Зал для официальных приемов сиял традиционной мраморной белизной, которую нарушали лишь два расположившихся в центре ободка тьмы. Они напоминали свернувшихся клубками змей – обманчиво спокойных, но до краев наполненных ядом и готовых при первом же удобном случае вцепиться друг в друга.

Внутри очерченных тьмой колец стояли двое: величавый человек с гиацинтовыми глазами и широкоплечий, приземистый мужчина с безволосой, увенчанной серебристыми рогами головой.

– Ты просил аудиенции, Великий Хран. Ты хотел говорить со мной наедине. – Голос человека с гиацинтовыми глазами оказался ему под стать: глубокий, рокочущий бас, в котором явственно чувствовались сдерживаемые грозовые раскаты.

– Да, Всевластный. – Поклон рогатого дейва сочетал в себе неподдельное почтение и царское достоинство. – Ты оказал мне великую честь, согласившись на эту встречу. Я благодарю тебя и хочу заверить, что разговор окажется важным для нас обоих.

– Я слушаю тебя, Великий Хран.

– Прежде всего, Всевластный, прими мои искренние заверения в том, что дейвы по-прежнему чтят Договор, с достоинством неся свое Проклятие, и не собираются нарушать его даже в самой малости…

Обладатель гиацинтовых глаз жестом прервал собеседника. Воцарилось молчание. Амечи и дейв застыли друг против друга, а обстановка вокруг них начала меняться. Белый мрамор поблек, подернулся дымкой, затрепетал. Сквозь него постепенно проступало убранство другого зала, поменьше, с увешанными гобеленами стенами, обитыми синим бархатом позолоченными креслами и маленьким хрустальным столиком у камина.

Пока шла смена обстановки, собеседники не проронили ни слова. Амечи с гиацинтовыми глазами на правах хозяина внимательно следил за обновлением интерьера, а дейв задумчиво наблюдал, как рассеивается темная дымка охранных колец.

Наконец амечи сделал приглашающий жест к стоящим у камина креслам.

– Сколько тысячелетий мы знакомы с тобой, Хран?

– Тридцать, а может, и больше, – усмехнулся дейв.

– Сколько раз мы сражались с тобой на полях Великих Битв, Хран?

– Не сосчитать, – улыбнулся дейв.

– Таким закадычным врагам, как мы с тобой, не к лицу церемонии, Хран.

– Ты прав, Ювис. Но ты Верховный Бог, а я Правитель Проклятых, и я обязан воздать тебе необходимые почести, как это делал ты многие тысячелетия тому назад, когда Верховным Богом был я, а ты являлся Правителем Проклятых.

– Что ж, ты проявил должное почтение к Богу. Теперь поговорим прямо. Как очень давние и очень верные враги.

– Поговорим, – кивнул дейв. – Тем более что проблема, к сожалению, нешуточная.

Они устроились в креслах. В камине уютно затрещал огонь. На хрустальном столике возникли широкие золоченые кубки с тягучим янтарным напитком.

Хран с удовольствием сделал глоток, покатал во рту жгучий хмельной шарик, проглотил, дотронулся кончиком языка до нёба, наслаждаясь дивным послевкусием, и с улыбкой взглянул на амечи:

– Где ты берешь это чудо, Ювис? За одну бутылочку твоей амброзии я готов отдать целую дюжину подвластных мне миров!

– Это предложение? – иронично вскинул бровь амечи.

– Это зависть, – вздохнул Хран.

– Так и быть, мой досточтимый враг, я подарю тебе одну бутылку, – хмыкнул Ювис. Затем он стал серьезным: – Может, перейдем к цели твоего визита, Хран? О чем ты хотел поговорить со мной?

– О Ксантине.

– О Богине Весны? – удивился Ювис.

– Не совсем. Скорее о посвященном ей мире.

– Мире Ксантины? А что с ним не так?

Оставшись один, Ювис некоторое время сидел неподвижно, задумчиво глядя на мечущийся огонь. Затем он послал вызов-мысль.

– Ты звал меня, Верховный? – В поклоне застыла женщина.

– Да, Ксантина. Сядь. Расскажи мне е Черном Чародее.

Женщина с легким смешком опустилась в кресло.

– Неужели, Всевластный, тебя и впрямь интересует простой смертный колдун?

– Расскажи, кто он такой, – настойчиво повторил Ювис.

– Обычное пугало, придуманное жителями мира Ксантины, чтобы было кого обвинять в своих бедах и горестях, – пожала плечами женщина. – Но почему он интересует тебя? В каждом мире есть такой Темный Властелин, или Злобный Упырь, или Разрушитель, или еще кто-нибудь со столь же зловещим титулом, чудовищной репутацией и захватническими амбициями. Смертные не могут без этого. Им необходимо реальное воплощение зла, с которым нужно бороться. Раньше мы никогда не вмешивались и позволяли смертным играть в их жалкие игры. Так почему же теперь это стало волновать тебя, Великий?

Ювис не ответил. Он смотрел на пламя и катал в ладонях золоченый кубок с амброзией. Ксантина сидела тихо, как мышка, не решаясь потревожить раздумья Верховного Бога, но ее безупречный лоб прорезала тревожная морщинка.

Наконец Ювис заговорил:

– Отправь туда кого-нибудь из амечи помоложе… лучше всего из Учеников. Пусть посмотрит, что там и как… Изнутри посмотрит, глазами смертного… Придумай ему легенду и скажи, чтоб без нужды себя не раскрывал…

– Мне самой выбрать Ученика, Великий? – покорно спросила Ксантина.

– Да… Хотя нет, постой! Отправь… – Ювис назвал имя.

– Ты хочешь послать его? – удивилась Ксантина. – Но он уже не Ученик. Он – идущий по Дороге Миров.

– Тем лучше. Пусть на его пути окажется и мир Ксантины.

– Но он дерзок, строптив. Он не считается с мнением старших и во всем ищет зерно сомнения. Может, лучше послать другого?

– Его!

– Хорошо, я сделаю как ты велишь, – вздохнула Ксантина. – Но скажи, почему именно он?

– Потому что он – лучший! – отрезал Ювис.