Глава 12
Тиха нимийская ночь

Дзинг! Кинжал соскользнул с клинка Принца, и я чуть не пропустил удар в бок от Пило.

Дзанг! Изогнувшись, я пропустил по плоскости младшего кинжала бастард капитана и разорвал дистанцию.

Поняв, что я вне зоны досягаемости, Принц развернулся и насел на второго фехтовальщика. Пило уклонился от прямого выпада и, крутанувшись на одних пятках, ударил наотмашь и также разорвал дистанцию. В итоге мы сформировали подобие треугольника. Переглянувшись с Младшим, мы вдвоем ринулись на Принца. Первым атаковал капитан, его бастард вновь изломанными зигзагами рванулся к ключице противника. Самбер отклонил выпад и, сделав широкий шаг вперед, пропустил капитана себе за спину. Тот по инерции сделал еще два шаркающих шажка и оказался вне зоны досягаемости. Тут же, пока Константин не восстановил равновесие, я рванул в низком выпаде, длинный кинжал устремился в бедренную артерию, а короткий, лежащий в обратном хвате, был готов отразить любую атаку.

Принц поставил жесткий блок, зазвенела сталь, и я отскочил на полшага назад. Через мгновение засвистел воздух, и сбоку вынырнул Пило. Он согнул ведущую руку в локте и выполнил три прямых выпада, один из которых задел мое плечо, другие я успешно отклонил. И меньше чем через удар сердца мне пришлось уходить перекатом от вероломного нападения Принца, решившего ударить со спины. Но последний не особо огорчился пропаданием цели и стал атаковать капитана.

Зазвенели два бастарда. Пило был быстрее и опытнее, Константин – искуснее и талантливее. Самбер сменил стиль боя, и на секунду его движения стали столь же изломаны, как и у наемника. Но все-таки такой бой был стихией Младшего. Он сделал шаг вперед, пропустил рубящий удар всего в миллиметре от плеча и ударил Принца коленом в живот. Самбер согнулся и тут же получил апперкот левой. Когда Константин по широкой дуге отлетал куда-то в кусты, в воздухе еще висел кровавый мостик – все, конец носу.

Пило обернулся ко мне, но не тут-то было. Мне дали целых полторы секунды на приготовления. Гигантский срок. Нырнув в «скрыт», я использовал ускорение на полную катушку. В висках колоколом била бурлящая кровь. «Серфер» в первый раз получился у меня с сезон назад, и теперь я использовал его не только как маневр отступления, но и как возможность молниеносного нападения.

Оказавшись за спиной у наемника, я по закону жанра ударил ногой с разворота, целя в голову. Пило присел, уклоняясь от удара, и сразу же ушел в перекат, а всего через миг ринулся в стелющемся выпаде. Его меч снова зашелся зигзагами и полетел прямо мне в горло. Приняв удар на скрещенные кинжалы, я сделал шаг назад и влево, увлекая противника за собой и используя инерцию удара против него самого. Пило упал, а я приставил клинок к его горлу.

– Общий счет побед. Принц – пять, Младший – девять и абсолютный чемпион специального отряда наемной армии «Пробитый золотой» – Зануда, тринадцать побед! – вдохновенно произнес я.

– Фаф не фефно, – возмутился Костя, выползая из кустов и держа у носа тряпку, уже почти полностью пропитанную кровью. – Фы офяф фулнифал.

– Кажется, щегла надо подлатать, – задумчиво протянул Пило, все еще лежащий на земле. – И не мог бы ты убрать колено с моей спины?

– Ах да, прости, – опомнился я и, встав с капитана, зашагал к раненому. – Руки убери.

Самбер выполнил приказ-просьбу – все же я старше его по рангу, он у нас вообще вроде как дух. Из носа тут же веселыми ручейками побежали две струйки крови.

– М-да. Беда. Ну терпи, что ли.

Пока Принц не успел опомниться, я схватил его лицо, зажал большими пальцами свороченный хрящ и одним резким движением вернул на место. По поляне пронесся столь оглушительный хруст, что мне на миг показалось, будто неподалеку рухнул вековой дуб. Но парень даже не зашипел, только глаза предательски покраснели.

– Спасибо, – поблагодарил новобранец и вернул тряпку на место.

– Да не за что, – отмахнулся я и, пошарив на поясе, отыскал нужную травку. Скептически взглянув на повреждения и на лекарство, я все же протянул пучок пострадавшему. – Разжуй, потом выплюни и в ноздри забей.

Принц, не споря, схватил пучок забой-травы, кинул в рот и активно заработал челюстями.

– Ты уверен? – прошептал мне на ухо подошедший Пило. Он уже отряхнулся, и напоминаний о нашей разминке практически не осталось.

– Другого столь же сильнодействующего лекарства у меня нет, – пожал я плечами.

– Дело твое. – Младший зевнул и потянулся. – Давайте-ка в лагерь возвращаться, а то на работы опоздаем.

– Работы-ы-ы-ы, – вздохнул я и понуро поплелся за капитаном.

Ну, теперь стоит рассказать все по порядку, начиная с нашей попойки в честь моего возвращения и заканчивая забой-травой.

Скажу вам по секрету: пить гномовскую настойку на холоде, пусть и не сильном, – то еще удовольствие. И я не удивлен тому, что потом мы нашли почти окоченевшего, сыплющего проклятиями Руста в сугробе. И почему-то Ушастый убеждал нас в том, что некий Ройс пытался сварганить снеговика. Избавившись от похмелья, наш отряд выдвинулся к перевалочной стоянке северного фронта. Старший принял известие о моем возвращении практически без энтузиазма, правда, отметил, что те трое нимийцев в общий зачет не идут. Я особо не спорил. Вечером у костра случилось продолжение банкета, но с бо́льшим количеством действующих лиц. Кто-то из наемников праздновал свой выигрыш на ставках, другие выпытывали у меня историю похождений в пещерах, третьи заливали проигрыш.

Наутро у меня так сильно болела голова, что я послал всех очень далеко, и до самого следующего рассвета меня никто не тревожил. Чтобы хоть как-то утихомирить штормящее сознание, я погрузился в себя. Меня приветливо встретили энергоканалы, и весь день я провел, укрепляя связь с источником. Проще говоря, предавался медитациям. В принципе на этом небольшой отпуск закончился.

Вскоре подошли обозы, и армия снялась с места. Куда мы шли, знали лишь высшие офицеры, а сам Старший молчал как партизан. Стоило начать расспросы, как в ту же секунду тебя отправляли в дальний рейд. За полтора сезона наш спецотряд провел в строю всего декаду. Все остальное время мы как угорелые носились по всему северу Нимии. Иногда сталкивались с настоящими партизанами, их приходилось резать. Не особо-то это приятно. Убивать неприятно в принципе, а когда против тебя выходит желторотый пацан с дрекольем, так и вовсе гнусно. Но делать нечего, повернешься к нему спиной – и в тот же час у тебя в теле появится лишняя дырка.

С приходом середины зимы и сильных морозов партизаны исчезли, вернее, затаились, а им на смены пришли «белые воротнички». Ну, это я их так назвал, памятуя о своем хобби псевдопервооткрывателя. Вражеские диверсанты кутались в белые плащи и измазывали лицо каким-то белым веществом, отдаленно напоминающим известняк. Встречали мы их редко, в основном потому, что ими занимались похожие подразделения служивых. Но пару раз схлестнулись. В итоге Руста постигла участь Молчуна – он лишился глаза, а у меня теперь по всему левому предплечью тянется широкий шрам с рваными краями. Трав и тем более грибов не было, и лечили по старинке огнем и нитками. Боль была еще та, а учитывая, что в качестве антисептика мне сливали на рану весь алкогольный запас отряда… Потом дня четыре в бреду валялся – можно сказать, личный рекорд. В дальнейшем мы издалека из арбалетов нашпиговывали сталью практически каждый сугроб, и нам было не в лом слезть с коней и подобрать болты. Жизнь-то всяко дороже будет.

Но прошли заморозки, холодный северный ветер сменился на теплый южно-восточный, в лесу зазвучала капель, и «белые воротнички» сменились летучими отрядами. До этого я наивно полагал, что конные стрелки существуют только в степях. Увы и ах, но это не так. И в этом я смог воочию убедиться, когда наемников, шедших в авангарде армии, серьезно подранили такие вот налетчики. Вскоре на них объявили охоту, а за каждый скальп (в прямом смысле слова) выдавали по одному серебряному. Пило, которому нужны были деньги на свадьбу и прочее, гонял нас за этими молодчиками с остервенелостью демонов-охотников. Он даже присоединил к отряду на некоторое время еще человек десять, чтобы повысить эффективность действий.

В итоге мы неслабо разжились серебром и загнали служивым несколько добротных лошадок – нам они ни к чему, а обозники легионеров чуть ли не аукцион объявили. В целом за всю предвесеннюю охоту мы получили по чуть больше двух золотых на брата, весьма недурственная халтурка.

Когда же сошли снега, мы таки узнали цель похода северной армии. На горизонте замаячил древний город-крепость Мальгром. Некогда он был крепостью святых паладинов тогда еще Великой Империи. Но пала Великая, заменившись на просто Империю, да и какая там империя, когда страна не больше Ленобласти. Вокруг крепости стали появляться дома, вскоре проложили улицы и дороги, ну и возвели высокую, как положено в приграничье, стену. Так и получился город-крепость. Непреступный и пугающий. Вообще как-то странно выходило: глядя на многометровую неприступную стену, страх испытывал только я, другие – лишь беспокойство. В итоге в отряде стало традицией подшучивать надо мной, когда я просыпался от кошмаров. В них мне чудились кровожадные монстры, по недоразумению называемые паладинами. В алых от пролитой крови доспехах они голодным пламенем шествовали по высоким одиноким башням, топили в крови маленькие городки, где отсутствовал даже земляной вал. А уж сколько деревень они сожгли… Я не знал, что со мной происходит и почему меня так страшит этот великан, но выход нашел. Пришлось покопаться в памяти и на несколько дней взять отгул. Их у меня уже порядочно накопилось: когда народ гулял по приписным, я занимался с Нейлой, и вот теперь появился повод свалить.

В оживающем весеннем лесу я пополнил запасы трав. Собрал немало ингредиентов для парочки ядов, которые по привычке всегда носил с собой. Также собрал и лекарственные травы, но самое главное – растения для особого чайного настоя. Что-то вроде релаксанта: выпьешь – и спишь себе без снов. Один минус: когда заканчиваешь прием чайка, то с декаду спать нормально не можешь. Но это того стоит. Жертвуя волчьим сном сейчас и здоровьем в будущем, я избавлялся от сущей пытки.

Стоит взять отступление. Обозник, проигравшийся на известных ставках, не решился расстаться с кровными и пошел на бартер. Не знаю как, но Пило, когда увидел то, что отдает обозник, решил сделать подарок другу. В итоге я стал обладателем коричневого пояса с кучей отделений для колб и двумя кармашками. Честно скажу, обрадовался вещичке, как пацан, тут же нацепил и стал забивать отсеки. Вместо колб заправил склянки с полезными зельями, потом присобачил ножны для кинжалов, в один из кармашков положил лечебную траву, а другой оставил пустым на всякий случай. И совсем недавно такой случай подвернулся.

Мы искали место для ночлега, возвращаясь из ближней разведки, и так получилось, что я выбрал в качестве стула трухлявый пень, на котором, о боги, росла желтоватая трава в черную крапинку. Вопреки закону природы, согласно которому то, что яркое, – смертельное, она была не ядовитой, а совсем наоборот… Ну, может, я чуть лукавлю. Не зря же ее называют забойной. Лечит она действительно прекрасно – сок, выделяемый травой, увеличивает скорость регенерации клеток. Впрочем, побочный эффект тоже имеется. Я никогда не ел печенье с марихуаной, но в принципе последствия того и другого очень схожи. Разве что трава бьет сильнее, но и отпускает быстрее.

С приближением погожих дней я решил, что нужно увеличить объем нагрузок, и стал тренироваться еще усерднее. Вскоре ко мне подключился Младший, и мы часами пропадали на своеобразных спаррингах. Обычно когда тренируешься с боевой сталью, действует правило «меч в меч», то есть атакуешь не противника, а его клинок, это позволяет снизить риск ненужных ранений. Но поскольку мы оба были уверены в своих силах, то напрочь игнорировали все сложившиеся устои и махались в полную мощь. В какой-то день к нам присоединился Принц. Так и получилось, что мы сражались втроем. Было единственное правило – каждый сам за себя. Зачастую получалось, что двое объединяются и наседают на оставшегося, потом пара меняется, и так по кругу. Побеждает тот, кто останется на ногах. Поскольку я был самым беспринципным, самым хитрым и жестоким (это все слова Самбера), то и победы чаще всего доставались мне. Хотя здесь играло роль другое. Будучи немного необычным воином в привычном понимании этого слова, я старался отработать науку Добряка. Нет, становиться Тенью я не надумал, но бросать дело на полпути не хотелось. Так что я принялся отрабатывать «серфер». Меня коробил тот факт, что такой прием приходится оставлять только для отступления. Я просто не мог понять, почему с его помощью нельзя атаковать, ведь это так очевидно. Но очевидно или нет, а на меня наложили не один шов, пока я научился правильно выполнять эту технику. Приходилось выжидать момент, когда Пило разберется с Принцем, и действовать точно так же, как сегодня. В общем, получалось не всегда, поэтому Пило и имел в своей копилке немалое количество побед.

Но вернемся к нашим работам. Как я надеялся, что осада замка будет отличаться от земной! Как мечтал, что в бой пойдут маги и осыплют неприятеля градом заклинаний и прочей магической шелухи! Но демоны и ныне там. Маги действительно обрабатывали Мальгром, вот только толку от этого… Короче, все равно придется осаждать по всем правилам, и по этим самым правилам мы уже полсезона сидим под стенами города. Понятное дело, никого не выпускаем, кроме парламентеров, и никого не впускаем. Чем же занимались маги? О, у них весьма ответственная задача – называется «сделай вид, что ты работаешь». А если серьезно, то они пытались взломать защитный купол города, и вот в чем вся фишка. Этот купол не пропускал вражеские плетения, как и собственные (то есть со стороны города в нас ничего волшебного не летело), но вот физические объекты пропускал свободно. А как известно, физический объект – это не только человек, так что требушеты и катапульты здесь были в ходу. Иногда здоровенные булыжники метали и сами маги. Встав группкой из десяти человек вокруг снаряда, отправляли его в полет. Плюсы такого маневра в том, что волшебники били прицельно. Но и в городе ведь не каменные статуи живут. Я уже привык к тому, что со стороны Мальгрома время от времени появляется стремительно растущий черный круг и неподалеку падает здоровенный валун, унося с собой жизни пары десятков разумных и разрушая постройки. Кстати, именно эти постройки и стали нашей работой.

Штабные, заплатив наемникам, отправили тех в леса за стройматериалом, а потом, заплатив еще немного, поручили все тем же наемникам и сами строительные работы. Так что теперь мы, взяв в руки топоры, пилы и прочую снарягу, шли в леса и рубили, рубили, пилили и снова рубили. Потом таскали в лагерь, где под руководством служивых инженеров строили, строили, лечили ушибы, вытаскивали занозы, протыкали мозоли и снова строили. Так мы на безопасном расстоянии уже успели воздвигнуть несколько осадных башен, два требушета и сотню длинных приставных лестниц. Катапульты, если верить начальству, подвезут со дня на день, и тогда мы рванем в атаку. Вернее, пойдем первой волной.

Самое обидное, что у меня через две с половиной декады истекает договор, а денег я скопил всего двести восемьдесят золотых, не считая итоговой зарплаты. Единственной возможностью «догнать» сумму я видел в разграблении Мальгрома. Но служивые не торопились, да и куда им. По донесениям, южный фронт, так же как и мы, уперся в город-замок, не позволяющий пройти в глубь страны. Сражался один лишь центральный, но и он только-только снялся с зимовья, так что повсеместно наступило затишье, что меня не радовало. Время-то поджимает. И к работам, хотя я их уже ненавидел всеми фибрами души, а особенно терпеть не мог протыкать раскаленной иглой бесконечные мозоли, я приступал с непоколебимым усердием и редко когда выполнял меньше чем двойную норму.

– Миледи, у меня не очень много опыта, но я решусь предложить вам свою руку на этот танец.

Обернувшись на слащавый голосок, я приметил, как Принц, подойдя к березе, отвешивает ей галантный поклон, затем левой рукой обхватывает ствол, а правую кладет на ветку:

– Моя дорогая, не стоит смущаться, давайте уже танцевать.

Я посмотрел на Пило, но тот сидел на корточках и, держась за живот, пытался протолкнуть в легкие хоть немного воздуха.

– О несравненная, вы просто великолепны. – Кажется, Принц видел просто потрясные глюки, не зря же он юлой вертится вокруг дерева.

В итоге я оказался в весьма незавидном положении. С одной стороны – Младший, судорожно дергающийся на земле от хохота, с другой – Самбер, самозабвенно совращающий молоденькую березку. А что делать мне? Обмозговав эту ситуацию, я подошел к щеглу и рывком отдернул его от многострадальной флоры.

– Ройс, мой добрый друг, я рад видеть тебя на этом празднике жизни. – На лице новобранца сияла медовая улыбка, а в пустых глазах сияли мечтательные огоньки. – Так что же мы стоим? Смотри, как много прекрасных дам вокруг!

Учитывая, с каким вожделением Принц рассматривал рощицу, я сделал самый простой вывод – у парня те же проблемы, что были и у меня три сезона назад. Вот только ему много хуже. У меня хоть сохранились воспоминания о жизни на Земле, а Константину приходится довольствоваться грезами.

– А-а-а-а! – выдал капитан и снова согнулся в очередном приступе хохота. – Сделай уже что-нибудь! – протолкнул он сквозь смех.

– И доблестный Пило здесь! – восторженно крикнул сын императора. – Леди, не стоит так толпиться, нас хватит на всех.

Возведя глаза к небу, будто ища у небесной лазури ответ на вопрос, за что мне такие страдания, я четким отработанным движением ударил припадочного в висок. Глаза Самбера закатились, руки обмякли, и он потерял сознание. Все это время на земле в истерике бился наемник.

– Завязывай уже, – проворчал я и походя пнул его ногой.

Однако Принц оказался весьма тяжелой особой, и тащить его нам пришлось вдвоем. Повиснув у нас на плечах, щегол иногда издавал совсем непонятные звуки, о потаенном смысле которых можно было лишь догадываться.

– Вот так всегда, – утирая свободной рукой выступившую слезу, вздохнул друг. – Накосячите, а мне отдуваться.

– А кто намедни завязал узлом спящему Старшему усы? – как бы невзначай спросил я. – И из-за кого мы до самого вечера проторчали на стройке?

– То был акт благородного возмездия, – возразил товарищ и чуть не запнулся об корешок. Вовремя уклонившись, он чуть не уронил Принца, отчего тот издал уж совсем непотребный возглас. – Демонова трава, у тебя действительно не было чего-то другого?

Взглянув на кармашек, я отвел глаза в сторону.

– Нет, конечно, – пробурчал я.

Пило сощурился и сказал:

– В следующий раз эксперименты ставь в более подходящей обстановке.

– Конечно-конечно, – покивал я. – Кто бы спорил.

Наемник вздохнул, но ничего не ответил. А ведь в кармашке на поясе действительно лежала и другая травка, но ее действие я знал назубок, а вот забой-трава оставалась до недавнего времени пробелом в моих знаниях, и раз уж подвернулся столь удачный повод ею воспользоваться… В конце концов парню ведь помогло, кровь-то уже не идет. А вообще с Принцем не так много проблем, он оказался вполне нормальным парнем – с определенными загонами, но нормальным. Несмотря на нехватку опыта в общении, умел поддержать беседу, неплохо дрался как кулаками, так и клинком, что немаловажно, ну и не прочь был подурачиться наравне со всеми, что является самым важным фактором в определении отношений к тому или иному индивиду. Жизнь солдата, легионера или бродяги-наемника сера, скучна и однообразна, и если не устраивать розыгрыши по поводу и без, то впору волком завыть.

Иногда шутки заходили слишком далеко и наш отряд отправлялся отбывать справедливую кару – отработка без положенных медяков. Но такое происходило нечасто, всего пару раз за декаду. Однажды на нас с кулаками бросился третий десяток под руководством старожила Ферада. Понятное дело, эти «вчерашние» крестьяне ничего не могли противопоставить опытным бойцам, но осадок остался. Да и нагоняй мы получили неслабый, а также, что самое неприятное, вычет из зарплаты. Это раньше я спокойно относился к таким «кнутам», наивно полагая, что соберу нужную сумму, но год заканчивается, а я все еще не дотягиваю до нужной планки. Служить же второй срок у меня просто нет ни желания, ни времени. Ройсу уже стукнул двадцать один год, а возрастной ценз в Академии имеет ограничение – от семнадцати до двадцати двух. Обосновывают сию несправедливость какими-то там псевдонаучными теориями о вибрации энергоканалов. Якобы если начать обучение в двадцать три, то, во-первых, толку чуть, а во-вторых, учащийся может перегореть.

И вот вырисовывается весьма нелицеприятная картинка. Время поджимает, денег по-прежнему не хватает, а команда «на приступ!» никак не поступает. Впрочем, я надеялся, что завтра, в крайнем случае через день, ее отдадут. Как-никак сегодня третий требушет достраиваем. А первые два под конвоем магов, держащих щиты, уже повезли на пристрел. Кстати, откуда мы берем снаряды в лесистой местности, я не знаю, но говорят, этим заняты все те же волшебники.

Спустя полчаса мы добрались до нашей опушки, скинули Принца лекарям, которым было заявлено, что парнишка переутомился, схватили маленькие молоточки коленно-кустарного производства и отправились на стройку. Там уже вовсю кипела работа и шла жизнь средневековой стройки. Воздух, буквально пропитанный мельчайшей столярной пылью, резал глаза и легкие, по ушам били бесконечные крики, брань, нескончаемый стук и скрежет пил. Про запахи лучше вообще не вспоминать. Когда на вырубке собираются полтысячи мужиков и посменно работают день и ночь, не очень-то удивляешься, почему здесь птицы не поют, а любой непривычный к такому делу посторонний падает в обморок. Самое обидное, что местные категорически не желали мыться чаще чем раз в сезон, исключение составляли лишь аристократы, дворяне и солдаты. Последние – исключительно потому, что не реже раза в две декады отдавался приказ «водные процедуры», и ближайший водоем за десять часов превращался в болото, там дохли рыбы, гнила земля и так далее.

– Кто? Куда? – поинтересовался насквозь штабной паренек.

Спесивый – просто жуть, нос разве что небо не царапает. Пальчики длинные, почти костлявые, кожа – как у барышни на выданье, а руки не толще высохшей ветки. Но зато на поясе меч с эфесом из слоновой кости, а на форме – лычки старшего офицера. Понятное дело, дворянчик, скорее всего из тех, что побогаче. Вообще с этими дворянами-аристократами очень забавно получается. Аристократы – это те, кто к родам принадлежит, везде им уважение и почет, редко когда незаслуженный, а дворяне – зачастую сущий сброд. Нет, их верхушка мало чем отличается от тех, кто имеет приставку перед фамилией, но вот низы и середнячки – то еще говн… нехорошие люди. Мелочны, завистливы, наглы, алчны и весьма мстительны. Да и как тут будет по-другому, если наследный баронский титул стоит две тысячи золотых? И получить его может любой гражданин, были бы деньги.

– «Пробитый золотой», – вытянулся по струнке Пило. Как бы то ни было, а субординацию соблюдать необходимо.

– Подразделение? Отряд? – спросил офицер, доставая папку с бумагами.

– Разведка. Первый, – все так же чеканил командир. В принципе наш отряд не просто первый, он единственный, но кого интересуют такие мелочи.

Парнишка, сущий юнец, младше того же Самбера будет, порылся в бумагах, выудил оттуда листок, небрежно пробежался по нему глазами и надменно выдал:

– Для вас работы нет.

Мы переглянулись. В глазах Младшего, как, думаю и в моих, отражалась крайняя степень недоумения.

– Что-то еще? – не сказал-выплюнул офицер.

– Никак нет! – хором ответили мы и, вытянувшись, синхронно стукнули кулаком по груди.

Вырубку мы покидали со стремительностью пробки, известно откуда вылетевшей. Постепенно звуки за спиной все стихали и наконец окончательно смолкли. Над вопросом, почему нас вычеркнули из рабочих листов, я не особо задумывался. Обидно, конечно, что денег меньше получу, но такой поворот внушает надежду, что штурм совсем скоро. Правда… я же в осаде вообще ни хрена не понимаю. Все познания ограничиваются фильмами, книгами и мутными байками бывалых сослуживцев. Мол, если первым по лестнице ползешь, будь готовым в любой момент спрыгивать, на голову может литься смола, жидкий огонь, могут сыпаться камни, да и в принципе, если ты на лестнице, – молись и будь начеку. Если посчастливилось на осадную башню попасть, тут уж ворон не считай, как можно быстрее отвоевывай зону себе на парапете и будь готов отступать, потому как с первого раза стену еще никто не завоевывал. Были, конечно, и такие случаи, но все они остались в легендах и былинах менестрелей. Ну а коли под стены отправили биться, то здесь только на магов уповай, не удержат щиты – защитники нашпигуют стрелами и будет не разумный, а сущий ежик. Последний вариант и по совместительству самый безнадежный – таран. Говорят, на каждый приступ, а их обычно многие десятки, на пробив отправляют сто человек, не выживает никто. Поэтому к воротам идут лишь легионеры, которые точно не побегут. Предварительно они тянут метку, и те, кому «повезло», получают считай уже посмертную награду десять золотых.

Когда мы вернулись на поляну, то обнаружили мирно сопящего Принца, каким-то чудом наполовину выползшего из палатки. Также у костра сидел Ушастый, что-то самозабвенно втолковывающий Русту. Щуплый, корчась и морщась, слушал, изредка кивая головой.

– …потому и говорю, что идти надо сегодня, – услышал я окончание монолога.

Не сговариваясь, мы с Пило сели в сформировавшийся круг, и эльф, обведя нас взглядом, продолжил:

– Тем, кто отсутствовал, сообщаю – служивым подвезли бочонки лингорского красного, и птичка напела…

Не став дослушивать окончание, я встал и поплелся в палатку, собираясь предаться одному из четырех дел солдата. Если ты не воюешь, то тренируешься, если не тренируешься – пьешь, если не пьешь – спишь. И вот последнее меня прельщало больше всего. Увы, но частый сон стал одним из побочных действий релаксанта.

Забравшись в палатку, стенки которой уже давно превратились в одну большую разноцветную заплатку, я расстелил лежанку, подпихнул под сверток одежды, служивший подушкой, кинжал и подумал, что слишком многое перенял от наставника. Это Добряк страдал подобной пагубной привычкой – закладывать под голову чуть ли не весь имеющийся арсенал. Хотя, наверное, мне до него еще далеко.

Старший пригладил усы, которые он бережно отращивал в течение трех сезонов, стараясь придать им форму длинного полумесяца, что было последним писком моды в Рагосе. Но на днях шебутной братишка чуть не погубил все чаяния, и командующему до сих пор казалось, что он был слишком мягок в выборе наказания. Впрочем, сейчас это не так важно.

– …и все же, я думаю, стоит разделить атаку, – продолжал разглагольствовать один из собравшихся на совете генералов. – Город расположен таким образом, что мы спокойно применим тактику «вилки», сократив сроки и потери.

– И как же вы видите наш первый приступ? – устало поинтересовался Часит эл Рисут, ставший маршалом северного фронта.

В том, что взять крепость нахрапом не получится, он был уверен так же твердо, как и в том, что в шатре собралось двенадцать генералов, среди которых затесались два наемника. Правда, их можно приравнять к тем же маршалам. Уж очень они были любопытные личности. Сильные, гордые и свободные. Когда-то в детстве Часит мечтал о том, как он соберет свою собственную армию и пойдет добывать славу на полях сражений, но мечты мечтами, а род родом.

Бравый генерал, имени которого Старший так и не запомнил, ненадолго задумался, а потом, взяв в руки деревянную указку, начал двигать на карту кубики, обозначающие те или иные войска:

– Как я понимаю, к завтрашнему утру у нас будет три требушета и две башни, что уже весьма немало. Предлагаю два орудия подвести к северной стене и там же сосредоточить пять тысяч легионеров, снабдив их крюками и лестницами. К южной же стене отправим полторы тысячи солдат и наемников. Они под прикрытием магов пойдут по подвезенным башням. Таким образом, мы сможем оптимально распределить свои силы, а противник будет вынужден рассредоточить оборону и действовать сразу по двум фронтам. Классика в ее великолепном исполнении!

Генерал закончил и плюхнулся на стул. Маршал нахмурился. План, конечно, хорош, а учитывая, что в их распоряжении всего две сотни магов и пятьдесят тысяч воинов, так вообще до великолепия соблазнителен. Но классика – это обоюдоострый меч. Применяя ее, ты раскрываешь врагу все свои карты. Разумеется, Часит в любой момент может вывернуться из положения, применив любой из доступных ему маневров, но так открыто признаваться в своей несостоятельности как тактика или стратега… Славы роду это точно не принесет, как и не повысит авторитет самого маршала.

– Классика нам не поможет, – покачал головой Рисут и также взял указку. – В Мальгроме, по донесениям наших агентов, от трех до пяти сотен магов. Да, они и в подметки не годятся нашим, но не в случае осады. Стены крепости уравняют это преимущество. Башни мы, быть может, и подвезем, но за это время их успеют хорошенько обстрелять, если не разрушить. Нет, этот козырь мы попридержим еще как минимум на сезон. К этому времени земля станет тверже, да и ветра поутихнут. Да и не стоит так надрываться в самом первом приступе. Проведем разведку боем. Отправим таран, один требушет и две тысячи воинов с лестницами и крюками. Нужно хотя бы в общих чертах понять, какими силами располагает противник и какие козыри имеет.

Часит всегда подходил к сражению как к игре. И там, и там был лишь один победитель, и маршал собирался выиграть, но выиграть красиво – в самые короткие сроки и с минимальными потерями, а для этого нужно действовать осторожно.

Генералы зашушукались. Потом наступил второй этап обсуждений, где детально разбиралась предстоящая операция. Все это время Старший стеклянным взглядом пялился на карту. Наемников сюда пригласили лишь из-за уставной необходимости. Никаких прав они не имели, в разработке плана не участвовали, единственная их обязанность – донести до своих подчиненных детали плана. Нельзя сказать, что Старший был уязвлен таким обращением, – ему было глубоко наплевать. Своих ребят он точно сможет уберечь от напрасной гибели, а влезать в тактические диспуты нет ни малейшего желания, хоть он и видит весьма элегантный способ решения данной задачки. И боги свидетели, если бы у наемника были те же силы, что и у служивых, он бы взял Мальгром за сезон, максимум за полтора. Вовсе не потому, что он столь умелый полководец, хотя и не без этого, просто у служивых, кроме войны, на уме еще и политика, а смешивать их…

Диспут только-только перешел к самой жаркой части, а снаружи уже вовсю светили небесные огни. Старший в очередной раз окинул взглядом собравшихся. Некоторые внушали уважение: широкие плечи, уверенные движения, стальные взоры и бесчисленные шрамы. Таких было лишь пятеро, но в них и юродивый признал бы бравых вояк. Остальные – явно штабные, дослужившиеся до высоких чинов. Нет, они не были бездарями, а обладали изощренным умом и разбирались в военном деле. Просто, по мнению Старшего, убивать может лишь тот, кто готов быть убитым, а эти тыловики никогда и в сече-то не бывали. Уважение к ним есть, но его оттеняет толика презрения, а иногда и омерзения. Они отправляют в бой своих людей, но ни разу сами не отбирали чужую жизнь и не рисковали своей, дуэли не в счет. Однако самой противоречивой личностью здесь был маршал. Один взгляд на него – и ты точно знаешь, что за последние сорок лет он ничего тяжелее гусиного пера в руках не держал, но в юношестве увлекался фехтованием, причем имел успех. Также Старший знал, что Рисут никогда не выходил на поле боя в отличие от того же Гийома, но при этом аристократ слыл превосходным тактиком и гениальным стратегом. Войска под его началом всегда несли минимально возможные потери и одерживали победу за победой, но основа этих, безусловно, подвигов – не патриотизм, не забота о солдатах, а обычный эгоизм. Вот и думай после такого – уважать или презирать.

Поток сознания Старшего нарушило внезапное появление в шатре юноши-адъютанта.

– Ваше сиятельство! – гаркнул он, приложив руку к сердцу и вытягиваясь так, будто линейку проглотил. – Срочное донесение – в лагере диверсия!

На секунду в шатре повисло тягостное молчание.

– Что?! – взревел Часит, а толстенная указка, сжимаемая в кулаке, хрустнула и надломилась.

Адъютант съежился, как если бы без плаща попал под ливень, но собрался с духом и продолжил:

– Не ранее чем полчаса назад обозники обнаружили пропажу бочонка лингорского, доставленного гильдией Вестников специально по вашему заказу. В партии было пять таких. Как только Вестники передали груз обозникам, была выставлена охрана, семь легионеров, но все они сейчас отлеживаются у лекарей. Каждый описывает происшедшее по-своему, но одно сходство есть – неизвестные налетчики точно знали, где располагается груз, и являлись умелыми воинами. Они за считаные мгновения вырубили легионеров, замели следы и скрылись в неизвестном направлении. Также была обнаружена записка, прибитая к повозке.

– Текст?!

– Ваше сиятельство, послание сильно испачкано грязью и восстановлению не подлежит. Удалось разобрать всего два слова «Нимия» и «крысы».

– Сукины дети! – прорычал Часит и стукнул кулаком по столу так, что у того ножки затрещали.

«Обставили, подонки, – думал маршал. – Это могли быть только Тени, только они. А заказали нимийцы, сделали подлый укол, показывая, что плевать хотели на имперцев, взявших в осаду город. Ну ничего, мы еще посмотрим, мы еще увидим, кто посмеется последним и кто заплачет, когда Часит эл Рисут будет самолично отрезать ему яйца!»

– Лэр Гордокус! – обратился аристократ к генералу. – Так что там с вашей «вилкой»?

Все это время Старший пытался не показывать вида и вообще сохранять спокойствие, но это ему удавалось с трудом, ведь он точно знал, кто спер бочонок…

Удивительны пути судьбы – если бы не любовь маршала к хорошему алкоголю, в лагере никогда бы не появились эти злосчастные бочки. Если бы у одного эльфа не оказался знакомый среди Вестников, никогда бы наемники не прознали о грузе. Если бы не… Да еще много таких «если бы», но жизнь идет своим чередом, а тысячи случайностей, неувязок и казусов порождают будущее.

Об этом не думал Старший, планировавший, как сначала выпьет с друзьями, а потом срежет с них по десять золотых. Об этом не думали Пило и компания, только-только откупорившие бочонок. Не думал и Принц, недавно проснувшийся и теперь мучившийся кошмарным сушняком. Да и последний из неугомонной пятерки вообще ни о чем не думал, он самозабвенно храпел в своей палатке. И лишь один человек, вернее, разумный, смутно догадывался о хитросплетениях старушки-судьбы, но продолжал улыбаться и подставлять кружку под черпак.

Поутру я встал посвежевший и отдохнувший. Это неудивительно – четырнадцатичасовой сон я мог себе позволить, только будучи студентом. Эх, были же деньки-денечки: в понедельник – вечеринка, во вторник – экзамен, а в среду ты доступен только для подушки и одеяла. Не то что сейчас – побудка, клинки в зубы, солнце еще еле красит небо, а ты уже машешь сталью в воздухе. Хотя, надо признать, я уже привык и прошлый образ жизни кажется мне слегка тусклым, как будто ненастоящим, неживым.

Засунув в зубы палочку, заменявшую зубную щетку, и вытянув колбочку с белым порошком, я выбрался наружу. Если верить солнцу, а не верить ему у меня нет причин, то сейчас что-то около одиннадцати часов. М-да… прямо-таки царский сон. На поляне уже вовсю… А чем это они занимались?

– А чем это вы занимаетесь? – недоуменно поинтересовался я у своих друзей, которые безвольными кулями лежали в упоре лежа.

– Отбывают наказание, – ответил Старший, ковыряя кинжалом в зубах.

– За что?

– Государственная тайна, но могу рассказать тебе, чего не было. Вчера никто не ползал в тыл, не тырил бочки, и вчера совершенно случайно никто не придвинул начало штурма.

– О как! – выдал я.

Откуда-то с земли раздался стон, полный боли и призыва. Как ни странно, это был Пило, самый стойкий из нас, но и его то ли сломил зеленый змий, то ли доконали истязания брата, от которого тоже неслабо несло перегаром.

– С-сп-паси-и-и-и, – с придыхание прошептал товарищ.

Я только брезгливо сморщился. Сами виноваты. Для начала в том, что в очередной раз попались. Учил я их учил, а толку чуть, не оправдывают ожиданий. И я их действительно учил, преподавал основы «скрыта» и теорию проникновения во вражеский лагерь. Так, ничего конкретного, но это повышало наши шансы на выживание, все же нас зачастую использовали как диверсантов, а не как разведчиков.

Я уже было собрался проигнорировать мольбу Младшего и отправиться к бочке с водой, как наткнулся на полный надежды взгляд Руста. Эх, да кто я такой, чтобы судить их! Сколько раз меня Добряк чуть ли не за руку ловил.

– А когда на приступ пойдем? – как бы невзначай спросил я у командующего.

– Этой ночью.

Признаюсь, не ожидал такого, и поэтому испытал двойственные эмоции – страх и предвкушение. Все, крыша поехала окончательно, записывайте меня в адреналиновые маньяки, я теперь их крови. Конечно, меня радует перспектива награбить и свалить, но, опять же, я еще ни разу не участвовал в осаде и почувствовал себя желторотым духом, у которого руки дрожат перед первым боем. А был я им не так уж давно, чуть меньше года назад, под Борсом.

– Так если ночью пойдем, чего ты ребят мордуешь? Или сегодня без нас справятся?

– Куда там без нас, – отмахнулся Старший и задвинул кинжал за голенище. – Нас же в первую волну и поставят. Будем южную стену брать. А эти… Да демоны с ними, думал жалованье порезать, но тут така-а-ая наглость. Ладно, топайте себе. И чтобы до срока я про вас вообще не вспоминал!

Старший встал и, закинув руки за голову, потопал куда-то по своим делам. Пило и компания тоже попытались встать, но, окончательно уверившись в бесплодности подобных попыток, поползли к палаткам. Хмыкнув и посочувствовав Самберу (ему досталось больше всех: сперва веселая травка, потом попойка, а под конец гнев Старшего – такому ассорти точно не позавидуешь), я зашагал к местному умывальнику.

Без понятия, кто придумал подобную систему, но он был просто гением. Ведь раньше как было: если хочешь сполоснуться, чапай себе до ближайшего водоема. А теперь технологии продвинулись вперед и в лагерях стоят бочки с водой и хитрым артефактом, который охлаждает и очищает жидкость. Артефакт стоил слишком дорого, чтобы использовать его в промышленных масштабах, но для таких вот нужд – спокойно. Так что умыться можно было в любой момент.

Побрившись (да-да, теперь и у Ройса растет щетина) и почистив зубы, я закинул на плечо полотенце (обычную, но чистую тряпку) и вернулся на стоянку. На мгновение мне показалось, что к нам заехала столичная опера, но нет, это друзья устроили концерт по заявкам, и их стоны можно было даже на тональности разложить. Закинув мыльные принадлежности в палатку и одевшись, я прогулялся до обозников, чтобы выторговать у них щит. Выложил семь серебрушек за доску, обитую железом, – воровство, что тут еще можно сказать, но выбирать не приходится. В лагере я с полчаса потренировался, повспоминал тактику сражения, когда в твоей руке короткий клинок и хреновый щит. Вроде все просто: прикрылся, ударил, толкнул, прикрылся, ударил – и так пока не победишь или пока не убьют. Удостоверившись в том, что сумею выдержать хотя бы первые полчаса рубки, я положил свое оружие около палатки и лег на траву. Сегодня глотать релаксант не имеет смысла, а то буду смертельно медлителен во время осады. Пришлось бороться с нервами другим способом – нырком в подсознание, где, кроме энергоканалов и источника, ничего не было. Вот так, предаваясь медитациям, я дождался громкого «гу-у-у-ум». Это зазвучали трубы, знаменуя своим звуком начало штурма.

Вопреки ожиданиям – никакой скрытности. Да и какая может быть скрытность, когда с треском, под лошадиное ржание и брань магов везут требушеты и башни. Единственный плюс ночного покрова – это сбитый прицел у защитников, если так можно выражаться в реалиях Ангадора.

Резко вскочив на ноги, я стал лихорадочно собираться. То же самое делали и остальные. Мы как один затягивали ремешки на поножах, поправляли кольчуги под латами и затягивали ремешки на наручах. Помня науку, я заранее взял длинный лоскут ткани и с помощью левой руки и зубов привязал клинок к руке. Теперь не выскользнет. Многие обходились плотными шнурками, но я по указке Пило, а ему в таких вопросах я доверял как себе, использовал только ткань. Последним штрихом стали шлем с решетчатым забралом и щит, давящим грузом легший на левую руку.

– Оттов? – донеслось от соседа.

– Забрало подними.

Принц дугой щита приподнял «воротник» и облегченно вздохнул:

– Так лучше.

Я только хмыкнул, а сзади кто-то засмеялся. Нетрудно догадаться – это подоспели остальные.

– Эх, совсем пропал наш Зануда, – трагично произнес эльф. – Где тот птенчик, представший перед нами на неровной дороге? Еще год назад у него коленки дрожали при виде кухонного ножа, а сейчас смотрите – по бабам бегает, пьет что твой гном, Пило под орех разделывает, а теперь еще и новобранцев поучает. Что же будет дальше?

Усмехнувшись, я принял вид победителя турнира. Выпрямился, горделиво вздернул подбородок и отсалютовал мечом.

– Уважать и бояться, – надменно произнес я девиз одного из родов, какого именно, не помню. И тут до меня дошел смысл последней фразы эльфа. – А до «дальше» дожить надо.

– Это правильно, это правильно, – покивал эльф и практически одними губами добавил: – Передавай привет нашим.

Под «нашими» он, естественно, подразумевал Молчуна и Колдунью. А вот почему такая таинственность?.. Все вроде знали, что я уйду, едва выйдет срок контракта, но при этом не теряли надежды, что смогут уломать меня остаться еще на годик. Так и получилось, что эта тема оказалась под своеобразным табу.

– Ну, – вклинился Пило и эфесом опустил забрало. – Хвиули.

– Чего?

Младший покачал головой, потом постучал себя по щиту и указал мечом в сторону формирующейся колонны.

– Так бы и сказал, – возмутился я и тоже опустил «воротник». – А хо «хвиули», «хвиули», хфо шо расхерет.

Мы засмеялись. Звук, выходящий из-под этих жестяных банок, жутко искажался, и картина получилась весьма сюрреалистичная. Но, так или иначе, пришлось шевелить ногами и вставать в строй. В этот раз нам повезло больше. В башню входит непрерывный поток, один ряд – пять человек. Мы стояли в шестом ряду.

И вот только представьте себе: стоите вы себе на парапете шириной метра два, а прямо к стене подъезжает эдакая махина высотой с пяти-семиэтажный дом. Вокруг крики, суета, предположительное место высадки обливают водой, чтобы крепления к зубцам сложнее закрепить было. Арбалетчик спускает тетиву, дикий свист бьет по ушам, а мгновение спустя черное облако накрывает деревянного гиганта, но лишь десять болтов пробивают щиты магов и единицы проходят через толщу древесины. Теперь по ушам уже бьют чужие крики, хотя это скорее сладостная музыка, тонкая мелодия стонов умирающих врагов. Мгновение спустя в стене башни открывается специальный люк, и оттуда сбрасывают тела погибших – ни в коем случае нельзя заливать кровью покатую бревенчатую лестницу и уж тем более оставлять трупы загораживать проход.

Вы крепче сжимаете клинок и проверяете крепления щита, башня уже совсем близко. Арбалетчики, уперев свои смертоносные механизмы в пол, натягивают тетиву, укладывают в желобок длинный цельнометаллический брусок, и снова в небо взвивается черная туча. В этот раз седой жнец собирает в свой мешок душ много больше жертв. Открываются люки, и вместо двух-трех разумных на землю сыплется град из мертвецов. Арбалетчики лихорадочно взводят дуги, но вместо одной большой тучи на стремительно приближающуюся махину падают лишь единичные выстрелы. И тут драконьей пастью разевается «рот» башни. На зубцы падает мост, который тут же крепится массивными чугунными крюками. Десяток защитников, схватив молоты, пытаются сбить крепления, но у них ничего не выходит и их закалывает первая пятерка имперцев.

Ваш меч дрожит, в ногах легкая слабость, а щит будто гуляет по корпусу, ища самое уязвимое место, которое следует прикрыть в первую очередь. На мгновение вы инстинктивно останавливаете щит в зоне паха, но тут же встаете боком и приподнимаете его на уровень забрала. Стена – это многие метры в высоту и несколько километров в длину, но ширина парапета – лишь два метра, и одновременно стоять там могут лишь два человека. А захватчики сыплются из деревянного чудовища, как осы из роя. Кажется, что им нет конца. Воздух влажен от крови, в ноздри бьет резкий запах аммиака, а со стены в обе стороны падают мертвые и умирающие. Шаг за шагом вы приближаетесь к очагу рубки. Имперцы уже захватили площадь диаметром десять метров, и теперь у зубцов стоят двадцать противников. Но окружить их (да что там – просто подойти!) невозможно, слишком мало места. И тут у башни снова открываются люки, но вместо тел оттуда выглядывают сверкающие во тьме, начищенные до блеска головки арбалетов. В воздухе снова свист – и вот пронзенными падают уже защитники. Вы все ближе к очагу сражения. Из-за спин союзников уже видны алые всполохи, и кожей ощущается близость смерти. Сердце бешено стучит, по лбу катятся градины пота и, падая на глаза, застилают взор.

Вдруг где-то за спиной слышится протяжный скрип. Вы оборачиваетесь посмотреть, что же там, но видите лишь второе чудовище, а из него уже выпрыгивают пятерки солдат. В душе поднимается ярость. Впереди враг, позади враг, по бокам лишь пропасть и ничего более, до ближайшего спуска – метров сто. Время замедляет свой ход, больше нет струек крови, вместо них в воздухе замирают алые капли, больше смахивающие на молодые вишенки. Звуки затихают. Единственное, что вы слышите, – это свое частое дыхание, единственное, что чувствуете, – это как латная перчатка сжимает эфес меча, обмотанный добротной кожей, единственное, о чем думаете, – как погрузить в тело ненавистного врага голодную сталь.

Наконец два товарища, стоящие перед вами, пробивают тонкую брешь в кольце противника, но тут же падают замертво. Перед вами, как колосс перед портом, поднимается исполинская фигура. Боги, это не человек, а демон или великан вступил на парапет, чтобы забрать вашу душу. Его меч велик, как язык василиска, щит огромен, как Харпудов гребень, в красных глазах застыло предвкушение смерти. Ярость битвы уже давно захватила высокого имперца, и она же поднимается в вашей душе. Меч больше не дрожит, щит застыл, готовый в любой миг отразить смертельную атаку, вы наступаете на противника. Удар – он прикрывается щитом и делает шаг вперед, вам приходится сменить стойку и отступить. И этот шаг решает все. Время восстанавливает свой бег, возвращаются звуки, слышно, как кричат союзники, захлебываясь собственной кровью, – это страшная мелодия. Слышно, как противник вопит, падая со стены, – это сладкая мелодия. Неповторимая и неудержимая симфония смерти захватывает разум, проникает в душу, выжигая все без остатка, оставляя лишь одно – жажду битвы. Просыпаются древние инстинкты, падают хрустальные замки досужих мечтаний, забиваются в угол досужие желания, любовь, вера, похоть, алчность, все это становится неважно, только одного вы желаете больше всего – пронзить врага, насладиться его отчаянием, и рубить, рубить, пока небо не окрасится в алые цвета. Из недр духа, из глубин легких поднимается крик… нет, страшный рык первозданного зверя, разум отказывается понимать творящееся безумие, его заменяет зверь, до поры спящий в каждом создании.

– А-а-а-а-а! – рычите вы сквозь зубы, раздирая легкие и разрывая связки.

Собрав все силы в единое стремление убивать, вы делаете шаг вперед и, выставив щит, замахиваетесь, чтобы прикончить великана, но в горячке не замечаете, как где-то внизу, на уровне ног, черной лентой взвивается коса мрачного жнеца.

Приземистый нимиец что-то закричал, но я его не слышал. Позади прозвучала команда «шаг», а значит, нужно убить противника и занять его место, иначе наши не пройдут. Противник оказался слишком низок для меня и больших усилий стоило не пасть после первого же удара, но я смог откинуть его назад. Впрочем, в его глазах уже пропал даже самый тусклый отсвет разума, инстинкты заменили ему сознание.

«Глупец, – подумал я. – Только глупец позволит зверю управлять собой».

Как попал на острие атаки, я не знал. Может, слишком многие погибли под арбалетным залпом или нимийцы успели порядочно покрошить нападающих, но итог один: я стою перед лицом сотен врагов, а за спиной лишь десяток товарищей.

Мгновение спустя, когда враг рванул в бесхитростную атаку, я сделал простенькую подсечку и проводил взглядом падающее тело, стремительно исчезающее в ночной мгле. Тут же вместо смертника возник его брат-близнец, те же доспехи, тот же стиль, лишь одно различие – вместо безумного пустого взгляда меня сверлят острые, как заточенный клинок, карие буравчики.

«Опытный», – решил я.

Прикрывшись щитом и выставив кончик клинка вперед, занимая нижнюю стойку, сделал шаг вперед. Противник отступил, а я лишь ухмыльнулся. В его распоряжении лишь сорок сантиметров свободного пространства, потом наткнется на своих же. Но враг оказался не так прост. Раскусив мою тактику, он обрушился настоящим градом ударов и завершил комбинацию поистине сокрушающим толчком «щит в щит». По левой руке как молотом по наковальне ударило. Сделав шаг назад, я почувствовал, как в спину упирается союзнический щит.

– Демоны! – вырвалось у меня, когда припомнилась недавно отданная команда.

В отчаянии я выбросил правую руку вперед, намереваясь проткнуть просвет под забралом и пронзить гортань мальгромца, но тот прикрылся щитом и мгновенно контратаковал. Небо расчертила серебряная вспышка, а по ушам резанул скрежет металла. В последний момент мне удалось уклониться, и вместо раскрошенного черепа я получил лишь рассеченный шлем и, скорее всего, разорванную кожу в височной зоне. Я попытался вернуть отвоеванное у меня пространство, но враг вновь обрушился градом ударов. Пришлось спрятать голову под щитом и стоять намертво, лишь по какому-то наитию отбивая бесконечные удары.

Так долго продолжаться не могло. Из башни уже выпрыгнула очередная пятерка, и на спину стали нещадно давить свои. Скоро меня накроет беспощадная волна атаки, и я повторю судьбу недавнего берсерка, так же срываясь в скоротечный полет, оканчивающийся теплой от крови землей. Пришлось импровизировать. Дождавшись, пока враг сделает перерыв в атаке, я извернулся всем корпусом, пропуская удар в зону защиты, и нанес страшный для противника удар. Край щита пулей пронзил голову мальгромца: сминая металл, он раскроил лобные кости. По руке потекло что-то серое и липкое, а враг упал на колени. Из щелей его забрала фонтанировала белая пена, а на каменный пол упали два бело-алых шарика.

Отбросив щит, я выхватил из онемевших рук врага меч и, сбросив тело в голодную пропасть, таки сделал шаг вперед. Второй меч придавал уверенности, и хотя данное оружие сильно отличается от привычных сабель, но и это позволяет дышать свободнее.

Новый противник показался мне очередной головоломкой, которую нужно решить в срочном порядке. Команды «шаг» разделяют лишь тридцать секунд – мгновение для влюбленной парочки и вечность для солдата. Десятки гибнут за этот срок, сотни получают раны. Не обращая внимания на рассеченный бок, я взглянул в глаза противнику. Там не было ярости или решимости – лишь страх.

«Юнец», – понял я и одним движением, использовав клинки как ножницы, снес ему голову.

Снова шаг вперед, а чувства подсказывают, что в спину уже дышит союзник, готовый в любой момент спихнуть мое умирающее тело со стены и схватиться с ненавистным противником. Ни в коем случае я не должен допустить этого. Меньше чем на удар сердца я погрузился в себя. Все не так уж печально: левая рука стала одной сплошной гематомой, перелома нет. На голове рваная рана, кости не задеты, лишь содран крупный лоскут кожи. Беспокоит только бок, еще бы пол-ладони – и прощай печень, здравствуй круг перерождения.

Прокрутив запястья и сжав зубы от боли, которая взорвала левую руку, я принял удар на скрещенные клинки. Необычный воин, вместо щита и меча – изогнутая секира. Если бы удар пришелся не вскользь, а был бы выполнен в перпендикулярном сечении, то одной руки я бы лишился точно. Не теряя времени, я на полную катушку использовал полученное преимущество. Без щита я проворнее, ничто не тянет меня к земле, ничто не застилает взор. Как всегда, оказавшись почти вплотную к земле, я извернулся ужом и по рукоятку погрузил клинок в тело врага. Секира выпала из его рук, а сам он упал по ту сторону от стены. Не судьба суровому воину быть похороненным на родной земле. Его глаза выжрут вороны, мясо обглодают волки, а кости растащат другие падальщики. На Ангадоре нет лекарей, облаченных в белые одежды, никто не заберет павшего с поля боя. Похороны – это привилегия победителя, бесчестие – удел проигравших.

Снова шаг и снова бой. Отклонив удар меча и подныривая под щит, я отсек врагу руку. Ночное небо огласил вопль обреченного на смерть воина. Мгновение спустя с рассеченной гортанью он сорвался со стены. Его заменил очередной противник. И опять передо мной возникла задачка. Короткое копье и щит. Прямо спартанец какой-то. Пришлось отступить, избегая опасного стального жала. Держа щит прямо перед собой, нимиец, подобно швейной машинке, с немыслимой скоростью обрушивал на меня серию выпадов. Иногда уворачиваясь, реже уклоняясь, я старался выгадать момент для атаки. Но защитник не давал мне ни секунды на раздумья, он напирал с неуклонностью разъяренного носорога. Но судьба сегодня на моей стороне. Среди беспорядочного звона стали я расслышал смачный «чпок», и копьеносец поскользнулся. По камню растеклось белесое пятно. Напрыгнув на него, я левым клинком заблокировал щит, а правый вонзил в прорезь для глаз. Очередной крик ознаменовал собой двадцать сантиметров отвоеванного пространства. И тут меня охватил приступ апатии: пять мертвецов, а преодолен лишь метр. Сколько же мне нужно выстоять, смогу ли я выжить, когда впереди тысячи защитников и многие километры?!

Где-то на горизонте, в северной части города, в небо взвился высокий, почти бесконечный столб огня. Потом на город обрушилась одна из казней египетских. То тут, то там звучали отголоски взрывов, а внизу расцветали оранжевые цветки пожаров. Бой на стене застыл, все как завороженные смотрели на пылающий Мальгром. Спустя лишь один удар сердца за спиной послышались крики: имперцев охватил жар битвы, они, как обезумевшие мясники, вопили в предвкушении наступающей смерти. Лица защитников почернели. Мне показалось, что в черной ночи прорезались звезды бездны.

Битва возобновилась. Что-то кричали за спиной, но я не слышал. Для меня свет сошелся клином на кончиках мечей. Единственное, что я могу, – выжить и дождаться команды «отступать». Сразив очередного противника, я почувствовал, как немеет левая рука, как теряет свою прыть сжатый в ней клинок.

– Давай же! – рычал я сквозь зубы, моля офицера об отступлении, но команды так и не поступало.

Пропустив удар в бедро и почувствовав, как взрезает плоть вражеской клинок, я взревел, подобно разбуженному в зимнее время медведю, и прочертил в воздухе замысловатый узор. В освященную пожарами пропасть рухнуло разрубленное тело. Сперва полетели руки, потом голова, а затем скрылся и корпус. До крови раскусив губу, я занял позицию для обороны. Больше не сдвинуться мне, больше не выполнить «змеиного шага». Левая рука не слушается, правая нога отказывает, а впереди бескрайняя река, где серебряными волнами вздымаются шлемы защитников.

Передо мной возник невысокого роста солдат. Из его глаз катятся слезы.

«Доброволец», – усмехнулся я. Что за ирония – пройти суровые тренировки, выжить под натиском смертельно опасных врагов и пасть от руки юнца, только вчера взявшего в руки меч.

Защитник что-то закричал, но я не особо разбираюсь в нимийском, да и уши уже ничего не слышат, кроме стука сердца. Выставив перед собой меч, как обычный дрын, парнишка ринулся в атаку. Собрав остаток сил, убывающих, как песок из разбитых песочных часов, я плоскостью клинка отклонил атаку. И парень, не справившись с инерцией, ушел на корм голодной пропасти. Следом за ним рухнул и я. Тьма окутала мир, ледяные когти сжали дрожащее сердце, и его замедляющийся шум перекрыл свист ветра, но я не вспомнил ничего. Не увидел прошлое, не прозрел будущее, перед моим внутренним взором не всплыли лица друзей и тем более любимой.

«Значит, еще не время». Это было последнее, что успело сгенерировать уплывающее сознание.

– Хвацхать хва! – выкрикнул Пило и отступил за спину сменщику. Им оказался Принц.

Капитан задышал чаще, его руки дрожали. Вот уже полчаса они сражаются на стене, а минуту назад на севере маги устроили локальный прорыв барьера и обрушили на город «огненное торнадо», страшное боевое заклинание, вбирающее в себя силу сразу трех стихий – Земли, Огня и Воздуха. В своей жизни Младший видел его лишь однажды, когда они участвовали в баронской свалке на юге Рагоса. Эх и были же деньки, знай себе режь неумелых дружинников да навар считай, а здесь – форменный кошмар.

– Хвахать хемь, – еле слышно сказал Самбер и стукнул пяткой по пальцам, давая условный знак на смену.

Константин рывком ушел назад и в сторону, давая эльфу возможность для маневра.

– Хы фям вхеф уфил, – проворчал древолюб, одновременно погружая свой изогнутый клинок в горло какому-то бедолаге. И тут же, пока еще не упала на камень кровавая радуга, спихнул со стены другого защитника.

– Хфихать, мафь хвою, – изрек Ушастый и пнул Руста.

Наемники поменялись, и Щуплый увлекся фехтовальным боем с каким-то нимийцем. Вдруг у Пило дрогнуло сердце, а по телу пробежала холодная волна.

– Отступать! Отступать, вонючие вы скилсы! – надрывался офицер.

– Кончай его! – крикнул Младший, приподняв забрало.

Руст пожал плечами, что в полном доспехе выглядело довольно комично, и мгновение спустя его противник, выронив щит и меч, схватился за горло, откуда торчала рукоятка метательного кинжала.

«И как он только ухитряется?» – восхитился Пило и стал отступать. Их отход прикрывали арбалетчики, посыпающие врагов дождем из стальных болтов. Руст, Принц и эльф сформировали треугольник, выставив вперед щиты, и уже через десять минут четверка скрылась в башне. А еще через пять минут, сняв шлемы, они шагали в сторону лагеря, где их уже ждали лекарские артели.

– Неплохо повеселились, – выдохнул Руст и вытер с лица пот и кровь. – Пожалуй, сегодня лавры первенства уходят Ушастому?

– Еще не факт, – засомневался Принц. – Может, у Ройса побольше будет?

– Кстати о занудах, – подключился к разговору Пило. – Вы нашего-то нигде не видели?

Наемники остановились, переглянулись, осмотрелись, но высокую фигуру друга так и не обнаружили.

– А где… – начал было Щуплый, но Ушастый его перебил:

– Зануда еще в самом начале боя на острие ушел, его потоком затянуло.

– Подождем? – предложил Самбер.

– Подождем, – согласились остальные.

Наемники сели на траву, стянули доспехи и стали осматривать раны. Крупные они тут же стягивали лоскутами рваных подкладок, мелкие оставляли как есть. По уму, им надо было торопиться и предстать перед лекарями, но что-то их держало на месте, каждого терзали смутные сомнения. Спустя двадцать минут перед ними, как корабль, проплыла осадная башня. Через многочисленные пробоины просвечивала луна, а колеса из коричневых превратились в красные, до того обильно башня была облита кровью.

Четверка переглянулась и засеменила к начальнику инженеров. Мимо них Ройс просто не смог бы пройти, да и они не зевали, взглядом проводили всю колонну выживших…

– А у вас в башенке никакой наглый отщепенец не прикорнул? – елейным голоском осведомился Руст у сурового на вид рабочего.

Тот сверху вниз взглянул на говорившего и обратился к остальным:

– Вы бы его, того, к лекарю сводили, а то, кажись, по голове прилетело.

Наемники замерли и проводили взглядом удаляющуюся фигуру.

– Может… – попытался что-то сказать Принц, но Пило отвесил ему смачный подзатыльник:

– Молчи, чтоб тебя темные боги полюбили! Пока тело не увидим, будем считать, что Ройс снова загулял. Мальгром – это не Харпудовы пещеры. Если Зануда выжил там, то и здесь не поляжет.

Но что бы Младший ни говорил, у него самого до белизны сжимались кулаки. Как так получилось, что Ройса утянуло на острие, оторвало от друзей и бросило в самое пекло? Четверо уставших воинов подобрали шлемы, закинули на плечи бронь и в молчании направились в сторону лагеря.

Очнулся я от того, что чувство опасности не просто ледяным обручем давило на голову, оно промораживало до самых костей. Я попытался пошевельнуться, но не смог, что-то неподъемным грузом давило на меня сверху. С трудом открыв глаза, уставился на застывшее лицо какого-то мужика. Мысли тут же завели свой бесконечный хоровод, обрабатывая поступившую информацию. А когда я пошарил рукой где-то в низу, то все встало на свои места.

Меня скинули в общую кучу для погребения, приняв за мертвого защитника. Жизнь поражает меня своей иронией. Несколько сезонов назад я заколол трех нимийцев и облачился в их доспехи, и вот энное время спустя подобный поступок спас мне жизнь. Ладно, с этим вроде разобрались, осталось самое важное. Какого скилса я сейчас не смотрю в глаза бездне, а нормально себе так дышу? Ну ладно, не нормально, а с трудом, но дышу.

Ответ один – жизненная энергия. Если хотите, всякое там ци, чи и прочее. То, чему меня пытался научить Добряк, и то, что я никак не мог принять. По учению наставника, энергия жизни, или души, – это то, чем обладает каждое живое существо. И это то, что я использую, когда вхожу в «скрыт» или когда активирую ускорение, да даже моя собственная техника основана на этой странной и непокорной энергии.

По словам учителя, маги пользуются энергией мира, которая распространена вовне и течет подобно тому, как текут бесконечные потоки воздуха. А вот он, я и остальные Тени, как и воины, благодаря тренировкам можем использовать личную силу. И если я не ошибаюсь (а я не ошибаюсь, потому что когда-то это стоило мне десяти серебрушек), то, будучи в бессознательном состоянии или почти в нем, я применил «легкую поступь» – науку, благодаря которой Добряк когда-то спрыгнул, вернее, слевитировал с высоченного дерева и даже ничего себе не сломал. Когда же я попросил научить меня подобному трюку, он отмахнулся и сказал, что со временем, когда я буду готов, это, как и многое другое, придет само. Мол, организм лучше знает, как ему выживать, а ты, главное, ему не мешай.

Ладно, предположим, я на мгновение принял теорию об энергии жизни и даже согласен с тем фактом, что я пролевитировал с двадцатиметровой стены. Нужно ли мне такое умение? Да на фиг его. Что-то мне подсказывает, что это было лишь последствие экстремальной ситуации и в ближайшем обозримом будущем я все равно не достигну высот наставника. Следовательно, нужно задуматься над текущими проблемами.

Сжав зубы и терпя боль, я кое-как выбрался из-под завала. Вокруг все еще царствовала ночь, значит, в отключке я пробыл не больше часа. Оглядевшись, приметил, что свалили нас в каком-то тупичке неподалеку от самой стены. Охраны не было, да и чего там трупы охранять. Но стоит поторопиться. Закончат со «сбором» павших, залатают бреши в северной стене, починят купол и потом займутся кострами.

Прислонившись к каменной стене, я стал лихорадочно прокачивать положение, в которое вляпался, именно вляпался, а не попал. И вообще, почему мне так везет на всякие переделки? Это не приключения, это сумасшествие какое-то.

– Хорош, – прошептал я. Мне необходимо было услышать знакомую человеческую речь, иначе можно потерять самообладание. – Надо думать. Навскидку видно три варианта. Первый – я притворяюсь нимийцем и чапаю до госпиталя, где представляюсь контуженным защитником. Плюсы – меня лечат, меня кормят, минусы – я почти не знаю языка, но это можно списать на ту же контузию. Самое страшное – в случае чего меня выдаст татуировка. Значит, этот вариант можно смело отметать.

Отдышавшись и подмигнув надменно сияющей луне, я продолжил:

– Второй – скидываю прихватизированные латы, облачаюсь в наемнические шмотки и ищу рагосское подразделение. Благо на их мове я еще как-то могу разговаривать и сойду за необразованного селянина. Минусы и плюсы все те же. Долбаная татуировка, когда надо, все карты путает.

Кряхтя, как трехсотлетний маг, я поднялся и, одной рукой держась за стену, а другой прижимая рану на боку, заковылял на запад. Придется действовать согласно последней директиве. Заберусь в какую-нибудь нору, подлатаю себя и отлежусь до следующего штурма. Главное, чтобы он начался не позднее чем через два-три дня, иначе я от голода и обезвоживания не смогу выбраться из внезапно возникшего капкана.

Чтобы отвлечься от тягостных мыслей и боли, я стал бормотать нехитрую считалочку, ей меня обучили служки в графском замке. Видать, и из рабства можно извлечь пользу. Вскоре я добрался до намеченной цели. Спасибо Добряку, я помню планы почти всех городов на этом материке. Кое-как забравшись в дом номер десять по Купеческой улице, я стал шарить по разоренной хате. Всех гражданских уже давно согнали в убежище, с собой они успели захватить лишь самое ценное, остальное оставили как есть. Так что я без труда отыскал нужные мне инструменты. Бутылка гномьей настойки, нитки, бинты и пара иголок. Сойдет. Схватив в охапку нехитрые приспособления для самолечения, я поднялся на второй этаж. Там обнаружил самую хлипкую мебель и поломал ее на части. Щелкнуло огниво, которое я всегда носил с собой, оно стало мне чем-то вроде талисмана, – и деревянные ножки занялись веселым пламенем.

Роняя градины пота и почти теряя сознание, я положил над пламенем клинок, пусть пока доходит до кондиции. Сняв длинный латный доспех, я в первую очередь осмотрел свой ремень. Почти все склянки разбились при падении. Как назло, остались лишь те, что со снотворным. Лечебная трава также высыпалась, а сам кармашек вообще порвался. Посетовав на судьбу, я растянул пряжку, вылил в рот чуть ли не половину гномовского пойла и, сложив кушак, зажал его в зубах. Мгновение спустя резким движением содрал с бока рваное тряпье. Из глаз прыснули слезы, а по телу заструилась теплая жидкость.

Часто задышав, я взял все ту же пузатенькую бутылку и от души, не жалея, плеснул на рану. Когда на мясо упали первые капли алкоголя, мне показалось, что глаза вылетят из орбит. Сжав кушак так сильно, что из десен потекла кровь, я взял нитку и иголку. Все так же сжимая кожу, я смочил руки в настойке и стал аккуратно, насколько это было возможно, сшивать рану. Каждая стяжка откликалась нестерпимой болью. Наверное, в этот момент я мог дать фору по белизне любому зомби. Не знаю, как сознание удерживалось на месте, но под конец я уже не думал, просто совершал механические движения. Проткнул – дернул, проткнул – дернул, стянул – и по новой. Наконец последний шов ознаменовал окончание первой части пытки. Снова плеснул алкоголя, снова завыл, как волк, отставший от стаи. Клинок уже раскалился докрасна, и я дрожащей рукой поднял его. Лезвие, как в замедленной съемке, опустилось на рану. Послышалось шипение, повалил дым, и по комнате распространился запах паленой плоти. Я выл, стискивал зубы, но держал, а спустя две секунды, которые показались мне вечностью, убрал клинок от тела. На боку красовался страшный рваный ожог, от которого потом останется такой же шрам. Можно было прижечь края раны, не стягивая их, но тогда бы восстановление заняло много больше времени.

Я уже почти потерял сознание, но все же удержался на краю. Еще ничего не кончено, нужно доделать дело до конца, от этого зависит моя жизнь. Схватив заранее подтащенную дощечку, я приложил ее к левой руке и плотно обмотал тканью. Теперь почти все. Кое-как затушив костерок, я сорвал с пояса все висевшие там склянки и залпом опрокинул в себя. Ядов там нет, а разбираться, что для чего, сил уже просто не осталось. Мгновение спустя я рухнул на пол и забылся.

Иногда сознание возвращалось ко мне, и тогда, очнувшись, я отмечал, как мир за окном то светлеет, то снова покрывается ночной мглой. Когда сил было достаточно, я погружался в медитацию и замедлял процессы, протекающие в теле. Все силы были направлены на восстановление. По сугубо моим подсчетам, через тридцать часов такого «лечения» левая рука пришла в норму. Не знаю, может, благодаря тем зельям, что я пил на протяжении пяти лет, может, так сказывается магический дар (есть шанс, что помогла медитация), а возможно, так повлияли выпитые мной зелья, но на второй день я почти пришел в «норму». Висок покрылся коркой застывшей крови, левая рука уже не напоминала баклажан и ею можно было нормально шевелить, а на боку красовался все тот же страшный ожог, правда, он уже почти не болел. Ну как не болел – если лежать на полу, подобно удаву молодому, то не болит, но стоит сделать неосторожное движение – и вся правая половина тела как в кипяток окунается. Но надо терпеть. На третий день, так и не дождавшись штурма и погибая от жажды и голода, я догадался сползать в погреб. Остатками алкоголя сполоснул самые чистые тряпки и, использовав их в качестве бинтов, замотал корпус.

Хвала небесам, та пытка, которой для меня стал спуск по лестнице, а потом поиск люка в полу, увенчалась полным успехом. В подполе я отыскал сухари, соленья, окорок и, что самое важное, несколько бурдюков с водой. Так что, устроив богатый пир, набивая желудок до отказа, давая организму столь необходимые ему вещества, я выполз в холл и снова забылся сном.

Возможно, боги приглядывали за мной и в патрулях не было ни одного мага, который учуял бы меня в здании. На пятый день я уже пришел в себя и смог подняться на ноги. Бок все еще ныл при каждом движении, но эту боль уже можно перетерпеть. Позавтракав, вернее, поужинав, я в очередной раз принялся за мозговой штурм.

Итак, для начала. Что мы имеем? Не учитывая целой задницы, конечно. А имеем мы весьма немало. Меч, пусть и один, второй где-то посеял, латы и запасы хавчика. Для подкладок в доме найдется достаточно ткани. Этого уже достаточно, чтобы отсидеться до следующего приступа. Вопрос в другом. Сколько мне еще будет везти? Сколько времени пройдет, пока сюда не заявятся солдаты, ищущие в домах не только продукты, но и драгоценности с деньгами? Когда в патруле все-таки окажется маг? Гадать на эту тему я не мог, поэтому поступил так, как велела мне совесть. Собрал достаточно ткани, сварганил подкладки и, морщась от боли, нацепил доспех. Затем, загнав меч в ножны, обшарил весь дом. Но не нашел ничего, даже ржавого медяка. Недаром улица-то Купеческая – все успели схоронить, паразиты, темные их полюби!

Выйдя на улицу, я с облегчением втянул в легкие свежий ночной чуть морозный воздух. На небе уже вовсю сияли звезды, а свет тонкого полумесяца еле-еле пробивал покров ночной мглы. Ладно, живем один раз и умираем тоже… ну, про некромантов лучше не думать. Есть шанс уйти красиво, по-добряковски, в лучших традициях, так сказать. Не стоит терять шанс. Уверяя себя в том, что авантюра обречена на успех, я запетлял по закоулкам. Моей целью стала северная стена, именно там располагались ворота и именно там находится тщательно охраняемый механизм подъема. А еще я надеюсь, что Пило опять приспичит посмотреть на спаривающихся орлов, иначе придется вжимать тапки в пол и прятаться в канализациях, а мне все же не хочется питаться крысами, уже наелся жуков.

На поляне царили упаднические настроения. Никто в отряде уже не верил в возвращение товарища, но все боялись высказать это вслух. А осознание того факта, что Ройсу оставалась всего декада до окончания контракта, лишь сгущало краски и без того мрачной картины. Сидя у костра, Младший бездумно смотрел на звезды. Может, его друг уже где-то там, посматривает на своих товарищей и ухмыляется, а может, его скинули в выгребную яму, как и остальных имперцев, и теперь душа друга томится в глубинах бездны, ожидая, пока какой-нибудь демонолог или некромант не выдернет ее оттуда для своих мерзких обрядов.

Неизвестность, здравый смысл и надежда вступили в страшную битву, и ничто не могло избавить наемников от душевных терзаний.

– Знаете, – протянул Руст, – вот смотрю я на эту крепость и чудится мне, будто Зануда нам подмигивает.

Младший улыбнулся, все так же неотрывно вглядываясь куда-то в самые глубины бесконечного космоса.

– Да, и мне, – вздохнул Самбер.

Пило покачал головой и посмотрел в сторону Мальгрома. Там на северной стене, почти на грани, отпущенной человеку зрением, мерцал маленький красный кружок.

«Да, действительно подмигивает», – подумал Пило и тут же одернул себя.

– Полюби вас весь сонм темных богов и богинь! – гаркнул он и вскочил на ноги.

– Старший, мать нашу!

– Чего тебе? – зевнул выползший из шатра командующий.

Не ответив, под недоумевающими взглядами друзей Младший вытянул руку и ткнул пальцем в сторону города.

– И правда, – кивнул ошарашенный наемник. – Мать нашу и отца, пожалуй, тоже. Труби наступление! Хотя, нет, постой. Передай Вестникам, пусть пустят цепочкой только среди наших – выступаем, на сборы две минуты. И чтобы через пять все были готовы к рубке!

Младший отсалютовал и принялся выполнять приказ. До остальных тоже уже дошло, и они стали лихорадочно собираться. Над северной стеной, прямо над воротами, мерно мигало пламя с интервалом в три секунды. Все в «Пробитом золотом» знали, что «три», неважно, будь то три выставленных пальца, три кивка, три протяжных зова горна или три секунды между мерцанием, – это сигнал к атаке.

Видимо, сегодня я растрачу все запасы удачи как минимум на ближайшее десятилетие. Пока я петлял в переулках, не выползая из теней и не снимая «скрыта», мне не встретилось вообще ни одно живое существо, даже крыса дорогу не перебежала. Без особых проблем в кратчайшие сроки я добрался до северной башни. Махина еще та. Если стена возвышается над землей на двадцать метров, то эта башенка обгоняет ее где-то метра на три. И вот на нее-то мне и нужно забраться. Притаившись в самом темном уголке, я стал дожидаться, пока придут сменщики трех солдат, которые охраняли вход в башню. Караул сменился через пятнадцать минут, но, решив, что это слишком мало, я продолжил ждать. Этих парней сменили уже через двадцать. Значит, примерное время смены – от восемнадцати до двадцати двух минут. Вполне прилично.

Достав короткий кинжал, благо эту парочку я всегда ношу с собой, они уже давно стали частью меня, я вложил его в зубы и, врубив ускорение на полную, игнорируя рвотные позывы и тянущую боль, с разбега взлетел на стену. Два метра преодолел одним лишь бегом, а затем, кувырнувшись, растекся по стене, цепляясь за малейшие выступы. Отсчитывая в голове время, я метр за метром продвигался к цели. Когда минуло семь минут, я уже преодолел половину. Подъем оказался не из легких. В некоторых местах камни были настолько плотно сбиты, что в щель не пролез бы и женский волос. Приходилось «обходить» опасный участок и искать другой путь.

Первая серьезная проблема возникла на отметке двадцать метров. Прямо передо мной оказалась бойница, и я четко ощущал присутствие дозорного за каменной толщей. Пришлось обратиться в слух и ждать. В тот момент, когда дыхание дозорного замедлилось, я на пределе сил рванул вперед. А потом снова застыл, вслушиваясь. Дозорный задышал чаще, но вскоре успокоился – видимо, решил, что это птица, или просто ничего не заметил.

Следующим препятствием в моем восхождении стал сильный порыв ветра. Пришлось застыть и потратить целых три минуты, оставалось столько же. Но все же я успел и забрался на крышу точнехонько за девятнадцать минут. Тут же достал самодельный факел. Им стала ножка стула, обмотанная пропитанной алкоголем тряпкой. Щелкнуло огниво, вылетела искра, и самоделка занялась веселыми язычками пламени. Отогнув плащ, я прикрыл огонь, отсчитал три секунды и убрал завесу, чуть подержал и снова накрыл. Так продолжалось в течение минуты. Затем я затушил пламя, отшвырнул палку подальше и стал вглядываться в ночь.

Зачем мне была нужна смена караула? Все просто. Если друзья не подведут и на горизонте появится армия, мне нужно знать, когда резать дозорных, чтобы они раньше срока не подняли шум. А вообще все это сущая авантюра. Спускной механизм охраняют три боевых мага и с десяток воинов, таким отрядом впору на трактах караваны грабить. А что на моей стороне? Два кинжала, навыки Тени и фактор неожиданности, на который я ставлю свою жизнь. В принципе эта ситуация мне напоминает игру в рулетку, вот только моя жизнь стоит не на красном, черном или обычном числе, я все поставил на зеро. Шанс, что шарик судьбы упадет на эту ядовито-зеленую ячейку, так же мал, как и шанс, что я продержусь в городе больше чем еще одни сутки. А значит, терять нечего.

Бесконечно долго тянущиеся секунды сменялись минутами, а я, все так же изображая из себя каменную горгулью, вглядывался в ночную мглу. Наконец у самого края рощи мигнул красный огонек. Прошло две секунды, и во тьме снова показался красный язычок.

«Объявили готовность», – понял я и свесился вниз.

До окна, обращенного в сторону города, примерно три метра. Что ж, сам демон мне не брат. Сцепив зубы, в которых я все еще сжимал лезвие кинжала, я сиганул вниз, в полете извернулся ужом и, зацепившись за раму, влетел в помещение. Дальнейшие события пронеслись со скоростью истребителя, преодолевшего звуковой барьер. Уже влетая в помещение, я двумя ногами пробил грудную клетку какому-то мужику в длинном балахоне. Минус один маг. Ошарашенные стражи не знали, что предпринять, они вообще рассчитывали на спокойный отдых. Выискав глазами еще двух балахонщиков, я невольно улыбнулся: они стояли совсем близко и лишь один начал формировать заклятие. Как я узнал? Видимо, дает о себе знать инициация. Два кинжала расчертили воздух, и маги пали с пронзенными глазницами.

Бок резануло вспышкой боли, но я уже не обращал внимания на такие мелочи. Осталось еще шесть вояк. Меньше, чем я предполагал, но они с оружием, а я без. Маги еще падали на пол, а я уже метнулся к ближайшему солдату. «Кошачьей лапой» свернул ему кадык и, пока он с хрипом заваливался на бок, выхватил его короткий меч. Удобное оружие, пятьдесят сантиметров острой стали, почти боевой нож и почти как моя сабля. Помещение оказалось довольно большим, метров десять в диаметре. Воины обнажили клинки. Я один, их пять. Но нам не привыкать. Метнувшись к первому, я пропустил его выпад над собой и вонзил клинок прямо в брюхо. Увы, он слишком плотно увяз в неудачно рассеченных звеньях кольчуги.

Следующего противника я встретил с голыми руками. Стиль солдата был прозрачен, как слеза ребенка, – обычный вояка, прошедший ускоренную подготовку. Мне ничего не стоило перехватить его меч за гарду и, используя инерцию удара, перерезать горло. Падая, нимиец выпустил клинок из рук. Я снова вооружен, но меня уже обошли с трех сторон. Хищно оскалившись, я рванул к тому, что преграждал путь к павшим магам. Когда до него оставался лишь метр, я швырнул меч и тот наполовину ушел в череп бедолаги. Белкой-летягой прыгнув вперед, я приземлился на корточки между волшебниками, выдернул кинжалы и, не оборачиваясь, полагаясь на одно чутье и интуицию, метнул их за спину. Завибрировал пол, а я расслышал, как упали два тела.

Все это заняло не больше тридцати секунд. Думаю, учитель гордился бы мной. Пусть это явное жульничество, но, демоны, я же ученик убийцы, читай: беспринципная скотина. Вернувшись к мертвецам, я достал кинжалы, пробившие им гортань, и замер около во́рота. Огромная катушка с намотанной на нее цепью, звенья которой столь велики, что их вполне можно использовать вместо двухпудовой гири. Снова пошел отчет времени, и, когда минула пятая минута, я одним движением подломил упор, державший всю конструкцию. Закрутилась катушка, стравливая толстенную цепь, и мгновение спустя раздался грохот упавших ворот.

Не теряя времени, я метнулся к витой лестнице, но у подножия башни не обнаружил дозорных. Вместо них увидел четыре знакомые фигуры и три трупа.

– Ну ты герой, – усмехнулся Пило.

– Лэр Зануда, я восхищен вашей доблестью и воинским умением, – в лучших традициях званых приемов поклонился Принц и снял воображаемую шляпу.

– Демоны тебя задери, живучая ты скотина! – тараторил Руст.

Ушастый ограничился одним лишь подмигиванием.

– И вас с тем же, и вас так же, – сказал я. – Чего стоим? Или оставим город служивым? Сейчас дозорные поднимут тревогу, и здесь будет очень горячо.

– Твои предложения? – ощерился Младший.

– Ха! – улыбнулся я и опустил забрало. – Фхе ха фной.

И мы нырнули в темный переулок.