминаний.
- Фу, какая мерзость - меня едва не стошнило, - она судорожно сглотнула и часто-часто задышала, содрогаясь всем доверчиво и бесстыже прижавшимся телом. - Пожалуйста, сир рыцарь, не вспоминай то больше - по крайней мере, при мне.
- Клянусь, - усмехнулся парень, и его едва видимый в потёмках кулак сомкнулся над плечом в древнем жесте Рыцаря Света.
Он повернул лицо и легонько куснул за мочку этого чуть заострённого ушка - как он вспомнил, одна девица, от которой отчётливо пахло Луной, от этого просто млела. Хэлль тоже оказалась впечатлена.
- Да… это было здорово. Не зря, наверное, у почти всех высокородных дам Эльфийского Двора в любовниках числятся homo… - она хихикнула и шаловливо щипнула в бок.
- Кстати, Хэлль - судя по длине и запутанности твоего имени, ваш род на самом деле как бы не вдвое древнее моего.
Но эльфка не согласилась и лишь печально вздохнула. В самом деле, какое теперь это имеет значение? Возможно, это чего-то и стоило там… но здесь мы лишь те, кто есть на самом деле.
- Два светлячка во тьме, два разных глаза одного лунного зверя. Да и не помню я почти ничего, как и ты.
Молодой человек усмехнулся причудливой речи этой перворождённой.
- И днём, и ночью, эльф учёный свои мне сказки говорил, - насмешливо продекламировал он.
Однако тут оказалось, что эльфка знала ту поэму Алекса Кэннона (Alex Cannon - прим.авт.) получше его самого. Потому что тихонько и с удовольствием напела пару строк, а потом посерьёзнела.
- Зато вот ты, сир рыцарь - и трёх дней не пробыл здесь, как уже начал менять этот мир, перекраивать его по своему разумению. И люди пошли за тобой, заметил? Вернее, не люди, а…
- Всякая шваль, - полувшутку-полувсерьёз продолжил парень.
Как странно было осознавать, что в бесконечной тьме, раскинувшейся над этим миром и днём и ночью, есть всего только два крохотных огонька. Испуганно прильнувших друг к другу, словно ища защиту или хотя б одну лишь видимость её. Спрятавшихся от страхов и древних ужасов под одеялом, подобно маленьким детям - но хорошо, что хоть не с головой…
- Нет, не шваль, - подумав, сообщила эльфка.
В самом деле, Урук соображает быстро, хоть и поверхностно - но хорошему солдату то не в укор. Да и всё же, первым решился встать под знамёна благородного рыцаря, а это заставляет предположить весьма многое. Надёжный как скала тролль… парень вспомнил, как тщетно пытался не то чтобы запомнить, а хотя бы выговорить его состоящее сплошь из шипящих и булькающих звуков длинное имя, в котором иногда откровенно по-собачьи прорезались скулящие нотки. Видимо, Хэлль со свойственной ей чуткостью уловила эти мысли, потому что хихикнула.
- Братцы-гоблины… просто балбесы, хулиганы - с первого взгляда, да и со второго тоже. Но видать, есть в их душах тьма Госпожи нашей, коль выбрали они твою сторону, - она приподнялась и пытливо заглянула в глаза. - А мне… мне ты позволишь пойти за собой?
Бывают вопросы, которые застают врасплох. Заворачивают в себя как в объятия, словно мошек разгоняя из головы все мысли. Ну никак невозможно прямо вот так взять и ответить - ведь эльфка по своей неискоренимой привычке заложила в него второй, а если вдуматься, то и третий смысл тоже.
- Да ведь, уже позволил вроде? Прикрыл своим именем, защитил от лиходеев… Ведь ты искала защиты - и ты её получила, да ещё и живую грелку впридачу. Так что ж тебе ещё надо? Совсем на шею сесть?
- Не увиливай, nya mello, - Хэлль отчего-то напряглась. - Ты всё - прекрасно - понял.
Парень задумался, потёршись кончиком носа о нежнейший персик этой невидимой в темноте щеки.
- Ты хочешь, чтобы мы однажды вместо nya mello вдруг назвали друг друга nya valendil? (тонкая игра оттенков эльфского языка; и то, и другое означает мой друг; но во втором случае друг скорее в альковном смысле - прим.авт.)
Хэлль в нетерпении топнула ногой, но попала своему… хм-м, а кому? по колену.
- Ну скажи да, сир рыцарь без имени! Или пусть только может быть - я хочу хотя бы надеяться!
Лёгкий шаловливый хохоток парня сначала оказался её ответом, а потом в сторону смазливой эльфки скосился его лукавый взгляд.
- Борись, надейся - не сдавайся. К мужскому сердцу нелегка тропа, а всё ж, отчаянью не поддавайся. Да пуркуа бы и не па? - он засмеялся легонько, на миг чуть прижав стройную девичью фигурку к себе, а потом шепнул на ухо. - Хоть ты и лягаешься во сне - но по крайней мере, пахнешь не мерзко. Для начала попробую считать тебя сестрой.
- Уррра! - тихим шёпотом завопила улыбнувшаяся Хэлль, а потом посерьёзнела. - Только, если будешь ночью вставать на свой зов - не стаскивай с меня одеяло, хорошо? А то я без тебя совсем замёрзну в этой холодрыге и опять проснусь.
Парень в ответ шепнул, что в родовых замках у людей не принято отапливать семейные спальни - то считается неприличным и даже дурным тоном.
- О-о, такие намёки мне весьма нравятся, - голова счастливым колокольчиком хохочущей эльфки устроилась поудобнее на уже почти законно отвоёванном плече сира рыцаря - и притихла.
Тем временем в зале опять кого-то мутузили, и по доносящимся сюда звукам, вроде как даже возили мордой по столу. Хотя нет - судя по надсадному, с истерическим подвыванием всеобщему хохоту, надравшийся в зюзю Тролль завязал кочергу на шее ненамного более трезвого гоблинского шамана. И теперь зеленокожий коротышка бессильно катался по грязному полу, дёргая ошейник да сыпля во все стороны проклятьями вместе с искрами и колдовским дымом. Ладно, пусть порезвятся пока.
А там уж видно будет - вдоволь ли тьмы Госпожи нашей в этих смутных и мятущихся душах?
Посмотрим, посмотрим…
