Глава 13

Он парил в чём-то мягком и тёплом, иногда приходя в себя настолько, чтобы осознать, что находится в глубоком целительном трансе, и тут же вновь соскальзывая в сон.

Присутствие рядом чужих и, возможно, опасных людей заставляло перья защитных инстинктов вставать дыбом, и он боролся с дурманом и с магами, пытавшимися не то помочь, не то убить. Тогда тишина разрывалась резким вскриком хищной птицы и ответными криками боли, когда кто-то слишком настырный получал кровавые царапины через всё лицо. Чужаки уходили, и он спокойно засыпал, убаюканный знакомым резковатым запахом перьев. Сокол. Дом. Безопасность.

Голоса.

— Вот видишь, Нита? Всё в порядке с твоим «дядей Алорией». А теперь пойдём, не будем мешать дяде отдыхать…

Тави!

Шум огромных крыльев.

— Шаэ, он нас не тронет? Он ведь ручной, да?

— Он не точит клюв о мебель, отказывается есть мясо, приправленное снотворным, и убивает исключительно из политических соображений. Но то же самое можно сказать и о самом магистре, так что я не стала бы бросаться словами о приручённости. Давайте не будем раздражать умную птичку и дадим мастеру Тэйону выспаться…

Шелест удаляющихся шагов.

Что-то маленькое, шустрое и тёплое обрушилось на него сверху, но, когда рука беспокойно дёрнулась за… оружием?.. в ладонь ткнулась лохматая головка. Запах надвигающейся грозы. Он почему-то успокоился, принимая происходящее как неизбежное. И совсем не удивился, когда с другой стороны с размаху приземлилось ещё одно знакомое беспокойное существо. Завозилось, устраиваясь под боком.

Магистр Алория спал.

Проснувшись, Тэйон долго не мог понять, где он. Маг лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь лёгкостью, свежестью и ленивой безмятежностью. Впервые за довольно долгое время у него ничего не болело, а из тела исчезло чувство отупляющей усталости.

Он раскинулся на огромной, застеленной чистыми простынями кровати, от ткани исходил едва ощутимый запах морозного папоротника и озона. Кто бы ни снимал с него одежду, у них хватило ума не прикасаться к поясу. А ещё ему оставили в пределах досягаемости длинный кинжал в ножнах. Можно было с достаточной степенью уверенности заключить, что Тэйон окружён если не друзьями, то по крайней мере врагами весьма предупредительными и вежливыми.

Жизнь, может, и не была прекрасна, но стоила того, чтобы её продолжить. Тэйон осторожно открыл глаза.

Плотные шторы были предупредительно задёрнуты, но маг без труда разглядел, что он находится в просторной комнате, стены которой буквально светились от наполнявшей их магии. Белоснежная резьба колонн гармонировала с нежной зеленью растущего в кадках винограда — белый и зелёный были единственными цветами в помещении, и переплетение скульптурных и живых узоров создавало неповторимую основу для целительных заклинаний. Немудрено, что после нескольких дней пребывания в этом месте Тэйон чувствовал себя заново родившимся.

Единственным предметом обстановки в спальне помимо кровати было выглядевшее невесомым резное белое кресло. В нём, развалившись и устроив на коленях короткий халиссийский меч, спал правящий лэрд клана сокола. В хрупкой, изящной обстановке Терр вер Алория выглядел как тяжёлый боевой топор на хрустальной подставке, но Тэйон сомневался, что кто-нибудь осмелился бы ему об этом сказать.

Медленно, стараясь не шуметь, магистр сел, в тысячный раз проклиная неуклюжие, неподвижные ноги. Бесполезно.

Едва он начал двигаться, халиссиец распахнул глаза, не пошевелив ни одним лишним мускулом, но при этом передав впечатление мгновенного перехода к боевой готовности.

Тэйону казалось, что он падает в зеркальное отражение. Зеркальное? Маг представил, как должен сейчас выглядеть: худой, бледный, волосы всклокочены, взгляд не то непонимающий, не то безумный. Скорее всё-таки безумный. Уголок губ бывшего лэрда сам собой пополз вверх в язвительной, нет, презрительной усмешке, которую сидящий напротив всегда относил на свой счёт…

Халиссиец стремительно и в то же время мягко встал, и Тэйону потребовалось всё его самообладание, чтобы не отпрянуть и не схватиться за оружие. Усмешка стала острой, режущей до крови, до крика. На побелевшей на рукоятке меча руке воина сверкнул золотом перстень с изображением сокола. Ответной искрой сверкнули глаза, и высокий широкоплечий мужчина развернулся и, не сказав ни слова, покинул комнату. Магистр Алория остался в неподвижности, точен и резок, точно взведённый арбалет. Он просто боялся пошевелиться, зная, что неловкое движение может сделать мучительно очевидной ущербность его тела.

Условный стук в дверь, и внутрь прошли, блистая глубокими кругами под глазами, Рино и Сааж. Он оглядывался с ленивым любопытством, откровенно скучая и в то же время умудряясь держать в поле зрения всё помещение, не говоря уже об окнах и дверях. Они тащили ворох чёрных одежд и толкали перед собой летающее кресло, на котором была разложена целая коллекция оружия и туалетные принадлежности.

Тэйон окинул невозмутимых вассалов сухим взглядом, но вынужден был всё-таки позволить помочь себе. Что, впрочем, не помешало магистру во время всех унизительных процедур выглядеть счастливым, точно дракон, страдающий зубной болью. И столь же дружелюбным.

— Доклад, — буркнул мастер ветров вместо приветствия. Супруги обменялись над его головой выразительными взглядами, и Рино сверкнул улыбкой:

— Как мы рады, что вы не в темнице, магистр!

Тэйон глухо зарычал. Сааж одарила обоих взглядом не то терпеливой матери, не то матёрой убийцы.

— Двадцать девятый день одиннадцатого месяца, утро, прямой угрозы не отмечено. — Таолинка начала отчёт с самого важного. — Кейлонгское вторжение полностью отражено. Остатки флота сдались силам первой леди д’Алория, а император Кей официально заявил, что эта «безумная выходка» являлась самовольной инициативой одного из принцев-жрецов, пытавшегося таким образом устроить переворот. Голова принца будет представлена вместе с извинениями. В настоящий момент в Совете идут дискуссии о том, стоит ли их принять или же следует официально объявить империи войну.

Тэйон опустил голову, позволяя Сааж опрокинуть кувшин на намыленные волосы, и его ответ, доносящийся из-под потока воды, прозвучал неразборчиво.

— Расклад в Совете?

— Спор идёт между фракцией ди Эверо, утверждающей, что позволить кейлонгцам вывернуться сейчас будет признанием слабости, и партией первой леди д’Алория, которая считает, что великий город сейчас действительно слишком слаб, чтобы ввязываться в авантюры. Страж ди Шеноэ колеблется: он был не прочь возглавить карательный поход, но официально во всём поддерживает первую леди.

— А что ещё ему остаётся? — риторически поинтересовался Рино, заглядывающий за все занавеси и кадки с растениями. Убийц за кадками не обнаружилось. Пока.

Магистр тряхнул волосами, отбирая полотенце и заканчивая вытираться самостоятельно. От политики, как бы необходима она ни была для выживания, воротило с души. Пора было переходить к более важным вопросам.

— Сама госпожа адмирал?

— Получила лёгкую колотую рану и обширный ожог во время боя, однако ранения, по нашим данным, не представляли опасности. Госпожа прибывает сегодня в город, чтобы принять участие в триумфальном шествии в свою честь.

— Как вовремя, — непонятно почему хмыкнул Тэйон. Откинулся на кровать, сжал зубы, позволяя натянуть на себя штаны. Хотелось убить кого-нибудь. Хотелось быть сразу в полудюжине мест. Хотелось поговорить наконец с Таш. — Будущая королева?

— Официально объявила о своей помолвке с никому не известным чужаком по имени Оникс Тонарро. Её влияние в данный момент оказалось достаточным, чтобы добиться одобрения Совета. Венчание произойдёт послезавтра, в день коронации.

— «Шторм насылай, пока ветры пьют в таверне, а ещё лучше, когда они уже валяются под столами», — процитировал Тэйон халиссийскую пословицу, и линия его рта была жёсткой. Между мастером ветров и старшей наследницей Нарунгов осталось много недосказанного, и вопрос выживания при власти юной, слишком решительной для собственного блага королевы всё ещё оставался открытым. Как, впрочем, и вопрос выживания самой королевы.

Хотя… Тэйон остановил взгляд на белоснежной резьбе, оплетавшей дверной проём. Судя по вензелю, затерявшемуся среди виноградных листьев, последние несколько дней он провёл, отлёживаясь в личной спальне самой Шаэтанны. А если верить лёгкому аромату льдистой свежести, всё ещё едва ощутимой в присутствии более сильного запаха соколиных перьев, сама госпожа ди Лаэссэ провела не один час у его изголовья, пытаясь использовать свой природный дар и чары этих стен, чтобы залечить ментальные раны мага.

Не совсем попытка сказать: «Простите, я больше не буду», но что-то к этому близкое.

Магистр отложил информацию для дальнейшего использования, пока что отказываясь её анализировать. Натягивая тонкую шёлковую рубашку, постарался прикинуть, какова вероятность того, что в его одежду и оружие напихали враждебных заклинаний. Сам Тэйон не чувствовал ничего, кроме обычных очищающих и сохраняющих ткань наговоров, но, учитывая его состояние и несколько дней беспомощности в руках врагов, это ни о чём не говорило.

Во всей своей нелицеприятной актуальности вставала проблема лояльности таолинских агентов. Или отсутствия оной. В конце концов, что есть верность?

Тэйон хорошо помнил ночь, когда в двери резиденции постучал шатающийся от потери крови молодой парень, принёсший своему проклятому прадеду растерзанное тело наёмной убийцы рода Тонар, и с тихой яростью человека, которому просто некуда больше идти, предложивший чёрному целителю свою жизнь взамен на исцеление женщины. Ворвавшиеся вслед за ними таолинские ликвидаторы. Торопливая церемония венчания с так и не пришедшей в сознание девушкой. А затем сам мастер ветров, наглядно объясняющий родичам невесты, что после замужества она необратимо перешла в другую семью и, значит, по законам Тао, больше им не принадлежит. Впрочем, это объяснение не шло ни в какое сравнение с тем, что пришлось выдержать, когда «невеста» всё-таки пришла в себя и обнаружила на шее брачное ожерелье…

Тэйон принялся методично застёгивать пуговицы на удлинённой манжете.

— Ваши действия после моего ареста? — Он говорил небрежно, но оба таолинца, разумеется, поняли, какой именно вопрос был задан.

— Хаотичные, — вынес себе лаконичный приговор правнук мастера Ри.

Когда-то в процессе разговора он оказался стоящим между своей супругой и Тэйоном. Как у него получилось заставить этот манёвр выглядеть ленивым и естественным, было известно лишь самому Рино.

Сааж не стала опровергать общий вывод, но, как всегда, уделила большее внимание деталям:

— После того как Рино-лан стало известно о нарушениях в режиме вашего задержания и он поставил о них в известность первую леди…

Пальцы на пуговицах застыли. Голос спокойный и далёкий:

— Лэри Алория знала о том, что меня заключили в шеренизовый мешок?

— Разумеется. Ей было доложено меньше чем через час после того, как за вами захлопнулась дверь душилки.

Бело-зелёные стены поплыли куда-то в сторону, плавясь, плавясь, плавясь…

Тэйон методично закончил поправлять манжету так, чтобы та прикрывала ножны и позволяла одним движением запястья высвободить метательный нож. Взялся за вторую.

— …Госпожа адмирал тотчас же открыла прямой канал связи с будущей королевой, однако Шаэтанна наотрез отказалась изменить место заключения. Первая леди в ситуации фактической осады города сочла невозможным проявлять прямое неповиновение своему монарху. Она приказала ничего не предпринимать в отношении вас и дала нам ряд заданий, связанных с дезинформацией и устранением кейлонгских агентов, а также обеспечением более жёсткого контроля над городом. Затем, когда стали известны результаты решающего сражения, нам было приказано явиться во дворец и взять на себя вашу охрану.

Тэйон вер Алория пригладил жёсткую, прекрасно держащую форму ткань, придирчиво посмотрел на результат.

— Магистр?

— Что? А, да нет, всё правильно, Сааж-лан. В той ситуации первая леди Адмиралтейства никак не могла начать междоусобную схватку с будущей королевой. Если выбор был между парой неприятных дней, проведённых мной в тюрьме, и гибелью флота, а то и всего города, то решение совершенно оправданное. Ну а ваш профессионализм, как всегда, вне всяких похвал.

— Благодарю вас, магистр. — Сааж коротко поклонилась, но чувствовалось, что она недовольна ситуацией.

Тэйон накинул просторную робу, составляющую традиционное одеяние лаэссэйского мага, и молча позволил таолинцам подхватить себя под локти и усадить в кресло. Ранний, лишённый многих позднейших «усовершенствований» вариант, судя по всему, извлечённый с чердака резиденции Алория.

— Похоже, Её Высочество очень хотела передать свои глубочайшие извинения, — с непонятной интонацией заметил Тэйон, укладывая руки на подлокотники. Рино и Сааж вновь переглянулись и синхронно разошлись в разные стороны, занимая свои места позади лэрда.

…где-то глубоко за расширившимися на всю радужку зрачками ворочались тяжёлые молнии связанной, сдерживаемой жёстким самовнушением высшей стихийной магии.

Магистр Алория направил кресло к дверям. Ментальный контроль на этот раз дался ему легко, без раздумий и усилий, но маг этого даже не заметил.

— Не будем задерживаться, — задумчиво протянул лэрд соколов, не слыша песни ветров в своём голосе. — Не хотелось бы пропустить триумфальный въезд отважной победительницы.

Дверь в королевскую спальню закрылась. Вдоль белоснежных стен чернели завядшие виноградные лозы.

Когда в пору расцвета империи Нааро Нарунг Завоеватель создавал церемонию триумфального возвращения победителя, он, должно быть, думал о Таш д’Алория. Вряд ли за всю историю Лаэссэ в великом городе был полководец, которому она соответствовала бы больше, чем вьюжной шарсу.

Тэйон остановился на балконе королевского дворца, скользя взглядом по крышам и улицам.

Город застыл в той абсолютно безупречной хрупкости зимней сказки, которая может продлиться лишь несколько дней, чтобы исчезнуть без следа на весь следующий год. Метеорологическая свистопляска, вызванная закрытием океанических порталов и приходом с севера арктического атмосферного фронта, закончилась, наступило ожидаемое прояснение и резкое похолодание. На фоне пронзительно-синего неба блестели заснеженные улицы и аллеи. Фонтаны и озёра подёрнуло льдом, на карнизах вилась причудливая, тщательно лелеемая магами воды вязь сосулек.

Казалось, город накинул сверкающий праздничный плащ. Многочисленные висячие сады и оранжереи, на эти десять дней закрытые силовыми полями, расцвечивали крыши всплесками зелени и напоминали изумруды, рассыпанные по алмазной ткани. Ветви деревьев, которым не повезло получить такую защиту, покрыло синевой инея, и они оттеняли сказочное совершенство причудливым кружевом. А над всем этим, подобно выточенной из янтаря и кости короне, застыли всплесками янтарного и белоснежного громады королевского дворца и Крыльев Адмиралтейства.

Тэйон выдохнул, выпуская в морозный воздух облачко белого пара, поправил укутывавшие плечи меха. За спиной шевельнулся высокий плотный халиссиец.

— Ди Эверо превзошёл самого себя, приводя город в порядок после событий последних дней, — небрежно заметил Терр, не обращая ни малейшего внимания на заинтригованные взгляды с соседних балконов, которые они двое притягивали.

— Потребуется нечто большее, чем впечатляюще быстро залатанные крыши, чтобы завоевать доверие королевы, — в тон ему ответил Тэйон. Как будто ему было сейчас дело до ди Эверо, или до залатанных крыш, или вообще до этого города!

Оба сокола предусмотрительно не говорили на родном языке, уходя и от использования внутриклановых иерархических местоимений, и от необходимости склонять прилагательные и глаголы в зависимости от родовой принадлежности говорящего. Право же, было бы крайне неловко, обратись Тэйон к сыну по привычке, как к младшему и подчинённому. Или ответь тот обращением к отцу как к бескланнику.

Увы, халиссийский этикет запрещал отцу и наследнику кричать друг на друга, обвинять в трусости или попытках убийства — точно так же, как он запрещал это делать мужу и жене. Они будут стоять рядом на морозном зимнем воздухе и молчать и не смотреть друг на друга. За них будут говорить арбалетные болты. И шеренизовые застенки.

«Вер-рата най!» — от души выругал Тэйон родной народ. Дальше настороженно коситься в сторону собственного сына просто унизительно!

Магистр Алория, уже не скрываясь, повернулся, в упор разглядывая повзрослевшего наследника.

Слово «повзрослевшего» было не совсем подходящим. Заматеревшего. Худой семнадцатилетний мальчишка, образ которого всегда возникал перед Тэйоном при мысли о сыне, исчез. Нет, он знал, что Терр два десятка лет вёл за собой клан, и вёл грамотно. «Мальчик» прошёл через несколько войн, схоронил двух жён, у него самого взрослые дети — но все эти факты никак не подготовили мастера ветров к восприятию зрелого, битого годами и жизнью сокола в самом расцвете сил. Терр был на пол-ладони выше отца и раза в два шире его в плечах. Плотный, мощный, с плавными замедленными движениями полного оборотня, он твёрдо встретил изучающий взгляд, молчаливым языком тела демонстрируя уверенность и осознанное чувство превосходства.

У Тэйона проснулись все инстинкты вера. Восприятие запахов обострилось до предела, зрение и слух приобрели замедленную ясность, мир стал чётким, кристально прозрачным. Сокол-самец, бросивший ему вызов, отнявший его гнездо…

Потребовалось упражнение на «отстранённое» дыхание, используемое при подготовке магов, чтобы загнать клановую агрессивность под контроль. Он сам отдал Терру кольцо лэрда. И желание взгреть более молодого кланника просто для того, чтобы доказать, что он всё ещё это может, неразумно. Хотя бы потому, что сейчас мастер ветров не может ничего.

Когда говорить вслух запрещено, остаётся искусство разговора с помощью подтекста.

— Вы так и не сказали, что привело в Лаэссэ лэрда соколов, сын, — заметил Тэйон. «Я признаю твоё право на титул, но я всё равно старше».

— Дипломатическая миссия, магистр. — «А я не признаю за тобой ничего, кроме тех почестей, что ты заслужил на чужбине. Я вообще не понимаю, как к тебе относиться». — Царь Халиссы не мог не отправить представителей кланов на коронацию нового Нарунга.

— Волки всегда чтили древние обычаи и клятвы, — нейтрально, очень нейтрально. Не будем вспоминать о тех, кто этих клятв не чтит, слишком длинный получится список.

— На время пребывания в великом городе я остановился в резиденции клана сокола, — неожиданно сказал Терр.

А вот это уже интересно. В Лаэссэ не было резиденции соколов до тех пор, пока стоящий рядом мужчина не устроил очередное покушение на своего отца, попутно спалив снимаемый капитаном д’Алорией дом. Родители шутки наследника не оценили. Был приобретён старый особняк, и тогда ещё адепт Алория дал разгуляться собственной паранойе, а заодно и неожиданно прорезавшемуся архитектурному таланту, перестраивая нелепую подделку в настоящий халиссийский замок. Крайне огнеустойчивый.

Халисса, разумеется, не могла признавать место обитания юридически мёртвого бывшего лэрда официальным владением клана Алория. Присутствие очень даже живой лэри усложняло ситуацию, но до сих пор оказывающиеся в великом городе кланники предпочитали особняк по возможности игнорировать. Как и его хозяина. И тут правящий лэрд и уполномоченный посол… как он там выразился? «Остановился в резиденции клана сокола».

— Разумеется, — кивнул старший лэрд. — Персонал в резиденции приучен после нападений в самые рекордные сроки приводить здание в порядок.

С той же кривой, саркастической улыбкой, которая не имела никакого отношения к окружающим, но ранила их в любом случае, Тэйон отвернулся. Блеснуло на пальце возвращённое личным посланником королевы кольцо-печатка — древние цвета клана Алория, но вместо сокола на камне был вырезан символ ветра. Терр медленно отвёл взгляд, сжав свою руку и ощущая, как впивается в ладонь его перстень.

То, что нападения, совершённые изнутри, обычно бывают куда более разрушительны, чем те, что обрушиваются снаружи, было банальностью, причём слишком очевидной, чтобы произносить её вслух.

По закутанным в специально сшитые для этих коротких дней зимние шубы толпам, запрудившим балконы, галереи, переходы и окна, пробежала возбуждённая, предвкушающая волна.

— Идиотский обычай…

— Идёт…

— Первая леди…

— Холодно…

— Верея Алория…

— История Нааро Нарунга заставляет по-новому взглянуть на понятие «мания величия». Вы не находите, лэрд? — светским тоном осведомился магистр. Терр бросил на отца резкий взгляд, но от комментариев воздержался. После всех этих лет он, как и раньше, не хотел прослеживать направление мыслей Тэйона. После всех этих лет он, как и в детстве, ощущал раздражающе знакомые растерянность и недоумение, когда Хозяин Ветров вот так обращался к сыну, явно думая о другом, явно не ожидая ни понимания, ни ответа.

На тянущейся через весь город улице сейчас не было ни одного праздного зеваки, ни одной повозки, ни одной живой души. И только закованная в чёрную траурную форму женщина шла по направлению от порта к Королевскому острову. Пешком. В полном одиночестве. В уважительной, абсолютной тишине. А за её спиной падали на заснеженные улицы живые цветы — золотые бутоны на разбитом льду — и их шелест был единственным звуком в застывшем городе.

— Божественный дар для наёмных убийц, — с какой-то вдохновенной иронией прищурился Тэйон, получив в ответ ещё один колючий взгляд широкоплечего халиссийца. Не зная, следует ли относить реплики магистра на свой счёт, Терр вер Алория предпочёл поступить в соответствии с этикетом и просто их игнорировать. Пока что.

На изгибе сияющего хрустальным льдом моста появилась одинокая фигура. Медленно, уверенно спустилась по пустому съезду, спокойным, твёрдым шагом вышла на заснеженный простор Королевской площади.

Тэйон запрокинул голову к небу, смаргивая слёзы.

«Это нормально. Совершенно естественная реакция». Солнце отражается от бело-белого мрамора Адмиралтейства, от девственного снега, от сияющих хрустальных шпилей. Слишком много света, слишком много белизны, слишком много льда. Глаза слепит, на ресницы наворачиваются слёзы, а фигуры расплываются. Не брать же было с собой тёмные стекла, как какому-нибудь придворному! Не хватало ещё показать всем вокруг, что магистр Алория не в состоянии «затемнить» воздух перед своими глазами…

Мастер ветров вновь опустил голову, безошибочно найдя взглядом единственную тёмную фигуру в море абсолютной белизны. Таш шла всё так же медленно, уверенно выпрямив спину и до боли разведя плечи. Вскинутый подбородок, оплетающие голову тяжёлые косы, тёмные тени под бездонными глазами. Она шагала ровно и твёрдо, но почему-то казалась болезненным ребёнком, падающей с ног от нечеловеческой усталости девчонкой, заброшенной в далёкий ледяной мир.

Ветер, она опустошала душу. Такая холодная, смертоносная красота.

«И это тоже совершенно естественная оптическая иллюзия. Чёрная фигура на белом фоне всегда выглядит более хрупкой, чем есть на самом деле. Да и туго затянутый корсет тоже способствует достижению желаемого эффекта».

Первая леди Адмиралтейства д’Алория пренебрегла шубой или даже плащом, она была только в своей (обладающей всеми терморегулирующими свойствами) адмиральской форме. Чёрная вышивка и чёрные знаки различия на чёрной же ткани. В день своего триумфа полководцы Лаэссэ надевали траур по товарищам, погибшим, чтобы этот триумф стал возможен. Строгий китель госпожи адмирала безупречно облегал фигуру, ложась поверх тугого корсета и от воротника-стойки до линии бёдер являя собой образец безупречного кроя. Форменные брюки, чёрные сапоги, табельное оружие — дизайнер, разрабатывавший парадную форму Военно-Морского Флота Её Королевского Величества, тоже, должно быть, творил, имея перед глазами образ бескрылой лэри клана сокола. А может быть, за сто лет дочь Раташшарры просто научилась использовать любую ситуацию так, чтобы создать именно желаемое впечатление, и никакое другое…

…верея Таш, предназначенная судьбой и Лией ему в супруги, была, если отбросить всю нанесённую годами мишуру, несчастным существом. И ей свойственно было, как это стал про себя говорить Тэйон, «распространять несчастье на всех вокруг поровну». Юный лэрд соколов не был уверен, сознательно ли она превращает свою личную жизнь в повторяющуюся по одному и тому же сценарию катастрофу, или же это просто незаживающая рана, тянущаяся из прошлого, подобно истекающим кровью крыльям, и приносящая ей столько же боли, сколько и окружающим. Его это не слишком интересовало. Важно было то, что любого беднягу, пытавшегося занять место Ракшаса, звездновейная шарсу так или иначе стремилась то ли наказать, то ли просто удержать на безопасном расстоянии. В том числе и Тэйона. Поначалу это была простая резкость, систематические состязания остроумия и интеллекта, заканчивавшиеся появлением на нехлипком эго молодого супруга весьма болезненных синяков. Однако, когда несколько лет сдержанной семейной войны в стиле высшего света принесли совершенно противоположный желаемому результат, Таш, не давая себе труда задуматься, попыталась остудить энтузиазм супруга более радикальным способом. Благо, в прошлом ради её прекрасных очей было пролито уже немало и слёз, и крови. Лэрд, согласно столь ценимому им этикету, должен был бы закрыть глаза на измену, давая генетическому партнёру ту же свободу, которую она предоставляла ему.

Тэйон и правда очень уважал этикет. Но только тогда, когда он был ему удобен.

Вместе со шкурой своего случайного поклонника лэри соколов получила неоспоримые доказательства того, что её пытались использовать, чтобы добраться до внутренних документов клана.

Лэри Алория решила, что снятая живьём кожа — это немного слишком для «распространённого поровну несчастья», и, хотя супруги не обменялись относительно того инцидента ни единой фразой, больше владычица соколов не давала повода заподозрить её в пренебрежении клановым долгом.

Или, по крайней мере, не позволяла появиться слухам о чём-либо подобном. Этого, в конце концов, требовала элементарная вежливость по отношению к супругу. Ну а что Таш д’Алория делала со своей жизнью на самом деле, касалось только Таш д’Алория.

Были её молчаливые исчезновения и гордые, напряжённые возвращения. Были ночи без слов в продуваемых вольными ветрами горных замках. А ещё позже был арбалетный болт, затемнённая комната, остановленный кинжал… Тэйон Алория слишком глубоко погрузился в свою собственную боль, чтобы замечать раны, всё ещё терзавшие спину стоявшей с ним рука об руку женщины.

Раны, надёжно скрытые чёрной адмиральской формой и узким непроницаемым защитным корсетом…

В полном молчании госпожа адмирал пересекла площадь, развернулась лицом к разлетающимся по обе стороны от неё Крыльям Адмиралтейства и, обнажив меч, отдала торжественный салют. В воздух безмолвно взлетели жёлтые и белые цветы, знак плача по потерянным душам. Черноволосая шарсу повернулась к широким ступеням лестницы, на вершине которой её ожидал дворец, и будущая королева, и все почести, которые великий город готов был обрушить на свою спасительницу.

Началось медленное восхождение. Тёмная фигура, тугая корона чёрных кос… Где-то на середине Таш подняла голову, безошибочно нашла взглядом балкон, на котором застыли её сын и муж. И остановилась.

Как будто ураганный порыв ветра ударил в грудь. Её глаза несли в себе звёзды, тело пело о силе и чувственности. Элегантность чёрной формы, уверенные жесты. Она излучала… власть.

И смерть.

Люди ждали.

Магистр Алория возвысил голос, на правах ближайшего родственника первым приветствуя вернувшуюся героиню:

— Люди Лаэссэ, вот женщина, спасшая вас от гибели! — И это была правда, чистая правда, ничего, кроме правды. — Эйра , Таш вер Алория!

И грянуло, сотрясая замковые башни и шпили Адмиралтейства, дружное:

— ЭЙРА!!!

Теперь наконец в небо полетели приветственные крики, и музыка, и смех. Толпа бесновалась, приветствуя свою героиню. Толпа… Госпожа адмирал возобновила движение, всё так же неторопливо взошла на террасу, удивляя всех своей выдержкой. Легко, не сбавляя шага, но и не убыстряя его, приблизилась к королеве. Легко, естественно опустилась перед Шаэтанной на одно колено.

Тэйон развернул кресло и, не дожидаясь окончания церемонии, покинул балкон. Формальности соблюдены, можно уходить.

Он остановился в Галерее Пурпурных Войн, повернулся к Терру, собираясь наплевать на вежливость и прояснить некоторые вопросы, и в этот момент их перехватил королевский посланник, рассыпавшийся в витиеватых фразах:

— Магистр Алория, Её Королевское Высочество принцесса Шаэтанна была бы крайне благодарна, если бы вы нашли немного времени для приватного разговора с ней. Будущая королева освободится буквально через пару минут. Если вы последуете за мной…

Тэйон был не в настроении. Сияющую улыбку дворцового подхалима стёр холодный, овеянный зимними ветрами взгляд.

— А дюжина янтарных гвардейцев, я полагаю, для придачи просьбе торжественности? — Голос мага приобрёл вкрадчивые, расцвеченные обертонами ураганного шквала интонации.

Придворный побледнел, затем покраснел. За их спинами грянуло, сотрясая дворец:

— Эйра Алория!!! Эйра!

Капитан гвардейцев, не дожидаясь, пока посланник придёт в себя, подал знак своим людям и увёл их прочь из коридора. Перед последним поворотом он развернулся и отдал мастеру ветров полный воинский салют.

Даже так. Успокоившийся и, похоже, даже развеселившийся, Тэйон усмехнулся сыну:

«Позже».

И направил кресло в глубь дворца Нарунгов. Ничего хуже того, что уже случилось, Шаэтанна с ним не сделает. По крайней мере, он на это надеялся.

Шаэ и в самом деле пришла очень быстро. Приём в честь спасшей город первой леди не успел ещё даже начаться, а будущая королева уже ускользнула в тихую, чем-то неуловимо напоминающую личный кабинет мастера ветров библиотеку, где её ожидал хмурый маг в покачивающемся на воздухе кресле. Мастер ветров рассеянно перелистывал книгу, не соизволив обратить на прибытие царственной особы ни малейшего внимания.

Принцесса мягко закрыла за собой двустворчатые двери и прислонилась к ним, уставившись на узорный пол у себя под ногами. Затем, точно бросаясь с размаху в прорубь, вскинула голову.

— Магистр, — глубокий вдох. — Я должна принести вам свои извинения.

И замерла, будто ожидая, что собеседник тут же начнёт заверять её, будто всё в порядке.

В порядке не было ничего. И, наверное, уже не будет. Некоторые вещи, однажды разбитые, так просто не склеиваются. Верность. Доверие. Магический дар. Тэйон лениво провёл пальцем, отыскивая нужный параграф в оглавлении, открыл указанную страницу.

— Когда вы пытаетесь играть на публику, принцесса, учитывайте, что создаваемый образ должен соответствовать тому, что о вас известно зрителю. Люди, знающие о времени, проведённом под крылом у любезного стража запада, могут и не поверить в «усмирённую героическим усилием воли гордость».

— Пожалуй, — совершенно нормальным тоном сказала наследница Нарунгов, отлепляясь от двери и спокойно подходя к всё так же погруженному в чтение мастеру. — Он не признается даже самому себе, но ему нравится унижать. Однако это не извиняет того, что я увидела в вас второго такого же стража ди Лай. Магистр… — Она запнулась, сообразив, что больше Тэйон права на этот титул не имеет.

И на этот титул тоже. Маг резко захлопнул книгу.

— Во время принесения присяги я официально сложу с себя звание мастера ветров. — Учитывая его недавние… разногласия с королевой, это никого не удивит. Разве что обрадует. Водные так, наверное, закатят всефакультетский праздник, с гуляньем и раздачей подарков. — На свой пост настоятельно рекомендую адепта Турона Шехэ, в крайнем случае — Ноэханну ди Таэа. Ради ветра, не вздумайте пойти на поводу у Первого в Совете и не позволяйте ему поставить своего выкормыша, в противном случае погода в городе будет находиться в том же политическом рабстве, что и канализация!

— Шехэ? Из купеческой династии аль-Шехэ? Разумно ли это? — Принцесса отреагировала на имена мгновенно, каким-то глубинным инстинктом коренной лаэссэйки угадав самую суть стоявшей перед влюблёнными адептами дилеммы. Да, старый интриган ди Эверо хлебнёт с ней горя. Надо было душить паршивку в колыбели, когда ещё была такая возможность! — А вот вторая ваша кандидатура, из старшей знати…

— Двоюродная племянница герцога ди Таэа. У неё, конечно, прекрасные политические связи, да и магический потенциал глубже, чем у Турона. Но до раскрытия этого потенциала ещё далеко, а вот с темпераментом у Ноэ проблемы, причём прямо сейчас. Лучше будет дать ей время разобраться в себе. А вместо укрепления и без того резко поднявшихся с вашим воцарением старых фамилий надо попытаться наладить связи с торговым сословием.

— Я подумаю, — уклончиво заметила Шаэ, и у Тэйона ёкнуло сердце. В принципе, он подозревал, что, когда принцесса «лечила» его после Битвы Ближних Рифов, она не могла не заметить нанесённого шеренизом ущерба. Но то, что молодая Нарунг даже для вида не попыталась удержать мастера ветров на его посту, подводило последнюю черту. Шаэ знала, что Тэйон на ближайшие несколько лет превратился в лучшем случае в очень компетентного оператора составленных другими заклинаний.

Шаэтанна ди Лаэссэ знала о его уязвимости. А в таком случае и терять нечего.

Тэйон Алория подарил принцессе сонную змеиную улыбку, утвердил локти на подлокотниках, переплёл пальцы пирамидкой. Кинжал выскользнул бы из пружинных ножен в ладонь, повинуясь первому же напряжению мышц.

— У меня к Вам только один вопрос, Ваше Высочество. — Шаэ не была знакома с халиссийской культурой настолько чтобы уловить лёгкое изменение интонации, сигнализирующее переход на более высокий уровень вежливости и одновременно предлагающее проверить, хорошо ли выходит из ножен оружие. — Отдавая приказ о месте заключения Вы уже знали, что моё сознание повреждено штормом и не способно выдержать испытание шеренизом?

Кровь отхлынула от её лица так резко, что умело замазанные прыщи выступили на фоне могильной бледности красноватой сыпью. Это было либо искренним ужасом, либо за три года в обществе незабвенного ди Лая царевна продвинулась в театральном искусстве куда дальше, чем полагается в её нежном возрасте. Она, кажется, даже пахла ужасом и решительностью.

— Именем своим, городом своим, вечным именем и вечным городом клянусь, я не знала об этом. Я поняла, что вы ранены, только вчера, когда нам впервые не удалось вас разбудить. Если вы потребуете, я принесу в этом клятву над Королевским Источником.

Чеканная формальность ритуальных древненарэссийских формулировок отдавалась тяжёлым движением магических потоков, заточенных где-то на дне разума мастера ветров. В принципе, Тэйон только что услышал всё, что он хотел узнать в этом разговоре.

Шаэ не знала, что бросает в душилку ментально раненного чародея.

Потому что Таш ей не сказала.

И совершенно правильно не сказала, незачем королеве было знать, сколь уязвим её пленник. Не тогда, когда мотивы самой королевы под большим и жирным вопросом.

Ну а раз Шаэтанна сама всё выяснила, придётся немного поблефовать.

— Подведём итоги, — ленивое движение губ, медленная, режущая тупым ножом по натянутым нервам усмешка. — Вы испугались очередного опекуна в стиле ди Лай и поспешили отправить его… скажем так, поглубже. Теперь же, выяснив, что несостоявшийся кукловод на самом деле сломал ядовитые когти и не столь страшен, как казался, решили его приручить.

И резко оборвать улыбку и опустить уголки губ. Рывком вонзить взгляд в собеседницу, сузившимися в бусины зрачками, напряжённым, злым движением бровей, застывшей мимикой — давить, давить, давить. Перед ним не ребёнок, а правящая лэри клана, презрительно отшвырнувшая предложенную ей вассальную верность. Нечего её жалеть.

Шаэтанна ответила тёмным, бескрайним спокойствием, безмятежностью ночной чащи, живо напомнившей ему о Таш. «Где под тёмными водами плавают злые акулы, где в сплетении ветвей бродят дикие хищники…»

— Мастер Алория, я сегодня прогулялась к камере, в которой вас содержали. Тому, что от неё осталось. Душильник уничтожен на базовом уровне, вместо шеренизового камня какая-то хрупкая, покрытая трещинами щебёнка, чудом удерживающая изначальную форму. В породе вокруг обнаружены глубокие разломы и не вполне понятные структурные изменения. Магистр Нарвахо — ведущий сейсмолог факультета земли, вы, наверное, встречались? — сидит сейчас на полу в тюремном помещении, сжимая в руках кусок камня, бывшего когда-то душильником, и, раскачиваясь из стороны в сторону, бормочет: «Этого не может быть, этого просто не может быть!» — Шаэ изменила позу, опёршись бедром о стол и скрестив руки. — А ещё я часами стояла за вашей спиной во время Битвы Ближних Рифов. Часами смотрела, как вы делаете то, что, согласно сегодняшней магической доктрине, невозможно по определению. Поверьте мне, сокол, — грациозный жест рукой, заставивший бы придворных учителей риторики плакать от умиления. — Я совершенно не склонна недооценивать ваши когти и уж тем более не собираюсь никого приручать.

Это уже становилось интересным.

— В таком случае чего же хочет Ваше Королевское Высочество?

Её Королевское Высочество подалась вперёд, развернув руки ладонями вперёд и честно встречая взгляд мага.

— Я хочу, чтобы вы остались в моём городе, магистр. Под моей защитой, до тех пор, пока она вам нужна, и под моим покровительством — всегда. Чтобы вы остались подданным великого Лаэссэ, доверенным советником королевы, и, — быстрая улыбка, проблеск искреннего юмора, — наставником юных принцесс!

А девчонка хороша. Действительно хороша. Если бы не болезненно обострившаяся в присутствии Терра чуткость к запахам и диссонансу в языке тела, он мог бы и не заметить лёгкого переизбытка восхищения и доброжелательности.

Тэйон откинулся в кресле, глядя на собеседницу. Молча. Долго. Пауза повисла в воздухе тяжёлым угаром, но Шаэ тоже умела молчать, безмятежная и терпеливая, как зеленоглазая кошка.

— Попробуйте быть искренней, принцесса, — посоветовал бывший лэрд соколов. — Удивительно действенное средство. — И, без всякой связи с предыдущим: — Должен ли я так понимать, что ваш будущий консорт к моему внезапному задержанию, а заодно и настоящему миролюбивому настрою никакого отношения не имеет? Как и Рек ди Крий? — Он колебался буквально долю секунды, решая, стоит ли бросать на весы жалкую кроху знания в надежде получить большее. — Или я должен сказать: светлейший князь Вуэйн?

Удар пришёлся точно в нерв. И в какой нерв! Вот чего Тэйон не ожидал от своей неуловимой, подобно речной воде, собеседницы, так это такой реакции. Шаэтанна буквально взорвалась.

Принцесса вдруг резко выпрямилась, отшвырнув столешницу, на которую только что опиралась. Тяжёлый деревянный стол, инкрустированный вставками из камня и заставленный литыми письменными приборами, отлетел в другой конец комнаты, будто ничего не весил, а Шаэ застыла натянутой струной, резкая, напряжённая, прямая.

Тэйон, каким-то чудом поборовший побуждение вслед за столом отлететь подальше от взбесившегося представителя Нарунгов, замер в кресле, наблюдая, как по телу принцессы пробежала волна дрожи, ещё одна. Девушка мотнула головой, слепо покачнулась, нащупывая невидящими руками послушно устремившийся к ней стул…

…и, всхлипнув, опустилась на него, спрятав лицо в ладонях и сотрясаясь в беззвучных, каких-то совершенно недетских рыданиях.

Что ж, теперь, по крайней мере, понятно, как она заработала свою репутацию.

Магистр Алория некоторое время созерцал это, затем подвёл кресло к книжным полкам, осторожно положил взятую им книгу на предназначенное ей место. После чего подлетел к принцессе, остановился под углом в девяносто градусов, близко, но не слишком. Замер, ничего не говоря, ни во что не вмешиваясь, выжидая.

Её магические щиты рухнули, и помещение зазвенело от запрудивших его эмпатических образов, смешивающихся с сорвавшимися с цепи запахами и образующих причудливый, экзотический фон. Гнев загнанного в угол зверя, ярость посаженного на поводок разумного существа. Тоска, безысходное одиночество, осознание, что нельзя даже сбежать, потому что есть долг, и есть сёстры, и есть город. И над всем этим, удушающим, пряным ароматом — страх. Острый, животный страх за свою безопасность, тёмный, клубящийся страх перед будущим супругом, ноющий, привычный страх не справиться, не суметь, предать… Знакомый страх поражения, переходящий в ужас.

Всё так же бесшумно Шаэтанна Нарунг откинулась на стуле, делая глубокие вдохи и пытаясь остановить капающую из носа кровь. Вокруг её сознания вновь начали стягиваться щиты, грозовая ясность долетающих эмоций померкла, смазываясь привычным самоконтролем.

— Прошу прощения, сокол, — её голос был спокоен, нарэссийский звучал со странным акцентом, который, наверное, был ближе к исходному произношению, что бы там ни говорилось в исследованиях всех лингвистов вместе взятых. — Вы просили искренности.

— Я много чего просил, — туманно ответил Тэйон, протягивая ей платок. — Полагаю, не имеет смысла спрашивать, почему вы с самого начала не рассказали мне о причине всё нараставшей последние три года магической нестабильности?

— М-ммм, — не слишком внятно донеслось из-под платка.

— Или о том, почему вы не соизволили сообщить, что отсутствие на троне истинного Нарунга делает город уязвимым для внешнего вмешательства?

— Ну, вы тоже не очень распространялись о своих уязвимых местах, — в тон ему огрызнулась девчонка. То ли она наконец нашла стиль поведения, казавшийся ей убедительным, то ли в самом деле сбросила все маски, но прозвучало это вполне естественно.

— В стройных магических рядах действительно наблюдается острая нехватка доверия, — согласился магистр воздуха. — Но между личным секретом и вопросом национальной безопасности есть разница.

Будущая королева проворчала что-то на древнем нарэ, заставив гадать, кто же знал об этом секрете и предал его так основательно, что Нарунги не рассматривали даже возможности выдать свою «тайну» подданным. Даже под страхом уничтожения — и своего собственного, и вышеупомянутых подданных.

— Почему было не назначить коронацию на несколько дней раньше?

— Бесполезно, — поморщилась дочь древних богов, вытирая с лица остатки макияжа. — Для успешного замыкания связи магические поля должны находиться хотя бы на среднем уровне, а последнее десятидневье одиннадцатого месяца — это энергетическая дыра всего цикла. Сами ведь знаете, половина базовых порталов схлопывается, Источники чуть ли не пересыхают, все заклинания начинают барахлить. Имперцы не зря дожидались этого момента для атаки.

А вот этого он как раз не знал. Цикличные спады в Источниках? Не только климатические и сейсмические напряжения, связанные с разным уровнем в разделённых порталами мирах? Как, ветер их забери, Нарунгам удавалось скрывать от магов такое?

— Значит, послезавтра вы надеваете корону, «замыкаете связь», сажаете на трон сомнительного консорта?

Ещё одно больное место. Она взвилась, отбросив многострадальный платок в лицо собеседнику и почти бросившись следом сама.

— А, по-вашему, у меня есть выбор? — В голосе девушки зазвенели отливающие металлом и кострами нотки. — На троне Лаэссэ может сидеть только Нарунг. Истинный Нарунг. Вы имеете представление, что с нами сотворили внутриродственные браки?

— Я — халиссийский кланник.

— Да ну? Вы считаете, что брак по любви на двоюродной бабушке — это самое страшное, что можно сделать во имя «сохранения бесценных свойств, жизненно важных для безопасности города»? Моя семья в течение тысячелетий была заложницей генетической политики. Сенат определял, кто от кого будет иметь детей, не спрашивая мнения своих так называемых «правителей». Доопределялись. Последние пару сотен лет в двух случаях из трёх женщинам Нарунгам приходится прерывать беременность на ранних стадиях ввиду полной нежизнеспособности плода. И это при том, что в Лаэссэ лучшая школа магов-целителей во всей Паутине! В настоящий момент нет ни одного — ни одного! — мужчины Нарунга, от которого я могла бы получить хотя бы призрачный шанс на здоровое потомство.

Он и в самом деле не думал, что ситуация настолько серьёзна. Королевский род приложил немало сил, чтобы защитить свои тайны и свою боль. Но… «Сенат определял»?

— Коэффициент умственного развития группы обратно пропорционален количеству её членов. И их жадности. — Тэйон нахмурился.

— Ярким примером чего является незабвенный Полный Совет, — резко ответила Шаэтанна. — Мой предок устроил государственный переворот, организовал Ночь Поющих Кинжалов, спалил древнюю библиотеку города. Его потомки столетиями корректировали летописи и старинные предания — только чтобы эти сведения не всплыли наружу. И они не всплывут.

Голос будущей королевы на протяжении всей тирады опускался всё ниже и ниже, в глазах зажглось мрачное, почти фанатичное пламя. Тэйону не нужно было иных предупреждений.

Принцесса прикрыла глаза. Затем вновь распахнула их. Неподвижная. Несгибаемая.

— Когда-то моим предкам удалось создать нечто удивительное, небывалое, действительно уникальное. Об этом много спорили, но даже наши враги признают: Лаэссэ есть центр Паутины. Кейлонг, и Халисса, и Футун, и Драгш — каждый мир по-своему удивителен, но это всего лишь запределье. Сердце нашей цивилизации, сердце картины вселенной, как мы её представляем, — это город. Город Лаэссэ, который был Лаэ, который был Кариньонэсс, который был Наруэ. Все дороги Паутины ведут сюда. Все мысли, и чувства, и беды Паутины находят своё отражение здесь. Все связи, которые пронизывают Паутину: торговые, культурные, магические, так или иначе держатся на Лаэссэ. Мне бы хотелось, чтобы это было всего лишь метафорой. Красивой фразой, позволяющей чувствовать свою избранность. Но… Есть город. Исключение из правил. Я должна сохранить его, магистр. А значит, я обязана обеспечить продолжение династии.

— Но почему Оникс? — Он заговорил тем же низким голосом, попадая в её ритм, в её настроение. — Мне дали понять, что он не принадлежит к роду… основателей города.

Шаэ моргнула. Затем уголок её рта приподнялся:

— Вы ведь на самом деле ничего не знаете, так? Поймали меня, как ребёнка, выудили информацию.

— Вы и есть ребёнок, Шаэ. Почему Оникс?

— Мне предложили сделку. Его народ обладает секретами, которые позволят решить проблему наследования. Они… очистят мою кровь, уберут из неё накопленную за поколения внутреннего скрещивания грязь. И они смогут дать мне наследника, в котором будет лишь моя кровь — быть может, чуть изменённая, быть может, смешанная с кровью Ниты и Тави. Но отец такому ребёнку будет не нужен, и опасности родить урода тоже не будет. Титул принца-консорта и прилагающаяся к нему власть — это просто та цена, которую Дом Тон Грин запросил за свои услуги.

Что-то вроде стандартного договора. Оникс вызвался быть посредником.

Всемогущий сокол! Чтобы переварить всё это, потребуется время. Пока же Тэйон смог наскрести самообладания только на то, чтобы спокойно переспросить:

— Дом Тон Грин?

— Да!!! — Шаэтанна вскочила на ноги, отшвырнув несчастный стул в противоположную от стола сторону. Метнулась в одну сторону, в другую, застыла, обхватив себя руками. — Во имя Янтарного договора, Алория, если я предаю свой город и продаю себя саму существам, убившим моего отца, то имею право по крайней мере выбрать покупателя, который мне больше нравится!

— Не перебарщивайте с искренностью, — посоветовал Тэйон.

Женщина Нарунг затравленно покачала головой:

— Проклятье, сокол, вы же видели ди Крия! Я знаю, что видели. Они могут получать такие результаты, как Сергарр и Чаринда, но Дом Вуэйн идёт на сумасшедшие риски в своих проектах. — По всему её телу прошла крупная волна дрожи, в воздухе закружил запах почти физического недомогания. Девушка видимым усилием подавила всплеск отвращения. — Я не подпущу это ни к себе, ни к своей крови, ни к трону Лаэссэ. Ни за какую цену.

Тэйон попытался представить Река ди Крия в качестве короля и мужа, и воображение сухо отказалось ему помогать.

Магистр содрогнулся. Шаэтанна права, это безумие. Чем бы ни был Дом Вуэйн, если они создали Река, то без таких союзников лучше, чем с ними. И раз уж речь зашла о союзниках…

— Принцесса, вы не пытались поговорить с магистром ди Минерве?

— Нет, — жёстко, твёрдо, окончательно. — И не собираюсь.

Тэйон кивнул.

Вот тебе и романтичная юная принцесса, встретившая отважного пирата и подарившая ему своё сердце. Шаэтанна Нарунг продала и себя, и сердце, и королевство с холодной расчётливостью, свойственной тем из юных принцесс, кому приходится с пелёнок сражаться за выживание и у кого не остаётся ни времени, ни сил на романтические бредни. Так держать, девочка.

Осталось прояснить последнюю неясность:

— Почему Оникс потребовал, чтобы меня бросили в тюрьму?

— Не вас, — Шаэ оглянулась в поисках стула, увидела его останки. И осталась стоять: — Лэри д’Алория. За время плена он развил здоровое чувство уважения к воинскому таланту и аналитическим способностям госпожи адмирала, очень близко подобравшейся к правде. Тем более что сама госпожа накопила длинный счёт, который желала предъявить Дому Вуэйн. Потом ещё вы выкинули впечатляющий трюк со штормом и спасением наследниц, и арры решили подстраховаться. Я не могла посреди битвы выкручивать руки первой леди Адмиралтейства, но, когда кейлонгцы стали требовать вашей выдачи, отговорок не осталось. Надо было брать под контроль хотя бы одного из супругов и через него накинуть удавку на другого.

Она вдруг улыбнулась. Премерзко.

— Зато теперь, — пропела королева Лаэссэ, — весь план вернулся к аррам обратной стороной и дал им хвостом по физиономиям! Теперь я смогу вернуть все требования Андеи обратно и заявить, что лучше знаю, как управлять собственными подданными! Юная и неопытная дева, ха!

«Юная и неопытная дева» сейчас здорово напоминала охотящегося юрского раптора. Голодного, но не собирающегося пребывать в таком состоянии дольше необходимого.

— Рад быть полезен Вашему Высочеству, — холодно изрёк Тэйон.

Шаэ, совершенно не обескураженная, подняла на него завораживающие зелёные глаза. Принцесса внимательно наблюдала за Таш и сейчас сознательно работала под лэри Алория, чтобы… как она там выразилась? «Накинуть удавку на супруга».

— В самом деле, сокол?

— Искренность, принцесса.

— Я искренна. — Шаэ взяла руку мага и, уже не давая себе труда искать стул, опустилась перед ним на одно колено. Получилось нелепо, поскольку кресло висело довольно высоко, но всё равно сработало. Тэйон отвык от вида чародейных дев, с надеждой взиравших снизу вверх откуда-то с уровня его коленей. Последние два десятка лет к этой технике прибегала только Таш, остальные пребывали в твёрдой уверенности, что соблазнять искалеченного мага бесполезно. — Я совершенно искренна. Вы останетесь со мной? Примете пост тайного советника?

— Слезу пустите?

— А поможет?

— Вставайте, принцесса, — попытался высвободить ладонь Тэйон. — Кресло я всё равно не опущу, так что вся сцена приобретает оттенок фарса.

— Магистр! — Она ещё сильнее сжала его руку, и магистр Алория вдруг понял, что ему фактически отрезали доступ к оружию. И навязали тактильный контакт. Из такой позиции Шаэтанна успеет убить и магией и сталью, прежде чем он успеет дотянуться до любого из своих кинжалов.

— Техника хороша, общая идея вообще блестяща, но момент вы выбрали крайне неудачно. — И, прежде чем она успеет проследить эту мысль и понять, что ассоциации с Таш сейчас способны вызвать у него разве что рокочущую магией злость, продолжил: — Что до тайного советника, то я им, похоже, уже являюсь, а из великого города мне уходить просто лень. Если я останусь в живых, царевна, то буду служить вам, но верность уже не обещаю.

Тихо. Связывая нечеловечески сильными пальцами его рабочую руку:

— Даже так?

Тэйон наклонился вперёд. Свободной ладонью провёл по её щеке, от подбородка до виска, зарылся пальцами в волосы на затылке. В последний момент изменил угол и давление, позволив ей ощутить острый кончик лежащего вдоль запястья ножа, упёршийся в основание обнажённой шеи. Напряжение мышц — и пружинные ножны послушно вытолкнут клинок вперёд, вгонят в мягкую ямку под челюстной костью.

Зрачки девушки расширились. Тэйон не стал выдерживать драматической паузы и спокойно убрал руку.

— Верности нужно быть достойной, дочь Нарунгов.

Откинулся в кресле.

Шаэтанна поднялась на ноги, невысокая, но казавшаяся гораздо выше из-за силы, расправляющей в ней крылья неординарной личности.

— Достойными верности должны быть обе стороны?

— В идеале.

— Я запомню.

Ну ещё бы. Уроки, впечатанные в кожу тонкой струйкой крови, стекающей по шее, обычно запоминаются на всю жизнь. Проверено на опыте.

— Я переговорю со стражем ди Шрингар, мастер Алория. Уверена, он прислушается к моим доводам и направит свои усилия на поиски истинного виновника гибели юной Ойны.

«А что ещё ему остаётся?» Бедный старый страж. Бедный великий город.

— Благодарю вас, принцесса.

— О, называйте меня царевной, сокол. В правительнице должно быть что-то волчье.

— В правительнице должно быть тонко развито чувство меры, принцесса.

— В таком случае позвольте проявить его и объявить наш разговор законченным. — Шаэтанна ди Лаэссэ присела в церемонном реверансе, и Тэйон только сейчас заметил, что на ней надето причудливое придворное платье, приспособленное для торжественных церемоний и громких балов. — Назвать это… — туманный кивок в сторону разгромленной мебели, — …«аудиенцией» язык не поворачивается. Полагаю, нам обоим следует привести собственные мысли и жизни в порядок, прежде чем вновь встречаться.

— Как будет угодно моей повелительнице. — Идея передышки встретила у мага полное одобрение. Халиссийская выучка снова брала своё: ещё немного и он растёкся бы ковриком у её ног, позволив юной королеве вертеть собой, как ей вздумается. Или убил бы её, что не лучше.

Тихим шелестом длинных юбок Шаэ подошла к двери, распахнула створки, снимая защищающее от прослушивания заклинание. Застыла в проёме, освещённая падающим снаружи светом, — роскошь ткани, блеск янтаря, удостоенная поцелуя ветра причёска.

— Принцесса, — тихо сказал Тэйон, — удачи вам. В замужестве и правлении.

Шаэтанна Нарунг повернулась к нему, и стала видна багровая струйка, рассекшая шею. Ранка уже затянулась, но вытереть кровь она так и не удосужилась.

— Благодарю вас. И, магистр…

Она вдруг вскинула кулак в древнем норэнийском салюте и испустила звенящий, торжествующий клич:

— Aim Aloria! Эйра!