Глава 12
Новая власть
Годже Ках
В кабинете Верховного в последние лет тридцать, не считая, конечно, года после пробуждения Древнего, Годже порой проводил больше времени, нежели в собственных покоях. Тогда Эбонадо не мог без страховки Дара Каха обращаться к Силе, не опасаясь, что отток убьет его. В присутствии Годже Верховный сделал самые важные выводы из своих пророчеств, в его присутствии спланировал каждый нюанс того, что они осуществили.
Старые привычки не забываются так просто, и Годже тянуло в этот кабинет. Не то чтобы ему так было приятно общество Эбонадо (бывало, что он смертельно уставал от компании Пророка), но разговор с Верховным, обсуждение тех событий, что произошли, и тех, что только должны произойти, стало неотъемлемой частью жизни Годже Каха. Поэтому не менее одного раза за пару дней Годже находил причину, чтобы выпить чашечку чая или бокал вина перед камином с тарийским огнем, часто таковой причиной являлось приглашение самого Атосааля, который, видимо, тоже привык к этим разговорам. «Привычка въедается и в кожу, и в душу», – говаривал Ото Эниль. Где он теперь? Оторванный от всего, что стало ему привычным. В его-то годы… Годже знал, что Энилю осталось уже недолго. Состояние его ухудшилось в последний год, и хорошо, что сейчас, когда Годже, благодаря переключению на дополнительные Пути Второго Круга, мог немного сдерживать свой Дар исцеления, который каждый раз в присутствии старика тянулся к нему. Если бы Ках исцелил его, уменьшив влияние оттоков, то он протянул бы еще лет тридцать-сорок, а так – не больше десяти… Но и за десять лет можно немало натворить.
Эбонадо уже знал о произошедшем с Абвэном, и он не считал, что Эниль это спланировал.
– Ото скорее стал бы отговаривать Ихани, – говорил Верховный, – а то, что у нее оказался такой кинжал, вероятнее всего, совпадение. Она провела какое-то время на севере, где могла купить его у северян, в конце концов, его могла дать ей та дикарка, которую она притащила с собой. Дети снегов порой заходят очень далеко на север и находят под снегом много интересного, оставленного жителями древнего города.
– И где она теперь, эта Ихани? С Энилем? – поинтересовался Годже.
– Не думаю. – Верховный вытянул ноги поближе к камину, положив их на приставной табурет. Так он делал, когда страдал от холода, а сейчас это тоже привычка. – Я ожидал, что ее тело найдут где-то под башней Тотиля. Она не из тех, кто может достойно держать такой удар. Но ведь не обязательно там… она вполне может броситься в море с какой-нибудь скалы, да хоть и с крыши Та-Мали, или заколоть себя тем же кинжалом. Пожалуй, последнее – наиболее подходящий для романтичной барышни вариант. А Абвэн получил хороший урок, в следующий раз будет аккуратнее.
Кубок Верховного опустел, и Годже встал, чтобы наполнить его.
– Он уже переправил эту девушку с Даром Огней в цитадель Шай, что в Горном море, – сказал Атосааль после некоторого молчания, – Абвэн действовал грубовато, послал за ней Тайных… Но, как он утверждает, она восприняла это спокойно и добровольно надела браслеты. Впрочем, чтобы успокоить эту Элинаэль, даже не требовалось смазливое лицо Абвэна, нужно было лишь повторять: «Кодонак. Кодонак. Кодонак».
– А что Кодонак? Он еще жив?
– К сожалению, да. Я послал за ним двоих из своего Второго Круга, еще двое были от Майстана и один – от Динорады. Все отменные Мастера Меча из Тайных. Но… Кодонака я недооценил… Мы все почувствовали смерть связанных с нами, а значит, сам он – жив. Они, скорее всего, переместились куда-то для боя, но недалеко от Шеалсона, на большой прыжок дополнительных Путей от Третьего Круга недостаточно. Нужно ускорить план по ликвидации Золотого Корпуса, сам по себе Кодонак не сможет очень уж нам навредить. Впрочем, есть небольшая вероятность, что он мертв или серьезно ранен. Не так-то просто противостоять пяти связанным Вторым Кругом Мастерам Мечей… А может, ему вновь помогли?..
Верховный сделал глоток из своего кубка, что отдал ему Годже, и добавил сквозь зубы:
– А вот Фаэля упустили…
Это новость для Годже Каха была неприятной, он закусил губу от досады.
– Эбан опоздал всего-то на пару часов, мальчишка ускользнул прямо у него из-под носа, к тому же он стал слишком давить на нашего Архитектора. А какой Строитель любит Мастеров Стихий?! Итин ему ничего вразумительного не сказал. Я догадываюсь, с кем теперь этот Вирд, хотя и не знаю точно где. Но найти его – дело времени. Пройдемся по друзьям-товарищам этого музыкантишки Гани Наэля, проведаем госпожу Миче в Шеалсоне. А может, нам помогут все те же студенты. Они заинтересовались Вирдом еще при его необычном появлении. Надеюсь, он не успел им рассказать о своих… способностях… Жаль, что, когда Иссима хотела нам его показать, никто не обратил внимания, даже я подумал, что речь о каком-нибудь мальчишке-«прыгуне»…
В дверь постучали, и после разрешения Верховного в кабинет вошел и вытянулся по струнке один из тайных охранников, постоянно дежуривших у его двери.
– Верховный! – доложил он. – К вам Иссима Донах, она требует встречи по неотложному делу.
Эбонадо улыбнулся и поднял удивленно брови:
– Вот видишь, Ках, стоит упомянуть ее имя… Хорошо, что ты здесь, может быть, удастся поговорить с нею об интересующем тебя вопросе. – Он имел в виду согласие Иссимы быть в его Втором Круге.
Годже заволновался. Если быть честным, то он хотел бы, чтобы Верховный вначале подготовил свою правнучку, а уж потом…
– Пусть заходит! – сказал Эбонадо охраннику, и уже через минуту красивая златовласая девушка появилась в кабинете. Она выглядела взволнованной.
– Верховный! – воскликнула Иссима, но тут заметила Годже, сидящего во втором кресле, и сверкнула на него глазами так, словно он должен был исчезнуть от этого. Эта девушка – огонь! Он оглядел ее стройную фигуру, гордую осанку, сверкающие голубые глаза, влажные губы и… почувствовал желание…
– Говори при Годже, Иссима, не стесняйся, – ободрил ее Эбонадо, – он мне как сын, ты же знаешь.
Она хмыкнула! Вот же ведь маленькая дрянь – считает себя лучше его!..
– Элинаэль пропала! – заявила она звенящим голосом.
«Все красавицы – бешеные кошки, вроде Динорады», – думал Годже. А ему нужна спокойная и покладистая девушка… Если Иссима и согласится войти в его Второй Круг, это не значит, что она окажется в его постели… Но как бы там ни было – как же она красива, как же желанна!
– Я думаю, что ее похитили! Утром ей угрожал Абиль Сет!
– Абиль Сет? – удивился Атосааль. – Угрожал?
– Он явился на занятие, увел Элинаэль и угрожал ей. Говорил, что жизнь ее в опасности, как написал ему Ото Эниль! – выпалила Иссима на одном дыхании. – Я знаю, что Советник Эниль сошел с ума. Для чего ему Элинаэль? Ее нужно немедленно спасти!
– Успокойся, дитя, сядь! – сказал Эбонадо, и Иссима нехотя опустилась на стул. – Элинаэль в безопасности, с ней Советник Абвэн.
Красивые ее брови поползли вверх.
– По моему приказу ее перенесли в надежное место, чтобы заговорщики не смогли ее отыскать, – продолжал Верховный.
Иссима немного успокоилась, обдумывая его слова.
– Так Ото Эниль действительно сошел с ума и оттого делает все это?.. – наконец спросила она.
– Да. Но не совсем. Есть люди, которые воспользовались его безумием. Мои враги.
Версию о нескольких заговорщиках Верховный разработал специально, так как многим, кто знал Ото Эниля, трудно было поверить, что тот способен вести какую-то большую игру.
В число таковых недоброжелателей – врагов Верховного – можно было включать кого угодно, хотя бы ту же Алсаю, или Кодонака, или прочих недовольных и не связанных Кругом. Именно о заговоре будет рассказано завтра на Большом Совете. «Заговорщики», чьи имена пока сохраняются в тайне, якобы воспользовались напряжением в связи с судом над Кодонаком и безумием Ото Эниля. Они планируют ряд убийств, которые желают списать на Верховного и Совет Семи. В число их жертв должна была входить Элинаэль Кисам – будущая Мастер Огней, которую спасли, вовремя переместив в надежное место. На несуществующих заговорщиков предполагалось свалить и смерть Кодонака, если бы все вышло удачно. В любом случае – это было удобно, особенно теперь, когда многим нужно было предложить место в Круге, которое можно занять только добровольно, и убить в случае отказа. Любой труп – дело рук заговорщиков. Слишком ловкий живой враг – сам заговорщик. И большинство этому верят. Правда, версия развалится, едва нога Древнего ступит на тарийскую землю и о нем узнают все…
– Кто они? – требовательно спросила Иссима. – И где Элинаэль?
– Я не могу пока называть их имен, – мягко ответил Эбонадо, – а что до будущей Мастера Огней, то это место очень далеко отсюда, и его также я должен держать в тайне. Ты же понимаешь, Иссима?
Она со вздохом кивнула.
– Успокой всех друзей Элинаэль, она непременно напишет вам в скором времени. И пусть не переживают, с этими заговорщиками мы скоро разберемся.
– А Вирд Фаэль? – вдруг вспомнила она, и Годже нахмурился. – Он тоже исчез. Он не у тебя?
– Нет.
– Он может поверить Энилю, что отца его убили, – добавила Иссима. Откуда у девчонки эти сведения?
– Я найду его и успокою, – отозвался Верховный, а Годже задумался, не слишком ли зловеще прозвучало это «успокою».
– Хорошо. Спасибо, что объяснил. Теперь я понимаю, что происходит. – Иссима хотела сказать Эбонадо что-то еще, но, покосившись на Годже, распрощалась и ушла.
– Почему ты не упомянул о Втором Круге? – спросил Ках, едва за нею захлопнулась дверь, сам он по этому поводу чувствовал в большей степени облегчение, нежели досаду.
Эбонадо вздохнул.
– Не время пока… – ответил он тихо, помолчав, – она мне дорога́… Если Иссима откажется… ты понимаешь, что я должен буду сделать…
Годже понимал – нужно будет лишить ее жизни. Иссима была единственной, по поводу кого Эбонадо колебался.
– Ее нужно убеждать мягко, не спеша. А я все не могу найти на это время… Пусть успокоит эту компанию, что собрала вокруг себя Элинаэль. Теперь у них есть официальная версия, которая удобно укладывается в головы и не оставляет места для разных вопросов. Тех, кто захочет с ними связаться из окружения Эниля, они теперь будут считать посланниками заговорщиков. Вот, например, Абиль Сет – он напугал девчонку, не смог ничего ей объяснить. Нужно будет сказать Эбану, чтобы снял слежку с дома Архитектора. Такими методами он ничего не добьется, только спугнет дичь. Иссима и ее дружба с этой компанией и то более полезны для нас. Впрочем, с Вирдом Фаэлем они вряд ли успели подружиться как следует, за один-то вечер…
– Но о Фаэле они, похоже, беспокоятся. Он ведь на многое способен. Ты не считаешь? – Годже нервничал от того, что этот Вирд на свободе и уже общается с Ото Энилем.
– Вирд Фаэль – пустой звук! – резко и хмуро ответил Верховный. – Не стоит о нем беспокоиться. Это я тебе как Пророк говорю.
Годже так почему-то не думал.
Итин Этаналь
Уже второй день, как его не оставляло навязчивое чувство, будто чьи-то глаза постоянно следят за ним. Это все из-за той дурацкой записки… Итин выглянул в окно, стараясь, чтобы его самого не было видно за занавеской: обычные прохожие, соседи, их слуги… Ерунда! Никто за ним не следит!
А ведь жизнь его только начинала входить в правильное русло. Он смог наконец построить свою башню, он победил свой страх. Более того – ему стало по-настоящему везти. Его творения всех восхищали. Даже Верховный и Совет Семи признали его талант. Назвали «новым Тотилем», дали содержание и хороший дом. Он встретил девушку, которую готов был привести в этот дом в качестве жены… Иссима…
И вот… Как будто кто-то построил все это – создал великолепное здание – не скрепляя… И оно стало рушиться, едва подул ветер. Итин с содроганием представил, как тает под лучами солнца его «Песнь горного ветра», разрушается, заваливается… исчезает.
Впрочем, ничего еще не заваливается. Иссима, бесспорно, права: попросту Советник Эниль сошел с ума и заварил всю эту кашу. А другим студентам мало впечатлений, у них кипит кровь – вот и хочется чего-то более опасного и интересного. Итин таким не был ни пять, ни десять лет назад… А сейчас? Почему его должна волновать судьба Вирда Фаэля? Почему из-за случайной встречи, пусть даже с Мастером Путей, жизнь Итина должна завалиться подрубленным деревом? Нужно было преодолеть в себе неприязнь к Разрушителям и рассказать Советнику Эбану обо всем. Пусть бы Верховного заботило благополучие и безопасность Вирда Фаэля! Но нет… Итин сглупил и вот теперь боится из дому лишний раз выйти.
После того как пропала Элинаэль, все, в том числе, конечно, и Итин, всполошились. Но Иссима узнала – это Верховный попросту спрятал девушку от опасности. И версия про заговорщиков вполне логична. Но на душе все равно как-то гадко… Словно солгал только что. Только вот как солгал и кому? Самому себе… Что-то не так…
Итин спустился вниз в гостиную. Госпожи Ратены не было, она ушла за покупками. Он вновь был в доме совершенно один. Итин побрел на кухню, заглянул под крышку пустой кастрюли, допил холодный чай в оставленной им еще утром чашке, вышел в прихожую, обернулся и вновь побрел в другую комнату, что была с противоположной от кухни стороны. Зачем одному человеку столько комнат? Чтобы гулять по ним, словно в парке?
Эта комната, как поведала ему госпожа Ратена, когда-то была мастерской Мастера Фаэля, отца Вирда. Стены обложены природным камнем, необтесанным, но подогнанным друг к другу, что придает интерьеру какую-то дикую красоту, будто он вновь под скалою в горах Сиодар… Не хватает только чего-то… Итин почувствовал биение Силы, Дар стал разворачиваться, и он его не сдерживал. Он протянул руки к стене – и потоки серебряными нитями нарисовали на ней дерево, выплавляя прямо в камне его контуры. Архитектор выточил каждую веточку, каждый лист до мельчайших подробностей, до прожилок и зазубринок. Вырезанные в камне листья, казалось, вот-вот затрепещут под дуновением ветра… Итин сквозь пелену серебряных нитей заметил, что изображение ствола дерева испорчено какой-то дырой в стене, обнажившейся, когда он оплавлял верхний слой камней и один из них оказался слишком тонким. Итин собрался было закрыть эту дыру, но заметил блеск внутри: это не от серебряных нитей его Дара – что-то другое…
Не сворачивая Силу до конца, Итин подошел к стене, вытащил оттуда сверкающий предмет, затем закончил творение, закрыв дыру, и только после этого, когда нити Дара свернулись и успокоились, рассмотрел, что же там было.
Итин ахнул. Он нашел сокровище! Он, как Мастер и художник, не мог не восхититься работой другого Мастера: тот, другой, тоже творил с помощью Силы – работал немного в ином направлении, с иными материалами и в иных масштабах, но то, что создавали они оба, было чем-то схоже… Итин держал в руках пряжку для пояса в виде фигурки человека с крыльями. Выточенное из золота лицо, тело, руки, ноги, одежда, крылья… все как живое… будто человечек сейчас взмахнет крыльями и улетит, так и держа в одной руке маленький меч, а в другой – сияющий свет. В руке крылатого человека свет и в самом деле сиял, словно настоящий, – это был бриллиант, ограненный таким образом, что малейший луч, попадавший на него, вспыхивал в его гранях, создавая впечатление, будто он светится изнутри собственным сиянием.
Символ Мастера Путей! Отец сделал пряжку для своего сына, даже не зная, что именно для него… Он спрятал ее здесь, в мастерской… Думал ли Аса Фаэль, что когда-нибудь найдется хозяин для этой пряжки и что это будет Вирд? Скорее всего, нет!
Итин с благоговением взял изделие и, оглянувшись на свою собственную работу – дерево на стене, удовлетворенно кивнул и отправился наверх. Настроение улучшилось.
Будучи в своей комнате, он осторожно положил пряжку на стол, поверх разложенного бархатного шарфа. Он не мог оторвать глаз. Он даже взял увеличительное стекло, чтобы получше рассмотреть произведение искусства бывшего хозяина этого дома.
– Можно? Мастер Этаналь? – несмотря на то, что голос спрашивающего был негромким и мягким, Итин вздрогнул. Он обернулся к двери и увидел Вирда.
– Ты вернулся?
– Нам нужно поговорить, – ответил Вирд Фаэль.
– Да… Садись, пожалуйста. – Итин указал на стул. – И можешь называть меня просто Итин, ни к чему это «Мастер Этаналь»…
Вирд кивнул.
– Тебя все ищут. – Итин был рад, что Вирд все же объявился: может, теперь все наладится, станет на свои места. Потечет спокойно полноводной рекой его жизнь.
– Я знаю. – Юноша был серьезен и печален отчего-то. Все-таки Советнику Энилю удалось убедить его?.. – Мы связались с Лючин и Хабаром. И я знаю, что Элинаэль похитили.
– Нет, не похитили! – беззаботно рассмеялся было Итин, но тут же почувствовал в этом фальшь и прекратил. – Иссима все узнала… Это заговорщики, которые хотят свергнуть Верховного. Они воспользовались тем, что Ото Эниль…
– Нет никаких заговорщиков, – тихо, но твердо произнес Вирд. Эниль убедил его, и он поверил! – Заговорщики – это выдумка Верховного, чтобы прикрыть свои темные дела.
– Советник Эниль рассказал тебе о смерти отца?.. – осторожно спросил Итин. – Я считаю, что это неправда. Сам подумай, зачем Семи убивать Мастера, который делал для них перстни, пряжки… Он был нужен им.
– Я бы тоже так думал, – Вирд печально улыбнулся, – если бы не помнил.
– Ты же сказал нам, что не помнишь, как попал в Ару, и детства своего почти не помнишь… – удивился Итин.
– Я не мог всего вам тогда рассказать, а сейчас пришло время… Отца убил Советник Ках на моих глазах.
Итин отпрянул от него, часто мигая, словно пытаясь сморгнуть эти слова с памяти, как попавшую в глаз пылинку.
– Они обманом заставили моего отца сделать Доа-Джот.
– Что это такое?
– Инструмент, необходимый для связывания Мастеров Силы с Древним. Я видел Доа-Джот. Только Мастер Ювелир мог сделать такой. А затем они решили от этого Ювелира избавиться, чтобы никто ничего не узнал. – Складка пролегла меж бровей Вирда, он смотрел в пол перед собой, видя картины прошлого, болезненные картины. – И заодно избавились от моей матери и думали, что избавились от меня, когда продали в рабство. Я и в самом деле не помнил ничего, даже своего имени, до недавнего времени… Не Ото Эниль рассказал мне об убийстве отца, а я рассказал Мастеру Кодонаку, когда вспомнил, Кодонак же написал об этом в письме Советнику…
Итин был потрясен. Как так? Его выстроившийся было мир снова рушился. Снова не выдерживал натиска ветра, волн, жара и холода… Как же непрочно построена его жизнь… Как же хрупко все, что окружает его… Одно слово – и все падает, будто замок из не укрепленного Силой стекла, рассыпающийся от брошенного камня тысячами звенящих и сверкающих осколков.
– Как так, Вирд?
– Элинаэль не в безопасности… – продолжал гость. – Она жива только потому, что они желают поймать меня или Кодонака, когда кто-то из нас попробует ее освободить… Я знаю, что пробуждение Древнего – правда. Я бы хотел не верить этому. Но, увы, не могу… Я был на севере, где он пробудился, я видел поселение северных племен, которые он уничтожил. Он купается в крови, Итин! В самом деле купается! А его смарги питаются человеческой плотью…
– Не может быть…
– Ото Эниль спасся чудом. Совершенно случайно. Он был бы сейчас мертв, если бы не Алсая Ихани, Мастер Перемещений.
Вирд говорил, а Итин, слушая, видел только осколки, обрушенные камни, развороченную землю… словно на площади, где стояли Башни Огней, побывали Мастера Стихий и все разворотили, все перевернули с ног на голову. Как так? Город Семи Огней – родина всех Одаренных – стал самым опасным местом для них, ловушкой, где нужно выбирать между смертью и предательством того, за что сражались основатели Города: предательством жизни, призвания, предназначения… Они запечатали когда-то древнее зло – там, на севере, оставив его в городе под куполом в снегах, но, как оказалось, часть этого зла была принесена в сердцах людей сюда – в город-убежище… И сейчас, спустя шесть тысяч лет, семя это проросло. А его поколению придется пожинать горький урожай.
В жизнь Итина пришел ураган, оставив его без ничего… Он вновь на той тропе под ударами горного ветра, между жизнью и смертью… И ему нужно пройти. Как же не хочется верить Вирду!
Почему они сделали это? Почему с ними Советник Абвэн? Он не похож на человека, способного предать жизнь… Как так?!
– Теперь ты знаешь, – закончил Вирд, – а мне пора. Если хочешь присоединиться к нам, держи связь с Лючин, Эдрал, Шосом и остальными… Ты знаешь имена замешанных в этом, но никому не доверяй. Я и Эдрал можем видеть, кто связан, а кто нет, но любой может оказаться предателем… Прощай, Итин. Еще свидимся. И… я видел «Песнь горного ветра»… Ничего более прекрасного до сих пор мне видеть не приходилось…
Итин ошарашенно молчал. И тут вспомнил:
– Постой!
– Что?
– У меня есть кое-что, принадлежащее тебя. Я нашел это в тайнике в мастерской твоего отца.
Он обернулся, взял со стола пряжку и отдал ее Вирду.
– Символ Мастера Путей – это сделал Аса Фаэль.
Вирд взял пряжку осторожно, словно она была соткана из воздуха: он грустно улыбался, а по щекам его катились слезы.
Годже Ках
– Древний хочет видеть нас! – сказал Эбонадо Атосааль, собрав весь Первый Круг, и Годже при этих словах едва не сел на пол.
Никогда раньше это существо не выражало желания пообщаться. А Каху вполне хватало прикосновения Древнего к его Дару. Он с содроганием вспоминал это чувство… будто исцеляешь мертвецов… Меньше всего он хотел видеть Атаятана или разговаривать с тем.
Но Динорада, похоже, вдохновилась – вон как сверкает черными глазами. Остальные шокированы не меньше Годже.
– Где? – спросил Майстан.
– Я покажу Карею, и он нас переместит туда, – ответил Верховный. Теперь, с усиленной яркостью Дара, Абвэн способен переместить куда угодно разом их семерых. – Это место на севере, какая-то пещера, можете не одеваться слишком тепло.
Сердце Годже колотилось словно набат, руки и ноги немели, он ослабил кольца своей косы вокруг шеи и ворот кама, но ему все равно казалось, что задыхается. Здесь и в самом деле было не холодно. Темная сырая пещера. Когда Эбонадо отпустил к ее своду тарийский светильник, Годже разглядел справа от них водоем с парящей водой. Здесь, наверное, бил горячий источник. Над головою, будто чудовищные кинжалы, нависали сталактиты. Откуда-то из глубины пещеры блестели чьи-то глаза. На пути им встречались ужасные создания: огромные, человекоподобные, на локоть выше даже рослого Абвэна и шире двоих таких, как он, вместе взятых. Совершенно лысые, с синюшной кожей, с отвратительным кожистым воротом, начинающимся от затылка и ниспадающим на спину, с огромными шестипалыми руками. Их лица вызывали лишь ужас и омерзение – грубые черты, нависающий узкий лоб, маленькие черные глазки, как у крысы; мясистые широкие носы, выступающая нижняя челюсть, желтые зубы, которые они обнажали, то ли рыча на пришедших, то ли приветственно улыбаясь таким образом. Годже невольно прикрыл рукою нос – от них исходил запах гнилого мяса. Но наиболее омерзительным было то, что он чувствовал во многих из них частичку своего Дара, который дал им жизнь. От осознания этого Годже трясло, и он безуспешно пытался успокоить неистовую дрожь в руках, придерживая одну другой.
Светильник мягко плыл под потолком над шествующим Первым Кругом. Впереди шел Эбонадо, за ним Абвэн и Майстан, потом Эбан и Динорада, и в самом конце он – Годже, рядом с Маизаном, поэтому Древнего он увидел не сразу, а только когда остальные расступились и образовали полукруг.
Атаятан-Сионото-Лос сидел на блестящем от сырости грубом камне, словно на троне, но даже сидя он был выше, чем самый высокий из них. Насколько отвратительными были его слуги-смарги, насколько сам он был прекрасен. Больше чем прекрасен… Теперь, когда тело его почти полностью восстановилось, он представлял собою идеал мужской красоты, – шелковая, чуть смугловатая кожа, правильные черты лица, широкие плечи и совершенные линии тела, волосы иссиня-черные, струящиеся плащом, будто бы только что вымытые и тщательно расчесанные, разрез глаз восхитил бы любого художника, несмотря на то что сами глаза были бледными и без радужной оболочки. Ни усов, ни бороды… Он был похож на человека, но человеком он не был: настолько, насколько сам Годже не был камнем или ветром. Он – нечто иное, чуждое человеческому существу, хотя и прекрасное для людского взора.
Никогда не думал Годже, что столь привлекательная внешность может вызывать такой животный ужас. Казалось, будь у него рога, горб и щупальца вместо рук, он внушал бы меньший страх. К тому же существо улыбалось, и улыбка эта тоже человеческой не была… Никакой человек не может ТАК улыбаться: так, что дыхание замерзает, волосы шевелятся на голове, будто змеи, сердце останавливается, цепенея от ужаса… И с этим существом Годже был связан… связан кровью… был его частью…
Атаятан оглядел каждого долгим пронзительным взглядом; когда Древний смотрел на Каха, у того дыбом встали все волоски на теле… он уже даже не дрожал. Он забыл, что у него есть сердце и что оно должно биться. Его собственная коса, казалось, вот-вот удавкой затянется на шее…
– Вы – пробудившие меня? – сказал Атаятан голосом столь приятным для слуха, будто это были звуки музыки, а не тарийские слова. – Мой Первый Круг?
Ответить никто не осмеливался.
– Вы оставили меня одного, – продолжал он, и Годже не мог понять, какие эмоции вкладывает он в слова, знал лишь, что голос его слаще, чем флейта Динорады, и что никогда в жизни никого так не боялся, как его сейчас, – оставили в этом месте, в обществе моих смаргов. Это не мой дом.
– Твой Дар слаб! – произнес он, указывая на Абвэна; Годже не мог заставить себя повернуть голову и посмотреть на реакцию Карея. – Я не могу переместить смаргов в другое место!
Атаятан обернулся к Годже и указал длинным ногтем-кинжалом прямо на него:
– А твой Дар мне нравится! Он сильный и чистый! Я никогда не связывал себя с таким чистым Даром Созидания. Ты полезен! – Годже думал, что он сейчас… обмочится… может быть, под камом этого никто не заметит… Его Дар нравится Древнему – худшего он не слышал никогда! Большего ужаса и омерзения он никогда не испытывал! Как разорвать эту проклятую связь?.. Да он все отдаст, лишь бы ее разорвать!
Древний встал, возвышаясь на ними, и подошел к Эбонадо. Несмотря на великаний рост, все пропорции его тела были совершенными, он двигался так плавно, как не способен двигаться лучший из танцоров. Он нагнулся к Атосаалю, выглядевшему ребенком рядом с ним, и спросил:
– Маленький Пророк? Тебе нравится жить?
Впервые за те годы, что Годже знал Эбонадо, тот не выдержал чужого взгляда и опустил глаза.
– Да… – ответил Верховный сдавленно.
– Ты живешь, пока я бодрствую. Ты здесь главный? Мне нравится все прекрасное. Мне нравится море. Мне надоел снег. Мне надоела эта пещера. Я хочу, чтобы меня окружали красивые люди. Почему ты не построил дом для меня? Я знаю, что у вас есть Мастера, которые могут создавать прекрасное. Я хочу, чтобы ты построил дворец. Дворец, который мне понравится! Твои предки, что воевали со мной и победили меня, имели больше уважения ко мне, чем ты. Они оставили меня спать в красивом месте, брошенном, но красивом. А ты? Я хочу назад, в свои земли. Я почти насытился, и мне нужно отдохнуть. Ты подготовишь для меня все!
– Да, я построю дворец на берегу Океана Ветров, – пробормотал скороговоркой Эбонадо. – Сколько тебе нужно, чтобы… войти в полную силу? – осмелился спросить он.
– Тысяча, – отвечал Атаятан. – И я хочу людей из других земель. Мне надоела эта кровь.
Желудок Годже скрутило, и он согнулся.
Атаятан сел на свое место.
– У тебя есть месяц, маленький Пророк! За это время я найду себе пищу. А ты – построишь мне дом! Сколько среди твоего народа Повелителей Огня?
– Последний умер полвека назад! – без запинки соврал Эбонадо; Годже бы так не смог, он бы все как есть сказал под этим взглядом.
– Хорошо! – кивнул Древний. – Мне нужны мои псы.
Он имеет в виду эффов?
– Есть четыре тысячи, но они не слушают никого из нас.
Атаятан засмеялся и ничего не ответил. Он вдруг указал на Динораду:
– Ты тоже нравишься мне! Ты можешь создавать музыку. Ты останешься здесь!
Динорада была бледнее, чем смерть. Она кивнула, даже улыбнулась, но слезы, катившиеся по щекам, выдавали испытываемый ею ужас.
Годже почувствовал странный привкус во рту: он приложил пальцы к губам, затем посмотрел на них – кровь. Он прокусил губу…
Возвращались вшестером, и Годже чувствовал себя так, будто у него отрезали руку или ногу. Динораду он все-таки любил, и какой бы дикой кошкой та ни была, а такой участи – остаться наедине с Древним и его отвратительными смаргами – не заслуживала. Все молчали, устало, словно после тяжелого труда, опустившись в кресла в Малом Зале, где совещался обычно Первый Круг. Одно кресло пустовало… Годже вновь с горечью подумал о Динораде. У его сообщников лица были белыми и осунувшимся, все они сполна испытали ужас, внушаемый Атаятаном.
– Абвэн! – произнес наконец пришедший в себя Верховный. – Возьмешь Итина Этаналя и отправишь на берег залива Тиасай. Там есть одно красивое безлюдное место. Пусть возведет самый лучший дворец, на какой только способен. И помни, что Древний – десяти футов ростом и не должен наклоняться, проходя в дверь.
– Связать Итина? – спросил так же быстро опомнившийся Абвэн.
– Пока не нужно, – ответил Верховный, – еще не известно, как он отреагирует, а другого толкового Архитектора у нас нет.
– А если он заупрямится? – вмешался Эбан. – Не захочет расставаться с друзьями? У него ведь друзья теперь… – Он усмехнулся.
– Я навел справки об Этанале, – ответил Атосааль: голос его звучал устало, но эти обычные для него рассуждения и пояснения, похоже, помогали ему обрести душевное равновесие, нарушившееся после встречи с Атаятаном, – Итин нелюдимый и замкнутый, он не тот человек, кому нужна большая компания. А эти его встречи со студентами – из-за обычной влюбленности. Он влюблен в одну из девушек. Можешь даже понять в какую, если порассуждаешь, Митан.
Не дождавшись рассуждений от Эбана, Верховный закончил свою мысль сам:
– Это не Элинаэль, иначе он уже стоял бы на ушах из-за ее пропажи. Это не Лючин, она слишком груба и резка для такого нежного юноши, как Итин. Это не Эдрал, она недостаточно красива, чтобы привлечь взгляд художника. Иссима! Я отправлю ее с ним, и он будет на седьмом небе от счастья и построит дворец, какой Тотилю и не снился. Я даже не против, если между ними что-нибудь произойдет… Это даже к лучшему. Потом Годже свяжет их обоих с собой.
Годже невесело ухмыльнулся. Иссима и Этаналь? А он, в отличие от Верховного, против, если между ними «что-то произойдет»!..