Книга: Верой и правдой
Назад: Глава 9 Держаться за воздух
Дальше: Эпилог

Глава 10
Приказа верить в чудеса не поступало…

– Да, Сард, тебе повезло, что ты родился орком, – сказал Трент, проводя ладонями по его шее. – У вас позвоночник крепче, чем у людей, это-то тебя и спасло. Будь ты человеком, эта девочка сломала бы тебе шею. – Он посмотрел на лежавшую связанной на полу девушку и удивленно покачал головой: – И откуда что берется? Такая с виду хрупкая, а лупит будь здоров. Что твой медведь.
Дверь распахнулась, и в палату ураганом ворвался Злотарь. Он быстро огляделся, наткнулся глазами на связанную Герду и воскликнул:
– Что с ней?! Жить будет?!
– Жить будет, – буркнул Трент, продолжая исследовать оркские позвонки. – Но соблазнять уже никогда. Правую грудь разорвало в клочья. Сколько живу, а такого еще не видел. Что-то там уж шибко намудрили гоблины со своим подарочным арбалетом.
Но Злотарь его уже не слушал.
– Дорк, найди носилки и лошадей. Агерт, охрана по высшему уровню. Пригони сюда всех, кого только сможешь. И учти, если с пленницей что-нибудь случится, ты пропал. Понятно? Ну тогда давайте действуйте, что встали? – Раздав распоряжения, Злотарь присел перед все еще не пришедшей в сознание Гердой и радостно улыбнулся: – Вот наконец и свиделись, «дикая кошка». Теперь остается только попросить тебя промурлыкать, где же прячется твой хозяин.

 

О том, что Герда попалась, Трамгель узнал в тот же день. Если бы он дал выход охватившим его чувствам, он бы разнес лавку, служившую ему прикрытием, вдребезги. Но он был профессионалом, разведчиком высшей пробы и привык держать эмоции в узде. Поэтому он молча поднялся в свой кабинет, плотно притворил дверь и, вместо того чтобы крушить мебель, стал напряженно думать, просчитывая все возможные комбинации.
Заговорит ли Герда? Безусловно, в опытных руках и не такие ломались. Но заговорит она не сразу, не тот характер. А значит, у него есть как минимум еще несколько часов.
Что же можно сделать за эти несколько часов? Очень много и в то же время очень мало. Все зависит от того, в каком направлении дальше двигаться. А для этого нужно ответить на другой вопрос.
Стоит ли продолжать выполнять задание в Лондейле? Этот город очень важен для них, безусловно. Но он не сможет эффективно действовать, после того как его раскроют. Покинуть лавку, скрыться, затаиться в укромном месте, время для этого есть.
Но есть ли смысл? Нет, смысла нет. Зная точно, кого искать, Злотарь поймает его за считаные дни. Перетряхнет весь город и поймает. Можно, конечно, поиграть и изрядно навредить людям за эти дни, но кардинально это на ситуацию не повлияет, а вот игра его будет проиграна, однозначно.
Что же тогда делать? Ответ очевиден. Отдать сопернику эту партию, раз он ее и так выиграл. И минимизировать потери, искусно разыграв концовку, дабы получить шанс на реванш. Что ж, решено. В этой партии граф Честер и его протеже Злотарь одержали победу, но мы еще поиграем. Однозначно, поиграем.
Трамгель криво улыбнулся и тяжело поднялся со своего любимого кресла. Скоро к нему придут гости, а у него еще не все готово к их приему. Такое положение надо исправить, даже если это и не доставит ему особого удовольствия.

 

Когда за ним пришли, он сидел в своем кабинете и задумчиво потягивал из бокала вино. Дверь в кабинет была предусмотрительно открыта. Первыми в нее вошли четверо крепких и гибких бойцов в серых, неприметных куртках. Они взяли Трамгеля под прицел небольших гоблинских арбалетов, сторожа каждое его движение.
Очень медленно Трамгель поставил бокал на стол и положил на него руки ладонями кверху. Трагические случайности ему не нужны. Трамгель равнодушно посмотрел на застывших бойцов. Они не были ему интересны, это всего лишь инструмент. Глупо разговаривать с инструментом, он и не разговаривал. Он ждал мастера. И мастер не заставил себя долго ждать.
Полненький простоватый человек с внешностью деревенского простофили вошел в кабинет и посмотрел на Трамгеля.
– Здравствуй, Злотарь, – негромко поздоровался Трамгель.
Злотарь, не отвечая, прошел к столу и сел на колченогий стул.
– Вот и свиделись, – улыбнулся Трамгель, стараясь двигаться медленно и предсказуемо.
Злотарь по-прежнему ничего не говорил, молча и внимательно его разглядывая. Трамгель понимающе усмехнулся:
– Ломаешь голову, почему я не убежал? А ведь все очень просто. Я умею проигрывать.
– Да, – прервал наконец Злотарь свое молчание, – ты умеешь проигрывать, купец Трамгель. Или, может быть, мне следует обращаться к тебе… Пес?
– Браво, – улыбнулся Трамгель, блеснув глазами. – Когда догадался?
– Пять минут назад, – проронил Злотарь, не отрывая взгляда от его глаз. – Когда увидел в подвале мальчонку и служанку. А точнее, их аккуратно проломленные височные кости. Ты повторяешься, Пес, – покачал он головой, – подобное уже было.
– Черт, – вполне искренне огорчился Трамгель. – А знаешь, я как-то даже об этом и не подумал.
– Ничего, – успокоил его Злотарь, вставая, – у тебя еще будет время подумать. А теперь собирайся, нам с тобой нужно еще о многом поговорить и, как ты уже, наверное, понял, не здесь.
– С удовольствием, – добродушно улыбнулся Трамгель, медленно поднимаясь на ноги, дабы его могли связать и обыскать. – Я люблю разговаривать с умными людьми. Вот только хотел бы тебя сразу предупредить, что не стоит злоупотреблять раскаленными железяками. Я – Пес, – сказал он с гордостью. – И ты должен знать, что, для того чтобы умереть, мне достаточно этого захотеть, и тогда ты останешься без собеседника.

 

– Я не понимаю, зачем нужна эта встреча, сэр Злотарь, – заметил граф Лондейл, устало потирая онемевшую за день шею. – Почему бы просто не отдать вашего Пса палачам? В опытных руках ломаются все. Кто-то раньше, кто-то позже, но неизбежно ломаются и начинают говорить. Зачем все усложнять?
– Он не все, ваше сиятельство, – покачал головой Злотарь. – Он – Пес, легендарный агент герцогов Аркских. Такие, как он, штучная работа. Его подготовка феноменальна. Если его начать пытать, он умрет. Просто прикажет своему телу умереть и умрет. И никто ему не сможет в этом помешать.
Маршал и граф посмотрели на Дементоса. Тот мрачно кивнул:
– Сэр Злотарь прав. Наш орден знает о таких методиках. И с сожалением вынужден признать, что мы против них бессильны.
– Ясно, – подытожил маршал, – значит, давить на него бесполезно. И все, что он знает, он собирается унести с собой в могилу. Но тогда зачем же он нам нужен, Злотарь?
– Потому что ему есть что сказать, и он не прочь с нами поговорить и сам, господин маршал, – ответил Злотарь. – Думаю, нам нужно его выслушать. Хотя бы для того, чтобы узнать, что он задумал.
– Хорошо, – кивнул маршал после короткого раздумья. – Зови сюда этого Пса, поговорим.
Скованного цепями Трамгеля ввели в кабинет и усадили на стул. За его спиной встали двое бойцов Злотаря с обнаженными кинжалами в руках. Маршал глубокомысленно хмыкнул, но комментировать не стал. Если Злотарь решил, что подобные предосторожности необходимы, значит, так оно и есть.
– Ну что, Пес, – проронил Злотарь с наигранным безразличием, – здесь собрались люди, которые имеют право принимать решение. Всё как ты и хотел. Теперь давай выкладывай, что там у тебя на уме.
Трамгель прокашлялся, устроился поудобнее на грубом деревянном стуле и сказал:
– В этой комнате не хватает графини Лондейл. Пока она не придет, я говорить не буду.
Люди переглянулись.
– Какое тебе дело до графини Лондейл? – спросил Злотарь.
– Мне нужно кое-что ей передать, – ответил Трамгель.
– Я граф Лондейл, – заявил старый граф, – можете передать свое послание мне. Все, что касается моей жены, касается и меня.
– Безусловно, ваше сиятельство, – качнул головой Трамгель, – это послание конечно же касается и вас тоже. Но без графини я все равно разговаривать не буду.
– А ты не увлекаешься, Пес? – с едва заметной угрозой в голосе осведомился маршал Годфри. – Ты, на мой взгляд, не в том положении, чтобы ставить условия.
– Господин маршал, – усмехнулся Трамгель, – при всем к вам уважении хочу все же кое-что прояснить. Если вы думаете, что я в ваших руках, вы ошибаетесь. В ваших руках моя жизнь, не больше. В какой-то мере это тоже немало, в особенности для меня, но не стройте иллюзий. Убить вы меня можете, а заставить заговорить – нет. Поэтому если вам интересно то, что я хочу вам предложить – а я гарантирую, что как минимум одного из присутствующих здесь мое предложение касается напрямую, – то пригласите тогда сюда графиню Лондейл, и я начну говорить.
Все не сговариваясь посмотрели на старого графа. Граф после короткого раздумья пожал плечами:
– Ну что же, почему бы и нет? Пошлите за графиней и попросите ее прийти к нам как можно скорее.
Долго ждать не пришлось. Графиня вошла в кабинет, поздоровалась с вежливо вставшими мужчинами и села рядом с мужем, с интересом разглядывая закованного в цепи Трамгеля.
– Дорогая, – обратился к ней граф, – этот человек вовсе не человек. Это эльф с измененной под человеческую внешностью. Более того, это шпион нашего врага, герцога Аркского. У него есть к нам какое-то предложение, но, перед тем как его сделать, он хотел что-то передать тебе лично. Поэтому мы тебя сюда и пригласили. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Все это очень странно, – ответила графиня, настороженно хмурясь, – но раз вы меня сюда позвали, то дело весьма серьезно. – Она повернулась к невозмутимо сидевшему Трамгелю и сказала: – Я графиня Лондейл, и я вас слушаю.
– Ваше сиятельство, – улыбнулся Трамгель великосветской улыбкой, – у меня есть для вас две новости. Одна не слишком хорошая, а вторая, напротив, очень даже радостная. Первая новость – ваш сын Хорнблай, к сожалению, потерял свою левую руку.
Графиня невольно вскрикнула и, смертельно побледнев, закрыла ладонью рот. Лицо ее мужа исказилось и посерело, маршал удивленно поднял брови, а Злотарь прищурился – он начал понимать, что задумал Трамгель.
А Трамгель тем временем скривился в притворном сочувствии:
– Мне очень жаль, ваше сиятельство. Но рука это всего лишь рука, тем более левая. К тому же все это означает – и тут я плавно перехожу ко второй новости, – что ваш сын жив. И, за исключением потерянной руки, вполне здоров.
Графиня закрыла глаза и откинулась на спинку стула. Она несколько раз тяжело вздохнула, и слезы потекли по ее щекам, потекли беззвучно. Старый граф крепко обнял жену.
– Чего ты хочешь, Пес? – тихо спросил маршал.
– Сделку, – ухмыльнулся Трамгель. – Предлагаю сделку – моя скромная персона в обмен на наследника Лондейлского графства сэра Хорнблая. Храброго и отважного молодого рыцаря.
Маршал посмотрел на плачущую графиню, на утешавшего ее постаревшего графа и мрачно кивнул:
– Мы подумаем над твоим предложением, Пес. А пока возвращайся в свою темницу и жди. Уведите его.
Трамгеля увели, и в комнате повисло тягостное молчание.
– Что скажете? – проронил наконец маршал, ни на кого не глядя.
Ему никто не ответил. Злотарь хмуро смотрел в окно, Дементос мрачно тер лоб, а старый граф утешал свою жену. Маршал тяжело вздохнул. Что же выбрать? Интересы государства или интересы не чужих ему людей? Тяжелый выбор, тяжелый и неприятный. Молчание затянулось.
Тогда заговорила графиня. Она вытерла слезы, встала, горделиво вскинув убеленную сединою голову, и твердым голосом произнесла:
– Хорни – мой сын. Наш сын, – поправилась она тут же, обнимая стоявшего рядом растерянного мужа. – Наш первенец. Наш наследник. Мы всегда им гордились. И он никогда не давал нам поводов для стыда либо огорчений недостойностью своих поступков. Я бы сделала все для его спасения, но… сейчас мы с мужем должны уйти. Уйти из этой комнаты. Ибо речь идет не только о моем сыне, но и о важных государственных интересах. А я никак не могу забыть, что Хорнблай не только мой сын, но и глинглокский рыцарь. Его жизнь принадлежит королевству, и не нам с мужем решать его судьбу в такие минуты. Этот вопрос вы должны будете решить без нас.
С этими словами графиня взяла мужа под руку и вывела его из кабинета. Гулко захлопнулась за ними тяжелая, мореного дуба дверь. Дементос невольно вздрогнул и неуверенно поднялся:
– Мне, наверное, тоже лучше уйти…
– Не думаю, – мрачно заметил маршал. – Две головы хорошо, а три лучше. Останьтесь, господин целитель, будем решать вместе.
Дементос послушно сел, но потом снова встал и, взяв из шкафа пыльную бутылку, наполнил вином бокалы.
– Думаю, это нам не помешает, – сказал он негромко, прикладываясь к своему.
Маршал в задумчивости покрутил бокал в ладонях, но пить не стал.
– Злотарь, насколько важен для нас этот Пес?
– Он очень много знает, – словно нехотя, проронил Злотарь. – За его знания граф Честер не задумываясь отдал бы обе свои руки, а может быть, и обе ноги в придачу.
– Ясно, – мрачно отозвался маршал. – А насколько он для нас полезен?
Злотарь долго молчал, но потом правдиво ответил:
– Как он и сказал, у нас в руках только его жизнь. Мы можем его убить, но заставить говорить или что-то сделать мы не в силах. Купить или завербовать – тоже нереально. Не тот игрок, не того уровня. Такие, как Пес, сторону не меняют и к врагам не переходят. Предпочтут умереть.
– Значит, мы имеем не так уж и много, – приободрился Дементос. – Жизнь на жизнь, вполне равноценный обмен.
– Не совсем, – нахмурился Злотарь. – Мы заполучим однорукого рыцаря, а взамен отдадим матерого разведчика, который способен принести нам еще очень много бед.
– Да, об этом я не подумал, – опечалился целитель.
– К тому же, – добавил Злотарь, – если мы его отдадим, то он расскажет перворожденным все, что успел узнать, в том числе и про восьмое чертополоха.
Дементос задумался, а потом сказал:
– Вот с этим-то как раз можно кое-что сделать. Предлагаю погрузить его в «холодный сон», есть в нашем ордене подобный целительский прием. Если потребуется, я могу его к нему применить. И погружу этого Пса в тридцатидневный сон, из которого его никто не сможет вывести, пока не истекут положенные тридцать дней.
– А можно сделать так, чтобы он из него вообще не вышел? – живо поинтересовался Злотарь.
Дементос развел руками:
– Мы целители, и все наши приемы целительские, он обязательно проснется, и не позже чем через тридцать дней.
– А что, в этом есть смысл, – заметил маршал. – Тридцати дней было бы достаточно. К этому времени все уже должно решиться, мы или победим, или умрем. И в том и в другом случае информация, которой владеет Пес, уже не окажет существенного влияния.
– Так что, мы согласимся? – прищурился Злотарь.
Маршал снова задумался. После чего спросил:
– А как поступил бы граф Честер?
– Он бы ни за что не отпустил Пса, – без колебаний ответил Злотарь.
– А как поступил бы ты? – снова спросил маршал.
– Не знаю, – честно ответил Злотарь. – Но он и вправду бесполезен. А насчет его будущих возможных козней… что ж, один раз мы его уже переиграли. Если потребуется, переиграем повторно.
– А как поступил бы король? – неожиданно спросил Дементос.
И лицо маршала просветлело. Он знал, как поступил бы в такой ситуации его бывший воспитанник. И понял, как следует поступить ему.

 

В темнице сыро, темно, грязно и очень много наглых больших крыс. Но Трамгелю было не привыкать. Скованный цепями и прикованный ими к стене, он тем не менее был спокоен и безмятежен. Когда дверь со скрипом открылась и хмурый воин молча вошел в камеру и направил на него арбалет, Трамгель поднялся на ноги и приготовился выслушать приговор судьбы стоя.
Вслед за воином в темницу вошел маршал Годфри, он задумчиво посмотрел на Трамгеля и сказал:
– Мы обменяем тебя на сэра Хорнблая. Но на наших условиях.
Трамгель кивнул, помимо воли в его взгляде отразилась радость.
– И каковы же условия, господин маршал?
– Ты будешь погружен в «холодный сон» на тридцать дней, – бесстрастно ответил маршал.
– Слышал о таком, – улыбнулся Трамгель, – и с удовольствием посплю наконец-то вдоволь…
– Я не договорил, – оборвал его маршал, и Трамгель осекся. – Ты убил мальчишку и старуху-служанку. И твой герцог за это заплатит. Заплатит четырьмя нашими рыцарями, захваченными им в плен на Мальве. Любыми четырьмя рыцарями, имена и титулы не важны.
– Четыре рыцаря за двух простолюдинов? – удивился Трамгель.
Маршал прищурился:
– Я не торгуюсь, Пес. Условия не обсуждаются. Не заплатит герцог – заплатишь ты. И заплатишь жизнью. Это будет даже более справедливо.
Трамгель примирительно вскинул ладони, зазвенев кандалами:
– Хорошо, господин маршал. Хорошо. Я думаю, они заплатят запрошенную вами цену. За меня – заплатят.
– Через час мы пошлем парламентера, – сказал маршал уже в дверях. – Если они согласятся, вечером к тебе придет целитель. Если нет – палач.
Дверь захлопнулась, загремели засовы.
«Они согласятся, – мрачно усмехаясь, подумал Трамгель. – Побоятся, что иначе я начну болтать, и согласятся. Обязательно согласятся».

 

Солнце в последний раз улыбнулось и зашло за горизонт. Кто-то протяжно вздохнул, и маршал крепко стиснул зубы, с трудом удержавшись от грубого ругательства. На башне и без того было достаточно напряженно. Восьмое чертополоха наступило, тягуче медленно прошло и приготовилось уйти. А короля все еще не было.
Люди стали терять надежду. Еще с утра все были возбуждены и полны радости, а сейчас стены застыли в тревожном безмолвии. Что же там, на юге, происходит? Где его величество? Где войско? Отбито множество штурмов, пролито море крови, и потеряны тысячи жизней. Лондейлский гарнизон уменьшился в три раза, потеряв две трети своего первоначального состава. Но выполнил возложенное королем обязательство. Выстоял и вынудил врага потерять время у своих стен. Вот только сил почти не осталось, не осталось уже больше сил держаться. А восьмое чертополоха тем временем стремительно уходит в небытие, унося с собой надежду на обещанную помощь.
Сгустились сумерки, проклюнулись первые звезды. В лагере перворожденных зажгли костры. Прекратила свой ленивый обстрел единственная уцелевшая катапульта. Люди на стенах молчали, они не разжигали огней, они ждали. Ждали, теряя надежду с каждым уходящим мгновением, и все равно ждали.
Опустилась ночь. Граф Лондейл осторожно тронул маршала за плечо.
– Наверное, что-то его задержало, – произнес он тихо.
Маршал не отреагировал, он продолжал напряженно всматриваться в ночь.
– Люди устали, – сказал тогда граф. – Они подавлены и обеспокоены, они ждут ваших слов, Седрик. Вы должны пойти к ним и успокоить. Объяснить, что не все в силах человеческих. И есть тысячи явлений, помешавших нашему королю появиться сегодня у этих стен.
Маршал сокрушенно качнул головой, понимая его правоту, и внезапно замер, прислушиваясь.
– Слышите?! – спросил он возбужденно.
– Что? – с легким беспокойством переспросил граф и оглянулся на своего целителя. «Уж не повредился ли бравый маршал умом от трудностей осады?»
Но Дементос лишь недоуменно пожал плечами.
– Я ничего не слышу, – признался граф, нахмурившись.
– Потому что вы и не слушаете, – неожиданно резко сказал маршал. – Прислушайтесь хорошенько. Вот… вот сейчас. Слышите?
– Слышу! – внезапно подтвердил Дементос. – Только не понимаю, что это такое.
Граф замер, обратившись в слух, и неожиданно тоже услышал далекий, но неуклонно приближающийся рокот – «тум-тум, тум-тум, тум-тум».
– Что же это? – переспросил Дементос.
– Барабаны, – ответил граф и прослезился, – оркские боевые барабаны…
– Это значит… – начал радостно что-то говорить Дементос, но его слова потонули в криках солдат и горожан.
– Ура! Ура! Ура! – кричали на стенах. – Да здравствует король! Да здравствует восьмое чертополоха! Ура!
– Ура, – тихо произнес маршал, глядя, как в лагере перворожденных поднялись волнение и суматоха. – Ура.
А барабаны били с каждой минутой все громче и громче…

 

Лондейлская осада закончилась. При приближении оркской орды и вновь набранной королевской армии герцог Эландриэль и король Торбин не стали искушать судьбу и сняли осаду с города, уведя свои армии к северу и разбив лагерь возле маленького городка Прайтенбери.
Лондейлский гарнизон вышел из города и присоединился к войску короля Георга. Предстояла битва, решающая битва, в преддверии которой обе стороны собирались с силами. Эльфийский герцог и гномий король понимали, что завоевания их закончились, сил идти вперед у них больше не было. Но они всерьез рассчитывали удержать завоеванные ранее области и готовы были за это драться.
Молодой король Глинглока в свою очередь отдавал себе отчет, чего стоят его поспешно набранные полки. Оркские союзники существенно усиливали его позиции, но орки – это конница, а для победы нужна еще и хорошая пехота. Атаковать занявших удобную позицию перворожденных было рискованно и опасно. Но и отдавать им без боя северные провинции королевства было нельзя. Из двух зол Георг Первый выбрал меньшее. Его армия подошла к Прайтенбери и заняла позицию для атаки.
Наступившая ночь окутала землю, примирив до утра противоборствующие стороны. Раним утром полки людей и оркские тумены покинули свой лагерь и вышли к Прайтенбери, где их уже ждали перворожденные. Огромному полю, раскинувшемуся между городом и большой березовой рощей, предстояло стать полем битвы, полем трагического откровения, полем истины.
Перворожденные, как и на Мальве, закрыли свои боевые порядки рядами выстроившихся эльфийских лучников. Уверенных, сытых, готовых драться за завоеванное эльфийских лучников. За их сплошными рядами невозможно было разглядеть, как именно встали гномьи хирды и где разместил эльфийский герцог свою тяжелую рыцарскую конницу.
Другое дело, что люди и орки тоже сполна воспользовались отведенным им временем и тщательно рассчитали план своей атаки, постаравшись предусмотреть все возможные неожиданности и заготовив запасные варианты для любого развития событий – от легкой победы до сокрушительного поражения.

 

Бой начала легкая оркская конница. Под грохот племенных барабанов, выбивавших ритм, сорвались с места дикие, дерзкие оркские сотни. Сплошная лава зеленокожих клыкастых всадников стихийным бедствием помчалась к напряженно замершим эльфийским лучникам. За четыреста шагов до первых рядов орки натянули свои составные мощные луки и обрушили на эльфов град тяжелых бронебойных стрел. Эльфы прикрылись круглыми щитами, но пущенные с мчащихся коней стрелы пробивали щиты и проникали сквозь стальные звенья кольчуг. Первая кровь окрасила сухую землю. И кровь эта была красной.
Когда расстояние сократилось до двухсот шагов и разозленные эльфы изготовились к стрельбе, оркская лава разошлась в стороны и отхлынула назад. Несколько долгих, напряженных минут ничего не происходило, и эльфийские лучники тщетно вглядывались в клубы поднявшейся пыли.
И вдруг новый град стрел осыпал их ряды, вылетев из облаков желтой сухой пыли. А следом показалась новая волна бесстрашных, дико улюлюкающих оркских всадников, непрерывно осыпающих эльфов стрелами. И эта волна, выполнив свою кровавую задачу, отхлынула назад, не принимая боя. Разозленные эльфы обстреляли третью волну орков, не дожидаясь команды. Несколько всадников упали на землю, но большая часть орков благополучно ушли, осыпая эльфов злобными насмешками. Четвертая волна, пятая, шестая… десятая… шестнадцатая… Легковооруженные оркские конные лучники превратили позиции эльфийских лучников в кровавое месиво, непрерывно осыпая их стрелами с безопасного для себя расстояния.
Ряды эльфов расстроились, в воцарившемся хаосе командиры стали терять контроль над своими бойцами.
– Почему вы не стреляете? – раздраженно поинтересовался король Торбин у своего союзника.
– Разве вы не видите, что они четко выдерживают расстояние? – зло парировал раздосадованный герцог. – На такой дистанции наши стрелы для них что мухи – жалят, но не больно.
– Но почему же тогда их обстрел столь эффективен? – удивился гномий король.
Герцог посмотрел на него чуть ли не с жалостью:
– Да потому, что они стреляют с несущихся вскачь коней. И скорость лошади позволяет их стрелам лететь дальше и бить мощней. Это излюбленный оркский прием. О нем наслышаны даже дети.
– В наших подземельях нет лошадей и нет орков, – пробурчал задетый за живое король.
«В ваших пещерах много чего нет, в том числе и мозгов», – захотелось сказать герцогу, но он благоразумно промолчал. Не стоит ругаться с союзником в такую минуту.
Вместо этого герцог отдал стоявшему рядом с ним нахмуренному генералу Риталю приказ:
– Отводите лучников на запасные позиции.
– Хм, но тогда же раскроются боевые порядки моих хирдов, – заметил король, начиная нервно теребить бороду.
– Верно, – ответил герцог и вымученно улыбнулся, – но другого выхода у нас нет. Вашим закованным в панцири гномам оркские стрелы не страшны, а если мы не уберем лучников, то в скором времени потеряем их всех.
Эльфийские лучники облегченно выдохнули и отошли за спины ощетинившихся алебардами гномов. Тогда оркская лава обрушила тучи своих стрел уже на гномов. Но тяжелая пехота гномов, закованная в цельные панцири, почти не несла потерь. Однако орки словно этого и не замечали, снова и снова пролетая с диким визгом по полю и продолжая осыпать гномов стрелами.
Зато это заметили в их объединенном штабе.
– Эльфы отошли, – сказал хан Адылай королю Георгу, – мои кречеты выполнили свою задачу. Теперь твое время, брат.
Молодой король, сжав зубы, кивнул и, побледнев от нахлынувшего волнения, резко вскинул кулак, отдавая приказ.
Стройные ряды глинглоксих полков вздрогнули и, прикрываясь клубами поднятой оркскими конями пыли, пошли вперед.
– Не кричать. Все команды отдавать только шепотом, – тихим голосом предупредил Гарт своих сержантов.
Где-то там впереди гномы, стиснув зубы, пережидают очередной шквал стрел. Все происходящее им уже изрядно надоело и ослабило их внимание. На чем и был построен весь расчет сражения. Излишне громко отданная команда могла насторожить гномов и сорвать эффект внезапности.
Прожженный в боях, злой и опытный бывший лондейлский гарнизон шел впереди, на самом острие атаки. Лучшей пехоты у короля Георга не было. И право первого удара могло быть доверено только им. Эти не дрогнут. Эти не сломаются, когда польется кровь. Их задача – смешать боевые порядки гномов и пробить брешь, в которую устремятся необстрелянные глинглокские новобранцы. И видит бог, сегодня все зависело в первую очередь от них.
Гарт облизнул пересохшие губы и, пока еще было время, оглянулся на своего друга и командира. Рустам был собран, но мрачен. С того времени как он узнал о гибели Дайлина, Рустам изменился до неузнаваемости. Он больше не шутил и не улыбался. Он всегда был серьезен, погружен в себя и печален. Смерть Дайлина что-то в нем надорвала, что-то сломала или, напротив, высвободила. Гарт знал, что это пройдет, нужно только время. Но времени у них не было, до начала боя остались считаные мгновения. Как поведет себя друг в бою, будучи в таком состоянии? Справится ли? Не подставится ли по-глупому? Ответов на эти вопросы у Гарта не было. И поэтому они с Сардом заранее договорились не спускать в этом бою с командира глаз, стараясь держаться рядом и быть всегда готовыми прийти на помощь. Хотя кто знает, вполне может быть, что этот бой окажется последним именно для них…
К черту такие мысли! Гарт тряхнул головой, вызывая холодную боевую ярость, и поудобнее перехватил копье. Пыль начинала оседать, и впереди забрезжили удивленные гномьи лица.
– Глинглок! – закричал Рустам, оживая буквально на глазах.
– Глинглок! – подхватил Гарт.
– Глинглок!!! – прокричали люди свой привычный клич и, бешеным рывком преодолев короткое расстояние, вклинились в ошеломленные ряды гномов, развязав наконец-таки долгожданное сражение.

 

Битва при Прайтенбери войдет в историю как одна из самых ожесточенных. До самого вечера будет литься кровь и греметь оружие. Снова и снова будут бросаться глинглокские полки на стальные ряды перворожденных. Храбрость и трусость, доблесть и глупость – всему найдется место на этом пропитанном смертью поле. Столкновение тяжеловооруженной дружины хана Адылая с эльфийской рыцарской конницей, самоубийственная атака легкоконного оркского тумена на гномий хирд, беспримерное мужество остатков лондейлского гарнизона, остервенело сражавшегося сначала с гномами, а потом и с эльфами и едва не захватившего ставку короля Торбина. И только стремительная контратака «железнолобых» гномьих гвардейцев спасла короля от позорного пленения. «Железнолобые» гвардейцы сжали лондейлский гарнизон в смертельных объятиях и после жестокого боя отбросили его назад. В этом бою погиб Гастер. Он не позволил гномам захватить порученное ему полковое знамя. Его жестоко изрубили, но он пробился к своим и, только передав древко знамени Сарду, позволил себе умереть. В этом бою снова серьезно ранили Рустама, чуть было не отрубили ногу Гарту и исполосовали лицо Сарда двумя новыми шрамами.
На своем правом фланге эльфы благодаря усилиям генерала Риталя потеснили неопытные полки, и им не хватило самой малости, чтобы обратить их в бегство. Зато на другом фланге подобный маневр закончился для эльфийских лучников печально, налетевшая оркская конница смяла их ряды и при поддержке глинглокской пехоты отбросила назад. И лишь на улицах Прайтенбери эльфы смогли остановиться.
Это было весьма противоречивое сражение. Длинный и кровавый день не принес победы ни одной из сторон. С наступлением темноты обессиленные бойцы отошли на свои первоначальные позиции. Потери обеих сторон были чудовищными и практически равноценными.
Разница была лишь в одном. Люди и орки были готовы на следующий день вернуться на поле боя и постараться закончить начатое накануне дело. А вот перворожденным с лихвой хватило и того, что они потеряли в первый день.

 

Король Торбин, мрачный и насупленный, вошел в шатер герцога Эландриэля. В шатре было тихо и светло от множества зажженных свечей. На большом столе лежало тело генерала Риталя, покрытое герцогским знаменем вместо савана. Рядом с телом, облокотившись на стол и закрыв длинными изящными ладонями лицо, сидел герцог Аркский.
Гномий король подошел к нему и сел рядом. Он немного помолчал, отдавая дань горю своего союзника, и только после этого сказал:
– Надо думать, что делать дальше. Сегодняшний день так ничего и не решил.
Герцог убрал ладони и посмотрел на короля взглядом, заставившим того внутренне содрогнуться.
– Я ненавижу людей, – прошипел герцог зловеще. – Я ненавижу орков. Я готов убивать и тех и других днем и ночью. Но мои лучники больше не хотят умирать. А моих рыцарей изрубили эти зеленокожие ублюдки. Нам все равно не удержать завоеванные земли. Нужно уходить, чтобы сберечь оставшееся войско. Иначе нам будет просто нечем защищать уже и свои земли.
Король Торбин глубоко и протяжно вздохнул.
– Хорошо. Я поддерживаю ваше решение. Мои гномы тоже устали. Они хотят вернуться в горы. Мы начнем собираться, как будем готовы, я пришлю гонца.
Король еще раз тяжело вздохнул и вышел. А герцог остался наедине со своим горем и своей ненавистью.

 

Глинглокская армия шла за перворожденными след в след. Не атакуя, но и не давая им останавливаться. Оркские конные разъезды в свою очередь без передышки жалили отступающие отряды, не давая им покоя, постоянно обстреливая, захватывая пленных и громя обозы.
Но когда перворожденные перешли пограничную реку, люди остановились, и орки вместе с ними. Предстояло решить, атаковать земли перворожденных или удовлетвориться достигнутым. В огромном лагере, раскинувшемся у самой границы, обсуждался вопрос – что делать дальше?
Разошедшиеся оркские батыры высказывались за продолжение войны. Уставшие глинглокские генералы рекомендовали остановиться на старой границе. Мнения разделились, а решение не могло долго ждать. Нужно было выбирать.
Чашу весов качнули сами перворожденные. Герцог Эландриэль и король Торбин прислали своих представителей с предложением мира. После долгих и упорных переговоров мир был заключен. Эльфы и гномы возвращали всех пленных и платили контрибуцию в размере десяти килограммов золотом. Орки обязались вернуться в степь, а глинглокцы распустить ополчение. На том и порешили, война измотала к этому времени всех. Даже орки в конце концов передумали, затосковав по родной степи.
Война закончилась, унеся сотни тысяч жизней и так и не принеся ни одной из сторон победы. Война закончилась, но семена, посеянные ею, еще долго будут напоминать о себе, тревожа старые раны и неся с собою новые беды.

 

Граф Калу с улыбкой посмотрел на стоявших перед ним навытяжку четырех офицеров.
– Ваша служба закончена, господа, а ваши отряды распущены. Здесь, – он указал рукой на увесистые кошельки на столе, – положенная вам награда за вашу безупречную службу. Награда достойная, этого хватит вам на годы, даже если вы будете каждый день гулять и кутить. – Граф задорно усмехнулся, но офицеры по-прежнему смотрели на него серьезно и внимательно.
Граф закашлялся и мысленно пожалел, что в лагере нет маршала Годфри, уж тот точно знал, как нужно разговаривать со своими офицерами. Но что поделаешь, в лагере нет ни короля, ни маршала, ни даже графа Лондейла, и отдуваться приходится ему. Он сделал серьезное лицо и продолжил:
– Ваши отряды распущены, но сейчас повсюду заново формируются коронные полки. И мне поручено предложить вам, господа, продолжить службу уже в качестве коронных офицеров. С учетом всех ваших заслуг каждому будет предложено повышение в звании, хорошее жалованье и прочие сопутствующие привилегии и награды.
Друзья переглянулись. Первым шагнул вперед орк Сард.
– Спасибо, ваше сиятельство, за оказанное доверие. Но от своих соотечественников я узнал, что мое племя простило меня за совершенный мною проступок и мне разрешено вернуться в степь. Поэтому вынужден отказаться.
Граф Калу поморщился, но спорить не стал. В принципе на согласие орка он и не надеялся.
– А я, ваше сиятельство, уже слишком стар, – выступил вслед за Сардом Жано. – Пока шла война и лилась кровь, я не мог оставаться в стороне. Но война закончилась, и все, чего я хочу, это спокойно дожить свой век.
Граф понимающе кивнул, этого он тоже ожидал, поэтому не особенно-то и удивился. Он посмотрел на офицера Гарта.
– А что скажете вы? – спросил он. – Ведь вы, кажется, профессиональный солдат? Служили и до войны?
– Да, ваше сиятельство, – прогудел Гарт. – И, признаться, порядком устал от своего ремесла. Ваше предложение очень заманчиво, и в другое время я принял бы его без раздумий и с радостью. Но сейчас вынужден сказать нет. Я устал, ваше сиятельство, таскать броню и махать железом. Хочется отдохнуть и хоть немного пожить спокойно.
А вот это было уже неожиданно. Но граф справился с недовольством и подошел к последней своей надежде:
– Что ж, сэр Рустам. Право, мне очень жаль, что ваши друзья отказались. Но уж вы-то, надеюсь, согласитесь. Вы храбро сражались и заслужили рыцарское звание исключительно своей доблестью. Теперь перед вами открывается широкая и многообещающая дорога. Вы можете сделать прекрасную карьеру. Что скажете?
Рустам, словно очнувшись от сна, поднял на графа запавшие глаза и глухим, безжизненным голосом ответил:
– Ваше сиятельство, я пережил смерть своих друзей. Я похоронил множество своих солдат. И скажу вам сейчас откровенно, я сыт по горло воинской службой. Война закончилась, и я хочу уйти. Убивать и терять – это не для меня.
Граф покачнулся, словно от удара, и еще раз пожалел, что здесь нет маршала, уж он бы их убедил.
– Хорошо, – выдавил граф, признавая свое поражение. – Вы вольные люди и свободны в своих решениях. Мне остается только поблагодарить вас за службу, господа!
Четверо офицеров вскинули руки, отдавая честь. Последний салют в их воинской карьере, начавшейся в полку безнадежных, а закончившейся в палатке королевского советника.

 

– Мы богаты, и мы свободны, – пробормотал Гарт, вдыхая воздух широкой грудью и мрачно усмехаясь.
– А я в этих местах родился и прожил всю свою жизнь, – с неожиданной грустью сказал Жано. – Если идти по этой дороге, то через четыре километра будет моя родная деревня… то есть была моя родная деревня. – Он тряхнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания, и внезапно предложил: – А давайте порыбачим, я знаю тут одно местечко неподалеку, просто чудо. Тихо, спокойно, много рыбы и очень красиво.
Рустам поднял голову.
– Тихо и спокойно, – повторил он вслед за стариком, – мне это нравится.
– Да, было бы неплохо, – отозвался Сард и с неохотой развел ладонями: – Но я не смогу. Сегодня лагерь покидают орки из моего племени, они возвращаются в степь. Я уеду вместе с ними. Иначе боюсь, что застряну здесь надолго.
– Жалко, – искренне огорчился Жано. – Нам будет тебя не хватать.
– Точно, – поддакнул Гарт, – тем более что я тоже не смогу пойти с вами.
– Это еще почему? – удивился Жано.
– Да ты знаешь, что-то совесть прихватила, – ответил Гарт смущенно. – У меня ведь родственники в Калу есть. Дядька родной, он мне в детстве как отец был. У него семья большая, живут небогато, а я как в десять лет от него уехал, так ни разу и не проведал. Сейчас, пока при деньгах, надо бы съездить, отблагодарить за ласку да помочь золотишком. А то не будет мне покоя, кто знает, что еще придется пережить.
– Это что же получается, – сказал Сард, – разбегаемся, что ли?
– Ну почему же разбегаемся? – не согласился с ним Гарт. – Нет, нам теперь надо вместе держаться. Предлагаю через три месяца всем собраться, и не где-нибудь, а в самой столице. В Клайдивале. Слышал я, что есть там постоялый двор – «Лондейлский мельник». Вот в нем и встретимся.
– У меня может и не получиться, – предупредил Сард.
– Весточку пришлешь, – подсказал Жано, которому идея пришлась по душе. – А мы вот обязательно приедем. Заодно и на столицу посмотрим. Да, командир?
Рустам в ответ безразлично пожал плечами. Друзья озабоченно переглянулись. Перед отъездом Гарт отвел Жано в сторонку и сказал:
– Проследи за Рустамом хорошенько. Худо ему сейчас. Это пройдет, обязательно пройдет, но нельзя оставлять его одного.
– Не волнуйся, Гарт. Я командира не брошу, – пообещал ему старик. – Напротив, рыбалка, тишина, костер на берегу быстро его на ноги поставят, вот увидишь. Уж я-то знаю.
– Я и сам знаю, – проворчал Гарт, пожимая старику на прощание руку. – Иначе бы я его не оставил, а с собой взял. А так ему здесь все одно лучше будет.

 

Тут и впрямь было очень красиво и тихо. В первое время Рустаму было, как и раньше, плохо. Он смотрел на воду, на траву, на деревья и спрашивал у самого себя: «Почему? Почему так часто мы льем кровь? И зачем? Зачем все эти смерти?»
Но со временем тоска прошла. Уже на второй день он начал помогать Жано в ловле рыбы и с удовольствием слушал его бесконечные стариковские байки. На пятый впервые улыбнулся, а на шестой день пришли егеря.
Рустам с Жано по-прежнему ходили в своих офицерских туниках со свежими следами недавно споротых нашивок. И сержант, возглавлявший неполный пул коронных егерей, был вежлив и предупредителен. Егеря разбили лагерь по соседству, переночевали и на рассвете ушли. Но перед уходом сержант подошел к их костру с необычной просьбой.
– Сэр рыцарь, – обратился он к Рустаму, как к старшему по званию, – вы не могли бы нам помочь?
– Чем? – удивленно спросил Рустам.
– Да понимаете, сэр рыцарь, тут такая история глупая получилась. Мы в лесу поймали трех эльфийских подростков с оружием. По приказу графа Калу всех пойманных с оружием эльфов мы обязаны задержать и доставить в Норфолд для дальнейшего разбирательства. Но до Норфолда три дня пути. А здесь в округе вурдалаков развелось страсть. Мы их гоняем и уничтожаем, а по ходу дела повсюду с собой этих троих эльфенков таскаем. Повисли они на наших плечах бесполезным грузом, а ведь вурдалак нежить хитрая, его просто так не поймаешь. Иногда по несколько дней по лесу гонять приходится. А тут эти…
– Ну а от нас-то вы чего хотите? – встрял в разговор Жано.
– Так это… – смутился сержант. – Вы все-таки офицеры, хоть и бывшие. Может, мы вам оставим этих эльфенков, а вы при случае их в город и закинете?
Рустам и Жано удивленно переглянулись. Лишние заботы им были, конечно, ни к чему, но умоляющее лицо сурового сержанта решило дело.
– Черт с тобой, – подытожил Жано, – оставляй. Вурдалаки дело серьезное, а с эльфятами мы с твоими справимся, не волнуйся.
Сержант радостно кивнул и поспешил уйти, пока бывшие офицеры не передумали. Егеря в мгновение ока свернули свой лагерь и растворились в утреннем густом тумане. А Рустам с Жано смотрели на трех связанных подростков и чесали в затылках, не понимая, что на них нашло.
Троим эльфам, двум мальчикам и одной девочке, было от силы лет по четырнадцать. Что они делали в лесу с оружием? Почему не ушли к себе? Оставалось неясным. Связанные по рукам и ногам, они лежали около костра и с ненавистью и испугом наблюдали за двумя людьми, в чьи руки их передали суровые егеря.
– Что делать будем, командир? – озадаченно спросил Жано.
– Отведем их в Норфолд и сдадим стражникам, как и обещали, – пожал плечами Рустам.
– И все бросим? – поинтересовался Жано, оглядываясь по сторонам.
Рустаму тоже жалко было уходить отсюда. Жалко было покидать реку. Но не помочь егерям тоже было нельзя. Мужики серьезным делом заняты, вурдалаков ловят, о которых Рустам только в сказках слышал, как же тут не помочь.
– Хорошо, – правильно истолковал Жано его молчание. – Тогда давай разделим обязанности, командир. Я вещи соберу, а ты вентеря из реки достань. Этих оглоедов в дороге-то еще и кормить надо.
Рустам вытащил на берег последний вентерь, достал из него рыбу, с удовольствием ощущая, как бьется в ладонях упругое чешуйчатое тело, и переложил в корзинку. Собранные вентеря он аккуратно повесил на березу – мало ли кому может пригодиться. Туман над рекой стал постепенно рассеиваться, и Рустам смог увидеть в его просветах другой берег. Чужой берег, эльфийский.
«Хватит с нас войны, и ненависти с нас тоже хватит, – внезапно подумал он. – Надо предложить Жано отпустить этих эльфят, совсем же еще дети. Что их пугать-то зазря да в город тащить. Ничего хорошего их там не ждет. Да и нужды в этом нет. Накормим завтраком и отправим их через реку. Даром что и не река это, а так, речушка. Переплывут запросто, даже замаяться не успеют».
Рустам повесил на руку корзину с рыбой и пошел в лагерь. Спокойный и умиротворенный, впервые за долгое время. Война для него закончилась, и понял он это только сейчас.
Жизнь столько раз уже била его по лицу. Больно била, в полную силу, в кровь. Но он так ничему и не научился. Потушен и разбросан костер, раскиданы и забрызганы кровью вещи. Троих эльфят и след простыл, а Жано лежит на спине, харкая кровью и тяжело дыша. На его теле четыре колотые раны.
Рустам отбросил в сторону корзину и, бросившись к старику, встал на колени.
– Как?.. Как?! – прокричал он, чувствуя, что земля уходит у него из-под ног.
– Глупо… глупо… все так глупо… – выдавил Жано, хрипя пузырящейся на губах кровью. – Я думал… хватит с нас… веревки расслабил… а оно вот как…
– Не надо, ничего не говори, – сказал Рустам со слезами на глазах, пытаясь руками остановить кровь, текущую из ран друга. – Сейчас… сейчас, подожди! Я перевяжу тебя, а потом догоню егерей. Держись, старый. И не из таких переделок выходили.
– Нет… командир… – прошептал Жано, на глазах слабея. – Это конец… я чувствую…
– Мм… – замычал Рустам от невыносимой боли. – Я убью их. Убью! Даже если придется для этого переплыть реку и заново начать эту чертову войну! Я убью их, я тебе обещаю…
– Нет… – прошептал старик, хватая его за руку. – Зарубки… зарубки… – сказал он, дергая себя за рукав. – Их девятнадцать… командир… девятнадцать… Одна лишняя… для меня…
– Нет! Не умирай! – прокричал Рустам в отчаянии, он не хотел больше терять друзей.
Но Жано, в последний раз выдохнув:
– Не надо… – вздрогнул и умер.
Рустам провел ладонью по его лицу, закрывая распахнутые глаза, и вскочил на ноги.
Во взгляде его была смерть. Безумная, жестокая смерть.
Все оружие – копья и его меч – эльфийские подростки забрали с собой. Но Рустама это не остановило. За последние месяцы он стал настоящей машиной для убийства, и боевого ножа на поясе ему хватит, хватит с лихвой. Он бросился по оставленному эльфятами следу. Подобно бешеному волку, он думал только об убийстве и ни о чем больше. Он готов был переплыть реку и драться с каждым, кто встанет у него на пути.
Эту реку было несложно переплыть, но один из эльфят не умел плавать. И они задержались, чтобы связать маленький плот. Когда Рустам выскочил из береговых зарослей, мальчишки схватились за копья.
– Элинор, беги! – крикнул один из них девчонке и пошел навстречу Рустаму с отчаянной смелостью в глазах.
Что можно сделать с копьем против самой смерти? Ничего. Рустам прыгнул, как некогда показывал ему Гарт, и, ударив одной ногой по древку копья, другой пнул эльфенка в грудь. Тот закашлялся и, выронив копье, упал навзничь. Рустам на мгновение присел. Резкий взмах рукой – и фонтан горячей алой крови из перерезанного горла забрызгал его одежду. В глазах второго мальчишки заплескался ужас, он стал пятиться, выставив перед собой копье. Рустам шагнул ему навстречу, вырвал копье у него из рук и с силой ударил им эльфенка в грудь. Удар был таким сильным, что копье пробило худое мальчишеское тело насквозь. Царапая пальцами древко и хрипя, эльфенок упал на землю.
Девочка не убежала. Ей приказали бежать, но она осталась. Обнажив меч, она закричала и бросилась на Рустама. Он легко выбил меч из ее ладоней и, схватив за горло, поднял вверх на вытянутых руках. Девчонка захрипела и забилась. Ее лицо стало отекать, она посинела и тщетно старалась разжать стальные тиски, сомкнувшиеся у нее на горле.
На Рустама со смертельной мукой смотрели ее широко распахнутые зеленые глаза. А он смотрел и видел перед собой другие глаза, серые. Сколько было той девчонке, которую он чуть было не спас, тоже четырнадцать?
– А-а-а-а! – дико закричал Рустам и бросил девочку на землю.
Она откатилась в сторону, держась за горло и с жадностью дыша. А Рустам смотрел на свои руки, испачканные свежей мальчишеской кровью, и кричал. Девочка, пошатываясь, поднялась на ноги. Рустам перевел на нее безумные глаза и, дрожа от разрывавшего его напряжения, махнул в сторону реки.
– Уходи!.. – прорычал он.
Эльфийская девочка кивнула и бросилась в воду. Она плыла и плакала, плакала и плыла. А позади нее кричал человек из другого мира. Он катался по траве. Царапал землю, ломая ногти, и рычал как зверь. Когда она выбралась на эльфийский берег и обернулась, то увидела, что человека рвало. Выворачивало наизнанку от того, что он только что сотворил собственными же руками. И она побежала что было сил, стараясь скрыться от возобновившегося безумного воя, летевшего над водой.

 

В придорожном трактире было шумно. Сюда часто наведывались возчики, доставлявшие товары из Эдвитании в Глинглок. Пока шла война, эдвитанские возчики сидели без работы, перебиваясь случайными заработками. Но война, слава богу, закончилась. Дорога оживилась пуще прежнего, и взбодрившиеся вернувшимся заработком возчики с удовольствием просаживали монету-другую в приютившемся вблизи от глинглокской границы трактире.
Помимо возчиков в расположенный в удобном месте трактир не брезговали заглядывать и купцы, путешественники и прочий дорожный люд. Разбитной бывалый эдвитанский трактирщик повидал на своем веку всякого. Но даже его удивлял молодой глинглокский рыцарь, пришедший в трактир три дня назад и все эти три дня напивавшийся без отдыху и передышки.
Вот и сейчас, разбив очередной кувшин о грубый деревянный пол, рыцарь выразительно смотрит на трактирщика мутным взглядом. Кому-либо другому столь регулярно бить посуду трактирщик не позволил бы. Но рыцарь платил щедро и не глядя. Такому можно позволить многое.
Трактирщик, взяв в каждую руку по кувшину, подошел к столу и поставил их перед рыцарем. Рыцарь окинул кувшины мрачным взглядом и хмуро буркнул:
– Плохое у тебя пойло… не цепляет.
– Есть и покрепче, – подобострастно заметил трактирщик. – Но оно дороже.
– Деньги… брызги, – выдавил из себя рыцарь и махнул рукой. – Неси.
Трактирщик убрал кувшины и принес другие.
– Это, – сказал он, показывая на темный пузатый кувшин, – гномий брабадар, сильная вещь.
– Гномий? – прищурился рыцарь. – Не-а, гномьего нам не надо… даже даром.
– Хорошо, господин, – не стал спорить с ним трактирщик и похвалил себя за предусмотрительность. – Тогда вот, – он поставил на стол другой кувшин, длинный и узкий, – это гоблинский тургибат. Даже посильней брабадара будет, ну и уж конечно получше.
– Гоблинский это хорошо, – качнул головой рыцарь, думая о чем-то своем. – Неси сразу пять… нет, десять кувшинов.
– У тургибата только один недостаток, господин, – осторожно заметил трактирщик. – Он очень дорогой.
Рыцарь двинул пальцами, и по столу заскользила золотая монета. Глаза трактирщика округлились, и он сноровисто ее подхватил, не дав ей упасть на пол.
– Вот… – буркнул рыцарь, откупоривая первый кувшин с тургибатом, – свистнешь, когда закончатся.
Рустам не помнил, как он здесь оказался. Не понимал, зачем он здесь. И не хотел знать, что будет завтра. Он похоронил Жано, похоронил убитых им эльфийских мальчишек и пошел куда глаза глядят. Ему было больно, так больно, как никогда в жизни. Больно и пусто. У него осталось только прошлое, прошлое, о котором он не хотел вспоминать. И он даже не представлял, как может существовать еще и будущее, когда в прошлом и настоящем так много боли и крови. Он пил дерущий горло тургибат, не чувствуя вкуса и с радостью ныряя в серый туман алкогольного небытия. Когда он из него выныривал, его разрывало тоской и болью, и он поспешно нырял туда снова.
Когда его организм в очередной раз переработал чудовищную порцию алкоголя и Рустам снова вынырнул, он с удивлением обнаружил, что не один. Рядом с ним за столиком сидел немолодой уже мужчина со спокойными черными глазами и длинными вьющимися волосами, перевязанными узорчатой ленточкой.
– Ронин… – выдохнул Рустам и пошарил рукой, пытаясь нащупать то ли меч, то ли очередной кувшин.
– Да, это я, причем собственной персоной, – криво усмехнулся Ронин.
Рустам наконец нащупал меч, но не смог выдернуть его из ножен.
– Черт! – пьяно выругался он, смотря на Ронина плывущим взглядом.
Ронин многозначительно хмыкнул, небрежно прочитал заклинание и щелкнул перед лицом Рустама пальцами. В то же мгновение в шею ему уперлось острое лезвие меча.
– Зря ты это сделал, – проговорил протрезвевший Рустам. – Лучше бы ты меня оставил пьяным.
– Для кого лучше? – поинтересовался Ронин, словно не чувствуя, как меч опасно натягивает кожу на шее.
– Для обоих, – хмыкнул Рустам.
– Да брось. – Ронин пренебрежительно махнул рукой. – Хочешь меня убить? Давай убивай.
Рустам задумался.
– Раньше хотел, – произнес он наконец и убрал меч, – а теперь мне все по фигу. Зачем приперся? – спросил он, открывая стоявший на столе кувшин.
– И стоило тебя трезвить, если ты все равно заново напьешься, – задумчиво протянул Ронин, не спеша отвечать на его вопрос.
– А я тебя, между прочим, и не просил, – буркнул Рустам, прикладываясь к кувшину. – Говори, зачем приперся? А если не хочешь, тогда вставай и уматывай.
– Да ладно, – примирительно сказал Ронин. – Неужели ты на меня до сих пор сердишься?
– Пошел ты, – веско сказал Рустам вместо ответа.
– Ну если сердишься, тогда извини, – сказал Ронин и пожал плечами. – На меня, знаешь ли, иногда накатывает. Это все из-за магии. Обычно все нормально, но бывают периоды, когда меня всего ломает и корежит. Я становлюсь мнительным, злым и раздражительным. А тут ты мне под руку попался со своим цвейхандером. Вот и не удержался.
Рустам недоверчиво хмыкнул и смерил мага тяжелым, потухшим взглядом.
– Веришь или нет, мне и в самом деле жаль, – повинился Ронин. – Наказал тебя не адекватно проступку. Да и не было никакого проступка. Просто меня ломало. Ты же не будешь обижаться на женщину, у которой критические дни?
– А у тебя что, критические дни? – невесело ухмыльнулся Рустам.
– Хуже, – улыбнулся в ответ Ронин. – Целые месяцы. Только две недели назад отпустило.
– Черт, надо же, – покачал Рустам головой и подвинул к Ронину кувшин. – Будешь?
– Нет.
– А я выпью.
Ронин посмотрел на стремительно пьянеющего Рустама и неожиданно спросил:
– Хочешь вернуться?
Рустам задумался, лицо его стало на миг серьезным, но почти сразу же беззаботно разгладилось.
– А давай, – сказал он, бесшабашно махнув рукой. – Прикольно получится. Выйду на дорогу и заору: здравствуй, Алматы, я вернулся!..

 

Ночные фонари освещают плавно изгибающуюся улицу, утопающую в деревьях. Спят уставшие за день микрорайоны. Дремлют продавщицы в ночных магазинах, и изредка проезжают по изгибающейся пустынной улице ночные таксисты, дисциплинированно останавливаясь на светофорах.
Рустам машинально посмотрел на руку и с удивлением обнаружил, что часы на месте. Тогда он посмотрел на свою одежду – его потрепанное рыцарское одеяние испарилось без следа. Джинсы, рубашка без рукавов, кроссовки. Все неновое, зато чистое и добротное.
– Маг хренов, – буркнул Рустам вполголоса.
Выходить на дорогу и орать «Здравствуй, Алматы!..» ему решительно расхотелось. Он пошарил в карманах и ничуть не удивился, когда обнаружил в них толстую пачку денег и записку:
«Рустам, эти деньги твои. Я разменял заработанное тобою золото. Драгоценные камешки стоят дороже, но потребуется время, чтобы превратить их в свободно конвертируемую валюту. Даже у магов есть ограничения, особенно в твоем мире. Через недельку-другую я тебя найду и отдам оставшееся.
P.S. Меч я продавать конечно же не стал. Но и ходить тебе с ним в твоем мире не стоит. Я сохраню его пока в своей квартирке… до поры до времени.
Ронин».
– Прямо и не поймешь, маг он или торгаш, – язвительно проворчал Рустам и огляделся.
Четыре часа утра. Алматы, незабвенная улица Шаляпина. Он вернулся. А город спит, городу все равно. Как, впрочем, и ему. Нет у Рустама радости, нет и сожаления. Одна пустота внутри. Пустота размером с безбрежную Вселенную.
Рустам сел прямо на тротуар, посмотрел на фонари и почувствовал себя выброшенной вещью. Он скомкал записку и бросил ее в арык. Все было пусто, все для него было безнадежно…
А где-то неподалеку пылился в маленькой квартирке могущественного мага Ронина рыцарский меч. С глинглокским львом в навершии и с надписью на лезвии, выгравированной неизвестными этому миру рунами: «Верой и Правдой».
Назад: Глава 9 Держаться за воздух
Дальше: Эпилог