Анастасия Парфенова

БУМ!

В день, когда Завоеватель взял штурмом город, профессор Фина ди Минервэ проснулась рано. Что в принципе вполне понятно, поскольку штурм великий полководец начал с артиллерийской подготовки. Когда вокруг падают начиненные взрывной магией глыбы, спать затруднительно.

Впрочем, едва открыв глаза, Фина тут же забыла и о разбудившем ее грохоте, и о содрогающихся стенах. О Завоевателе вместе с его армией ей забывать не пришлось, поскольку их существование и без того едва ли отпечаталось в ее разуме. Такие мелочи, как великие генералы и их планы, не заслуживали внимания. По крайней мере не тогда, когда на столике у кровати Фину ожидало совершенно потрясающее собрание старинных оркских легенд, записанное со слов самого Туго Тяжелая Лапа! С комментариями! Приложениями! И – o-ooo! – ни разу еще не читанное!

Вспомнив о столь восхитительном даре судьбы, Фина села на кровати, беспомощно мигая почти слепыми глазами, и начала ежеутреннюю процедуру поиска очков. Увы, даже легендарное эльфийское зрение не выдержало двух веков издевательств, которым подвергла его ценительница головоломных мелких шрифтов и полутемных библиотечных помещений. Через две минуты беспорядочных метаний, одного опрокинутого стакана и одной перевернутой вазы очки все-таки были найдены и водружены на нос. После этого с хищным уханьем, которое издает сова, настигая наконец увертливую мышь, Фина ди Минервэ вцепилась в вожделенную книгу.

БУМ!

Стены содрогнулись от очередного удара.

Не отрывая взгляда от страницы, она направилась в ванную. Два столетия опыта, а также знакомство с расположением комнат в собственных апартаментах позволили добраться до нужного места, не сталкиваясь с углами и стенами. Ну, почти. Однако пары новообретенных синяков было явно недостаточно, чтобы отвлечь госпожу профессора от чтения.

Утренний туалет всегда вызывал некоторые затруднения практического плана. Зубы прекрасно можно было чистить одной рукой, в то время как вторая удерживала бы перед глазами книгу. Но вот когда дело доходило до умывания… После пятнадцати минут переминания с ноги на ногу в тесном пространстве ванной комнаты профессор дочитала до конца первую главу и со вздохом сожаления отложила книгу и очки. Впрочем, только на те несколько секунд, которые понадобились, чтобы молниеносно плеснуть в лицо холодной водой и тут же вернуться к чтению. Такой мелочью, как взгляд в зеркало, Фина традиционно пренебрегла.

БУМ!

Лампа угрожающе зашаталась, но так как свет продолжал падать на страницы, госпожа профессор не обратила на это никакого внимания.

Следующей в повестке дня следовала кухня. Тут процедура была отработана до мелочей. Книгу Фина осторожно водрузила на стол и прижала страницы первым, что попалось под руку (мышеловкой и вилкой). Затем, не отрывая взгляда от захватывающего повествования, отошла на несколько шагов, чтобы заклинанием зажечь огонь, поставить на него котелок с водой и достать из шкафчика очередную плитку шоколада. Через две минуты завтрак был готов: чай и сладкое. Фина искренне гордилась тем, что управляется и с домом, и с кухней сама, без помощи слуг. Правда, дом ее был неимоверно захламлен и не утопал в пыли только благодаря встроенным в стены заклинаниям. А пища… Ну, сласти вкусны, съедобны, не портятся, не вынуждают часами стоять у плиты, и, самое важное, их можно поглощать, не отрываясь от книги. Оставался, правда, еще вопрос калорийности. После двух веков подобной диеты госпожа ди Минервэ представляла собой нечто уникальное: единственная в мире полуэльфийка, страдающая избыточным весом. Она была твердо уверена, что дело в плохой наследственности по отцовской линии.

Скользя взглядом по строчкам, госпожа профессор съела объемную плитку шоколада с орехами, запив его тремя стаканами горького травяного чая.

БУМ!!!

Близкое попадание. С потолка что-то посыпалось. Фина поморщилась, аккуратно стряхнув упавшую на страницы пыль. И, не глядя, отхлебнула из кружки, в которой растворялся приличный кусок штукатурки. Вкуса она не почувствовала.

Одевание. Сложный процесс. Профессор ди Минервэ одевалась на ощупь, извиваясь всем телом, но при этом взгляд ее был зафиксирован на полке, где стояла раскрытая книга. Одежда мешала и все время оказывалась на пути познания: просторную робу, в которую должен был быть облачен маг воздуха, нацепить не просто, даже обращая внимание на то, что ты делаешь. Наконец кое-как задрапировавшись, госпожа профессор прижала подбородком ткань и извлекла булавки. Одну, украшенную изображением совы, она привычно закрепила около плеча. Второй, на которой была изображена свернувшаяся в клубок змея, требовалось сколоть складки возле горла. И тут подошло время переворачивать страницу…

Как ей удалось не заколоть себя в это или в любое другое утро, навсегда останется тайной за семью печатями. Наверное, в мире, на который давно махнули руками боги, еще осталось место для маленьких чудес. В любом случае госпожа профессор оказалась одета.

В некотором роде.

Следующими в списке трудностей значились чулки и обувь.

Тут требовалось либо наклониться, упустив из вида книгу, либо, балансировать на одной ноге, пытаясь при этом нацепить что-нибудь на вторую. Удивительно, но, проделывая подобные упражнения дважды в день в течение многих лет, Фине удалось развить неплохое чувство равновесия. По крайней мере, когда неподалеку шмякнулось сотрясающее землю заклинание и пол под госпожой ди Минервэ зашатался, она даже не покачнулась.

Перед выходом из дома госпожа профессор дочитала вторую главу и все-таки (с большой неохотой и весьма ненадолго) оторвала взгляд от книги, чтобы посмотреть в зеркало.

Даже студенты-полуорки после недельного запоя не позволяли себе появляться на лекциях в таком виде, в каком расхаживала обычно мастер воздуха, автор бесчисленных дисcepтаций и лауреат бесчисленных магических премий госпожа дй Минервэ.

Роста Фина была невысокого, что в сочетании с излишним весом эффект создавало просто сногсшибательный. Из этой примечательной фигуры, задрапированной в метры черной ткани, торчали в разные стороны две острые булавки (Фина закалывала их, чтобы не дать своей робе упасть в самый неподходящий момент, а не затем, чтобы достичь какого-то эстетического эффекта). Лицо госпожи ди Минервэ состояло, казалось, из одних огромных очков, которые многократно увеличивали светло-карие глаза, смотрящие почему-то всегда или вглубь себя, или в книгу, но уж никак не на собеседника. Волосы ее были непримечательного каштанового цвета и умели не лезть в глаза и не мешать чтению, а потому давным-давно забыли, что такое ножницы, да и с расческой были знакомы постольку-поскольку. Будь Фина склонна замечать подобные мелочи, она, скорее всего, при взгляде на собственную голову привела бы аналогию с всклоченной шваброй. Какие аналогии могли придумать все остальные обитатели этого мира, ее не интересовало ни в малейшей степени.

В целом Фина ди Минервэ удивительно напоминала маленького, взъерошенного, вечно удивленного совенка. Й прозвище это прилипло к ней сразу и навсегда.

Итак, в день, когда Завоеватель взял штурмом великий город, профессор Совенок вышла из дому. Разумеется, на ходу она читала. Разумеется, все остальное, помимо событий, разворачивающихся на страницах, едва ли регистрировалось ее сознанием.

За долгие годы Фина освоила искусство передвижения-уткнувшись-носом-в-книгу в совершенстве. Какое-то шестое чувство, не имеющее ничего общего с обычным ясновидением, подсказывало ее телу, как двигаться по знакомому маршруту, где затормозить, а где повернуть. Она никогда не сталкивалась с прохожими, умудряясь в последний момент сманеврировать и обойти любое препятствие или в крайнем случае передвинуть его куда-нибудь подальше (например, за северный предел), причем делала это совершенно машинально и позже часто не могла вспомнить, куда именно портировала очередного бедолагу.

Она никогда не попадала под телеги или другой транспорт, но тут была своя хитрая методика. Ощущая присутствие ожив-

ленного уличного движения, Фина находила какого-нибудь прохожего, двигавшегося в том же направлении, и пристраивалась рядом, телом ощущая все его движения и автоматически их повторяя. Такой способ иногда заводил ее не в тот район, но ещё ни разу не дал попасть под колеса.

На случаи, когда ей под ноги попадался какой-нибудь колодец, или стена, или банда грабителей, у нее всегда оставалось звание мастера магии и связанные с этим навыки. Город уже лишился таким вот образом многих колодцев. И стен. И грабителей.

Совенок была довольно известной личностью в своем городе.

В некотором роде.

Сегодняшний день, на взгляд госпожи профессора, ничем не отличался от любого другого. Огромный валун упал откуда-то с неба и врезался в мостовую в нескольких шагах от Совенка, заставив ее чуть подпрыгнуть на месте, но никак иначе не повлияв на траекторию движения.

Прямо, прямо. Потом направо.

Район города, расположенный неподалеку от Академии, был необычайно красив, особенно по утрам. Плавные изгибы улиц, тихий плеск фонтанов, прохладная зелень висячих садов, спускавшихся с крыш. Фина никогда не замечала этой красоты. Не заметила она и того, что сегодня красота казалась довольно потрепанной.

Прямо перед ней свалился огромный огненный шар; совершенно варварское, но в то же время действенное заклинание, тут же поджегшее несколько близлежащих домов (вместе с висячими садами и обитателями). Совенок поступила так, же, как поступала с колодцами, стенами и грабителями. Где-то за стенами города маги нападающей армии удивленно забегали, вдруг обнаружив, что стихия огня почему-то перестала откликаться на заклинания. Совсем. Завоеватель пообещал про себя разобраться с ректором Академии, который гарантировал ему магический нейтралитет своих подчиненных, и отдал приказ о всеобщем штурме. А сам с личной гвардией бросился к подземному ходу.

Фина перевернула страницу.

Идти сегодня было сложно, под ноги то и дело попадались какие-то камни, один раз она чуть было не растянулась на дороге, поскользнувшись на чем-то мокром. И пахло как-то странно…

Совенок вдруг остановилась, нахмурившись и пристально глядя на страницу. В разделе «Комментарии» оркский лингвист Л'рн писал:

«В целом объяснение тех давних событий через вмешательство божеств, на которое намекает данная легенда, кажется по меньшей мере маловероятным. Место действия при всех вариантах развития событий локализовано предельно четко: Лаэссэ. Общеизвестно, что после подписания Великого Договора ни одна сила божественного происхождения не позволила бы себе, прямое воздействие на события в границах великого города. Для богов, как и для многих других существ, Лаэссэ был и остается «вещью-в-себе», нейтральной территорией, к которой не применимы обычные законы бытия».

Фина задумчиво прикусила губу. Дальше шло:

«Многие считают, что из-за этого боги в гневе покинули Лаэссэ, не желая иметь ничего общего с миром, где их сила ограничена. Мне подобные выводы представляются по меньшей мере поспешными. Более логичным, было бы, начни божественные создания использовать великий город как идеальное место для ссылки себе подобных. Или, быть может, как место отдыха от собственной божественной сути. Курорт, куда стекаются уставшие от собственного всемогущества удивительные существа всех времен всех миров».

Совенок перечитала этот абзац. Потом еще раз. Затем совершила беспрецедентный поступок, закрыв книгу и засунув ее под мышку. После сосредоточенных поисков ей удалось извлечь из сумки блокнот с огрызком карандаша. Последняя запись гласила: «Купить мыло!!!» Запись была недельной давности, а на балахоне госпожи профессора все красовалось большое пятно, впрочем, почти не заметное на темном фоне. Вздохнув, Фина подчеркнула слово «мыло». И чуть ниже дописала: «Поговорить с Л'рном. Возможно, принять меры». Затем она пролистала последние записи, узнав, что опять забыла купить носки, починить крышу, проверить курсовые работы и – срочно! важно! – заплатить за квартиру. Снова вздохнула, испытывая глубокую меланхолию, при мысли о толщине своего кошелька. Убрала блокнот. Достала книгу; И отправилась дальше.

Завоеватель смерил прищуренными глазами взмывающие к облакам высокие стены. Непробиваемы. Повернулся, заслышав рядом с собой тихие, властные, о, столь властные шаги.

Их было трое. Двое мужчин, высоких, тонких, прекрасных, от горла до кончиков пальцев затянутых в элегантные и строгие одежды. Женщина, от красоты которой хотелось склонить голову и плакать. Утренний свет ласкал их кожу, разбиваясь на тысячи радуг и омывая их тела перламутровым заревом.

Поклон Завоевателя был глубок ровно настолько, насколько этого требовали правила этикета. Ну, быть может, чуть ниже положенного. Сияющее трио предпочло этого не заметить.

– Интересно, – сказал один из ясных, в свою очередь разглядывая опоясывающую город стену. – Крайне необычная структура. Теперь понятно, почему считается, что так называемым высшим силам нет доступа в это место.

– Как это было сделано? – задумчиво спросила женщина.

– Какая разница? Исключения лишь подтверждают правила, – пожал плечами ее спутник. И поднял руку. И, поймав утвердительный кивок Завоевателя, небрежным движением ладони переместил и самого великого воина, и его гвардию в кольцо неприступных стен.

После короткой я яростной схватки. Завоеватель сумел открыть изнутри восточные ворота. Атакующие ворвались в. город, защитники отчаянно сопротивлялись. Гениальный полководец прикинул, что больше чем на пятнадцать минут этого сопротивления не хватит, разослал в нескольких направлениях ударные отряды, а сам, послав вперед верных гвардейцев, направился, к Академии.

Фина ди Минервэ перешла небольшой мостик и свернула на улицу, которая должна была вывести ее к главной площади перед Академией.

Траектории движения Завоевателя и Совенка стремительно сближались. Мойры, властительницы судеб, затаили дыхание.

Смутное ощущение, в основе которого лежали два столетия опыта, подсказывало Фине, что на этом отрезке пути следует быть осторожнее, поскольку движение тут всегда сумасшедшее и можно в два счета угодить под колеса. Сейчас, правда, никакого движения на улице не было. Если осмотреться, то на улице не было вообще никого, но Фина была слишком поглощена очередной легендой, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Повинуясь многолетней привычке, она остановилась под аркой, неторопливо перелистывая страницы и ожидая, пока внутреннее чувство подскажет ей, что мимо проходит кто-то движущийся в нужном направлении.

И, разумеется, дождалась.

Неясная тень мелькнула на периферии зрения, и Совенок послушно пристроилась в хвосте стремительно шагавшей по улицы фигуры. Ноги привычно несли ее вслед за ничего не подозревающим провожатым. А оркский герой подхватил дубинку из костей мамонта (здесь прослеживались очевидные гоблинские влияния, что бы там ни думал профессор Биор) и отправился убивать негодяев эльфов.

Когда Завоеватель вышел на площадь перед знаменитой Академией, его встретили ошарашенные взгляды уже окопавшихся там гвардейцев. В первый момент великий воин не понял, почему подчиненные смотрят на него так странно. Но потом молодой генерал догадался обернуться.

И увидел, что в полуметре от него стоит, уткнувшись носом в книгу, маленькая толстенькая эльфийка в надетой задом наперед мантии мага и в огромных очках.

– Это еще что такое? – спросил Завоеватель.

Вопрос его был полностью проигнорирован.

Оркский герой, размахивая дубинкой и распевая боевую песню, обрушился на поселение вероломных эльфов, и…

Что-то мешало Фине. Какой-то отвлекающий фактор… Сo-венок удивленно мигнула и подняла глаза от книги.

– Кто такая? – громко и явно не в первый раз пробрал стоящий перед ней закованный в доспехи гигант.

Надо сказать, что профессор Фина ди Минервэ испытывала трудности с общением. Серьезные. Для начала она совершенно не умела слушать. Кроме того, существовало не так много тем, которые Фине было интересно обсуждать. Пустые же разговоры и светские беседы госпожа профессор не переваривала и, стоило только кому-нибудь их начать, тут же утыкалась носом в очередную книгу. Однако даже на те темы, которые ее интересовали, Фина говорить не умела. У нее была не очень хорошая дикция, а когда разговор касался чего-то, что ее волновало, госпожа ди Минервэ начинала тараторить, захлебывалась словами и перепрыгивала с одного на другое. Но самое главное, Течение мысли Совенка было столь прихотливо и следовало в таких странных направлениях, что любой собеседник уже после первых ее фраз укреплялся во мнении, что кто-то из них двоих сошел с ума. И если этим кем-то не может быть сам собеседник, то…

Бесчисленные поколения студентов Академии, вынужденные слушать ее лекции и сдавать ей экзамены, ненавидели профессора ди Минервэ страстно и искренне. За долгие годы окружающим удалось выработать способы любыми правдами и неправдами избегать прямого общения с Совенком. Обычно ответы на даже самые простые вопросы ее просили дать в письменной форме. И, получали нечто оригинальное, снабженное ссылками на необходимую литературу, а также совершенно непонятное.

Увы, ничего этого Завоеватель не знал. И потому угрожающе навис над нелепой фигурой в темной мантии, почти готовый снести голову этому чуду в перьях.

Совенок снова мигнула, пытаясь понять, чего от нее хотят. Этот тип с обнаженным мечом выглядел довольно устрашающе. Почти так же устрашающе, как чиновник из жилконторы, периодически являвшийся к ней за квартплатой. Почти. Совенок пребывала в твердом убеждении, что при вечно романтичном состоянии ее финансов никто и ничто не может быть страшнее того чиновника.

Пауза затягивалась, и госпожа ди Минервэ решила, что ей надо оказать что-нибудь, чтобы не показаться невежливой. Она сказала первое, что пришло на ум:

– Вы кто?

Великий воин задумчиво качнулся на каблуках, пытаясь осмыслить происходящее. Увы, происходящее осмыслению никак не поддавалось, а потому он решил прибегнуть к тактике, обычно не подводившей его в борьбе с собственной убийственной яростью.

– Я – тот, кто только что взял штурмом этот город, – с безупречной вежливостью ответил Завоеватель, позволив ироничным интонациям лишь слегка проглянуть в уверенном спокойствии своих слов.

– Чушь, – возмутилась Совенок, – Лаэссэ нельзя взять штурмом. Великий город всегда сам по себе, вне всех остальных миров и их конфликтов. Это все знают.

Арбалетчики оккупационной армии, державшие ее под прицелом, прищурились. За их спинами дымилась разбитая попаданием многочисленных снарядов площадь. Завоеватель потер небритый подбородок и чуть сдвинул в сторону шлем, ощущая, что мозги начинают вновь работать после отупляюще-кровавой лихорадки последних дней.

– Я тоже сам по себе, – пожал он плечами. – Это тоже все знают.

Совенок серьезно обдумала подобное заявление. Поудобнее перехватила книгу.

– Возможно, – признала она наконец вероятность подобной гипотезы. – Но людям, по сравнению с неживыми предметами, довольно трудно быть самими по себе и в тоже время позволять столь многому оказывать на себя влияние. Это требует определенного опыта. Вы пока слишком молоды.

– Понятно, – кивнул Завоеватель, которому аура мощи, исходящая от этого нелепого, всклоченного существа мешала махнуть рукой на происходящее. Искушение приказать арбалетчикам выстрелить стало почти непереносимым. Мелькнула даже мысль отправить сообщение ожидающим за городскими стенами ясным, но тут же была отброшена,- И когда же я смогу стать… как вы выразились?…

Совенок снова мигнула и подошла к вопросу со всей серьезностью. В конце концов, ее не зря считали сильнейшей прорицательницей на факультете. Сейчас важно было облечь ответ в подобающе туманную, соответствующую всем требованиям традиции форму. Она глубоко вздохнула, и…

Игры богов не для разума смертных.

Судьбы ломаются. И остаются

Клочья души и осколки сознанья,

Ломкие кости испуганной птицы…

Юность разбита, но

Честь неизменна,

Если утрачено все в жизни этой.

Новорожденный клинок -

Искупленье.

Едок вкус чести из чаши прощенья…

Глубокий; властный, четкий голос, эхом метавшийся по площади, совершенно не походил на обычное невнятное чириканье Совенка. Даже полный профан в магии не мог не узнать истинного пророчества. Фина застенчиво улыбнулась. Кажется, ей удалось достичь нужной степени бессмысленности. Все как полагается.

– Из чего? – сохраняя самообладание, поинтересовался Завоеватель.

– Из правил! – обиделась госпожа профессор. Совсем как ее студенты. Ни единого проблеска интеллекта! Пальцы Фины с тоской погладили книжный корешок. Как всегда при столкновении с непониманием, ее охватило острое желание отвернуться и погрузиться в чтение.

Завоеватель потряс головой, пытаясь понять, как связать это заявление с ее предыдущими словами. И с какой стороны, вообще подступиться к происходящему.

Пророчество было настоящим. И сила – тоже.

Ирония. Он будет придерживаться иронии.

– И что же все это значит?

– Лет через четыреста поймете, – жизнерадостно пообещала профессор Совенок. Тем самым тоном, который так хорошо знали ее студенты и который заставлял их в панике разбегаться в поисках укрытия. Увы, Завоеватель не был столь хорошо знаком с уважаемой госпожой профессором и не успел среагировать вовремя. – Передай привет Многоцветной.

– Кому? – спросил он тихо, очень тихо. Уровень бредовости происходящего постепенно превышал границы его терпения.

– И все-таки ты пока слишком прост, чтобы стать настоящим исключением, – посетовала Совенок. – А значит, не можешь взять штурмом этот город. Попробуй еще раз. Через пару столетий.

С этими словами Фина ди Минервэ, профессор Лаэсской магической академии, сделала с великим генералом, всей его армией и его сияющими спутниками. То, что до этого не раз проделывала с уличными грабителями, пьяными стражниками, фонарными столбами и прочими препятствиями, возникающими на ее пути. Она их убрала.

В некотором роде.

Завоеватель выхватил оружие, загнанно оглядываясь и пытаясь понять, что произошло. Затем медленно его опустил, отказываясь выглядеть столь же ошарашенным, как застывшие рядом ясные князья.

Он был дома. Этого не может быть. Потому что не может быть никогда.

Та нелепая женщина, похожая на страдающую шизофренией сову, не могла перенести их сюда.

Божественная сила не может действовать в Лаэссэ. Это правило всем известно.

Афина Паллада, богиня мудрости и справедливой войны, мощная, страшная, совоокая богиня архаики и тайного знания, после судорожных поисков в недрах своей необъятной сумки извлекла на свет блокнот и карандаш. Задумалась. Нервный молодой человек. Но, пожалуй, не безнадежный. Записала: «Приглядеть за Сергарром». Потом еще раз подчеркнула «Купить мыло!!!». Двумя чертами.

Совенок убрала блокнот, раскрыла книгу и отправилась к воротам Академии через вдруг опустевшую площадь.