Глава 16

Королевский дворец раскинулся над водами залива, сияя в ночи белоснежным мрамором террас, призрачными серебряными и золотыми магическими огнями. В воздух взмывали причудливые фантазии чародейских фейерверков: в эту ночь маги различных факультетов стремились перещеголять друг друга в изысканности и необычности созданных ими видений.

Океанический портал открылся ещё в прошлую полночь, но тёплый атмосферный фронт пока не достиг столицы, и потому вечный город купался в зимней сказке, оплетённый прозрачным инеем и ледяными кружевами.

Сегодня, в полдень первого дня первого месяца нового года, состоялась коронация Шаэтанны Нарунг. Тэйон до сих пор не мог поверить, что большинство магов Лаэссэ оказались так заняты собственными персонами, что не почувствовали, как сместились стихийные потоки, вставая на предназначенное им творением место. Мастер ветров знал, что древний, обросший за тысячелетия множеством ненужных деталей ритуал нёс в себе отнюдь не только символический смысл. Однако магу так и не удалось понять, что же делала Шаэ в те прозрачные утренние часы, когда должна была медитировать в одиночестве у Королевского Источника. Он ощущал нарастающее в воздухе напряжение всей кожей, всем телом. Ветры сплетались над островом в причудливый узел, в котором то здесь, то там можно было заметить проблески иных стихий, иных изменений. И было… что-то ещё. Ещё один Источник (быть может, легендарный Тайный?), расцветивший небо над городом дивными воздушными течениями. Совершенно не похожий на традиционную магию Лаэссэ и на мгновение напомнивший о грозах, и сирени, и удивительном чувстве, которое возникало у мага, когда брал на руки королевских близнецов или думал о профессоре Совёнке. А затем лёгкий серебряный венец опустился на темноволосую голову, и мир Лаэ дрогнул, смещаясь с прежнего бесцельного дрейфа на новую, юную и отказывающуюся колебаться ось существования.

Потом была строгая и щемяще прекрасная церемония венчания «юной властительницы» с «дерзким и отважным пиратом, покорившим её сердце». И вновь никто не заметил натянутый струной страх невесты, стоявшей прямо только благодаря фамильной спеси. Жених поддерживал её под локоть, но и сам был серьёзен и собран, как перед битвой. Ди Крий так и не соизволил показаться, за что Тэйон был ему душевно признателен.

Ну а потом стражи пределов, нобили, маги и старшины гильдий преклоняли колена перед троном, принося присягу молодой чете. И магистр Алория вновь, в который раз за последний месяц, поверг великий город в ступор, заявив, что слагает с себя звание и обязанности мастера ветров.

Королева невозмутимо приняла его отставку, чтобы тут же, с ходу, назначить не ожидавшего такой подлости сокола наставником младших принцесс.

А вот в вопросе выбора преемника на посту мастера возникла заминка. Как выяснилось, Тэйон был отнюдь не единственным стихийным магом, склонным к непредсказуемым выходкам.

Первый знак неприятностей появился ещё два дня назад, когда он добрался наконец до своих покоев. Резиденция Алория замерла в несколько напряжённом ожидании, за время отсутствия хозяев успев разбиться на левое крыло (где сгруппировались ученики, личные вассалы, друзья и слуги мастера) и правое (оккупированное свитой и охраной Терра вер Алория). Пришлось спускаться к ним, шокируя и тех, и других своим неожиданным здоровьем и очень даже знакомой обоим лагерям язвительностью, отдавать приказы, разбираться с вопросами безопасности. В круговерти дел ему какое-то время удавалось успешно отбрыкиваться от требующих срочного разговора Турона и Ноэ, но в конце концов терпение учеников лопнуло.

Тэйон только перешёл к распоряжениям по поводу установки подъёмного устройства в рабочей башне (его взгляды на полезность физических упражнений в целом и карабканья по лестницам в частности претерпели некоторые изменения, как только маг сообразил, что теперь ему тоже придётся взбираться на эту верхотуру на своих двоих), когда Ноэханна не выдержала.

— Магистр! — Волшебница, сидевшая на низкой кушетке в его кабинете, подалась вперёд, и Тэйон лишь теперь заметил, что на ней дорогое платье из жемчужно-синего таолинского шёлка, а на запястьях и в распущенных волосах сверкают бриллианты, в которых не стыдно было бы появиться на приёме во дворце. — Магистр, нам нужно вам сказать…

Вот только слёзного признания в чувствах, о которых Тэйон и без того был не первый год осведомлён, ему не хватало для полного счастья.

— Не сейчас, Ноэ, — он прислонился (а точнее, почти сел) к столешнице, держа в руках схему замка…

— Нет, сейчас!

Ноэханна из древнего магического рода ди Таэа, не раз пересекавшегося с королевской династией, подняла охваченные бесценными браслетами руки с подлокотников кушетки — грациозное, элегантное движение. Ветер взвыл, точно опалённый баньши, ворвался в комнату с силой, идущей на таран кейлонгской галеры. Тэйона впечатало в стол, и лишь бросивший сдерживающее заклинание Турон (искренне верящий, что защищает несдержанную возлюбленную, а не учителя) не позволил магистру оказаться размазанным по стене собственного кабинета.

Нет, эта аристократка определённо ещё слишком молода для должности мастера ветров Лаэссэ.

Бывший лэрд Алория как ни в чём не бывало опустил злосчастные листки с планами и, выгнув бровь, посмотрел на ученицу. Побледневшая почти до прозрачности ди Таэа ухватилась за протянутую руку своего избранника, поднялась на ноги.

Они стояли перед ним, смотрели с ужасом и доверием. Тэйон начал подозревать неладное…

— Магистр Алория, мы поженились!

— ЧТО???

Тэйон медленно осел.

Для мага, претендующего на звание мастера стихий, замужество было под запретом.

Однако в случае союза ди Таэа и аль-Шехэ дело обстояло гораздо хуже, чем нарушение почти единогласно игнорируемой традиции. Ноэ принадлежала к старой аристократии. Её род уходил корнями в тысячелетия, беря начало от одного из Нарунгов-основателей, и имел историю, которой могли лишь глухо завидовать многие правящие династии целых миров. Ди Таэа были воинами, дипломатами и правителями, но всегда и прежде всего — магами. Высшими магами, одними из самых могущественных в легендарном городе. Не важно, что за последние двести лет род захирел, потерял почти все владения и находился на грани вымирания. Причём голодного. Принцесса ди Таэа, будущая великая волшебница, не могла «запятнать» свою кровь браком с человеком, чьи предки лишь пять поколений назад выбились из ремесленников. Какой-нибудь страдающий хронической задержкой умственного развития кузен вполне может попытаться «защитить честь семьи», заказав убийство презренного плебея, благо, честной дуэли тот не заслуживал. Особенно если упомянутый плебей с младенчества брал уроки фехтования и был стихийным магом в ранге адепта.

С Туроном дело обстояло ещё хуже. Купеческие династии Лаэссэ были замкнутой кастой, неким «городом в городе», практически независимым от властей и даже более закрытым, чем исконная аристократия. Могущественные, богатые, надменные, они презирали Старые Семьи, прекрасно понимая, что после Ночи Поющих Кинжалов эти задыхающиеся от перекрёстных браков и древних интриг нобили довели город до упадка, потеряв почти все колонии и замарав былую славу серией мелочных, подлых предательств. После падения старой империи именно купеческие фамилии построили империю новую, основанную не на военной угрозе, а на корпоративных соглашениях, торговых армадах и головокружительных прибылях.

Жизнь гильдийских династий была подчинена строгому иерархическому контролю, немыслимому для помешанной на личной чести аристократической вольницы. Любой ребёнок в купеческой касте рождался и умирал с мыслью о служении семье. Турон был первым сыном рода Шехэ, проявившим способности к высшей магии. А магия в Лаэссэ означала власть.

Аль-Шехэ сделали всё, чтобы мальчишка получил возможность развивать свои способности. И если он, которому выпал шанс занять место в правящем Совете города и упрочить тем самым влияние семьи и всей касты, откажется от такой возможности ради нищей девицы из захудалого рода, дело могло обернуться убийством девушки.

Блестяще. И, главное, как вовремя! И без того назревает конфликт между изоляционистами, представленными в основном иерархами Академии, и сторонниками открытой политики. Ну а если учесть, что именно сейчас начнётся грызня за открытые Таш новые торговые маршруты, трогательная история грозила вылиться в давно назревавшее столкновение между гильдиями и магами.

А под перекрёстным огнём у нас окажется… кто? Правильно. Тот умник, который и допустил это безобразие.

Тэйон бережно, будто боясь расплескать мечущиеся под веками ветры, открыл глаза.

Адепты стихий стояли, взявшись за руки, точно четырнадцатилетние подростки, и сияли пьяными от абсолютного счастья глазами.

Вечный сокол, какое жуткое зрелище!

Спрашивать, законен ли брак и все ли формальности соблюдены, бесполезно. И так ясно, что и законен, и соблюдены. Турон обладал поистине купеческой хваткой, если уж он ввязывался в самоубийственное безумство, то основательно и бесповоротно.

— А другого времени для столь радостного события вы выбрать не могли? — тоскливо поинтересовался Алория.

Дочь рода ди Таэа тряхнула спускающимися до коленей распущенными волосами. Тихо мерцали перевивающие тёмные пряди бриллиантовые нити.

— Магистр, мы ждали и ждали…

— И ждали…

— Но сначала была война с драгами, потом Сергарр захватил город, потом наступило междувластие…

— Точнее, безвластие…

— А потом напали кейлонгцы. Всё время случалось то одно, то другое, то третье. И мы решили, что подходящее время не наступит никогда. Если мы сами его не создадим. И тогда мы взяли… и обвенчались. — И она подарила супругу чуть застенчивую, но сногсшибательно прекрасную улыбку.

Турон замер, сжимая её руку с выражением преклонения на лице.

И это — маги, стихии им в души!

Интересно, любовь всех и всегда вгоняет в полный идиотизм, или это только отдельно взятый крайний пример? Они и в самом деле ослепли? Не понимают, что натворили?

Да нет, всё они понимают. Потому и стоят тут перед ним, взявшись за руки и взирая на всесильного магистра со смесью дерзкого отчаяния и пьяного доверия. Паршивцы прекрасно знают, во что влезли, и теперь ждут от мудрого учителя помощи. Или хотя бы понимания.

— Кто ещё об этом знает?

— Пока что лишь вы и чиновник в магистрате, но он… — лицо Турона на мгновение стало жёстким, хищным, — …будет молчать.

Да, аль-Шехэ действительно прекрасно знал, какую игру затеял, и готов был рисковать. Тэйону не нравилось, когда его так расчётливо, беспардонно используют, но… Что ж, он согласился стать советником Шаэтанны, а вопрос купеческих гильдий всё равно пришлось бы рано или поздно решать. Такой шанс объединить две оппозиционные фракции упускать было бы просто грешно.

— Что ж, позвольте принести мои поздравления. — Улыбка магистра Алория выглядела так, словно у него болели зубы, но ученики всё равно просияли, поняв, что прямо сейчас их убивать не будут. — Я совсем недавно получил подтверждение того, сколько… сюрпризов может принести брак. Желаю вам как можно дольше не вспоминать, что где-то в ваших продутых ветрами головах есть ещё и умные мысли. А теперь, ради всех стихий, уйдите с глаз долой. — «Пока я не попытался вколотить вышеупомянутые разумные мысли в опять-таки вышеупомянутые отвратительно счастливые головы!»

…остаток того вечера Тэйон провёл, общаясь по кристаллу с Шаэтанной и убеждая её, что необходимо срочно найти узду для купцов, желательно так, чтобы слишком много о себе вообразившие плебеи сами этого не заметили. И приводя подтверждённые фактами и цифрами прогнозы того, что случится, если не начать принимать меры немедленно.

В конце концов, убедил. Сейчас Турон Шехэ, всё ещё не пришедший в себя после свалившегося на него нового титула, уже ставил перед своим не менее ошарашенным семейством задачу: купить или построить особняк, достойный нового мастера ветров и его высокородной, принёсшей в семью столь богатые политические связи жены. А Первый в Совете переваривал унижение, когда его возражения против кандидатуры нового мастера были оборваны королевским: «Мы решили, что аль-Шехэ вполне справится с возложенными на него обязанностями, если помогать ему в том будет леди ди Таэа». Все решили, что бедняжка Ноэханна оказалась заложницей сделки между Короной и гильдиями. В том числе и сами гильдии…

Ну а магистр Алория, стоявший за всеми этими сложными манёврами, легко шёл по одному из дворцовых садов, спеша к выходу, где его ждал экипаж, и не замечая упирающиеся в спину боязливые, почтительные и ненавидящие взгляды. Просто неспособный их замечать из-за пелены упорства и боли.

Ноги, на которых он простоял сегодня с самого рассвета и до заката, горели, точно кто-то вбил вдоль костей раскалённые штыри. Сам виноват, во всём надо знать меру.

За последние годы сокол выработал в себе почти физическое отвращение к позам «сидя» и «лёжа». Теперь, когда они перестали быть необходимыми, Тэйон точно с цепи сорвался. Даже если б физические упражнения не были нужны, чтобы накачать ослабленные мышцы, он всё равно не смог бы заставить себя сесть и отдохнуть. Несмотря на боль и сводящую спину усталость, маг испытывал почти чувственное наслаждение, просто передвигая одну ногу за другой. Стоять. Идти. Самое малое через десятидневье — бежать. Так и только так.

Каждый шаг отдавался от лодыжек до бёдер почти агонией. То, что маг до сих пор не упал, было чудом воистину ослиного упрямства, «мера» здесь и близко не лежала. Разве что вышагивала. На своих новообретённых ногах…

Маг стиснул зубы, чтобы не застонать.

Мир сузился до кинжально-тонкой концентрации транса. Так сосредотачиваются на движениях боевой пляски. Так проваливаются в сложное заклинание. «Шаг. Ещё шаг. Поднять правую ногу. Поднять левую ногу». Он не упадёт, он не споткнётся, он не будет хромать. Он выдержит нагрузку, которая пока что была вполне приемлемой, и он вернёт себе прежнюю форму в самые короткие сроки. И возьмёт всё, что можно, от оставшихся ему пятидесяти, если не восьмидесяти лет активной зрелости.

«Правую ногу. Легко. Ступай легко, свободно. Позволь им увидеть, что для тебя это просто. Пусть гадают, как долго ты морочил им головы».

Тэйон вер Алория, одетый в строгий колет лаэссэйского нобиля (на коронации следовало подчеркнуть свою верность королеве, так что от традиционного облачения кланника пришлось пока отказаться), «легко» соскочил с мраморной террасы на посыпанную белоснежным песком дорожку. Изящная щёгольская трость, которую осторожность всё-таки заставила взять с собой, демонстративно висела на согнутом локте. Весь этот бесконечный день маг ни разу на неё по-настоящему не опёрся. За что, скорее всего, придётся ночью расплачиваться настоящей болью. Если бы рядом была Таш, она бы поняла всё с первого взгляда, не тратя времени на бесполезные споры, подхватила бы мужа под локоть, поддерживая его и заставляя это выглядеть так, будто сама опирается на него. Но Таш рядом не было, и не будет, и с этим надо жить. Или умереть.

Отрезанный от стихий магистр не знал, что ему делать с семьёй. До сих пор Таш д’Алория никак не отреагировала на их короткий «разговор». Ни убивать его, ни объясняться с ним она не пробовала, что скорее вызывало опасения, чем обнадёживало. Одной из доминирующих черт личности бескрылой шарсу было её умение не прощать. И ничего никогда не забывать.

Тэйон увидел, что дорожка заканчивается высокими, ведущими на горбатый мостик ступенями, и сердце в груди тоскливо трепыхнулось. Если ноги откажутся повиноваться и он упадёт, то подняться уже не сможет…

— Дядя Лория, дядя Лория! — Звонкий вопль разорвал торжественную серьёзность зимнего сада, и Тэйон, предвидя испытание посерьёзнее нескольких ступенек, наклонился, расставил ноги пошире, принимая более устойчивую позу.

Нелита ди Лаэссэ растрёпанным демоненком скатилась с мостика и бросилась к нему, точно идущая на таран одномачтовая шхуна кинжального типа.

— Ух! — выдохнул магистр, когда маленький снаряд врезался ему в грудь. Принцесса Нарунгов была не столь уж и тяжёлой, зато масса, которой она всё-таки обладала, была твёрдой, стремительной и состояла, казалось, из одних остроконечных локтей и коленок. Пришлось сделать два шага назад, но он удержал равновесие, умудрившись при этом не уронить радостно верещащий царственный груз.

— Дядя Лория, а вы теперь мой наставник, вот! — и счастливое дрыгание потерявшими одну сандалию ножками.

— О да, — пробормотал «дядя Лория». — А уж когда я узнаю, кого мне за это надо благодарить…

— Меня! — подпрыгнула у него на руках наследница престола. — Шаэ сказала что мы её в гроб загоним а Тави сказала что там не страшно потому что всё время спишь только гроб остался у вас а я сказала что без вас скучно и Шаэ сказала что отправит нас к вам раз у вас уже есть гроб и вообще тогда вам точно не будет скучно и времени ни на что другое тоже не будет а у неё станет сразу несколькими головными болями меньше…

Принцесса перевела дух после протараторенной на одном дыхании скороговорки и серьёзно поинтересовалась:

— А разве головных болей бывает много?

— Как минимум две, — сквозь зубы выдохнул Тэйон, прикидывая, сколько пунктов дворцового протокола нарушит, если свалится вместе с принцессой Нарунгов в протекающий неподалёку магический ручей. — И где, хотелось бы мне знать, сейчас вторая? У меня такое впечатление, что вы, как разбойники из сказки, всегда бегаете бандой.

Нита хихикнула, скорчила «разбойничью» рожу, но всё же ответила:

— Леди Катанна увела Тави потому что уже поздно и дети должны спать а я от неё убежала потому что она противная и не умеет играть и вообще с ней скучно, а я…

— А вы бросили несчастную сестру на растерзание противной леди Катанне и бежали с поля боя?

— Да Тави её саму растерзает! — возмутилась несправедливым обвинением принцесса.

— И всё равно, отважная Латьянна ди Шрингар никогда бы так не поступила, — гнул своё магистр. — Кроме того, вы же не хотите, чтобы всё самое интересное досталось Тавине?

Ответом ему было задумчивое сопение. Через какое-то время после оживлённой дискуссии («Вы меня считаете маленькой и глупой, да?» — «Нет, только безалаберной и опасной…» — «Ой! За что?») она всё-таки согласилась, что доверять Тави в одиночку заниматься воспитанием неведомой, но заранее обречённой Катанны — не дело, и с самым решительным видом зашагала в направлении «детского» крыла. Тэйон, не испытывающий ни малейших угрызений совести в отношении беспомощной курицы, назначенной гувернанткой, резкими жестами приказал топтавшимся поблизости гвардейцам сопроводить её высочество и обеспечить её безопасность. Похоже, девчонка всё-таки приходит в себя после атаки на его резиденцию, но рисковать сокол не хотел. Никаких больше несчастных случаев. И никаких одиночных прогулок по садам, в которых неизвестно кто шатается! Первым, что он пересмотрит на посту наставника, будет система безопасности их высочеств. Перетрясёт всю гвардию и весь дворцовый персонал, чтобы поблизости от Тави с Нитой не оказалось ни одного выкормыша ди Эверо или ди Дароо. Или вообще переселит девчонок к себе. И никаких куриц Катанн, неспособных углядеть за своими одарёнными подопечными. Может, привлечь к этому делу Шаниль? Всё-таки ясновидящая в ранге мастера, вооружённая хрустальной звездой и успешно «вынянчившая» даже ди Крия. В самых экстренных случаях она сможет привлекать Совёнка, хотя тут ещё вопрос, за кем больше нужен присмотр…

Тэйон резко взмахнул своей тростью, скривил губы, слушая, как воздух запел под боевым ударом. Быть может, высокой магии у него не было и тело слушалось плохо, но до тех пор, пока разум бывшего лэрда соколов способен складывать два и три, а получать пять сотен наёмных убийц, добраться до него и до тех, кого он считал своими, будет не так просто.

Магистр, стиснув зубы, подошёл к мостику, вопреки всем доводам того самого хвалёного разума, попытался вскочить на высокие ступеньки. Восприятие острой гранью сошлось на последовательности движений. Лёгких, обманчиво простых, естественных. На стиснутых зубах, на проглоченном стоне — взлететь по крутому изгибу. Осталось совсем немного до выхода из сада, а там можно будет добраться до дома, запереться в своих покоях, надёжно защищённых от любопытных и недоброжелательных взглядов. И рухнуть.

Как удар. Он застыл на изгибе мраморного моста, не в силах оторвать взора от того, что он увидел.

Она стояла, высокая, гордая, далёкая — богиня красоты и смерти, окружённая свитой тёмных воинов. Высшие офицеры флота, затянутые в чёрные, с янтарными знаками отличия парадные формы, собрались вокруг одинокой женщины в бальном платье. Кто-то гарцевал на огромном иссиня-чёрном драгшианском скакуне, некоторые сбросили кители и устроили на посеребрённой траве шутливую дуэль, кто-то просто стоял рядом с бокалом прозрачного вина, пытаясь хотя бы простой близостью к ней приобщиться к Её славе.

Точно снежный ветер коснулся уединившихся в саду для празднования победы офицеров — затихающие разговоры, устремлённые навстречу льдистому дуновению глаза.

На запрокинутом лице Таш д’Алория на мгновение отразилось… Тэйон не знал, как назвать это чувство, да и есть ли оно вообще, ненужное, глупое слово для обозначения его? Недоверие и обречённость, гордость и горечь, радость и боль. Он уже видел у неё такое лицо: в тот день, когда Терр впервые изменил форму.

«Ты можешь летать, сын мой. А я — нет».

«Ты исцелился, муж мой…

Но я — НЕТ!»

Она завидовала ему, завидовала до озлобления, до мести, до холодной отрешённости. Завидовала и презирала себя за эту зависть.

Мелькнуло это чувство, точно рябь на поверхности бескрайнего океана. Чуждое, смуглое лицо шарсу вновь не выражало ничего, страдающая женщина канула в глубины, осталась лишь гордая, пламенная богиня. Изящно подхватила многослойные юбки и стремительно, грациозно взбежала на крутой мраморный мост, чтобы застыть напротив него.

Шелест ударившей его по ногам тяжёлой ткани, облако ароматов, которым не подобрать названия и которые для него всегда означали лишь Таш. Она была чуть выше его, со стороны, должно быть, незаметно, но ему вновь придётся приучать себя к обуви на толстой подошве, а ей — отвыкать от каблуков. Впрочем, не придётся, ведь теперь они вряд ли будут появляться вместе.

Тэйон усмехнулся, впервые по-настоящему ощутив, что исцелён. Во всех отношениях.

И впервые подумав, а не проще ли было бы оставаться калекой.

На ней было янтарное облачение свидетеля королевской свадьбы — тяжёлая парча, золотистые бриллианты, нежный, цвета юрской кости шёлк. Что-то бесконечно изысканное, безумно дорогое и вызывающе женственное. Закованная в корсет осиная талия, сложные складки юбок, тёмные волны волос, падающие на спину в искусно созданной «свободной» причёске. Она выглядела, как истинная королева, янтарные одежды подчёркивали все изгибы её тела от шеи до лодыжек.

Она опустошала мысли. Опустошала сердце.

Опустошала душу.

Древняя, не значащая ничего таинственная полуулыбка. Звёзды в бездне раскосых глаз. Отравленная сталь под покровом золотого рукава.

Тэйон склонил голову, признавая власть, которой она была, угрозу, которую она несла…

(Тонкая трость перехвачена на уровне груди, готовая блокировать удар. Или одним движением превратиться в обнажённую шпагу.)

…и отказываясь шагнуть во тьму, созданную им же самим.

— Сударыня.

— Мой господин, — она тоже чуть поклонилась. Впрочем, язык её тела плохо вязался с подчёркиваемым словами уважением к старшему по клану. Уважением здесь и не пахло. — Я ещё не имела возможности поздравить Вас с чудесным исцелением.

— Благодарю. А я… не имел возможности принести Вам свои извинения. Позвольте сделать это сейчас. Я преступил все мыслимые и немыслимые пределы, этому не может быть оправдания.

В его словах раскаяния тоже не наблюдалось, но, во имя стихий, не разыгрывать же то, чего не ощущаешь и ощутить не можешь?! Именно для таких случаев и был создан Протокол. В прошлый раз его первой нарушила Таш…

— С каких пор Вам стали нужны оправдания перед кем бы то ни было, мой господин?

…в этот раз, впрочем, тоже.

— Моя лэри, — узкая, быстрая улыбка, — если Вы не будете держать себя в рамках правил, наша репутация окончательно погибнет. Вместе с кем-то из нас.

Её ноги под покровом золота и шёлка сместились, принимая боевую позицию. Его, увы, были не столь подвижны, но узкая трость, острой гранью разделявшая их, чуть приподнялась. На сжимавшей полированное дерево руке блеснуло кольцо, увенчанное знаком ветра.

Барьеры восприятия в преддверии схватки рухнули вниз, делая мир острее, ярче. Откуда-то со стороны прилетели чужие образы: двое, застывшие на зимнем мосту. Мужчина, подтянутый, с сединой в волосах и острыми тенями, играющими на усталых, но хищных чертах. Женщина, видение тьмы, золота и янтаря, затерянное в вечной вьюге. Вместе они производили столь сильное впечатление, что образ этот сиял перед собравшимися, затопляя поляну, ручей, деревья…

Красота и чудо — с одной стороны и готовность вцепиться друг другу в глотки и тихая ярость предательства — с другой.

— Вы превратно толкуете мои слова, мой господин. Признаюсь, это ново и неожиданно неприятно. Я привыкла, что Вы всегда, что бы я ни сделала, выслушаете и поймёте правильно. Теперь же, столкнувшись с невозможностью произнести хоть слово, несколько… — тёмные глаза сузились, — …растерялась.

Глагол, который она употребила, происходил от древнехалиссийского термина «ейерре», дословно — в зе-нарри позиция, когда перед игроком открывается возможность одним ходом изменить всю тональность партии. Необходимость из бесчисленного множества верных вариантов выбрать тот, что соответствует твоим целям. И считалось, что в такой ситуации самое важное — понять, а каковы же эти самые цели, и так ли они нужны, как думается.

В то же время использованная Таш грамматическая форма была характерна для совершенно иного глагола — «аффель», сравнительно недавно пришедшего в халиссийский из чужого языка и подразумевавшего ситуацию, в которой у человека вообще нет вариантов, либо же любой из них окажется неверным.

Оба слова могли в равной степени переводиться как «растеряться», но это был уже совершенно иной смысл. Тэйон перестал улыбаться. Лингвистические игры в исполнении госпожи д’Алория сегодня вызывали у него точно такую же угрюмую тоску, что и в шестнадцать лет.

— У каждого из нас есть свой предел, моя лэри. У каждого есть слабая точка, на которой мы ломаемся.

— И я наконец нашла Вашу. — В голосе её было странное удовлетворение.

— И Вы, моя лэри, нашли мою, — покладисто согласился Тэйон, чуть смещая вес.

Застыли в том неловком молчании, которое может предшествовать схватке, но чаще предрекает только пустоту. Тэйон хотел лишь, чтобы всё скорее закончилось. Что мужчина может сказать женщине, которой не смог подарить крылья? «Прости, я всего лишь простой смертный. Мне тоже больно».

И вдруг точно выпадами, вырвавшимися против воли поединщиков, обменялись ничего не понимающими взглядами.

Опасность почувствовали одновременно и, похоже, одновременно решили, что каждый из них начал атаку. И растерялись. Всё-таки они слишком хорошо друг друга знали, чтобы не понимать: магию крови один сокол против другого применять не стал бы. Не та у них кровь, чтобы баловаться подобными играми.

Резко, слаженно повернулись на юго-восток. Тэйон закрыл глаза, накрыв ладонью ставший вдруг огненно-красным и раскалённым перстень и пытаясь своё неверное, искалеченное внутреннее чувство заставить уловить враждебное заклятие. Таш, вцепившись в своё укрытое под тканью «морское» ожерелье, кусала губы, активизируя флотские защитные амулеты.

Бесполезно. Эту атаку нельзя было отвести встречным потоком силы, её нельзя было заблокировать щитом или снять, подобно дурному сглазу. Кровь пела о крови, кровь пела о смерти. И кровь отвечала.

Они были очень хорошо защищены от подобного рода нападений. В Халиссе, где тёмные искусства использовали куда более открыто, чем в городе великих лицемеров, никто не стеснялся ставить баррикады против так называемых «запретных» знаний. Тэйон, не доверяя флотским кудесникам, всегда лично заботился о защите лишённой магии жены. Да и своей собственной тоже. Сейчас талисманы явно реагировали на смерть, и украденной прядью волос тут не обошлось. Нет. Чтобы причинить настоящий вред, нужна была близкая кровь, живая кровь.

Чтобы убить, нужна живая кровь, медленно становящаяся мёртвой.

— Терр, — выдохнула ставшая вдруг почти серой Таш.

…а он думал, что после душилки уже никогда не сможет по-настоящему испугаться.

Терр вер Алория, их сын, близкая кровь для них обоих. Терр, весь этот день мелькавший во дворце, проводивший какие-то переговоры, набиравший политические очки, не упускавший ни малейшего повода напомнить, чью фамилию носили и чьё подданство имели герои, спасшие великий город. Кто бы мог подумать, что в ершистом парне со временем проснётся такой резкий и в то же время тактичный дипломат…

Живая кровь, медленно становящаяся мёртвой.

Крики и топот. У моста, тяжело дыша, остановились двое, сжимавшие налившиеся рубиновым огнём талисманы. Дзоран ди Ваи — золотоволосый красавец в капитанской форме, вот уже дюжину лет командовавший личным флагманом адмирала д’Алория. И полный молодой человек в мантии боевого мага стихии огня, из-под которой выглядывали форменные флотские брюки. Судя по всему, этим двоим были доверены амулеты, отслеживающие состояние здоровья первой леди. У Турона должен был быть такой же, настроенный на Тэйона, но во время ритуала получения звания ученик отдал его обратно бывшему учителю.

— Таш! — Дзоран, казалось, готов был броситься к своему адмиралу и защитить её хоть мечом, хоть голыми руками — если бы только они помогли избежать этой опасности. — Надо идти в убежище…

— Талисманы исчерпают себя через несколько минут, — одновременно с ним пропыхтел огненный. — Я послал за белым целителем…

— Атака из водной стихии, — тихо и внятно произнёс Тэйон. — Бухта. Телепортационный блок. Он ещё жив.

Госпоже адмиралу не нужно было повторять дважды. И много времени, чтобы решить, к кому прислушаться, ей тоже не понадобилось. Они действовали как единое целое, угадывая мысли и намерения друг друга прежде, чем те успевали оформиться.

В ладони женщины блеснул холодной яростью стилет. Взмах — и длинная юбка оказалась распорота от бедра, уже не сковывая стремительных движений шарсу.

Тэйон захлестнул чёрного драгшианца, гарцующего на поляне, в телепатическую петлю. Скакуны таких пород были устойчивы к воздействию извне, но этот оказался выезжен для парадов, а не для битвы, а магистр воздуха был не в том состоянии, чтобы работать тонко. Его «зов» даже не уничтожил естественные блоки животного, а просто отменил всю привнесённую людьми дрессуру, оставив лишь дикую волю ящера, контролируемую на каком-то неправильном, разрушительном уровне. Ни времени, ни желания разбираться в том, что же он учудил, у Тэйона не было.

Огромный чёрный скакун, услышавший зов, в мгновение ока потерял и выучку, и выездку, и всадника, благо, тот плохо представлял, на кого имел неосторожность взгромоздиться. Расшвыривая остатки украшений и грозя затоптать любого неосторожного, покрытая чешуёй бестия в два прыжка оказалась возле призывавшего его мага. Шарсу взлетела на спину одним грациозным, плеснувшим золотом и рассыпавшимися камнями прыжком, в разрезе пышного платья мелькнуло смуглое бедро. Одной рукой перехватила поводья, другой вскинула к себе за спину Тэйона.

Тревожно и звонко:

— К «Соколу»! — И, через плечо, своему капитану: — Догоняйте!

Сказочные пейзажи садов слились в размытое серебристое пятно, когда ящероподобная бестия сорвалась в бешеном галопе.

Тэйон, впервые за несколько десятилетий оказавшийся на спине у скакуна, да ещё и без седла, вцепился в талию припавшей к шее ящера Таш. Но, пока тело его задыхалось от боли и пыталось удержаться на летящей в ночи бестии, разум холодно правил бег подчинённого животного. И отмерял секунды. Сколько времени нужно, чтобы мужчина примерно в два раза тяжелее его самого истёк кровью? Слишком мало. Даже при том, что порезы им пришлось, в соответствии с ритуалом, делать совсем небольшими. Даже при том, что полный оборотень, чьи регенерационные способности сейчас находятся на пике развития, может позволить себе потерять очень много крови.

Это было цепеняще наглое покушение. Какому безумцу могло прийти в голову ударить именно сегодня? Хотя нет, как раз сегодня это и имело смысл. Покровительствующая им королева Лаэссэ сейчас не сможет прийти на помощь. Шаэтанна вступила в свою собственную битву, ей самой впору звать на помощь и оборачиваться за поддержкой к союзникам. Кто-то счёл, что второго такого шанса не представится. Или просто зашёлся в приступе злобы. Или запаниковал.

Родственники нового короля? Или, быть может, их друзья из «дружественного» Дома Вуэйн? Слишком топорно и грубо для родичей Сергарра. Скорее, это похоже на ди Эверо, или ди Даршао, или ди Дароо, или ещё кого-нибудь из спутавшихся с тёмной магией лаэссэйских спрутов, недовольных всевозрастающим влиянием партии вер Алория. Стихии, когда он доберётся до этих подлых мокриц!..

Тэйон остановил скакуна перед королевской пристанью, у которой помимо прогулочной яхты и нескольких личных курьеров Нарунгов было пришвартовано несколько флотских «мечей». И среди них — «Сокол». Старый потрёпанный «двуручник», на котором ходила капитаном лэри Алория и который она затем, получив флагманский ранг, передала тогда ещё своему выкормышу ди Ваи. Этот корабль дважды разносили в щепки и дважды отстраивали заново, его вид после скитаний по чужим мирам больше напоминал залатанный разноцветными заклёпками старый бочонок, чем флагмана лаэссэйского флота.

Драгшианский ящер осел на задние ноги, едва не сбросив примостившегося на крупе всадника, затанцевал у причала.

— Адмирал! — радостно поприветствовал их вынырнувший откуда-то не вполне трезвый матрос. — Какое платье!

Таш ответила резкой серией фраз на неизвестном Тэйону языке, заставивших людей на корабле начать двигаться раз в пять быстрее. Ни паники, ни вопросов, ни даже вполне законного недоумения. Судя по всему, за последние три года в жизни этих моряков было не одно вот такое ночное появление, после которого немедленно поднимался парус и судно уходило в море.

Магистр прикинул стать и проснувшиеся вдруг естественные инстинкты своего скакуна и послал животному ещё одну команду. Ящер, взяв короткий разгон, кошкой взвился с причала и мягко приземлился на деревянную палубу. Но вот если возможности драгшианца маг измерил точно, то свои навыки верховой езды явно переоценил. Не вылететь из седла Тэйон смог, лишь судорожно вцепившись в закованную в корсет талию первой леди Адмиралтейства, а от встряски у него смешались мысли и он потерял и без того не слишком твёрдый контроль над животным. Ящер издал болезненный крик, затанцевал, брыкая задом и испуганно шарахаясь в сторону.

Смуглый молодой парень со знаками отличия третьего помощника перехватил поводья, удерживая ящера на месте.

— Госпожа адмирал! — Беспардонный нахал вскинул лучащиеся смехом и скрытым напряжением глаза на чужую жену. — Какое платье!

Таш, проигнорировав протянутую руку, соскочила с седла, ласточкой метнулась куда-то. Услужливый офицер, ставший вторым после своего капитана кандидатом в коврики («Теперь это уже не моё дело!»), тоже куда-то исчез, и Тэйон почёл за благо как можно скорее спешиться. Его собственные ноги, решившие наконец, что с них хватит, выбрали именно этот момент, чтобы подкоситься. Маг не упал лишь потому, что успел в последний момент ухватиться за подпругу. Не самое грациозное приземление, но сейчас Тэйону было плевать. Оттолкнувшись от животного, магистр воздуха на одной злости заставил себя принять стоячее положение и ментальным пинком отправил ящера в прыжок обратно на пристань. Приземлившись на полированные камни, животное ещё пару раз взбрыкнуло, а затем почти с человеческим стоном упало, сотрясаемое крупной дрожью. После такого варварского обращения зверь либо погибнет, либо останется навсегда непригодным для верховой езды, но сейчас не до того.

— Руби канаты! Руби, эр-исс тебе в родословную! Вихрь тьмы и золота взлетел вверх, почти не коснувшись лестницы, с мостика тут же раздался насмешливый женский голос, а за ним резкий выкрик госпожи адмирала;

— Да стихийный шторм вам всем в глотки! Следующего, кто посмеет сказать что-то о моём платье, я запихну в эти тряпки и заставлю в них лезть на мачты!

Тэйон начал медленно пробираться к мостику, а «Сокол» уже отходил от пристани, оставляя яркий, залитый магическими огнями и музыкой берег.

Полыхнул огненный портал, на палубу бешеной кошкой приземлился капитан ди Ваи, державший за шкирку запыхавшегося мага. Кажется, этим двоим пришлось изрядно пробежаться, прежде чем они выбрались за пределы недоступного для заклинаний телепортации острова, на котором стоял королевский дворцовый комплекс.

С одного взгляда оценив обстановку, ди Ваи бросился наверх:

— Капитан на мостике!

— Передаю командование капитану!

— Командование принял! Адмирал, ваши приказания?

Хоть бы возмутился, что у него чуть корабль из-под носа не увели, или они тут все настолько пришиблены верностью, что обижаться на несравненного адмирала не умеют? И может ли эта лоханка двигаться быстрее? Время, время! Секунды, удары сердца, капли…

Откуда-то из трюма выполз огромный волосатый детина явно орочьих кровей и с неожиданной ловкостью направился к мостику. Узрев застывшее у поручней видение в янтаре и ореоле развевающихся полночных волос, расплылся широкой ухмылкой хитрющей физиономии. Затем издал переливающийся, исполненный искреннего уважения свист.

— Госпожа адмирал, — разнеслось над палубой, и команда затаила дыхание, уже представляя себе это, обряженное в золото и кринолины, — какие ножки!

Корабль на мгновение замер. А потом мачты содрогнулись от почти истерического хохота. Команда представила, как это будет смотреться на стройных, длинных конечностях.

Таш отняла от глаз трубу ночного видения, медленно и молча опустила взгляд на ухмылявшегося нахала. На губах шарсу мелькнула тень её обычной улыбки, тихий, но полный обещания голос разнёсся по всему судну.

— Я подумаю насчёт оплаты пластической операции, которая позволит вам получить точно такие же, мистер Шуз-зэх, — произнесла свою угрозу и вновь повернулась на юго-восток.

После этого в задумчивость погрузился уже весь корабль…

Тэйон, чувствовавший себя одной струной с ней, вибрировавший в ритме всё того же затихающего сердцебиения, ещё успел подумать, что никогда не поймёт, что за узы связывают этих людей.

Потом остались лишь ночь, летящий сквозь неё корабль и страшное чувство — не успеть. Он не знал, сколько простоял так, вглядываясь в темноту.

Где-то в сумеречном зимнем кошмаре к застывшему на носу судна Тэйону подошёл молодой маг из огненных, который, видимо отчаявшись вбить хоть крупицу здравого смысла в превратившую себя в живой компас первую леди, попытался найти понимание у коллеги.

— Мастер… то есть магистр! Поговорите с супругой. Она находится под целенаправленным воздействием тёмных искусств и нуждается в срочной помощи. Поймать злодеев, преступивших закон, конечно, важно, но если в ближайшее время госпожа адмирал не окажется в Академии, под присмотром специалистов по теории запретных арканов…

— Госпожа адмирал разбирается в теории запретных арканов не хуже так называемых специалистов из Академии, — ничего не выражающим тоном перебил Тэйон. Он не мог позволить себе тратить силы, злясь на этого покинувшего учебную скамью мальчишку. Лаэссэйцы знали о тёмной магии много, и знания их были сопряжены с жёсткими ритуалами и кровавыми жертвоприношениями, однако имели мало общего с настоящим «искусством». Разобраться в происходящем этому так называемому боевому магу, только что назначенному на столь высокий пост, вряд ли было по силам. — И делает всё абсолютно правильно.

— Но из неё вытекают жизненные силы, и если мы не успеем…

— Для нападения использован ритуал медленной смерти из классических шонитских вариантов, — один из немногих, который мог на них подействовать, но об этом лаэссэйцу знать не обязательно. — Символической жертвой избран первенец госпожи адмирала. Мальчишке вскрыли вены и через портал бросили в открытое море, решив, что, во-первых, в холодной воде он погибнет быстрее, а во-вторых, что, имея такое большое поле для поиска, мы его совершенно точно не найдём вовремя. Для вящей надёжности сверху набросили телепортационный блок, а заодно и простенькое «безмыслие», чтобы нельзя было его засечь при помощи эмпатического поиска.

Тэйон почувствовал лёгкое изменение курса, одобрительно прищурился и продолжил тем же равнодушным, лекционным тоном:

— Заклятие медленной смерти почти безотказно, что, в принципе, для магии крови нетипично. Энергия покидает одновременно и жертву, и тех, кого с ней связали ритуалом, и остановить это нельзя. — (То есть можно, но лишь достаточно обширной генной мутацией, которая при проведении в столь сжатые сроки была крайне рискованна. И вообще относилась к одним из наиболее закрытых разделов чёрного целительства.) — Ваши хвалёные «специалисты» могли бы некоторое время питать первую леди силами извне, но лишь оттянули бы неизбежное.

— Значит, против этого заклятия нет никакой защиты?

Разумеется, он заинтересовался. Уже видит себя великим и могучим тёмным чародеем. Все мы, маги, одинаковы, когда дело касается самого важного.

— Бывают только беззащитные идиоты, а неотразимых заклятий в природе нет. Этот ритуал, как и все остальные, имеет ряд ограничений и, кроме того, является неуклюжим, громоздким и слишком сложным в исполнении. В частности, жертва может умереть слишком рано или заупрямиться и вообще не умереть. Ну а тот, с кем её связывают, начинает «чувствовать» происходящее. При умении прислушиваться к себе он может выйти прямо к месту проведения ритуала. И возмутиться.

А вот это уже было почти ложью, но Тэйон считал, что она смешана с правдой в достаточной пропорции, чтобы не вызвать подозрения. Ему совсем не хотелось сообщать всем, что магистр Алория когда-то использовал на себе и своей жене магию крови куда более высокого уровня, чем грубые, хотя и убийственно мощные заклятия, пытающиеся сейчас их уничтожить. Те его давние ритуалы пели в их телах, поворачивая пробуждённую убийцами силу сродства совсем иной стороной. И именно они позволяли Таш стать живым компасом, безошибочно ощущая затерянного в волнах сына.

Лучше бы, конечно, Тэйону было взять это на себя, но сейчас магистр ветров не доверял ни себе, ни своей неверной стихии. И потому, лишённая магии, содрогающаяся от боли даже при ментальном контакте, Таш безропотно позволяла чуждым силам бушевать в своей крови, взнуздав их с той же волей и яростью, с которой она подчиняла моря, людей и обстоятельства.

Но всё это молодому магу знать было совершенно необязательно.

— Но почему вы не сломаете телепортационный блок, мастер, то есть магистр? Почему…

А вот и самый главный вопрос. Что ж, время прогуляться по истине в грязных сапогах, не сказав при этом ни слова лжи.

— Потому что Терр вер Алория — и мой сын тоже, — всё тем же ровным, точно извлечённым изо льда голосом ответил магистр. И, впервые повернувшись к собеседнику, поднял руки.

Горел рубиновым пламенем кричащий о смерти камень. Магистр повернул руки ладонями вверх, и в кроваво-красном свете полыхающего кольца стало видно, как из его запястий изливаются рваным потоком густые тени. В сплетении призрачных огней седеющий сокол казался перешедшим в иной мир уже более чем наполовину.

Огненный маг сохранил достаточно самообладания, чтобы не закричать, но он отпрянул, вскинув руку в начале одного из защитных движений. Итак, до сих пор магистру ветров удавалось успешно скрывать свою слабость от выпускника Академии и птенца боевой ложи. Хорошо.

— Я могу использовать искусство в таком состоянии, — совершенно правдиво сообщил Тэйон Алория, опуская руки. — Но результат может оказаться не совсем тем, который планировался. Посему, пока ситуация ещё далека от критической, я бы предпочёл воздержаться от экспериментов. А вот вам, коллега, стоит подойти к капитану. Мы почти на месте, сейчас будут поднимать тело и может понадобиться помощь квалифицированного боевого мага. Мало ли какие ловушки приготовили столь предусмотрительные заговорщики.

Огненный заторможенно кивнул и отправился в указанном направлении. Интересно, деградируют лаэссэйцы в целом, молодое поколение в частности, или только маги, выпущенные под чутким руководством ди Эверо? А может, ты просто стареешь, сокол?

Ни язвительность, ни самоирония не могли отвлечь от скручивающего внутренности страха. Тэйон навалился на перила, понимая, что снова выпрямиться и заставить ноги принять вес дрожащего от истощения тела будет сложно.

Опоясанный огнями корабль летел сквозь мрак. При мысли о скорости, которую сумел развить подгоняемый магией «Сокол», становилось жутко. Если и было судно, способное выиграть эту гонку со смертью, то вер Алория стоял сейчас на его палубе.

Морозный ветер бил в лицо солёными брызгами, холод давно уже пробрался сквозь придворный колет, но всё это было не важно. Время потеряло своё значение, растянувшись в бесконечность, исчезнув, истаяв без следа.

Изменением в прикосновении ветра к своей заледеневшей коже он ощутил, что корабль резко затормозил. Зазвенели в зимнем воздухе команды, люди на мачтах начали хореографически совершенный танец, а послушные воле капитана воздушные потоки сместились, меняя угол и направление. Магистра всегда раздражало, что Дзоран ди Ваи был чародеем стихии воздуха. Не слишком сильным и не слишком одарённым, но в той узкой области, которую он считал своей, капитан «Сокола» мог заткнуть за пояс десяток магистров. Корабль изящно развернулся, почти гася скорость и деловито хлопнув парусами.

Маг огня, что бы Тэйон ни думал о его умственных способностях, тоже сработал безукоризненно. На тёмных водах вспыхнуло колдовское зарево, и уже скоро можно было разглядеть покачивающуюся на волнах человеческую фигуру, почти привязанную к чему-то похожему на перекрещённые в виде пентаграммы деревянные планки.

Терять время на спуск шлюпки и прочие глупости никто не собирался. Над морской поверхностью протянулась раскинутая на всякий случай сеть защитных заклинаний (очень, кстати говоря, качественно выполненных), затем в воздухе появилась огненная плеть, бережно подхватившая безвольное тело (совсем не просто сделать это в царстве враждебной стихии), перенесла его по воздуху и осторожно положила на палубу.

К раскинувшемуся на досках человеку бросились со всех сторон, перехватили кровоточащие запястья. Зазвенели тревожные приказы целителя.

Тэйон не знал, откуда у него взялись силы, он не знал, почему вообще до сих пор жив. Магистр оттолкнулся от поручней и всё той же спокойной, ровной походкой направился к суетящимся людям.

Ему не нужно было видеть, как корабельный целитель умело делает искусственное дыхание, чтобы понять, что младший сокол умер. Об этом целую вечность назад сказало собственное сердце, бившееся с нервными, натужными перебоями. Стоявший на коленях огненный маг наклонился вперёд, из пухлых ладоней ударили призрачно-тонкие молнии, заставив тело изогнуться в судороге. Вокруг отнюдь не казавшейся сейчас богатырской фигуры повелителя соколов мерцали красноватые энергетические потоки, греющие, проводящие массаж, разгоняющие кровь.

Магистр Алория подошёл к женщине в золотом платье, потерянно застывшей рядом с суетой. Обнял сзади за плечи, притянул к себе — просто чтобы не упасть. И почувствовал, как её тело бьёт дрожь того же истощения, что сотрясала его самого. Зарылся лицом в спутанные ветром тёмные волосы.

— Сколько?

— Клиническая смерть длилась меньше десяти минут, — хрипло шепнула Таш. — Он пришёл в себя, не смог изменить облик, понял, что происходит. Попытался покончить с собой, чтобы нарушить ритуал.

И преуспел. В противном случае ни один из них не был бы сейчас жив. Это, впрочем, произносить не требовалось.

— Вода за время, пока закрыты южные порталы, остыть не успела, но и особенно тёплой её не назовёшь, — так же тихо сказал Тэйон. — Его откачают.

— Айе.

Собравшиеся на палубе люди старательно отводили глаза от застывшей на ветру пары.

Ну что ж. Вот теперь ситуация, пожалуй, похожа на критическую.

Надо придумать что-нибудь очень простое. Такое, чтобы не подвело.

Базовое заклинание магии крови. Простая передача внутренней силы. От кланника — к кланнику, от отца — к сыну.

Магу ничего не нужно решать, не нужно подключать своё сознание или подточенную усталостью волю. Кровь всё сделает за него.

Огненный вновь ударил своими ручными молниями. Целитель начал вливать в безвольное тело новую порцию энергии. И тогда магистр ветров закрыл глаза, уходя в глубь себя, глубже стихий, глубже воздуха. Туда, где парил Первый Сокол. Туда, где сила была неуправляема и не причёсана, где она взмывала в одеянии из рыжих перьев и оглашала горы хищным клёкотом.

Просто что-то вроде магического переливания крови. Примитивно, но действенно.

Властью клана. Властью старшего. Властью Сокола.

— На том свете выпорю, — в наступившей тишине отчётливо пообещал Тэйон вер Алория мальчишке, если тому вдруг вздумается именно сейчас сдаться. — И не посмотрю, что уже настоящий лэрд.

Тело повелителя клана дёрнулось, Терр закашлялся, очищая лёгкие от воды и судорожно втягивая воздух. Как-то всё-таки прохрипел:

— От рода… отлучу… за… непочтительность. — И чуть позже, уже кутаясь в подогретые одеяла: — И не посмотрю, что уже почётный предок!

Тэйон хмыкнул. Закрыл глаза. Интересно, кто из них с Таш на ком висит? Враждебная отчуждённость временно отступила перед необходимостью добраться до каюты, не показав слабости своим людям.

Вновь раздались чёткие команды ди Ваи, «Сокол» разворачивался, направляясь обратно в гавань.

Тэйон поймал взгляд сына, выразительно нахмурился. Терр что-то рыкнул целителю, тот наконец догадался принести Таш пару тёплых одеял, одно из которых магистр беспардонно присвоил. Откуда-то сзади донеслись приглушённые голоса:

— …совсем тут без нас спятили. Нападать на халиссийского посла во время официальных торжеств! Да тотемные ради такого случая оставили бы все внутренние распри! Теперь кланы не успокоятся, пока не найдут тех, кто это задумал, и не вырежут родичей вплоть до пятого колена. Только вот тех ли, кого нужно…

— Не боись, наша старушка умеет находить спрятанные в воду концы. Даже если воды действительно много…

Голоса отдалились, а дрожащая под подогретым одеялом Таш мечтательно протянула:

— Что же я сделаю с er-iss, который устроил нам сегодняшнюю прогулку…

— Слишком просто, — пробормотал Тэйон.

— Что?

— Слишком просто мы отделались, — объяснил вер Алория. — Игра этого нашего «er-iss» тяготеет к слишком сложным планам, слишком громоздкой магии и слишком педантичной проработке деталей. Он должен был подстраховаться…

Тэйон внезапно напрягся. Медленно повернулся, ловя лицом потоки воздуха.

— Стихии беспокоятся.

Госпожа адмирал ступнями попробовала качающуюся под спокойными ударами волн палубу, взглянула на паруса.

— Плохо?

— Энергетически потоки движутся неправильно. Моя лэри, будьте добры позвать капитана и вашего мага. — Когда к ним подошли ди Ваи и огненный толстяк, магистр вновь прищурился, пытаясь не столько увидеть, сколько кожей ощутить перемещение воздушных потоков. — Господа, боюсь, у нас проблемы. Я не слишком хорошо разбираюсь в боевом применении водной стихии, но течения под нами явно закручиваются не сами собой. Используется что-то из высшей морской магии, фактически не затрагивающее воздух. Сложное, мощное и очень надёжное.

Огненный побледнел, капитан бросился к борту. Его старший офицер — немолодая низкорослая женщина, явно являвшаяся магом водной стихии, хотя и очень слабым — метнулась в каюту за какими-то своими приборами. Вокруг вновь забегали, раздалась сосредоточенная ругань, воздух вскипел от информационных заклинаний.

— Мастер, — огненный маг повернулся к невозмутимо кутавшемуся в одеяло магистру, — я не могу работать против такой концентрированной водной мощи!

— Как оно и планировалось, — констатировал Тэйон. — Вас ведь назначили личным магом первой леди только сегодня?

— Вчера. Я был крайне польщён…

— Ещё бы. У вас наверняка был повод ожидать менее почётного назначения. Где-нибудь в юрском пределе, где есть шанс спешно погибнуть на боевом посту.

Толстяк стал совсем уж землистого цвета, и Тэйон понял, что угадал. Да, спланировали покушение тщательно. Приманка, построение ловушки, подбор жертв… Громоздко, но добротно.

Подошла первый помощник со своими приборами, что-то звякнуло. А потом тишину взрезал её голос:

— Бесова воронка! Под нами строят бесову воронку! Центр на юго-юго-восток, закручивается против часовой стрелки!

Кто-то закричал, кто-то разразился драгшианской бранью. Вокруг заметались тени матросов, ди Ваи начал выкрикивать одно за другим указания, разворачивая корабль, ловя ветер, пытаясь вывести судно из зоны опасности. То и дело взгляды людей обращались к госпоже адмиралу, невозмутимо, даже скучающе стоявшей на палубе, всем своим видом выражая полную уверенность в благополучном исходе. В работу ди Ваи она не вмешивалась, понимая, что корабль — дело капитана и в цепи команд никаких недоразумений быть не должно. Только Тэйон видел, как побелели сжимающие края одеяла пальцы, как метались по парусам глаза, пытаясь найти путь к спасению.

Путь, которого не было.

— Кто-то зарвался, — артистично имитируя светскую скуку, сообщила первая леди Адмиралтейства своему супругу. — Учинить такое в гавани Лаэ без ведома мастера течений невозможно.

— Да, ди Ромаэ попался. Я почти уже не сомневался, что именно он стоит и за твоим «изгнанием», и за гибелью Ойны: стиль мышления и построения заклинаний очень характерен. Но, боюсь, найти доказательства участия ди Эверо будет не так просто. Мастер вод наверняка умудрится остаться весь в белом, — задумчиво ответил Тэйон. — Опять.

Судно взбрыкнуло, застонало, пытаясь бороться со всё убыстряющимся течением. Из этого водоворота было не вырваться, не проскочить насквозь, не сбить встречным заклинанием. Оставалось как можно дольше тянуть время, пытаясь найти какой-то иной выход.

— По крайней мере теперь ясно, почему они решились на такое наглое нападение, — рассуждала лэри вер Алория, слушая, как стонет и трещит под её ногами дерево. — Пропавшие без вести, пробормотавшие нечто невразумительное о тёмной магии, погрузившиеся на корабль и отплывшие в неизвестном направлении… Это совсем не то же самое, что доказанное убийство! Если все улики, а главное, свидетели, окажутся на дне, то проблема клановой мести будет наполовину решена. А блокада не даёт связаться с берегом. Добротный план.

— Айе. Даже жалко, что на дно мне пока не хочется.

— Айе.

Тэйон поднял голову, посмотрев на огненного мага, отчаянно сражавшегося с телепортационным блоком. Сам он в приличной форме, быть может, и сумел бы преодолеть это заклятие, но не сломать его. В таких случаях грубая сила бесполезна, вражеские баррикады нужно обходить по кривой и запутанной траектории, а не биться о них лбом. Только вот у мальчишки нет ни опыта, ни знаний, чтобы выйти за рамки канона.

Дзоран ди Ваи активировал талисманы, врезанные в корму, заставляя их толкать корабль против течения. Ветер помогал, натягивая почти до звона упругие паруса, но Тэйон чувствовал, что это — предел. Если капитан ещё хоть немного увеличит напряжение, судно просто разорвёт на части.

«Сокола» несло навстречу гибели. За бортом нарастал грохот сорвавшейся с цепи водной стихии. Сколько у них осталось? Пять минут? Меньше. Скоро начнётся паника. Даже этот экипаж не сможет оставаться невозмутимым перед лицом такой смерти.

А он сам?

Магистр воздуха, лишённый магии, халиссийский лэрд, отказавшийся от клана, мужчина, оттолкнувший от себя любимую женщину, Тэйон вер Алория заглянул в себя.

И тихо хмыкнул:

— Я, конечно, знаю, что смерть нужно встречать стоя прямо и глядя ей в лицо, но не тогда, когда перед этим ты уже простоял на ногах целые сутки! — Магистр воздуха позволил наконец ногам подогнуться и весьма неэлегантно плюхнулся на палубу. Тело отозвалось волной тупой боли.

Терр вер Алория, сидевший рядом, посмотрел на него из-под мокрых прядей и, кажется, что-то понял. Ветер, мальчишка сейчас неспособен изменить облик, он не может улететь и привязан к этому корыту, как и все они…

Мысль дёрнулась, пытаясь вытащить за хвост какую-то другую, но тут Терр подался вперёд:

— Отец…

— Это не важно, — тихо перебил Тэйон, пытаясь уловить опять нырнувшую во тьму мысль. — В тот момент арбалетный болт был самым лучшим, что могло случиться и со мной, и с соколами. Ещё пара лет, и мои авантюры погубили бы клан.

— Я вовсе не об этом…

Таш положила руку на плечо сыну:

— Не отвлекай его.

Лэрд соколов замолчал, затем кивнул. Лэри-мать сжала пальцы, не то благодаря, не то ища поддержки.

Время, время… Потеряна ещё одна минута.

Корабль уже не стонал, он кричал, как раненое животное, бессловесно взывающее о помощи. Грохот воды бил в перепонки, ему вторили голоса пытавшихся перекричать стихию людей. Огненный маг, отчаявшись прорваться сквозь барьер, повернулся к замершему на палубе магистру.

— Мастер, сделайте же что-нибудь! Добавьте ещё ветра! Капитан, поднимите ещё паруса!

Подошедший ди Ваи даже не взглянул на него.

— Ветер здесь бесполезен, если только вы не заставите его поднять «Сокол» в воздух и нести нас до самого города. Что, как известно, невозможно. Госпожа адмирал, я хотел бы выразить своё сожаление…

— Так сделайте то, что возможно! Магистр! Вы сами говорили, что не бывает неотразимых заклинаний, должен быть способ справиться с воронкой. Ну что вы сидите, как…

— Заткнулись все. — Голос Тэйона был тих, но разнёсся, казалось, до самых отдалённых уголков корабля, заставив затихнуть даже грохочущую за бортом воду. Отрезанный от магии мастер сидел на палубе, опершись на ладони и разглядывая гладкие доски. — Капитан ди Ваи, мне нужно время. Столько, сколько вы сможете выиграть.

Магистр медленно вздохнул, решаясь. Выход был столь же очевиден, сколь абсурден. Среди сотен вариантов, которые он успел перебрать, с тех пор как почувствовал враждебность сплетающихся под кормой водных потоков, этот мелькал не раз, но лишь слова Дзорана ди Ваи позволили смутной догадке оформиться в чёткую мысль.

«Если только вы не заставите его поднять «Сокол» в воздух и нести нас до самого города. Что, как известно, невозможно».

А с чего, собственно, все взяли, что невозможно?

Он двадцать лет летал по городу в кресле, и это ни у кого не вызывало вопросов. Заклинание всё то же. Дело лишь в масштабе.

Тэйон зажмурился, вспоминая, как он добился эффекта, названного профессором Совёнком «антигравитацией». Эти исследования маг начал очень давно, ещё до своего ранения. Он тогда пытался найти способ, позволивший бы Таш летать. Простой подсчёт показывал, что раса шарсу не должна была так свободно чувствовать себя в небе. Огромные крылья горного народа были прекрасны, но их поверхность всё же недостаточна, чтобы позволять часами парить над крышей мира. Что, похоже, самих шарсу совершенно не волновало. Они парили.

Тэйон, вооружившись кое-какими приборами, понаблюдал за гимнастическими экзерсисами супруги, затем затащил в свою лабораторию с требованием помочь магической науке. Экспериментальным путём удалось выяснить, что народ Таш обладал естественной способностью изменять вес собственного тела. Это не походило ни на какой из известных халиссийцу видов магии, но после ряда, как он считал, довольно остроумных опытов (Таш подобрала для них куда менее приятные эпитеты) он смог искусственно повторить энергетическую воронку или скорее вывернутый наизнанку колодец, который позволял вещам изменять вес. Что, в свою очередь, повлекло за собой совсем уж странные теории о природе притяжения, а затем и материи вообще. В конце концов, началась очередная война, и лэрд с чистой совестью забросил своё увлечение. Чтобы вспомнить о нём, когда ему потребовалось найти способ передвигаться с перебитым позвоночником.

Или поднять в воздух военный корабль.

Нечего было и думать повторить сложнейшую, сворачивающуюся в саму себя сеть энергетических плетений. Для этого ему и в лучшие времена требовалась целая лаборатория и пара помощников в придачу. Нет, идти надо было самым простым путём. Перенос магического свойства с одного объекта на другой. Расширение магического свойства путём подпитки энергией. Заклинания первого курса обучения в Академии.

И никаких «мысленных операций». Чародейство нужно строить с опорой на внешнюю структуру, чтобы как можно меньше осталось на откуп его искалеченному сознанию.

Магистр своим перстнем обвёл круг на досках палубы, внутренним зрением видя, что вслед за движениями кольца в воздухе остаются выжженные линии. В круге четырёхлучевую звезду. Сосредоточившийся на цели маг даже не замечал, что поверхность, на которой он чертил, вздрагивает и опадает под ударами волн.

Северный луч — знак близости. Близость объектов, их родство, их единство.

Восточный луч — знак возрастания. Знак умножения, прибавления силы стихий.

Южный луч — знак неба. Недостижимость, свобода, бесконечность.

Западный — знак ветра. Южного ветра, ласкового, юного. Знак ветреной стихии, благодаря которой родится и которой будет напитана эта магия.

В центре — символы тех двух заклинаний, что он хотел получить. И — символ крови.

Теперь тот объект, с которого он будет переносить свойство. Лучше всего было бы кресло, но оно осталось в особняке Алория, а камень вызова в ножнах треснул ещё во время схватки с кейлонгцами. Значит, придётся обойтись тем, что есть под рукой.

Тэйон, покачиваясь, поднялся на ноги. Теперь, когда их жизни зависели от его ладоней, боль отступила, тело и голову наполняла чуть звенящая, пьяная мягкость. Он горел вдохновением и дрожал уже не от холода, а от возбуждения. Ради таких минут маги стихий и жили.

— Таш. Подойди сюда, девочка. — Оковы Протокола рассыпались сухим, чуть серебрящимся песком. Какая всё-таки бессмыслица…

Она отбросила одеяло и молча, без колебаний шагнула в круг, встала на указанное место, повернувшись к нему спиной. Тэйон шагнул к ней, обнял сзади за талию, взял в свои ладони холодную руку.

— Адмирал, сейчас это — привилегия ди Ваи, но он не любит суеверия, а Вы никогда не любили делиться. Скажите, после последней перестройки Вы поили «Сокола» своей кровью?

— В день спуска судна на воду я порезала руку, — ответила первая леди Адмиралтейства.

— Умница.

Он снял перстень со знаком ветра и надел ей на палец, замыкая ещё одну цепь. Сжал её руки в своих. В последний раз окинул палубу, взбесившееся ночное море, людей.

Не больше минуты. Шестьдесят секунд, в которые нужно успеть прожить целую жизнь.

Магистр воздуха закрыл глаза и начал медленный речитатив. Линии, начертанные на дереве, перстень под их ладонями, корабль под их ногами.

Ветер.

Заклинания рванулись к жизни, как цветы, тянущиеся к свету. Таш гортанно вскрикнула, ощутив себя единым целым с кораблём, зашаталась под ударами стихии. Воздух запел, сияя опасным, безумным, ослепительно прекрасным буйством магии. Тэйон сжал руки, поддерживая падающую женщину и чувствуя, как не поддаётся, не выдерживая нагрузки, его сознание. Как распадаются, рассыпаются жемчужным ожерельем символы заклинаний, как вырываются из-под власти уже начавшие сплетаться ветры. То, что ещё недавно казалось естественным и простым, вдруг стало безумно сложным, его разум не слушался, он не удержит, не удержит, не удержит…

Это было мгновение вечности, краткое мгновение абсолютной тишины и абсолютной откровенности в сердце бушующей бури. Глупый смертный, он пытался овладеть тем, что смертным не дано. Теперь, на пороге смерти, можно было признать очевидное — сколь многого он ни достиг, ему всегда будет мало. Признать — и принять. И продолжить в том же духе.

Это сомнительная честь — быть человеком, и относиться к ней следовало скептически. Но ничем другим маг быть не умел, а переучиваться, похоже, уже поздно.

Тэйон видел себя, видел хрупкое человеческое сознание, его смешные попытки набросить узду на дикие порывы первозданных стихий. Видел страх и звериную надежду в разумах окружавших его людей.

И яростное, захлёбывающееся беззвучным криком стремление к небу, сжигающее бьющееся у него в руках существо. Истинное желание, рядом с которым его собственная жажда власти, или силы, или жизни блекли, как пастельный набросок дождя рядом с бушующим штормом.

Спокойствие и хмельное вдохновение пришли вместе с новой, изменённой схемой заклинания. С хладнокровным изяществом Тэйон вер Алория связал в неразрывное целое корабль, названный «Соколом», сознание бескрылой шарсу и дикую силу воздушной стихии.

И на один ослепительный, обжигающий, точно истина, миг он увидел, как разум лишённой магии женщины поймал ветер. И ярость неизбывного, невозможного желания сделала её равной по силе совоокой богине. На миг. На один лишь миг.

Но сколько ещё нам нужно?

Грохот. Треск дерева. Крики ужаса.

И — крики изумления.

Старый, побитый, но так и не утративший спеси «Сокол» величественно поднялся над затягивающими его волнами. Сначала медленно, а затем всё увереннее, всё быстрее набирал высоту, поднимаясь к расцвеченному луной небу. Люди бросились к бортам, в тихом, потрясённом молчании наблюдая, как всё стремительнее закручивается во тьме воронка водоворота. Бессильная. Бесполезная. Но всё равно пробирающая до костей ужасом.

— Стихии, — повторял вцепившийся побелевшими пальцами в какой-то канат огненный маг. — Стихии. Стихии…

Корабль царственно развернулся на север. В спину дышал тёплый южный ветер, несущий дожди, бури и весну. Далеко впереди ждал город, над которым, должно быть, всё ещё взмывали в воздух причудливые свечи магических фейерверков и плыли, подобно редким духам, музыкальные чары. «Сокол» летел, разделяя собой безумную ночь и зарождающийся на востоке рассвет.

А на палубе стояла, слепо раскинув руки и запрокинув голову, старейшина клана соколов. Ветер развевал спутанные полночные волосы, высушивал слёзы, уносил прочь смех. Тэйон вер Алория поднял руки, поддерживая женщину, которой он вернул небо.