ГЛАВА 3

Еле заметно колыхался бирюзовый занавес. Успокаивающе журчал фонтанчик. С напольного мозаичного панно «Пятое Деяние св. Конхола во славу Тилана, Веры и Единого» благожелательно взирал вышеупомянутый святой. Не поддаваясь всеобщему умиротворению, Велисса в раздражении постукивала носком изящной туфельки по скорбному мозаичному лику канонизированного (если Дэрришу не изменяла память, сразу вслед за Первым Пришествием) покровителя алоний. Сидящий же напротив герцогини Император, слушая вполуха пространную тираду о жестокосердии и неблагодарности некоторых представителей рода человеческого. Дэрриш тихо завидовал увековеченному в мозаике герою, которому уже глубоко безразличны как удары в лицо, так и чужие истерики.

Меж тем настроение у Ее Сиятельства герцогини Рианской было не просто плохим, а прямо-таки из рук вон. Дэрришу оставалось только, покрепче стиснув зубы, терпеть. Хладнокровно и с железной выдержкой настоящего Императора.

– Утром пришло очередное послание от тетушки, – наконец перешла от избитых истин к конкретике и озвучила причину испорченного настроения герцогиня.

В подтверждении своих слов Ее Сиятельство аккуратно, двумя пальчиками, извлекла из-за корсажа платья цвета пасмурного зимнего неба (лишний раз привлекая внимание к своим соблазнительным формам) письмо. Помахав им чуть ли не перед носом венценосного собеседника, девушка брезгливо уронила бумагу на стоящий между ними столик с бутылкой вина и одним полупустым бокалом. Второй, почти полный, грел в руках Император.

«Так-так. – Мужчина заинтересованно подался вперед. Не к корсажу, а туда, где на темной полированной поверхности лежал свиток. – Вести из Конхола. Вот это действительно более чем интересно».

Бокал со стуком опустился рядом с собратом.

– Можно ознакомиться? – Дэрриш выразительно покосился на столик и, не дожидаясь разрешения, потянулся к злополучному письму из Ордена. Не то чтобы Император наплевательски относился к тайне переписки, просто вряд ли внутри было что-то сколько-нибудь личное – в противном случае герцогиня не показала бы ему даже краешек послания Астелы. Скорее всего, Велисса собиралась зачитывать письмо вслух, сопровождая чтение своими едкими комментариями.

– Нет, Дэрриш, подожди! – Нервный окрик Велиссы пропал втуне. Как и последующее предупреждение, которое безнадежно запоздало на пару мгновений. – Письмо под защитой…

Мужчина даже не вздрогнул, а лишь усмехнулся, без малейшего трепета разворачивая шершавую бумагу.

– Но… Астела сказала, что письмо… бумага настроена на мою… ауру… – Герцогиня в растерянности комкала атлас юбки. – Письмо в чужих руках просто сгорит…

– Вел, кажется, ты забыла, кто перед тобой. – Еще одна холодноватая усмешка. – В Империи для меня не существует секретной корреспонденции – Божественная Кровь, знаешь ли…

«Хотя за что корить подданных, когда я сам постоянно пытаюсь забыть о божественном наследии», – мимоходом подумал Император и углубился в чтение письма, пробегая взглядом ровные, как алонии при построении на плацу, строчки – буковка к буковке.

Надеюсь, у тебя все благополучно, и тяжкие многочасовые думы о безотрадных делах наших не сказываются губительно на твоей цветущей наружности, драгоценном' сне и душевном здоровье.

К сожалению, в Конхоле не все столь прекрасно, как нежный облик моей обожаемой Велиссочки. В нашу тихую скромную обитель милостью Единого долетела весточка, будто бы девицу (очень похожую на одну хорошо известную тебе особу) видели в Риане.

Конечно же твое ласковое сердечко истосковалось в столице по отчему дому и родной провинции, посему вернуться в Риану и лично проследить за поисками беглянки тебе будет не тягостно, а только в радость.

Уверена, Его Императорское Величество, наш Всеблагой Император (сохрани Его и Империю Отец наш Единый) поймет твои чувства и не станет чинить препятствий.

С заботой, молитвой и Верой в Господа нашего Единого,

Да, чуть не забыла:

Ренита просила передать, что средство для притирания, о котором ты ее просила, будет готово к исходу следующей луны (да не оставит нас и деяния наши помыслами своими Единый и Его Величество Император)».

Ну до чего язвительная старушенция! Каждое слово этого короткого послания истекало приторным ядом, точно отравленный нож мнительного убийцы.

– Да уж. Старая карга, как всегда, желчи для эпистолы не пожалела. – Император сочувственно посмотрел на Велиссу.

Герцогиня оттолкнула столик. Тот, дребезжа бокалами, медленно отъехал в сторонку. После чего Велисса картинно пала Дэрришу в ноги и уткнулась лбом в его колени. Деликатно шурша, мягкими красивыми волнами на пол легла пышная юбка.

– Дэрриш, ты же не отпустишь меня, правда? – Само воплощение мольбы и покорности любому решению венценосного собеседника.

Тот знал герцогиню не первый год, а посему ни на миг не дал себя обмануть ни показным смирением, ни кротостью во взгляде.

– Понимаешь ли, Вел, – осторожно, подбирая каждое слово, начал Император. – Астела кое в чем несомненно права…

– Дэрриш, как ты можешь?!

– А вот как-то так. – Улыбнувшись, Его Императорское Величество попытался погасить намечающуюся ссору шуткой.

Благие намерения, как это обычно и бывает, сработали наоборот. Возмущенная мужской черствостью герцогиня подскочила, от избытка чувств крутанувшись на каблуках. Ураганом взметнулся сине-серый атлас.

– Дэрриш!

Но тот продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Правда, свиток в его пальцах, и так изрядно помятый, превратился в комок бумаги.

– Да, Велисса?

Тут бы девушке насторожиться, обратить внимание на упрямую складку, появившуюся между асимметричными бровями собеседника. Захлопать ресницами, наивно улыбнуться или жалобно заглянуть в эти невозможно синие глаза. Удариться в слезы, наконец!

Но нет…

– Что я забыла в рианской глуши? – Обиженно-надутые губки. – И чем я могу помочь в поисках этой непуганой идиотки, твоей жены, которой не сидится в тепле и роскоши? Это дело Маршалов и магов, а не мое. Вот пусть Храм с Гильдией и разбираются. Кроме того, Дэрриш, ты просто не смеешь просить меня о подобном!

– Не смею.

Велисса победно улыбнулась. Но торжествовать было рано…

Император ответил на эту улыбку усмешкой, тепла в которой было не больше, чем в ледниках Разделяющих гор.

– Мне достаточно всего лишь приказать.

– Дэрриш… – Прекрасные голубые глаза Ее Сиятельства наполнились слезами.

Император смотрел на девушку холодно и отстраненно.

– Вы совершенно правы, герцогиня, именно это имя мне дали на церемонии посвящения Единому. Но давайте лучше вернемся к вопросу поисков Избранной. Хотя если эта тема и вверенная роду рю Сарра провинция Риана вызывают у вас столь тягостные ощущения, Мы готовы рассмотреть возможность передачи герцогских прав другому благородному семейству…

Некоторое время я просто лежала с закрытыми глазами, пытаясь запомнить и осмыслить почти упорхнувший от меня сон.

«И что нам открылось?» Неплохой такой вид: столица, дворец.

Действующие лица: Велисса, Дэрриш. Опосредованное участие – ална Астела.

«Что нового?» Много чего.

Хорошие новости: Верьян нас не сдал. Пока. О Дарстане тоже не было сказано ни слова. Как и о неранском направлении моего пути.

Плохие новости: связь между мной и Императором крепнет с каждым применением Силы. Чем увереннее я пользуюсь магией, тем активнее моя Илана – настолько, что предохраняющий браслет дает сбои.

«Выводы и далеко идущие планы?» Нету. Как появятся, оповещу.

Я открыла глаза, машинально потирая запястья в тщетной надежде избавиться от призрачного зуда. Похоже, это уже становилось вредной привычкой.

За мощным храпом клановой шаманки посапывания подруг было почти не слышно. Такая тщедушная бабулька, а храп-то какой – здоровому мужику на устрашение!

Грядущий день просачивался в юрту, разбавляя душный полумрак. Меня вдруг озарило, чего не хватает в серости утра – нудного похлопывания дождя по войлоку. Того тревожного шебуршания, пронизывающего мое существование в последние дни. Желание удостовериться в смене погоды вытащило меня из-под теплого одеяла и погнало на студеный воздух.

Идеально чистое небо розовело рассветом. Пряча замерзший нос в плащ, предусмотрительно наброшенный на плечи перед выходом, я смотрела, как потихоньку просыпается становище. Встречая наступившее утро, радостно брехали шныряющие меж юртами собаки. Клянча чего-нибудь съестного, одна такая псина – рыжая, вислоухая, с потешно скалящейся мордой – кинулась под ноги вышедшей на улицу соседке. Молодая женщина вздрогнула в испуге, но, приглядевшись, прицыкнула на виляющую хвостом животину и мимоходом кивнула мне.

– Доброго утра, Айнуш-алы, – теснее кутаясь в плащ, тоже поздоровалась я. – Никак распогодилось нынче.

– Смилостивилось над нами Великое Небо, – улыбнувшись, закивала соседка, – прояснило взор свой.

За моей спиной раздались невнятные ругательства и шумная возня.

– Рель, Хмарь тебя за ногу! – донесся из глубины юрты заспанный голос Кирины. – Кошму же опускать за собой надо – все тепло из дома выпустила!

Весь день в клане царило радостное оживление. Жертв больше не было, погода наладилась – что еще надо для счастья? Только сниматься с места. Кочевники собирали пожитки, намереваясь уже завтра двинуться в путь, торопясь поскорее оставить позади недавний ужас.

Недаром слова «жить» и «кочевать» на староиданском звучали одинаково.

Всеобщее воодушевление не коснулось лишь клановой шаманки. Апаш угрюмо ковыляла по становищу из конца в конец, потрясая внушительной связкой амулетов. Страшных пророчеств от старухи не слышали, но весь ее вид говорил сам за себя – ничего хорошего в ближайшее время лучше не ждать.

Однако уставшие от непогоды и постоянной тревоги люди предпочитали не замечать скорбного вида Апаш-амай.

Ближе к вечеру в юрте шаманки нарисовалась Фашана с лихорадочно-блестящими глазами. Мне показалось, что за время отсутствия она еще больше вытянулась и похудела. Помогая старухе со сборами, мы уже распихали по тюкам утварь, которая точно не понадобится во время кочевки, и наслаждались законным отдыхом, лениво отгоняя обнаглевших мух.

– Возрадовалось Великое Небо! – затянула с порога уже надоевшую от бессчетного повторения песню девочка.

– Точно, с утра вовсю веселится, – поддакнула с улицы Кирина.

Сидевшая на топчане у входа в юрту подруга присматривала, чтобы наш ужин не сбежал из казана на костре, а заодно любовалась на солнышко, готовое вот-вот скрыться за горизонтом.

– Как бы к ночи подшучивать еще не стало, – само собой, не отстала я от Кирины.

Неранки с улицы видно не было, поэтому полный укоризны взгляд Эоны достался мне одной.

– Фаша, не обращай внимания на этих… этих… – Девушка беспомощно махнула, не в силах подобрать нам с неранкой подходящее определение. – У людей горе, а им все шуточки да зубоскальство. Ты как, сильно испугалась?

– Еще чего, – скривилась дочь вождя и протянула Эоне пахнущий свежей выпечкой узел. – Бабушка, вот, лепешек напекла, отнести просила.

Фашана осталась на ужин. Она была на удивление тиха и молчалива. Даже вызвалась помочь с мытьем посуды: в другое время проще и быстрее было помыть самим, чем сподвигнуть на это дело Фашу. После, не дожидаясь возвращения Апаш, девочка убежала обратно, в отцовскую юрту.

Разбираться в странностях поведения ученицы клановой шаманки не было никакого желания, да и возможности – сегодняшний сон оккупировал мысли и наводил в моей голове свои порядки, наблюдательности и вдумчивости не способствующие…

Живот скрутило жестокой судорогой, и я проснулась. Левое плечо пылало сухим жаром, а по лбу градом катился пот. Непроглядная темень тоже не содействовала успокоению нервов. На этот случай у меня был другой способ – правой рукой я нашарила неподалеку от своей лежанки ножны с Неотразимой. Однако тревога не отпускала.

Судорога прокатилась мукой по телу во второй раз, тьма вдруг стала багровой и пульсирующей. В себя я пришла уже на улице: босая, в одной сорочке, стискивающая в руках ножны с мечом и глупо озирающаяся. Вокруг тишь да благодать. Кабы еще не припекающий во всю мощь браслет…

Как я здесь вообще оказалась?!

«Кого-то настиг острый приступ лунатизма?» Угу, меня. Подозреваю, что здесь не обошлось без нечисти с языкосворачивательным именем Жиз Тарнык, у которой на ночь глядя разгулялся аппетит.

Дрожащими руками я стряхнула ножны с меча и попыталась сориентироваться, куда меня занесло. Но в кромешной темноте степной ночи все юрты выглядели совершенно одинаково.

Где бродит этот хмаров дозор, якобы берегущий покой становища?!

Меня колотило – в тонкой ночной рубашке холод продирал до костей. Сжимая рукоять Неотразимой в потных ладонях, я прислушалась. Тишина – как на образцовом погосте только в ушах буханье собственного сердца да зубовная дробь. Странно, что даже собаки не брешут. Хотя чего тут странного? Жить-то всем охота.

На стылой земле босые ноги заледенели. Пока пальцы на них совсем не потеряли чувствительности, я пошлепала к ближайшей юрте и поскребла во входную кошму. Внутри закопошились, но дверь не открыли.

– Простите, я не хотела вас беспокоить, но мне нужна помощь.

Опять возня, неразборчивые голоса. Вроде бы женские. Жар браслета стал почти нестерпимым, осязаемо, всей кожей, чувствовалось, как опасность подбирается все ближе и ближе.

– Да помогите же! Быстрее!

Мой прерывающийся голос прозвучал, видимо, достаточно убедительно, так как кошма поднялась. В слабо освещенном проеме возникла встревоженная Тинара, с распущенными волосами, прикрывающаяся широкими рукавами наброшенного впопыхах халата.

– Рель-абы, что случилось? На вас кто-то напал?

– Еще нет. – К жару добавилось болезненное подергивание левого плеча. – Заклинаю Великим Небом, разрешите мне войти! Жиз Тарнык бродит где-то неподалеку.

– Конечно-конечно! – закивала девушка и посторонилась.

Я с облегчением проскользнула в юрту и удивленно застыла у порога, глядя на перепуганную Фашану. Вот уж кого не ожидала встретить ночью в гостях у нареченной вождя. Впрочем, мощный удар в спину от столь хрупкой девушки, как Тинара, удивил меня еще больше. А вот последовавший за ним полет через всю юрту, безуспешная попытка перегруппироваться в его финале и впечатывание в тяжеленный окованный сундук – уже не очень, времени не хватило…

Хрясь! И в столь ответственный для всех нас момент мое сознание скрылось в одному ему известном направлении.

Голоса доносились будто через толстый слой войлока. В ноздри лезла печально знакомая вонь едва начавшегося разложения. Разлепить веки удалось далеко не с первой попытки. Полускрытые сумраком стены юрты то расплывались в серое марево, то принимались раскачиваться.

– Еда. Еда. Еда… – бормотал, причмокивая, чей-то голос неподалеку. Узнать в нем интонации Тинары можно было, лишь хорошо поднапрягшись. – Вкусная-вкусная еда.

Я лежала там же, где и упала, – у сундука. Конечности не слушались, тело ломило. Меня слегка подташнивало, а в ушах звенело.

– Как же наш уговор?! – Чуть-чуть повернув голову, я нашла заговорившую вдруг Фашану. С трудом сфокусировала на ней взгляд – стены наконец перестали играть в «Море волнуется раз».

От неожиданно сильной вспышки гнева у меня в голове прояснилось.

Девочка сидела ко мне вполоборота: скуластое личико заплакано, сложенные на коленях руки стиснуты. Возможно, если бы я не была на нее так зла, то даже пожалела бы эту безголовую идиотку!

В поле зрения появилась вторая участница разговора. Длинные черные волосы Тинары, обычно убранные под красный платок невесты, ниспадали спутанными патлами, наполовину занавешивая лицо. Фигура согбенная – будто она больше привыкла перемещаться на четвереньках, чем на своих двоих. Из длинных рукавов выглядывали концы острых когтей.

– Еда пришла в себя, – улыбнулась окровавленными губами Жиз Тарнык, посмотрев жутким немигающим взглядом прямо мне в глаза. – Не звали, сама пришла! Мое, значит!

Раз мое бодрствующее состояние больше не являлось тайной, я постаралась привести себя в более выгодное положение. Вышло с третьей попытки. Обзор значительно улучшился. Юрта невесты вождя «порадовала» еще одним сюрпризом: на лежанке обнаружился труп, кое-как прикрытый кошмой. Судя по запаху и состоянию выглядывающих конечностей, лежал он здесь с прошлой ночи. Наверное, это та склочная тетка, родственница Тинары.

«Вот почему утром не нашли новых жертв…» Девочка бросила на меня через плечо быстрый затравленный взгляд. Я поняла, что последнее утверждение произнесла вслух.

– Ты обещала, что больше никого не тронешь, если я помогу тебе! – всхлипнула Фаша.

– Уговор был только на охоту! Еда сама пришла! Сама! Мое, значит! Есть! Есть! Есть!

Фашана уязвленно подскочила на ноги.

– Я тебе приказываю!

Существо, некогда бывшее Тинарой, оскалило два ряда острых, как иглы, зубов.

– Приказывать? Жиз Тарнык?! – Казалось, чудовище позабавил этот факт. Когти пробежались по осевому столбу, снимая с него тонкую стружку. – Глупый человеческий детеныш! Думаешь, если вызвала, то и указывать можешь?

Медный Коготь глумливо захихикала, крадучись, без спешки подбираясь ко мне. Я настороженно следила за ее приближением. Спокойно, без ужаса, стараясь здраво оценить свои силы.

«Так, что имеем? Неотразимая отброшена к противоположной стене. Тело повинуется, но еще с трудом. Вся надежда на Силу и „заговаривание зубов“. Хотя вряд ли последний прием сработает с голодной нечистью».

Все-таки этот Мир, несмотря на все мое сопротивление, исподволь изменял меня. Да, я могла бояться чего-то неведомого, дрожать от страха перед неизвестным, робеть при виде непонятного. Но как только опасность возникала передо мной, как говорится, во всей красе, волнение отступало. Когда исчезала таинственность, очередная пугающая до дрожи в коленках жуть превращалась во всего лишь неприглядную повседневность.

– Жиз Тарнык исполнила желание Вызвавшей, избавилась от самки. Вызвавшая дала Жиз Тарнык хорошее тело. Взамен Жиз Тарнык посулила не охотиться больше на сородичей Вызвавшей. Еда – не сородич, сама пришла! Сама!

Терпение и выдержка нечисти были на исходе. Жиз Тарнык, с мерзким скрипом точа когти друг о друга, не отрывала от меня голодного взгляда. Раскосыми черными глазами сейчас смотрел на меня неутолимый голод – спорить бесполезно, а то и чревато. Впрочем, время споров давно миновало – поздно было уже тогда, когда разбалованная малолетняя дура задумала воззвать к хмарной нечисти. И хладнокровно сосредотачивала Силу для отбрасывающего удара, на глазок прикидывая его вектор.

Устав обсуждать очевидные для нее вещи, Медный Коготь метнулась к законной добыче, то есть ко мне.

– Нет, не тронь ее! – выкрикнула Фашана, бросаясь наперерез чудовищу.

Ч-черт! Ну какая же она дура!

Правой рукой Жиз Тарнык машинально попыталась отбросить дочь вождя со своего пути. С влажным хрустом пять когтей врезались в худенькое тело девочки. Мне были видны их острые окровавленные кончики, вспоровшие халат на спине. Предсмертный крик Фашаны захлебнулся кровью. Чудовище постаралось стряхнуть тело, да только в нем увязли и когти второй руки. С Жиз Тарнык начало твориться странное: с закладывающим уши воем нечисть, спаянная собственными когтями с уже мертвой девочкой, каталась по полу. Из носа и рта чудовища извергалась лазурно-синяя пена пополам с хлопьями. Я отползла подальше, за сундук, дожидаясь окончания агонии.

На первых порах жизни вызываемого и вызывающего очень тесно спаяны. Как готовое вскоре появиться на свет дитя связано пуповиной с матерью. Если погибнет ребенок, женщину, скорее всего, спасут. А вот если наоборот – плоду почти наверняка не выжить.

Вскоре Жиз Тарнык ненадолго застыла. До треска прогнулась в хребте и окончательно затихла. Личико Тинары разгладилось, возвращая себе былую девичью прелесть. Мертвые глаза покинула бездонная чернота.

Последними втянулись обратно в пальцы страшные медные когти.

Ой, кажется, меня сейчас вырвет…

Шаманка суетилась вокруг сундуков, вороша и раскидывая утварь, которую мы днем еле-еле туда запихнули. Старуха Апаш молча слушала, как я сбивчиво, то и дело отвлекаясь, чтобы унять клацанье зубов, рассказывала о произошедшем. Проклятая дрожь во всем теле никак не унималась – больше всего раздражали трясущиеся руки, неспособные даже без посторонней помощи удержать пиалу.

Кирина отпаивала меня горячим чаем, а Эона, укутав одеялом, обнимала за плечи. Как я добрела до нашей юрты, перебудила, а заодно и перепугала ее обитателей – вспоминалось смутно. Идти на самом деле было всего ничего. Со смертью Жиз Тарнык ночь точно ожила. Задышала. Зашлась чуть истеричным лаем собак.

Слез по Фашане у меня почему-то не нашлось. Совсем. Была брезгливость. Жалость? Немного. Преобладала злость. Злость на тех, кто воспитал чудовище похлеще Жиз Тарнык. Да еще на себя – ведь мне тоже было проще закрыть глаза на чудачества девочки.

– Уходить вам надо, – изрекла старуха, стоило мне замолчать.

Я тупо на нее посмотрела:

– Зачем уходить? Ведь я ни в чем не виновата.

Апаш потрясла извлеченным из сундука одеялом.

– Уходить-уходить. Быстро. Я помогу. И тех, кто вослед соберется, придержу. Мудр Талеген, да отцовская любовь не разуменьем сильна…

– Но, достопочтенная. Апаш, вы же скажете вождю правду! – поддержала меня Эона, ободряюще сжав мое подрагивающее плечо. – Разве нам есть чего опасаться?

Неранка забрала у меня из рук пустую пиалу.

– Ох и дуры вы, девки, – ответила за шаманку Кирина. – Кто ж сейчас с правыми и виноватыми разбираться будет? Привяжут Рель к двум коням – да поскачут в разные стороны. Да и нас за компанию, чтобы тосковать не вздумали. Или мстить…

Да уж. В юрте осталось три тела, два из которых дочь и невеста вождя. А я в чужой крови чуть ли не по уши. Разорвут конями под горячую руку, а извиняться потом перед растерзанным трупом будут. Если вообще будут.

Скверная перспектива. Определенно не радужная.

– Не сиди сиднем, дочка! – Шаманка стукнул клюкой о ведро с водой. От громкого звука я испуганно вздрогнула. – Собирайся живей!

И почему, только стоит мне расслабиться, привыкнуть к спокойной, размеренной жизни, как тут же образуется ситуация, требующая панического бегства?

«Ничего не поделать – карма такая». И откуда ты, язва такая, взялся на мою голову?! Ах да, карма…