16
…Теплые волны лениво шевелили песок. Послеполуденное солнце постепенно теряло силу, хотя жара еще сохранялась. Поэтому гости местного владыки предпочитали укрываться под разноцветными тентами, чтобы оттуда, сидя в удобных тростниковых креслах, наблюдать за представлением.
Разыгрывалось одно из сражений недавней войны. Рабы-гладиаторы дрались под палящим солнцем не на жизнь, а на смерть. Гости же подбадривали их азартными криками и попивали прохладительные напитки, которые услужливо разносили рабыни.
Из-за жаркого климата вся одежда гостей состояла из кусочков ткани, едва прикрывающих наготу, а рабы и рабыни вообще ходили обнаженными.
Среди приглашенных были и Мюрр с Вестой. Он выдавал себя за управляющего одной из дальних провинций, который по какой-то надобности вместе с женой решил посетить столицу.
Этот мир был последним в их «туристическом маршруте», завтра поутру они собирались возвращаться на малютку.
– Ты куда это смотришь, дорогой? – ревниво прошептала Веста, обнаружив, что Мюрр пристально разглядывает одну из обнаженных рабынь.
– Смотри, какой у нее рисунок интересный.
– Рисунок? – Веста непонимающе нахмурилась. – Ну, если рисунком ты называешь ее сиськи…
– Нет, – перебил Мюрр. – Именно рисунок. Вон те линии.
– Ничего не вижу.
– Как же так? – удивился Мюрр. – Такие рисунки есть на всех: на людях, на животных, на птицах. На тебе и на мне.
– На мне? – Женщина с интересом уставилась на свой обнаженный живот.
– Ну да. Вот линия идет. – Мюрр провел пальцем по ложбинке между ребрами Весты, обогнул пупок, устремился ниже.
Она засмеялась:
– Прекрати немедленно, иначе я отдамся тебе прямо здесь, на глазах у всех.
– Подожди до ночи, – улыбнулся Мюрр. – Тогда море станет черным, а звезды огромными. Я утащу тебя купаться, и вот тогда…
Но романтического купания не получилось.
После выступления рабов гостей пригласили на виллу ужинать, а потом жен отправили в отведенные им покои, оставшись чисто мужской компанией якобы обсуждать государственные дела, а на самом деле до хрипоты спорить о политике, пить и забавляться с рабынями.
Мюрр вернулся лишь под утро, тихонько лег, стараясь не разбудить Весту, и тотчас заснул. Проснувшись, он заметил насупленную рожицу жены, но решил не выяснять причину. И так все понятно.
Завтракали в молчании, но не тягостном – Веста была умной женщиной, прекрасно понимала, что целиком зависит от мужа, и поэтому предпочитала не выяснять, как и с кем он проводит время.
– Искупаемся в море напоследок, и домой? – предложил Мюрр.
– Не домой, – раздался вдруг голос Акара, а спустя мгновение и он сам вышел из межмирового туннеля.
– Отец? Ты что тут делаешь?
– Пришел предупредить, на малютку возвращаться нельзя. Придется вам пока пожить в другом месте.
– В каком?
– В одном из обитаемых миров. Его название ничего не скажет тебе, сынок. Но вам там понравится, вот увидишь.
Мюрр пристально посмотрел на отца. Что-то было не так. Он уже привык, что внезапные перемены не сулят ничего хорошего. Его обостренное чутье так и кричало об опасности.
Но на месте все подозрения рассеялись – мир оказался вполне обычным, с лесами, горами, морями, там обитали различные расы разумных существ, и владеющие магией, и нет.
Отец поселил их в живописном безлюдном месте на берегу лесного озера. На следующий же день они отправились на прогулку в лес. Мюрр ушел чуть вперед, а Веста отстала, собирая в траве какую-то ягоду. Внезапно она коротко вскрикнула, словно от страха или боли. Мюрр встревожено остановился, прислушиваясь. От жены его отделяла целая полоска деревьев. Сейчас он не видел Весту глазами, а лишь ощущал ее присутствие внутренним взором. Он знал, что она жива, а вот ранена или нет, определить не мог.
– Веста! Что с тобой?
В ответ раздался новый крик. Повелитель Холода бросился на звук. Внезапно вернулось острое чувство опасности. А вместе с ним и новое странное ощущение – Мюрру вдруг показалось, что его с ног до головы закутывают в плотное невидимое покрывало. Он затряс головой и заозирался по сторонам. Вроде ничего необычного. Лес, как лес. Веста застонала вновь, и Мюрр отмахнулся от ощущений – некогда разбираться. Он побежал, едва не спотыкаясь о корни деревьев. Выскочил на прогалинку и еле успел затормозить перед узким круглым отверстием, почти скрытым в высокой траве. Осторожно приблизился, лег на живот и заглянул внутрь. Колодец. Глубокий. Очень. Хотя воды внутри вроде нет. Стены необычные – красноватые, блестящие. Будто покрытые льдом, в котором растворилась кровь.
– Веста!
Ответа не последовало, но из глубины колодца явственно доносилось чье-то прерывистое, со всхлипами, дыхание. Мюрр потянулся в колодец внутренним взором и опешил – он ослеп! Его внутренний взор перестал действовать! Ощущение плотного, давящего покрывала усилилось. А сам колодец теперь внушал ужас. Повелитель Холода отшатнулся.
– Мюрр! – внезапно раздался из колодца усиленный эхом голос Весты. – Я здесь! Мне больно… Не могу шевельнуться, трудно дышать… – Она закашлялась. – Кровь идет горлом… Мюрр! Ты слышишь меня? Помоги!
– Веста! Потерпи. Я сейчас спущусь к тебе.
Повелитель Холода торопливо размотал с пояса веревку. Этому научил его еще Костас: будь ты хоть трижды магом, но, выходя из дома, не забудь взять флягу, кремень, нож и веревку. А если идешь в лес, то прихвати еще и топор.
Мюрр огляделся, ища, к чему бы привязать свободный конец, но все деревья росли довольно далеко, а глубину колодца сразу определить трудно, во всяком случае, дна не видно. Поэтому мог пригодиться каждый дюйм веревки. «Срублю дерево и положу поперек отверстия». Он выбрал ствол потолще и направил на него поток магии. Вернее, попытался. Но невидимое покрывало, словно пиявка, всосало в себя большую часть волшебной энергии, а той, что осталось, хватило лишь, чтобы срубить с дерева щепку.
– Мюрр! – позвала из колодца Веста. – Больно! Не могу дышать! Скорее, Мюрр!
Повелитель Холода плюнул на магию и схватился за топор. Вскоре срубленное дерево лежало поперек колодца. Мюрр крепко привязал веревку к стволу и начал спуск. Конечно, он мог бы спланировать на крыльях, но колодец оказался слишком узок для такого маневра. Веревка надежнее.
Вскоре Мюрр оказался висящим в колодце, а до дна оставалось расстояние примерно еще в два его роста. Он попытался рассмотреть, куда прыгать. Гладкий блестящий камень, из которого был сделан колодец, слабо светился, создавая призрачный розоватый сумрак. В его свете Мюрр различил на дне женский силуэт.
– Веста! – окликнул он.
Женщина не отозвалась. Ее тело напоминало сломанную, разбитую куклу, а вокруг расплывалась темная лужа. В ноздри ударил резкий запах крови и мочи. Мюрр поспешно разжал руки, спрыгивая на гладкий пол колодца. Надо торопиться! Он хорошо знал этот запах – так пахла смерть…
Мюрр склонился над Вестой. Мертва! Но если вязь жизни еще цела, он сможет ее спасти. Повелитель Холода разорвал на женщине одежду, жадно разглядывая видимый лишь ему рисунок на ее теле. Вязь жизни – так он называл про себя эти узоры. Мюрр не просто видел их, для него они были материальны. Он мог связать разорванные линии в узелки, и тогда человек оживал, а раны излечивались.
От падения с такой высоты вязь жизни Весты превратилась в спутанный клубок. Мюрр распутывал линии, завязывал разорванные узелки, восстанавливая узор, и старался прогнать от себя мысль, что может не успеть. Ведь тогда Веста уйдет от него навсегда! Как Костас. И как Ронна…
Повелитель Холода едва не выл от беспокойства, его сердце сжималось от тревоги, но руки продолжали спокойно и методично работать. Наконец Веста шевельнулась, приоткрыла веки и тотчас застонала от боли.
– Потерпи, милая, скоро боль пройдет, – пообещал Мюрр.
– Ты… плачешь?
– Что? – Повелитель Холода провел рукой по своей щеке, удивляясь, почему она вдруг стала мокрой. – Нет, это… так… Я просто очень испугался потерять тебя, малышка. А теперь молчи и закрой глаза, так мне будет легче закончить работу.
Мюрру показалось, что прошли века, прежде чем он завязал последний из узелков. Вконец обессиленный, прислонился спиной к гладкой стене. Он устал так, что дрожали руки, а во рту стояла горечь. Зато Веста была цела и невредима, и лишь испачканная в крови одежда напоминала о том, что случилось.
– Ты как? – Веста попыталась заглянуть ему в глаза.
– Нормально, – соврал он. – Сейчас передохну немного и подсажу тебя к веревке.
Веста села рядом, вся дрожа:
– Холодно… Этот камень прямо-таки ледяной! Одно слово, Кровь Проклятых.
– Что ты сказала? – удивился Мюрр.
– Кровь Проклятых. Розовый нефрит. – Веста провела пальцем по стене. – Так называется этот камень. Ты что, не слышал о нем?
– Нет. Расскажи.
– А что рассказывать… Он очень ценен. Никто не знает, откуда он берется. Говорят, когда Боги победили Проклятых в Великой Битве, они превратили их кровь в камень… Он волшебный. Ходят слухи, что может лечить, защищать, а может и убивать. Для магов этот камень очень опасен.
– Чем же?
– Розовый нефрит забирает у них волшебную силу.
Точно! Сила! Мюрр перестал чувствовать ее еще наверху у колодца. То самое давящее покрывало. Пиявка, которая высасывала магическую энергию. Так вот, что это было такое! Повелитель Холода напрягся, пытаясь сплести самое простенькое заклинание огня, но тщетно. Он чувствовал себя магически сухим, словно пустыня в разгар жаркого дня. Впрочем, стихия Холода по-прежнему повиновалась ему.
– Стихия – не магия, – пробормотал Мюрр. И его способность видеть вязь жизни и завязывать узелки, выходит, тоже не магия. Поэтому-то эти две способности розовый нефрит и не сумел погасить. Мюрр поежился, без доступа к магии он чувствовал себя как голый. – Поганое местечко… Надо выбираться отсюда.
– А как? – спросила Веста.
– Я подсажу тебя, чтобы ты смогла дотянуться до веревки, а потом тебе придется подняться вверх. Опирайся ногами о стены, так будет легче. Осилишь?
– Попробую… А как потом выберешься ты? Тебе удастся дотянуться до веревки?
– Нет. Но ты потом сбросишь мне кусок дерева, чтобы я смог встать на него. Вот, возьми с собой топор. Сумеешь отрубить полено?
– Д-да.
– Ты справишься, я уверен. – Мюрр ласково поцеловал Весту прямо в измазанные кровью губы и заметил, что они дрожат.
«Что ж, не удивительно, после того, что ей пришлось пережить, – подумал Повелитель Холода. – А вообще, она молодец. Другая бы давно билась в истерике».
Мюрр еще раз поцеловал ее, долго, нежно, и неожиданно для себя самого сказал:
– Я люблю тебя, Веста.
– Я тебя тоже, милый… У тебя есть вода? Дай попить.
Он протянул ей флягу. Веста жадно пила, едва не захлебываясь водой. Часть лилась мимо рта, по подбородку, размывая засохшую кровь и оставляя на лице грязные красноватые дорожки. Напившись, она машинально сунула флягу за пояс, к топору.
– Оставь ее, не бери с собой лишнего, – посоветовал Мюрр.
– А? – Веста выглядела сосредоточенной и напуганной одновременно. – Когда я поднимусь, мне наверняка захочется пить.
Мюрр понял, что отобрать у нее флягу теперь можно только силой. От волнения Веста почти не соображала, что делает. Мюрр махнул рукой. Ладно, кожаный сосуд для воды достаточно легкий, вряд ли он сильно осложнит ей подъем.
– Ты готова? – Повелитель Холода подсадил женщину себе на плечи. Поднял, придерживая руками за ноги. Подпрыгнул. – Хватайся!
– Мимо! Ах! Я не дотянулась совсем чуть-чуть! – Веста едва не свалилась с его плеч. Мюрр подхватил ее, опустил на землю.
– Ничего страшного. – Он с трудом перевел дыхание. Веста хоть и не была толстушкой, но и худобой не сверкала, прыгать с ней на плечах оказалось делом нелегким. – Сейчас отдышусь, и повторим…
Повторяли долго. Потом отдыхали, а затем повторяли вновь. Наконец, Веста поймала край веревки, повисла, подтянулась, уцепилась ногами, и начала опасный подъем. Мюрр стоял внизу, готовясь в любой момент подхватить ее, если она вдруг упадет. Но Веста выбралась наружу. Ободрала руки в кровь, но выбралась. А потом…
Потом потянула за собой веревку.
– Эй! Ты что делаешь?! – заорал Мюрр.
– Прости, любимый. – Веста легла на край колодца. Повелитель Холода ясно видел темный силуэт ее головы на фоне синего неба. – Прости, но такова жизнь. Тебе придется остаться там навсегда.
Он просто потерял дар речи. Тупо пялился вверх и молчал.
– Мне было хорошо с тобой, Мюрр, – сказала Веста. – Правда, хорошо. И я искренне собиралась прожить так всю жизнь. Но твоя мать… Да-да, я познакомилась с Богиней Весны в ту самую звездную ночь, когда ты вместе с местным царьком пил водку и трахал рабынь… Так вот. Богиня Ксантина предложила мне выбор: ты или я… Нет, я согласилась не сразу. Пыталась просить за тебя, умоляла, целовала ей ноги. Но она была непреклонна. Больше того, предложила мне награду…
– И сколько же она заплатила тебе за меня?
– Много. Очень много, дорогой. Целое королевство. Я стану королевой сразу, как только ты… умрешь.
Шлюха! Мюрр сжал кулаки. Как была продажной девкой, так и осталась ею!
– Еще неизвестно, кто из нас будет первым! – Он вскинул руку, посылая ледяной клинок в темнеющий вверху силуэт.
Веста взвизгнула и отпрянула. Потом раздался ее голос, вернее, шипение рассерженной кошки:
– Напрасно ты так, дорогой! Я хотела предложить тебе быструю легкую смерть, например, от стрелы, но теперь… Ты будешь подыхать медленно-медленно, без еды и воды.
– Тогда долго же тебе придется ждать своего королевства, милая!
– Ну почему же… Без еды ты протянешь… месяцев пять-шесть. Богиня предупредила меня, что вы, дейвы, очень живучи… А вот без воды… Полмесяца, месяц, да? Или больше?
– А если пойдет дождь? – проскрипел Мюрр. – Или ты намерена закрыть колодец крышкой?
– Хорошая идея, жаль, крышки у меня нет. Но в случае дождя я натяну тент. Какого цвета ты предпочтешь, дорогой? Синего, под цвет неба? Или серого, под цвет моих глаз?
– А почему бы тебе не закопать меня заживо? Набросай земли, засыпь колодец.
– О нет, любимый, – засмеялась Веста. – Ты очень хитрый, а меня считаешь дурой, да? Если насыпать земли, ты пророешь ход и выберешься наверх, словно крот. Нет, я оставлю отверстие открытым и буду время от времени навещать тебя. Я приду в следующее полнолуние и надеюсь, что к тому времени ты уже будешь мертв, дорогой!
И потянулись дни…
Мюрр не желал сдаваться. У него при себе были только одежда и нож. И никакой магии, кроме стихии Холода. Вначале он попробовал прибегнуть к ее помощи – создал ледяную стрелу, к концу прицепил связанную из одежды веревку и метнул ввысь. Стрела послушно улетела за край колодца, вонзилась в землю, но веревка оказалась слишком коротка – ее конец повис далеко вверху, достигая едва одной трети глубины колодца. Слишком высоко, чтобы Мюрр сумел добраться до нее. Хотя он пытался. Упирался в стены руками и ногами, пробуя подняться, но гладкий камень скользил, не позволяя зацепиться. Нож тоже не помог – нефрит оказался тверже – лезвие сломалось, а на розовой стене не появилось ни царапины. И все же Мюрр снова и снова карабкался вверх по стене, стремясь добраться до веревки, но каждый раз съезжал вниз, так и не достигнув цели.
Тогда Мюрр попробовал сделать ледяную колонну, но и здесь потерпел неудачу. У него не было под рукой материала, который послужил бы основой для льда, а собственных ресурсов ему хватало лишь на ледяное лезвие – разящее, но короткое, и против розового нефрита бесполезное. К тому же, на создание ледяных клинков или стрел он тратил воду собственного организма, а ее и так оставалось все меньше – Мюрру грозило обезвоживание. По утрам он слизывал со стен росу, но ее было слишком мало. Тогда он стал пить собственную мочу. Хоть и противная, а все же жидкость. Вот только флягу забрала Веста, а другой у него не было. Пришлось резать собственный сапог. Его мысок с натяжкой сошел за чашу.
Так Мюрр протянул почти месяц, но с каждым разом мочи получалось все меньше и меньше. Впрочем, как и сил. Теперь Мюрр все чаще просто лежал на розовом полу и смотрел на круглое окошко неба, днем синего, а по ночам бархатно-черного, с драгоценной россыпью звезд. Лежал, вспоминал Ронну, Костаса, Творца, не подозревая, что последний буквально с ног сбился, разыскивая своего внезапно исчезнувшего «малыша».
Нефрит окутал Мюрра, словно розовый саван, сквозь который не пробивались магические эманации Творца. Весту он, конечно, обнаружил сразу и очень удивился, не увидев рядом «малыша». Возможно, они поссорились и расстались, решил Творец. Но где же тогда Мюрр? И почему не отвечает на зов? Оставался шанс, что женщине известно, где скрывается Повелитель Холода. Нужно было расспросить ее.
Но именно это и оказалось самой серьезной проблемой. Творец был настолько чужд этой Вселенной, что не мог долго находиться ни в одном из миров. В его присутствии реальность начинала распадаться, а люди умирали, не выдержав более-менее длительного общения с ним. Исключение составляли Высшие. Но Веста не относилась к их числу. Поэтому был риск, что она погибнет раньше, чем Творец успеет узнать у нее хоть что-нибудь. Нет, для беседы с ней нужен посредник. И Творец нашел его. Понаблюдал за посетителями ближайшего игорного дома, выбрал проигравшегося парня посмазливее, пообещал хорошо заплатить и отправил под видом охотника в лесной домик у озера.
Веста мнимого охотника приютила, охотно пустила к себе в постель, а про Мюрра не сказала ни словечка. Обмолвилась лишь, что вдова. Парень прожил в лесном доме пару дней и вернулся с докладом к Творцу. Тот выслушал, подождал, пока помощник испустит дух, не выдержав его присутствия, и был вынужден покинуть этот мир, понимая, что зашел в тупик.
А как хорошо все задумывалось! Идея вызвать катастрофу на расположенном поблизости от малютки Акара мире, оправдала себя полностью. Проклятые принялись эвакуировать жителей в другие миры, в том числе и на пресловутую малютку. Акар, как и ожидал Творец, был вынужден перепрятать сына… или убить. Три против одного, считал Творец, что Акар с Ксантиной решат-таки избавиться от неудобного отпрыска. Дальше, по плану, ситуация могла развиваться двояко: Мюрр сам справляется с родителями или ему помогает Творец. Оба варианта годились. И в первом, и во втором случае Творец еще раз доказал бы свою дружбу Мюрру, а к родителям, живым или мертвым, у «малыша» возникла ненависть, которую, с помощью Творца, он очень быстро перенес бы на всех Высших без исключения.
Да, все было бы именно так, если бы Мюрр внезапно не исчез. Творец проследил его путь до этого самого мира, где сейчас жила Веста, вот только «малыша» рядом с ней не оказалось. Возможно, родители уже успели убить его, подумалось Творцу…
А в это время Мюрр сидел в своем колодце и… рисовал.
Снаружи уже второй день шел дождь – Мюрр ясно слышал дробный стук капель по металлу. Веста сдержала обещание – при первых же признаках непогоды накрыла отверстие крышкой из жести, которую выпросила у Богини Ксантины, лишив мужа не только возможности наконец-то попить, но даже такой малости, как смотреть на небо.
При первых звуках дождя он пришел в исступление и попытался пробить в жести дырки ледяными стрелами, но потерпел неудачу – в его организме оставалось так мало воды, что стрелы получались хрупкими и тонкими. Они ломались от соприкосновения с металлом, не причиняя вреда. И Мюрр бросил эту затею. Ему не оставалось ничего другого, как сидеть в своем колодце и слушать барабанную дробь дождя.
Он даже представлял их, эти капли. Восхитительно мокрые, сочные, крупные. Ах, как они могут смочить гортань! Наполнить влагой рот, напитать распухший, превратившийся в шершавое бревно, язык…
Мюрр попытался сглотнуть, но получился лишь мучительный спазм. Накатило отчаяние. Захотелось тотчас разбить себе голову о стену. Но он заставил себя успокоиться, немного помечтал, что именно сделает с Вестой, как только выберется отсюда. Выберется… А вдруг не сумеет? От этих мыслей внутри все съежилось, навалился гнетущий страх и, как часто случалось в детстве, Мюрра охватило чувство безысходности. Чтобы отвлечься, он стал рисовать. У него не было краски, поэтому рисунок получался невидимым, и все же Мюрр водил пальцем по розовой стене, изображая птицу. Ласточку – быструю и стремительную, как мысль.
Впрочем, даже будь у него краска и зрители, ни один из них не опознал бы в странных спутанных линиях ласточку. Мюрр изображал не силуэт птицы, а ее вязь жизни. Для Повелителя Холода именно вязь являлась истинным портретом живого существа. И он рисовал, мечтая, как сам однажды превратится в птицу, хотя бы и после смерти…
Да, если бы только он мог превратиться в ласточку! Но вязь его жизни сильно отличалась от птичьей. Вот те линии были лишними, а этих завитков не хватало. Мюрр принялся водить пальцем по своему телу, находя отличия собственной вязи от узора ласточки. Он так увлекся, что почти забыл про сводящий с ума дождь.
Повинуясь какому-то безумному внутреннему импульсу, он раскровянил палец и принялся кровью выводить узор ласточки на себе. Когда работа была закончена, Мюрр словно очнулся. Посмотрел на кровавые линии, которые испестрили его тело. Понял, что от жажды постепенно сходит с ума, и собирался уже стереть следы надвигающегося безумия, но не сумел пошевельнуть и пальцем. Накатила слабость, тошнота. Его тело будто выкручивали на изнанку. Мюрр забился в судорогах, в глазах поплыло, он перестал чувствовать руки и ноги. «Что со мной? Наверное, это конец…» Мысль пронеслась и исчезла. Мюрр потерял сознание.
Очнувшись, он попытался сесть и провести рукой по лицу, но не сумел.
А дальше началось настоящее безумие – Мюрр был уверен, что действительно сошел с ума, окончательно и бесповоротно. У него не было ни ног, ни рук, потому что он… превратился в ласточку!
Ему потребовалось много времени, чтобы убедиться – это не сон и не бред. Мюрр нарисовал на своем теле узор другого существа и стал им. Он стал ласточкой! Вот только надолго ли? Впрочем, неважно. Главное, теперь он сможет улететь.
Однако его движения больше напоминали конвульсии. Оказалось, что летать надо уметь. А пока он судорожно метался от стены к стене, почти не отрываясь от пола ненавистного колодца. Так продолжалось довольно долго. Мюрр обессилел. Лежа на полу, он с тоской подумал, что его давняя мечта парить, словно птица, так и не осуществится никогда. Вспомнил, как летал на коне джигли, и вдруг тело ласточки само воспроизвело именно те действия, какие нужно. Пока неуверенно, рывками, но он взлетел. Кое-как сумел подняться к крыше, а вот сдвинуть с места жестяной лист не смог – силы ласточки не хватило. И все же у него появилась надежда. Ведь рано или поздно придет Веста и тогда…
Веста пришла, как только закончился дождь. Приподняла крышку, заглянула в колодец:
– Эй! Ты еще жив?… А-а-ах!
Острый птичий клюв ударил ее прямо в лицо. Женщина отшатнулась, зажимая руками разбитый в кровь нос, не понимая, что это было. А Мюрр стремительно улетал прочь, стараясь затеряться в лесу и наслаждаясь долгожданной свободой…
Несколько дней спустя Мюрр вновь превратился в дейва. Когда это произошло, он испытал огромное облегчение. Конечно, быть птицей ему понравилось, но быть самим собой нравилось больше. Привычнее. Опять же, есть доступ к магии.
«Но самое замечательное, – решил Мюрр, – быть собой и в то же время иметь возможность оборачиваться кем угодно. Теперь я знаю способ, как это делать!»
Его пытливый ум потребовал экспериментов. Он соорудил из веток и листьев небольшой шалаш в лесу и принялся за дело. Для начала взял уголек от костра и вновь нарисовал на своем теле вязь жизни ласточки. Однако превращения не последовало. «Рисовать нужно кровью», – решил Мюрр. Но свою тратить не хотелось, поэтому он отловил в лесу барсука и его кровью стал рисовать на себе узоры. И снова ничего не произошло. «Значит, не все равно, чья кровь», – сделал вывод Мюрр.
Он продолжал исследования. Поймал крота и своей кровью нарисовал на нем барсука. Крот обернулся барсуком. Затем Мюрр стер рисунок, и крот тотчас стал кротом. «Линии можно стирать, это хорошо. Не надо ждать, пока они исчезнут сами». Повелитель Холода снова принялся рисовать на кроте. Изобразил себя. Вскоре на поляне появилось два Мюрра. Вернее, один из них, привязанный к дереву бывший крот, лишь внешне походил на дейва, но разум его остался звериным.
Мюрр так увлекся исследованием, что совсем позабыл и об опасности, и о желании отомстить. Неизвестно, как долго он проторчал бы в лесном шалаше, если бы его не разыскал Творец…
Как только Повелитель Холода стал собой, Творец тотчас бросился к нему.
– Малыш! Где ж ты пропадал? И почему живешь здесь, в шалаше?
Мюрр очень обрадовался, увидев Творца. Поведал о предательстве Весты, кознях матери. Рассказал об узорах и превращениях.
– Вот, значит, как… Узоры… – протянул Творец. – Очень интересно… Дейвы, конечно, способны изменять свою внешность, но превратиться в зверя или в ту же ласточку им не по силам. Похоже, подобное умеешь только ты, малыш.
– Ну, я думаю, это сможет всякий, кто видит вязь жизни.
– Легко сказать! – хмыкнул Творец. – Вот я, например, не вижу ее. И вряд ли на такое способен кто-нибудь из Высших… А скажи, когда твой отец изменяет внешность, скажем, с плечистого блондина на худощавого брюнета, его вязь тоже изменяется?
– Нет, она остается прежней. Причем, даже если внешне отец выглядит, как человек, его узор остается узором дейва. Именно поэтому я узнаю его, какой бы облик он не принимал.
– Да, и Высшие всегда узнают друг друга в любом обличии, – кивнул Творец. – Только они смотрят по ауре. Ты ведь тоже видишь ее?
– Конечно. Я вижу и вязь жизни, и ауру. Они взаимосвязаны. Если перерисовать узор, изменится и аура.
– Я правильно понял: вязь жизни конкретного существа всегда остается постоянной? – уточнил Творец.
– Не совсем. Она меняется с возрастом. Или от болезни. А вообще, я и сам толком не разобрался. Но разберусь обязательно.
– Что ж, пока ясно одно. Ты, возможно, единственный, кто способен оборачиваться кем угодно сам и превращать других. Причем не просто принимать внешний облик другого существа, а на самом деле становиться им, изменяя ауру. Теперь понятно, почему я не смог обнаружить тебя. Вначале мне мешал розовый нефрит, а потом… – Творец хмыкнул. – Я искал полукровку Мюрра, а надо было искать ласточку… Ладно, и что же ты собираешься делать дальше?
– Для начала навещу Весту.
– Зачем?
Мюрр промолчал, а потом спросил сам:
– Скажите… Вот Веста… Она же вроде любила меня, по крайней мере делала вид. Тогда почему?…
– Ради королевства, малыш. Ей за тебя очень хорошо заплатили.
– И что? Все женщины ради денег способны на такое?
– Да, малыш. Все.
