Глава 17
Кто такие Древние?

После нападения в Тарийском лесу покоя и мира в караване Фенэ уже не было. Стражи границы, проводя разведку окрестностей Южного тракта по пути следования, не раз натыкались на покинутые стоянки, где находили следы ночевки множества вооруженных людей. Следопыты, каким-то непостижимым для Вирда образом, читали отпечатки на стоптанной земле и помятой траве, словно видели наяву оставивших эти следы людей и лошадей. Для Вирда то, что они делали, было таким же чудом, как проявление Дара у самого Вирда для них. И он не переставал восхищаться умением стражей-разведчиков.

Напавшие тогда на караван были, по утверждению командира Алота, лишь отставшим от основных сил отрядом. А повсюду вокруг рыскали другие, более многочисленные, более опасные, от которых уже не отбиться. И это волновало командира. Он отослал двоих своих людей на границу, чтобы рассказать о нападении и следах присутствия значительных вражеских сил в Тарийском лесу. К’Хаиль Фенэ рассвирепела, узнав об этом, – боялась остаться без охраны, хоть и не утверждала уже, что воины были посланы императором именно за ней. И так, один человек был убит, пятеро имели ранения, отпускать еще двоих ей очень уж не хотелось. Алот же считал своим долгом предупредить Командующего Седдика, а отправлять кого-то в одиночку очень опасно, – двое хотя бы могут по очереди стоять на посту ночью и прикрывать друг другу спины.

С другой стороны, в стане Фенэ добавилось бойцов. Ого со всей серьезностью натаскивали стражи границы в умении обращаться с мечом. Он схватывал все скоро, будучи от природы ловким и сильным, а кутийская кровь, почти как Дар, помогала ему осваивать науку. И некоторые молодые рабы… бывшие рабы, последовали его примеру, учась вместе с ним владению оружием. Но главным пополнением рядов защитников все же считали Вирда. Ему отдали меч погибшего Дилоса, и он носил его на поясе, практически не снимая. Пока меч был в ножнах, Вирд не слышал его песни, а обнаженный клинок он теперь в силах был заставить замолчать – холодная сталь, в бою становившаяся в его руке живой и огненно-страстной, безропотно повиновалась ему.

Теперь Вирда никто не звал учеником Музыканта, стражи границы именовали его в глаза и между собой не иначе как Мастер Смерти, бывшие рабы-арайцы обращались к нему «к’Хаэль Долгожитель», что раздражало. Фенэ вообще старалась не говорить с ним и посматривала с опаской в его сторону. Только Гани Наэль и Ого до сих пор называли его просто Вирдом. Впрочем, Ого – тот частенько оговаривался и по старой привычке у него проскальзывало: «Рохо». Вирд не обижался: Рохо – и то лучше, чем к’Хаэль Долгожитель. А имя Мастера он еще не заслужил.

Алот рвался обратно на границу. В свете произошедших событий охрану каравана Фенэ он не считал такой уж важной задачей. Он поговаривал о том, чтобы довести их до Шеалсона – небольшого городка около Южного тракта, где кончается Тарийский лес, и повернуть назад. В городе этом будет безопасно, и Фенэ сможет нанять дополнительную охрану. Но к’Хаиль напомнила ему об уговоре с Седдиком и о том, что обещала дать бумагу для своего смотрителя эффов, чтобы тот позволил захватить его и зверей на арайской заставе только тогда, когда она окажется в Городе Семи Огней. Командир Алот ругался на чем свет стоит, пока Фенэ не слышала, упоминая эффов, смаргов, предков к’Хаиль, императора и какого-то Древнего, который непременно должен был его разодрать (это ругательство Вирд уже слышал в устах Галды), топал ногами, плевался, один раз даже швырнул с досады свою деревянную миску вместе с кашей об дерево, но в конце концов смирился.

Поскорее добраться до Города Семи Огней Вирду хотелось почти так же, как и Фенэ. Столько событий в его жизни требовали объяснений от мудрых и знающих людей, от тех, кто испытал подобное ему!

Что ему делать со своим Даром? Как использовать данную ему Силу? Он может теперь заставить замолчать меч, но как заставить молчать свою совесть? На нем кровь… пусть врагов, но все же людей…

Как же он нуждается в совете и обучении, чтобы кто-то рассказал, показал, ободрил… Он запутался… потерялся, не понимает, что происходит с ним. Хотя всякий раз, задумываясь над этим, он вспоминал слова Дилоса, сказанные тогда, у костра: «…для Одаренного действовать Силой – что нос почесать». Действительно, когда Дар разворачивался, Вирд знал, что и как нужно делать, хотя никто и никогда его этому не учил, были ли то музыка, исцеление или… убийство.

Вирд стал чаще обращаться к Силе, он мог сам теперь заставить ее развернуться, ответить ему. Сила струилась по его жилам. Когда он подносил к губам флейту, казалось, что клубок внутри играет сполохами, а затем золотые нити струятся по телу, вырываются наружу и рисуют узор – картины не известных ему мест, городов, портреты незнакомых людей, которые он видел и с закрытыми глазами. Когда обнажал меч – алые огненные струи пульсировали в нем, передавая песню и ощущения стали. Когда исцелял, то с пальцев срывались теплые голубые потоки, и боль исцеляемого становилась его собственной болью, Дар восстанавливал, воссоздавал утраченное и разрушенное в теле.

Придя окончательно в себя после нападения в Тарийском лесу, Вирд попробовал исцелить тех, кто был легко ранен тогда в бою, – и у него получилось. Вначале Харт, с удивлением и восторженными ругательствами, вновь смог сжимать и разжимать поврежденную левую кисть. Затем сбежались все остальные, имевшие какие-либо раны, и Вирд залатал ногу Битаса, срастил переломленный палец на правой руке у Дага, снял боль в плече Чифны, восстановил зрение правого глаза у Кипэла. Сам Вирд был так счастлив, словно это его избавили от ноющей боли и неудобства, исцелили. Может, так оно и есть – после убийства стольких людей дарить восстановление и жизнь и видеть радость на лицах было для него прохладной водой в жаркий день.

Ничто конечно же не дается даром. Использование Силы приводило к тому, что Гани Наэль называл оттоками. Иногда тошнота, боль, головокружение. А слабость он чувствовал после любого действия Дара, так же как и голод. Вскоре он понял, что можно не поддаваться этому, можно оттоки совсем не замечать, понял, что если не давать Дару сворачиваться резко, а делать это спокойно и медленно, словно наматывая нити на клубок, то слабость почти незаметна. То же самое и с голодом. Вирд провел много лет в рабстве, где наедаться до отвала никто ему не позволял, наоборот, постоянное чувство легкого голода было привычно для него так же, как дыхание. Он просто отодвигал его на задний план, чтобы не мешало думать. Мастер Наэль всегда удивлялся, что Вирд не набрасывается на еду после оттока Силы, и утверждал, что так поступают все Одаренные, еще не закончившие Академию Силы, а уж о тех, в ком Дар развернулся недавно, и говорить нечего: от них нужно было, по мнению Наэля, просто прятать все съестное.

Так пролетали дни, наполненные суетой, новыми открытиями, новыми пейзажами, представавшими перед взором Вирда за каждым поворотом; новыми возможностями и новыми беспокойными мыслями. Впрочем, беспокойство достигало апогея не при свете дня, а когда лагерь укладывался спать, когда Вирд оставался наедине со своей виной, своими страхами и снами…

Он размышлял о Даре, об оттоках, о следопытах и нападении, о пролитой крови и спасенных жизнях, лежа возле костра на мягком ельнике и укрывшись одеялом. Над ним сияли звезды. Вот крупными светящимися точками вырисовывается созвездие Охотника. Вот по разлитой сияющим потоком небесной реке проплывает Лодка, вон созвездие Меча… Когда-то старый Рулк, показывая в небо ссохшимся крючковатым пальцем, называл созвездия и рассказывал истории.

– Небесные огни, – говорил он. – Если смотреть вот так сверху на Землю, то тоже увидишь множество огней. Это людские души – огни Создателя.

Теплая тарийская ночь окутывала лагерь. Вирд знал, что он не в безопасности – после того нападения можно было ожидать следующего – но все равно здесь, по эту сторону Сиодар, ему… спокойнее. Ему так хорошо, словно он вернулся домой… Где на самом деле его дом? Откуда он?

Лагерь засыпал, костры догорали, только в некоторых еще поддерживали огонь постовые и те, кто привык ложиться поздно: Гани Наэль, например. Вирд видел его сидящим неподалеку и слышал, как он наигрывает грустную мелодию на своей лютне.

Фенэ вышла из шатра, приблизилась и села рядом с Музыкантом. Они молчали: Гани, перебирающий струны, и Фенэ, перебирающая волосы в своей золотистой косе.

– Теперь я понимаю, почему Тария так велика и могущественна, – произнесла она наконец.

– И почему же? – Наэль спросил, не поворачивая головы и не переставая играть.

– Если в ней столько Одаренных, таких, как этот твой ученик… и если каждый из них делает все так же, как он…

Гани хмыкнул:

– Вирд теперь не мой ученик… – Они думали, что он спит. – Да, Фенэ, Тария велика, это бесспорно! И Город Семи Огней – Дом Одаренных. Но не все они такие, как Вирд. Те, кого я знал, имели один Дар: они либо исцеляли, либо играли на музыкальных инструментах, либо владели оружием, но чтобы все и сразу – такого я не слышал. Вирд скорее исключение, не все Одаренные такие…

– Так, значит, он особенный даже среди них?

– Думаю, да… Впрочем, не мне судить. Я не такой уж и знаток. Когда придем в Город Огней, то Мастера Силы, Совет, Верховный, наконец, – они решат, кто он.

Голос Гани Наэля стих, а музыка нарастающей волнующей мелодией закружилась над лагерем в легком танце вместе с ночной мглой, с вольным ветром и отблесками звезд.

Сон пришел к Вирду.

Перед ним представали суровые лица, которые кружили во тьме и выносили ему приговор.

– Ты убийца! – сказал седовласый старец, вынырнув из мрака.

– Ты великий Мастер! – произнесла женщина с лицом и голосом Фенэ.

– Ты – раб! – Это был человек, похожий на Оргона.

– Ты недостоин Тарии! – Незнакомое лицо, расплывчатое, невозможно определить черты.

– Сын наш! Город Огней ждет тебя! – Множество голосов, но лиц не видно…

Вирд стоял на опушке леса. Был день, солнце ярко светило. Вокруг щебетали птицы, ветер колыхал высокую траву под ногами и играл в кронах деревьев над головой. Он увидел молодого мужчину, одетого только в набедренную повязку, бегущего через лес. Тот был измучен, очень худ, его лицо и тело перепачканы и изранены. Мужчина выбежал на опушку и остановился, тяжело дыша.

Между деревьями что-то мелькало. Бегущий эфф!.. Да! Это был эфф! Поднятый воротник, топорщащийся шипами, мерзкая пегая лысая кожа, покрытая складками, обнаженные клыки, куцый хвост. Он настигал беглеца. Так же, как Вирда когда-то. Парень хотел броситься на помощь к человеку, но не мог даже пошевелиться. Он закричал, но голоса его не было слышно.

Мужчина вытянул вперед руки и сделал резкое движение, словно бросил что-то невидимое. Перед эффом разверзлась земля, и длинная широкая расщелина пролегла вдоль всей опушки. Вирд знал, что сделал человек – он действовал при помощи Силы. Но эфф легко, даже не замедляя бега, перепрыгнул через эту пропасть и оказался перед ним. В прыжке его огромная пасть сомкнулась над головой мужчины, и через мгновение эфф стоял над обезглавленным трупом, положив лапу на его грудь.

Опушка, лес, зверь и убитый человек рассеялись в тумане.

Теперь Вирд находился в поселении, окруженном лесом. Он стоял между домами, и они не были такими, как в Буроне, и даже не бараками рабов, в каких они жили у Оргона. Эти строения были низкими, маленькими, сколоченными из грубых неотесанных бревен и крытыми ветками. Люди одеты в лохмотья, мужчины в основном только в набедренных повязках, женщины носят грубые, неровно сшитые грязные балахоны, дети и вовсе наги. Их лица измождены, глаза запали, у многих детей видны ребра над вздутыми животами. Вирд снова не мог ни двигаться, ни разговаривать. Люди проходили мимо и не видели его. Они занимались своими обычными делами, что-то переносили, что-то шили, что-то толкли в каменных ступках, малыши гоняли копошащихся в земле кур, взрослые шумно разговаривали, одни смеялись, другие ругались. Кто-то крыл ветвями крышу нового дома, одна женщина доила козу, две старухи просто сидели на земле и внимательно наблюдали за соплеменниками, неодобрительно покачивая седыми головами.

Внезапно раздался предупреждающий возглас: люди побросали свои занятия – вскочили на ноги, кто сидел, или остановились, кто шел, – и застыли, глядя в сторону леса.

Из леса вышел эфф… Тот же самый, что убил мужчину, или другой – Вирд не мог различить. Эфф не бежал, он спокойно шел между людьми, проходил мимо стоящих неподвижно жителей поселения и словно искал кого-то. «Он пришел за беглым рабом», – подумал Вирд. Когда эфф проходил мимо, Вирд заметил, что на нем нет ошейника.

Эфф приблизился к мальчику лет пяти, который смотрел на зверя перепуганными, казавшимися слишком большими на изможденном лице глазами. Вирда затрясло, но прийти на помощь он снова не мог, руки и ноги его застыли, он не владел ими. Неужели этот ребенок – сбежавший раб?! Женщина, стоящая неподалеку, пронзительно взвизгнула и бросилась к малышу, когда поняла, что зверь остановился именно перед ним. Остальные стояли, не двигаясь. Молниеносно клацнули зубы… и эфф унес в лес беспомощно обвисшее тело мальчика.

Та женщина кричала и гналась за зверем, вместе с ней беззвучно кричал и Вирд, совершенно беспомощный, обреченный смотреть, не имея возможности даже попытаться помочь. Она упала на колени и зарыдала, царапая землю и вырывая пальцами траву. Ее тихий плач… отчаянный, остро-болезненный, жалобный… лишенный всякой надежды, мало походил на звук, который способно издавать человеческое горло. К ней стали подходить люди… мужчины и женщины.

– Атаятан-Сионото-Лос – Древний послал своего пса, – говорили они. – В твоем сыне был Дар… Ты бы не сохранила его… Смирись!

– Будьте прокляты, Древние! – надрывно закричала женщина, посылая свои слова в синее безразличное небо, и растворилась в тумане вместе с утешающими ее людьми и всем поселением.

Вирд плакал. Слезы застилали ему глаза, когда он встал посреди другого поселения, похожего на то, первое. Но здесь нет людей, в одном месте, возле которого и стоял он, вся трава перепачкана кровью. Кровь на бревнах в стене расположенного рядом дома, на обрывках одежды, на грубых инструментах, на каменной ступке, валяющейся брошенной в траве, на соломенной кукле, распростершейся маленьким окровавленным трупиком на песчаной земле.

Кровь… кровь… кровь…

Вирд огляделся. Справа от него громоздилась красно-белая бесформенная груда… окруженная роящимися над нею мухами… Кости!.. Обглоданные человеческие кости… На них еще сохранились ошметки плоти… Вирд судорожно сглотнул, обомлело повел взглядом левее, встретился глазами со стеклянным безразличным взором мертвой головы, запутавшейся волосами в низких ветвях раскидистого вяза. Одну за одной он стал замечать прочие головы, лишенные тела, со всех сторон пялившиеся на него безжизненными глазами. Их было много… десятки… больше сотни… Неприятный запах мертвечины внезапно ударил ему в нос.

К горлу подступила тошнота, и Вирда скрутило в приступе жестокой рвоты, он опорожнил желудок, разогнулся, задыхаясь, и только тогда понял, что сидит на своей постели в лагере. Рядом спят его спутники. У соседнего костра Гани Наэль все еще перебирает струны на лютне.

Мастер Наэль удивленно посмотрел на него.

Эти сны еще хуже, чем те, о крови…

– Что-то не то съел на ночь? – спросил Гани.

– Да… наверное… – выдохнул Вирд, убеждаясь, что не перепачкал одеяло и свою постель.

Он немного прибрался за собой с помощью земли и палых листьев и вновь улегся, закутавшись в одеяло. Его трясло, как в лихорадке. По судорожно пульсирующему внутри клубку Дара он понял, что это был отток. Только после чего?.. Он ведь не использовал Силу…

Сон не шел, и не помогала даже тихая музыка Гани Наэля. Но выспаться очень было нужно, его тело слишком устало; может, поэтому и снятся эти дурацкие сны.

Вирд вспомнил, как успокаивался, наигрывая мелодию на флейте, но вставать и брать флейту сейчас не хотелось. Он просто закрыл глаза и позволил музыке звучать внутри. Дар откликнулся, развернулся, потек золотыми нитями… Стало легче, и Вирд уснул.

Он был в Городе Огней: Вирд точно знал, что этот странный город называется именно так. Тот ли это Город Семи Огней, в который они идут уже второй месяц?

Над поселением сверкал прозрачный купол. Огромный, сделанный из тонкого льда – Вирд был уверен, что это лед, но он не таял, хотя под куполом было тепло. На самом верху, словно маленькие солнца, зависли светильники. Это не масляные лампы и не свечи, Вирд не знал, что это, но откуда-то четко знал, как создать подобный.

Вирд видел, что город под куполом расположен посреди снежной пустыни: кто-то растопил глубокий слой льда и снега, поместил там дома и строения, а затем накрыл его прозрачной полусферой, не позволяя холоду проникнуть вовнутрь. Среди снегов царила тьма, а в городе было светло как днем. Он не слишком велик, но там есть и мощеные мостовые, и добротные каменные дома жителей, и изящные общественные здания, внутри даже есть поле, засеянное пшеницей. Возле домов разбиты огороды, и растут зеленые плодовые деревья, выглядевшие как чудо среди снегов и холода.

Улицы полны людьми, которые разительно отличались от измученных и замызганных жителей тех поселений в лесу. Горожане одеты в длинные разноцветные одежды странного, незнакомого Вирду кроя, волосы уложены в красивые прически. Они не суетясь прохаживаются между домами, обсуждая свои дела, собираются на площади, празднуя что-то.

Вирд мог видеть весь город сразу, и это не удивляло, так как теперь он знал, что находится во сне. Он чувствовал множество людей, которые в это самое мгновение работают при помощи Силы. Он оказывался рядом то с тем, то с другим, наблюдал за его действиями.

Вот высокий бородатый человек строит дом при помощи Силы: Вирд видит, как нити Дара этого человека, нити серого цвета, сплетают каркас здания, а затем камни заполняют этот каркас, сплавляясь между собой и принимая нужную форму.

Вот женщина – красивая, не старая, но с седой как снег головой – растит деревья. Сила, что, рождаясь в ней, течет сквозь дерево – зеленого цвета. Вирд видит, как ее Дар питает растение, и оно откликается, соки циркулируют в нем быстрее, Вирд даже знает, что урожай яблок можно будет собрать уже через месяц.

Теперь он видит двух мужчин, склонившихся над столом: они работают с золотом и драгоценными камнями, из-под их рук выходят удивительной красоты золотые кружева, увенчанные сияющими рубинами. Дар этих двоих – прозрачный, с алмазными переливами.

Вот несколько мужчин упражняются с мечами. Алые огненные потоки, струящиеся по их жилам и перетекающие в долы их клинков, вновь возвращаясь к сердцу, хорошо знакомы Вирду.

Он видит и тех, кто выковывает мечи и готовит другое оружие. Мастер вкладывает в оружие песню, которое оно будет петь. Вирд слышит ее, она не о людской крови… Те же слова, что и в устах несчастной женщины в лесном поселении, потерявшей ребенка: «Пусть прокляты будут Древние и их порождения. Пусть повержены будут Древние. Пусть падут их слуги. Месть да свершит свободный народ, изгоняя зло, освобождая родной край».

Вот работает целитель, он восстанавливает ногу девочке, которая случайно сломала ее. Вирд не только увидел голубые потоки, но и ощутил боль ребенка.

Вирд видит человека, стоящего вне купола с поднятыми вверх руками. Он так закутан в меха, что не понятно даже, мужчина это или женщина. Но Вирд знает, чем тот занят: он отгоняет облака, несущие снег, от купола – теперь снег выпадет дальше на севере.

В центральном круглом здании из белоснежного мрамора Вирд видит семерых мужчин и двух женщин. Они – те, кто создал светильники над городом, те, кто зажигают негаснущее пламя, греющее дома. Их Сила похожа на заключенное в прозрачную сферу пламя, она вспыхивает, полыхает, ее окружает сияние. Эти девять – самые уважаемые и почитаемые в городе люди. Благодаря им здесь светло длинными ночами, что продолжаются половину года, благодаря им под куполом тепло, несмотря на вечную зиму вокруг. Они – те, кто поддерживают жизнь: Повелители Огня, Огненосцы, Мастера Огней… Вирд всматривался в каждое лицо и знал каждое имя: рыжеволосый Этас, худощавый хмурый Китар, смуглолицый Дажд, высокий и широкоплечий Мийяр, стройная и тонкая как молодое деревце Тойя, златовласая Инайса, черноглазый Алифэйс, белокурый Оур, пепельноволосый Фанс.

Все утро Вирд вспоминал последний приснившийся ему сон, о предыдущих он старался не думать. Существует ли на самом деле такой город во льдах? Почему люди эти, среди которых так много Одаренных, живут в той холодной и темной стране? Вопросы в его голове столпились, как рабы в очереди за лепешками в обеденное время. И он знал здесь только одного, кто мог ответить ему. Вирд слонялся по лагерю, дожидаясь, пока проснется Гани Наэль, и не решаясь будить его. Он поболтал немного с Ого, который сейчас только и мог думать, что о мечах. Впрочем, нет… еще на девушек он отвлекался, расцветая широкой улыбкой, когда одна из симпатичных бывших рабынь проходила мимо, и сразу же делая виноватое лицо, когда замечал прищуренный пристальный взгляд Фенэ.

Сейчас к’Хаиль нигде не было видно, а миловидная кудрявая Лития шла прямо к ним, неся на плече кувшин с водой. Арайская девушка мягко ступала, покачивая крутыми бедрами, платье подчеркивало изгибы ее загорелого красивого тела, волосы искрились в лучах утреннего солнца, она улыбалась. Ого тут же вскочил с бревна, на котором сидел, подбежал к ней, но Лития не обратила на него внимания, зато принялась стрелять глазами в Вирда. Подойдя ближе, она сказала сладким и тягучим, что мед, голосом:

– Я видела тебя без одежды…

Вирд вспыхнул. Когда это? И тут же понял: когда он был в оттоке после боя; наверное, это она смывала с него кровь.

– Ты сражался, как воин, – добавила девушка, шепча в самое его ухо, отчего стало щекотно, и он почувствовал, как пылают и щеки и уши…

Ого вначале хмурился, а затем начал ухмыляться, видя смущение Вирда. Кутиец!

Вирд поднялся с бревна и отскочил в сторону от Литии, чем вызвал недоумение, а затем громкий смех Ого. Девушка тоже засмеялась, направляясь к шатру Фенэ. Вирд, чувствуя, что он сейчас красный, как Арайская Кобра, старался не смотреть на друга и думал, чем бы отвлечься. Благо что Мастер Наэль уже покинул свое спальное место у затухшего костерка.

Музыкант выглядел невыспавшимся, он не любил ранних подъемов, но к завтраку все-таки вставал. Гани Наэль, одетый в свою неизменную красивую тунику из блестящей ткани с нарисованными на ней диковинными птицами, неразлучный со своей холщовой сумкой, отпустивший недельную щетину, со стянутыми в хвост пепельными волосами, сидел на поваленном дереве и хмуро глядел, как помешивают варево в котелке.

Он поднял голову и кивнул приближающемуся Вирду.

– Ответь мне на несколько вопросов, – с ходу сказал Вирд.

Гани криво усмехнулся:

– Когда станешь Верховным, подаришь мне дом на берегу озера Фаэлос за то, что я тебя отыскал в Аре, привел в Тарию и по дороге ответил на три миллиона твоих вопросов. – Он махнул рукой. – Спрашивай!

– Кто такие Древние? – Вирд хотел спросить о городе во льдах, но почему-то именно заданный вопрос оттолкнул все остальные в очереди и стал первым.

– Древние? – удивился Гани Наэль. – Ну… есть легенда, что когда-то, еще до основания Тарии шесть тысяч лет назад, они правили здесь… Правили всем миром. Кто они такие, я не знаю. От них остались только сказки да ругательства: «раздери меня Древний», например… А в сказках говорится по-разному; кто-то описывает их с рогами на головах, кто-то говорит, что у них и вовсе собачьи головы, а еще есть хвосты и щупальца. Какими они были на самом деле и были ли вообще, никто не знает. В Аре, например, и слова-то такого нет – «Древний». Они другим пугают детей – Атаятан-Сионото-Лос – на древнеарайском значит «купающийся в крови». Его произносят только шепотом. В Аре верят, что если пять человек одновременно громко произнесут его имя – он проснется. – Гани взглянул на Вирда, а тот почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

«Атаятан-Сионото-Лос» – он слышал это имя во сне… Или, может, кто-то когда-то рассказывал ему. Может, в детстве, которого он не помнит…

– Говорят, что Древних убили Мастера Огней, а затем основали Город Семи Огней, а назвали его так потому, что Мастеров этих было семь, – продолжал Наэль. – Я даже знаю балладу о том, как Огненосец убивает молнией древнее чудовище.

Мысли путались. Вирд не знал, о чем спрашивать, он чувствовал себя глупо. Ему приснилась какая-то ерунда, а он думает, что это было на самом деле…

– А город в снегах? Далеко-далеко на севере. Есть такой город? Или, может, был когда-то?

– Город в снегах? – Наэль почесал затылок. – Слышал, что основатели Тарии пришли с севера, а про город в снегах не слышал. Там сейчас бродят Северные племена, люди дикие, вряд ли они что хорошее построят. Что это ты столько вопросов задаешь?

– Да так… приснилось… – признался Вирд.

Гани хмыкнул.

– На ночь лишнего не ешь, – буркнул он и поднялся, чтобы взять свой завтрак – из котелка. Кашу уже раскладывали по мискам.

Караван продолжал путь по Южному тракту. Командир Алот ехал впереди, верхом, как и все остальные стражи. Повозки Фенэ легко катились по утоптанной земле, ими управляли бывшие рабы, ставшие неплохими возницами за последние пару недель. Вирд вместе с Гани Наэлем держались неподалеку от Алота, они ехали в повозке; Наэль предпочитал спать в дороге, а Вирд не умел ездить верхом, да и лошадей подходящих не нашлось.

Из-за поворота впереди показался Галда, скачущий во весь опор навстречу каравану. Его посылали в разведку, и, видимо, он узнал что-то важное.

Поравнявшись с командиром, Галда, резко осадив лошадь, доложил:

– Впереди большой отряд тарийцев. Командир отряда – Мастер Агаят.

Алот привстал в седле. Казалось, он сейчас же сорвется с места и поскачет навстречу тарийскому отряду.

– Когда мы поравняемся с ним? – В голосе слышится нетерпение.

– Через час. Я говорил с Мастером Агаятом. Его отряд – один из тех, которые направлялись к дорженской границе, на них напали арайцы, превосходящие их числом, и разбили. Кажется, наши «друзья».

– Сколько же их было? – ошарашенно спросил самого себя Алот. – Как это мы проморгали целую армию, перевалившую через горы?

Галда только пожал плечами.

– Сейчас здесь небезопасно, – продолжал он. – Мастер Агаят говорит, что арайцы все еще где-то поблизости. Отряд Агаята и другие, кто остался, время от времени пощипывают их, но их слишком много… И никуда они деться не могли. Агаят побаивается, что они могут захватить Шеалсон.

– Да тут и до Города Огней недалеко… – пробурчал Алот. – Золотой Корпус хоть в Городе?

– Этого не знаю. Может, Агаят расскажет?

Дальше ехали молча, размышляя над словами Галды. Алот в седле стал похож на нахохлившегося ворона.

Фенэ, находившаяся где-то в центре каравана, сразу же поняла, что что-то происходит, и послала Ого разузнать, что к чему. Алот не стал пугать к’Хаиль сведениями об арайцах, он лишь сказал, что через час они встретятся с отрядом Мастера Агаята. Друг Вирда сбегал к Фенэ, а уже через несколько минут вернулся, устроившись напротив в их повозке. Либо Фенэ попросила его следить за происходящим, либо ему самому было интересно.

Час тянулся долго в ожидании, но наконец на тракте впереди показались всадники в доспехах, они расступились, пропуская повозки вперед, и вскоре караван Фенэ оказался окруженным тарийскими воинами.

К командиру Алоту подъехал на черном скакуне крупный человек, облаченный в кольчугу и шлем с выгравированным на нем пламенем.

– Командир Мастер Агаят! – представился он резким хрипловатым голосом.

– Командир Алот! – Алот отсалютовал, дотронувшись до груди правой ладонью.

И оба командира поскакали вперед, переговариваясь на ходу. Караван остановился. Ого побежал к Фенэ. Тарийцы с интересом разглядывали арайских девушек, бывших рабынь, а те, хихикая, прятались среди повозок.

Гани Наэль зевнул и, видя, что не происходит пока ничего интересного, вытянулся вдоль сиденья.

Вирд вышел из повозки, чтобы размять ноги.

– Не убивай никого – это наши, – бросил ему вслед Гани, не открывая глаз.

– А исцелять можно? – отшутился Вирд.

Гани открыл глаза и даже поднял голову, глядя на него с деланым удивлением:

– Чувство юмора? Еще один Дар открылся?

Вирд прошелся вокруг повозки, озираясь на тарийских всадников. Он с интересом рассматривал развевающееся на древке, которое держал один из них, знамя – на синем фоне трепетало оранжевое пламя. Наэль рассказывал, что это знамя Тарии.

Лошади, прядая ушами, переступали с ноги на ногу и старались дотянуться до травы, растущей вдоль дороги. Многие тарийцы спешились, разминая ноги, как и Вирд.

Вирд прислонился спиной к повозке, щурясь от светившего в глаза солнца. В голову снова полезли мысли о его снах. Он думал об эффах. В первых двух снах эти звери убивали, а он не мог ничего сделать. Вирд не знал, остановил бы он эффа, появись тот здесь наяву, но он точно попытался бы. Мужчина, которого эфф настиг на опушке леса, был Одаренным, как и Вирд, но он не сделал того, что сделал тогда Вирд. Почему?

Про убитого зверем мальчика люди тоже говорили, что в нем Дар… Но мальчик был совсем маленьким, а Гани Наэль рассказывал, что Дар проявляется только лет с пятнадцати, не раньше…

Почему эфф без ошейника не трогал других людей? Вирд тряхнул головой, отгоняя навязчивые размышления – это только сон, а он думает о нем, словно о произошедшем на самом деле.

И тем не менее в голове продолжало пульсировать: «Эффы…» Эта мысль почему-то потянулась к его Дару, а Дар охотно развернулся. Он хлынул сплошным потоком, словно прорвавшая плотину фиолетовая вода, и в этом потоке Вирд ясно увидел во всех деталях поле боя. Множество воинов, вооруженных всевозможным оружием, конные и пешие, стоящие на холмах и под холмами, сражающиеся и умирающие.

Он не знал, чьи это войска, не отличал одних от других.

Сейчас этот конный отряд с луками окружит группу арбалетчиков и обстреляет их со спины, арбалетчики не успеют перезарядить оружие и ответить им, но им на помощь придут вон те лучники с длинными луками… – пронеслось, словно вихрь, в голове у Вирда непонятно откуда взявшееся знание… он мог сказать, что будет происходить с каждым из этих отрядов и групп воинов, но он понимал, что важно сейчас другое.

За считаные мгновения он переносился с одной части поля в другую, он охватывал взглядом всю битву сразу и каждого воина в отдельности. Он искал.

Наконец среди всего этого хаоса Вирд увидел то, что хотел – эффов, они стояли за дальним холмом. Их было столько, сколько не приснится в самом страшном кошмаре… А позади них в седле сидел высокий худощавый не молодой уже человек в инкрустированных золотом и драгоценными камнями доспехах, с короной на голове, над ним развевалось знамя: красная Арайская Кобра на желтом с белым полосатом фоне. Его окружали плотным кольцом воины с суровыми решительными лицами, в арайских доспехах.

Вирд увидел, что человек в короне вдруг вышел из кольца охранников и поскакал между эффами, повелевая им что-то на незнакомом древнем языке. В тот же миг твари сорвались с места и побежали к войскам противника.

Вирд знал, что это происходит на самом деле, и происходит прямо сейчас; он был уверен в этом так же, как в том, что утром взойдет солнце.

Эффы не убивали всех подряд, как ожидал Вирд, он видел, что они пробираются сквозь строй воинов, чтобы убить избранных. В тех, кого находили эффы, бушует алое пламя Силы – Дар оружия. Они были рассредоточены по всему войску.

Отдельно на холме стояли двое – это командиры войска, догадался Вирд. Но пламя Дара струится по жилам лишь одного из них – высокого худощавого мужчины с суровым, но приятным, несмотря на длинный нос, лицом. На его лбу синяя повязка с символом-мечом, свою длинную косу он обмотал вокруг шеи и закусил в зубах, в его руках меч, древний меч, Вирд слышал раньше его песню там, в Городе под куполом, где его и выковали.

К этому мужчине уже мчались несколько эффов. Вирд знал, как быстро они убивают…

Смотреть на эту смерть он не станет. Это происходит сейчас, и он, Вирд, может попробовать их остановить! То, что творилось внутри с его Даром, описать было невозможно: сполохи разноцветного пламени, волны света и огня, тепла и холода, нити-плети и Сила-кровь, молочный туман, пропитанный искрами…

Он думал только об одном – остановить эффов!

Он почувствовал ветер, дующий в лицо, неровную почву холма под ногами, запах крови, пота и отвратительную вонь эффа… Он стоял на холме рядом с тем самым мужчиной, эфф уже повалил его, но не убил – Вирд чувствовал пульсацию Дара этого человека. Он вытянул руку вперед, как когда-то, в останавливающем жесте, Сила разлилась вокруг, и воздух задрожал, как от жара, зазвенел, словно от мороза. И эфф, склонившийся, чтобы разодрать горло мужчине, подпрыгнул и взвыл. Одновременно завизжали жуткими голосами тысячи эффов по всему полю. Они вопили и бились в судорогах. Люди, сражающиеся между собой, остановились.

Этот жуткий вой раздирал, казалось, все внутри, некоторые даже побросали оружие и закрыли уши обеими руками. Мужчина в синей повязке приподнял голову и посмотрел на Вирда затуманенным взглядом, он истекал кровью, но Дар – неистовая сила, выпущенная на свободу, уже сворачивался в нем, и этот отток убьет его раньше.

Пока эффы визжали и завывали вокруг, Вирд подошел к нему, положив руки на его разодранное, оторванное вместе с рукой плечо. Его собственное тело пронзила такая боль, какую он не испытывал никогда раньше, но затем голубые волны исцеления смыли ее, срастили сосуды, кости и связки, восстановили кожу. Исцеление коснулось не только тела этого человека, оно водным заслоном стало на пути огненной, всеразрушающей волны неконтролируемого оттока Силы. Дар человека утихомирился и свернулся, не причиняя ему вреда.

– Кто ты? – спросил исцеленный мужчина.

В это время эффы сбегались к Вирду со всего поля боя. Они уже перестали кричать, завывать и визжать. Они окружили юношу и заодно исцеленного плотным кольцом, но не трогали никого.

Вирд обернулся к ним и сказал:

– Я ваш хозяин! Вы не убьете больше человека!

– Кто ты? – повторил мужчина уже более настойчиво, его голос обрел твердость после исцеления.

Вирд не ответил, ему нужно было вернуться… Повозка, в которой спит Гани Наэль, тарийские солдаты верхом вдоль дороги, пламя на знамени Тарии полощет ветер, припекает солнце…

Лицо спасенного им мужчины растворилось в тумане, а вместе с ним и белесая масса эффов. Уже не опасных.

Появилась дорога, повозка. Солнце не слепило глаза – оно переместилось: прошло какое-то время. На Вирда с удивлением смотрел один из тарийских воинов.

– Мастер Перемещений? – спросил он, улыбаясь.

Из повозки тут же появилось вытянутое лицо Гани Наэля:

– Где Мастер Перемещений?!