Столица встретила плохой вестью: урудия Алира состоялась еще несколько сумраков назад. Больше того, Огиру и Гора считали мертвыми. Их дома украшали красные флаги – знак траура, а на крышах горел магический огонь, который по обычаю должен был освещать усопшим путь к Последнему Пределу. Двери обоих домов были открыты настежь, чтобы любой мог зайти и выразить скорбь.

Когда трое всадников приземлились во дворе дома Огиры, сияние было на исходе. Слуги уже собирались закрывать двери на ночь, но, увидев запоздалых посетителей, остановились и привычно склонили головы, приветствуя. За последние несколько сумраков родственники, друзья и соседи толпами валили в дом Алира и Огиры, поэтому последние трое вызвали не интерес, а лишь глухое, умело скрываемое раздражение.

– Просим в дом, ари, – устало пригласил один из слуг, даже не поглядев в лица новых гостей. – Проходите в мемориальный зал. Вам подадут напитки и…

– Кирон! – перебила Огира. – Ты что, не узнаешь меня?

Слуга, пожилой желтоволосый лючин в красном траурном одеянии, подпрыгнул, словно увидел призрак, выпучил и без того страшноватые змеиные глаза и закричал:

– А-а-а!!!

Огира, не мудрствуя лукаво, влепила ему пощечину, приводя в чувство. Кирон орать перестал, но продолжал таращиться, разевая рот, как рыба на песке. Остальные слуги на воскрешение хозяйки отреагировали по-разному. Кто-то впал в ступор, кто-то кричал от радости. Горничная Огиры, плача и смеясь одновременно, бросилась ощупывать госпожу, позабыв о приличиях.

– Может, лучше продолжим в доме? – Мюрр с тревогой оглядывался по сторонам, опасаясь, что на вопли сбегутся соседи. Тогда об их возвращении станет известно всем, Фейру в том числе, а с этим торопиться не следовало. Вначале стоило разобраться в ситуации, узнать, что новенького в столице.

Гор сразу понял его опасения, почти силой заставил всех войти в дом и запереть двери.

– А кунгуры? – попытался возражать один из слуг. – Их же надо помыть, накормить…

– Все потом. Пока побудут с нами в доме. Холл огромный, целый табун поместится.

Слуги окружили прибывших кольцом и наперебой принялись рассказывать:

– Урудия была два сумрака назад… Накануне Кирона и Лирина-конюха вызвали в кунгурию, что при суде…

– Кунгурия – нечто вроде конюшни, только не для простых лошадей, а для кунгуров, – шепотом пояснил Мюрру на ухо Гор.

– Мы сперва и сами не поняли, зачем нас вызвали, – продолжал Кирон.

– Неправда! Я сразу тебе сказал: небось, с Ралоной что-то стряслось. Приболела или еще что, – вмешался Лирин-конюх.

– Сказал он! – обозлился Кирон. – Лучше б молчал! Особенно там, в судебной кунгурии. А то начал орать…

– Я не орать, я по делу!…

– Хватит ругаться! – не выдержала Огира. – Вы дальше рассказывайте. Ну, пришли вы в кунгурию?

– А там народу битком: судебный старшина, конюхи, еще всякого народу полно. И главное, сам Фейр-ари… Трясется, как в лихорадке…

– Это он радовался так, – сунулся Лирин-конюх.

– Молчи уж, предатель. – Кирон смерил товарища мрачным взглядом.

– Я не предатель!… – завопил тот.

– Цыц! – рявкнул Гор. – Не отвлекайтесь. Что там, в кунгурии-то, было?

– Ралона лежала и не дышала.

– Мертвая, – сказал Лирин-конюх.

– Не дышала! – повысил голос Кирон. – Это ты, дурак, завопил, что мертвая. А надо было сказать, дескать, жива, просто спит глубоко. Мол, с ней это бывает… А ты, предатель, тут же сказал, что она померла!

– Так она ж…

– Она ж… – передразнил Кирон. – Так и дал бы тебе кулаком…

– Погодите, – остановил их Гор. – Вас позвали, чтобы вы официально подтвердили смерть Ралоны?

– Ну, да. Этот придурок и подтвердил. – Кирон кивнул на возмущенного конюха. – А как только пергамент соответствующий составили, она возьми, да оживи.

– Это как? – не поняла Огира.

– Да сами понять не можем. – Кирон смущенно почесал затылок. – Ведь она и впрямь мертвая была. А потом вдруг встрепенулась и на ноги встала.

– Там такой переполох начался! – продолжил Лирин-конюх. – Все бегали, орали друг на друга…

– А потом Фейр приказал нас выгнать вон, так что больше мы Ралону не видели. Лишь когда сияние началось, нам с посыльным пергамент прислали. Дескать, состоялось срочное заседание суда, и там решили, что все это проделки пробоя. Мол, воскресла вовсе не Ралона, а монстр. И чтобы не подвергать опасности жизни граждан, ее… его… следует немедленно уничтожить…

– А кунгур Гора? – перебила Огира.

– Помер. В тот же сумрак… В общем, вас обоих, ари, признали погибшими и тотчас провели урудию.

– Ну, Фейр, сволочь! Не надейся, что это сойдет тебе с рук! – с ненавистью процедила Огира. – А куда сослали Алира? На каменоломню или к золотарям?

– Пока никуда. Император оставил его при себе, за своим кунгуром ухаживать. Даже комнату выделил. Да не при конюшне, а прямо во дворце… Говорят, Фейр-ари возмущался страшно, ругался с отцом: дескать, тот закон нарушает. Но император не уступил…

– Хоть в этом повезло, – обрадовался Гор. – Ладно, на ночь глядя ехать во дворец бесполезно, а вот завтра с наступлением сумрака отправимся к императору, предъявим ему Керра. Да и наших кунгуров заодно…

– Боюсь, придется еще повозиться, доказывая, что Ралона не монстр, – высказал опасения Мюрр.

– Докажем, – сощурил глаза Гор. – Это в наше отсутствие Фейр мог оказывать давление на суд, а при нас остережется. Наш род Рожденных Луной не уступает знатностью его собственному, и с нами в Империи считаются. К тому же император явно все еще благоволит к Алиру, а значит, займет нашу сторону.

– Да, но прежде чем мы с головой окунемся в придворные интриги, надо отблагодарить Люгвина, – сказала Огира. – Спасибо тебе, Оседлавший Волну. Моя казна открыта для тебя. Пойдем в кладовую, ты сам возьмешь все, что захочешь.

Повелитель Холода не удержался от усмешки: прозвучало двусмысленно. Впрочем, Огира имела в виду только драгоценные камни, а вот сам Мюрр хотел от нее кое-что другое. Он понимал, что ему так и не удалось завоевать ее сердце, поэтому сейчас был согласен получить хотя бы тело. Его вполне устроила бы одна-единственная ночь любви… или, вернее, благодарности… но только искренней, настоящей. Хотелось хотя бы на мгновение ощутить себя по-настоящему желанным, почувствовать теплоту и ласку – подлинную, не фальшивую, не купленную за деньги…

Одна-единственная ночь… А потом он уйдет из Лунного мира навсегда…

«Интересно, как она отреагирует, если я напрямик предложу ей это? Девять из десяти, что откажет. Вежливо, деликатно: дескать, никто, кроме Алира… – Повелитель Холода замер от пришедшей в голову мысли. – Никто, кроме Алира! Что ж… Пускай с ней будет именно он. По большому счету мне абсолютно все равно, чей облик принимать…»

…В кладовой Мюрр выбрал один-единственный камень – шоколадный агат с золотистыми вкраплениями. На первый взгляд темный, под определенным углом он начинал светиться. Казалось, невзрачный с виду камень наполнен внутренней силой.

– Я возьму его.

– Он же почти ничего не стоит, – удивилась Огира. – Всего лишь красивая безделушка. Возьми лучше сапфиры или бриллианты.

– Нет. Я уже выбрал свою награду. – «И получу ее. Чуть позже… А этот камень бесценен, потому что будет напоминать мне тебя…»

Огира предложила лючину пожить в ее доме столько, сколько он пожелает. Велела приготовить для него самую лучшую гостевую комнату. Гор тоже решил остаться у сестры – в своем собственном доме он все еще числился умершим. Появление ожившего хозяина вызвало бы переполох среди слуг, а черный всадник ощущал дикую усталость и предпочел все объяснения отложить на потом.

Поужинали довольно быстро и разбрелись по комнатам отдыхать.

Мюрр подождал, пока угомонятся слуги, и дом замрет в сонном молчании, встал, зажег крохотный огонек и осторожно направился в комнату Гора. Дверь оказалась не заперта. Мюрр вошел, прикрывая рукой огонек. Приблизился к кровати, на которой спал всадник. Создал ледяной меч. Размахнулся…

Внезапно Гор откатился с кровати, метнув в лицо Мюрра подушку. Тот растерялся на миг, а джигли попытался добраться до ларца, в котором «спал» живой бич, но не успел – прозрачный клинок преградил ему дорогу.

Зажженный Мюрром огонек давал мало света, но его хватило, чтобы Гор смог разглядеть лицо нападавшего.

– Ты?! – Черный всадник просто не поверил своим глазам. – Но почему?!

– Потому что тебе известно, кто я такой на самом деле. Рано или поздно ты проболтаешься. А этого я допустить не могу, извини.

– А если поклянусь, что буду молчать?

Мюрр отрицательно покачал головой. Повторил:

– Прости.

– Выходит, я приговорен… А Огира?

– Она не знает правды обо мне, поэтому будет жить.

– Хоть в этом повезло. – Гор прерывисто вздохнул, мельком глянул на льдистый клинок, который замер в дюйме от его груди, и с тоской посмотрел на ларец с живым бичом.

– Можешь взять, – разрешил Мюрр. Вначале он собирался убить всадника по-тихому, во сне, но раз уж не вышло, решил предоставить ему шанс в поединке.

Гор удивленно вскинул брови, полагая, что ослышался.

– Ты можешь взять свой бич, – повторил дейв. Ледяной клинок ушел в сторону, освобождая дорогу.

Всадник подошел к столику возле окна, на котором стоял ларец. Поднял крышку. Дотронулся рукой до свернутой в клубок «змеи». Помедлил, о чем-то раздумывая. Оглянулся на Мюрра:

– У меня к тебе есть предложение. Или просьба, считай, как хочешь…

Выслушав, Повелитель Холода несколько мгновений молчал.

– Прошу тебя, – настойчиво сказал Гор. – Клянусь, что не сбегу и не попытаюсь обмануть! Позволь мне сделать это. А потом ты сможешь убить меня, я даже не стану защищаться. Но сначала разреши выполнить мое последнее желание.

– Ну… Хорошо. Пусть будет по-твоему.