Глава 22
Суд

Во Дворце Огней сегодня людно. В Зале всеобщего созыва, вмещающего более двух тысяч человек, тесно от Одаренных. Здесь собрались все, кто находился в это время в Городе Семи Огней, а некоторые даже прибыли из провинции ради такого дела. Еще бы, против Мастера Силы не выдвигались столь серьезные обвинения вот уже более шестидесяти лет, с тех пор, как Мастер Ибисан Дарил, обученный в Академии Силы и получивший д’каж из рук Советника, объявил себя Царем Жады, что было запрещено Законом Тарии.

И вот теперь не кто иной, как он – Хатин Кодонак – обвиняется в предательстве, сговоре с враждебной Арой и смерти Одаренных.

Его подхватил серьезный смерч, закрутил и туго зажал, а теперь вот собирается бросить оземь с высоты птичьего полета. И ничего, кроме как скрежетать зубами, сделать он не может. Такой игры даже он, Мастер Стратег, не то что просчитать – предположить не смог бы.

Что произошло там, на поле в Межигорье, он до сих пор не понимает. Когда эффу осталось только сомкнуть зубы на его горле, зверь вдруг подпрыгнул и завизжал; визжал не он один – и те твари, что нападали на Кодонака, и прочие, по всему полю боя, верещали так, что не передать словами. Звук этот до сих пор преследует его в кошмарах.

Но несмотря на то, что эфф его не добил, Хатин тогда не надеялся остаться в живых. Он знал, что такие раны, как у него, далеко не каждому Целителю под силу, а уж тем, кто был среди выделенных для армии Мастеров Целителей, подобного точно не нашлось бы. Да и не в исцелении дело, еще раньше его должен был убить его отпущенный на свободу Дар, он уже ощущал, как огненной лавиной движется на него отток. А такие оттоки никто, даже Целитель большой Силы не остановит. Единственное, что хотел Кодонак узнать перед смертью – сколько его Мастеров выжило, скольким удалось спастись?!

Когда он увидел того странного парня, то первое, что бросилось в глаза – это его одежда, неуместная здесь. Он был в рубашке, слишком тесной, словно не с его плеча, в укороченных штанах, плаще поверх всего. Ни кама, в которых расхаживали Мастера Целители или его Стратеги, ни доспехов…

Юноша был высок, с черными волосами, что едва доходили до плеч. Он подошел к Кодонаку и исцелил… не просто исцелил – остановил отток. А то, что было потом, и вовсе не укладывается в голове. Словно все, чему учили его в Академии Силы, все, что он узнал об Одаренных из полуторавекового своего опыта – все это ничто… Парень встал и приказал эффам, которые собрались вокруг него, никого не убивать. Приказал и исчез в искрящемся тумане, как делают это Мастера Перемещений.

Если бы Би Досах не стоял рядом с ним и не видел всего происходящего, то Хатин поверил бы скорее в то, что он бредил.

Эффы, сбежавшиеся к парню, как псы к хозяину, так и сидели на том холме вокруг Кодонака и Би Досаха. Они никого не трогали: ни обычных людей, ни Одаренных. Резервный отряд Мечников почти не пострадал, и твари больше не смотрели в его сторону.

Арайцы, как только эффы стали верещать, поспешно отступили, похоже, такого поведения от своих животных они не ожидали. Отступили и тарийцы. А эффы остались на холме, ждать хозяина.

Две армии отошли от высоты с тварями на приличное расстояние – арайцы на юг, тарийцы – на север, и так и стояли, не предпринимая никаких действий. Насколько известно Кодонаку – и до сих пор стоят.

Конечно же обо всем было доложено Совету в тот же день через Мастера Перемещений.

Неделю Совет молчал, а после прислал за Кодонаком.

Как оказалось, против него уже выдвигались обвинения. Из Сиодарских гор Мастера Перемещений эвакуировали работающих там Мастеров Силы. И какой-то мальчишка Строитель Итин Этаналь, что работал в горах Сиодар с его Мастерами Стихий, узнал, якобы со слов горцев, что между перевалами Майет и Лосо появилось внезапно на месте сплошной скалы новое ущелье, через которое свободно ходят арайские отряды. Именно они устроили засаду в Тарийском лесу и остановили резерв, двигающийся к границе.

Этаналь этот утверждал, что как раз во время возникновения ущелья там работали Разрушители, и что только им под силу сделать подобное. С чем нельзя не согласиться. Но самое скверное во всей этой истории другое – когда Мастеров Стихий стали допрашивать, пятнадцать из них признались, и более того, сказали, что сделали это по приказу Кодонака – по личному приказу, не зная тогда истинных причин, зачем это было нужно.

Хатин же никаких приказов, кроме как помогать Строителям, не отдавал, и с Разрушителями всегда общался Эбан.

Если всю эту кашу заварил Митан Эбан, то зачем? Он ведь и так уже обошел Кодонака и избран в Малый Совет. Чего он хочет? Получить Золотой Корпус? Но зачем тогда было нужно уничтожать его пятую часть – девяносто четыре Мастера погибли тогда на границе от зубов эффов. Девяносто четыре… Невосполнимая утрата! Это было больнее всего. Даже не нелепые обвинения… даже не предательство… боль из-за потери дорогих ему ребят… его сыновей и дочерей заглушала все…

Позже Кодонака отстранили от командования, и пламенный кинжал вновь получил Король-Наместник, который и руководит сейчас войсками на границе.

Хатину предъявили и другие обвинения: эффы сбежались тогда к вершине холма, и взяли его и Би Досаха в плотное кольцо, через которое они потом пробирались, едва не отталкивая зверей, но те были безобидны. Трактовали это так: Кодонак руководил атакой эффов. Каким образом?

Когда Би Досах слово в слово повторил свидетельство Кодонака о появившемся на поле боя парне, его тоже обвинили в сговоре, он лишился звания Командующего и его также судили, но не здесь – он не был Одаренным, – а в суде короля.

Эбан. Эбан, зачем?

Сегодня последнее, решающее заседание. Обвинителем выступает Советник Ках, а защиту взял Советник Торетт, не Эбан, хотя кто знает Кодонака лучше, чем он.

Уже собрались все: Мастера Силы, Большой Совет, Совет Семи, которые и выступят судьями во главе с Верховным, – он тоже здесь. Даже студенты Академии Силы видят все это, чего Кодонаку хотелось бы меньше всего.

И Элинаэль… Конечно же она пришла. Кому она верит?

Круглый зал шумит и колыхается, как море. И он, Кодонак – на острове… Поглотит ли его это море сегодня? Он то и дело встречался глазами со знакомыми ему Мастерами и студентами. Большинство взглядов – озабоченные и сочувствующие, кто-то отводит глаза, кто-то смотрит с ненавистью. Чей-то взгляд говорит: «Мы всегда знали, что ты – чудовище, Кодонак».

Если Элинаэль здесь, а он чувствует, что она здесь, то где-то высоко в дальних рядах, ему ее глаз не увидеть.

Позади него сидели Советники из Семи и Верховный, в правом секторе – Большой Совет, слева – оставшиеся в живых Мастера Золотого Корпуса; все отсаживаются от Разрушителей, и те занимают дальние места с краю.

Почему соврали Мастера Стихий?

Верховный поднял Скипетр Силы. В Зале всеобщего созыва воцарилась тишина, такая тишина, словно он не среди двухтысячной толпы, а в могиле…

– Властью, данной мне Советом Семи, я, хранитель Мудрости Города Семи Огней, представитель пламени Дара и потоков Силы, опора Тарии, Верховный Председатель Малого Совета, Мастер Пророк Эбонадо Атосааль, объявляю заседание суда над Мастером Стратегом, Советником Большого Совета, Командующим Золотым Корпусом Хатином Кодонаком по обвинению его в предательстве, сговоре с враждебной Арой и смерти Одаренных – граждан Города Семи Огней, открытым.

– Да горит пламя Верховного! – хором ответил зал.

– Обвинителем выступит Советник Малого Совета Мастер Целитель Годже Ках. В защиту выступит Советник Малого Совета Мастер Музыкант Нихо Торетт, – продолжал Верховный. – Решение будет приниматься Советом Семи и мною. Смертельный приговор Мастеру Силы может быть вынесен лишь при единогласном решении. Да горит пламя каждого из вас – начнем!

Верховный сел, подобрав свою синюю мантию и перекинув чрезмерно длинные волосы через плечо. Не скажешь, что ему больше трехсот. Неужто у него нет никаких признаков старости, или он так хорошо владеет собой?

Вперед выступил Ках. Белая коса как всегда обвита шарфом вокруг шеи, а вот ведет он себя гораздо спокойнее, чем обычно.

– Мастера, Советники, учащиеся! – начал он, обращаясь к залу. – На Мастера Хатина Кодонака были возложены лучшие наши надежды. Защита всей Тарии и Города Семи Огней лежала на его плечах. И в минуту опасности, когда пришлось сойтись в битве с Арой, Совет решил в его руки отдать судьбу Тарии. Он получил пламенный кинжал от самого Короля-Наместника и благословение Совета Семи, чему многие из вас были свидетелями. Но что же случилось? Вместо победы мы видим девяноста четырех погибших Мастеров Силы, около пяти тысяч погибших неодаренных, в том числе больше четырех тысяч – в Тарийском лесу. И Хатина Кодонака, оставшегося невредимым среди всех этих событий. Не просто невредимым, а в центре убийственной силы враждебной армии – эффов, которым не могли противостоять даже Мастера Оружия.

По залу прошла волна шепота, но Ках поднял руку, и она утихла. Он продолжил:

– Все это время Кодонак работал не во благо Тарии. Я сам бы ни за что не поверил в это, если бы собственными ушами не слышал свидетельства, которые и вы сегодня услышите. Мастер Кодонак использовал своих Мастеров Стихий в горах Сиодар для того, чтобы сделать «лаз» для арайских бандитов, которые и погубили столько граждан Тарии, наших воинов, защитников. – На этих словах не выдержали Мастера из Золотого Корпуса, хорошо знавшие Кодонака.

– Ложь! Ложь! – слышатся крики из левого сектора.

– Ложь! – подхватывает кто-то из правого – из Большого Совета.

– Ложь! – волной несется по залу.

Верховный поднял Скипетр. И снова тишина.

– Не будем детьми, которых легко обмануть, – продолжает Ках: он почти спокоен, только теребит пряжку на золотом поясе, – мы – мудрые своего народа. Не делайте поспешных выводов, не выслушав всего.

Ках конечно же не сделал «поспешных выводов»…

– Хатин Кодонак, – «вот… я уже даже не Мастер», – принял командование, но не с целью принести победу Тарии, а с целью помочь Аре.

«Так вот какая цель у меня была! Как же тебе стало известно об этом, Ках?» – Кодонак горько усмехнулся.

– Уже прибыв на границу, он знал, что готовит враг. Он рассеял Мастеров Золотого Корпуса, чтобы они не могли ударить как единая сила и вынуждены были гибнуть поодиночке.

Вновь волна возмущения в левом секторе. Вновь она перекидывается на правый и катится к концу зала. Вновь Скипетр – только в этот раз он не помогает. Некоторые Мастера Оружия даже вскочили с мест.

– Тот, кто не может держать себя в руках, – недостоин быть Мастером Силы, его место – в Академии, среди студентов! – строго говорит Верховный, и только после этого воцаряется тишина.

Ках продолжает, он уже не так спокоен, в ход пошла постукивающая нога, глаза бегают по залу, он постоянно облизывает пересыхающие губы:

– Кодонака выдают сбежавшиеся к нему звери, которые не тронули его! Увидев, что разоблачен, он вынужден был их остановить!

– Видел бы ты, что сделал со мной «не тронувший меня» зверь! – Кодонак не выдержал и сказал это вслух. Слышат только Ках и первые ряды, и волна возмущения утихает под взглядом Верховного, не успев подняться.

– Я вызову свидетелей, – переходит Ках к следующему этапу, – раз вы не верите словам Советника из Семи, то, может, поверите словам Мастеров Силы. Первый свидетель – Мастер Строитель Итин Этаналь.

Вперед вышел совсем еще молодой Мастер, как только-только оперившийся птенец. Невысокий, среднего телосложения, светловолосый и сероглазый. Он озабоченно озирается по сторонам: видно, не думал, что слова его вызовут такую бучу.

– Я Мастер Строитель Итин Этаналь. Слова мои истинны перед Мастером Судеб и выдержат испытание пламенем, – негромко произносит молодой Мастер традиционную клятву.

– Скажи нам, Мастер Этаналь! В чем ты обвиняешь этого человека? – Ках широким жестом указывает на Кодонака.

– Я не обвиняю его! – неожиданно смело говорит юноша. – Я лишь передал те сведения о новом ущелье, которые слышал от горцев.

– Но разве ты не утверждал, что создать подобное ущелье могут лишь Мастера Стихий? – Ках прищурил глаза.

– Я сказал, что это похоже на работу Разрушителей. – Юноша хмурится и отводит взгляд, но затем вновь, набравшись смелости, поднимает его. – Я предоставил более опытным Мастерам делать выводы. А свой долг я выполнил. Я не обвинитель и не судья. А Мастера Кодонака я знаю с Академии! И уверен, что он бы не сделал этого!

Одобрительный гул. Смелый парень – Ках его возненавидит.

– Тогда ступай и оставь делать выводы более опытным, как ты и сказал, – говорит Ках разочарованно: пока он в Совете, Этаналь не скоро получит работу получше, чем строительство дорог в провинциях. – Выслушаем свидетельства Мастеров Стихий, которые работали в горах. Те самые, кто признал, что они сделали ущелье.

Его Мастера… Бише, Асили, Тайлиш, Маласан, Карат, Бичен, Анизай, Итар… даже Итар… Халисайял, Джерил, Майчен, Мафалис, Фиано, Танос, Бариет… Кодонак повторял их имена, словно имена собственных детей. Он знал, как у каждого из них открывался Дар, как они боролись с оттоками, он учил их контролировать Силу… «Почему вы? Ладно Эбан – он всегда был гнилым, но почему вы?»

Они по очереди выходили вперед и, опуская глаза, повторяли одну и ту же ложь. Лишь Итар сказал все эти слова, не дрогнув, глядя прямо в глаза Хатину. Итар искренне обвиняет его – чувствовал Кодонак, – но слова, что он произносит устами, не соответствуют тому обвинению, что диктует сейчас гнев в сердце Элия Итара.

– Около года назад, при строительстве дороги от перевала Лосо до перевала Майет, Мастер Кодонак лично приказал нам вдали от дороги сделать незаметное на первый взгляд ущелье до самых Диких земель. Мы не знали причин приказа и выполнили его.

Как ребята из Золотого Корпуса еще не разорвали их на части? Они просто испепеляют их глазами сейчас, а Мастера Стихий, которые были с ним на границе – из восемнадцати выжили двенадцать, во главе с Бэлом – открыто плюют в их сторону. Даже те из сотни, что работали в горах, от которых сейчас отсели все остальные Мастера Корпуса, возмущены и кричат: «Ложь!»

– Разве вам не достаточно свидетельств пятнадцати Мастеров Силы? – спрашивает Ках. – Что перевесит – пятнадцать голосов, говорящих, как один, или единственный голос, пусть и уважаемого человека? Может быть, мы ошибаемся в мотивах Хатина Кодонака? Может, у него были причины отдать такой приказ? – Ках смотрит на него.

– Подобного приказа я никогда не отдавал! – громко и уверенно говорит Хатин, глядя Каху прямо в глаза.

– Что ж! – Советник отводит взгляд. – Тогда выслушаем других свидетелей: тех, кто был на поле боя в Межигорье. Мастер Целитель Алиис Кинти!

Вышел долговязый надменный мужчина.

– Скажи нам, Мастер Кинти, – спрашивает Ках, – что ты видел на поле боя?

– Я был в тылу, где и полагается быть Мастеру Целителю, – неспешно начал он. – Мастер Кодонак стоял на холме в полном одиночестве.

– А где же был Би Досах? – выкрикивает уже готовый сорваться с уст Кодонока вопрос, сестра Маштиме – Мирая.

Целитель подавился словами.

– Стоял на холме, и с ним никого не было, кроме Командующего Би Досаха, – исправляется Кинти. – Когда напали эффы, они убивали только Одаренных по всему полю боя, а затем взбежали на холм к Мастеру Кодонаку и окружили его плотным кольцом, они завизжали после того, как он что-то приказал им, и перестали убивать.

– Все было не так! – кричит уже сам Маштиме. – Почему Целитель свидетельствует? Он был в тылу! Вызовите кого-нибудь из боевых Мастеров.

– Что ж, – Ках оборачивается к нему, – выходи, Мастер Маштиме, и расскажи, как видел это ты!

– Эффы убивали всех подряд, затем стали визжать и прекратили убийства. А только потом стали сбегаться к холму! – сказал он. Маштиме не мог видеть, что происходило на холме, в это время его лучники отчаянно отстреливались от тварей, что врезались в их ряды – они потеряли шестнадцать человек.

– В чем же разница? – Ках доволен. – В том, что они вначале завизжали, а потом стали сбегаться, а не стали сбегаться, а потом завизжали? Разве это меняет суть дела? Кодонак имел над эффами какую-то власть, раз заставил их собраться вокруг себя. И звери его не тронули!

– МЫ видели, как эффы напали на Командующего Кодонака! – кричит Мастер Мечник Арадас, он был в резервном отряде, располагавшемся неподалеку.

Все оборачиваются к нему. А он спешит выйти в центр.

– Я и еще сорок девять Мастеров видели, как эффы повалили Кодонака!

– Повалили? – делано удивляется Ках. – И что же дальше? Я слышал, что эффы убивали мгновенно, как же получилось так, что у Кодонака ни одной царапины? Я спрашивал всех Мастеров Целителей, и ни один не засвидетельствовал, что исцелял Хатина Кодонака.

– Дальше мы не видели… Эффы бежали и к нам. Мы защищались и думали, что Мастер Кодонак уже мертв… – Арадас смущенно опускает глаза. Ему жаль, что он не может сказать большего.

– Выходит, что добавить нечего! – разводит руками Ках. – И на одной чаше весов – всенародная любовь к Хатину Кодонаку, его доброе имя, уважение к нему, а на другой – лишь факты, которые не нравятся никому из нас. Признаю, и мне они не по душе.

«Тебе как раз эти факты – что медведю сладкий мед…»

– Мастера Силы! Задумайтесь. – Он поднимает вверх руку и загибает пальцы. – Приказ, отданный о строительстве ущелья, – «Дурак, о работе Разрушителей никогда не говорят «строительство», – что подтверждено пятнадцатью свидетелями. Приказ о раздроблении сил Золотого Корпуса. Отсутствие каких-либо повреждений на теле Кодонака, притом что он столкнулся с эффами, как видели стоящие рядом. Необычайное внимание к нему зверей, сбежавшихся и окруживших его. Послушание зверей ему. – «Но этого точно не было!» – Слишком много фактов. А факты имеют вес, не правда ли?

Гробовое молчание.

К месту спешит огромными размашистыми шагами, едва не сшибая мебель по пути, Торетт. Его глаза яростно сверкают. Волосы всклокочены.

Подойдя, он возвышается над Кахом, как гора: кажется, что он просто вобьет сейчас того в землю огромным своим кулаком.

– Тогда давайте выслушаем действительно ВСЕ свидетельства! – говорит он так громко, что его слышат четко даже в самом последнем ряду. – Мы слушали разных людей, но того, кто был рядом с Командующим Кодонаком на холме во время событий, не пригласили.

– Он неодаренный, – возражает Ках, – к тому же он обвиняется в сговоре с Кодонаком!

– Обвиняется, потому что слова его похожи на слова Мастера Кодонака? И когда это ты, Советник Ках, стал лучше простых людей? Да, он неодаренный, но, как и у нас, у него есть глаза и уши! Или ты забыл об этом?

– Мы с вами знаем, что есть Дары, позволяющие исказить то, что видишь или слышишь! – огрызается Ках.

– И что? – Торрет нагибается к обвинителю; если бы он упал на Каха, от Советника мало что осталось бы. – Разве эти Дары не действуют на тебя так же, как и на неодаренного? К тому же где тот Мастер, который применил эти Дары? Значит, на холме был кто-то еще? Или, по-твоему, эти Дары сопутствуют боевому Дару Кодонака?

– Я лишь хочу сказать, – на самом-то деле Каху нечего сказать, – подозрительно, что только один человек может подтвердить слова Хатина Кодонака.

– Так что – не будем его слушать, раз он только один? Прошу вас, Мастер Сиан-Сит Би Досах!

«Молодец Торетт, ему таки удалось выдернуть из рук королевского правосудия Би Досаха для свидетельства!» Спокойный неодаренный Мастер протискивается сквозь ряды, оценивая как всегда хваткими глазами обстановку.

– Слова мои истинны перед Мастером Судеб и выдержат испытание пламенем! – начал Би Досах. – Я расскажу лишь то, что видел.

– Этого от тебя и ждут, достойный Мастер, – подбадривает его Торетт.

– На вершине холма мы стояли вдвоем с Командующим Кодонаком, когда началась атака эффов. Они двигались очень стремительно, и ничего предпринять было нельзя. Мы видели, что их практически невозможно убить, они чрезвычайно живучи. Пять эффов взобрались на холм и бежали в нашу сторону, и мы вдвоем приготовились встретить их. Мастеру Кодонаку удалось остановить первого эффа, обезглавив его. Остальные четверо окружили его, не обращая внимания на раны, которые я им наносил. Мастер Кодонак вступил в бой с одним из них, и тот повалил его, разорвал его плечо, оторвал руку и собирался убить. Но в это мгновение на холме появился человек.

– Появился? – с сарказмом переспросил Ках.

– Да, он возник в искрящемся тумане, подобно Мастеру Перемещений.

– Он был один? – уточнил Советник Абвэн.

– Да, совершенно один. Он вытянул вперед руку резким движением, вот так, – Би Досак показал, – и эффы, все эффы на поле тут же издали жуткий звук, который сложно описать. Зверь, собирающийся прикончить Мастера Кодонака, отпрыгнул от него. Но Мастер Кодонак был настолько изувечен, что я был уверен – уже поздно что-либо сделать. После таких ран не выживают. Этот неизвестный человек подошел к Командующему и исцелил его. У него срослись все кости и связки, и нет даже шрама, но его одежда была изодрана и вся в крови.

– Странно, – встревает Ках, – кам Мастера Кодонака был совершенно цел, когда он вернулся. Как свидетельствовали Мастера Целители.

– Он снял его, готовясь к бою. – Би Досах оценивающе смотрит на Каха, словно взвешивает его.

– Удивительно, что вы вспоминаете об этом лишь после моего вопроса. – Ках говорит это как бы невзначай.

– Вой длился несколько минут, после этого эффы начали сбегаться к вершине холма, – продолжил Би Досах, – к этому неизвестному человеку, а вовсе не к Мастеру Кодонаку.

– Как выглядел этот человек? – спрашивает Ках.

– Он высок, молод, черноволос, цвет глаз я не разглядел. Волосы до плеч. Одет был в белую кружевную рубаху и укороченные штаны, поверху – темный плащ.

– Заметь, Ках, – сказал Торетт с несвойственным ему ехидством, – точно такое же описание дает и сам Хатин. Продолжай, Мастер Би Досах.

– Молодой человек сказал эффам: «Я ваш хозяин! Вы не убьете больше никого!» Мастер Кодонак спросил его, кто он, но человек не ответил и снова исчез так же, как и появился.

На какое-то время воцарилось молчание.

– Что ж, завидую вам! – звучит в затихшем зале звонкий голос Советника Абвэна. – Вы повстречались с самим Астри Масэнэссом!

Все, включая Каха, удивленно смотрят на Абвэна.

– Я вижу в этом рассказе, – поясняет Советник Абвэн, – как минимум три проявления Дара, совершенно не совместимых для того, чтобы быть основными и вспомогательными Дарами: этот молодой человек появляется и исчезает как Мастер Перемещений – мне ли не знать! Затем он действует как Укротитель, в Аре есть Одаренные с подобным Даром и в наше время, они как раз и работают с эффами. И наконец, он исцеляет. Скажи, Советник Ках, как лучший Целитель, известный Тарии… до сих пор, конечно. Сложно ли исцелить такую рану, какую описывает достойный Би Досах, да и сам Мастер Кодонак?

– Практически невозможно, – заявляет Ках. – От такой раны человек умрет раньше, чем начнет действовать Дар. Возможно, я смог бы, но только действуя вдвоем с Мастером Отсекателем, имеющим такой же сильный Дар, чтобы он уничтожил сгустки крови и обломки раздробленных костей, а я бы потом нарастил их.

– Значит, этот незнакомец еще и величайший Мастер Целитель. – Абвэн разводит руками. – Мне известен только один Мастер Путей – Астри Масэнэсс.

Со стороны правого сектора слышится хохоток, совсем не одинокий – далеко не все поддерживают Кодонака в Большом Совете.

– Рассуждая согласно твоей же логике, Советник Абвэн, – поднимает голову Торетт; Абвэн едва заметно улыбается, глядя ему в глаза, – из обвинений следует, что Кодонак – новый Мастер Путей. Не имея подобных способностей, он бы такое дело не провернул.

– Значит, у него были союзники! – вставляет Ках. – Никто не видел подробностей того, что происходило на холме!

– Союзники?! – Крик Торетта – как удар гонга: он обернулся к Каху так резко, что тот отшатнулся. – Где? Ты хочешь сказать, что Одаренный Укротитель из Ары – чатанский Мудрец взбежал на холм под личиной эффа? Или он прятался в пасти зверя? Мастер Би Досах, ты, случаем, не заметил, не торчала ли у какого эффа длинная борода из пасти?

Кодонак криво улыбнулся.

– Этот разговор ни к чему не приведет, – спокойно заявляет Абвэн. – Есть еще свидетели?

– Нет! – отвечает Торетт, тряхнув всклокоченной головой.

И воцаряется молчание. Людское море застыло в ожидании.

– Мы услышали всех! – объявляет Верховный. – Я даю слово тебе, Мастер Хатин Кодонак. Выскажись в свою защиту, либо признай обвинения.

Кодонак встал, одернул кам.

Мастера Силы Золотого Корпуса, кроме тех пятнадцати, смотрят на него. Большинство из них его не предали, они на его стороне. Если бы он мог отдать свою жизнь взамен тех погибших, он сделал бы это прямо сейчас и без размышлений.

– Слова мои истинны перед Мастером Судеб и выдержат испытание пламенем! – начал он. Голос его не дрожит. Да и внутри он спокоен. Горькое спокойствие. – Все было так, как описал Мастер Би Досах. Он не упустил ни одной подробности. Приказ об ущелье никогда не звучал из моих уст. Я не знаю, зачем мои Мастера Стихий предают меня, но это так. Я также не знаю объяснения тому, что произошло на поле битвы в Межигорье. Не знаю и имени моего спасителя. Но наверняка знаю, что эффами повелевать не умею, это совсем другой Дар, как ты заметил, Советник Абвэн, а я уж точно не Астри Масэнэсс. Вы все знаете меня. Я командовал Золотым Корпусом почти шестьдесят лет. Столько же я был в Большом Совете. Кто-то из вас уважает меня, кто-то боится, кто-то любит, а кто-то ненавидит. Но я хочу знать только одно: верят ли мне те, кого я вел в бой? Если да, то, даже признав меня виновным, вы не лишите меня надежды. Встаньте те, кто мне верит. Золотой Корпус!

Встали все до единого, кроме пятнадцати, тех самых. Кодонак улыбнулся. За ними стали подниматься люди по всему залу. Не меньше половины Большого Совета, студенты, Мастера… И вот уже почти тысяча стоит.

Верховный поднимает Скипетр, и все садятся на места.

– Я не виновен! – заявляет Кодонак, и по залу прокатывается волна одобрения.

– Теперь мы можем вынести тебе приговор, Мастер Хатин Кодонак! – говорит Верховный. – Пусть каждый из Советников Малого Совета выйдет сюда и провозгласит свое решение. И да пройдут ваши слова испытание пламенем!

– Пусть горит пламя Верховного! – вновь пронеслось по залу.

Первым выходит Торетт.

– Я верю словам Мастера Кодонака и полностью поддерживаю его. Обвинения ложны. Он – не виновен!

Следом Ках:

– Оправдания и слова Хатина Кодонака неправдоподобны. Факты против него, а я привык быть беспристрастным. Он виновен! И заслуживает смертного приговора по столь серьезному обвинению. – Неодобрительный гул.

Килей Холд выскальзывает у кого-то из-за спины:

– Я рассмотрел все детали дела. Оно очень неоднозначно. Трудно не доверять такому человеку, как Мастер Хатин Кодонак. – Куда клонит? – Но… слишком много свидетельств против него. Я поддерживаю смертельный приговор, он виновен.

Годе Майстан с высоко поднятой головой:

– Я не могу поддаться порыву стать на сторону Кодонака, хотя, признаюсь, я всегда уважал его. Но если из уст пятнадцати Мастеров звучит одно и то же… Увы, Кодонак виновен, смертный приговор.

Карей Абвэн. Он не улыбается?

– Сказки я люблю, но в них не верю. Кодонак виновен! Смертельный приговор.

Зато Хатин улыбается… правда, безрадостно…

Митан Эбан – друг. Правая рука. Его же правая рука удушила Кодонака – как иронично.

– Я сам Мастер Стихий, и их свидетельства глубоко взволновали меня. Мастер Кодонак был мне другом, советчиком, поддерживал меня. Но когда речь идет о Тарии, я не могу позволить личным симпатиям затуманить мой разум. Из всего здесь сказанного следует, что Командующий Золотым Корпусом – предал… Мастер Кодонак, как предатель, заслуживает смерти. Виновен!

Это он-то предатель?

И Ото Эниль. «А он ведь меня предупреждал: береги себя и Золотой Корпус».

– Во всем этом много непонятного. Но ни одного подтверждения, что Мастер Кодонак виновен, я не увидел. Дело требует дополнительного расследования. Мы с легкостью верим в очевидные вещи и отвергаем то, чего не способны понять, при этом даже не пытаясь разобраться в фактах. Это не просто недопустимо, но и унизительно для Советника, который в глазах любого тарийца должен служить воплощением мудрости. Я требую снять все обвинения! Он не виновен! – Мастера Силы поддерживают Эниля аплодисментами.

Теперь дело за Верховным. Седовласый человек встает и говорит торжественным сильным голосом, совсем не голосом старика:

– Я выношу тебе, Мастер Силы Хатин Кодонак, окончательный приговор! Этот приговор ты должен будешь исполнять неукоснительно. Решение о твоей смерти, согласно закону, не может быть принято сегодня по отношению к тебе, так как два Советника высказались против. Но если ты нарушишь мой приговор, то будешь виновен без суда, и любому Мастеру Силы позволительно будет лишить тебя жизни. Единогласным решением Совет Семи с поддержкой Верховного может отменить этот вердикт, но никто более. Так слушай…

Кодонак слушал.

– Ты признаешься виновным в совершении преступлений против Тарии, – зал ахнул, – предательство, сговор с чужеземцами, содействие в убийстве Одаренных и неодаренных граждан Тарии. Ты лишаешься звания Советника Большого Совета, звания Командующего Золотым Корпусом, и Золотой Корпус распускается. – «Что?!» – Зал взорвался криками, а Верховный невозмутимо продолжал: – Ты лишаешься звания Мастера Силы и права носить д’каж, вместо этого ты обязуешься носить повязку изгнанного. Ты лишаешься права быть гражданином Города Семи Огней и права жить в нем и посещать его. Лишаешься содержания. Тебе запрещается брать в руки меч или другое оружие, а также использовать свой Дар для заработка на пропитание.

Не смертельный приговор? Запретить брать в руки меч боевому Мастеру? Сколько ему до последнего оттока?

– Мой приговор произнесен. Да выдержит он испытание пламенем! Я все сказал!

Шум зала нарастал и уже превратился в шквал выкриков:

– Ложное обвинение!

– Он не виновен!

– Кодонак не виновен!

– Отменить приговор!

Хатин встал, спокойно снял с себя д’каж и отстегнул меч, он на треть обнажил клинок и в последний раз послушал песню своего древнего оружия. «Прощай, Разрывающий круг», – прошептал он клинку. Хотел было взмахом меча отнять свою косу, но передумал – все-таки Одаренным он быть не перестал, и даже Верховный не в силах забрать Огонь Создателя.

Он подошел к Атосаалю и, глядя прямо в его серые холодные глаза, отдал ему свой меч и свой д’каж. Хатин принял у Каха коричневую повязку изгнанника с кривой звездой на лбу (далек, как звезды) и повязал ее вместо д’кажа, который имел право носить вот уже сто тридцать семь лет. «Теперь точно отпущу щетину, а может – и бороду», – подумал Кодонак, спрыгивая с помоста и проходя мимо Мастеров Силы, стараясь на них не смотреть. И все же он заметил слезы в глазах почти всех его… его Мастеров. Сам он улыбался. Он – Хатин Кодонак, и главная его сила – это самообладание.

Когда он подошел к задним секторам, где были студенты, не наученные еще держать себя в руках, спокойная улыбка далась ему с трудом.

– Мастер Кодонак! Мы верим, что вы не виновны!

– Учитель, это все ложь!

– Верните Кодонаку д’каж!

– Мастер – мы с тобой!

– Кодонак – первый рыцарь Тарии!

– Кодонак!!!

– Кодонак!

Слышались крики отовсюду, Хатин пропускал их мимо ушей, но до сердца они все же добрались, и его защемило.

Он заметил Элинаэль, зажатую далеко от прохода бурлящей толпой. Он ясно увидел слезы в ее глазах, и на его собственные глаза тоже навернулись слезы. Девушка протянула руку – и что-то маленькое, сияющее как полуденное солнце, полетело поверх голов к нему: огонек.

Огонек был теплым и ярким, он сел на руку Кодонака, словно живое существо. Не холодный свет обычного светильника и не обжигающее тарийское пламя. Теперь Хатин улыбался искренне. «Этот огонек согреет меня в изгнании». И он нежно зажал его в руке, а руку спрятал за пазуху – поближе к сердцу.

Выходя из Дворца Огней, Хатин чувствовал, как за ним движутся живые людские потоки, словно наводнение, настигающее его. Когда же одни из семи дверей Дворца распахнулись перед ним, то он увидел на площади оттесняемую стражей огромную толпу обычных людей. Похоже, здесь был весь Пятилистник и не меньше четверти жителей города.

– Ко-до-нак! Ко-до-нак! – скандировала толпа.

Кто-то сзади догнал его и пошел рядом, отставая только на шаг, краем глаза Хатин окинул спутника, узнавая Мастера Лучника Миче. Остальных Мастеров Золотого Корпуса удерживало от такого же поступка только понимание, что Кодонак не одобрит, иначе они все, как один, сейчас вышагивали бы с ним плечом к плечу. Но Алисандес Миче всегда делал по-своему, несмотря на одобрение или неодобрение.

Миче он спасал от смерти пять раз. Три раза – когда еще совсем юного Алисандеса терзали жестокие оттоки, а все, что было нужно, чтобы умерить их, – это стрелять. Хатин научил его отпускать и удерживать Дар. Еще два раза – в настоящих боях, на Западном побережье.

Кодонак шел, не обращая внимания на возникшую рядом тень. Впереди на пути Хатина, посредине освобожденной городской стражей от толпы площадки появился Советник Абвэн.

– Выбирай, куда, Кодонак! – сказал он, глядя на него чуть насмешливо синими, что озера, глазами. Карей Абвэн был красив, толпа его тоже любит. Поэтому он и не боится, в отличие от Каха, Холда или Майстана, появиться здесь. Предлагает переместить его.

– Смотри, что происходит, – продолжил Абвэн. Ладно, пускай поуговаривает… – Ты начнешь революцию, если не уйдешь! Прольется кровь. Если в тебе осталась хоть капля чести, – Миче хватается за меч – с ним он не так хорош, как с луком, – то ты выберешь сейчас место, куда тебя переместить из Города Огней, и забудешь сюда дорогу. – Абвэн как бы мимоходом развернул пергамент с приговором Кодонаку, который держал в руке; как быстро они успели все оформить… печати Верховного и пяти Советников – все на месте.

Кодонак дотронулся правой рукой до серой косой звезды на своей повязке изгнанника тем же жестом, каким дотрагивался до меча на д’каже, и склонил голову, затем поднял глаза, глядя прямо в синие «насмешники» Абвэна.

Не оборачиваясь, он протянул руку назад, удерживая Миче, уже вынимавшего меч.

– Я уйду, – твердо говорит Хатин. – Не бойся, Абвэн.

– Так куда? – Абвэну не терпится. – Решай, и ты вмиг окажешься там.

Алисандес Миче выдвигается вперед, но уже, слава Мастеру Судеб, не для того, чтобы сражаться. Он берет Кодонака за плечи и заглядывает в глаза:

– Мастер Кодонак, – «Уже не Мастер…» – у меня в Шеалсоне старенькая мать. Она примет вас с радостью, она знает, что вы сделали для меня. У нее даже портрет ваш есть на стене. Я напишу письмо… Поживите там пока… Пока… пока не…

– Пока это не кончится чем-то, – завершает фразу Кодонак. – Пиши письмо.

Миче достает письменные принадлежности, которые носит с собой всякий Мастер, и, присаживаясь на корточки, начинает быстро писать на коленях.

Абвэн недоволен тем, что Мастера Золотого Корпуса будут знать, куда отправился Хатин.

– Обещай, Мастер Миче, – говорит Советник, – что ни одной живой душе ты не расскажешь о том, где Кодонак. Это приказ Совета.

Миче поднимает голову от письма и долго пристально смотрит на Абвэна, затем мельком на Кодонака и наконец кивает.

Письмо написано. В правой руке Хатина его приговор, переданный Абвэном. Приговор будет оглашен по всей Тарии, но свой экземпляр Кодонак должен всегда носить при себе. В левой – письмо Алисандеса Миче старой матери. Главная рука у Хатина левая – он левша… За пазухой прижался к груди, словно маленький звереныш, огонек Элинаэль, греет его…

– Я знаю только Здание Правления в Шеалсоне, туда тебя и доставлю, – говорит Абвэн и кладет руки Кодонаку на плечи. Все вокруг окутывает искрящийся туман.