СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Взять их под стражу! Хорошо стеречь,
Пока не вынесут им приговора.

Нет, мы не первые в людском роду,
Кто жаждал блага и попал в беду.
Из-за тебя, отец, я духом пала,
Сама бы я снесла удар, пожалуй.
А славные те дочери и сестры, —
Нас разве не покажут им?

Нет, нет!
Пускай нас отведут скорей в темницу.
Там мы, как птицы в клетке, будем петь.
Ты станешь под мое благословенье,
Я на колени стану пред тобой,
Моля прощенья. Так вдвоем и будем
Жить, радоваться, песни распевать,
И сказки сказывать, и любоваться
Порханьем пестрокрылых мотыльков.
Там будем узнавать от заключенных
Про новости двора и толковать,
Кто взял, кто нет, кто в силе, кто в опале,
И с важностью вникать в дела земли,
Как будто мы поверенные Божьи.
Мы в каменной тюрьме переживем
Все лжеученья, всех великих мира,
Все смены их, прилив их и отлив.

Отвесть их прочь.

При виде жертв подобных
Нам боги сами курят фимиам.
Ты тут, Корделия? Мы неразлучны.
Они должны достать огонь с небес,
Чтоб выкурить нас порознь из темницы,
Как выживают из норы лисиц.
Утри глаза. Чума их сгложет прежде,
Чем мы решимся плакать из-за них.
Подохнут – не дождутся. Ну, ведите!

Послушай, капитан! Возьми пакет.
В нем письменный приказ.

Сведи их в крепость.
Тебя я поднял на одну ступень.
Пойдешь и выше, если все исполнишь.
Приспособляться должен человек
К веленьям века. Жалость неприлична
Военному. Не спрашивай, о чем
Гласит приказ, но объяви заране,
Берешься ль выполнить его?

Берусь.

Ступай же. Ничего не пожалею
Тебе в награду. Сделай все точь-в-точь,
Как написал я. Мигом, незаметно.

Я не вожу телег, не ем овса.
Что в силах человека – обещаю.

Сэр, вы сегодня выказали храбрость.
Вам улыбнулось счастие. Враги
У вас в плену. Мы требуем их выдать,
Чтобы распорядиться их судьбой
В согласье с честью и благоразумьем.

Я нужным счел больного короля
Под стражею отправить в заключенье.
Он трогает чувствительность солдат
И возрастом и королевским саном,
И эта жалость может подорвать
Повиновенье, обратив оружье
На нас самих. С ним вместе увели
Корделию по тем же основаньям.
Я завтра или через два-три дня
Представлю их на суд ваш. Но сегодня,
Когда еще в крови все и в поту
И потерял товарища товарищ,
Не время, думается, раздражать
Всех тех, кто испытал жестокость схватки.
Дела Корделии и короля
Дождутся подходящей обстановки.

Спокойнее! Простите, сэр, я вас
Считаю подчиненным, а не братом.

Смотря по титулу, какой я дам
Ему сейчас. Вперед вам не мешало б
Спросить меня. Он полководец мой
И в битве представлял мою особу.
Как мой правопреемник – он ваш брат.

Не хлопочи. Его и так заслуги
Возвысили, без помощи твоей.

Но я его поставлю рядом с вами.

Особенно, когда с ним вступишь в брак.

Насмешники – хорошие пророки.

Но это предсказал плохой пророк.

Сестра, мне нездоровится, иначе
Сказала б резче я. – Воитель мой,
Бери мой край, моих солдат и пленных,
Сдается крепость. Все мое – твое.
Будь мне и господином и супругом.

Так он тебе и будет!

Помешать
Такому шагу ведь не в вашей власти.

Но и не в вашей.

Разве, мнимый брат?

Вели бить в барабан и докажи
Мечом, что вправе ты принять мой титул.

Стой! Я их арестую. Ты, Эдмунд,
Виновен в государственной измене
Совместно с этой золотой змеей.

Сестра, я должен ваши притязанья
Отвесть, как опекун моей жены:
Она уже помолвлена с милордом.
Хотите замуж – выбор вам один:
Не занят я, а леди не свободна.

Фиглярство!

Глостер, ты вооружен.
Вели трубить, и ежели на вызов
Никто не выйдет доказать мечом,
Какой ты лжец, преступник и предатель,
Вот мой залог.

Я хлеба не вкушу,
Пока не докажу исходом боя,
Что ты все то, чем я назвал тебя.

Мне дурно, дурно!

Это и понятно.
Я разбираюсь в ядах хорошо.

Вот мой залог.

И если кто-нибудь
Осмелится сказать, что я изменник,
Солжет он, как последний негодяй. —
Труби, герольд! Готов со всеми биться,
Кто б ни пришел, с тобою, с этим, с тем,
За честь свою и правду.

Эй, глашатай!

Герольд, сюда!

Сам за себя постой.
Твоих солдат, которых ты мне нанял,
Своею властью я и распустил.

Все хуже мне!

Ей плохо. Уведите
Ее в мою палатку.

Вот герольд.
Труби, герольд, и огласи вот это!

Труби, трубач!

Труби!

Еще раз!

Еще раз!

Спроси, что он задумал и зачем
На зов трубы явился.

Рыцарь, кто ты
По имени и званью? Почему
Ответил ты на вызов?

Знайте, имя
Утрачено мое и клеветой
Загрязнено. Но я такой же знатный,
Как мой противник.

Кто противник твой?

Кто здесь за графа Глостера Эдмунда?

Он сам. Что скажешь ты?

Так вынь свой меч,
И если речь моя несправедлива,
Оружьем мне воздай за клевету.
А я по праву своего рожденья
Во имя чести рыцарской и клятв
Пришел сказать, что, несмотря на силу
И званье, доблесть, молодость, успех
И новую победу, ты – предатель
Перед богами, братом и отцом
И перед этим герцогом изменник
И весь запятнан с головы до ног
Следами гнусной низости и грязи.
Скажи, что я не прав, – моя рука,
Мой меч и совесть здесь, чтоб в поединке
Все, в чем ты отопрешься, доказать.

Я мог бы настоять, чтоб ты назвался,
Но вид твой так воинственен и горд
И речь так обличает воспитанье,
Что, правилам обычным вопреки,
Я пользоваться не хочу отсрочкой.
Бросаю ложь твою тебе назад —
Она меня ни краем не задела —
И чтоб ее в тебе похоронить,
Мечом прокладываю ей дорогу. —
Трубите бой!

Не добивай его!

Ты – жертва козней, Глостер! По закону,
Не бьются с неизвестными. Ты мог
Не отвечать. Тебя не победили.
А взяли хитростью.

Прошу молчать,
А то заткну вам рот бумагой этой! —
Прочти, злодей. В письме твой приговор.

Не рвать записки! Вам она знакома?

Что ж! Здесь – моя держава, не твоя.
Кому судить меня?

Предел бесстыдства!
Так ты записку знаешь, стало быть?

Не спрашивай, что знаю я.

Смотрите
За ней. Она от горя вне себя.

Я сделал все, в чем ты меня винил,
И много больше. Время все откроет.
Моя пора пришла. Но кто же ты,
Кому так посчастливилось со мною?
Откройся, рыцарь. Я тебя прошу.

Признанием отвечу на признанье.
Не ниже по рожденью я, чем ты.
А если выше – тем твой грех тяжел е.
Меня зовут Эдгар, и я твой брат.
Но боги правы, нас за прегрешенья
Казня плодами нашего греха.
За незаконность твоего рожденья
Глазами поплатился твой отец.

Да, правда. Колесо судьбы свершило
Свой оборот. Я здесь и побежден.

Я догадался по твоей осанке
О знатности твоей. Дай обниму.
Не знать мне счастья, если хоть притворно
На миг я отвернулся от тебя
И твоего отца!

Я это знаю.

Где ты скрывался? Как проведал ты
О бедствиях отца?

Я разделял их.
Послушайте коротенький рассказ.
Я б умереть хотел, когда я кончу.
Как нас к себе привязывает жизнь!
Мы медленную смерть от долгих пыток
Предпочитаем быстрому концу.
Узнав, что я объявлен вне закона,
Я стал скрываться, принял жалкий вид
Помешанного и бродил в лохмотьях,
Которых псы чурались. Так набрел
Я на отца с кровавыми кругами
Глазниц, пустых, как кольца без камней.
Я стал его вожатым, побирался,
Кормил его, поддерживал в нем дух.
Ах, отчего я в первый раз открылся
Ему лишь полчаса тому назад,
Когда, вооружившись перед битвой,
Просил, чтоб он меня благословил,
И описал ему свои скитанья!
Удар был слишком резок. Чересчур
Сошлись в нем вместе радость и страданье.
Их столкновенья сердце не снесло
И разорвалось.

Ты меня растрогал,
Моей душе на благо, может быть.
Но продолжай. Ты, кажется, не кончил.

Не надо, если повесть так горька
И дальше. Я чуть жив от слез остался.

Пределом это кажется для тех,
Кто к горю не привык. Но кто привычен,
Теряет счет страданьям и идет
Сквозь испытанья до конца и края.
Пока я горько плакал, человек
Приблизился. Он мне встречался раньше.
Мой нищий вид отталкивал его.
Теперь, узнав, кто я на самом деле,
Он бросился на шею мне и, пав
На труп отца, омыл его слезами.
Он рассказал о Лире и себе
Такую быль, которой свет не слышал.
Описывая ужасы тех дней,
Он снова пережил их потрясенья
И потерял сознанье. В этот миг
Раздался зов трубы, и я оставил
Его без чувств.

Кто ж был тот человек?

Кент, сэр, изгнанник Кент. Переодетый,
Он следовал за королем, своим
Гонителем, и верою и правдой
Служил ему, не брезгая ничем.

На помощь! Помогите!

Что случилось?

Что это?

Почему кинжал в крови?

Он теплый. Он дымится. Он из сердца.
Она мертва.

Кто мертв? Скажи скорей!

Мертва супруга ваша. Закололась,
Пред этим отравив свою сестру.
Она созналась в этом.

Я помолвлен
С обеими. Теперь нас всех троих
Смерть обручит.

Вот Кент.

Живых иль мертвых,
Несите их сюда. Вселяет страх
Небесный суд, свершившийся над ними,
Но нам не жалко их.

Да, это он.
Событья не дают его принять,
Как подобало бы в другое время.

Владыке своему и королю
Пришел я пожелать спокойной ночи.
Как, он не здесь?

Про главное забыли.
Эдмунд, скажи нам, где король и где
Корделия?

Ты видишь, Кент?

Что это?

Да, был любим Эдмунд! Из-за него
Одна сестра другую отравила
И закололась.

Да, все это так.
Закройте лица им.

Жизнь ускользает.
Пред смертью сделать я хочу добро,
Хоть это непривычно мне. Пошлите
В тюрьму. Не медлите! Я дал приказ
Лишить Корделию и Лира жизни.
Не медлите!

Скорей! Беги бегом!

К кому бежать? Кому приказ был отдан?
Дай знак отмены!

Правильно. Возьми
Мой меч и моему дай офицеру.

Скорее, я прошу!

Твоя жена
И я распорядились, чтоб в темнице
Корделию повесили, сказав,
Что это ею сделано самою
В отчаянье.

Будь небо ей щитом!
Возьмите кто-нибудь его отсюда.

Вопите, войте, войте! Вы из камня!
Мне ваши бы глаза и языки —
Твердь рухнула б!.. Она ушла навеки...
Да что я, право, мертвой от живой
Не отличу? Она мертвее праха.
Не даст ли кто мне зеркала? Когда
Поверхность замутится от дыханья,
Тогда она жива.

Не это ль час
Кончины мира?

Исполненье сроков.

Конец времен и прекращенье дней.

Перо пошевелилось. Оживает!
Ах, если это правда, – этот миг
Искупит все, что выстрадал я в жизни.

О господин мой!

Лучше уходи.

Ведь это Кент. Он друг ваш.

Пропадите!
Убийцы, подлецы! Я б спас ее,
А вот теперь она ушла навеки. —
Корделия, Корделия, чуть-чуть
Повремени еще! Что ты сказала? —
Ах, у нее был нежный голосок,
Что так прекрасно в женщине. – Злодея,
Тебя повесившего, я убил.

Да, господа, он это, правда, сделал.

Не правда ли, приятель? Было время,
Своим прекрасным острым палашом
Заставил бы я всех их тут попрыгать.
Не то теперь. Теперь я стар и слаб
От этих бед.

Кто вы? Я плохо вижу.
Я должен это прямо вам сказать.

Судьба нас двух любила и терзала.
Один из них пред вами.

Тут темно.
Скажите, вы не Кент?

Ну да, он самый.
Слуга ваш Кент. А где слуга ваш Кай?

Он славный малый был, скажу вам прямо.
Храбрец, рубака. Умер и истлел.

Нет, государь. Я – это Кай.

Посмотрим.

Я с первых ваших злоключений шел
За вами по пятам.

Я рад вас видеть.

Все ж остальное – ужас, мрак, печаль.
Две ваших старших дочери в порыве
Отчаянья покончили с собой.

Да, кажется.

Он, видимо, не знает.
Что говорит. Бесцельно выражать
Ему почтенье наше.

Бесполезно.

Эдмунд скончался.

Нам не до него. —
Вот что задумал я, друзья и лорды:
Чем только можно будет облегчить
Великого страдальца злую участь,
Всё обещаю сделать. Нашу власть
Передадим ему до самой смерти.

Вступите в ваши старые права.
Мы их еще расширим по заслугам.
Кто верен был, вкусит плоды добра,
Кто изменил, осушит чашу горя. —
Смотрите, что с ним? Видите?

Мою
Бедняжку удавили! Нет, не дышит!
Коню, собаке, крысе можно жить,
Но не тебе. Тебя навек не стало,
Навек, навек, навек, навек, навек! —
Мне больно. Пуговицу расстегните...
Благодарю вас. Посмотрите, сэр!
Вы видите? На губы посмотрите!
Вы видите? Взгляните на нее!

Он в обморок упал. Мой государь!

Разбейся, сердце! Как ты не разбилось?

Очнитесь, государь!

Не мучь. Оставь
В покое дух его. Пусть он отходит.
Кем надо быть, чтоб вздергивать опять
Его на дыбу жизни для мучений?

Он умер.

Удивительно не то,
А где он силы брал, чтоб жить так долго.

Несите мертвых. Наш ближайший долг —
Оплакать их.

Друзья мои, вы оба мне опора,
Чтоб вывесть край из горя и позора.

Не смею, герцог, сборами тянуть.
Меня король зовет. Мне надо в путь.

Какой тоской душа ни сражена,
Быть стойким заставляют времена.
Все вынес старый, тверд и несгибаем.
Мы, юные, того не испытаем.

Отправить