Самый страшный зверь
Стоял знойный летний день. Такой, какой бывает в середине июля, когда воздух колеблется от жары и лень даже пошевелиться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие организма с окружающей средой. С деловитым квохтаньем в огороде возились куры. Кот, разлегшись на заборе, равнодушно наблюдал за ними. Под забором развалилась собака и нехотя следила за шевелением кота.
Состояние общей дремоты разрушил стук конских копыт и металлический лязг, и вскоре на главной сельской улице появилось два рыцаря. Несмотря на смертельную духоту, местные сплетницы тут же оживились. К их великому восторгу, рыцари затормозили и, подняв забрала, заозирались.
— Эй, бабушка! — заметил правый рыцарь одну из местных кумушек. — Далеко ли до Турмена?
— Прилично, милок, еще сутки пути, — прошамкала одна из них.
— У нас еще неделя впереди, — заметил левый рыцарь. — Может, остановимся, отдохнем?
— Хорошая мысль, — согласился второй и спешился. — А где у вас тут постоялый двор и таверна?
— Вниз по улице и направо. Корчма «Веселый редьковод», — поспешила ответить одна из кумушек. — Там и комнаты сдают, и отдохнуть можно. А других заведений у нас и нетути больше!
Весело переглянувшись, рыцари направили своих скакунов в указанном направлении и вскоре уже сидели за грубо сколоченным, но чистым и довольно аккуратным, набело скобленным столом, дожидаясь заказа.
— Что будем пить, господа? — деловито поинтересовался корчмарь, расставляя перед довольными воинами глубокие деревянные тарелки с жареной бараниной и гречневой кашей, обильно политой чесночным соусом.
— Как что? — даже изумился подобной постановке вопроса один из «благородных сэров», молодой, отчаянно-рыжий парень лет двадцати пяти, с когда-то перебитым, неправильно сросшимся носом и хитрецой в глазах. — Если мне не изменяет память, то именно здесь мне когда-то удалось попробовать уникальный напиток из знаменитой молодильной редьки. — Он замолчал и выжидающе посмотрел на трактирщика, прикоснувшись рукой к висящему него на поясе приятно округлому кошельку.
— Брага как брага, — поморщился хозяин, похоже не разделяя восторженного отношения гостя к данному напитку. — На вкус — дрянь редкая. Одно только и достоинство, что сколько ни выпей — наутро никакого похмелья. Может, уважаемые господа все же предпочтут Можайское? Мне недавно завезли немного. Так что осмелился бы рекомендовать…
Однако данное предложение не вызвало никакого понимания у сидящих за столом. Дружно сморщенные носы однозначно показывали, что альтернатива никоим образом не устраивает пришедших, а слова второго из путников — черноволосого гиганта с бешеными и какими-то злыми черными глазами окончательно поставили крест на предложении трактирщика.
— Можайское? Эту кислятину?! Ты издеваешься над нами? — Рыцарь даже привстал, яростно сверкнув глазами, однако зарождающийся конфликт был немедленно погашен его спутником, похоже, привычным к подобным вспышкам ярости:
— Тише, сэр Эйтингтон, тише. Он просто хотел быть любезным. Не стоит учинять скандалов.
Коротко выдохнув, черноволосый сэр Эйтингтон послушно уселся на свое место и, взяв с тарелки баранье ребро, яростно вцепился в него зубами.
— Милейший, вы поняли, что неправы? — все так же кротко и спокойно обратился рыжий к побледневшему от страха трактирщику. — Если два благородных сэра, почтившие своим присутствием вашу убогую забегаловку, желают отведать божественного напитка, который изготавливается в этом захолустье, где по неведомому капризу Создателя только и произрастает молодильная редька, то вы должны немедленно его доставить, а не предлагать нам всякую кислую дрянь в качестве замены! Вы слышали — немедленно!!! — И его голос приобрел стальные нотки.
— Как пожелаете, сэр! — откликнулся трактирщик, однако, отступив на несколько шагов, все же решился на вторую попытку. — Осмелюсь только заметить, многоуважаемые, что напиток этот весьма недешев… Увы, но изготавливается он, как вы сами заметили, из…
— Ты еще здесь? — неискренне изумился рыжий. — Сэр Эйтингтон, вам не кажется, что это уже начинает смахивать на оскорбление?
Черноволосый начал было приподниматься из-за стола, похоже среагировав на ключевое слово «оскорбление», но хозяин уже испарился из зоны видимости. И через какое-то время появился вновь, таща на подносе немалых размеров стеклянный штоф, заполненный мутноватой белесой жидкостью.
«Отдых» двух благородных кавалеров был в самом разгаре, когда дверь трактира отворилась и в нее вошел еще один мужчина, весь внешний вид которого указывал на его принадлежность к благородному сословию служивых рыцарей королевства Тараскан.
Увидев наших героев, он немедленно заспешил в их сторону.
— Приветствую уважаемых собратьев, — вежливо наклонил голову новопришедший, демонстрируя небольшую плешь на самой макушке. — Позвольте присоединиться к вашей компании? Встретить достойных собеседников в данном захолустье — большая удача!
— Прошу вас, — немедленно откликнулся рыжий, незаметно пихая в бок увлеченно обгладывающего баранью кость черноволосого. — Позвольте представиться: сэр Лакастерн. — Он слегка привстал со своего стула и вежливо поклонился.
— Сэр Эйтингтон, — на секунду оторвался от кости его напарник и снова вгрызся в уже изрядно обглоданный мосол.
— Сэр Варгерн, — назвал свое имя плешивый, присаживаясь с краю стола, и заинтересованно повел носом в сторону опустевшей на треть бутылки.
— Позвольте полюбопытствовать, что вы пьете? Неужели?..
— Именно оно! — горделиво приподнял голову Лакастерн. — Хозяин изрядная каналья, но если на него как следует надавить… — Он горделиво кивнул в сторону бутыли.
— Спасибо за совет, — откликнулся сэр Варгерн и заорал в сторону стойки: — Мне того же, что и у этих джентльменов! Включая и напитки! Живо, мошенник! — после чего обернулся к новым знакомцам. — Вы по королевскому призыву, в Турмен?
— Да. Известия о сборе армии застали нас в Лакстере, так что, дабы не объезжать горы, мы решили идти через Редькинский перевал. Захолустье, конечно, но, как гласит кодекс, рыцарь должен доблестно переносить все тяготы службы. Опять-таки возможность срезать три недели пути… — объяснил причины своего появления здесь рыжий сэр Лакастерн. — Вы, подозреваю, тут по этой же причине?
Сэр Варгерн кивнул. Тут наконец-то появился хозяин с очередной порцией гречки с бараниной и вожделенным напитком, и пришедшему рыцарю стало не до болтовни. Изрядно проголодавшись за время дороги, он немедленно приступил к насыщению.
Спустя еще полчаса к трем сидящем у стены рыцарям добавился и четвертый — невысокий и подвижный, словно капля ртути, светловолосый сэр Джорнетт, а по истечении часа и пятый прибывший вместе с оруженосцем — длинным, тощим пареньком с подозрительно бегающими глазами и щербатым передним зубом. За пазухой оруженосца копошилось что-то живое и заинтересованно пофыркивающее. Прибывшие расположились за соседним с компанией столиком, отговорившись малым количеством мест. Представившийся сэром Амеллом, незнакомец получил свою порцию гречки с бараниной, бутыль браги и принялся за еду.
— Что у вас за праздник такой? — потихоньку спросил корчмарь оруженосца, осторожно подсовывающего небольшие кусочки хлеба и овощей себе за пазуху и с завистью поглядывающего на мутную бутыль, стоящую перед рыцарем. — Никогда в нашем захолустье столько рыцарей разом не бывало. О драконе, что ли, прослышали? Так ведь мы года два как в его величества канцелярию запрос послали. Думали уж, что забыли все про наши беды, а тут целых пять благородных сэров… — Судя по взглядам, которые трактирщик кидал на обедающих рыцарей, такое внимание их деревеньку вообще и его самого как представителя этой деревни отнюдь не радовало.
— Да не, — взмахнул рукой с зажатой в ней ложкой оруженосец, — какой дракон? Просто король объявил сбор войск в Турмене. То ли эльфов воевать собирается, то ли ормасцам силу продемонстрировать, то ли просто скучно ему стало… Так или иначе, а кратчайший путь до перевала через ваши Большие и Горькие и пролегает…
— Большие Редьки! — обиженно поправил его трактирщик.
— Да хоть Хрены, — усмехнулся юноша и вновь весело захрустел бараньими ребрышками, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать разговор.
Корчмарь печально вздохнул и отправился к себе за стойку, где принялся с отчаянной яростью протирать кружки, фальшиво насвистывая «Овечку Долли».
По всей видимости, обладающий минимальным музыкальным слухом оруженосец морщился, но терпел, а вот загадочное создание за пазухой парня, откликаясь на режущие ухо звуки, протестующее зафыркало и начало что-то грызть в такт трактирщиковому свисту.
Наконец длинный обед, плавно перетекший в ужин, был закончен и благородные рыцари, изрядно пошатываясь, поднялись из-за стола.
— Эй, ты, — махнул рукой, подзывая трактирщика, сэр Лакастерн. — Держи плату и прикажи приготовить нам комнаты получше да девок погорячее! — Последняя фраза рыжего рыцаря была встречена дружным смехом и одобрительными возгласами всей подвыпившей компании. Взлетевший в воздух золотой кругляш шлепнул по ловко подставленной ладони трактирщика и мгновенно исчез из виду.
— Ну, чего ты там телишься? — видя, что кабатчик не торопится выбираться из-за своего укрытия, раненым кабаном взревел сэр Эйтингтон. И без того небольшие глаза громилы злобно сощурились, быстро заплывая привычной яростью.
— Простите, господа, — с непривычной твердостью отозвался трактирщик, осторожно приоткрывая небольшую, скрытую за стойкой дверь и готовясь нырнуть в нее в случае нужды. — Прежде чем предоставить вам комнаты, мне бы хотелось получить остальную часть платы за ваш обед, — твердо закончил он.
— Остальную часть? Ты уже получил целый золотой! — с изумлением отозвался сэр Лакастерн. — О чем ты говоришь, мошенник? На эти деньги можно накормить целый взвод, тем более такой дрянью, как твоя каша!
— Речь не о каше, уважаемые, — с дрожью в голосе ответил трактирщик. — По распоряжению короля все заведения, торгующие напитками из молодильной редьки, — он кивнул на стоящие на столах бутылки, — не имеют права отпускать ее по стоимости ниже чем золотой за кварту, каковые деньги и обязаны вносить королевским сборщикам налогов при ревизии проданного. Испытывая искреннее уважение к вам, благородные сэры, я возьму с вас лишь стоимость налога… С вас еще пять золотых, — завершил он свою речь, вновь кивая на опустевшие бутылки.
— Да это издевательство, — вновь взревел сэр Эйтингтон, стараясь выбраться из-за стола и осторожно ощупывая висящий у пояса не такой уж и толстый кошелек. — Да я этого мошенника…
— Сэр, это приказ короля! — спешно ретируясь за дверь и готовясь ее захлопнуть, прокричал трактирщик.
Злобно заворчав, сэр Эйтингтон все же остановился. Идти на плаху за оскорбление его величества, чрезвычайно щепетильно относящегося к таким вопросам, черноволосому громиле категорически не хотелось. Впрочем, перспектива заплатить запрошенную трактирщиком сумму радовала его еще меньше. Похоже, четыре его новоприобретенных товарища также не удосужились полюбопытствовать о цене интересующего их напитка и теперь судорожно ощупывали свои кошели, целиком и полностью разделяя его мнение.
Разумеется, они вполне могли бы попросту повесить трактирщика, объявив его оскорбителем дворянской чести, но вставшую перед ними проблему подобное действие никак не решало, а скорее усугубляло. К пополнению казны король относился еще более щепетильно, чем к защите своей чести, и в случае невыплаты положенной суммы плюс штрафа за смерть трактирщика виновные в этом рисковали сами оказаться на том же суку.
В делах, касающихся золота и финансов, король был вовсе не склонен разбираться в степени вины и благородства. И если за заговоры, оскорбления чести и даже «покушение на величие» виновники-дворяне могли рассчитывать на благородное обезглавливание, то в вопросах, касающихся укрытия налогов, наказание было только одно.
И благороднейшие герцоги крови, уличенные в укрывании от казны части поступившего с имений дохода, вздергивались на ту же виселицу и той же веревкой, что и презреннейший из торговцев, не внесший мытарю положенную мзду за последнюю проданную партию скабрезных картинок.
— Я вижу, господа находятся в некотором затруднении?
Пока благородные сэры были заняты переглядыванием и судорожным подсчетом имеющийся наличности, к их столу незаметно подошел немолодой мужчина среднего роста в чуть более дорогой, чем у обычных селян, одежде.
— Мне кажется, я мог бы подсказать вам выход из возникшего небольшого затруднения, — тем временем продолжил пришедший, украдкой оглядывая заинтересованно повернувшихся к нему рыцарей.
— Что вы хотите предложить? — выразил общее мнение сэр Лакастерн.
— Позвольте представиться, — в ответ поклонился мужчина. — Фрай Немет, местный староста. А предложение у меня довольно простое и, надеюсь, достаточно привлекательное для столь могучих и отважных рыцарей, временно испытывающих некоторые финансовые затруднения. Да будет вам известно, что по указу его королевского величества благородные рыцари, взявшиеся за защиту любого поселка, деревни или города нашего благословенного королевства, имеют право на бесплатный стол и постель в любом из заведений данного населенного пункта. Причем без ограничения списков блюд и напитков, все за счет королевской казны…
— И от кого же вас надо защищать? — недоуменно спросил сэр Эйтингтон. — Какие могут быть враги почти в середине королевства?
— Ах, благородные сэры, — печально вздохнул староста. — Как говорится, было бы богатство, а враги найдутся. Вот и у нас… Вы, конечно, знаете, что деревня наша издавна занимается выращиванием ценнейшего продукта, что произрастает лишь на одном поле в горах недалеко от деревни. Я говорю о молодильной редьке, — поспешил уточнить он, не дожидаясь дополнительных вопросов.
— И что? — недовольный столь долгой преамбулой, спросил сэр Эйтингтон, выдвигая вперед нижнюю челюсть и осматриваясь вокруг себя, словно в поисках неведомого врага, покушающегося на ценнейший продукт.
— Э-э-э… — сбитый с мысли протянул староста, однако быстро опомнился и торопливо протараторил, дабы не раздражать и без того гневливого сэра Эйтингтона: — Дракона убейте, ваши милости!!!
— Какого дракона? — так и опешил от подобного обращения Лакастерн.
— Ну я же говорю! Который поля разоряет! — в отчаянии закатил глаза староста Фрай.
— Так. А теперь еще раз, коротко и по порядку. — Рыжий рыцарь, незаметно возглавивший их маленькое общество, властно взглянул на затрясшегося старосту.
— Рядом с деревней два года назад появился дракон. Жрет молодильную редьку. Особо не наглеет, людей и домашнюю скотину не обижает, но убыток наносит. Опять же помимо того, что сжирает, вытаптывает немало. А редька-то вся на учете стоит, королевский инспектор чуть ли не за каждым корнеплодом присматривает! Тут и на бражку-то, чтоб дома поставить, едва-едва спереть удается, а с этим лиходеем и вовсе беда… — Тут селянин сообразил, что говорит лишнего, и поспешно зажал себе рот ладонью.
Понимающе усмехнувшись, рыцари переглянулись и дружно сделали вид, что ничего не слышали.
— Ну… Вот… И это… — наконец отмер Немет. — Опасаемся, значит, вдруг ему редька надоест да мясного захочется? Клыки-то у него во какие! — Судя по разведенным рукам старосты, размер пожирающего драгоценную редьку дракона должен был быть чуть поболее, чем пологая горка, на которой и располагалась деревушка. — Сегодня он одно ест, а завтра другое будет. А ежели вы дракона ухайдакаете, то самые что ни на есть настоящие защитники и получитесь. Так я, значит, господину инспектору и доложу, и в бумагах отпишу, каких следует. А как защитникам вам кошт положен, значит, это насчет питания и напитков всяких, — он скосил глаза на пустые бутылки, — без отказа и ограничения. Правда, про брагу мы особливо писать не будем, сами понимаете… Как вам такое предложение, уважаемые?
— Ваша идея интересна… — задумчиво протянул сэр Варгерн, почесывая лысину.
— Очень интересна! — поддакнул сэр Джорнетт, одергивая кольчугу.
Сэр Амелл слегка кивнул и зачем-то посмотрел в сторону оруженосца, как раз подсовывающего небольшую морковку в ворот своей рубахи, из которой немедленно донесся довольный хруст.
— Дракон? — радостно взревел сэр Эйтингтон, картинным движением кладя ладонь на рукоять гигантского меча. — Покажите мне, где обитает эта тварь, и еще до наступления ночи я принесу вам его голову!
— Как вы понимаете, мы согласны с вашим предложением, — подытожил сэр Лакастерн, обращаясь к старосте. — И действительно, пожалуй, не будем терять времени. До заката осталось не так уж и долго. Выделите нам комнаты. Мы выспимся, а завтра с рассветом отправимся в бой.
— Конечно, конечно! — улыбнулся староста и, повернувшись к мальчишкам, играющим с собакой, крикнул: — Ишка! Проводи господ на постоялый двор и скажи, что это защитники наши. Пусть им кров выделят.
А когда рыцари удалились, ведомые подростком, староста подозвал второго пацаненка и, протянув ему медяк, наказал:
— А ты проследи, чтобы наши господа-защитники этой ночью от нас не смылись!
Ночью ничего не подозревающие сэры не сбежали и, встав рано утром, выдвинулись в бой. Всю дорогу сопровождающий их мальчишка нервно озирался и вздрагивал от каждого шороха. Не дойдя до логова дракона нескольких сотен метров, пацаненок махнул рукой в сторону виднеющегося между деревьями просвета и пролепетал:
— А дальше, благородные сэры, идите сами. Я не хочу вызывать на себя гнев зверя, если вы его не убьете.
— Ах ты трус! — взревел сэр Эйтингтон, сжимая ладони в здоровенные кулаки.
— Тише, друг! Погоди! — перебил его сэр Варгерн. — Не будем предупреждать дракона о своем прибытии! Иди себе, парень, — махнул он на мальчишку рукой.
Напуганный ребенок ошалело кивнул и кинулся прочь.
— Итак, благородные господа, что будем делать? — взял в свои руки инициативу сэр Варгерн.
— Драться! — горячо ответил сэр Эйтингтон и, прежде чем рыцари успели что-либо предложить, с громким ором кинулся по направлению к логову дракона, на ходу обнажая меч.
Лакастерн кинулся было за черноволосым товарищем, но его схватил за плечо сэр Варгерн.
— Стой! Дай своему другу проявить отвагу, мы вполне можем немного подождать и посмотреть, что из этого выйдет. Правда, сэр Амелл?
Сэр Амелл охотно кивнул и обернулся к оруженосцу, который медленно пятился в сторону деревни. Под укоризненным взглядом хозяина парнишка судорожно сглотнул и остановился. Рубаха на уровне живота подозрительно зашевелилась, словно там ворочалось какое-то странное существо. Светловолосый сэр Джорнетт брезгливо поморщился, но следовать примеру сэра Эйтингтона не собирался. Тем более что тот, судя по крику, уже успел достичь поляны, и его возглас на пару секунд сменивший тональность с победной в испуганную, внезапно затих. Затем последовал лязг металлических доспехов, глухой шлепок, и снова наступила тишина.
— Предлагаю тихонько подкрасться и посмотреть, что там произошло, — выдвинул очередную идею сэр Варгерн. — А если дракон будет занят поеданием сэра Этингтона, то мы кинемся внезапно и, пока он не опомнился, прибьем эту тварь.
Рыцари дружно кивнули. На бросившем спутника сэре Лакастерне не было лица. «Однако, — решил рыжеволосый, — лучше Эйтингтон, чем я!» Тем временем его товарищи тихонько подкрались к краю поляны и раздвинули кусты.
Дракон лежал на поляне и изнывал от жары. Огромная шипастая голова покоилась на крепких лапах с внушительными когтями. Все тело ящера покрывали роговые пластины с острыми краями и шипами. Размером он был с небольшую гору. «И как эта дрянь так вымахала на молодильной редьке?» — хмыкнул про себя Лакастерн. Четверых пришельцев в железных латах хищник встретил ленивым шевелением хвоста. Эйтингтон лежал в ста метрах от животного ничком.
«Прибил он его, что ли? — подумал рыжий рыцарь, внутри которого опять зашевелилась совесть. — Ладно, убью дракона и откачаю напарника. У него всегда был крепкий лоб. Ну а если все-таки погиб, так похороню с почестями!» И с этими мыслями он извлек из ножен клинок. Спутники последовали его примеру. В этот момент большой фиолетовый глаз с вертикальным зрачком открылся и внимательно взглянул на воинов. Оруженосец сэра Амелла боязливо попятился к краю поляны.
— Сдавайся, чудовище! — рявкнул светловолосый сэр Джорнетт, потрясая оружием.
Более умудренные опытом рыцари энтузиазма юнца не разделяли. Дракон фыркнул, обдав парня горячим дыханием, и шлепнул хвост под ноги бегущему рыцарю. Тот споткнулся и упал, пропахав носом землю. Ящер скептически посмотрел на потенциального убийцу, затем перевел взгляд на стоящих поодаль трех рыцарей с оруженосцем и, не видя с их стороны никакого проявления агрессии, флегматично перевернулся, подставив солнцу второй бок.
Сэр Джорнетт оказался упорным юношей и, поднявшись с земли, встал в боевую стойку с мечом на изготовку.
— Дерись, трус! — выдохнул он.
— Тебе надо — ты и дерись, — безразлично заметил дракон, зевая.
— Тогда сдавайся! — подошел к нему ближе юный рыцарь.
Дракон вновь открыл глаза и недовольно уставился на «противника».
— Отойди, — предупреждающе рыкнул он. — Ты мне солнце загораживаешь!
— Не уйду, пока не сдашься! — тряхнул головой сэр Джорнетт.
— Вот же какая несговорчивая молодежь пошла! — вздохнул дракон и, прежде чем Джорнетт успел что-либо возразить, подхватил незадачливого воина кончиком хвоста и швырнул прочь.
С легким ужасом рыцари наблюдали, как их товарищ, описав широкую дугу, скрывается за кронами деревьев.
— В атаку! — крикнул сэр Лакастерн и кинулся с мечом на дракона. К сожалению, клинок отскочил от того, не причинив никакого вреда.
— Ты мне чешую поцарапал! — взревел дракон.
— И что теперь будет? — осторожно спросил сэр Амелл.
— Консервы! — коротко отозвался дракон, делая глубокий вдох.
— Ка-какие консервы? — опасливо поинтересовался сэр Амелл, осторожно отступая назад.
— Рыцарь в собственном соку, — любезно ответил дракон, выдыхая огромный столб пламени.
Отважные сэры немедленно кинулись врассыпную, как тараканы, которых застал на кухне хозяин дома. Как наиболее опытный в сражениях с драконами, сэр Варгерн бежал первым; за ним, как наиболее молодой и резвый, несся сэр Лакастерн. Сэр Амелл воспользовался природной хитростью и, схватив своего оруженосца, толкнул юношу перед собой, а сам быстро скрылся в лесу. Испуганный оруженосец упал, и дракон уже наклонил над ним свою ужасную голову, обнажив гигантские клыки, но тут из-под рубашки у парня выбрался изрядно разозленный хомяк. Да-да! Самый обыкновенный хомяк. Ну то есть нет, не самый обыкновенный. Это был великолепный образчик чистопородного джунгарсийского хомяка, с длинной и ухоженной шерстью, мощными передними зубами, способными в пару укусов расправиться с любой, даже самой толстой и крепкой морковью, и маленькими, налитыми кровью глазами.
Джунгарсийские хомяки вообще не отличаются добродушием, с равной отвагой и яростью нападая как на близких им по размерам созданий, так и на тех, кто намного крупнее их самих. И немало, очень немало людей, возжелавших погладить чудесную живую меховую игрушку, уходили от клетки с прокушенными пальцами. Подобные вольности Хома, как звали этого маленького героя, позволял исключительно своему хозяину, да и то не всегда, а после задабривания чем-нибудь вкусненьким. А сейчас к тому же он был преизрядно рассержен! Ну кому понравится в течение долгого времени болтаться за пазухой пусть и любимого, но давно не мывшегося хозяина, а потом еще этот оболтус на вас наваливается всем своим весом, падая на землю?
Так что на животе у Кайра — так звали пострадавшего оруженосца сэра Амелла — сейчас имелось несколько глубоких царапин, в рубахе — приличных размеров дыра, в единый миг прогрызенная острыми зубами Хомы, а перед мордой дракона застыл маленький комочек длинной шерсти, острых зубов и бесстрашной ярости.
Надо вам сказать, что с точки зрения хомяка особой разницы в размерах дракона и человека как-то не просматривается. Особенно с точки зрения разъяренного хомяка. А Хома был зол. Очень зол. И прекрасный объект для вымещения этой злобы как раз сейчас наклонялся над его хозяином. Так что Хома не сомневался. Он действовал. Так, как привык действовать. Быстро и эффективно. Длинные острые резцы сомкнулись с едва слышным, но тем не менее зловещим лязгом.
Это было больно. Нет, не так. Это было ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ БОЛЬНО!!! Неприлично взвизгнув, Аррийоо резво отпрыгнул в сторону. Дикая, сводящая с ума боль в укушенном усе не давала даже вздохнуть, а не то что набрать воздуха для огненного вздоха.
Усы дракона — одно из очень немногих уязвимых мест могучего бронированного создания. Пронизанные мириадами чувствительнейших нервов, они позволяли ориентироваться в бескрайних просторах затянутого облаками неба, совершать тонкие и точные действия, невозможные для грубых и неуклюжих бронированных лап, ласкать своих избранниц и ощущать удовольствие от их ответных ласк… И вот этот-то нежнейший орган и познакомился с острыми и крепкими зубами Хомы.
«И остерегайся маленького неведомого пушистого зверька! — пронеслись у дракона в голове воспоминания родового пророчества. — И будут спереди у него два больших зуба…» Концовка предсказания затерялась, но, несмотря на это, ни одно поколение драконов не спешило его игнорировать. Аррийоо был не исключение, однако в пылу схватки когда-то вызубренное наизусть пророчество выскользнуло у него из головы, напомнив о себе лишь сейчас, причем самым что ни на есть пренеприятнейшим образом.
— Что это? — прорычал дракон, указывая на маленькое животное.
— Это хомяк, — кратко ответил Кайр, морщась от боли в ушибленной о какой-то корень голове и с изумлением глядя на настороженного дракона. Видимо, встреча с корнем не прошла даром, иначе чем можно было объяснить то, что в продолжение фразы у него вырвалась привычная шутка, которую он произносил всегда, знакомя друзей с пушистым питомцем: — Мой самый страшный зверь.
— И насколько страшный? — прищурился дракон, подозрительно поглядывая на Хому.
Никакой силой или сверхспособностью от щекастой твари, напоминающей мышь, не веяло, однако ус все еще побаливал, напоминая о предсказании, и Аррийоо вовсе не был намерен недооценивать безобидного с виду малыша. «Может, так в природе и задумано? — подумалось ему. — Ты расслабишься, а этот милый, безобидный с виду зверь рраз, и…» Что именно «и…» Аррийоо представить себе не мог, слишком уж велико было различие в их размерах, однако продолжавший болеть ус явно намекал, что опасность вполне может быть и непредставимой…
— Просто жуть! — невольно усмехнулся Карн, с трудом поднимаясь на ноги и беря хомяка в ладонь.
— И зачем тебя послали ко мне с этой жутью? — еще более настороженно спросил Аррийоо, на всякий случай отступая еще на пару шагов.
— Они хотят тебя убить, — честно признался оруженосец сэра Амелла.
— Ну, это не секрет, — вздохнул дракон, подфутболивая хвостом чей-то шлем. — Какой рыцарь не хочет принести своей даме голову убиенного чудовища? Проблема только в том, что нам, драконам, голов не хватит для того, чтобы помочь вашим странным мужчинам, закованным в железо, размножаться.
— Да нет, — поморщился оруженосец, — жители деревни хотят тебя убить!
— Почему? — изумился дракон.
— Ты их молодильную редьку вытаптываешь и портишь.
— Поклеп! — возмутился ящер. — Я ем только две редьки в день! Драконам, между прочим, стареть тоже неохота! Ну, еще штучек пять, возможно, и вытаптываю… — смущенно отвел он глаза в сторону, но тут же твердо добавил: — Пять штук, никак не больше!
— По словам старосты — чуть ли не четверть поля! — возразил оруженосец.
— Вот же гады! — немедленно запротестовал Аррийоо. — Сами обворовывают короля и скидывают все на меня! Это ж они на брагу собирают! Точно говорю. Я этот запах давно чую! Такой продукт на брагу переводить! Врут и не стесняются! Вот улечу от них, пусть сами с королем разбираются.
— А ты и улетай! — вмешался Кайр. — Если они тебя не ценят, то зачем ты будешь на них свое здоровье тратить?
— А редька? — недовольно произнес, поглядывая на поле, тот. — Это ж мне теперь опять для сохранения молодости за единорогами гоняться придется. А они, паразиты, проворные и рогами своими колются как ненормальные! Хотя… — Он призадумался и изогнул шею, скептически оглядывая себя со всех сторон. — Может, и правда стоит сменить диету… А то засиделся я тут, жиреть начал… Да и привязка постоянная… Эту же редьку каждый день по две штуки жрать надо, уже оскомина на зубах навязла, а единорога один раз завалишь — и на десять лет свободен… Да и вкуснее они намного!
— Вот-вот! — немедленно оживился оруженосец. — Какой же это дракон, ежели редьку жрет! А вот единороги — это достойно, это уважаемо…
— И то правда, — легко согласился дракон, видимо давно обдумывавший эту мысль.
Хомяк тем временем вскарабкался по рубахе на плечо парня и встал на задние лапки, внимательно вглядываясь в ящера. Тот сразу насторожился и попятился назад.
— Слушай, — произнес Аррийоо, — мы же с тобой уже договорились. Ты чего это, а? Зверя-то придержал бы. Мне тут битвы не надо…
— Хорошо, — улыбнулся оруженосец, пряча Хому за пазуху. — Договорились.
— Договорились, — кивнул дракон и кинулся поспешно собирать вещи.
Через тридцать минут селяне и отсидевшиеся в засаде рыцари видели удаляющегося от деревни дракона. Когда ящер превратился в еле заметную точку на горизонте, благородные воители вылезли из своей засады в кустах и направились к деревне. Кайр же незаметно отстал от них и направился в противоположном направлении. После столь подлого предательства служить своему господину он больше не хотел.
Правда, занятый обдумыванием своего чудесного спасения и размышлениями над подлостью бывшего господина, он, к сожалению, не обратил внимания на тот факт, что его рубаха «украсилась» очередной дырой, а хомяка за пазухой, когда он уходил с поля, уже снова не было.
Еще почти неделю после эпической битвы рыцари находились на постое в деревне. Они бы остались там и дольше, но, к сожалению, по окончании недели наглые селяне начали самым хамским образом намекать на то, что ожоги у благородного сэра Лакастерна уже полностью прошли, и царапины сэра Джорнетта, приземлившегося после удара дракона в гигантский куст шиповника, зажили. Спасибо, что он не сломал себе костей, благодаря качественным, зачарованным одним из лучших королевских магов доспехам. Так что продолжение их «остановки для исцеления ран» будет совершенно непонятно королевским инспекторам, и потому…
Зная чрезвычайно неприязненное отношение его величества к трате казенных средств, выяснять, что кроется за этим угрожающим «потому», рыцари не рискнули и немедленно продолжили прерванный путь. Правда, сэр Лакастерн и тут ухитрился прихватить с собой приличных размеров бурдюк с «молодильной брагой», как он сказал, «на дорожку», а сэр Амелл сманил с собой молодого сына кузнеца, мечтающего стать великим воителем.
Однако радость селян была недолгой. Вскоре после отъезда рыцарей на заповедном поле начали появляться какие-то подозрительные кучки, норки, возле которых находились крайне тревожного вида объедки корней и обгрызенная ботва драгоценной молодильной редьки.
Дальше — больше! Норы становились все крупней и крупней, увеличиваясь как в размерах, так и в количестве, а редька исчезала просто на глазах!
Немалая часть драгоценных корнеплодов была просто выкопана и самым жестоким и расточительным образом брошена на произвол судьбы. Многие из корней несли на себе следы укусов, напоминающих мышиные, но куда более крупные по размерам.
Спешно организованная засада результатов не дала. Точнее, дала, но не те, каких хотелось бы селянам. Причину бедствия выяснить, по крайней мере, удалось. Невероятно крупное создание, размером почти с кошку, внешним обликом и повадками напоминающее джунгарсийского хомяка, с наступлением ночи начинало с невероятной скоростью носиться по полю, пожирая, а больше портя драгоценные корнеплоды.
Попытка же его устранения не принесла ничего хорошего. Мало того что злобная тварь с легкостью увернулась от неуклюжего удара лопатой, который нанес впавший в отчаяние при мысли о приближающейся королевской инспекции староста, так оно еще и перекусило черенок этой самой лопаты, причем в наиболее крепком, близком к штыку, окованном железом участке.
После чего, даже не пытаясь сбежать, создание, злобно зашипев, встало на задние лапы и медленно пошло на опешившего старосту, сердито сверкая маленькими, налитыми кровью глазками.
Получившие такой отпор селяне немедленно предприняли поспешную ретираду и в дальнейшем после наступления сумерек заходить на поле не рисковали. Да и днем менее чем втроем-вчетвером на работу они не выходили.
А хомяк тем временем зверствовал вовсю. И самое обидное, не брали его ни капканы, ни ловушки. Более того, он с огромным удовольствием сжирал приносимые в качестве наживки приманки, особенно полюбив соленое сало. На сало он шел великолепно! Не успеешь еще и капкан взвести, как рраз… Рыжая молния только мелькнет — и сала как не бывало. И хорошо еще, если поздно захлопнувшийся капкан не ударит по пальцам зазевавшегося охотника.
Пробовали травить, обильно сдабривая так полюбившийся зверьку продукт крысиным ядом, мышьяком, вытяжкой болиголова и другими доступными зельями. Однако то ли диета из молодильной редьки так повлияла, то ли джунгарсийские хомяки были изначально устойчивы ко всяческим видам отрав, но данные попытки привели только к еще большему увеличению хомяка в размерах и повышению его и без того немалой злобности. Более того, отведав отравленных приманок, хомяк повадился вымогать дань, периодически являясь к трактиру и начиная с угрожающим видом грызть двери до тех пор, пока ему не выносили изрядный кус хорошенько сдобренного мышьяком соленого сала.
Надо ли говорить, что подобные выходки озверевшей твари отнюдь не прибавили популярности «Веселому редьководу» среди и так не очень-то многочисленной клиентуры.
Теперь уже жители Больших Редек с тоской и печалью вспоминали деликатного дракона, который аккуратно выкапывал две редьки, съедал и улетал восвояси, заодно защищая поле от страшных хомякообразных монстров.
Впрочем, на том беды селян, увы, не кончились. В положенный срок в деревню с плановой проверкой приехал королевский казначей-инспектор.
Староста Фрай почувствовал недоброе уже тогда, когда государственный муж, развернув внушительной длины свиток, стал деловито пересчитывать число домов.
— Так, — протянул он. — Деревня Большие Редьки — одна штука. Инвентарный номер один. Количество хат двадцать пять. Почему у вас в деревне тридцать хат вместо положенных двадцати пяти?
— Так прирост населения, ваша милость, — тихо заметил Фрай. — Свадьбы были, дети.
— Так, — обратился чиновник к помощникам. — Пересчитайте количество рожденных детей и проставьте инвентарные номера.
— Но помилуйте! — возмутился Фрай Немет. — Раньше же такого не было!
— Так и у вас нет инвентарных номеров? — резко обернулся к старосте щекастый казначей.
— Нет, ваша милость, — мотнул головой староста.
— Прекрасно! — И инспектор, обернувшись к помощникам, наказал: — Проставить инвентарные номера и на взрослых особях.
Староста Фрай уже хотел возмутиться, каким же образом казначей собирается реализовать задуманное, как ему на ногу наступила подоспевшая жена.
— Молчи, старый! — прошипела она. — А то нам эти инвентарные номера каленым железом выжгут, и будешь всю жизнь ходить с надписью на заднице: «Староста деревни. Инвентарный номер — один штрих!»
И в кои-то веки господин Немет решил послушаться жены и промолчать. А казначей тем временем зверствовал вовсю.
— Так, поля казенные, засеянные редькой молодильной, номер два, номер три и номер четыре. Есть на месте. Приблизительный урожай — восемьсот пятьдесят две редьки…
— На них тоже инвентарный номер ставить? — деловито уточнили прислужники.
— Так рано еще, милсдари! — выступил Фрай. — Она ж еще не выросла, а сколько ее вредители попортят…
— Ладно, — махнул рукой казначей. — Инвентарные ставить не будем, но я приблизительный урожай напишу — девятьсот пятьдесят две редьки. Что хотите делайте, но чтоб было!
— Так вредители же! — возмутились крестьяне.
— Передайте им, что король сказал: «Не положено!»
— Так, колодец с питьевой водой, рабочий, инвентарный номер шестьдесят три. Есть. Чудище ужасное — инвентарный номер шестьдесят четыре. Эй, — поднял казначей голову от листа. — А где чудище ужасное?
— Так истребили его, ваша милость, — вздохнул староста, с искренней печалью вспоминая дракона. — Чтоб, значит, редьке урону какого не наносил…
— Как истребили? — аж всколыхнулся инспектор. — Разбазаривание государственного имущества? — Он резко мотнул головой, так что отвисающие щеки ударили его по лицу, и маленькие тусклые глазки буквально впились в глаза испуганно присевшего старосты. В этот миг он так сильно напомнил уже месяц как наводившего на поселение ужас «редечного хомяка», что староста невольно протянул руку в сторону повозки, где у него лежала новая, по самый конец черенка окованная лучшей оружейной сталью и тщательно заточенная лопата.
— Нет-нет, ваша милость, никак нет, — немедленно вмешалась в их разговор жена старосты, с силой пихая своего мужа в сторону. — То моему дурню с пьяных глаз привиделось, примечталось… Вы на поле-то взгляните, видите, разор какой творится… А все оно, чудище окаянное!
Благожелательно кивнув все еще привлекательной и, несмотря на возраст и тяжелый крестьянский труд, сохраняющей хорошие формы женщине, инспектор вновь повторил:
— Чудище ужасное, летучее и клыкастое, пламяизвергающее, инвентарный номер шестьдесят четыре, — и вопросительным взглядом обвел пустующее поле.
— Сию секунду, ваша милость… один момент… — печально вздохнул староста и, порывшись в карманах, добыл завернутый в тряпицу кусок подозрительно выглядевшего сала.
Стараясь не касаться его руками, Фрай бросил сало на небольшой расчищенный участок и, отойдя к повозке, извлек свою лопату, после чего громко завопил:
— Эй, тварь лохматая! Жрать иди. Я тут тебе сала принес, чтоб ты подавился, сволочь!
Мгновенно где-то в глубине поля возникло движение. Огромный, размером с овчарку, хомяк несся по полю, и драгоценная редька, вырванная с корнем, разлеталась в разные стороны от мощных ударов лап приближающегося животного.
Замерев на краю чистого участка, хомяк настороженно принюхался и, не обнаружив рядом ничего достойного опасения, неспешно подошел к приманке и начал уписывать ее за обе щеки.
— Что это? — ткнул пером в сторону невозмутимо жрущего зверька казначей.
— Чудище ужасное, — печально ответил Фрай.
— Ужасное? — с сомнением покачал головой королевский инспектор, внимательно вглядываясь в довольно-таки симпатичного зверька, невозмутимо продолжавшего пожирать сало. — Ну… Допустим. А где клыки?
— Да вот!
Осторожно приблизившийся к Хоме староста сделал первый выпад своей модернизированной лопатой. Хомяк протестующее зашипел, высоко подпрыгнул и нанес серию быстрых и резких укусов. С печальным «дзинь» остро заточенный лопатный штык упал на землю, отделенный от рукояти грозными резцами отчаянного грызуна.
Сжимая бесполезный черенок, староста отскочил назад, и довольный одержанной победой хомяк вновь продолжил свой обед.
— Вот вам клыки, полюбуйтесь. — Насупившийся Фрай протянул инспектору обломок рукояти, на стальной оковке которой виднелись следы Хоминых зубов. — Оружейной сталью ведь оковывал! Целых три серебряка кузнецу за это выложил. А этот гад р-раз — и все насмарку!
Внимательно осмотрев искалеченный сельскохозяйственный инструмент, инспектор протянул его назад старосте.
— М-да… Ну, допустим, за клыкастость вы отчитались. С натяжкой, конечно же с натяжкой, но так и быть. А как насчет крылатости и пламяизвержения?
— Так отвалились у него крылья, ваша милость!
— Как отвалились? — возмущенно подпрыгнул казначей, чем вызвал недовольство у хомяка. — Что вы с хозяйским добром сделали, что он лишился своей летучести, отвечай, червяк?!
— Это сезонная линька, ваша милость, — вмешалась за Фрая его жена. — У него сейчас брачный сезон, он норы в земле роет, вот ему крылья и не нужны, а как выкормит детенышей, так крылья и отрастут.
— Так у него детеныши есть? — алчно сверкнул глазами казначей. Доложить королю о прибавлении в казне мечтает каждый законопослушный слуга.
— Никак нет, ваша милость, — склонилась жена. — Он еще не встретил своей половинки.
— И слава богу! — вздохнул Фрай, представив, что будет, если у этого чудовища появится пара.
— Тогда почему крыльев нет? — подозрительно сощурился казначей.
— Так он к этому готовится, — во все тридцать три улыбнулась жена.
— Передайте ему, что не положено! Пока детенышей не родил, крылья должны быть на месте!
— Слышал, тварь? — обратился Фрай к облизывающемуся хомяку. — Иди, отращивай крылья. Тебе король велел.
Зверь склонил голову набок и скептически оглядел присутствующих, всем своим видом показывая, что плевать ему на короля с большой колокольни.
— Погодите! А пламяизвержение где?
— Сейчас будет! — бодро отозвалась Фраева жена и кинулась к трактиру. — Эй, кузен, тащи сюда ведро самогонки.
Через минуту перед хомяком стояла бадья самогонки, к которой он настороженно принюхивался.
— Пей, тварь, — вздохнула Фраева жена.
Хомяк, словно послушав ее, наклонился и принялся аккуратно лакать полученный продукт. Мужская половина Больших Редек с тоской наблюдала за исчезновением «прозрачного золота». Животное тем временем выпило около четверти ведра и, встав на задние лапки, чихнуло, обдав казначея спиртовым духом. Однако пламени не последовало. Фрай печально вздохнул и понурился. Крыть было нечем. Несмотря на весь свой сволочизм и горы перепорченной редьки, плеваться огнем хомяк так и не научился (и слава богу!).
— Значит, так, — сурово нахмурился казначей. — Срок вам год. Чтобы к следующей инспекции предъявили мне нормальное «чудовище ужасное, летучее, клыкастое и пламяизвергающее» с уже проставленным инвентарным номером! Вам все понятно? И не вздумайте снова обманывать. Оно у меня уже в расходные книги вписано и на учет поставлено. Так что ищите! А не найдете — пеняйте на себя! — И с этими словами инспектор развернулся и направился на дальнейший обход.
К счастью, более накладок не было, и спустя всего четыре часа спина королевского казначея-инспектора уже маячила на дороге в соседнюю деревню.
Выждав еще часик для пущей уверенности, староста вздохнул, утер со лба выступивший от неимоверного напряжения пот и объявил всеобщий сход.
— Ну и что нам теперь делать? — загалдели со всех сторон собравшиеся селяне, выслушав поставленное им королевским инспектором условие.
— Как что? — возмутилась одна из селянок. — Дракона искать, чтобы он вернулся! Благодетеля нашего чешуйчатого! Ведь как у него под крылом жили, как? Прям как у Бога за пазухой! А сейчас что? Искать надо и вернуться уговаривать! Может, он и эту пушистую сволочь приструнить соизволит?
— Да как его найти-то!? — огорченно запричитал трактирщик, очень расстроенный потерей изрядной доли прибыли из-за последних выходок хомяка.
— А если оруженосца этого, который последний с драконом беседовал, поискать? Как его? Кайром вроде звали? Слышал я, что у соседей наших, из Налитых Свекол, парень с таким именем объявился. За дочкой мельника ухаживает. Уж не он ли будет?
Немедленно собравшееся стихийное посольство тут же отправилось за кандидатурой посла, и вскоре незадачливый ухажер красавицы-дочери мельника, оказавшийся тем самым бывшим оруженосцем сэра Амелла, был доставлен в деревню.
На поход к дракону селяне уговаривали его более трех суток, изведя на это дело почти половину всех запасов молодильной браги. Брагу Кайр пил с удовольствием, однако на подначки и уговоры не поддавался, решительно протестуя всякий раз, как только поднимался вопрос о «небольшом походе, чтоб, значит, благодетеля нашего возвернуть…».
Однако на третий день, когда разъяренная пропажей такого перспективного жениха прекрасная (и, надо сказать, сильная духом и телом, а также весьма скорая на расправу, по каковой причине менее отважные, чем несостоявшийся рыцарь, женихи ее избегали) Еланна ворвалась в деревню, размахивая прочной дубовой скалкой, уговоры все же увенчались успехом. Осторожно пригнувшись, огородами и задворками, новоназначенный дипломат, благоухая редечным перегаром, добрался до конюшни и, сев на лучшего коня, галопом отправился навстречу подвигу, оставив восхищенных его отвагой и решимостью селян объяснять причины его столь долгого отсутствия разгневанной невесте.
До бывшей обители своего чешуйчатого знакомца он добрался без особых проблем. Логично решив, что для определения хотя бы примерного направления поисков «крылатого чудовища» имеет смысл вначале хорошенько изучить место его прежнего обиталища, юноша решительно вошел в пещеру и занялся методичным обыском.
Увы, личных документов дракона с указанием обратного и запасного адресов там не было. Также, к большому сожалению начинающего сыщика, отсутствовали там и сокровища, золото, драгоценные камни, дорогое оружие и прочие ценности.
Вот чего там было вдоволь, так это всякого барахла — полуразвалившихся сундуков, набитых сгнившей от времени рухлядью, и целой тучей моли, взлетающей в воздух, когда Кайр поднимал крышки, тревожа исконное обиталище этих созданий; разломанных ржавых доспехов, являвшихся местом обитания множества мокриц; каких-то обглоданных и давно высохших от старости костей… В общем, ничего ценного. Хотя…
Из-под одного совсем старого, практически полностью развалившегося сундука он извлек обрывок на удивление неплохо сохранившегося, видимо благодаря наложенному на него заклятию, пергамента. На обрывке виднелась пламенеющая пентаграмма — признак того, что когда-то он являлся частью листа с «коммерческим» пророчеством великого мага и пророка Арастимуса Всезрящего.
Сей достойный муж, обладающий и впрямь чрезвычайно сильным прогностическим даром, прославился тем, что продавал свои пророчества, советы и предостережения всем способным оплатить его услуги желающим.
На обнаруженном обрывке, видимо потерянном весьма и весьма давно, аккуратным почерком великого пророка было начертано: «…же следует хомяка того остерегаться дракону, ибо прожорлив он не в меру и может небывалое количество редьки молодильной сожрать да перепортить, так что тебе ничего и не достанется!»
Эпилог
А как же наши славные рыцари? Будучи вынуждены покинуть негостеприимную деревню спустя всего лишь неделю отдыха, они решили продолжить путь в Турмен совместно, договорившись никому и никогда не рассказывать о произошедшем с ними конфузе.
Путь их пролегал через деревушку Веселая Удаль. Данное селение славилось своей знаменитой молодецкой капустой (прошлый король сильно любил подобные диковинки, всемерно поощряя магов к выведению все новых и новых полезных видов сельскохозяйственных растений). По заслуживающим самого высокого доверия сведениям, отведавший ее счастливец уже никогда не будет болеть, да и мужская сила не покинет его до самой смерти. А какой рыцарь пройдет мимо столь полезного овоща? Правильно, никакой.
Однако помня прошлый горький опыт, на этот раз рыцари решили платить наличными и заранее уточнять все расценки. Мало ли что? Повторения недавних бед не хотелось никому. Наскребши кучно на еду и выпивку, компания дружно села за стол. Благо, что цены на настойку на листьях этой самой крайне полезной капусты были в Веселой Удали куда как более щадящими, нежели за приснопамятную брагу.
Но увы. Решившие отведать сего благородного напитка отважные сэры не знали о некоторых не очень афишируемых свойствах данной настойки, совершенно не зря названной производителями «эликсиром героев». Да и коварство селян, активно и радостно угощавших их «геройчиком» «просто от радости видеть в нашей деревне столь достойных и отважных рыцарей», тоже было ими сильно недооценено.
В себя рыцари пришли только на третий день беспробудной пьянки, и пробуждение их было печальным. А кому понравится очнуться на тряской телеге с затекшей из-за кое-как напяленных на вас доспехов спиной и обнаружить под своим носом магический контракт с заверенными по всем правилам подписями? Вашими подписями, где черным по белому сказано, что вы взяли на себя обязательство в самом ближайшем времени избавить деревню от разоряющего их поля дракона? Особенно если печальный опыт взаимодействия с этим созданием у вас уже есть, а правящий телегой крестьянин радостно заявляет, что до капустного поля, которое разоряет крылатый супостат, осталось совсем немного…
Убедить провожатого в необходимости отложить поездку хотя бы на полдня, чтобы подготовить снаряжение, удалось лишь с большим трудом и всучив ему немалых размеров взятку, на которую ушли последние деньги компании. Но выбора не было. Самоубийц, чтобы идти на бой с таким грозным и опасным противником, как дракон, терзаясь жесточайшим похмельем, в компании отважных рыцарей не нашлось. Так что, скрепя сердце и в глубине души давая страшные клятвы отомстить за унижение, они упросили хитрого старосту повернуть назад.
Поломавшись, тот согласился, поставив условие, что в следующий раз на подвиг они пойдут самостоятельно, без телеги, которая нужна была ему для отправки очередной партии капусты на городскую ярмарку. Пришлось соглашаться и на это…
И ведь и не повесишь эту сволочь предусмотрительную. И даже сбежать, наплевав на рыцарское достоинство, не получится. Магический контракт — это не та вещь, которую можно нарушать безнаказанно…
Все, что оставалось несчастным рыцарям, — это материться сквозь зубы, подгонять снаряжение, проверять оружие и мечтать, какому жуткому наказанию они подвергнут обхитрившего их старосту деревни, если паче чаяния все же переживут этот день.
Наконец выторгованное время истекло, и рыцарям, несмотря на все их нежелание, пришлось выступать.
Поле боя, оно же эксклюзивное поле молодецкой капусты, располагалось в часе неспешной езды за околицей села. И вот уже добрых полчаса они хмуро шли к нему, в десятый раз выслушивая занудные наказы старосты «убивать чудище как-нибудь поосторожней, чтоб не повредить капустные грядки». При слове «капуста» рыцарей порядком тошнило, но они мужественно шли вперед.
Наконец староста указал край вытоптанного поля и, предложив воинам сесть в засаду, поспешно смылся. Удобно устроившись около огромного валуна, рыцари начали дожидаться противника. Впрочем, мучиться ожиданием им пришлось недолго. Солнце еще не успело коснуться горизонта, как появился Он.
— Ну дракон… Ну крупный, — рассудительно заметил сэр Амелл, осторожно выглядывая из-за валуна. — Но мы же рыцари!!! Нам самой природой положено побеждать этих гадов и приносить их сердца и головы прекрасным дамам. Вперед, друзья мои! К победе! — закончил он свою речь, пытаясь закопаться в кучу гнилой ботвы, валявшуюся за камнем.
В это время сэр Варгерн, как самый опытный рыцарь, уже успел профессионально прикинуться кучей компоста и сейчас осторожно выглядывал из своего убежища. Мельком восхитившись его камуфляжными навыками (от кучи — Варгерна даже пахло точь-в-точь, как и должно пахнуть от небольшой, аккуратно собранной рачительными крестьянами кучки перегнившего и смешанного с гнилой соломой навоза), сэр Амелл мельком констатировал, что подобные высоты маскировки ему пока не по зубам, и продолжил убеждать своих коллег.
Речь его была хороша всем, вот только тот факт, что произносилась она очень тихим, едва слышным на расстоянии шага шепотом, несколько снижал накал ее патетичности.
— Пошел на… — невозвышенно отозвался сэр Эйтингтон, выпихивая сэра Амелла из данного стратегически важного укрытия. — Это тот же дракон, а я рисковать и выходить к нему не собираюсь. Мне и первого раза за глаза хватило! До сих пор голова периодически побаливает. И вообще, куда ты лезешь?! Не видишь, здесь занято!
— Да она же большая! — горестно возразил сэр Амелл, указывая на кучу и при этом одним глазом внимательно следя за действиями начавшего подозрительно принюхиваться дракона. — Мы великолепно поместимся тут и втроем! Пустите, не будьте… — Кем именно призывал он «не быть» благородного сэра Эйтингтона, так и осталось тайной, потому как, злобно взревев, дракон неспешным шагом направился прямо к их скромному убежищу.
— Нас здесь и так уже трое! — злобно прошипел сэр Эйтингтон, торопливо набрасывая на себя полусгнившую ботву, разбросанную сэром Амеллом.
Нестройное шипение двух голосов, раздавшееся из той же точки, подтвердило, что да, куча занята благородными сэрами Лакастерном и Джорнеттом и места для укрытия еще и сэра Амелла в ней нет совершенно, в связи с чем оному сэру Амеллу предлагается проявить достойную его звания отвагу и героически сразить дракона в одиночку. Ну или вместе со своим новым оруженосцем, в случае если тот еще не подыскал себе подходящего убежища. А уж они, после того как дракон насытится и улетит, обязательно похоронят то, что останется, со всеми полагающимися рыцарскими почестями.
В случае же, если сэр Амелл продолжит демаскировать их убежище, они просто по-быстрому его зарежут, и уж тогда никаких почестей на похоронах он не дождется!
Печально вздохнув, сэр Амелл обвел окрестности быстрым, полным надежды взглядом и, не обнаружив оруженосца (сын кузнеца, решив, что подобные подвиги ему совершенно не нравятся, в данный момент уже почти добежал до околицы деревни), вновь вздохнул и стремительно подполз в сторону крупных залежей стратегически важной подгнившей ботвы. Дело было опасным: чтобы достичь кучи, ему приходилось выйти из тени пока еще укрывавшего его камня, — но выбора не было. Уж как-то слишком подозрительно дракон принюхивался, посматривая в их сторону.
— Чтоб я еще когда-нибудь согласился избавлять селян от чудовищ, — бурчал он себе под нос, благополучно достигнув желанной кучи и стремительно закапываясь. Наконец, оказавшись в безопасном убежище, он вспомнил, что последний раз он так отличился не на трезвую голову и добавил: — Если выживу — бросаю пить.
