Книга: Будь здоров
Назад: ГЛАВА 11
Дальше: ГЛАВА 13

ГЛАВА 12

По расписанию у нас сейчас была прикладная алхимия, но до начала урока было еще минут двадцать. Из них десять оставалось до окончания практики по магии и десять — перерыв. Я неторопливо перебирал ногами плиты коридора и снова пытался переосмыслить все со мной случившееся. Странный огнешар. Ярость наставника. Беседа с деканом. КСОР. Блин, а ведь я чуть не умер со страху. Думал,
Закуют в кандалы
И в темнице причалят,
Не видать мне звезды,
Что мир утром встречает.

А оказывается, я — целитель. Я — целитель, мать моя женщина! Я — потенциальный целитель! Я могу стать одним из самых могущественных магов! От охватившего меня восторга я готов был взлететь над мрамором коридора и заорать песни портовых матросов. Вот только возьму разгон…
Чтобы немного прийти в чувство, я приблизился к раскрытому окну и стал дышать полной грудью, упиваясь солнцем, ласковым ветерком и… встревоженными лицами одногруппников, возвращающихся с полигона. Я резко выдохнул и торопливо пошел в сторону аудитории. Мне же теперь объясняться со всеми, врать, выкручиваться. Как я этого не люблю, кто бы знал. Немного удивила тревога парней и девушек, которые до сего дня нас с Сеном почти исключили из круга своего общения. С Сеном-то мы крепко сдружились за полтора года, его тревога за меня понятна, а вот от них я этого не ожидал.
Будучи все еще в приподнятом настроении, я решил немного подшутить. Мой вам совет: не подшучивайте над людьми, даже врагами, когда вы в нетрезвом виде или в приподнятом настроении. Я первым подошел к дверям аудитории, сгорбился и старательно принял удрученный вид. Группа подходила ко мне бесшумно, как рыси на охоте, и так же осторожно, как к постели смертельно больного. Вперед выдвинулся Сен.
— Что же сказал декан? — тихо и сочувственно вопросил он.
Я с надрывом и подвыванием, подражая трагику старой школы из Маринарского драматического театра, выдал:
Теперь мне лекарем не быть,
И знахарем не быть мне тоже,
Но в травниках — совсем негоже,
Как в мире столь жестоком жить?

На мгновение повисла тишина. Стишки, конечно, так себе, только что сочинил. Так я и не Латрин. Тот умел завернуть — звучные вирши на полчаса непрерывного трепа. Все звонко, красиво и… бессмысленно. Но актером мне, пожалуй, можно подрабатывать — парни помрачнели, девушки глазками заблестели. Кто-то уже носом зашмыгал, за платочком полез. Сен молча положил мне руку на плечо… Трогательная сцена, не правда ли?
— Паршивые стишки, ребята, как вы считаете? — радостным голосом нарушил я скорбное молчание.
Группа смотрела на меня, как единое существо, выдавая общие для всех чувства: с пониманием, жалостливо и заботливо.
Здесь, пожалуй, надо кое-что пояснить. Дело в том, что в начале лета нам предстояли экзамены, на которых в числе прочих знаний и практических умений будет проверяться и достигнутый уровень управления магической энергией. Именно способности к магии являются определяющими в лекарском деле. Лекаря отличают от знахаря, а того, в свою очередь, от травника количество и уровень сложности магических структур, которыми он способен управлять. Травник мог очень немногое. Остановить кровь, притупить боль, вливанием почти неструктурированной энергии слегка ускорить заживление ран и срастание костей, почистить сосуды, чуть улучшить функции того или иного органа. Основной его арсенал — это эликсиры, скальпели, бинты и простейшие магусы, которых, впрочем, было довольно много. Тем не менее уверенно формировать такие магусы, зная теорию, очень даже реально научиться за один семестр. Но… под руководством опытного наставника, пусть даже по боевой магии. Дело здесь не в результате, а в процессе. Правда, с третьего курса занятия по магии ведут знахари и лекари. Там требуется не просто сформировать магус и шарахнуть им в больного, но и некоторая коррекция в процессе воздействия.
Таким образом, отлучение от занятий грозило мне скорым окончанием обучения и выпуском в ранге ассистента травника. Можно было повторно пройти испытание, уже платно, и сделать еще одну попытку преодолеть этот рубеж, но случаи успеха были крайне редки, и знахари получались в результате очень слабые.
Торжественная процедура похорон моей лекарской карьеры была грубо нарушена стремительным ураганом в лице Свенты. Я увидел, как группа словно взорвалась разлетающимися фигурами студентов, а в мою мантию вцепились цепкие и сильные руки. Про женские ручки положено говорить «изящные и нежные». Про руки Свенты могу сказать, что они действительно изящные, хотя предплечья потолще моих, пожалуй, будут. Нежные? Не чувствую я через мантию, а врать не люблю. Она, видать, примчалась прямо с учебного боя. Одежда в нескольких местах порвана и прожжена, чумазая, волосы слиплись от пота, и один локон, казалось, намертво прилип к левой щеке. Свента, встряхивая меня в такт своим словам, яростно прорычала:
— Я! Этого кр-расавчика! Если! Он! Не возьмет! Свои слова обр-ратно! Н-на дуэль!
— Свента, солнышко, что с тобой? — По-настоящему испугавшись, я перестал следить за речью, а когда понял, о чем говорила Свента, схватил ее за плечи и, забыв себя от ярости, с силой сжал их. — Какая сволочь посмела тебя обидеть?! Где эта гнида?!
— Твой наставник!
— Что-о-о?! Убью!
— Это же он отстранил тебя от занятий?! — прокричала Свента.
Ледяной душ ее слов живо прочистил мне мозги.
— Так ты из-за меня? Что меня отстранили? — наконец-то стало доходить до меня.
— Отпусти, — попросила Свента.
Я опомнился и опустил руки.
Группа к этому времени уже полностью пришла в себя после прорыва блокады моей персоны. То есть снова сплотилась в монолитное единство и со скорбью наблюдала за нашей светской беседой. Сен, отброшенный от меня в момент пришествия, впервые на моей памяти не стоял столбом, раскрыв рот при виде Свенты, а подошел и успокаивающе пробасил:
— Что ж мы, не люди? Мы его не оставим. Поможем, чем сможем.
До меня дошло, что если срочно не прояснить ситуацию, то до вечера я не доживу… целым и здоровым, во всяком случае.
— Ребята! Свента! Сен! Послушайте! Все в порядке!
Мигом установилась, хе-хе… гробовая тишина.
— Что в порядке? — сузила глаза Свента.
— Ну мы с деканом договорились, точнее, он договорился, и меня будут учить лекари в больницах. Платно, конечно, но это пустяки, — немного путано стал я объяснять ситуацию и заметил, как лица присутствующих меняют выражение мировой скорби на жажду теплой крови.
Не группа, а толпа вампиров прямо в столице королевства. Мама, куда я попал?! Я попытался шагнуть назад в надежде прошмыгнуть в дверь аудитории и где-нибудь затаиться, но не учел, что меня продолжают крепко держать за мантию. И тут я чуть не рухнул, где стоял. Свента вдруг всхлипнула и уткнулась лбом в мою мантию! Я машинально приобнял ее за плечи и стал поглаживать. Что это с ней? И тут меня озарило. Смеется. Конечно же смеется! Она это для того, чтобы заглушить хохот. Как может быть иначе?
Пауза тянулась гораздо дольше, чем положено по всем театральным канонам. Но всему есть свое начало, и у каждого начала есть свой…
— Ну ты и гад. Филин, — наконец сообщила моей мантии очевидную истину Свента, по-прежнему не поднимая лица. — Я как услышала… что тебя отстранили от занятий… сразу сюда… — прерывая речь всхлипами, поведала она. — А тут группа… с такими лицами… я решила, что тебя отчисляют… из-за этого козла…
Эк ее на смех пробило. И не остановить. Ну хоть одному человеку моя шутка понравилась. Но с другими надо как-то разруливать. Откуда-то, впервые за этот непростой день, сам удивляюсь, пришла в мою голову здравая мысль.
— А не съесть ли нам сегодня поросеночка по-паскански? Ребята, приглашаю всех вечером после занятий в комнату сто двадцать восемь. Поросеночек с меня.
Одобрительный гул группы подтвердил здравость мысли. Слава богам! Съедят теперь не меня, а несчастного поросенка.
Свента, глубоко вздохнув, оторвалась от меня, не поднимая головы, повернулась и пошла к выходу. Дверь хлопнула, и я опять остался наедине с группой.
— Нет, — неожиданно сказал Сен, — не годится.
Я ошарашенно воззрился на него, а он с самым невозмутимым видом произнес:
— Поросеночком не отделаешься. Свинья, какую ты нам подсунул, и не меньше. Только тогда на всех хватит.
И куда же ж его неистребимый «жеж» подевался?
На эту его тираду группа дружно грянула хохотом.
— Согласен, — обрадовался я и самым подхалимским тоном, какой смог изобразить, попросил: — Сен, ты лучше всех в мире готовишь свинину по-паскански. Поможешь мне?
Лесть — страшное оружие. Щиты Сена не выдержали, и он согласился.
После занятий мы сбегали на рынок и закупили необходимые ингредиенты. Главный компонент, свинину, Сен мне не доверил выбрать, хотя я уже давно благодаря его науке понимал в этом толк и мог приготовить не хуже. Но! Его попросили, и он намерен был продемонстрировать все свое мастерство. На кухне мы в четыре руки чистили, шинковали, резали, пассеровали, обваливали и обжаривали. Через некоторое время по коридорам общежития стала распространяться волна таких аппетитных запахов, что некоторым самым голодным студентам грозило скоропостижно скончаться, захлебнувшись слюной.
Все, что надо, мы сделали. Свинина должна была потомиться еще где-то с часик, а тут уже и группа потихоньку стала подтягиваться. Сен отозвал меня в сторону и самым непререкаемым тоном сказал:
— Филин, ты должен сходить и лично пригласить Свенту.
— Зачем? — удивился я. — Она и так у нас почти каждый вечер ужинает.
— Неужели же ты не понимаешь? Это не просто ужин, а целый праздник получается. Ты же ж всех пригласил, а Свенту, получается, нет. Она обиделась, я в этом уверен.
Подумав, я с ним согласился и отправился за Свентой. Удивительно, но мне еще ни разу не довелось побывать в комнате у девушек. Все когда-нибудь случается впервые. Я постучал и, услышав нечто похожее на разрешение, вошел.
Свента в домашнем халате навзничь лежала на кровати слева от двери и отсутствующе созерцала потолок. Бледное и какое-то опустошенное лицо ее своей неподвижностью напоминало гипсовую маску. Вероятно, тяжелая была тренировка, с сочувствием подумал я, рассматривая девушку. Ну прямо все соки из студентов выдавливают. Доживет ли кто до выпуска при таких нагрузках? И тут все мысли просто вышибло из головы. Одна нога, согнутая в колене, у нее была обнажена… ну-у-у, совсем чуть-чуть выше того, что называют бедром. Меня мгновенно обдало жаром, во рту образовалась самая засушливая пустыня, а сердце заколотилось, как отчаявшийся узник в опостылевшей камере. Я резво отвернулся и стал в подробностях рассматривать стенку справа. Эх, с пробившейся тоской подумал я, хороша каша, да не моя чаша! Думаете, это моя неуверенность в себе заговорила? Нет. Реальная оценка шансов. Достаточно в зеркало посмотреть. Всем, кстати, полезно время от времени глядеться в зеркало и честно спрашивать его. А на боевом факультете такие самцы породистые да не окольцованные бродят…
— Чего тебе? — глухо и как-то безжизненно спросила Свента.
— Свента, ты меня прости… я тебя обидел. Это было глупо, — с трудом заворочал я вмиг распухшим языком. — Я… я тебя… на праздник… то есть на свинину по-паскански пригласить пришел. Сам. Персонально. Я очень хочу… чтобы ты пришла, — все так же стенке промямлил я.
Некоторое время в комнате царила звенящая тишина. Потом кровать скрипнула и… вот ведь язва!
— Ой, а что это мы покраснели? А что это мы туфелькой деликатно шаркаем и глазками дырку в стенке просверливаем? — типично по-свентински поинтересовалась она. — Ах, мы девичью ножку выше лодыжки не видели? Ах, какие мы целому-удренные…
Здесь она немного ошибается. Насчет взаимоотношения полов меня наши горничные уже года три как просветили и объяснили, что живот — это, скорее, достоинство солидного мужчины, чем недостаток. Правда, по их деревенским понятиям.
— Нет уж, теперь не поворачивайся, — предупредила Свента. — Так и стой. Я переодеваться буду. А Весану ты тоже приглашать будешь? Сам. Лично. Персонально.
— А Весану пусть Сен персонально приглашает. — Я тоже иногда пакостником бываю.
— Слушай, а ведь ты мне все плечи раздавил. Синячищи такие, что придется в закрытом платье на праздник идти, — вздохнула Свента.
Меня опять охватило острое чувство вины.
— Ты прости меня. Я голову потерял…
— Из-за меня?
Ну когда она издеваться перестанет?
— Я как представил, что тебя кто-то обидел… В общем, не в себе был. Ты прости меня, если сможешь.
— Да простила я тебя, еще там. Не мучайся. Все! Я готова.
Сказать, что более восхитительного зрелища я не видел, это значит соврать. Видел. Такое же. Свенту в другом наряде.
Праздник прошел великолепно. Гвоздь программы был съеден оголодавшими студентами подчистую. Кувшинчики с вином высушены насухо. А количество перепетых песен и рассказанных анекдотов не поддавалось никакому подсчету.
Завтра после обеда мне предстояло идти к целителю на первое занятие.
Назад: ГЛАВА 11
Дальше: ГЛАВА 13