Глава 14
Уговор дороже золота
Аника-воин в бессилии смотрел на цепочку степняков. Колонна казалась бесконечной: один воин сменял другого, и конца и края им не было видно. Рядом с Аникой сидел на коне сам хан Бердибек и тоже пристально следил за условиями соблюдения сделки. Степняки шли, убрав оружие, все три полка Тривосьмого царства в полной готовности стояли вдоль дороги, ощетинившись стеной щитов и копий.
– Поверить не могу, что вас так запросто отпустил этот царевич, – сквозь зубы бросил Бердибеку Аника, – у меня бы вы ответили…
Хан спокойно посмотрел на воеводу и дерзко отозвался:
– Тебя бы мы разбили.
Аника скривился: он понимал, что это правда, но ничего поделать с собой не мог. Этот Бердибек ему совсем не нравился – все шутки у него да веселость. Аника же предпочитал разговор прямой, юлить не любил, а шутников не любил особо. Шутников же, пришедших на его землю с оружием, он вообще ненавидел лютой ненавистью. Зачем сюда воинство Тридевятого царства звали – чтобы они врагов отпускали восвояси? Тоже мне вояки… были бы эти полки под его началом, земля горела бы под ногами любого завоевателя.
Понимал Аника, что три полка на царство – это смешно, но больше создать не получалось. Василиса мало выделяла средств на войско, а он никогда не мог ей ни в чем отказать. Богатырь, такой грубый и сильный, становился мягким и податливым рядом с ней; стоило ей лишь взглянуть на него своими голубыми глазами, улыбнуться – и он готов был горы своротить… Горы своротить, впрочем, гораздо проще, чем войско без денег содержать. Аника привык обходиться малым: там урвать, тут сэкономить, да и воины у него сами и пахали, и сеяли. Он называл это подготовкой войска по примеру Микулы: тот тоже, будучи богатырем, оставался крестьянином. Но правда состояла в том, что это помогало прокормиться. Его войско было полуголодным, но воеводу своего и простые ратники, и бывалые витязи уважали и любили. Снабжения и оружия всегда недоставало, но боевой дух в войске был высоким.
Смотреть на витязей, что пришли из Тридевятого царства, было больно. У галичан стальные щиты – у каждого воина из двух полков. У Тривосьмого царства тоже был стальной щит, но только один – у самого Аники, остальные обходились деревянными, а то и просто шкурой, натянутой на деревянный каркас. Такие щиты, конечно, легче, и в рукопашной с ними сподручней, но когда ливень стрел степных накроет – все отдашь за стальной щит и смотреть не будешь, что тяжелый он. А таких коней, какие были у черниговцев, у них в царстве не было ни одного. Аника грустно посмотрел на ноги своих воинов – почти все были в лаптях. Спасители, словно издеваясь, поручили ему следить за соблюдением договоренности со степным войском. Степняки, похоже, не собирались нарушать данное их ханом слово, все происходило, как и было уговорено.
Неожиданно в хвосте длинной войсковой колонны раздался какой-то шум, он потихоньку нарастал, стали слышны крики.
Аника бросил взгляд на Бердибека, но тот сам был удивлен:
– Что бы это ни было, достопочтенный богатырь, это не наша хитрость – поедем разберемся.
Аника сплюнул на землю. «Достопочтенный богатырь… Убил бы ты меня, коль сила была, басурманин проклятый! Вся твоя вежливость – из-за копий черниговцев да мечей галичан».
Когда богатырь с ханом подъехали к источнику шума, им открылась такая картина: степняки гнали связанных по двое людей, те просили русское войско о помощи, воины громко роптали и выкрикивали угрозы, а степняки отвечали грязной руганью.
– Это еще что такое?! – возмущенно выдохнул Аника.
– Спаси нас, богатырь, спаси из плена басурманского! – взмолились люди. Несколько сотен крестьян, среди них и дети малые, и старики, одеты в простую крестьянскую одежду, грязную и порванную, многие избиты.
– Это пленные, которых мы взяли в деревнях во время набега, – пояснил Бердибек. – Пусть твои люди не мешают моим воинам выводить свое имущество.
– Ты что же, басурманин, издеваешься, что ли?! – Аника начал закипать.
Хан степняков не издевался, он удивленно пояснил:
– По договору нам разрешено забрать добычу, что не дороже одной серебряной монеты.
– Какой монеты?! – взревел Аника. – Это не товар, это люди!
– Спаси, богатырь! – снова застонали пленники. Они тянули к Анике-воину свои руки, в глазах их стояла мольба.
– Это рабы, – вновь пояснил Бердибек недоуменно. – Я даю свое слово хана – никто из них не стоит дороже серебряной монеты. На невольничьих рынках крепкий мужчина уходит за половину монеты. Если ты считаешь, что тут кто-то стоит дороже, – укажи, мы верны своему слову и отпустим его.
Аника окинул взглядом крестьян: избитые и несчастные, они смотрели на него с надеждой. Он богатырь земли Русской, как же может он пропустить равнодушно своих сородичей в плен басурманский, где их как товар продадут? Не бывать такому!
– Ты отпустишь их всех, и сейчас же! – Он грозно посмотрел на степняка.
– Подожди, славный богатырь, мы верны своему слову и нашему уговору, нам разрешили забрать добычу, и на бумаге с договором подписи и ваш Вольга поставил, и Иван-царевич. Но если ты хочешь, мы можем подарить тебе любого из них.
Бердибек подъехал к пленникам и выдернул из толпы девочку. Та плакала и звала маму, из толпы истошно кричала женщина…
– Вот, смотри, какая красавица, скоро подрастет, станет хорошей наложницей – возьми как дар доброй воли. – Бердибек широко улыбнулся и протянул девочку Анике. – Ну а можно и не ждать, пока подрастет, – и он легонько хлопнул ее по попке. Степняки засмеялись.
Аника принял у него из рук девочку и поставил ее на землю у себя за спиной.
– Вот видишь, – улыбнулся дружелюбно степняк, – разумные люди всегда смогут договориться между собой.
– Я не разумный человек, – злобно улыбнулся Аника хану в ответ, поднимая на него глаза, полные ненависти, – я богатырь земли Русской!
С этими словами Аника со всей силы ударил хана в грудь кулаком в кольчужной рукавице. Воины, увидев это, кинулись на степняков с криками.
– Бей басурман! – загремело вокруг.
Степняки попытались оказать сопротивление, да куда там – оружие было убрано. Справа и слева по всей длине следования степняков никто толком не понимал, что происходит, но, видя, как соседи кидались на кочевников, вслед за ними бросались и другие. Скоро по всей дороге кипел бой, воинство Аники в строю и при оружии обрушилось на поток не готовых к такому повороту степняков. Большинство из тех пытались просто спастись, а самые смелые – отбиваться, доставая из тюков на ходу оружие, да куда там… Степняков резали мечами и закалывали копьями, их крики смешивались с ржанием коней. Там и тут гремели победные выкрики воинов. Ни о каком серьезном сопротивлении речи уже не шло. Где-то группам степняков удавалось организовывать отпор, в основном вокруг телег, но под ударом войска Тривосьмого царства даже эти группы продержались недолго. Степняки обратились в бегство. Пришпорив коней, они неслись куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой страшной битвы. Догнать их воины не могли – конных почти не было, а тем, кто имелись, было не угнаться за резвыми степными лошадками. Все пространство по обе стороны от дороги было густо усеяно мертвыми и умирающими воинами степей, над ними гремело победное «УРА!».
Аника осмотрелся. Бывшие пленники плакали от счастья, его воины ходили между ними и разбивали цепи, освобождая сородичей. Давешняя девочка обняла его за ногу и не переставала плакать. К ней присоединилась женщина, судя по всему, мать девочки – она обняла свою дочь и плакала, потом целовала ее крепко-крепко и снова рыдала. Люди благодарили Анику и его воинов со слезами на глазах, воодушевленные воины добивали оставшихся степняков и кричали победные кличи.
Сквозь толпу пробился Иван-царевич в окружении своих князей и воевод. Он растерянно оглядывал окрестности дороги, устланные мертвыми телами. Наконец взгляд его упал на Бердибека. Бывший хан лежал с глупой улыбкой на лице, кости в груди были переломаны мощным ударом богатыря.
– Проклятье! – произнес Иван-царевич и в сердцах стукнул кулаком по седлу.
– Да так им и надо, – ободряюще посмотрел на Анику княжич Роман.
– Ишь чего удумали, басурмане проклятые, – в рабство угонять людей, – согласился с ним рыжий и конопатый всадник, чьего имени Аника не знал, – еще и под нашим носом.
– Его батюшка, великий хан Картаус, будет просто в восторге, – осадил всех угрюмо Святослав. – Он, кажется, прямо сказал: не буду зла держать, если сына моего убьют в честном бою.
– Самое время произнести тебе свою любимую фразу, брат! – Князь Рогволд был, как всегда, весел и немного пьян. Он хлопнул Святослава по плечу: – Ну давай: «Я же…»
– Я же говорил, – повторил за ним Святослав, – надо было их в бою разбить.
Иван-царевич угрюмо посмотрел на него и ничего не сказал.
