Глава 5
Орден
Слуги занесли в ореховый кабинет большую картину, накрытую шелковым покрывалом. Картину установили на деревянную подставку в углу кабинета. Низко поклонившись, слуги вышли и бесшумно закрыли за собой двери. Барон Бланше подошел к картине:
– Ваше величество, позвольте?
Георг кивнул. Барон ловким движением руки снял покрывало. Легкий вздох пронесся по кабинету. Это был портрет молодой девушки с бледным худым лицом и тусклыми русыми волосами, собранными в незамысловатую прическу. Ее нельзя было назвать откровенной уродиной, нет. И в то же время она была, что называется, дурна. Нос короткий и неправильный, рот, напротив, большой и по-мужски некрасивый, с сухими губами, маленький невыразительный подбородок, слишком высокий лоб – все не так. Одни только глаза, чересчур большие, но при этом настолько выразительные, живые и теплые, что казалось, они живут своей особенной жизнью на этом дурном лице.
– Не красавица, – сухо констатировал граф Честер. В узком кругу доверенных были свои правила, и подобные вольности дозволялись.
Георг безучастно пожал плечами: что значит внешность, когда речь идет о будущей королеве? Гоблинский банкир Бартольдо ущипнул кончик своего длинного носа и неуверенно произнес:
– У принцессы нездоровый цвет лица. Я не слишком разбираюсь в людской внешности, но это настораживает.
Георг посмотрел на магистра Дея. Тот спокойно качнул головой:
– Принцесса здорова и девственна, ваше величество. И способна обеспечить здоровое потомство.
Впечатлительный Бланше при этих словах невольно поморщился. Но Георг лишь удовлетворенно кивнул. Здоровый наследник – задача государственного значения, и эмоции здесь неуместны.
– Расскажи о принцессе, Бланше. – Голос Георга прозвучал тихо и задумчиво.
Барон нерешительно оглянулся на портрет.
Георг усмехнулся:
– Меня не интересует внешность, расскажи о своих впечатлениях.
– Ваше величество, я не так много общался с принцессой Ксенией. Но я много наблюдал за тем, как она себя ведет, как реагирует на те или иные слова и обстоятельства, и должен признать, это не самая худшая принцесса. Даже скорее напротив. Хоть принцесса и… мм… дурна внешне, тем не менее ее манера держаться и вести себя не позволяет относиться к ней снисходительно. При невыразительной фигуре принцесса обладает поистине царственной осанкой. Она величественна, но не надменна, она всегда на расстоянии, но при этом не холодна. Говорит немного, но всегда рассудительно и спокойно. Ее иногда упрекают в недостатке учености, но в мудрости ей не откажешь. Возможно, она и не знает наизусть видных стихотворцев прошлого, зато хорошо понимает окружающих и прекрасно осознает движущие ими мотивы. Принцесса весьма разборчива в своих связях и друзьях. Она милостива со всеми, но близко подпускает только тех, в ком абсолютно уверена. При дворе ходят разрозненные слухи о любовных интрижках, связанных с принцессой, но, на мой взгляд, это не больше чем досужие домыслы, принцесса очень строга к себе, к своему статусу и к своему достоинству. К тому же у меня сложилось впечатление, что она не строит иллюзий по поводу своей внешности и видит насквозь ловеласов, отирающихся возле ее юбки. Будь принцесса посмазливей, все могло бы быть и иначе, но в данном случае… я абсолютно уверен, ваше величество, что это пустые слухи.
Георг посмотрел на графа Честера.
– Барон прав, ваше величество, – поклонился глава тайной службы. – Мы провели тщательную проверку и ничего не нашли.
Георг перевел взгляд на банкира Бартольдо.
– Все чушь, ваше величество, – склонился гоблин. – Любовные шашни королевских семей пахнут золотом. У нас много банкирских домов в Эдвитании, мы бы не пропустили подобную информацию, будь под ней реальные обоснования.
Георг непроницаемо улыбнулся:
– Продолжай, Бланше.
– В общем-то все, ваше величество. Разве что общий вывод…
– Я слушаю.
– Из принцессы Ксении получится хорошая королева, ваше величество. Таково мое мнение.
Георг внимательно посмотрел на портрет, после чего обвел взглядом своих советников:
– А каковы реальные выгоды этого союза? Насколько это улучшит наши отношения с Эдвитанией?
– Король Эдгар души не чает в своей дочери. – Слабая улыбка искривила губы графа Честера. – Это не совсем по-королевски, но у них в семье изначально сложились очень теплые отношения, ваше величество. Король Эдгар сентиментален. Если союз сложится, то для короля Эдгара это будет означать больше нежели простая политика. Эдвитания станет нашим союзником.
– Король Эдгар немолод, – заметил Георг. – Что будет нас ждать в перспективе?
– Ничего плохого, ваше величество, – подал голос коннетабль Лансье. – У короля Эдгара три сына, между собой они ладят по-разному, бывает, ссорятся. Но сестру любят все трое без исключения.
– Звучит почти идеально. – Георг вытянул под столом длинные ноги и скрестил перед собой пальцы рук. В синих глазах появился блеск.
Бланше невольно покосился на некрасивое лицо на портрете, но Георг не обратил на это внимания, он думал. Тайные советники почтительно замолчали.
– Лансье, – голос короля прозвучал резко, – ты говорил с королем Эдгаром. Что он сказал?
Коннетабль откашлялся:
– Он был удивлен, ваше величество, и поначалу даже не хотел меня слушать. После чего выслушал, но отказал. Я стал настаивать, он разозлился и отказал снова. Мне пришлось уйти. Но через два дня меня вызвали, и начался серьезный разговор.
Лицо Георга прорезала напряженная усмешка.
– Что они хотят?
– Очень много, ваше величество, – ответил коннетабль и перечислил.
Банкир Бартольдо не удержался от удивленного присвиста:
– Однако…
Георг бросил на него быстрый взгляд и, встав с места, прошелся по кабинету – так ему легче думалось. Граф Честер отстраненно улыбнулся:
– Похоже, они никак не могут забыть старые обиды. И по-прежнему злы на нас.
Георг остановился посреди кабинета:
– Это несущественно. Обиды обидами, но государственные интересы выше. Скорее они просто еще не приняли нас всерьез. Что ж, нужно их убедить.
– Будет нелегко, – вырвалось у Бланше.
– Неважно, – отмахнулся Георг. – На кону слишком многое, будем биться до последнего. Лансье и Бланше, вы вернетесь в Эдвитанию и продолжите переговоры. Возьмите с собой графскую чету Лондейл. Эдвитанские корни графини и дипломатические способности графа придутся весьма к месту. К тому же они совсем недавно выдали дочь замуж, и свадебная суматоха еще свежа в их памяти. Честер, Спицио, возьмите на себя герцога Граснентского, он не должен помешать нашим планам. Делайте все, что нужно, и, если необходимо, смело выходите за рамки, в этой гонке мы должны быть первыми.
Советники встали с мест и поклонились. Георг посмотрел на портрет, встретился взглядом с лучистыми карими глазами, столь талантливо изображенными художником, и испытующе прищурился. Возможно, ей предстоит стать его королевой. Сердце короля стучало ровно и спокойно. Георг отвернулся. Все еще впереди, время покажет…
Прошел месяц упорных тренировок. Рустам, взваливший на себя углубленное обучение владению мечом, спал не больше трех часов в сутки. Если бы не целители, он бы давно сломался. Но их ежедневные процедуры поддерживали тонус и смягчали усталость. Побывать на свадьбе маркграфа друзьям так и не удалось: жесткий график не предусматривал увольнительных.
В одну прекрасную ночь весь отряд погрузили в крытые грузовые повозки и тайно вывезли из столицы. Всю ночь они провели в дороге, а наутро приехали в большой укрепленный замок.
– Риксдэйл, – благоговейно произнес Ласло.
– Ты уверен? – тихо переспросил Локиртон, оглядываясь по сторонам.
– Да, – убежденно кивнул Ласло. – Отец показывал мне этот замок, правда, издалека, но эти крытые башни трудно с чем-то перепутать.
Обоз заехал во внутренний двор замка и остановился. Рустам выпрыгнул из повозки и со стоном расправил плечи. Он неплохо выспался в дороге, но жесткий деревянный настил изрядно намял ему бока на колдобинах. Сард, кряхтя и охая, вылез следом и недовольно поморщился:
– Риксдэйл, шмиксдэйл – без разницы. Что вы так напрягаетесь-то?
Ласло удивленно на него посмотрел.
– В Риксдэйле убили четырех принцев крови, – сказал он внушительно.
– Ну и что? – мрачно уставился на него орк.
Ласло удивился еще больше:
– Это нехорошие места. У них дурная слава, люди их избегают.
– И что здесь дурного? – насторожился Рустам. – Вурдалаки, маги, гарпии?
– Привидения, – ответил вместо Ласло Локиртон. На круглом лице бывшего сержанта застыло выражение мрачной решимости, но где-то в глубине голубых глаз затаился первобытный страх.
Рустам с интересом на него посмотрел:
– А они кусаются?
– Ч-чего? – растерялся Локиртон.
Рустам усмехнулся:
– Они могут кусаться? Вцепляться зубами, рвать на части?
– Н-нет…
– Нет, сэр, – угрожающе напомнил Гарт, и Локиртон поспешил исправиться:
– Нет, сэр. Привидения не кусаются.
– А что тогда они делают? Убивают, душат, сводят с ума, ломают кости?
– Нет, сэр, ничего этого они не делают.
– Тогда в чем суть?
Локиртону стало не по себе под пристальным взглядом черных спокойных глаз.
– Это же привидения, сэр, – сказал он неуверенно.
– И что?
Локиртон огляделся по сторонам в поисках поддержки. Ласло потупился, Сард откровенно усмехнулся, а Гарт снисходительно похлопал его по плечу:
– Ну чего молчишь? Отвечай командиру.
Парень шумно сглотнул.
– Понятно, – подытожил Рустам, – они не опасны, но мы их боимся.
– Дурная слава, сэр, – выдавил из себя Локиртон.
– Тогда лучше бойтесь Гарта, – засмеялся Сард, – у него не только дурная слава, но и тяжелый нрав…
Появление унтер-офицеров прервало их разговор. Подгоняемый отрывистыми командами отряд построился в две шеренги. Опустевшие повозки выехали из ворот и отправились в обратный путь. Лучи восходящего солнца осветили лысеющую голову и узкое лицо сэра Корвина.
– Бойцы, – начал он своим низким решительным голосом, – пришло время открыть вам правду. Мы, как вы уже наверняка догадались, не саперы. Наш отряд вообще не имеет никакого отношения к регулярным полкам или даже гвардии. Мы – королевские телохранители.
Удивление, охватившее будущих телохранителей, не вырвалось наружу ни звуком, ни движением. Строй не шелохнулся. В глазах сэра Корвина промелькнуло удовлетворение.
– За прошедший месяц, – продолжил он, – мы подтянули физическую и боевую подготовку. Не соответствующих нашему стандарту, их было немного, отчислили и перевели в другие части. Для вас же подошло время специализированного обучения. Вы хорошие воины и отличные солдаты. Но этого мало. С этого дня я начну делать из вас образцовых телохранителей. Я научу вас, как защищать короля в любом месте, в любых условиях и против любого противника. Следующие два месяца мы уделим тактическим приемам охраны. Для этого нам и предоставлен замок и его окрестности. Здесь мы освоим все премудрости боя в закрытых помещениях – охрану комнат, блокирование коридоров, засады и методы их преодоления. Мы будем раз за разом штурмовать и защищать этот замок. Мы отработаем бой пятерками и полусотнями. Мы изучим методику сопровождения короля в пешем и конном порядках. Отработаем схему охраны короля при проведении больших королевских приемов и прочих мероприятий с большим скоплением народа. Изучим яды и противоядия, изучим виды скрытого оружия и научимся его отыскивать. – Сэр Корвин замолчал. Он обвел взглядом двести пятьдесят пар горящих глаз и сурово нахмурился. – И самое важное, – сказал он негромко, но внушительно, – мы научимся жертвовать всем ради спасения его величества. Ибо это и есть наша единственная цель и главная наша задача.
Луинэль Монтейро, барон Винроэль, добродушно посмотрел на трех выстроившихся перед ним девушек.
– А они милашки, – заметил он, маслено улыбаясь.
Высохшая от времени настоятельница церемонно поклонилась:
– Отобрали лучших, ваша милость.
– Разденьтесь, – вкрадчиво приказал барон.
Щелкнули изящные пряжки, и три белоснежных платья упали на густой ковер. Нескромному взгляду предстали стройные упругие тела с высокой грудью и тугими бедрами. Девушки скромно потупились, как ни странно став от этого еще более желанными.
– Поразвратней, – улыбнулся барон.
Словно легкая волна прошла по комнате. Девичьи тела изящно изогнулись, взметнулись сверкающим водопадом длинные локоны, и горящие чувственным обещанием взгляды пронзили улыбающегося барона.
– Прелестно, – сказал он, похотливо щурясь. – Даже не знаю, какую выбрать.
– Берите всех, ваша милость, – предложила настоятельница.
– Может быть, очень даже может быть, – пробормотал барон довольно громко. – Девочки, – сказал он, ласково улыбаясь, – возьмите пока свои платьица и выйдите. А мы тут пошепчемся.
Покачивая бедрами и призывно блестя глазами, девушки удалились. Лицо барона преобразилось.
– На первый взгляд неплохо, – сказал он деловито. – Но у меня есть сомнения. Необходима проверка.
– Ваша милость, – глаза настоятельницы сверкнули, – все девочки уже прошли множество проверок. Устоять перед ними невозможно. Они сведут с ума и человека, и эльфа и так же легко их убьют. Мы готовили каждую с малых лет. Годы подготовки и усиленного…
– Нужна еще одна проверка, – перебил ее барон, и настоятельница замолчала. – Ваши «дикие кошки» вовсе не так хороши, как вы думаете, – продолжил барон. – Вы думаете, что ваш орден безупречен, но это не так.
Настоятельница удивленно на него посмотрела. Потом ей показалось, что она его поняла.
– Конечно, ваша милость, – отозвалась она, невинно улыбаясь. – Вы правы. И я предлагаю вам провести последнюю проверку лично, вы можете опробовать девушек прямо здесь. Они очень, очень сладкие. Поверьте…
– Дура! – отрезал барон и встал с кресла.
Лицо настоятельницы вытянулось.
– Неужели ты допускаешь, что твои кошечки в состоянии меня соблазнить? – с легкой издевкой спросил барон.
Настоятельница промолчала.
– Дважды дура! – Глаза барона пробуравили ее застывшее маской лицо. – Орден «диких кошек» нуждается в реорганизации. Ваша подготовка имеет серьезные недочеты. В чем я имел возможность убедиться лично, на собственной шкуре, в этом проклятом Лондейле.
До настоятельницы наконец дошло.
– Ваша милость, Герда Алингейн всегда отличалась несдержанностью. Я признаю, она совершила ошибку…
– Это не она совершила ошибку, – недобро улыбнулся барон, – это ваш орден допускает ошибки в процессе подготовки. Ваши девушки слишком алчны.
– Наши девушки преданы своему герцогу. – Настоятельница гордо вскинула голову. – Хоть они и не эльфийки, вероятность предательства исключена.
– Да, – желчно усмехнулся барон, – скажите об этом его высочеству. Он до сих пор ищет виноватых. Пожалуй, мне стоит шепнуть ему, что промах в вашей подготовке лишил его последнего шанса взять Лондейл и изменить тем самым ход войны. Его высочество будет очень рад. Пытать женщин доставляет ему своеобразное удовольствие.
Настоятельница побледнела.
– Ваша милость, – выдавила она из себя, – проводите любую проверку, какую сочтете нужной.
– Этого мало! – Из добродушного толстяка барон преобразился в беспощадного демона.
Под его требовательным взглядом настоятельница медленно опустилась на колени и, взяв в ладони его большую прохладную руку, почтительно поцеловала.
– Приказывайте, – произнесла она очень тихо.
– С этой минуты вы подчиняетесь напрямую мне.
– Да, ваша милость.
– Двух моих эльфов вы возьмете к себе заместителями.
– Д-да, ваша милость. – Голос настоятельницы чуть заметно дрогнул.
– Орден откроет мне все свои архивы и всю информацию по всем вашим агентам.
– Да, ваша милость.
Барон взял ее лицо пальцами за подбородок и поднял его кверху.
– ВСЕ архивы и ВСЮ информацию. – Он жестко усмехнулся. – Я знаю, что вы скрыли большую часть своего архива от моего предшественника. Я не он. Подобных шуток не потерплю.
Сухое лицо настоятельницы покрылось большими красными пятнами.
– Слушаюсь, ваша милость.
Барон некоторое время пронизывал ее испытующим взглядом. Видимо удовлетворившись увиденным, он улыбнулся и добродушно потрепал настоятельницу по щеке.
– Сработаемся. Встаньте.
Сломленная настоятельница поднялась на ноги.
– Не переживайте, настоятельница, – сказал барон почти ласково, – пока вы со мной, все у вас будет хорошо. Вместе мы сила, не правда ли?
Настоятельница молча поклонилась. Барон усмехнулся:
– Девочек оставьте здесь. Мы расселим их в разные комнаты и проведем проверку. По результатам я отберу лучшую. Не прошедших проверку отправлю обратно в орден, где они пройдут переподготовку по новой методике, которую мы разработаем совместно.
– Слушаюсь, ваша милость.
Глаза барона мрачно блеснули, словно говоря – «еще бы!». Орден «диких кошек» потерял свою относительную автономность и влился в тайную полицию. Барон сосредотачивал силы. Кому-то придется очень плохо.
– Интересное звено, – сказал граф Честер, перелистывая личные дела. – Мало того что в нем единственный в отряде орк, так еще и командует им чужемирец.
– Вы сами отобрали их в качестве кандидатов, ваше сиятельство, – напомнил ему Корвин.
– Знаю, – проворчал граф. – Но это не мешает мне сомневаться.
– В орке?
– В чужемирце. – Граф нахмурился. – Мы знаем, что он делал здесь, но чем он занимался там, у себя, в своем странном мире? Что бы он ни сказал, мы не можем проверить. К тому же абсолютно неясно, какие отношения связывают его с этим магом, с Ронином, который перекидывает его из мира в мир, словно почтовая карета.
– Еще не поздно его отчислить, – ненавязчиво заметил Корвин.
Граф вздохнул:
– Это разрушит все звено. Гарт и Сард – отличные бойцы. Они не останутся, если он уйдет.
– Пожалуй, так, – согласился Корвин.
– К тому же, – задумчиво продолжил граф, – это значит, что мы можем упустить прекрасную возможность.
Корвин удивленно поднял брови.
– Чужемирец не связан ни с одним из наших знатных семейств, – пояснил граф. – На него не имеют влияния все эти титулы и родственные связи. Своим рыцарским званием он обязан только королю. А это немаловажно.
Корвин кивнул:
– Палка о двух концах, ваше сиятельство.
Граф сложил перед собой ладони.
– Маркграф Норфолдский, граф Лондейл, Злотарь и даже сам король ручаются за него. Но отвечать в итоге будем мы.
– Да, ваше сиятельство.
– Как он? – отрывисто спросил граф.
– Усердно тренируется, ваше сиятельство. Хороший командир, звено одно из лучших в отряде, отличный пеший боец. Хорошо усваивает тактические нововведения. Трудности только с конным боем, верховую езду худо-бедно начал осваивать, но чтобы сражаться верхом… до этого еще далеко. Зато рыцарский меч, похоже, начинает ему покоряться, учитель меча доволен. Рустам уделяет этим занятиям не меньше пяти часов в день. Об этом уже даже ходят легенды. А целители стали жаловаться: слишком часто он ломается на тренировках.
Граф задумался. Кадровый вопрос сложен для любого руководителя, но для тайной службы он сложен втройне. И сейчас он должен был решить, стоит ли рисковать, когда на кону самая важная ценность королевства – жизнь его величества.
Раз! Раз!
Рустам сосредоточенно машет мечом. Не тренировочным деревянным, а самым что ни на есть боевым. Сверкают на солнце выгравированные руны, скалит зубы на навершии геральдический лев – королевский подарок вырисовывает в пыльном воздухе свой незамысловатый танец. Рустам в полную силу рубил сделанные из пустотелого дерева манекены, повторяя про себя слова учителя: «Никто не сможет стать мастером меча без «рубки». Ты можешь сколько угодно тренироваться деревянным мечом, можешь провести тысячи тренировочных поединков в полный контакт и все равно не освоишь меч, пока не освоишь «рубку». «Рубка» настоящим боевым оружием поможет тебе понять смысл каждого удара, поможет тебе привыкнуть к мечу и осознать его сильные и слабые стороны. Без «рубки» ты сможешь нанести в бою точный удар, но не сможешь пробить доспех и поразить врага. «Рубка» выявит все твои слабости и поможет избежать дурных привычек. Ты должен провести через «рубку» себя и каждый боевой меч, который тебе предстоит использовать».
Мастер был прав, впрочем, как и всегда. С началом «рубки» для Рустама многое стало понятнее и очевиднее. Каждый прием раскрыл перед ним свое истинное значение. Он стал осознавать, на чем основаны положения стоек и для чего нужны те или иные движения. И он наконец-то почувствовал, что такое меч. Королевский дар больше не болтался у него на поясе неуклюжим украшением. Он стал частью его. Пока еще непокорным, пока еще строптивым и тем не менее уже не чуждым – смертоносным продолжением руки. Рустам полюбил «рубку», и мастеру не приходилось его принуждать, он выполнял это упражнение с радостью.
Раз! – рубящий вертикальный. Два! – сокрушительный диагональный. Три! – горизонтальный вокруг щита. Разрубленный манекен разваливается на куски. Рустам делает шаг назад и салютует мечом. Чистая работа.
Как он и ожидал, его детские иллюзии разбились вдребезги. Подсмотренное в фильмах – лихое фехтование под звон клинков – так и осталось в фильмах. Учитель строго-настрого запретил ему отражать удар противника лезвием своего меча. Мало того что лезвие после этого сильно пострадает (что еще можно допустить в критических обстоятельствах), так еще и теряется возможность для ответного удар (что уже вовсе недопустимо). Отклонить удар плоскостью меча – пожалуйста. Удар противника уходит с линии поражения, а перед тобой открываются широкие возможности для контратаки. Но блокирование лезвием в лезвие… За каждый такой случай Рустама ждало серьезное наказание, раз и навсегда отучившее его от этой дурной привычки.
– Уклоняйся, работай ногами, не ленись! – сердито кричал мастер. – Парируй щитом! Двигайся, черт тебя подери!
И Рустам двигался: уклонялся влево, вправо, отпрыгивал назад, работал щитом. Все это было скучно и незрелищно по сравнению с киношным звоном стали, зато реально и эффективно. Он по-прежнему пропускал беспощадные удары мастера, но с каждым разом все меньше и меньше.
Вторым разочарованием стали удары по щиту.
– Не будь идиотом, – хмурился мастер, – избегай бить по щиту. Меч может завязнуть, и ты останешься беззащитным. Твоего веса не хватит для того, чтобы его разрубить, а значит, и не пытайся – погибнешь. Каждый удар по щиту противника засчитывай себе в минус.
Да, жестокая действительность убила зрелищность. Звон клинков – наказание! Удар по щиту – наказание! Главная мишень – ноги! Причем чем ниже, тем лучше. Конец романтики… А впрочем, конец ли? Или сформулируем по-другому: что важнее – киношная романтика или жизнь? Красиво звенеть мечами не запретишь, но жить хочется больше. И прекрасно понимающий эту простую истину Рустам не жалел себя, с азартом осваивая науку, написанную кровью.
– Закончили «рубку»! – скомандовал мастер.
Рустам тщательно протер меч и бережно вложил его в ножны. При этом глаза его улыбнулись. Копье и кинжал не более чем инструмент. Меч – это друг. От мастера не ускользнула его затаенная улыбка. Он тоже был когда-то неопытным учеником и еще помнил восторженную любовь к первому своему мечу.
Рустам повернулся к учителю:
– Я готов, сэр.
– На сегодня все.
Лицо Рустама обиженно вытянулось, он бросил невольный взгляд на солнце.
– Еще же рано? – вырвалось у него нечаянно.
– Я знаю, – невозмутимо ответил мастер.
Рустам стиснул зубы и поклонился. Мастер сжалился:
– Тебя вызывают к сэру Корвину. Отправляйся немедленно.
Лицо Рустама прояснилось.
– Да, сэр.
– И не забудь подправить заточку, – напомнил напоследок мастер.
– Конечно, сэр.
Сэр Корвин был занят. И Рустаму пришлось прождать несколько минут, стоя навытяжку посреди его маленького кабинета. Корвин дописал письмо, вложил его в конверт и тщательно запечатал.
– Вестовой! Отправь с гонцом в Клайдиваль, капитану Бэрдаку, лично в руки.
– Слушаюсь, сэр! – Вестовой щелкнул каблуками и вышел из кабинета.
Корвин перевел взгляд на Рустама.
– Садись.
Рустам послушно сел на простую табуретку.
– Через пять дней отряд приступает к боевому дежурству, – сказал Корвин.
Рустам промолчал.
– Три месяца – это очень мало, – усмехнулся Корвин, – поэтому не расслабляйтесь. Параллельно будем продолжать обучение. Боевое дежурство по графику, а в промежутках непрерывный цикл тренировок и учений. На местности будет даже удобней.
– Да, сэр.
Корвин придвинул к Рустаму исчерченный лист бумаги.
– Держи. Это схема коридоров, ведущих к новой королевской спальне. С разметкой для постов и секретов. Изучишь прямо здесь и запомнишь. Выносить схему из кабинета запрещено.
Рустам с интересом посмотрел на чертеж:
– Да, сэр.
– В первые четыре дня ты со своей пятеркой будешь охранять восточный коридор. Вот он, видишь?
– Вижу, сэр.
– Тогда изучай и запоминай. Как будешь готов, скажешь.
Корвин снова углубился в свои бумаги. Рустам внимательно прошелся по плану. Через некоторое время он положил его на стол и поднял голову:
– Все, сэр.
– Хорошо, – немного рассеянно отозвался Корвин. – Имей в виду, вся информация предельно секретна. Ни одного слова ни своим бойцам, ни кому-либо другому. Перед самым началом вахты унтер-офицер Найтон проведет подробный инструктаж.
– Ясно, сэр.
– Можешь быть свободен… Хотя нет, подожди. – Корвин достал из выдвижного ящика письменного стола толстый запечатанный пакет. – Эти бумаги я не могу доверить гонцам. Их отвезешь ты. В Клайдиваль, в Эрандаль, графу Честеру лично в руки.
– Слушаюсь, сэр. Когда отправляться?
– Сей же час. Получишь на конюшне лошадь – и в путь.
Граф распечатал пакет, быстро пролистал бумаги и спрятал их в резную шкатулку. Задумчиво постучав кончиками пальцев по поверхности стола, он пробурчал что-то невнятное. Рустам почувствовал себя неловко. Пакет он передал, делать ему в этом просторном кабинете было уже нечего, но и молча уйти без разрешения он тоже не мог. Оставалось стоять, вытянувшись в струнку, и бесстрастно поедать глазами большой шкаф за спиной всесильного графа Честера.
Граф встал из-за стола и подошел к большому застекленному окну. Заложив руки за спину, он стал следить за опускающимся к земле солнцем. Неловкость Рустама усилилась, он незаметно прикусил нижнюю губу. Мелькнула в голове мысль прокашляться и тем самым ненавязчиво привлечь к себе внимание, но благоразумие перевесило, и он не издал ни звука. Так прошло несколько тягучих и мучительных минут. Наконец граф повернулся и, наткнувшись взглядом на Рустама, с некоторым удивлением спросил:
– Ты еще здесь, сержант?
– Жду ваших распоряжений, ваше сиятельство.
– Ах да. – Граф рассеянно улыбнулся. Потерев ладонью высокий лоб, он спросил: – Ты рыцарь?
– Да, ваше сиятельство. Рустам Алматинский, рыцарь глинглокской короны.
– Чужемирец?
– Да, ваше сиятельство.
– Погоди-ка, погоди-ка… Рустам Алматинский… ну как же, слышал я о тебе, рыцарь. Слышал от людей уважаемых, и говорили они о тебе только хорошее.
– Рад стараться, ваше сиятельство.
– Наверное, спешишь обратно в отряд? – добродушно улыбнулся граф.
– Да, ваше сиятельство.
Граф снова посмотрел в окно и покачал головой:
– Уже поздно, скоро стемнеет. Оставайся лучше в городе. К тому же завтра я отправлю в отряд три подводы с продовольствием, сопроводишь.
Рустам раздумывал недолго – сэр Корвин приказал выполнять распоряжения графа Честера, как свои собственные, – следовательно, и выбора у Рустама не было.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
– У тебя есть где остановиться?
Рустам на мгновение замялся:
– Н-нет, ваше сиятельство.
– Переночуешь тогда в Эрандале, место найдется, я распоряжусь.
– Спасибо, ваше сиятельство.
Рустам отдал честь. Сейчас самое время было развернуться и уйти, но граф не спускал с него задумчивого взгляда, и Рустаму пришлось остаться. Граф подошел ближе и несколько смущенно потер подбородок.
– Послушай, голубчик. Раз уж ты все равно здесь, не сослужишь ли мне небольшую службу?
– Да, ваше сиятельство?
– Съезди, голубчик, в город. На Графской улице найдешь гостиницу «Усталый король», спросишь баронессу Экнорскую и передашь ей от моего имени письменное приглашение к ужину.
Рустам удивился. Неужели у могущественного графа не найдется слуги или гонца для подобного ничтожного поручения? Он ничего не сказал вслух, но не смог удержать изумленной гримасы. Граф с извиняющейся улыбкой развел руками:
– Баронесса очень строго относится к этикету, мой друг. Следуя же ему, подобное приглашение особе, в чьих жилах течет родственная королям кровь, а в данном случае именно так и обстоят дела, может передать только рыцарь и дворянин. Так уж вышло, что все мои рыцари сейчас при деле, и мне не хотелось бы их отвлекать. – Немного помолчав, граф добавил: – Это просьба, сэр Рустам…
Рустам не был наивен и прекрасно осознавал еще по прежней жизни – просьба, озвученная человеком, имеющим право приказывать, равносильна тому же приказу, только более вежливому и, как ни странно, более обязательному для исполнения. Можно не исполнить приказ, но не исполнить подобную просьбу… всевышний упаси.
– Рад, что могу быть вам полезен, ваше сиятельство.
– Я этого не забуду, – улыбнулся граф. – Вот приглашение. И ради бога, будь предельно вежлив и тактичен.
В поисках гостиницы Рустаму пришлось немного поплутать. Клайдивалю было далеко до той же Алматы, но по сравнению с Лондейлом и Норфолдом это был просто огромный город. К счастью, на улицах было немало стражников, готовых услужить господину рыцарю. Руководствуясь их подсказками, Рустам избежал серьезного опоздания и доставил приглашение почти вовремя.
Вопреки его ожиданиям встреча с баронессой прошла более-менее гладко. Пожилая и чопорная аристократка хоть и смотрела недоверчиво на его непривычно смуглое лицо с выступающими скулами и зауженными глазами, но тем не менее, к счастью, не усомнилась в рыцарском звании графского посланца и даже милостиво позволила поцеловать руку на прощание.
Выйдя на улицу, Рустам вздохнул с облегчением. Все неприятное и трудное позади. Будущее же, напротив, вырисовывалось простым и приятным. Вернуться в замок, от души поужинать и вволю отоспаться. Давненько такого не было. Он огляделся. Уже стемнело, и на Графской улице – уже одним своим названием выделявшей свое привилегированное положение – опрятные фонарщики разжигали масляные фонари.
– Сэр Рустам?
Рустам удивленно обернулся. На пороге гостиницы стоял тучный мужчина в форме коронного капитана. Фонарь за его головой светил Рустаму в глаза и мешал разглядеть лицо.
– Да?
Капитан широко улыбнулся и сделал шаг вперед.
– Рад вас видеть, сэр.
Он подошел ближе, и Рустам смог разглядеть смутно знакомое полное краснощекое лицо с жесткой щеточкой черных усов и приветливым взглядом захмелевших глаз.
– Капитан…
– Макдени, – нисколько не обидевшись, представился капитан. – При Прайтенбери мой полк шел в бой сразу за вашим. Припоминаете?
Рустам наконец вспомнил: они познакомились на военном совете перед сражением, и, когда в горячке боя их полки смешались, они совместно отбивали контратаку «железнолобых» гвардейцев короля Торбина. Макдени в том бою проявил себя храбрым и неглупым офицером. Дрогни тогда его полк, все могло бы закончиться намного хуже. Рустам улыбнулся:
– Простите меня, капитан Макдени. Я должен был вспомнить раньше.
– Просто Макдени, сэр Рустам.
– Просто Рустам… Макдени.
Они были знакомы совсем недолго, но пережитое сближает. Офицеры обнялись, как старые приятели.
– А я сижу и думаю: он, не он… – добродушно прогудел Макдени. – А потом решил: ну не может в нашем королевстве быть второго рыцаря с таким… выразительным лицом.
Рустам рассмеялся, его позабавила та тактичность, с которой Макдени отозвался о его необычной для этих краев внешности.
– Ты как, свободен? – спросил тем временем Макдени. – Мы тут с ребятами сидим, отдыхаем. Давай к нам.
– Не, я не могу, – отказался Рустам. – Я тут по делу был, а теперь надо возвращаться в Эрандаль. Рано утром в дорогу.
– Ну так ведь хоть и рано, но все же утром, – заулыбался Макдени. – Сейчас-то, получается, свободен.
Рустам замялся. Граф не приказывал ему немедленно возвращаться в замок. Хотя выспаться и не помешало бы. С лица Макдени сползла улыбка, глаза стали серьезными.
– Ребят помянем, – сказал он негромко, – тех, кто не дожил. Чтоб небеса не судили их слишком строго.
Это решило дело. Рустам махнул рукой и позволил Макдени увлечь себя в ярко освещенную гостиницу. За небольшим круглым столиком Макдени познакомил его с двумя своими унтер-офицерами. Лестная, витиеватая характеристика, данная ему Макдени, вынудила Рустама смущенно покраснеть. Принесли еще вина и закуски. Не успевший поужинать Рустам больше налегал на еду, к вину прикладываясь только для видимости. Он еще помнил серые, тоскливые месяцы сплошного запоя, начавшиеся еще в этом мире и продолжившиеся в своем. Помнил, с каким трудом родня помогла ему собраться и бросить это гиблое дело. С тех пор у него как-то само собой возникло стойкое отвращение к алкоголю, без всякого кодирования и прочих глупостей.
Но когда Макдени встал и глухо провозгласил:
– Давайте выпьем за честных солдат, до конца выполнивших свой долг и не доживших до сегодняшнего дня. За тех, кто не струсил и не предал. За наших погибших товарищей, господа, – Рустам вместе со всеми встал и осушил свой кубок до дна.
Вино ударило ему в голову, он неожиданно захмелел. «Наверное, от усталости», – пронеслась в голове вязкая, хмельная мысль. От следующего кубка он отказался, но потом снова выпил, и снова. В глазах все плыло. Происходящее смутно отпечатывалось в памяти. Кажется, они пели, кажется, о чем-то спорили. Затем ушли из респектабельной гостиницы и нашли заведение попроще и повеселее. Откуда-то появились женщины, офицеры еще больше оживились. Одна из них увлекла Рустама в маленькую комнату с большой кроватью. Она была еще молодой и показалась Рустаму очень красивой. Но ему претили подобные интрижки. Он не был девственником и был свободен, но вот так – по пьяной лавочке и, возможно, даже за деньги – нет, это не для него. Кажется, она обиделась, а может быть, ему просто показалось. В любом случае, он спустился обратно вниз. За уставленным бутылками столом его перехватил Макдени, и они продолжили пьянку. Унтеры куда-то испарились, наверное, в те самые маленькие комнатки с большими кроватями, и они остались одни. Уже не разбирая, что именно они пьют, и безбожно мешая вино с пивом, офицеры повели задушевную беседу. Макдени о чем-то настойчиво расспрашивал, Рустам сначала отмалчивался и отшучивался, а потом его понесло. И он говорил и говорил почти без остановки, до тех пор пока силы окончательно не оставили его и он не уснул прямо за столом.
Капитан Макдени со все еще зеленым лицом и покрасневшими глазами, но абсолютно при этом трезвый, стоял навытяжку. Сделавший свое дело целитель поклонился графу Честеру и вышел из кабинета, оставив их наедине.
– Докладывай, – сухо приказал граф.
– Ваше сиятельство, по вашему приказанию была проведена проверка Рустама Алматинского. Поначалу возникли сложности, объект не хотел пить, пришлось подмешать в кубок снадобье. Дальше пошло легче, нам удалось довести объект до нужной кондиции. Но потом снова возникли сложности, агенту Луизе не удалось соблазнить его. Пришлось задействовать план Б – задушевная беседа, объект разговорился, но… не ответил ни на один вопрос. Не удалось выведать не только про схему коридоров, но даже про свою нынешнюю службу объект не сказал ни слова правды. Упрямо твердил, что он сапер, и врал напропалую. Тогда в соответствии с полученными инструкциями я подсыпал объекту «зелье правды».
– И что? – заинтересованно спросил граф.
– Объект перестал лгать, ваше сиятельство. Но вместо этого понес всякую чушь. Стал рассказывать про какой-то «чемпионат Европы» и про непонятных «испанцев», которых нужно «похоронить, закопать и закидать шапками» и которые тем не менее «выиграли вполне заслуженно». А потом долго распространялся, что «Астана хоть и столица, но Алматы все-таки лучше, и пусть не кичатся своим океанариумом, таких гор у них все равно нет». Ничего внятного в результате он так и не сказал. Ни слова про отряд, сэра Корвина и схему коридоров. Все непонятные выражения мы записали, ваше сиятельство. Но… – Макдени с сомнением покачал головой, так и не закончив фразу.
Граф понимающе кивнул:
– Хорошо. Можешь идти, капитан. Не забудь отметиться в канцелярии.
– Слушаюсь, ваше сиятельство. – Капитан Макдени, бывший по совместительству агентом графа Честера, отдал честь и вышел из кабинета.
Граф позвонил в колокольчик. Через другую дверь в кабинет вошел секретарь. Граф, не глядя в его сторону, отрывисто бросил:
– Письмо сэру Корвину.
Секретарь подошел к высокому столу, предназначенному для писания стоя, и взял в руки перо. Граф устало прикрыл веки и стал диктовать:
– Даю разрешение на посвящение Рустама Алматинского в рыцари ордена найманов. Сей рыцарь прошел проверку нашего ведомства и признан годным для дальнейшей службы. Тем не менее по прибытии в расположение отряда рекомендую наказать Рустама Алматинского за опоздание, неумеренное потребление спиртного и непотребное поведение.
– Это все, ваше сиятельство?
– Да.
Секретарь с поклоном положил письмо на стол, граф пробежался по нему взглядом и размашисто расписался.
– Запечатайте в конверт и вложите в пакет, предназначенный для сэра Корвина. Чем сейчас занимается Рустам Алматинский?
– Спит, ваше сиятельство.
– Через два часа разбудите, вручите пакет и отправьте в расположение отряда.
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
Гиотурен обвел взглядом сырые замшелые стены глухого каменного подвала и многозначительно поднял брови:
– Глубоко вас загнали. Можно сказать, затравили как крыс.
Сидевший за столом тучный мужчина, одетый довольно прилично, но несколько небрежно, сверкнул глубоко посаженными глазами:
– Не хами! Тебя уважаемые люди рекомендовали, но сам ты для нас никто.
Гиотурен жестко усмехнулся:
– Говорить правду – это не хамство, а свойство делового человека, привыкшего беречь время. Будем рассыпаться в любезностях или говорить прямо?
Толстяк зло рассмеялся:
– Ты сказал, человека? А может, все-таки эльфа?
Гиотурен недрогнувшей рукой придвинул себе стул и сел напротив.
– Я человек.
– А кто за спиной? – прищурился толстяк.
– Неважно, – холодно отрезал Гиотурен. – Деньги плачу я, все остальное неважно.
– Ошиба-а-аешься, – протянул толстяк, – деньги – это хорошо-о, но есть вещи и поважнее.
Гиотурен насмешливо приподнял бровь:
– Патриотизм?
– Осторожность. – Толстяк откинулся на спинку стула, так чтобы свет лампы не падал ему на лицо.
Гиотурен небрежно проронил:
– Тысяча золотых.
Крепкая тяжелая рука с короткими, грубыми пальцами едва ощутимо вздрогнула. Гиотурен не ошибся, названная сумма произвела впечатление, теперь разговор пойдет серьезный.
– Неплохие деньги, – с деланым равнодушием проронил толстяк. – А за что?
– А с кем я разговариваю? – поинтересовался в свою очередь Гиотурен.
– Как же так, – усмехнулся толстяк, – договорился о встрече и не знаешь с кем?
– Знаю, но хочу убедиться. Не больно-то вы и похожи на нищего.
Толстяк молча засучил рукав на правой руке и протянул ее ближе к свету. На внутренней стороне предплечья было вытатуировано изображение виселицы.
– Занятный рисунок, – скучающе бросил Гиотурен.
Толстяк провел над татуировкой сложенной лодочкой ладонью: петля на виселице закачалась, словно под сильным ветром, виселица заходила ходуном, казалось, слышится скрип рассохшихся, старых досок. Секунда, другая, и все закончилось. Татуировка как татуировка, немного потертая и побледневшая от времени.
– Я Мясник, – веско сказал толстяк, – старшина столичных нищих и убогих. А теперь говори по делу: что тебе нужно за свои деньги?
Гиотурен подобрался.
– Три сотни отчаянных ребят на площади Могильщиков через два дня.
– Зачем?
– Нужно устроить небольшое столпотворение и поднять шум.
– Зачем? – В голосе Мясника послышалось раздражение.
Гиотурен положил локти на стол и навис над столешницей:
– Чтобы задержать королевский кортеж и убить короля.
Потерявший свою невозмутимость Мясник отшатнулся и резко встал.
– Это шутка?!
– Это деньги. – Гиотурен уперся в вожака нищих пристальным взглядом.
– Убить короля… Ха! Ищи дураков в другом месте, эльфийский прихвостень.
– Кто я и что я, вопрос отдельный, – сухо отозвался Гиотурен. – А золото всегда золото.
Мясник уперся кулаками в стол и приблизил лицо вплотную к лицу Гиотурена:
– Убийство короля за золото не купишь.
– Вы ошибаетесь, – холодно ответил Гиотурен. – Все покупается и все продается, не мне вас этому учить.
– Может быть. Но мой ответ – нет.
Гиотурен не сдвинулся с места, он и не рассчитывал на быстрое согласие.
– Вы неправильно расставляете фишки, уважаемый. Убивать короля будут не ваши люди, а мои. Ваше дело задержать кортеж и отсечь конный эскорт. Тридцать всадников – это не много, особенно если загородить площадь пятью-шестью невзначай забытыми повозками. Не так уж и страшно за тысячу золотых. Или вы не любите золото, уважаемый?
– Мертвый в золоте не нуждается. От площади Могильщиков рукой подать до Эрандаля. Как только начнется свара, во дворце поднимут тревогу, и несколько сотен конных гвардейцев не замедлят прийти на помощь королю и его кортежу. Погибнет очень много честных бродяг, общество мне этого не простит: поднимут на ножи. Зачем мне тогда твое золото?
– А если я скажу, что гвардейцы отреагируют с заметным опозданием? С очень заметным, скажем, через час, а может, и больше.
– Слова…
Гиотурен покачал головой:
– Больше чем слова – уверенность.
– Не подтвержденная гарантиями?
– Когда начнется заварушка, я буду рядом с вами, – пообещал Гиотурен. – Если гвардейцы покинут дворец, у вас хватит времени увести своих бродяг и поквитаться со мной. Устраивают вас такие гарантии?
– Все равно рискованно…
– А что вы хотели? – грубо оборвал его Гиотурен. – Я уже сказал, что мне нужны отчаянные ребята, а не тупое быдло. Если хотите, можете отказаться и упустить редкий шанс решить свои проблемы, да еще и получить за это солидную премию.
– Какие еще проблемы?
– Его величество Георг Первый, – глаза Гиотурена блеснули мрачным огнем, – вот ваша главная проблема. Последний год был нелегким, не правда ли? – Гиотурен издевательски рассмеялся и развел руками. – Какие глухие подвалы. Интересно, кто вас сюда загнал? А сколько нищих за последний год отправились на виселицу или на каторгу? Не скучаете по прежней вольнице, а?
Мясник не зря был старшиной, он подавил первоначальный гнев и отреагировал почти спокойно:
– Можно подумать, что все это затеяно исключительно ради нас.
– Нет, конечно, – признался Гиотурен. – Но союзниками становятся, когда интересы совпадают. А если один из союзников готов еще и заплатить… Честное слово, я не понимаю, чего вы медлите.
Мясник придвинул стул и снова сел. Сложив сильные руки на груди, он хитро прищурился.
– Интересы, союзники и прочее бла-бла-бла – это все охренительно здорово. Но тысяча золотых для такого дела несерьезно.
– Вот как? – В глубине души торжествуя, Гиотурен изобразил возмущение. – Тысяча золотых – это целое состояние.
– Для одного человека, не спорю. Но ты хочешь, чтобы на площадь вышли не меньше трех сотен. Бродяги меня уважают, но за красивые глаза никто корячиться не будет, ты должен это понимать. С каждым нужно будет поделиться. А ведь эскорт мало оттеснить, его резать нужно. Хлопотно это, опасно. Чтобы бродяги не ворчали и с душой подошли к делу, нужно каждому не меньше трех золотых дать. Что же тогда мне останется? Огрызки?
– Полторы тысячи, не больше, – выцедил Гиотурен.
– Две. – Мясник припечатал стол растопыренной ладонью.
Гиотурен натужно выдохнул и набычился:
– Жилы из меня тянешь?
– Ну так ведь дело серьезное, – усмехнулся Мясник. – Чего уж по пустякам рядиться?
Гиотурен старательно выдавил из груди недовольный рык и кивнул:
– Хорошо.
– И половину вперед, – быстро сказал Мясник.
– Нет, – твердо отрезал Гиотурен. – Двести авансом, и ни монетой больше. Тут уже я не торгуюсь. Сам понимаешь, в таких делах иначе нельзя.
Некоторое время они мерились взглядами. Наконец Мясник шумно выдохнул и пожал плечами:
– Черт с тобой. Двести так двести. Но учти: коли обманешь… даже если все мы будем мертвы, ты от расплаты не уйдешь. Всю свою недолгую жизнь будешь оглядываться и все равно не убережешься.
– Справедливо, – улыбнулся Гиотурен. – Но я спокоен, потому что обманывать не собираюсь, не дурак. Но учти и ты, – улыбка сошла с его лица, а взгляд стал колючим, – ты не раз поминал тех, кто стоит за моей спиной, и должен понимать: кто бы они ни были, обмана тебе не простят.
– Увидимся завтра, – буркнул Мясник. – Принесешь задаток, обсудим детали.
Рустам никогда не забудет процедуру посвящения в орден рыцарей-найманов. Сотни факелов, торжественные лица, тусклый блеск доспехов. Король, принимающий присягу и назначающий сэра Корвина – магистром, унтер-офицеров – командорами, сержантов – рыцарями, а капралов – братьями воинами основанного им ордена. Белые плащи с красным грифоном – символом нового ордена – украсили их плечи. Отныне они будут носить их всегда, и горе тому, кто, поддавшись гордыне, поднимет руку или оружие на обладателя подобного плаща. Уже подписаны ордонансы, ставящие их над законом и титулами, и теперь каждый брат воин ордена найманов выше армейского генерала. И никто не имеет права им приказывать или наказывать их, кроме собственных командоров, магистра и суверена ордена – глинглокского короля.
С этого дня престол королевства будет окружен стальной броней воинов ордена. И многим титулованным строптивцам предстоит склонить свои непокорные головы перед его величеством и стальными перчатками преданных только ему рыцарей.
Жизнь в очередной раз изменилась, сделав замысловатый финт. Что будет дальше? Кто победит в этом бою без правил и какой ценой придется расплачиваться за победу? Покажет лишь текущее безудержно время. А нам остается только следить за его ходом, констатировать происходящее и делать выводы.
