Глава пятая
ОПАСНЫЕ СУЩЕСТВА НЕАРОМАТНЫХ БОЛОТ
Железяку привел в чувство раздавшийся где-то поблизости истошный вопль. Открыв глаза, он заморгал, стараясь разогнать застилавшую красную пелену. И тут же пожалел, что сделал это, – каждое моргание отзывалось в голове вспышкой боли. Кроме боли лекпин отметил еще сразу несколько неприятных ощущений: во-первых, ему было невыносимо жарко, во-вторых, поблизости чем-то отвратительно воняло, и, в-третьих, кажется, он висел вниз головой, причем совершенно не мог двигаться.
Вопль повторился и как-то нехорошо оборвался. Открыть глаза все-таки пришлось. Железяка посмотрел вниз, но лучше бы этого не делал! Метрах в трех под ним из воды грязно-бурого цвета торчало всего несколько невысоких кочек, покрытых клочками травы, и между этих кочек скользило толстенное змееподобное тело с узором в виде множества белых и розоватых ромбов на широкой чешуйчатой спине. Которое вдруг дернулось, задрожало и заскользило в обратном направлении. Железяке удалось перевести взгляд в ту же сторону. Змея, или что это было на самом деле, ползла не сама – ее тащили!
Больше всего эти два существа походили на варанов, картинки которых Железяка встречал на страницах зоологической энциклопедии. Но, в отличие от тех, эти были с тремя парами лап и с вытянутыми, крокодильими мордами. Пятясь и по очереди перехватывая передними лапами и прикусывая змеиное тело острозубыми пастями, вараны метр за метром подтягивали к себе жертву. Хвост и часть тела, испытавшие на себе остроту зубов, лишь конвульсивно подергивались, другая часть змеи извивалась. Железяка успел задаться вопросом, почему такая огромная змея не переходит в атаку, и с ужасом понял, почему она не может этого сделать. Раздутая пасть чудища была занята другой, не полностью проглоченной жертвой. Из нее торчали две ноги, обутые точно в такие же ярко раскрашенные сапоги, которые обычно носил на подледной рыбалке гном Четвеерг Двести второй…
* * *
– Железя-ака-а-а! Мухоо-ол! Гр, куда подевались? Господин Воль, гр, где вы все? – почти не переставая выкрикивал Пуслан, бредя по зыбкой болотистой почве.
Через плечо тролля был перекинут рыболовный ящик, в правой руке – вырванная с корнем березка, которой он при каждом шаге тыкал перед собой, не желая неожиданно искупаться в скрытой под водой яме. Левая рука висела на перевязи. Мало того что Пуслан ее сильно ушиб, так еще и локоть разодрал, и теперь запах тролльской крови, пропитавшей перевязь, привлекал бесчисленных болотных насекомых, с гудением кружащих над его головой.
Впрочем, на кровососов Пуслан меньше всего обращал внимания. Гораздо больше он жалел об утопленном во время катаклизма на озере Зуро ломе, заменявшем ему пешню для выдалбливания во льду лунок. И подстраховочных воздушных шариков тоже было жалко: сейчас в этом болоте они могли бы сослужить грузному троллю немалую службу.
Но и эти потери были пустяковыми по сравнению с исчезновением друзей, с которыми он вместе ловил рыбу на льдине! Утешало лишь то, что сам Пуслан спасся, вынырнул из воронки, образовавшейся на озере Зуро, и очутился здесь, на болоте. Значит, и остальные могли так же спастись. Значит, их необходимо найти, ведь он как-никак был избран капитаном мормышечников-первокурсников и отвечал за своих подопечных.
– Эй, гр, Пуслан тут! Где вы?
От того места, где он очнулся, Пуслан пустился в розыски концентрическими кругами, постепенно расширяя поиск. Он брел, выкрикивая имена друзей, призывая откликнуться хоть кого-нибудь. Местность вокруг вселяла неприятные ощущения. Хилые кустики и деревца, то тут, то там торчащие из дурно пахнущей воды, были покрыты бугристой черноватой корой с темно-зеленым мхом, на кривых ветках почти не было листьев. Когда тролль ненароком задевал деревья, с них слетали новые полчища насекомых, и гудение над головой усиливалось.
Пуслан не отчаивался. Он готов был искать до тех пор, пока не найдет друзей либо не свалится от усталости. Силенок у тролля хватало, потеря крови пока не беспокоила, а проголодавшись, он собирался подкрепиться рыбой, которую успел наловить во время соревнований, хранившейся в рыболовном ящике, закинутом за спину…
Сначала в нос ударила резкая, покрывающая все остальные запахи вонища. Затем Пуслан обнаружил ярко-желтое когтистое щупальце, валявшееся в небольшой лужице цвета куриного желтка и издававшее эту самую вонь. И только потом внимание привлек блеск в кустах.
– Гр, вот! – обрадовался Пуслан. – Большая вода меня забери, гр, да это гномий топор!
Подняв любимое оружие гномьего племени, тролль вытер о мох испачканное лезвие и прочитал выгравированную на нем надпись: «Четвеерг 202».
– Гр, молодец Четвеерг! Медузу убил!
Судя по невыносимому запаху и цвету, гном или тот, кто пустил в дело топор, в самом деле отрубил ядовитое щупальце трехлапистой болотной медузе, которая, как известно, обязательно погибает, лишившись одного из трех своих отростков. Но погибает не мгновенно – прежде сделав все возможное, чтобы настигнуть своего убийцу. Внешне действительно схожие с обыкновенными морскими соплеменницами, трехлапистые болотные медузы превышали размером высокую собаку и могли совершать далекие прыжки даже на двух щупальцах, не говоря уже о том, что были способны довольно далеко и прицельно выплевывать парализующий жертву яд.
– Эй, Четвеерг, ты где? – вновь закричал тролль. – Пуслан тут.
Присмотревшись, он заметил на влажном мху примятости, явно оставленные чьими-то ногами, и, заткнув за пояс топор сокурсника, пошел вдоль них, все так же тыкая перед собой кривой березкой.
Нельзя было сказать, что Пуслан очень уж привязался к задаваке Четвеергу Двести второму, пусть даже им вместе достаточно довелось пережить во время противостояния Прорыву. К тому же издревле сложилось, что тролли и гномы не очень между собой ладили. Но не бросать же в болоте товарища, который лишился оружия и подвергается нешуточной опасности!
Не прошел Пуслан шагов двадцати, как на мху, помимо следов ног, появился прерывистый след желтой слизи.
– Гр, гр, – удовлетворенно, но в то же время обеспокоенно выдавил тролль.
Получалось, что направление поиска Четвеерга он выбрал верное, но с другой стороны – раненая медуза, по-видимому, стремилась добраться до гнома с не меньшей прытью. Поэтому, когда впереди на кочке показалось ярко-желтое пятно, Пуслан прибавил ходу и даже отбросил в сторону березку, вместо которой зажал в руке топор.
Однако, чтобы справиться с трехлапистой болотистой медузой, топор уже не понадобился. Вонючая тварь сдохла на кочке, так и не добравшись до гнома.
Или все-таки добравшись?
Пуслан затылком ощутил устремленный на себя взгляд, резко повернулся и увидел росшее неподалеку дерево. Ствол его, не в пример остальным росшим на болоте деревьям, был довольно толстым. Но еще толще была длинная ветка, которая на уровне тролльей головы под прямым углом отходила от ствола и имела посредине странное изогнутое утолщение.
Сразу обо всем догадавшись, Пуслан в несколько прыжков оказался под веткой самого опасного для живых существ дерева со странным названием «вораз». Птицы никогда не вили гнезд на его ветках, белки, другие мелкие животные, и даже муравьи, старательно избегали вораз: ведь стоило кому-то прикоснуться к этому редчайшему дереву, как липкая смола вмиг приклеивалась к жертве, а гибкая кора незамедлительно начинала ее оплетать – до тех пор, пока не образовывался нарост, со временем рассасываемый хищным стволом.
Гном Четвеерг Двести второй избежал щупалец и яда трехлапистой медузы, но угодил в не менее смертельную ловушку, и сейчас, полуобернутый вокруг ветки, почти до носа укутанный корой, имел возможность лишь умоляюще смотреть на тролля. Не теряя драгоценных секунд, Пуслан размахнулся и, вложив в удар всю свою троллью силу, рубанул топором по основанию ветки. Если бы удар оказался чуть-чуть послабей, лезвие топора навсегда бы увязло в смоле вораза, но удар был сильным, и потомственный гномий топор в очередной раз выручил хозяина. Ветка свалилась на мох, едва не придавив срубившего ее тролля. Пуслан успел отскочить, но, увидев, что язык коры, продолжая расти, вот-вот наедет Четвеергу на нос, примерился, аккуратно стукнул и мгновенно выдернул не успевший увязнуть в смоле топор, отрубив вместе с хищным отростком значительный кусок гномьей бороды.
– Мм… с-спасибо, громила, – только и смог сказать Четвеерг, челюсти которого едва двигались.
– Гр, гр, Пуслан тут. – Тролль, забывший о раненой левой руке, вытер пот, выступивший на лбу. – Спасибо – рано! Смола сейчас разъедать тебя начнет, гр! И гном, разрушающий скалы, падет жертвой дерева. Вот будет смешно, гр, гр…
– Не-э-э-эт! – уже во весь голос взмолился Четвеерг. – Сделай что-нибудь, громила, сделай, Пусла-анчик…
– Гр, так кто я? Громила или Пусланчик? – спросил тот, строго глядя на гнома, буквально обернутого вокруг ветки, кора которой, образовывая все новые и новые языки, продолжала плотоядно удлиняться. – Какой же я громила?! Я, гр, очень добрый тролль!!!
– Да, да! – закричал Четвеерг, которого все больше начинало закручивать вокруг ветки в спираль. – Ты – добрый. Я никогда больше не буду называть тебя громилой, только освободи меня!
– Гр, тогда приготовься немного потерпеть, храбрый гном, – сказал Пуслан.
Последующие его действия стали очень быстрыми – так владелец трактира «Две веселые русалки» гном Mora-Йога сноровисто смешивает коктейли для кредитоспособных клиентов. Теперь уже совершенно забыв о раненой руке, Пуслан скинул с плеч рыболовный ящик, открыл крышку специального отсека, достал из него каменную чашку и каменную же бутылочку, откупорил притертую крышку и капнул несколько капель темно-синей жидкости в чашку, после чего зачем-то смачно плюнул в нее два раза. Осмотревшись, вырвал поблизости из-под ног кусочек мокрого мха, понюхал его, выбросил, вырвал еще один кусочек, вновь понюхал и, видимо, удовлетворившись запахом, сжал его в огромной лапище, выдавив тонкий ручеек влаги, пролившейся в чашку. Поболтав в ней пальцем, тролль добился однородной массы и, не мешкая, принялся поливать кору, спеленавшую Четвеерга.
– Ты только терпеть, – приговаривал Пуслан, – запах-то у зелья, гр, несносный, зато, гр, смолу и клей разный хорошо растворять. Ну повоняешь недельку, гр, повоняешь две недельки, а через три недельки совсем вонять перестанешь…
Вскоре у гнома появилась возможность шевелиться. Постепенно от смолистой ветки отлепились руки, ноги, и наконец Четвеерг оказался полностью свободен. И первым делом он схватился за оставшуюся бороду, которая была отрублена не ровно, а наискосок.
– Борода! Моя борода!! – завопил Четвеерг. – Громи… то есть Пусланчик, зачем ты лишил меня бороды? Ты же знаешь, что для нормального гнома борода – это гордость…
– Борода – гордость для живого гнома, – справедливо возразил Пуслан. – Еще бы чуть-чуть, и ты бы перестал быть живым.
– А все оно! Оно! – вновь завопил Четвеерг и, схватив топор, ринулся было к дереву, но Пуслан перехватил его за топорище.
– Постой, гномище, не горячись…
– Да я это дерево в щепки! В муку, в… – И гном, и тролль, оба не обделенные силушкой, некоторое время на равных сражались за обладание топором, пока Четвеерг, более утомленный приключениями, выпавшими на его долю, не начал сдаваться.
– Успокойся, гномище, – увещевал его Пуслан, – дерево вораз не виновато, что ты на него забрался. Оно, гр, просто голодным было. Расскажи лучше, как ты трехлапистую медузу убил?
– Медузу? Это ту вонючую желтую пакость? – Четвеерг наконец отпустил топор, которым окончательно завладел тролль. – Разве я ее убил?
– Ведь это ты, гр, отрубил у медузы одно щупальце?
– Я, – согласился гном. – Она откуда-то на меня выпрыгнула, я сразу бросил топор, куда-то там попал, но тут поднялась такая вонь, что я не мог оставаться на месте и побежал. А она, медуза эта, за мной прыгала, но я бежал быстрее. Потом угодил ногой в скопище каких-то огромных головастиков и чуть с ума не сошел, когда они все сразу на меня набросились. Я запрыгнул на дерево и сразу к нему прилип, а эти головастики, здоровенные такие, длиной с мою ногу, покружили вокруг дерева и расползлись. А медузу ту я больше не видел… – Четвеерг с опаской огляделся по сторонам.
– Да, гномище, велик был твой страх, гр, гр, гр… – заулыбался Пуслан. – Высоко на дерево запрыгнуть…
– Ты, кстати, не знаешь, где мы вообще находимся? – не разделил веселья тролля Четвеерг.
– Не знаю, гр, – пожал тот могучими плечами. – Может, какие-нибудь южные болота? Там много всяких, гр, вредных существ обитает… А медузу твою я видел, сдохла она, не беспокойся.
– Как же мне не беспокоиться! Вдруг она не одна была? Да и головастики где-то поблизости ползают. И вообще болота – не гномья стихия. Вот если бы здесь горы были или еще лучше – пещеры сухие… А здесь такое, бр-р-р, от одного вида – мурашки по коже…
– Нам, гр, костер развести надо, – сказал Пуслан. – Если и ты, и я примерно в одном месте очутились, значит, и другие могут поблизости быть…
– Не надо ничего разводить, – возразил Четвеерг и показал рукой за спину тролля. – За нас уже развели.
Пуслан оглянулся и тоже увидел вдалеке поднимающийся над болотом столб дыма.
– Это Железяка, гр, гр! – обрадовался тролль. – Гномище, держи свой топор, пойдем быстрей к моему другу.
* * *
Железяка тоже увидел вдалеке дым. Он по-прежнему висел вниз головой и не имел возможности шевелиться, но только что его начало слегка потряхивать. Из-за этих потряхиваний он и открыл глаза, которые безболезненней было держать закрытыми. Соображалось плохо, но все же лекпин пришел к выводу, что вряд ли кто-нибудь стал бы разжигать костер на болоте, чтобы приготовить пищу: наверняка это сделали, чтобы таким нехитрым способом сообщить о себе, подозвать.
Тряска усилилась, Железяка понял, что начинает медленно удаляться от земли. То есть кто-то, или что-то, его поднимало, причем совершенно бесшумно. Лекпин, с тех пор как очнулся и обнаружил себя в положении подвешенного обездвиженного пленника, пока тоже не издал ни звука, чтобы не привлекать лишнего внимания. Но когда перед глазами появилась длинная суставчатая лапка, усеянная шевелящимися бордовыми волосиками, не смог удержать рвущегося изнутри крика ужаса.
И сразу откуда-то с земли раздался ответный крик. Лапка мгновенно отдернулась, Железяку встряхнуло гораздо сильней прежнего и развернуло на сто восемьдесят градусов. Кто-то, высоко задирая ноги и расплескивая болотную жижу, бежал в его сторону.
– Не надо ближе! – крикнул Железяка, предупреждая.
Его поняли, остановились и стали производить руками какие-то манипуляции. Железяка напряг зрение и, к своей несказанной радости, узнал того, кто был внизу. Товарищ по команде мормышечников, с которым лекпин успел крепко подружиться, эльф Мухоол, припав на одно колено и натягивая тетиву, целился в него из лука. Тетива хлопнула, сорвавшаяся стрела полетела прямо в лицо Железяки, тот зажмурился… в следующее мгновение услышал короткий пронзительный писк и понял, что падает.
Кроме того, чтобы вдохнуть и задержать дыхание, лекпин ничего не мог поделать ни после того, как шмякнулся в мягкий сырой мох, ни когда полностью в него погрузился и стал погружаться еще глубже, ни когда его вытаскивали на поверхность…
– Хорошо, что вы, лекпины, такие легкие, а то бы ни за что не вытащил, – услышал Железяка. – А с другой стороны, будь на твоем месте гном или какой другой приятель потяжелей, и леньноватый двенадцатиног навряд ли смог затащить его к себе в гнездышко.
– Мухоол… как я рад… видеть твои… уши… – тяжело дыша, выговорил лекпин, глядя на приятеля, вытирающего лицо и тем самым размазывающего по нему болотную грязь.
– Ты как, Алеф? Руки-ноги целы? – спросил тот.
– Не знаю, все затекло…
– Ну так растекай быстрей. – Мухоол похлопал по конечностям лекпина, только что освобожденным от прозрачного, но прочного кокона, который пришлось разрезать эльфийским ножом. – Надо поскорей до наших добраться, пока ночь не наступила и еще какая-нибудь гадость из болота не повылезла.
– А наши – там, где костер?
– Надеюсь. Я как дым увидел, прямиком на него двинулся. И кстати, если бы ты не крикнул, так мимо дерева и прошел. А может, и не прошел, может, этот двенадцатиног и меня бы в кокон запеленал…
– Это паук такой, да?
– Да, они в наших эльфийских болотистых лесах встречаются, правда, редко. Пауки с двенадцатью суставчатыми лапами, которые, как телескоп, могут одна из другой выдвигаться и паутину вокруг жертвы заплетать. Они это очень быстро проделывают, но и устают очень быстро. Как в воздух сплетенный кокон поднимают, выдыхаются окончательно. Потом, отдохнув, принимаются кушать…
– Значит…
– Лениво так кушают, поэтому и называются леньноватыми, – принялся пояснять Мухоол. – Сначала глаза высасывают, затем через глазницы – мозг…
– Все! Дальше не продолжай. – Железяка поднялся на ноги и вытащил из кармана жилетки Изымс – нож, подаренный профессором Малачом. – Пойдем быстрей к нашим!
* * *
Примерно на полпути к столбу дыма Мухоол, все время державший приготовленный к стрельбе лук, вдруг вскинул его и прицелился в яркий предмет, видневшийся во мху.
– Не стреляй, – сказал Железяка, – кажется, я знаю, что это такое…
Лекпин не ошибся. Находкой оказался сапог – один из двух, которые он видел на ногах гнома, проглоченного гигантской змеей. Правда, от сердца немного отлегло, когда, стерев с сапога грязь, он не нашел на золотой застежке знакомой гравировки «Четвеерг 202». Но то, что чудище убило одного из рыболовов, не вызывало сомнений. Железяка вкратце рассказал Мухоолу, при каких обстоятельствах видел этот сапог, и эльф сразу прибавил ходу по направлению к сигнальному дыму.
Наверное, благодаря пасмурному дню темнело буквально на глазах, и с каждой минутой болото вселяло все больше тревоги. До друзей-рыболовов то и дело доносились пугающие шипение, чавканье, иногда накатывали волны отвратительного запаха, мелькали неясные тени. Последние метров сто подгоняемые страхом лекпин и эльф, несмотря на усталость, бежали. А добравшись до цели и убедившись, что не ошиблись в своих надеждах, вконец обессиленные, попадали на колени.
– Гр, Железяка, Мухоол! – подскочил к ним Пуслан и, подхватив под мышки, потащил к костру.
– Слава Большой воде! – воздел руки к небу Воль-Дер-Мар и по очереди обнял друзей. – Теперь только Девича дождаться осталось!
Костер горел в центре большого валуна, покрытого сухим коротким мхом и возвышающегося над болотом примерно в рост лекпина. Вокруг костра собрались те, кто находился на льдине залива Премудрый во время случившегося катаклизма и кто оказался в воде, а затем – в образовавшейся воронке. Помимо себя и Мухоола, Пуслана, Четвеерга Двести второго и Воль-Дер-Мара, Железяка насчитал еще пятерых выступавших за его команду: Даяа-Кума и Зубовала, второкурсника Дьяко и так невовремя спустившихся на льдину ветеринара Мак-Дина и господина Казимира.
Больше всего удивился Железяка тому, что хозяин лавки «Настоящая магическая рыбалка» крутил в пальцах тот самый отцеп, который лекпин выманил у него далеко не честным способом и который остался на льду расколовшейся льдины. Когда это господин Казимир успел его подобрать?
– Господин Воль, – нарушил ход его мыслей Мухоол, – мне кажется, что гнома Девича дождаться не получится.
– Это почему же? – хмуро поинтересовался Зубовал.
– Расскажи им, Алеф, – попросил эльф.
– Судя по всему, это были южноболотные зубастые вараны, – сделал вывод Мак-Дин, когда Железяка поведал о трагической судьбе сокурсника. – Они очень осторожны и никогда не нападают поодиночке. Гигантская шипастая Красноромбка их главный враг. Видимо, вараны решились разделаться с Красноромбкой только потому, что челюсть ее была забита нашим приятелем…
– Но ведь они нашли его сапог! – вскричал Зубовал. – А вдруг змея выплюнула Девича?
– У нее на нижней челюсти имеется очень острый вертикально растущий шип, – покачал головой ветеринар. – Оказавшись в пасти змеи, твой соплеменник погиб мгновенно…
– Получается, что ждать нам больше некого, – вздохнул Воль-Дер-Мар. – Но в любом случае ночевать будем здесь. О еде подумаем завтра утром…
Чуть позже он повторил для Железяки и Мухоола версию случившегося на льдине. По мнению Воль-Дер-Мара, катаклизм в заливе Премудрый не мог быть вызван чем-либо другим, кроме как направленной магией «перенесения». Применить которую мог только черный колдун. Все, что поглотила возникшая воронка, выплеснулось в указанном колдуном месте. Как оказалось, в месте смертельно опасном для всех неподготовленных, судя по всему, в Южноболотистой равнине, имевшей также название Неароматные болота.
Воль-Дер-Мару, можно сказать, повезло больше других – он оказался в самом центре выплеска, на этом самом валуне, на который выплеснулось и все утерянное рыболовами снаряжение: ящики, удочки, шумовки, ледобуры, пешня-лом Пуслана… Из наиболее поврежденных ящиков он развел сигнальный костер и затем подкладывал в него мох и ближайшие к валуну деревца, срубленные гномьим топором, как выяснилось, принадлежавшим несчастному Девичу.
Еще в самом начале катастрофы, оказавшись в воде, главный судья соревнований мормышечников успел произнести заклинание «частично фиксирующего зрения» (которому обучил его профессор Малач) и отметил, что вместе с ним, Мак-Дином и Казимиром в воде оказались еще восемь спортсменов, и теперь надеялся, что все они придут на сигнальный дым. В итоге так оно и получилось, только вместо одиннадцати у костра их собралось десять.
Но даже такой трагический исход прогулки по Неароматному болоту можно было считать удачным. Все могло сложиться гораздо ужасней. Впрочем, Воль-Дер-Мар не тешил себя радужной надеждой и объяснил остальным, что в ближайшем будущем им предстоит столкнуться со многими серьезными проблемами. Ну а сейчас он потребовал от всех хорошенько выспаться, чтобы с утра собираться в поход. Сам он вызвался дежурить у костра первую половину ночи, предупредив, что по своему выбору разбудит кого-нибудь на замену.
Прежде чем завалиться спать, Железяка нашел среди пока не разобранных принадлежностей свой ледобур, доставшийся по наследству от незабвенного деды Паааши. В обнимку с ним он и уснул, уверенный, что даже среди болота драгоценная реликвия окажется хоть чем-то полезной…
