Глава 20
У СТЕН И ЗА СТЕНОЙ

Так вышло, что Лерой стал нам близок. Он проводил с нами все свободное время, а так как других дел у него не было, то он попросту торчал возле нас, боясь, что в его отсутствие мы можем выкинуть фортель. А мы не возражали, чем дольше он ошивается подле нас, тем меньше он может сотворить без нашего ведома.

Но самим нам было не до фортелей, да и Гробовщик порассказывал об их приключениях на предыдущей войне. Вот та была война так война! Не чета этой. За все те месяцы, что паарцы занимали Станрогт и Длалин, не было ни одного действительно стоящего сражения. И если армии и несли потери, то по глупости или нелепой случайности.

В общем, сдружились мы с Лероем и уже называли друг друга на «ты» по его просьбе, мол, что нам, объединенным общим секретом, выкать да выстилаться. Я не возражал. И он, на правах новоявленного друга, выпытывал у меня, как я познакомился с Аделью и где она теперь. На первый вопрос я отвечал охотно и правдиво, разве что опустив некоторые способные повредить ей подробности, да приукрасив свои заслуги. А вот на второй я не мог ответить ничего, и единственный человек, кто мог, вернее могла, находился неизвестно где и с кем.

Шепот с ее неугомонной, жадной до легких денег натурой, могла быть где угодно. А я не знал даже того, где она, что уж говорить об Адели.

Но в целом, если отпинаться от Лероя, перепоручить его пораженному историей Гробовщику, жизнь в монастыре была совсем даже ничего. Не могу этого сказать об улицах города, что кишели солдатами и готовились к осаде и штурму.

Народ, принудительно согнанный на работы, таскал смолу, надстраивал стены, заготовлял дротики и стрелы и тихонько ворчал. Настроение его не улучшали все время урезаемые пайки и частые аресты. Тюрьмы переполнены, и за любую провинность можно угодить туда. Самой же большой виной считается отказ от работы. За это могут и повесить. Но, не смотря на это, все больше людей предпочитали находиться в тюрьме, нежели пахать на обнаглевших захватчиков.

И в один прекрасный день паарцам не хватило людей, чтобы заполнить все рабочие места, и они явились в монастырь. Их главный долго разговаривал с настоятелем, а тем временем его люди обкладывали храм соломой и разливали в залах масло. Наконец настоятель согласился с требованиями, и под пристальным вниманием солдат нас погнали на стены.

Солнце не спешило вставать, а куда ему спешить, встанет оно или нет, день начнется все равно. Под стеной нас уже ждали и, вручив каждому по увесистой лопате, приказали ворочать камни, носить их на стену и подтаскивать к бойницам. Ума не приложу, на кой хрен при такой работе лопата. Может, они дальше чего планировали, да только планы их сорвались. Когда утренний ветерок разогнал туман и остатки ночи, я, стоя на стене, увидел, как к городу боевым порядком приближаются войска Архарега. На радостях я сбросил камень вниз, за что тут же получил по спине плеткой.

– Чего творишь? – зарычал охранник.

– Я случайно, – выдавил я, – мне за ним сбегать?

– Нет, – охранник подошел к краю и глянул вниз, – обойдемся. Ты, это, ты в следующий раз аккурат…

Он умолк и, выпучив глаза, уставился на приближающиеся в полной тишине войска. Придя в себя, он выругался и со всех ног побежал вниз. Минуту спустя взревели трубы, глухо застучали барабаны, противно заверещали свистки сержантов.

Ворота распахнулись, и навстречу войскам маршала двинулась армия паарцев, вооруженных копьями и арбалетами и гонящих впереди себя разношерстную толпу местных жителей с палками да ржавыми ножами в руках.

Войска Архарега остановились. Вновь заиграли трубы, и над полем взвились знамена и штандарты. Большинство из них я не знал, но попадались и знакомые, например, знамя моей родной, отдельной роты вербовщиков. Грязная тряпка на обломанной в ближайшем лесу палке. Совсем забыла нас интендантская служба. Вот выберусь отсюда, пожалуюсь своему другу – маршалу, а то и сам взгрею кого надо.

Паарцы отодвинули своих жертв от города на полет стрелы и заставили укрепиться на сооруженном валу. Сами же отошли ближе к городу.

Архарег двинулся вперед. По нестройным рядам защитников города пробежал ропот, слышный даже наверху стены. Я застыл, глядя, как медленно перестраиваются войска маршала и при этом двигаются вперед. Вот разошлись передние ряды, и из глубины выступила закованная в броню тяжелая пехота. С флангов появились всадники. Пара отрядов устремилась к обороняющимся. Не доехав, они выпустили по несколько стрел и повернули обратно.

– Предложение о сдаче, – сказал, усаживаясь рядом, Следопыт.

– Сам знаю, – ответил я. – Где остальные?

– Треска здесь был, а вот Гробовщика они увели. Куда – не знаю.

– Надо бы узнать, – не обращаясь ни к кому, сказал я. Следопыт не шевельнулся.

– Как думаешь, примут они предложение? – вместо этого спросил он.

– А ты бы принял? – вопросом на вопрос ответил я. – Вот и они не примут. На хрена, тут стены, еда, вино и бабы. Кто же по доброй воле от такого уйдет.

Мы замолчали и во все глаза уставились на то, как Архарег проводит устрашающие маневры, показывая всю серьезность своего намерения. Вперед выдвинулись лучники, кто-то пустил стрелу. Нет, слишком далеко, чтобы бить на поражение. Это так, расстояние замерить.

Вновь вперед стала пехота, и армия двинулась под вой труб и барабанный бой. Они сходились. Вернее, маршал приближался. Все огромное поле перед Станрогтом было заполнено людьми, от края до края. От одного леска до другого. Вот в таких-то лесах и хорошо устраивать засады. Сидишь там до последнего, а как обоз показался, так бей в тыл. Я бы так и сделал. Надеюсь, паарцы тупее меня.

Они не были тупы, хотя их выходка попахивала саботажем. Как только Архарег вошел в зону поражения, полетели стрелы. А когда он втянулся настолько, что отступать уже было нельзя, из лесу, с обеих сторон, выскочили люди. Они врезались во фланги и принялись кромсать наступавших. Так должно было быть, но маршал оказался хитрее и, дав им возможность вклиниться вглубь, захлопнул выход. Никто не ушел. Да и не мог уйти, слишком мало их было.

С лесных дорог к маршалу подтягивались егерские части. Он что тут – все королевство собрал? Заходи с другой стороны и бери нас голыми руками. Егерей-то зачем? От них в поле проку, что в драке с нашего Грязнули.

Войска остановились, ряды раздвинулись, из середины выехал одинокий всадник с белым флагом в руках. Переговорщик?

Во маршал дает, делает все, чтоб потом его не обвинили в бойне. А бойню он все равно устроит. Куда от нее денешься?

Наступила пауза. Всадник стоял посреди поля и размахивал флагом, призывая к переговорам, а паарцы не спешили. Наконец городские ворота скрипнули и одетый в парадный черный мундир всадник отправился разговаривать. Следопыт тронул меня за локоть и кивком головы указал на появившихся на стене двух паарских копейщиков. Один из них показался мне знакомым. Странно, паарцев я в глаза не видел, разве что в Длалине, но это можно не считать.

– Они сами дают нам время, – не замечая нас, усмехнувшись, сказал один. – Лейтенант говорил, нам нужен день, ну, может, два.

– И ты думаешь, мы их получим? – зло спросил мой знакомый. – Черта с два. Погонят нас вниз, – он глянул на поле и в сердцах сплюнул, – вон туда. Скажут, деритесь парни, пока всех их не перебьете. Или сами не подохнете, – он вздохнул. – Начальству тоже жить охота.

– Ты думаешь? – осторожно спросил первый. – А как же их задачи?

– Да наплевать им и на задачи, и на нас с тобой! – Мой знакомый снова вздохнул и сплюнул. – Один начальник сидит себе в Пааре и раздает приказы. Лорд! Слыхал о таком? А другие нас с тобой гоняют. Сутки им нужны. Чего смеяться, мы тут с начала весны загораем, и что? Нельзя было за это время подготовиться? Все ждут, чтоб их жареный петух в задницу клюнул. Сволочи, мать их! Им-то не умирать! – Он собрал всю влагу, имеющуюся у него в носу, и с остервенением сплюнул. – Знаешь, – продолжил он, – была бы моя воля, ни за что бы не пошел сюда.

– А тебя что, подневольно гнали? – усмехнулся его собеседник.

– А ты что, тут добровольно?

Они замолчали и как по команде повернулись в сторону ведущихся переговоров. Я бросил на поле быстрый взгляд, переговорщики с обеих сторон еще стояли и, кажется, мирно беседовали. Я не стал наблюдать за ними, и без моих глаз разберутся, а вот для чего им нужен день или два, было куда как интересней.

– И что будет, если мы удержимся тут сутки? – вдруг задал интересующий меня вопрос один из копейщиков. Второй непонимающе уставился на него. – Ну что лейтенант говорил?

– Не знаю, – махнул рукой более осведомленный, – то ли бумаги какие-то вывезут, то ли золото. Хрен его знает.

– Золото – это хорошо! – отозвался мой знакомый. – А что за бумаги?

– Королевский архив или что-то такое, я слыхал… – Но о чем он слыхал, он не сказал, он заметил нас – Вы что тут, мать вашу, делаете? – рявкнул он.

– Мы здесь для работы, – опустив глаза в пол, ответил я. – Мы братья здешнего монастыря. Ваше начальство пригласило нас, чтоб оказать вам посильную помощь и всяческое содействие в обороне города.

– Слыхал, – засмеялся он, – их пригласили. Валите отсюда, пока целы. Не до вас теперь.

– Мы не можем, – спокойно ответил я. – Мы должны дождаться распоряжения нашего начальника, – (и послушать, что же такое ценное вы собираетесь вывезти), – назначенного нашим начальником, – пояснил я, видя их взгляды.

– До чего же тупые эти монахи, – сказал один другому. – Пшел прочь, дитя божье, пока ноги тебе не переломали. Распоряжение тебе надо. Это подойдет? – Он наклонил копье и кольнул меня в грудь. – Ну?

– Бог простит тебя, дитя неразумное. Простит и за то, что ты обнажаешь оружие без необходимости, и за обращение со своими слугами. Неподобающее обращение. Но твой довод я принимаю и ухожу с одной просьбой: передай человеку, что давал нам работу, что мы ушли по твоему приказу.

– Да уйдешь ты в конце концов! – заорал он и замахнулся копьем как оглоблей.

Я поспешил поклониться и нырнул на лестницу. В зад врезался башмак и придал мне скорости. Я закипел от возмущения, но сдержался. Слишком рано показывать, кто мы есть. Еще не время, вот начнется штурм, тогда.

– Ты где так трепаться научился? – спросил Следопыт, когда мы оказались на улице, подальше от стены.

– Я же трактирщик, – улыбаясь, ответил я, – со всякими людьми общаться приходилось. И с монахами тоже. Как думаешь, где настоятель наше оружие держит?

– А что, думаешь уже?

– Самое оно, – ответил я. – Найди Треску, пусть Гробовщика поищет, а я займусь оружием и Лероем! Жду вас в храме!

Следопыт умчался выполнять приказание, а я не медля, но и не торопясь, направился в храм.

– Святой отец! Эй, монах, да подожди ты! – кричали мне, я не останавливался и даже не замедлил шаг. Тогда мне крикнули еще дважды и, увидев, что это ни к чему не приводит, грубо втолкнули в переулок.

Меня прижали к стене и зажали рот рукой. В лицо пахнул запах перегара и чеснока. Страсть как не люблю, когда со мной так поступают. Я извернулся и долбанул паарца коленом в пах. Он взвыл и шмякнулся на землю.

– Сука! – взревел он, схватившись за причинное место. – Ты что, Медный, совсем ума лишился? Хоть бы по морде дал, а то сразу. У-у-у, больно же!

– А ты чего на людей кидаешься? – спросил я, нащупав в рукаве нож. Это ж надо, даже в Пааре знают обо мне. – Ты кто такой? И откуда знаешь меня?

– Не узнаешь? – прохрипел он. – Вот погоди, щас встану, дам тебе по зубам, враз признаешь!

– Дрейп? – Так вот что за знакомый мне паарец был на стене!

– Узнал, бесово отродье, – сказал он, поднявшись на ноги. – Здорово ты меня приложил.

– Ты, – я не мог найти слов, – ты чего тут делаешь?

– Это я у тебя хотел спросить, – ответил он. – Ух! – Он присел, разминая ушибленное место бедрами. – Ладно, не извиняйся. Так что ты тут делаешь?

– А я думал, ты погиб, – сказал я. Нам обоим не хотелось отвечать на интересующие другого вопросы.

– Едва не погиб, только что, – ответил Дрейп и взглянул на меня, сдвинув брови. – Ладно, – произнес он и подмигнул. – Как я понимаю мы тут оба не просто так. Не на прогулке. Не стали бы мы так наряжаться. Короче, Медный, ты кое-что услышал там, на стене, и я хочу, чтоб это кое-что кое-чем и осталось. Ты меня понимаешь? – Я кивнул. – Вот и славно. Меня не касается твое задание, тебя – мое. Я только хочу тебе сказать, чтобы ты не лез к делу с королевским архивом. Договорились?

– Да, – ответил я.

– Ну тогда бывай. – Он отсалютовал мне и удалился. Я привалился к стене и с облегчением вздохнул.

Дрейп – это Дрейп, и верить ему у меня было столько же оснований, как и любому паарцу. Но все же это Дрейп. Когда-то, в другой жизни, у нас было одно общее дело. Ловили мы, значит, одного премерзкого колдунишку. Вернее, я ловил, а Дрейп его сопровождал. Вот с этого места и сопровождал. Конечно, вел он его не один, но только с ним мне довелось общаться. Их лейтенант не снизошел до общения с капралом. Ну, может, и зря, глядишь, поговорил бы со мной и жив остался, а так гниет щас где-то. Так что мы с Дрейпом немного знали друг друга. И этого немногого хватало, чтобы понять, что если Дрейп советует не лезть в дело, то лучше туда не лезть, тогда можно и свой нос сберечь, и прожить пару-тройку лишних лет.

Лерой встретил меня излишне возбужденным, и, поскольку вокруг не было ни единой живой души, я начал опасаться за честность его намерений.

– Ты где ходишь? – накинулся он на меня и, не дав даже сесть, подхватил под локоть и потащил к выходу. – Да шевелись ты, Медный, давай передвигай ножками! Дело особой важности! – кричал он, всем видом показывая, что это секрет. – Они, – зашипел он мне в ухо, в голове разорвалась масляная бомба, одна из тех, что подкладывают под стены во время штурма, – они вывозят королевский архив!

Он надеялся, что эта новость меня удивит, но я зевнул, не спеша высвободил руку из его цепких клешней, зевнул еще разок и вразвалочку вернулся к лежаку. Лерой стоял в дверях, выпучив на меня глаза.

– Ты что, оглох? – рявкнул он. – Ты слышал, что я сказал?

– Да, – ответил я и с наслаждением зевнул, какое же это счастье издеваться над ним.

– И ты, – он начал успокаиваться, – ничего не будешь делать?

– Нет. И людей не дам, – добавил я, перехватив его взгляд.

– Что ж, ты мне прикажешь одному туда идти?

– Я, – (чего-то так спать хочется, обзевался я весь), – и тебя туда не пущу. А надо будет, так и свяжу.

– Ты что?.. – взревел он.

– Скажи мне, Лерой, – я лег, – ты хочешь выполнить то, на что тебя подписал наш досточтимый монарх?

Он не раздумывая кивнул, но при этом открыл рот, чтобы возразить, я не дал ему такой возможности.

– Тогда тебе лучше не высовываться, пока наши не возьмут город. Они уже под стенами, так что недолго куковать нам осталось.

Идиот, какой же я идиот, нет чтоб спросить у Дрейпа, для чего паарцам нужен «один, ну, может, два дня». Нет чтоб узнать, что они вообще собираются делать. Нет чтоб… Так и до утра можно перечислять, что я должен был сделать, но что так и останется несделанным.

Хреновый из меня разведчик. Жаль, что мы в храме, а то бы стоило утопить себя в вине. Архарег с меня шкуру спустит. И по делу. Молот бы не упустил возможности узнать все, что только можно, да что там Молот. Эх, пропащий ты человек, Медный, пропащий.

Город молчал, он словно вымер. На улицах не было ни людей, ни даже животных. И птицы не пели. Кошмар! Такой пустоты я еще никогда не видел. И такого страху не чувствовал.

Страх висел в воздухе, он сочился из-под каждой двери, из каждого окна, от каждого булыжника на мостовой исходил его запах. Я чувствовал это кожей. Жители Станрогта боялись захватчиков, и еще больше они боялись освободителей, вернее, того, что сделают наши доблестные солдаты, войдя в город. В том, что они войдут, никто не сомневался. И жители боялись за своих жен, дочерей и симпатичных юношей.

Паарцы тоже боялись. И боялись они посильнее местных. Они понимали, что, взяв город, Архарег не оставит никого из них в живых. И дело не в том, что он такой кровожадный, а в том, чтоб показать всему миру, что бывает с теми, кто нарушает наши границы. Так сказать, бей своих, чтоб чужие боялись. И вот этого боялся я.

Наш маршал гений, и, как любой гений, не терпит отступления от своих планов, а я от его планов отступил. Ну во-первых, сведения, предоставленные мной ему, были, мягко говоря, не совсем достоверны, но мне пришлось положиться на честное слово Лероя. Во-вторых, он хотел, чтоб я открыл ворота города нашей доблестной армии, а как я должен был это сделать: подойти к паарцам и попросить их впустить внутрь пару сотен человек? В-третьих, мои контакты с подпольем были ограничены обществом Лероя и шириной тюремных стен. А было еще и в-четвертых, и в-пятых, а в-шестых и в-седьмых он найдет.

Я ждал штурма и боялся его. Мне хотелось быстрее отсюда убраться, но не на плаху же, честное слово. А если что пойдет не так… Ужас, даже думать об этом не хочу!

Лерой продолжал бегать вокруг нас и не переставал реветь о потере королевского архива. Он делал это даже на пустынной улице, привлекая всеобщее внимание к лысым и легковооруженным парням. Я бы нами заинтересовался, какое счастье, что я на нашей стороне. Он пытался подбить Треску и Гробовщика на безумное мероприятие, а они, было согласившись, узрели мою недовольную рожу и напрочь отказались.

– Скажи мне, друг мой, – спросил я Лероя, запихнув его в переулок и давая возможность патрулю спокойно удалиться, – на кой черт те сдался этот архив? И какого черта он тут вообще делал?

– Станрогт некогда был столицей огромной империи, и именно тут император – не помню как его, – повелел основать библиотеку и хранить всякие документы. А на кой он мне, – он вздохнул, – так тут, возможно, есть записи о графской дочери. Ты же не хочешь, чтоб она пострадала? – спросил он, хитро взглянув на меня.

– Конечно нет. Но что ты хочешь найти? Дневник графа? С записью: «Сегодня моя жена забеременела, рожать ей через девять месяцев»?

– Ну необязательно, – смутился герцог. – Но вдруг все же что-то найду.

Врешь, герцог, меня этим не проймешь. Возможно, да, а возможно, и нет. Кто знает, лично я не имею желания проверять, уж больно точно звучало предупреждение Дрейпа.

– Она не пострадает, – сказал я, и это прозвучало не слишком-то уверенно.

– Ну как знаешь, – слишком уж миролюбиво бросил Лерой и отвернулся.

Следопыт знаками показал, что путь свободен, и мы двинулись к стене. Не знаю, за каким чертом я устроил этот поход. За каким чертом я вообще во все это ввязался. Разве что невыносимо сидеть, зная, что где-то за стеной идет настоящая драка и там гибнут мои собратья по оружию.

Мы пробрались к стене, взобрались на нее и укрылись в одной из полуразрушенных и не отстроенных заново башен. «Не успели», – наверняка говорил паарский инженер отчитывающему его начальнику, разводя руками и неопределенно морщась. Начальник ругался, грозил разжаловать его в рядовые и отправить на передовую.

Что-то фантазия разыгралась, не к добру это. Но зато башенка, как подарок от создателя, с нее видно все, что происходит и у стен города, и внутри его. А снаружи шла настоящая бойня. Архарег перешел в наступление и смял первую линию обороны, разметав горожан, но удержать ее не сумел. Паарцы, собрав силы, отбросили его на старые позиции. И снова укрепились на своих. Теперь уже без горожан. Не стоило доверять простому люду, часть из них перебежала на нашу сторону, другая не могла сопротивляться. Этим воякам только ложкой в каше ворочать.

Маршал затеял перегруппировку, а паарцы – контратаку, и то и другое не состоялось в полном объеме. Войскам Архарега пришлось отбиваться, а у паарцев не хватило сил развить успех. Всего этого я не видел, но об этом говорили следы битвы и тела, разбросанные по полю, хотя я могу и ошибаться. Но одно я знаю точно: маршал не ожидал встретить отпор у стен, он ждал, что ему придется отправлять людей на штурм, и даже приготовил осадные машины, бесполезные сейчас и потому сваленные горой за расположением войск.

Приближалась ночь и уже начало темнеть, когда маршал решился на атаку. Атака вышла бесхитростная, лобовая, и паарцы без труда ее отбили. У меня слезы навернулись, когда наши откатились прочь. Бруствер был сплошь усеян телами, и паарцы посмеивались, добивая наших раненых. Кровь закипала при взгляде на все это. Хотелось броситься вниз и резать гадов, кромсать их, а потом скормить их изуродованные тела собакам.

Но что могут сделать пять человек, один из которых даже не военный, он аристократ.

– Штурма сегодня не будет, – вдруг произнес наш аристократ, – зря сидим.

– Точно, – поддакнул Треска и получил от Гробовщика затрещину, я и сам хотел, но Гробовщик первым дотянулся.

– Ладно, – сказал я, вздохнув и бросив на поле битвы еще один взгляд, – пошли отсюда.

Ночевали мы, как всегда, в храме, но спать не хотелось. Хотелось помочь нашим, сделать что-то, что заставит паарцев бросить свои позиции или хотя бы биться на два фронта. Поднять бы бунт в городе.

Да, хорошо бы, да только бред все это. Людей мужеского полу в городе почти не осталось. Тех, кого не успели упрятать в тюрьму, сегодня наши побили, а прочие под юбками у жен сидят. Оттуда не вытащишь. Есть, конечно, старичье да бабы, но что с них проку. Не станут же старики слабыми ручками гонять паарцев своими батогами, а вот бабы могли бы помочь. Особенно грудастые, им труда не составит душить этих гадов своими прелестями, да и те будут рады принять смерть настоящего мужчины.

Тьфу ты, черт! Надо что-то делать. Я встал, обтер тряпочкой вспотевшую лысину, натянул балахон и поплелся туда, где мы познакомились с Лероем и где должно было прятаться руководство подполья. На стук долго никто не отвечал, но я с упорством пьяного, желающего продолжить праздник, долбил в дверь. Наконец между досками двери мелькнул свет и сонный голос проворчал:

– Ну кого там еще черти принесли?

Голос был мне незнаком, и я рискнул:

– Я лейтенант армии его величества.

Не успел я договорить, как сзади, под ребра, мне ткнулся нож и злобный хриплый голос проворчал:

– Ну входи, давай-ка глянем, что ты за лейтенант.

Меня втолкнули внутрь, связали за спиной руки и потащили по узкой темной лестнице в подвал. Со мной не церемонились, и я успел сосчитать головой все балки, на которых покоилась крыша этого заведения. Когда же мы остановились, перед глазами у меня мелькали разноцветные огоньки и летали звездочки. Так вот они какие, когда смотришь на них вблизи. Это издали они все кажутся белыми, а тут и синие, и желтые, и красненькие есть. На любой вкус! А между звезд скользит жуткая, отливающая синевой, незнакомая морда с огромными мешками под пьяными глазами.

– Чего тебе надо? – спросила морда, разогнав звездочки ядовитым дыханием.

– Мне нужна ваша помощь, – ответил я, стараясь зацепиться хоть за один из тающих красивых огоньков.

– А с чего ты решил, что мы будем тебе помогать? – насупив брови, спросил пьяный подпольщик. – Да кто ты вообще такой, чтобы мы тебе помогали?

– Я лейтенант армии его величества, – четко произнес я. – И в настоящий момент мне и всему королевству нужна ваша помощь.

– Слыхали? – обернувшись к спрятавшимся в темноте людям, засмеялся подпольщик. – Ему наша помощь нужна. А где была, мать ее, армия, когда пришли эти черные уроды, где вы были, когда они грабили и насиловали наших баб? Где?

– Ты ври, да не завирайся! – прорычал я. – Не было тут у вас никаких грабежей да насилия. Я это точно знаю. А вот меня ты зря решил пристыдить. Я солдат и без приказа ничего права делать не имею.

– Ишь, бесправный какой, – хмыкнул подпольщик. – А вот сегодня вы по какому праву наших собратьев резали?

– Я, что ль, их резал?

– Ты же бесправный, ты бы был там и резал бы. Так что нам все одно, был ты там или нет. Ведь резал бы?

– Приказали бы, и резал бы, – кивнул я, чувствуя, что что-то не так.

– Вот. – Пьяный подпольщик поднял палец, и от этого движения его качнуло, руки вынырнули из темноты и не дали ему упасть. – Значит, резал бы, – сказал он, возвращая себе вертикальное положение. – А значит, ты ничуть не меньше виновен в том, что там сегодня произошло. А раз так, то помогать мы тебе не будем.

Я вздохнул и взглянул в шевелящуюся темноту за его спиной. Там были еще люди, но они скрывали себя, пока. Я попробовал пошевелить руками, веревки скатились с запястий.

– Не получается у нас с вами диалога, – грустно констатировал я.

– Не получается, – виновато развел руками подпольщик, – никак не получается.

– Тогда подумай, как на твой отказ мне помочь отреагирует маршал. А он узнает, мне придется ему доложить. У меня задание, и я должен его выполнить, он сказал мне, что я могу целиком рассчитывать на вас, а вы мне отказываете. Мне придется ему об этом доложить.

Я едва успел закрыть рот, как получил по зубам не то кулаком, не то молотком. Табурет подо мной треснул и развалился, а мой полет закончился, когда я ткнулся спиной в стену. У меня не было времени ни на то, чтобы понять, что произошло, ни та то, чтобы обдумать свои действия и тем более их последствия.

Рывком поднимая себя на ноги, я одновременно вытряхнул нож из закрепленных на локте ножен и, поймав его за рукоять, полоснул воздух перед собой. Нож за что-то зацепился, мне на лицо брызнуло что-то липкое, во рту появился привкус железа, кто-то захрипел. Тело рухнуло к моим ногам, обливаясь то ли кровью, то ли вином. Я прижался к стене, выставив клинок перед собой. В свете единственного горящего факела ко мне приближались люди, я видел их нечеткие, смазанные тьмой силуэты. Их было немного, всего-то человек десять, а у меня только короткий нож, украденный на монастырской кухне. Я улыбнулся, ну, по крайней мере, хорошую драку напоследок я получу.

Факел погас, огромная рука вынырнула из темноты и, схватив меня за шиворот, выдернула из-под наваливающихся тел. В темноте меня протащили по коридору и выкинули на улицу. Незнакомый мне человек растянул губы в улыбке и прошипел в самое ухо:

– Подполью конец. Это паарцы. Твое задание только на тебе. – Незнакомец растворился в ночной прохладе, а я старался сообразить, кто бы мог это быть. В голову ничего не лезло.

Какое-то время я сидел, тупо глядя на дырку в земле, из которой только что вылетел. Но меня не преследовали. Никто и не подумал бежать за мной и кричать: «Лови его, он королевский солдат», глядишь, тогда бы люди сбежались мне на помощь. Я тяжело вздохнул и, поднявшись на ноги, поплелся к воротам.

Трое охранников мирно посапывали, обнимаясь с копьями, они свято верили, что никакого штурма ночью не будет. Другой охраны там не было, и если бы в моем распоряжении было хотя бы человек тридцать, я мог захватить ворота и удерживать их до утра.

Но я не мог ничего сделать. Один – ничего. Без людей подполья я был бессилен. Можно поискать и найти кого-нибудь, да только, где искать, я не знаю. Главные подпольщики могли бы мне помочь, но их нет, и я знал, где их искать, но брать тюрьму штурмом в мои планы не входило, опять же людей нет. Еще раз взглянув на ворота, я тяжело вздохнул и поплелся в монастырь. А там, развалившись на жесткой подстилке и подложив под голову руки, стал рассматривать потолок.

В следующий раз отнесусь к своим прямым обязанностям с большей ответственностью и проявлю побольше рвения в их исполнении. Да в следующий раз не буду развлекать Лероя и слушать об их с Гробовщиком порождениях, нет, в следующий раз сперва дело, а потом все остальное.

Если он будет, следующий раз. Вздернет меня маршал, а не вздерет, так лично задушит. Я бы вздернул, а потом лично задушил, или наоборот, сначала… потом повесил… Или… Меня сморил сон.