Книга: Легенда о свободе. Крылья
Назад: Глава 10 Мастер огней
Дальше: Глава 12 Обучение

Глава 11
Совет

Ото Эниль
Женщина брела по белому искрящемуся снегу. Замызганная, жалкая, одетая в грубо сшитые шкуры. Шерсть на ее меховых одеждах слиплась из-за засохшей крови. Всклокоченные черные волосы паклей выбивались из-под мехового капюшона, низко надвинутого на лоб. На щеке женщины воспаленный алый порез – видно, не свежий. Одной рукой она волоком тянула по снегу какой-то полупустой мешок. В другой, одетой в рукавицу, она держала украшение, сделанное из бисера, которое искрилось на солнце и переливалось; украшение это было также перепачкано в засохшей крови.
Одинокий след в снегу тянулся за ней длинной цепочкой по пустынной тундре. Несмотря на то что от нее пахло кровью, звери обходили ее стороной. Впереди простиралась бесконечная белая равнина.
Ее потрескавшиеся губы повторяли: «Пробудились. Они пробудились. Пробудились».

 

Ото Эниль открыл глаза и заморгал, часто и отрывисто хватая воздух. Он пошатнулся и упал бы со стула, если бы старые сморщенные руки Кими не подхватили его.
К горлу подступила тошнота. Отлив был очень сильным, и Ото чувствовал, как дрожат руки и наползает тьма. Сердце неровно колотилось, то норовя выпрыгнуть из груди, то замирая слишком надолго. Он судорожно хватался за край стола, но его руки почему-то соскальзывали.
Через пару минут все прошло. И тело одолела слабость. Советник Эниль не мог ни встать, ни пошевелиться, и если бы не Кими, то он валялся бы сейчас на полу.
Старый и скрюченный слуга поднял его, выглядевшего сильным мужчиной в самом рассвете сил, и почти без труда перенес на стоящий у стены диван. Кими, несмотря на почтенный возраст, – настоящий силач.
Ото Эниль, беспомощно растянувшись, смотрел, как суетится Кими, подкладывая ему под голову подушки, накрывая теплыми одеялами и подбрасывая поленья в камин. Старый друг как никто другой знал, что делать. Ото надеялся, что он не переживет Кими и не останется в одиночестве в последние годы своей жизни. Все-таки ему уже двести семьдесят три года… Пора заката и для Одаренного. Хотя Верховный старше его на пятьдесят лет – столько Кими, увы, не протянет. Но долгий век Верховного – скорее исключение, чем правило: если кто из Одаренных и заживался на свете дольше отпущенных ему трехсот, лет на двадцать – тридцать, это было то же, что для обычного человека прожить больше ста двадцати. Существовала, правда, легенда, что Мастер Путей может прожить в два раз больше, но сам Мастер Путей – Одаренный, владеющий всеми возможными и невозможными проявлениями Дара, – не более чем сказка. Кто-то всерьез изучал сказания и редкие записи пятитысячелетней давности об Астри Масэнэссе, о его подвигах Силы. Но такими же реальными могли оказаться и страшилки о монстре в Тасии-Тар, который во время парада планет выходит из реки и пожирает неосторожных прохожих. Ото Эниль в это не верил. А он – Мастер Толкователь, и вероятнее всего – то, во что он не верит, правдой не является.
Эниль прикрыл глаза, размышляя о видении женщины в снегах. Что означало его видение? Кто эта женщина? Откуда она идет и куда? Что за странные слова она повторяет?
Было ли это на самом деле или символизировало что-то, было ли это настоящее, прошлое или будущее – Ото не знал. Он попытался сопоставить увиденное с языком символов. Что означает снег? Чистоту? Мех, покрытый кровью, – охотящийся зверь? Полупустой мешок – незавершенное дело? Украшение из бисера… Чушь!.. Да кто он – какой-то гадающий шаман из Мата-Сон или Мастер Толкователь, использующий Силу?!
Ото постепенно стал приходить в себя, он уже мог шевелить руками и говорить, хотя еще только шепотом.
«Кто пробудился?»
Абиль Сет был прав – этот неизвестный пророк очень силен. Он написал всего-то несколько несвязных четверостиший, которые до сих пор не заинтересовали никого из исследователей и на первый взгляд вовсе не имели смысла. Но при «проникновении» в пророчества при помощи Силы перед Мастером Толкователем открывались такие картины, что куда там Кахилю…
Он поначалу сомневался в толкованиях Абиля, что «страна, на которую в полдень Дракона не падает тень» – это Ара. Ведь по южную сторону от гряды Сиодар расположена еще и Доржена, к тому же существует множество стран, на которые тень Сиодар никак и никогда не может упасть, так как они находятся за многие и многие мили от этих гор. Но когда сам Ото попробовал толковать пророчество с помощью Силы, то увидел кобру – символ Ары, обвившую ноги ребенка – мальчика и не дающую ему ступить ни шагу. Лица его Советник не рассмотрел, но в том, что речь идет об Аре, сомневаться перестал.
Он также часто видел «идущего» из Ары. Он представал перед ним в разных образах, он был то летящим орлом, как и у Абиля, то бегущим волком, то скачущим оленем, то человеком, лица, которого Ото не мог четко рассмотреть и запомнить, но Советник знал, что это один и тот же… Вот только кто? Кого-то следовало ожидать.
Теперь Ото изучал второе пророчество. По утверждению Абиля, а его словам Эниль доверял, того же автора. Еще более непонятное. Губы Ото зашевелились, повторяя слова:
На белом ковре вышит алый цветок,
И Жаждущий встал у порога,
Напиться не сможет он, сделав глоток,
Ему даже моря не много.

Если бы Ото Эниль раньше нашел и прочитал это пророчество, то удивился бы, что подобный свиток вообще хранится в библиотеке Силы – похоже на марание бумаги начинающими поэтами из Академии Искусств. Слава Мастеру Судеб, что Абиль Сет не пропускает ни единой буквы и интересуется всем, что выведено чернилами на бумаге, ну или резцом по дереву, или железом на камне, да хоть кровью на человеческой коже!
Прежние видения, по пророчествам Кахиля, тоже говорили о севере. Может, этот Жаждущий и есть тот, кто пробудился? Это толкование, похоже, одобрил его Дар – он почувствовал тепло у солнечного сплетения, но по спине прошел холодок из-за недоброго предчувствия.
Ара и север как-то связаны? И этот Жаждущий и тот, кто должен прийти из Ары, – они часть чего-то целого?
Ошибался ли Ото Эниль, когда так рьяно протестовал против войны с Арой? Сегодня он не знал. Может быть, прав был Советник Ках, который активнее всех выступал за то, чтобы в Ару послали войска? Эниль всегда был готов признать свои ошибки, пересмотреть взгляды. Но сердце его чувствовало, что юг для Тарии не опасен, а север – грозит самому ее существованию.
Голод не заставил себя ждать. Сейчас Ото не одергивал себя, противостоя голоду, как во времена обучения, он знал, что в такие годы это не принесет пользы. Когда Кими принес поднос с едой, он предался удовлетворению своего желудка со страстью истинного обжоры. Кими смотрел и одобрительно кивал. Он явно считает себя старше и мудрее. Ото не возражал: не старше, конечно, а вот мудрее…
– Ну что, Ото, – не складывается твоя головоломка? – спросил Кими, когда Советник уже стал чувствовать себя человеком.
Эниль вздохнул:
– Не складывается… А ты что думаешь, Ким? – Такое обсуждение между ними было обычным делом. Эниль и не пытался ничего утаить от Кими, и тот вникал во все, с чем имел дело сам Ото.
Старый слуга фыркнул:
– Про стишки про эти? Да я вот пойду, выпью пару кружек пива и напишу тебе столько таких стихов – до конца света не разгадаешь!
Эниль усмехнулся, представляя, как он на полном серьезе пытается толковать написанные подвыпившим Кими стихи.
– А если серьезно, – добавил старик, – то сдается мне, что ждет нас бо-о-ольшая заварушка. А от «жаждущего» этого, что «у порога», у меня мурашки по спине… – Кими и в самом деле поежился.
Ото усмехнулся. И кто утверждает, что толковать пророчества с помощью Силы более эффективно? Вот Кими пришел к тому же выводу, что и он сам, только без всяких видений и последующих падений в обморок, лихорадки, слабости и прочих прелестей отлива.
– Мудро. Мне впору снять и отдать тебе Перстень Советника, Ким.
– И на кой он мне? Разве что руку погреть. – Он знал о том, что кольцо излучает тепло. – Так тогда два надо, а то – идешь зимой по городу: на одной руке рукавица, а на другой нет… засмеют. Был бы жив Мастер Фаэль, заказали бы мы у него медальонов и браслетов, обвешались, как барышня на балу, и ходили б почти голышом – нас-то браслеты грели бы!
Кими посерьезнел, задумался на несколько минут, а затем добавил:
– Да-а-а… Славный был Мастер… И умер-то таким молодым. Ему всего пятьдесят было; и по нашим меркам еще не старик, а уж для Одаренного так вообще – младенец!
– Ну что поделаешь, бывает так: отлив Силы, не выдержало сердце… – вздохнул Ото.
– Да какой отлив! Я понимаю, если б какой-то мальчишка из Академии, что еще не научился контролю, или кто-то из этих боевых Мастеров – все у них не как у людей. А то – Мастер Ювелир! Как мог он – и умереть от отлива Силы?
Советник Эниль пожал плечами:
– Все мы, Одаренные, рано или поздно умрем от этого. И я умру от отлива, когда тело перестанет сопротивляться.
Кими раздраженно отмахнулся: мол, «не то ты говоришь»:
– Не верю я в это! И жена его куда делась? Мальчонка у него еще был – верткий такой, все в мастерской прятался… Помнишь?
Ото Эниль удивлялся, с чего это Кими вспомнил события десятилетней давности.
– Кими! Ты ищешь загадки там, где их нет! Советник Ках, лучший из Целителей, лично подтвердил, что Аса Фаэль умер от отлива. А его жена заявила, и это я слышал собственными этими ушами, что не желает иметь дела ни с Советом, ни с кем-либо из Одаренных и покидает Город Огней. Она уехала и увезла мальчика: кажется, куда-то на восток.
Иной раз супруги Одаренных, гибнущих от отлива, так поступали, злясь на Дар, на Силу, на Город Огней… Ото не видел ничего странного в этих событиях. Конечно, он был хорошим другом Фаэлю и его жене Лисиль, и мальчика их он любил, и ему было неприятно, когда она уехала, не пожелав даже поговорить и не дав попрощаться с сыном друга. Будто он, Ото, был виноват в смерти ее мужа. Он надеялся, что они не бедствовали все эти годы. А может быть, в мальчике тоже откроется Дар, и он снова увидит его…
Размышления Эниля прервал настойчивый стук в дверь. Кими, кряхтя и ворча, поднялся на ноги и пошел открывать. Ото только повернул голову в сторону входа, хотя уже чувствовал себя достаточно бодрым, чтобы встать.
В вошедшем невысоком человеке с целеустремленным цепким взглядом, одетым в синюю с золотым форму младшего служащего при Совете Семи, Эниль узнал молодого Одаренного Китоса. Если в качестве посыльного используют Мастера Силы, то дело серьезно. Что-то случилось?
Служащий поклонился и протянул ему свиток, скрепленный печатью Верховного. Ото заволновался: неурочный час для Совета, созванного Верховным. Что-то случилось. Что-то важное… Только что?
Он со вздохом вскрыл печать и прочел: «Властью, которой вы – Семеро – наделили меня, я, Верховный, хранитель Мудрости Города Семи Огней, представитель пламени Дара и потоков Силы, опора Тарии, повелеваю явиться на Совет Семи для решения дела государственной важности. Прошу вас, достойнейшие из достойных, отложить на время свои дела, сколь бы важными ни были они, и, вняв моему призыву, собраться вместе незамедлительно».
От стиля письма, обычного при созыве Малого Совета самим Верховным, тем не менее веяло тревогой. Он, Мастер Толкователь, не мог не почувствовать какую-то угрозу в этом письме… Нет, не для него лично. Что-то происходило, будто река времени заворачивалась в тугой водоворот, затягивая и Город Огней, и Тарию, и весь мир куда-то в бездну.
– Прибуду незамедлительно, да горит пламя Верховного! – тихо произнес Ото стандартный ответ.
Мальчик Китос снова кивнул и вышел.
Верховный созывает Совет. Скорее всего, в Аре что-то пошло не так. Эниль слышал, что тарийские силы движутся слишком медленно, а Хокой-То, напротив, бодро преодолевает последние мили, отделяющие его от тарийской границы. Он уже захватил столицу Доржены, сметя не только защитников, но и присланные им на помощь еще ранее тарийские части.
Неужели дело дошло до того, чтобы ставить на голосование направление туда Золотого Корпуса?
Кими тоже выглядел встревоженным; слишком много лет он провел рядом с Энилем, чтобы не понимать, что происходит. Старый слуга, не спрашивая, полез в специальное отделение шкафа, доставая одежды Советника Малого Совета. Он молча облек Ото в синюю мантию с вышитыми по подолу и вдоль манжет золотыми символами: волнистые линии – потоки Силы, вздымающиеся язычки – пламя Дара. Он стянул мантию на талии широким золотым поясом и застегнул пряжку. Эта пряжка тоже работы Мастера Фаэля. Изготовленная из золота и обильно инкрустированная драгоценными камнями, подобранными по цветам, она была выполнена в форме разворачивающегося свитка – символа Мастера Толкователя. Когда в Городе появился Одаренный Ювелир, которые были редки почти так же, как Мастера Огней, Советы, сначала Малый, а потом и Большой, просто завалили его заказами, которые тот, как служитель Тарии, должен был выполнять бесплатно в порядке значимости.
Сначала Фаэль сделал перстни для Советников из Семи. Древние радужные камни, обязательный атрибут члена Малого Совета, который тот не снимает почти никогда, обрели новую оправу, и каждый, кто надел на палец новый перстень взамен старого, сразу почувствовал разницу, и не только в том, что оправа Мастера Фаэля излучала тепло; его изделия усиливали яркость Дара. Это, несомненно, полезное свойство подвигло Советников снова обратиться к Ювелиру Силы. Ему были заказаны пряжки на пояса с символами Пути Дара каждого из Семи. Позже он создал еще множество подобных пряжек, для которых пока не нашлось хозяина, как бы на будущее, когда Мастер в Совете с одним направлением Пути сменится другим.
Ювелир Фаэль изготовил даже пряжку с пламенем, выложенным яркими рубинами, и сверкающей бриллиантами молнией для Мастера Огней, надеясь, что когда-нибудь такой появится и займет законное свое место в Совете. Под конец он также создал пряжку в виде крылатого человека, с мечом разрушения в одной руке и Светом созидания в другой. Работа, безусловно, была восхитительной. Ото, когда увидел ее, не мог налюбоваться: черты лица из золота – словно живые, вделанные камни – часть одежды, а не просто украшения, меч в несколько дюймов длиной выполнен так точно, что, казалось, Фаэль не сделал его, а уменьшил настоящий; на крыльях можно разглядеть каждое перышко. Эниль преклонялся перед талантом Ювелира, но в пряжке для Мастера Путей не было необходимости, это лишь прихоть художника или прихоть его Дара.
Что-то слишком часто в последнее время он вспоминает Мастера Фаэля… Ото коснулся пряжки и почувствовал тепло и вдохновение Силы, как обычно.
Осталось только повязать д’каж. Слуга с молчаливым торжественным почтением вынул синюю налобную повязку из специальной шкатулки. Древние символы Силы Пути Мастера Толкователя переливались мягким золотым светом на синем фоне. Повязка легла на лоб Ото приятной бархатистой замшей, и он прикрыл глаза от радостного ощущения, которое всегда при этом, с того первого дня, как он впервые был назван Мастером Силы и повязал д’каж, наполняло его.
Мастер Толкователь Ото Эниль отправился на Совет Семи. Идти ему недалеко, всего лишь подняться на два этажа вверх, покинув сектор, отведенный для проживания Советников с семьями и их слуг. Сам Зал заседаний Малого Совета был не очень велик, но вспомогательные помещения – холлы, комнаты для ожиданий, комнаты для обсуждений и прочие – занимали большую половину этажа, вторая же половина отдана в распоряжение Верховного.
Ступая по коридору с аркообразным потолком, ярко освещенным знаменитыми тарийскими негаснущими светильниками, созданными давно Мастерами Огней, Ото не переставал предпринимать попыток привести в порядок свои мысли, связать как-то в единую логическую цепочку, а если и не связать, то разложить по своим полочкам: пророчества неизвестного автора, войну с Арой, видение женщины, бредущей по бесконечным снегам, внезапный созыв Совета…
В Зале заседаний Совета Семи все было как обычно. Круглый стол с семью совершенно одинаковыми стульями вокруг, и одним, отличающимся от остальных богатством резьбы, украшениями и размерами. Советникам за этим круглым столом не предназначалось какое-то конкретное место, они могли выбирать любое и занимать любой понравившийся свободный стул (кроме отведенного для Верховного, конечно), могли менять свои места на каждом новом заседании. Но за те долгие десятилетия, что каждый из них провел в Совете, они успели привыкнуть к определенным местам, и любой Советник мог с первого взгляда сказать, кому принадлежит тот или иной стул, не отличавшийся от других ничем для человека постороннего.
За столько лет привычки въедаются и в кожу и в душу.
Верховному отводилось почетное место, как Председателю Совета. Хотя в состав Семи он не входил и многие вопросы могли решаться без его присутствия, поэтому частенько это инкрустированное рубинами и топазами шикарное кресло, с изящной резьбой в духе Одаренных, более походившее на трон, пустовало. Но не сегодня. Сегодня заседание Совета не начнется, пока Верховный не воссядет на свое место и пока, прежде этого, не соберутся не менее шести членов Малого Совета.
Ото не был первым, вошедшим в Зал, Советник Годже Ках уже нервно прохаживался, заложив руки за спину, взад и вперед по свободному пространству за спинками стульев. Невысокий и худощавый, чрезмерно подвижный, с беспокойно бегающими глазами, Ках казался мальчишкой, а не человеком, разменявшим вторую половину трехсотлетней жизни Одаренного. В его светлых волосах, заплетенных в косу, обернутую несколько раз вокруг его шеи, словно шарф, не заметно седины. Он резким движением кивнул вошедшему Ото и продолжил свое хождение.
Здесь же, опершись на спинку стула, стоял Советник Годе Майстан, в противоположность Каху – спокойный, как дерево. Его каштановые пополам с серебром волосы заплетены замысловатым способом в очень широкую, но не длинную косу, отросшие локоны для такого плетения предварительно складывались втрое. Мастер Майстан благодушно смотрел перед собой немигающим взглядом голубых водянистых глаз; заметив Эниля, он медленно и изящно поклонился. Майстан держал свою голову, как обычно, высоко поднятой, и Эниль подозревал, что это тяжесть волос тянет вниз его затылок и задирает подбородок.
Хорошо растущие волосы – еще одно преимущество Одаренных над простыми людьми. За долгие годы жизни Ото Эниль не встретил ни одного лысого или плешивого, отмеченного Даром. Наверное, обычай этот – отращивать себе волосы всю жизнь со дня первого проявления Силы – еще один способ показать свое превосходство, несмотря на то, что Одаренные должны были посвятить свою жизнь смиренному служению людям. С другой стороны, благодаря необычайно длинным волосам. Одаренного легко узнать в толпе, особенно мужчину. Конечно, многие ограничивались длиной до пояса или чуть пониже бедер, укорачивая время от времени мешавшие комфорту отросшие волосы, Ото Эниль был в их числе, но встречались и такие, кто фанатично не позволял ножницам касаться своей головы и заботе о волосах посвящал немало свободного времени. Годе Майстан – Мастер Полей – был представителем как раз последних. И Ото надеялся, что пшеница на полях под воздействием его Силы растет так же густо и обильно, как и волосы у него на голове.
До начала заседания Советникам не позволялось разговаривать друг с другом, поэтому тишина ожидания в Зале нарушалась лишь звуком шагов, редким покашливанием или шуршанием одежд.
Эниль присел на один из стульев, что стояли вдоль стен, – места за столом тоже не занимались до начала заседания Совета.
Вслед за Энилем в Зале появился Мастер Нихо Торетт, или Мастер Медведь, как его называли за глаза. Нечто медвежье в Торетте действительно было: огромная косматая голова – из стянутого тугим ремнем на затылке хвоста всегда умудрялись выбиваться торчащие в разные стороны космы, взгляд небольших глаз исподлобья, чуть косолапая походка, великаний рост, широченные плечи и руки толщиной с голень Ото, гортанный, похожий на рык голос. Человеку с такой внешностью, казалось, на роду написано сражаться в битвах, но Дар сыграл с ним странную шутку: Торетт был Музыкантом. Увидев Нихо издали и при слабом освещении, можно было принять его за дикарского воина или разбойника, спешащего снести всем головы своей огромной дубиной; но дубина оказывалась лютней, которую Торетт носил на плече, держа за гриф, а сам «лютый разбойник» – безобидным Мастером мирного Пути. Безобидным ли? Он и без Дара одним кулаком мог размозжить кому-нибудь голову, если б захотел, а если дать ему в руки настоящую дубину… Впрочем, Нихо скорее извлек бы из дубины каким-то образом звуки музыки, чем применил ее для боя, – он был весьма добродушным человеком.
А музыка Торетта, особенно если не сосредоточиваться на его внешности и не смотреть, как огромные толстые пальцы терзают струны, была так же исполнена Силы, как и музыка любого Мастера этого Пути.
Музыка Силы помогает сосредоточиться и вдохновляет. В Одаренных она повышает яркость Дара. Созданные ею эмоции влияют на людей и побуждают их совершать воистину великие дела.
Эниль читал, что Мастер Архитектор Тотиль, создавая Кружевной мост, попросил своего друга Мастера Музыканта Элини играть для него. И когда Тотиля спросили, как у него вышло такое прекрасное творение, он ответил, что просто облек музыку в плоть: музыка Элини нарисовала для него картину, а он, следуя за ее узором, возвел строение.
Музыку Мастера Музыканта Силы нельзя записать, запомнить или повторить, поэтому так мало следов в истории оставляли великие, следовавшие этим Путем, но их Дар позволял другим оставлять такие следы.
Несмотря ни на что, Торетта Энилю сложно было представить играющим для Архитектора, когда тот творит, зато дующим в рог или бьющим в барабан перед огромным войском, вдохновляя его на бой, Ото без труда его представлял.
Нихо Торетт жарко пожал руку Ото, едва не раздавив ее в кулаке, как обычно, затем сделал то же с конечностями Каха и Майстана. Он с трудом сдерживался, чтобы не разразиться приветственными возгласами – молчание давалось ему с трудом.
Не успел Торетт усесться рядом с Энилем, постоянно ерзая на стуле и сдвигая его с громким скрипом с места, как в Зал проскользнул Килей Холд. Погодник в простонародье, или Мастер Облаков официально. Дар столь же распространенный, как редок Дар Мастера Огней. Холд почему-то был неприятен Ото Энилю с самого первого знакомства. И за те семьдесят лет, что они заседали вместе в Совете, это его мнение не изменилось. Ото старался быть беспристрастным, но наблюдая, как заискивает Холд перед теми, кого считает сильнее его, как льстит и извивается, подобно ужу, достигая каких-то понятных лишь для него целей, и так все семьдесят лет, трудно было относиться к нему как-то иначе.
И если Мастер Торетт напоминал чем-то медведя, то Холда можно было сравнить с ящерицей – верткой и скользкой, с раздвоенным языком. Трудно понять, когда он говорит правду, а когда лжет в глаза. Килей Холд был ничем не приметен: среднего роста, средней комплекции, со светло-карими глазами, русые волосы аккуратно уложены в подобие хвоста, перегнутого несколько раз, чтобы уменьшить длину; седел он медленно, поэтому серебра в его голове меньше, чем пшеничной желтизны. Холд поприветствовал всех поклоном, слишком низким для Советника, и незаметно присел, замерев, словно слившись со стулом.
Пятеро уже собрались, и Ото гадал, кто же появится следующим, Джай Дорр или Карей Абвэн. Джай Дорр – Мастер Оружия – любил дисциплину, поэтому приходил всегда одним из первых, незамедлительно, если, конечно, был в Здании Совета; вполне возможно, что у него какие-то дела в Городе, а может, и за пределами его. Мастера Дорра Эниль уважал, несмотря на то, что они очень часто схлестывались в споре, и мнение Дорра – носителя боевого Дара редко совпадало с мнением мирного Мастера Толкователя. Но Джай Дорр был честен, прямолинеен, упрям, решителен и всегда выполнял данное слово, что Энилю импонировало.
Не менее одного, но не более трех мест в Совете Семи по закону должно быть отдано кому-то из боевых Мастеров. Последние триста лет – ограничивались одним. С одной стороны, Тария не любила войн, а с другой – Мастера боевого Пути среди Одаренных рождались намного реже, нежели мирного, поэтому одного их представителя в Малом Совете было вполне достаточно.
Дорр был моложе Ото лишь на девять лет, – почти ровесник, и в Совет они вошли в один год, поэтому Эниль чувствовал с ним какое-то родство душ, несмотря на постоянные споры. И как ни странно, если учесть направление Дара Джая, он – единственный, кроме самого Эниля, кто засомневался в необходимости войны с Арой, когда об этом заговорили. Жаль, если он не сможет сегодня посетить Совет…
Карей Абвэн озарил всех присутствующих своей великолепной улыбкой спустя несколько минут. Он обладал той внешностью, которая не оставляет женщин равнодушными. И внешностью и манерами. Абвэн был высок, строен, с синими искрящимися весельем глазами; каштановые чуть вьющиеся волосы еще не начали седеть, они ниспадали на его плечи, как плащ поверх мантии. Абвэн улыбался с теплотой при каждом удобном случае и просто лучился доброжелательностью. Он родился и вырос в Городе Семи Огней и был истинным сыном Города: его движения, слова, жесты – сдержанные и в то же время располагающие, были верхом отточенного мастерства, на постижение которого Карей не пожалел ни времени, ни сил. Да, поговорив с ним пару минут, можно проникнуться к нему глубокой симпатией и увериться в том, что сам Абвэн весьма симпатизирует тебе, но Ото чувствовал в нем какую-то фальшь. А может, он попросту завидовал?.. Если и завидовал, то самую малость, и только Дару – не манерам Карея Абвэна, Мастера Перемещений. Эниль мог проникнуть и в прошлое и в будущее, увидеть события будто собственными глазами, но Абвэн мог переместиться в любую местность телом, а не мыслью, попасть в любую страну за считаные мгновения, прихватив с собою еще пару человек: на перемещения отрядов войск, даже небольших, Силы его не хватало, как и у других Мастеров этого Пути. Собрав всех их вместе, можно было бы переместить отряд человек в пятьсот. Но что это для огромных армий Тарии? Кроме того, им необходимо было длительное время на восстановление. И тем не менее Дар этот – весьма привлекателен и полезен.
Абвэн не успел поздороваться, как отворилась дверь на другой стороне Зала – Дверь Верховного, лишь один он входил и выходил через нее. Советники разом встали, приветствуя Председателя, а тот прошествовал к своему креслу и кивком головы ответил им, лишь достигнув стола.
Старейший человек Тарии, а может быть, и мира, Эбонадо Атосааль, двигался как юноша, его совершенно белые волосы плащом струились за ним, покрывая полностью синюю мантию; он подошел к креслу Верховного и обвел взглядом серых пронзительных глаз всех присутствующих здесь. Его красивое, без единой морщины лицо выглядело хмурым. Ото, как и остальные Советники, подошел к своему обычному месту за столом и взялся за спинку стула. Все они ожидали, пока устами Верховного снимется печать молчания и начнется заседание. Но Верховный молчал; молчал и стоял, оглядывая каждого. Не совсем обычное поведение… Эниль почувствовал недоброе. Верховный медленно подошел к пустующему месту Мастера Дорра и положил на стол перед ним какой-то предмет; когда рука его отстранилась, Ото узнал перстень Советника, сияющий радужным камнем – перстень, снятый с руки обладателя… того, кого не было сегодня с ними…
– Советник Дорр умер! – произнес Верховный без всяких предисловий. – Я скорблю о нем. Он был честным слугой Тарии многие годы. Но, увы, никто из нас не живет вечно.
– От чего он умер? – нарушил молчание Ото, не в силах сдерживаться.
Верховный посмотрел, хмурясь, прямо на него и ответил не сразу:
– Советник Эниль, тебе ли не знать, от чего умирают, приближаясь к своему трехсотлетию. Да, он был моложе тебя, однако и ты моложе меня, но это значит лишь то, что у нас с тобой более сильные тела, способные сопротивляться дольше. Ненамного дольше…
Ото понимал, что все сказанное – правда, но верить не хотелось. Дорр умер… Не может быть этого… Однажды так же положат на стол и его радужный перстень…
– Приближаются годы, – продолжил Верховный, обращаясь ко всем, – больших перемен. Многим из вас уже больше двухсот, а я сам живу слишком долго. А это значит, что одного за другим придется сменить всех семерых Советников, придет время и избрать нового Верховного. Вы знаете, что место Дорра должен занять кто-то из боевых Мастеров.
Воцарилось молчание. Атосааль сел в свое кресло, подобрав края мантии, расшитой с большей роскошью, нежели у Советников. Он задумчиво вертел в руке висящий на шее медальон – атрибут власти Верховного: овал с пламенем внутри, пересеченный двумя волнистыми линиями. К этому артефакту Мастер Фаэль не приложил свою руку, предмету было несколько тысяч лет, его сотворили еще первые на этой земле Одаренные, а может, и не они… кто знает…
Эниль старался отвлечься от мыслей о Дорре и смерти: к старости он становится слишком сентиментальным. Сейчас Мастер Дорр казался ему чуть ли не единственным другом и единомышленником в Совете. Они прошли с ним рука об руку через столь многое…
Как странно думать о смерти, когда живешь на свете три человеческих века. Казалось, уже пора насытиться, возжаждать покоя, отпустить все те проблемы, что связаны с этой жизнью. Эниль всегда думал, что Одаренным Мастерам Судеб отпущено больше лишь потому, что они больше способны сделать. Что сделал он сам? Что сделал Дорр? Успел ли? О себе Ото не думал, что уже все успел… Ему еще нужно разгадать загадку «жаждущего» с севера и «идущего» с юга. Ему нужно узнать…
Ото встрепенулся, заметив, что остальные Советники уже занимают свои места вокруг стола, он тоже отодвинул тяжелый стул и бессильно упал на него, сглатывая отчаяние и боль.
Верховный продолжил заседание спокойным ровным голосом, но его рука все еще нервно теребила медальон:
– Время скорби о Мастере Дорре наступит завтра, завтра же мы предадим тело его земле, а сегодня нам нужно решить, чьи кандидатуры выдвинуть для голосования на Большом Совете. Медлить мы не можем, слишком важные дела вы решаете, чтобы оставаться только вшестером; если еще с одним членом Совета случится что-нибудь, Совет станет нелегитимным.
– Что здесь думать, – отозвался Мастер Торетт; он хмурился из-за смерти Дорра и оттого еще больше стал походить на медведя, – Мастер Кодонак – наиболее опытный и уравновешенный из всех боевых Мастеров, которых я знаю. Тем более что он не просто Мастер Оружия, а Стратег. Его ум и Дар очень пригодятся и Совету и Тарии.
Да. Мастер Кодонак – наиболее приемлемая кандидатура. Ото Эниль не знал его близко, но все его друзья и люди, которых он уважал, отзывались о Хатине Кодонаке, как о человеке чести. Торетт прав. Здесь и думать не о чем.
– Ум и Дар Мастера Кодонака, безусловно, послужат Тарии, Советник Торетт, – ответил Верховный. – Но именно из-за его Дара он нужен сейчас в другом месте.
Советники все одновременно посмотрели на Председателя.
– В Аре дела идут не очень хорошо, – пояснил он, выдержав паузу, – нам придется посылать туда Золотой Корпус.
Ото застонал.
– Советник Эниль, – тут же среагировал Атосааль, – я знаю, что ты всегда был против этой войны, но если бы мы не вмешались, то нам пришлось бы защищаться. Как видно сегодня из разворачивающихся событий – император и не планировал ограничиваться Дорженой. Он собрал огромную армию, мобилизовал все силы Ары, он смял войска Доржены, и скоро мы столкнемся с ним на границе, а если бы мы не начали своевременно подтягивать туда свои военные части, то встретились бы с ним на территории Тарии, что недопустимо! Мы должны любой ценой удержать границы. И если тарийским армиям окажет помощь Золотой Корпус, мы сделаем это быстро и без лишней крови.
– Но, Верховный, – Эниль не мог промолчать, что-то внутри него упорно сопротивлялось такому развитию событий, – мы слишком сконцентрированы на юге, мы оголяем Тарию с востока, с запада… с севера, в конце концов! Разумно ли это? Если еще и Золотой Корпус отправится на юг…
– Я знаю про твои опасения и знаю, чем они вызваны, – успокаивающим голосом, как ребенку, стал объяснять Верховный Энилю. Ото закусил губу от бессилия. – Ты забываешь, Ото, что мой Дар созвучен твоему, и наши Пути пролегают где-то очень близко друг к другу. То, что ты – Мастер Толкователь, видишь в видениях, исследуя пророчества других, то я – Мастер Пророк, вижу в собственных. Я знаю, что опасность придет с севера, знаю, что оттуда нам грозит нечто, с чем мы еще никогда не сталкивались. Я знаю и о Временах Ужаса, и о Падении Мудрых, я видел реки крови, проливаемые тем, кто придет. Но, Эниль, ты ошибся в одном: все, что ты видишь, – далекое, очень далекое будущее. Да, Тарии придется столкнуться с этим, все Одаренные должны будут выступить против Ужаса с севера… Но ни ты, ни я уже не поучаствуем в этом, и даже те отмеченные Даром, кто сегодня впервые увидел этот свет, даже они не доживут до того часа. Их детям, а скорее, их правнукам придется сражаться в битве Ужаса. Кого ты изучаешь? Кахиля? Разве ты не видишь, что еще не исполнилось ни одного знамения? Конечно, отдаленность событий не говорит о том, что мы, ответственные за судьбу Тарии, должны оставить разбираться с проблемой нашим потомкам и ничего не предпринимать. Я уже начал разрабатывать план. Я внесу изменения в программу обучения в Академии Силы: новые поколения Мастеров будут готовить к грядущим бедам. Мастера Толкователи займутся всеми пророчествами о Временах Ужаса, чтобы понять, как выстоять и как победить. Но не сейчас! То, что происходит в Аре – это реальная угроза сегодняшнего дня, а не завтрашнего. И мы не можем позволить себе проиграть.
Ото вздохнул: не согласиться с Верховным сложно. Действительно, может ли Мастер Пророк ошибаться в определении времен? Неужели все то, что переживал он в своих видениях, изучая труды древних пророков, было лишь отголоском далекого будущего? А может быть, только «жаждущий» – из будущего, а «идущий» из Ары означает опасность настоящую?
– Ты сказал, что видел того, кто придет с севера, Верховный?
– Я сказал, что видел реки крови, которые он прольет.
– А видел ли ты того, кто идет с юга? – Ото затаил дыхание, он хотел получить ответ, хотя бы намек, подсказку, какую-то зацепку. Он хотел сейчас этого, как измученный жаждой человек хочет пить. Эниль с надеждой вперился взглядом в серые глаза Верховного.
– Идущий с юга?.. – Энилю стало ясно: Верховный не знал… – Ото, мы можем обсудить с тобою пророчества после окончания Совета. Зачем утруждать слух тех, кому это не интересно?
– Да! – вступил в разговор Ках, который все это время нетерпеливо выстукивал пальцами по крышке стола. – Достаточно, Эниль! Все это можно обсудить в другой день! Давайте лучше поговорим о том, кто займет место в Совете Семи.
Эниль вздохнул и кивнул, соглашаясь. Началось обсуждение.
Торетт выглядел обескураженным, он не понимал, почему Кодонак не может быть избран, и не видел другой кандидатуры, Ото Эниль был вполне с ним согласен.
Говорили о многих. Перечислялись имена и деяния, достижения, происхождение, Путь основного Дара… но Ото уже не слушал. Он мало знал боевых Мастеров и, кроме Кодонака, ни о ком не мог сказать ничего ни хорошего, ни плохого. Все его мысли восстали, как мятежный народ, который не желает выплачивать очередной налог. Они выкрикивали свои запоздалые возражения в ответ на слова Верховного. Искали доводы, вспоминали знамения в пророчествах Кахиля… Эниль очнулся от своих размышлений, лишь когда его попросили проголосовать за Мастера Стихий Митана Эбана; этого имени Ото не знал, потому воздержался, но и четырех голосов (Торетт голосовал против, он настаивал на Кодонаке) при поддержке Верховного вполне хватило для того, чтобы вынести кандидатуру этого неизвестного Эбана на голосование Большого Совета.
Назад: Глава 10 Мастер огней
Дальше: Глава 12 Обучение