ГЛАВА 28
Реформирование государственного устройства – дело вообще непростое. Но в Арконе оно было непростым вдвойне. Одной из самых болезненных проблем оказался вопрос о содержании армии, или, как здесь говорили, рати. Для казны Арконы прокорм и вооружение ратников стало непосильным бременем, но как сократить военные расходы и нужно ли их сокращать вообще, никто не знал…
Поскольку ратниками в Арконе становились практически все юноши, достигшие призывного возраста, в случае военной опасности в строй ставили всех, кому в данный момент нечем было заняться. А так как каждый норовил найти какое-нибудь важное занятие именно в тот момент, когда князю требовалось пополнить свои дружины, дьяки из Тайного приказа загоняли на ратную службу всех арконцев, кто только подворачивался им под руку в нужную минуту.
И если уж тебя приказные замели в дружину – хочешь не хочешь, а два года службе отдай и не жалься… Единственное, что немного примиряло витязей с горькой судьбиной, – надежда, что им доведется патрулировать улицы Арконы и можно будет набить карманы легкими деньгами за счет отловленных беоритов.
– Вам не кажется, что напряженная обстановка в отношениях с беоритами поддерживается искусственно? – поинтересовалась Маргарита на заседании «ближнего круга». – Не лучше ли установить прочный мир на острове и сократить численность армии, то есть княжеских дружин. Хотя бы вдвое… Молодых, здоровых мужчин лучше использовать в народном хозяйстве, а не в бессмысленных военных стычках, не говоря уж о том, что семьям без них трудно. Итак, в числе первых мер, которые необходимо принять как можно скорее, будет сокращение числа витязей, пребывающих на ратной службе.
Политическая элита Арконы, зная давнее недовольство казначея военными расходами, могла бы предположить, что он ухватится за это предложение, но казначей только отрицательно покачал головой.
– Ни в коем случае. Это приведет к упадку и разорению нашего княжества.
– Но великий князь уже согласился свернуть политику экспансии и установить с беоритами мир, и вам больше незачем содержать такую огромную армию, – напомнила Маргарита.
Казначей смерил ее уничижительным взглядом. На лице у него играло странное выражение – как у утопленника, которому сразу после спасения из пучины предложили выпить стаканчик воды.
Синхронный перевод его ответной речи на современный русский звучал приблизительно так:
– Если мы разом выбросим на рынок труда толпы бывших воинов и одновременно сократим ратные расходы, то получим массовую безработицу. А голодные люди, лишившиеся своего места в жизни, да к тому же прошедшие военную школу, имеют неприятную склонность восставать против тех, кто ими правит, то есть в данном случае против нашего великого князя и всех нас. Я думаю, вы согласитесь, что с учетом долговременных последствий значительное сокращение состава княжеских дружин будет не самым мудрым решением.
– К тому же нельзя забывать о проблемах внутренней политики, – заявил вмешавшийся в дискуссию воевода с жаром, который сподвижникам прежде удавалось наблюдать у него только во время разработки планов сражения. – Представьте, десять тысяч праздных, зудящих от долгого безделья рук, каждая из которых, чуть что, тянется к мечу… Половина наших витязей готова вцепиться в глотку другой половине. Древняя родовая вражда, ничего не поделаешь. Неудивительно, что в лагерях дружинников царит нервная обстановка. А что будет, если половину рати распустить по домам и оставить без всякого присмотра? Нет! Лучше уж пусть ратники будут объединены одной целью – уничтожать общего врага.
– А такая во всех смыслах животрепещущая проблема, как боевые единороги? – вскинулся казначей. – Единорогов никак нельзя сбрасывать со счетов! Сейчас они обеспечены фуражом за счет казны. Но если проводить масштабное сокращение рати, придется сократить и численность табунов единорогов. И что же, прикажете их забить или выпустить на волю, чтобы они разнесли пол-Арконы? Веками лучшие, специально обученные ловцы, рискуя жизнью, отлавливали этих опасных животных в горах, проводили отбор и селекцию, дрессировали, вырабатывали у них навык поведения в боевых условиях – и что же, пустить всю работу многих поколений единороговодов на ветер?
– Как хотите, Царевна, но это невозможно, – поддержал его воевода. – Резко сократить арконскую рать представляется нереальным. Тем не менее мы можем добиться кое-какой экономии за счет естественной убыли.
– Естественной убыли?
Применительно к вооруженным силам это звучало зловеще.
Оказалось, имеется в виду не скоропалительное истребление арконской рати в боях местного значения, а крайне медленное и постепенное сокращение освобождающихся должностей. Если кто-то из ратников уйдет по своей воле, нового можно на это место уже не брать. Вот так, потихоньку да полегоньку, число ратников и уменьшится.
– И вы объявите, что все желающие из числа витязей могут демобилизоваться? – с надеждой спросила Маргарита.
– Да что ты, матушка Царевна, как можно? Ты, надежа-заступница, не неволь нас на этакое дело, – низко кланяясь, ответствовали бояре. – Коли объявить – воля, дескать, вам, касатики, вышла, – так все сразу и разбегутся. Вот ежели кто по хвори или по возрасту домой запросится, тогда мы его прошеньице-то и рассмотрим-Может, кого и отпустим.
– Так, может быть, есть смысл перейти на комплектование войска на добровольной основе? И никого не надо будет принуждать и насильно удерживать? – внесла очередное предложение Царевна Лебедь.
– Но того, кто добровольно просится в дружину, надо всерьез проверять. Либо набедокурил и от Сыскного, а то и Тайного приказа скрывается, либо с головой не дружит. Одно из двух.
Провожавший Маргариту с заседания боярской думы Мал сказал нечто, прозвучавшее в ее ушах примерно так:
– Нас все считают злодеями-бюрократами, но ведь мы не имеем никаких реальных полномочий что-то изменить. Мы можем разве что дать рекомендации тем, кто такие полномочия имеет. И тут приходится либо подсластить пилюлю, либо слегка подправить факты, чтобы они соответствовали тому, что желают услышать власть предержащие, либо запутать все до такой степени, чтобы сам черт не разобрался в наших делах, – иначе может получиться, что вместо программы предложенных нами изменений сочтут за лучшее заменить нас самих.
Надо думать, перевод с арконского на современный русский был достаточно точным…
Но Мал так и не успел развить свою мысль, когда из-за пузатой витой колонны, поддерживающей своды терема, вышел князь Путята.
Мала тут же словно ветром сдуло.
– О моя Лебедь! – простонал князь, протягивая руку и хватая Маргариту за запястье. – Я теряю голову от любви!
Растеряться в такой ситуации – значит ввергнуть себя в ненужные проблемы. А Маргоша именно это и сделала.
– Судьба предназначила нас друг другу, – продолжал Путята. – Я жажду тебя, Царевна. Я хочу тебя, хочу твое тело.
Тут князь так стиснул Маргариту в объятиях, что ей нетрудно было представить, что она оказалась в щупальцах крупного и голодного осьминога.
Да, то, что принято называть «ушатом холодной воды», князю было просто необходимо.
– К сожалению, ничем не могу помочь, – пробурчала Маргоша, пытаясь выбраться из цепких объятий. – Свое тело я, знаете ли, активно использую и уступить его никому не могу. Самой нужно. Мало ли, кто что хочет.
– Я тебя обидел, – горько вздохнул князь. – С моей стороны было дерзостью домогаться любви такой красавицы. Но все же не отвергай меня бездумно – тебе не найти более достойной пары…
«Да что же это такое, – подумала Маргарита. – Во всех параллельных мирах какие-то сексуально озабоченные и при этом совершенно холостые правители, которые так и бросаются на приезжих женщин. Надо было путешествовать в образе старой карги, это куда как спокойнее!»
Пожалуй, можно считать, что между нами уже устанавливаются дружеские, доверительные отношения, подумал князь. Неплохое начало! Она набивает себе цену отказами, но у баб так принято…
– Говори, моя госпожа, что ты желаешь в дар от князя. – Путята решил проявить ошеломляющую щедрость, ведь любую бабенку, по его мнению, можно купить подарками. – Говори, не бойся! Тебе ни в чем отказа не будет!
– Спасибо, князь. Мне ничего не нужно, – отмахнулась Маргарита. – А впрочем…
«Клюнула! – радостно екнуло княжеское сердце. – Ну теперь она моя – куплю за золотые побрякушки…»
– Отдай мне говорящего кота, князь, – попросила потенциальная невеста.
Эта Лебедь и без того казалась князю странной, но столь нелепой просьбы он не ожидал даже от нее. Он мог ее озолотить от княжеских милостей, наделить казной, хоромами, челядью, а она просит какую-то дрянь вроде этой глупой болтливой скотины… Похоже, девка совсем дурочка, под стать коту, вот и выбрала себе «подарочек»!
– Зачем тебе этот мерзкий кошак, моя госпожа? Толку в нем нет, пользы тоже, одних злоязыких речей наслушаешься… Возьми лучше златом червонным да жемчугами.
– Князь, ты говорил, что мне ни в чем отказа не будет. А я желаю получить кота!
– Ну что ж, слово князя как кремень. Желаешь вместо чего доброго эту тварь мерзопакостную – получай! Хоть мне оно и не по нраву! – И князь хлопнул в ладоши: – Эй, вы, там, холопья! Ну-ка доставить мне кота говорящего, что на Лукоморье на цепи сидит! Да живее!
Совет волхвов, колдунов и чародеев Арконы переживал не лучшие времена. Это можно было заключить даже по вывешенным на дверях колдовского домика объявлениям, что заказы на приворотные зелья и любовные чары принимаются со скидкой, а каждая третья порча насылается бесплатно.
Кое-кто из коллег, призванных к князю в хоромы в тот роковой момент, когда на голове властителя Арконы выросли ветвистые рога, буквально чудом спасся от неминуемой расправы, поскольку избавить князя от жуткого украшения волхвы не могли, даже если бы и очень захотели. Теперь, не дожидаясь, как дело повернется, они пустились в бега и укрылись где-то в горах, чуть ли не у диких беоритов. Колдовской совет наполовину обезлюдел.
И то, что глава Тайного приказа намерен посетить Дом волхвования и побеседовать с лучшими специалистами магического цеха, положения нисколько не улучшало, скорее напротив.
Главный из волхвов, несмотря на высокий пост, никогда не блистал особыми способностями в области предвидения, но сейчас эти способности так и запульсировали в его голове, соединяясь в дотоле не задействованные цепи, и будущее предстало перед волхвом явственно, словно в открытой книге…
Под ложечкой у него засосало. Пожалуй, в данных обстоятельствах правильнее всего было бы купить коня… такого быстроногого и сильного коня… покинуть Аркону и по примеру беглых волхвов укрыться где-нибудь в горах… правда, там полно беоритов… но с ними легче найти общий язык, чем с главой Тайного приказа… Однако барышники, торгующие лошадьми, тут же поставят осведомителей из Тайного приказа в известность о его покупке. И получится только хуже.
С отчаянием человека, которому нечего терять, он созвал в Дом волхвования весь цвет арконского магического сообщества, из тех его представителей, кто еще оставался в городе.
Проблема была в том, что волхвы и чародеи Арконы, некогда очень сильные в магии, оказавшись в изоляции от большого мира, где циркулировали магические потоки, из века в век утрачивали чародейские способности. Почерпнуть знания им было негде, кроме как у старших товарищей по ремеслу либо из книг.
Но книги в Арконе никто не собирал и не хранил, и они исчезали с лица земли прежде, чем люди успевали ознакомиться с представленной на их страницах премудростью, а опытные волхвы не имели привычки отдавать ученикам все накопленные знания. Так, учили кое-чему, а основное мастерство ревниво берегли и уносили с собой в могилу, мечтая остаться в памяти людской непревзойденными волшебниками.
Но как только не оставалось на свете людей, помнивших об этих великих чудесах, имя волшебника напрочь стиралось из памяти следующих поколений…. Вот разве что в анналах Тайного приказа можно было узнать о делах и поисках прежних волшебников, но к летописям Тайного приказа посторонних не допускали, и магическое прошлое Арконы медленно умирало в закрытых архивах на поедаемых мышами пергаментах…
Итак, век проходил за веком, одно поколение сменяло другое, а тенденция сохранялась – молодые маги знали и умели много меньше, чем их отцы, и стократ меньше, чем деды… Так постепенно могучая арконская магия выродилась в шарлатанство и дешевые фокусы.
И вот теперь, когда от магов и чародеев потребовали каких-то чудес, им стало не по себе. Ответить на княжеский приказ делом они не могли в силу полнейшей профнепригодности…
