Глава 29
Варяжский суд
Собравшаяся перед княжеским дворцом толпа деловито шумела, люди переговаривались между собой, ожидая выхода нового князя для решения многочисленных дел. Иванушка вглядывался в лица людей, старался подслушать, о чем они говорят. Разговоры велись разные, бояре и купцы стояли отдельно, простые мужики и бабы – чуть в стороне. Их выслушают, только если князь дотерпит, что случалось нечасто; но это хоть какая-то надежда. Бояре и купцы стояли ближе, поэтому их разговоры были слышны лучше.
– Зерно-то Тривосьмое царство задорого предлагает. Чуют, что нужда у нас; эх, образумил бы их кто…
– А новгородцы совсем обнаглели: при Василисе такого не было, чтобы десятину товара отдать только за проход по их рекам. Десятину! Наглецы, как есть наглецы.
– А новый князь – он ничего, обещал разобраться с этим грабежом новгородским.
– Ха, еще бы, варяги и новгородцы друг друга никогда не жаловали.
– Пусть разбойников изведет, житья от них нет совсем!
– Это тех, где свистун во главе стоит? Да они совсем обнаглели в последнее время – давеча купеческий склад обнесли, всего в версте от города. Ничего уже не боятся!
Крестьяне и простое мужичье больше молчали, особо не надеясь получить от новоявленного князя помощь, но и тут можно было подслушать интересные истории.
– Лично видел его, вот как тебя.
– Брешешь, поди.
– И ничего я и не вру. Вот сам послушай, у меня тогда репа уродилась, большущая. А как ее вытащить? У меня уже спину ломит, бабка моя тоже совсем плоха, сын в войске Ивана-царевича ушел – говорят, что они там все вурдалаками стали, не знаю уже, верить или нет, – а внучка совсем малая еще. Тащим репу, а она не шевелится даже. Бабка моя говорит: давай собаку нашу, Жучку, запряжем как коня. Запрячь-то запрягли, а Жучка сидит на месте ровно и тащить не сильно хочет. Даже кошку впрягли, тоже помощи никакой. Видим, идут путники, а один из них вот тот, кто князем себя объявил. Посмотрел он на нас и посоветовал – еще мышь вам надо, и будет хорошо.
– Глупость, какой с мыши прок…
– Вот я так же говорю: шутит, мол, путник, а бабка моя заладила: у него вон рога на шлеме: может, он умный, ты-то – старый дурень, пользы с тебя никакой… Ну моя бабка как начнет, ее не заткнешь. Проще сделать, чем спорить до заката. Пошел в амбар, поймал мышу. Привязал ее веревочкой и на землю поставил. Мыша глаза открыла, видит кошку. В ней сразу страх проснулся, она как бросится наутек! А кошка-то увидела, что мыша бежит, надо поймать – и вслед за ней. Жучка увидала такие дела – кошка убегает, значит, догонялки начались, – и тоже побежала. Они разом как натянули вожжи – репа аж задрожала. Ну мы с бабкой и внучкой тут же поддели ее немного и вырвали. Так мы потом ту репу больше седмицы ели. Вот такая вот история. И кто после этого будет спорить, что князь наш новый – голова, а?
– Враки, конечно, но забавная история.
– И ничего не враки, так оно все и было.
Дверь в княжеские палаты хлопнула, Рерик бодрой походкой вышел из терема. Следом за ним Синеус и Трувор несли массивный стул, на котором князь проводил заседания. Разговоры сразу стихли, варяг плюхнулся на трон.
– Пускай ноют, – распорядился он Ивану.
Иван вышел вперед, в Смоленском княжестве с варягами сталкивались редко, языка их никто не знал.
– Князь Рерик приветствует добрых жителей града Смоленска и окраин его.
Толпа одобрительно зашумела. Первым вышел боярин Ракита, поклонился князю и начал свою жалобу:
– Рассуди, князь, по совести. Наделом земли, что за рекой в двух верстах отсюда, владел боярский род Корвичей, и передавался он от отца к сыну многие годы. И вот отец мой, седина в бороду, решил отдать этот надел не законной жене и сыновьям, а полюбовнице своей и ее ублюдкам. Боги такое не стерпели и отца моего к себе прибрали. Так кому теперь эта земля принадлежит – нам, роду законных владельцев, или пришлым захватчикам, разлучнице этой? Скажи, князь, слово свое.
– Хорошая у него шапка, – Рерик посмотрел на соболью шапку боярина, – пущай мне ее отдаст.
– Боярин обращается со своей просьбой рассудить… – начал переводить Иванушка, но конунг, не дослушав, оборвал его на полуслове:
– Шапку пусть отдаст, я такую хочу, у меня уши мерзнут.
– Князь просит дать ему твою шапку, боярин, – Иванушка обратился прямо к Раките, – негоже, считает он, отрываться от народа своего, и дабы походить на просителей, в знак расположения просит дать ему шапку.
Боярин снял шапку и недоуменно протянул Рерику, тот схватил ее и напялил вместо шлема.
– Вот теперь хорошо, теперь уши не мерзнут.
– Теперь касательно надела земельного, – перевел Иванушка, – здесь суд князя будет таким: надел необходимо вернуть роду прежних законных владельцев.
Вокруг одобрительно зашумели, и Иванушка понял, что угадал настроение толпы правильно, однако ему стало жалко ту женщину, с которой связался под закат своей жизни престарелый боярин, и ее детей.
– Вообще уши не мерзнут, – довольно продолжил Рерик, – вот что вы, русичи, умеете лучше всего, так это из меха мастерить одежду.
– Однако, – продолжил Иванушка, – женщине этой следует дать небольшую компенсацию, раз глава рода боярского был к ней благосклонен. Три сотых из богатств боярского рода будет достаточно.
– Ну три сотых – это можно, – кивнул боярин, обрадованный, что земля не уйдет из его рук.
– Справедливо судит, смотри-ка! – одобрительно загудела толпа, провожая взглядами удаляющегося боярина.
– Это какие-то странные люди, – произнес Трувор, – у него шапку отняли, а он еще и доволен, и толпа одобряет.
– Народ наш добр, – кивнул ему Иван.
– Я тоже шапку хочу, – подал голос Синеус.
– Советники князя тоже решили, что негоже им своей заморскостью бравировать в русском обществе, тоже хотят одеваться на русский манер. Есть ли желающие одарить родичей князя меховыми шапками и тем самым оказать им услугу, которая будет возвращена многократно?
– Мою, мою возьмите! – Сразу несколько десятков купцов и бояр начали тянуть к варягам шапки, каждый нахваливая именно свой головной убор.
– И чего мы раньше сюда не заглянули?! – обрадовался Трувор, выбрав самую большую соболиную шапку.
– Мне тут тоже начинает нравиться, – кивнул ему конунг, – говорил же я – хорошая идея, а вы не верили.
– Князь хочет дальше слушать пожелания своих подданных, – объявил Иван.
– Новгородцы совсем обнаглели, – вышел от купеческой гильдии Митрофан, – десятину от всего товара берут за проход по их рекам, это же грабеж натуральный!
– Вот тут я название Новгорода разобрал, – Рерик сразу же оживился, – и чего эти собаки удумали – небось опять гадость какую-то? Ох и не люблю я их, это же надо так организовать торговлю, что, увидев их ладью, даже грабить опасаешься! Вот в других землях все как положено: на торговых судах – толстые купцы беззащитные. А на новгородских ладьях такие рубаки сидят – еще и не знаешь, кто кого ограбит.
– Все верно, князь, – согласился Иван, – новгородцы решили, что ничего вы им не сможете сделать, и грабят наших купцов.
– Купцов грабить – это нормально, – высказался Синеус, – они для того и существуют.
– Да, тут не поспоришь, – развел руками Рерик, – грабить купцов – достойное занятие.
– Это верно, – кивнул Иванушка, поняв, что выбрал не ту линию, – но новгородцы грабят наших купцов издевательски, забирая всего десятую часть всего товара.
– Да они вообще обнаглели, – Синеус от гнева чуть не захлебнулся, – они издеваются!
– Надо в земли варяжеские весть послать, – Трувор оперся на двуручный топор, – чтобы пощипали новгородцев.
– Это дело. – Рерик откинулся на своем троне и отдал распоряжение: – Неси пергамент, будем писать гневное письмо новгородцам.
Писарь тут же выскочил откуда-то сбоку и приготовился записывать за князем каждое слово.
– Новгородским собакам, – начал диктовать конунг, – чтоб вы все сдохли!
– Уважаемые купцы и управители Великого Новгорода, – перевел Иван, – обращаемся к вашей мудрости и взываем к благоразумию.
– Песьи дети, – добавил Синеус, – поубиваем всех и трупы скормим козлам.
– К великой нашей печали, узнали мы о решении вашем поднять плату, взимаемую с наших купцов.
– И свиньям, – добавил Трувор, – обязательно напиши про свиней.
– Побор этот мы считаем несправедливым, – продолжил диктовать Иван, подразумевая более разумным платить… – Иван остановился и взглянул на купца, – а сколько раньше-то было?
– Так три сотых, не больше. Это же и так много: их купцы и без того наживаются на торговле больше других, а тут еще просто за проход – и десятину…
– В три сотых части от стоимости товара, – закончил Иван.
– Чего этот с бородой сейчас сказал? – Трувор с подозрением бросал взгляд то на Ивана, то на Митрофана.
– Купец одобрил ваше добавление про свиней, – успокоил его Иван.
– Понимает, – Трувор одобрительно посмотрел на купца и широко улыбнулся тому, – свиньям будет обидней.
– Короче, – продолжил Рерик, – если не перестанут выкаблучиваться и не станут грабить купцов, как все нормальные люди, поубиваем всех, нагадим на трупы и выкинем в море.
– Если же наша добрососедская просьба не будет удовлетворена, то мы будем вынуждены не только поднять в свою очередь плату для новгородских купцов и товаров, но и прибегнем к услугам варяжских конунгов как защитников наших интересов в северных морях.
– Во дает князь, – восхищенно зашептались купцы, – серьезная угроза.
– Слышь, как одобрительно рокочут, – Синеус обратился к Рерику, – услышали про то, что нужно делать с новгородцами, и им понравилось.
– Наши это люди, – согласился Трувор, – как мы, любят крепкое словцо и соленую шутку, мне тут все больше нравится.
Рерик размашисто поставил крест под посланием, писаниной северные воины себя не утруждали.
– Следующий давай! – Конунг хлопнул в ладоши.
– Здравствуй, князь, – поклонился очередной проситель, – зовут меня боярин Фома Капитонов, заступничества прошу. Совсем заели эти разбойники, что себя воинством справедливости зовут, – грабят всех вокруг. Мне до завтра сроку дали все свое имущество им отдать, чтобы они его по справедливости разделили, между одним мной и сотнями их.
Толпа богатеев гневно зашумела, поддерживая прошение, но от Ивана не уклонилось и то, что в толпе мужиков совсем не так бурно поддерживали боярина.
– Чего хочет этот странный человек со смешной бородой?
– Разбойники его грабят, – пояснил Иван, – заступничества просит.
– Грабить – хорошо, – кивнул Синеус, – не будь слабым, учись с детства владеть топором, тогда сам будешь всех грабить.
– Давай гони его, – поддержал друга Трувор.
«Проклятье, – подумал про себя Иванушка, – все никак не могу привыкнуть, что к варягам другой подход нужен».
– Эти разбойники утверждали, что они сильнее и злее любого варяга, что вообще не боятся никого, кто с севера пришел, потому что на северных землях одни молокососы и нытики живут.
– Что ты сказал?!
Трувор и Синеус схватили оружие и в гневе смотрели на Иванушку, толпа отпрянула назад, видя гнев варягов, даже Рерик схватился за меч.
– Князь и его соратники возмущены теми, кто причиняет страдания их подданным, – поспешил успокоить толпу Иванушка и тут же повернулся к варягам.
– Разве это я говорю? Это разбойники утверждают. Заявили, что завтра придут к боярину, и никто из варягов не посмеет выйти к ним для сражения, а спрячутся за мамкины юбки и будут трястись в страхе.
– Завтра? – Синеус грозно стукнул топорищем о землю. – Хорошо; значит, завтра. Возьму пяток ребят и покажу этим разбойникам, чего стоят северные воины. Забьем их гнилые слова обратно в их поганые глотки.
– Там разбойников больше сотни, – обеспокоенно произнес Иван.
– Я потому и беру пятерых, – пояснил Синеус, – было бы врагов два десятка – я бы сам справился.
Иван обеспокоенно посмотрел на Рерика, но тот согласно кивнул: нормально, вшестером справитесь.
– Это что же, Трувор без славы останется? – зашел с другой стороны Иванушка.
– И правда – я тоже пойду, – возмутился Трувор, – а то скучно стало, давно никого не убивал.
– Семь – тоже хорошее число, – одобрил Рерик, – я бы сам сходил поразвлечься, но и тут весело – принимать всех этих смешных людей.
Иван повернулся к боярину и объявил так, чтобы слышали все:
– Весть о страданиях верных подданных своих болью наполнила сердца князя и его советников; двое его лучших воевод и пятеро друзей пойдут завтра наказать этих разбойников.
– Спасибо, защитник, спасибо, заступник. – Боярин стал быстро кланяться, отступая назад, не в силах поверить в свою удачу. Уже давно в Смоленском княжестве никто не давал укорот распоясавшимся разбойникам, уже чуть ли не возле городской стены раздевали путников до исподнего. До недавнего времени: пока не появились варяги; тут разбойники отступили подальше от города.
– Защитник, – одобрительно загудела толпа, – и чего другие княжества к себе варягов не призывают? Кто бы мог подумать! – Однако та часть, где стояли простые мужики, не особо ликовала, там тоже не любили разбойников, но войско справедливости не нападало на бедных, это уже многие знали. Надо было как-то подбодрить и эту часть горожан.
– Теперь князь желает слушать простой народ, – объявил Иван, и мужики тут же радостно ломанулись вперед, каждый хотел успеть обратиться первым. Про остальное было тут же забыто.
– Заступник, помоги…
– Посоветуй, мудрый князь…
– Защити…
– Помоги…
– Рассуди…
Иван топнул ногой:
– По одному подходите, князь всех примет.
– Чего они говорят-то?
Иван повернулся к Конунгу:
– Сомневаются они, что сможешь ты просидеть на стуле долго, пока они будут тебя веселить своими историями.
– Ха, – Рерик поудобнее откинулся на своем троне, – это в моей стойкости они усомнились? Да я самый терпеливый воин на свете, пусть начинают, песьи дети, не сойду с этого места, пока им самим не надоест. Это мы еще посмотрим, кто тут терпеливей.
– А теперь – спокойно и по одному излагаем свои заботы, – Иванушка повернулся к толпе мужиков, – князь сказал, что выслушает всех.
Такого не случалось еще никогда, чтобы князь выслушал всех простолюдинов, даже одному донести свою беду было большой удачей. Толпа восхищенно взревела, с новым интересом разглядывая варяга на троне.
– Понимают, – одобрительно качнул головой Трувор, – я же тебе говорил, что железный зад ценят все!
– Хороший тут народ, – согласился Синеус, – как бойцы они, конечно, не очень, но правильные вещи ценят.
