– Отдохнете, как и все в этом лесу, призванные отдыхать вечно!

Неведомый гость неторопливо вышел на поляну. Впрочем, гостями здесь были как раз собравшиеся на поляне вокруг костра путники, а он являлся, скорее, частью этого леса. Лучи Горра осветили его фигуру – черная грубая кожа, напоминающая кору дерева, большие глаза, мерцающие в глубоких темных глазницах внутренним зеленым светом, клочки старой одежды, едва покрывающие могучий торс, и длинный темный плащ, свисающий за его широкими плечами, словно безвольно опущенные крылья неведомой птицы.

– Знаете ли вы, где сейчас стоите? – Голос вопрошающего был подобен далеким грозовым раскатам.

– Я стою на поляне богомерзкого леса! – воскликнул Регнар с вызовом, поднимая свой топор на плечо.

Хохот, подобный раскатам близкого грома, разнесся по лесу, многократным эхом отражаясь от древних стволов. От этого хохота поднялся ветер, с громким шелестом растрепавший голые кроны черных деревьев. Напуганному больше всех Гефоргу показалось, будто весь лес сейчас смеется над их глупостью и непростительной дерзостью.

– Ты стоишь сейчас в самом сердце Сияющего леса, гном. Вы, смертные, по незнанию своему и невежеству называете его сейчас Шаллирским.

– Ты сказал «Сияющего»? – переспросил Регнар, несколько теряя кураж забияки. – Сияющий лес – лишь легенды да сказки, да и в этих сказках он находился далеко на западе…

– Мы не можем быть в самом сердце леса, – возразил Гефорг, к которому от страха вернулись и силы и способность соображать. – Шаллирский лес простирается на несколько дней пути, а мы шли по его краю неполную половину ночи. За столь короткое время мы не прошли бы и…

– Вы шли моей Тропой.

– Но кто ты? – подала голос Элейн, пристально вглядываясь в собеседника. – Похоже, ты знаешь, кто мы, но мы не знаем о тебе ничего. И какими бы ни были твои намерения насчет нас, хотелось бы знать – кто ты?

– Кто я? – переспросил гость, которого, казалось, позабавил этот вопрос. – Я – Лесничий. Я – Хозяин Сияющего леса. Сияющего, а не богомерзкого. Именно так он звался многие века назад. Я сотни лет назад был Хозяином Сияющего леса, и сейчас я все так же его Хозяин.

Деревья вновь раздвинулись, и на поляну вышли волки. На Гефорга накатила липкая волна страха, когда он понял, что глаз не может разглядеть огромных зверей даже в ярком свете Горра. Волки состояли из самой клубящейся тьмы, принявшей очертания гордых зверей.

– Грозный Хозяин, – негромко добавил один из волков, подходя к ноге Лесничего и касаясь его опущенной руки своим боком.

Ладони Нарлинга мгновенно вспотели, и он едва не выронил свой меч. Переведя взгляд на всегда невозмутимого Экраима, который тоже был отлично виден в лунном свете, юноша заметил, как напряжен наемник, словно приготовился к, возможно, последнему своему прыжку.

Остальные могучие звери, мягко и бесшумно ступая широкими лапами, обогнули поляну с двух сторон, окружая путников.

Зеленый свет в глазах Лесничего разгорелся ярче, а ветер завыл, пригибая кроны деревьев, вторя его мыслям или воспоминаниям.

– Когда-то этот лес был благословенным местом, – тяжело произнес Лесничий, опуская голову. – Но теперь он проклят. Время разделило то, что осталось от великого леса, пристанища Детей Увара. Проклятие богов неумолимо убивает ту часть Сияющего леса, которую вы, смертные, зовете Шаллирским. Но моя сила еще позволяет сохранить свою власть над той его частью, которую вы назвали Солнечным.

Гефорг вдруг ощутил, что страх отступает, будто смываясь серебристым лунным светом, струящимся с чистого ночного неба. Лесничий был, несомненно, грозным и могущественным Хозяином леса, возможно, сравнимым по своей силе с богами, но его мощь не угрожала сейчас путникам, как бы ни были страшными вид и голос. Юноша, стараясь не шуметь, убрал клинок в ножны. Деревья высились кругом подобно зловещим исполинам. Тьма царила вокруг, но Гефорг теперь осознавал, что эта тьма – всего лишь темнота ночи. Зла не было на поляне, как и во всем окружающем их лесе. И тьма этого леса не была связана ни с силами Мрака, ни с богами Черного Трона.

– Но без них тут не обошлось, сын Нарлинга, – неожиданно вымолвил Лесничий, как будто прочитав мысли Гефорга, хотя, быть может, так оно и было. – И вас я ждал уже долгое время.

Остальные ощущали то же самое, что и молодой человек, – гном опустил топор на землю и оперся о его рукоять, а южанин расслабился, убрав свои клинки, хоть и не спешил выходить к свету костра.

– Ждал нас? – переспросил Регнар. – Но зачем?

– Мои верные слуги доставят вас туда, где мы сможем обо всем поговорить без суеты и спешки, – распорядился Хозяин леса, не считая нужным отвечать на вопрос гнома и указывая жестом на своих волков. – А после этого у вас будет время набраться сил.

– Чтобы я сел на этого монстра, выползшего из Бездны?! – взвился гном, не поднимая, однако, топора. – Да ни за что на свете!

– Ты можешь не ехать, – согласился Лесничий, и огонь в его глазах насмешливо полыхнул. – Судя по всему, ты самый бестолковый член вашего отряда, и потеря такого, как ты, не скажется на общем возможном будущем. Каждый сам кует свое грядущее. Я не буду возражать, если ты останешься тут. Ты должен знать лишь одно – никто не возвращался из этого леса просто по собственной воле. Как видишь, выбор у тебя есть немалый – остаться навеки здесь или смирить гордыню и поехать с остальными. Тебе решать.

К каждому из путников, мягко ступая большими лапами, подошел один из волков, словно звери заранее сговорились о том, кто кого повезет. С такого близкого расстояния можно было получше рассмотреть жутких зверей. По грудь рослому человеку, такому, как Нарлинг или эль Нарим, звери были по плечо девушке и гному. Густая темная шерсть как раз и создавала впечатление клубящейся тьмы, потому что каждый толстый длинный волос ее не имел иного цвета, кроме бесконечно черного, не отсвечивающего даже в серебряном свете Горра. Волк, подошедший к Нарлингу, взглянул в глаза юноши и обнажил в страшном оскале огромные белые клыки. Сердце Гефорга забилось так быстро, как будто пыталось вырваться из груди и сбежать.

– Садись, человек, – вдруг совершенно четко вымолвил волк, и Нарлинг от этих слов вздрогнул и вышел из ступора.

Глубоко вздохнув, как вынырнувший из воды пловец, юноша оглянулся по сторонам и обнаружил, что все остальные, включая неуемного Регнара, уже сидят на широких спинах волков. Гефорг торопливо вскарабкался на волка, цепляясь за густую шерсть и чувствуя, что сидеть на могучем звере ничуть не хуже, чем в седле сбежавшего недавно коня. Пока он так размышлял, устраиваясь поудобнее, Лесничий шагнул к кромке деревьев, опоясывающих поляну, и в мгновение ока растворился в лесу.

Волки бесшумно устремились следом, и деревья точно таким же волшебным образом расступились перед ними. Через несколько мгновений ничто не нарушало покоя залитой серебряным светом поляны. И даже костер, едва только последний волк скрылся в лесной чаще, вдруг сник и погас совсем, как огарок свечи, накрытый колпачком для тушения свечей.

Волки бежали ровной мягкой рысью. Настолько ровной, что всадники вовсе не чувствовали их поступи. Экраим невольно вспомнил лучших скакунов, выведенных на просторах его родины: изящные и тонкие кони были на удивление выносливы и быстры. А одним из основных их достоинств всегда считался неповторимо легкий и плавный шаг. В седле такого скакуна даже неподготовленный всадник мог проехать полдня и не растрясти спины.

Гном что-то тихо ворчал себе под нос, вглядываясь в расступающуюся впереди дорогу из-под нахмуренных кустистых бровей. Ему не нравился Лесничий и еще больше не нравились волки. Но гном, имевший за свою жизнь не одну встречу с силами Мрака, чувствовал, что ни в волках, ни в Хозяине нет зла Черного Трона. Элейн, казалось, и вовсе наслаждалась этой поездкой на спине огромного волка. Она сидела совершенно прямая, с радостной улыбкой, блуждающей на ее губах. Ей даже хотелось раскинуть руки в стороны крыльями и запеть какую-то неведомую ей самой древнюю песню, нашептываемую ей деревьями, мимо которых они проносились.

Только Нарлинг, вцепившись в шкуру волка и пригнувшись к его загривку, чувствовал себя далеко не лучшим образом. Нельзя сказать, чтобы сама поездка доставляла ему какие-то физические неудобства. Но вот эмоции, в большинстве своем выраженные в страхах и недобрых предчувствиях, от которых подводило живот, не давали ему спокойно ожидать дальнейшего развития событий. Немного расслабившись на горячей, как деревенская печка, спине волка, юноша еще больше склонился и крикнул в самое ухо зверя:

– Куда вы нас везете?

– Не кричи так, человек, не то я могу нечаянно уронить тебя. А Хозяин не будет доволен, если один из его гостей убьется о корни и землю, – рыкнул в ответ волк, нервно прядая ушами, как отгоняющая слепней лошадь. – Мы бежим в священное место.

– Священное место? – переспросил Нарлинг изумленно, сбавив тон до громкого шепота.

– Да, одно из тех мест, которое пока еще не умирает под гнетом проклятия богов.

Гефорг хотел расспросить, что это за проклятие, которое наслали боги, но волк прыгнул вперед, ускоряя бег, и юноша лишь сжал зубы, еще крепче вцепляясь в жесткую шерсть зверя.

Внезапно деревья стремительно расступились, и в глаза путников ударил отраженный от воды свет Горра. Обрывистый берег омывали быстрые воды широкой реки. Волки не замедлили бега, а, напротив, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами, взмыли над рекой. Гефорг ахнул от ужаса – противоположный берег казался таким далеким, что он даже подумать не мог о том, что до него можно допрыгнуть. Однако волки выпущенными из лука темными стрелами легко перепрыгнули бурлящий поток и вновь продолжили бег под сенью вековых деревьев.

– Что это за река? – спросил Нарлинг, придя в себя после безумного прыжка.

– Вы, смертные, зовете ее Темной Рекой, – отозвался волк. – Она разделяет то, что осталось от Сияющего леса, на две половины.

Вскоре деревья отступили, и перед путниками раскинулась гладь озера, на берегу которого волки и вовсе остановились. Черная вода играла бликами лунного света, маня и притягивая взоры уставших путников. Противоположный берег озера в темноте был совершенно не виден, и казалось, что оно уходит куда-то в бесконечность. Неподалеку от остановившегося отряда, среди разросшегося кустарника и деревьев, едва можно было распознать стены каких-то строений.

Лесничий уже ждал их, задумчиво глядя на лунную дорожку в водах озера, стоя на вершине чего-то, более всего напоминающего фундамент разрушенной башни. Его рваный плащ трепетал от легкого ветерка.

– Что это за место? – спросила Элейн, первой спрыгивая со спины волка на землю.

– Все это – мой дом, – отозвался Лесничий, и в голосе его теперь явно звучали грусть и непомерная усталость. – Когда-то эти развалины были светлыми домами Детей Увара. Теперь это просто руины, мертвые и холодные.

Все путники спешились, вслушиваясь в слова Хозяина и вглядываясь в окружающее их древнее место, но говорила пока только Элейн – в отличие от других, девушка чувствовала себя как дома.

– Дети Увара? – переспросила она. – Кто это? Я никогда не слышала о них.

– Дриады, – коротко ответил Лесничий, не собираясь вдаваться в подробные объяснения. – Друзья, сегодня вы узрите судьбу Эпама.

– Судьбу Эпама? – переспросил Регнар, и в его голосе впервые вместо недовольства и агрессии зазвучали нотки удивления и даже растерянности.

– Да, Мраморная Стена, – подтвердил Лесничий, бросая взгляд на гнома. – Ты увидишь судьбу нашего мира.

Гном пристально посмотрел на Лесничего, но ничего больше спрашивать не решился. Вместо этого он молча потупил взор и погрузился в какие-то свои тяжелые мысли.

– Почему мы? – воскликнул Гефорг, боясь, что обещанное Лесничим сулит им всем лишь дополнительные несчастья и беды. – Почему ты выбрал именно нас? Мы что, единственные дураки, сунувшиеся в твой лес? Разве нам своих проблем недостает, и кто-то из нас просил тебя показать нам судьбы всего мира? Может, ты считаешь, что нам слишком легко без всей той тяжести, которую наверняка несет это твое знание? Или мы…

Лесничий сделал рукой останавливающий знак, и слова застряли у Нарлинга в горле. Хозяин леса повернулся и вдруг оказался совсем рядом с путниками, на самом берегу озера. С печальной улыбкой он заговорил:

– Вы сейчас находитесь как раз в той части Сияющего леса, которую теперь смертные зовут Солнечным лесом. Тут моя власть все еще сильна. На этом берегу озера до года Огненных Слез стоял светлый город Аз-Муралан. Это был город дриад. Но тут жили и люди и эльфы… – Огонь в глазах Лесничего потускнел, а голос зазвучал совсем глухо. – В этот город приходили, как желанные гости, даже гномы. Но все стало иначе в год Огненных Слез, когда на Эпам с Небес обрушились горящие каменные глыбы. Реки поменяли свои русла, равнины вздыбились холмами, а леса сгорели в огне. Сияющий лес разделила Темная Река. Город оказался разрушен, а все населявшие его погибли. И лишь озеро чудом уцелело таким, каким оно было до той страшной поры.

Лесничий замолчал, погрузившись в воспоминания. Путники молча дожидались, когда он сам нарушит молчание, понимая, что рассказ о тех событиях звучит сейчас от непосредственного очевидца. Хозяин леса молчал довольно долго. Наконец он тяжело вздохнул и продолжил:

– Это озеро, как когда-то и этот лес, называется Сияющим. В давние времена смертные приходили к нему в поисках ответов на волнующие всех вопросы о том, что же ждет их в будущем. Но воды озера приоткрывают завесу тайны грядущего далеко не каждому пришедшему. Озеро видит любого насквозь – со всеми его страхами, пороками, тайными мыслями и желаниями. Оно видит и великих героев, и тех, кому суждено стать воплощением зла. Однажды Сияющее озеро показало мне путников, входящих в мой лес. До этого на протяжении нескольких сотен лет озеро не показывало мне ничего. И именно волю этих священных вод я исполнил, проводив вас сюда. Вы должны заглянуть в Сияющее озеро, как оно того хочет.

Элейн первой шагнула к кромке воды и, опустившись на корточки, коснулась водной глади ладошкой. Сейчас, когда вода была совсем близко, девушке показалось, что она едва заметно светится. А там, где ее рука коснулась поверхности, свечение стало чуть сильнее, будто сама ладонь засветилась в воде мягким теплым светом. Элейн отдернула руку, и свет вновь стал едва различимым.

– Вода совсем теплая, как парное молоко, – промолвила девушка.

Остальные путники, не замечая ничего настораживающего, тоже приблизились к самой кромке спокойной водной глади.

– И чего в этом озере особенного? – ворчал Регнар, скорее следуя привычке, чем высказывая свои настоящие мысли: просто иначе реагировать на что-то, сильно воздействующее на его разум и душу, он не умел. – Может, там водится особенно вкусная рыба?

– Идите за мной и ничего не бойтесь, – приказал Лесничий, выходя впереди всех, прямо в воду озера.

При каждом шаге Хозяина леса под его ногами разгорался призрачный теплый свет. Темные стволы деревьев закачались от сильных порывов ветра, но воды озера оставались совершенно гладкими, да и путники не ощущали ни единого колебания воздуха. Лесничий раскинул руки и, подняв голову к небу, запел, продолжая неторопливо шагать по водной глади. Завороженные происходящим, путники двинулись следом, выполняя волю Хозяина леса и с замиранием сердца понимая, что вода озера не расступается, принимая их в свою глубину, а держит, как будто они шагают по совершенно гладкому и прозрачному горному хрусталю. Весь окружающий мир вдруг скрылся в недостижимой дали, угасли все посторонние образы и звуки, оставляя лишь тьму вокруг, мерцающую гладь воды под ногами и хриплый голос Лесничего, поющего неимоверно древнюю тоскливую песню. Песню, от которой даже обожженные многими потерями и лишениями сердца Регнара и Экраима вдруг затрепетали, переживая вновь все горести и радости, смех и слезы их жизни и жизней их предков.

Невольно друзья старались держаться ближе друг к другу, будто в таком призрачном единении черпали силы, пытаясь справиться с ураганом эмоций и воспоминаний, нахлынувших на них. Элейн, ощутив совсем близко Нарлинга, взяла его за руку. Свечение воды начало усиливаться, разгораясь и пульсируя в такт песни Лесничего, остановившегося и повернувшегося к своим гостям лицом. Вскоре путники перестали видеть даже друг друга, лишь ощущая присутствие каждого находящегося рядом. Пение Лесничего достигло надрывного пика, буквально физически ранящего души, и вдруг смолкло. На путников накатило ощущение, словно лопнула какая-то плотина, сдерживающая нечто еще большее, чем то, что испытали они до этого. Сияние стало таким сильным, что друзьям пришлось зажмурить глаза, и в этот момент мир перевернулся…

Друзья медленно открывали глаза и осматривались. Они очутились посреди сухой, выжженной солнцем пустыни. Только бескрайние пески да редкие клочки искореженного кустарника, торчащие то там, то тут. Путники удивленно озирались, пытаясь понять, как могли они из испытанной только что бури эмоций вдруг оказаться в столь угнетающем мертвом мире.

– Смотрите! – воскликнул Гефорг, рассмотрев неподалеку знакомый остов башни, торчащий из песка костями скелета: именно на этих руинах дожидался Лесничий, пока волки привезут к озеру его гостей. Вот только озера больше не было – один песок вокруг. – Где мы? Неужели это Сияющий лес?

– Мы не иначе в Бездне Мрака! – ответил Регнар хриплым голосом. – Но мой верный топор при мне, и я наконец сойдусь в битве с хозяевами Черного Трона!

– Посмотрите! – воскликнула Элейн, указывая на небо и ощущая, как слабость накатывает на нее от страха, не испытанного с тех пор, как она переступила границы Шаллирского леса. – Это не может быть священным Оком Увара!

На мертвенно-белом небосводе светило солнце. Только солнце это было совсем не привычным солнцем их мира. Черное, с алыми пульсирующими прожилками, слепящее своей неестественностью, оно висело в зените. Казалось, жуткое светило высасывает саму душу любого, кто оказался под его лучами.

– Это Горр? Или Торр? – неуверенно предположил Гефорг, надеясь, что всему этому есть совсем не такое страшное объяснение.

– Нет, – мрачно отозвался Экраим, уже не раз и не два видевший это небо в своих снах. – Это Око Рамита.

– Ты прав, Экраим эль Нарим, – раздался голос Лесничего, и путники, обернувшись, вновь увидели его стоящим на развалинах башни. – Это новое солнце Эпама. Это Око Рамита.

– Око Рамита?! – вскинулся в негодовании гном, выдергивая из-за спины топор.

– Где мы, во имя Бездны, ответь?! – закричал Гефорг, ощущая, как от ужаса шевелятся волосы на его голове.

– Озеро Сияния показывает вам грядущее. То, что ждет Эпам в будущем, – проговорил Лесничий. – Не держитесь за это место. Отпустите свой разум… и ужаснитесь.

Мир подернулся пеленой и закружился в бешеном вихре. Страшные видения мелькали перед лицами путников: разрушенные города, заваленные горами разлагающихся трупов; пустыни, усеянные костями в тех местах, где некогда разразились страшные битвы с силами Мрака; Пораженные, прежде бывшие людьми, ликующие и пытающие страшными пытками тех, кто еще выжил и не покорился; повешенные, распятые, насаженные на кол, корчащиеся в агонии, пропитывая землю своей кровью люди, гномы, эльфы; многочисленные твари, чья принадлежность к слугам Черного Трона была очевидной, рвущие агонизирующих людей и пожирающие их… Всюду чувствовалось, что мир соприкоснулся с великим злом, которое теперь, словно смертельная болезнь, убивает его. Небеса выцвели, и Око Увара пало с небосвода Эпама. Око Рамита – брата Таллара, верховного бога Мрака – взошло на мертвом небе отравленного мира. Орды Пораженных возводили всюду отвратительные храмы, в которых проводили нечестивые обряды, открыто поклоняясь своим проклятым богам. Мир, ставший совершенно непригодным для жизни…

– Этого не может быть, – прошептал Гефорг, буквально раздавленный увиденным.

– Может. И именно таким будет будущее Эпама. Если только вы не сумеете помешать этому.

Жуткий мир смазался, как картина из сухого песка на сильном ветру. Путники вдруг опять очутились под серебряным светом Горра в волшебном лесу. Только стояли они теперь не на мерцающей светом глади воды озера, а на каменистом дне: воды озера отступили, померкнув и превратившись в обычную темную воду. Только свет Горра спокойно отражался в темной воде, рисуя серебром лунную дорожку.

Гефорга трясло, будто в лихорадке. Каким же дорогим показался ему тот мир, в котором он сейчас жил. Посмотрев на небо, усеянное звездами, он вдохнул полной грудью чистый осенний воздух – и только после этого решился посмотреть на друзей. Элейн сидела на земле, обхватив ноги руками и опустив голову к самым коленям. Гном и южанин стояли неподвижно с каменными лицами. Только на лице Экраима играли желваки, выдавая состояние, в котором он сейчас пребывал. Однако у наемника хватило сил склониться к скрюченной девушке и осторожно положить ей руку на плечо.

– С тобой все в порядке? – едва слышно поинтересовался он.

Элейн лишь слегка кивнула головой, еще не в силах подняться из такой защитной позы, инстинктивно выбранной ее организмом. Ужас, поднимающийся из самого сердца, душил девушку, мешая распрямиться. Ничего живого – ни деревьев, ни цветов, ни птиц, только сплошная мерзость Мрака повсюду.

Мраморная Стена тяжело вздохнул, убирая зажатый в руках топор обратно в заплечный чехол. Гном выглядел практически таким же, как обычно, только по побелевшим костяшкам пальцев, сжимавших рукоять топора, да по потухшему взгляду можно было понять, что и для него все произошедшее не прошло даром.

– Но что мы можем сделать вчетвером против сил Мрака? – воскликнул Регнар, и уже по самому этому вопросу, лишенному обычной бравады и уверенности в своей способности в одиночку победить весь мир, было видно, насколько гном потрясен. – Только пасть в славной битве! Но спасет ли это Эпам? И если нет, то кто воспоет наши подвиги в грядущем? Вечная память невозможна без выживших потомков. Что же нам делать, Лесничий?

– Вчетвером мы не сумеем сделать ничего, – выдавила из себя Элейн и с трудом поднялась, опираясь на подставленную эль Наримом руку. – Надо собирать армию и вместе уничтожить всех тварей, стоящих на стороне Мрака.

– Собирать армию? – изумился Гефорг, пытаясь прикинуть, скольких человек лично он сумеет позвать: получалось как-то совсем немного – на великую битву с силами Мрака никак не наберется.

– Ты совершенно права, Элейн Калагер, – вновь заговорил Хозяин Сияющего леса, и голос его обрел былую мощь. – Только сообща вы сумеете победить Мрак и подарить Эпаму светлое будущее. Озеро показало мне будущее каждого из вас четверых. И я безмерно удивлен увиденным. Воистину даже боги не могли бы собрать вместе именно вас… всех… Это…

– …Судьба, – закончил за Лесничего Экраим, у которого в голове вдруг всплыли все странные видения, постоянно преследующие его. – Эта капризная и своенравная мать всех богов способна и не на такое.

– Да, эль Нарим, – согласился Лесничий. – Может, именно Судьба, вне зависимости от того, что именно ты подразумеваешь под этим словом. Ты ведь уже сам понял много больше, чем показало тебе озеро. И поняв, согласился со своей спутницей. Ты готов призвать свой народ на битву с приспешниками Мрака.

«И если ты призовешь – люди пойдут за тобой хоть на край света, хоть на верную смерть…» – зазвучали в голове наемника слова, сказанные в последнем его видении старым верным другом. Насколько же видения Экраима был похожи на то, что показало ему озеро!

– Я кое-что расскажу вам, – вновь заговорил Лесничий, мгновенно оказавшись рядом и обращаясь уже ко всем. – Раньше, еще до года Огненных Слез, не раз и не два появлялись нарушения материи Эпама, и в мир наш пытались прорваться силы Мрака. Для этого они выбирали человека, чей разум оказывался слаб и чья кровь была изначально отравлена Мраком. Силы зла совращали его, и боги Черного Трона даровали ему силу. Божественную силу. Он становился их Чемпионом.

– Чемпионом Мрака, – эхом прошептал гном. – Но это же лишь детские сказки.

– Легенды твоего народа, Мраморная Стена, еще помнят те дни. Чемпион Мрака, чтобы доказать свою силу и мощь, побеждал в битвах других Фаворитов богов Черного Трона, собирая под свое знамя несметное войско зла. Но каждый раз на битву с Чемпионом Мрака выходил Чемпион Света.

– Чемпионы Света? – рассеянно переспросила Элейн. – Лично я вообще впервые слышу о каких-то Чемпионах. Кто они, Чемпионы Света?

– Смертные, с могучей волей и непреклонной верой. Верой в торжество Света. Последний Чемпион Света пал в битве с Чемпионом Мрака.

Лесничий умолк, но затем вновь заговорил, и зеленый огонь в его глазницах запылал ярче:

– В год Огненных Слез, тысяча шестьсот тридцать лет назад, случилось страшное. Сивунг, Чемпион Света, пал в битве с Ворацеусом, Чемпионом Мрака, сумев перед кончиной смертельно ранить противника. Ворацеус, перед тем как его изгнали из нашего мира, сумел непостижимым образом ослабить одну из Четырех Печатей, которыми издревле заперты Северные Врата – портал богов. Остальные Печати остались нетронутыми, но и того, что была ослаблена одна из Печатей, оказалось достаточно. Небо заплакало огненными слезами, Мрак начал постепенно отравлять наш мир. Появились твари, искореженные Мраком, – Пораженные, а затем зараза Мрака пришла и к людям и к гномам. Демоны, пришедшие из Бездны, ходят по Эпаму. Тысячу шестьсот тридцать лет не объявлялся Чемпион Мрака, который попытался бы объединить Пораженных и прочих приспешников Мрака…

Хозяин леса замолчал на полуслове. Яркое зеленое пламя, рвущееся из глазниц Лесничего, освещало ночную тьму.

– По Эпаму бродит Чемпион Мрака? Сейчас? – нарушив тишину, спросила Элейн, сама испугавшись своей страшной догадки. – Ты это хотел сказать?

– Именно так, Элейн Калагер, – согласился Лесничий. – Чемпион Мрака уже среди смертных. И он собирает свои силы и свое войско, готовясь к решительному бою, от которого будет зависеть само существование Эпама.

– Ты хочешь сказать, что кто-то из нас является Чемпионом Света? – недоверчиво спросил гном, оглядывая своих спутников.

– Нет, конечно, – невесело усмехнулся Хозяин леса. – Среди вас нет Чемпиона. Вы продолжите путь в древнюю столицу предков Регнара. А затем каждый из вас обретет свое предназначение. Не одни Чемпионы вершат судьбу Эпама. Они – лишь самый кончик острия скрещивающихся клинков. Вас ждут иные судьбы и свершения. Да будет так. А теперь вам пора отдохнуть. Вы устали и голодны. Оставьте тревоги на завтрашний день. Поешьте и поспите на берегу Озера Сияния. Тут вам ничто не угрожает.

С этими словами Хозяин леса шевельнул пальцами, и неподалеку от того места, где они стояли, вспыхнуло веселое пламя костра. У Экраима изумленно расширились глаза – южанин узнал и облюбованный им на поляне обломок ствола, и сложенные им особой кладкой вокруг него толстые ветви.

– Впрямь давно пора перекусить! – согласился гном, привычно прячась за своей бравадой и ощущая, что живот действительно подводит от голода, еще более острого после всего пережитого здесь.

Гефорг вдруг вспомнил прикосновение тонких пальцев Элейн к его руке, когда, не в силах справиться в одиночку со своими переживаниями, девушка инстинктивно нашла рядом руку Нарлинга. Элейн понравилась ему с самого их знакомства. Ее красивые черты, точеная фигурка, шаловливые искорки, прячущиеся в серо-голубых глазах, и даже ее смелый, зачастую кажущийся заносчивым характер – все это нравилось юноше с каждым днем все больше. Сейчас, после пережитой встряски, Гефорг совсем было решился подойти к Элейн и заговорить о том, что чувствует…

– Кушать подано! – громко возвестил Регнар, успевший достать из сумки девушки остатки мяса и лепешек и даже подогреть все это на огне костра.

Эта нехитрая еда показалась изголодавшимся и пережившим небывалую эмоциональную встряску путникам просто восхитительной. Прикончив свою порцию съестного, гном извлек из недр своей одежды еще один небольшой кожаный бурдюк, в содержании которого никто из путников не сомневался. Регнар, отлично зная отношение своих товарищей к веселящим напиткам, молча влил в себя его содержимое. Довольно крякнув и с сожалением спрятав опустевший бурдюк, гном улегся возле костра и через мгновение уже храпел на всю округу. Гефорг чувствовал себя настолько вымотанным, что, с трудом осилив скудный ужин, доедал последние крошки уже с закрывшимися глазами. Не в силах бороться со сном, он завалился там же, где и сидел, не замечая ни жесткой земли, ни храпа гнома. Экраим, не чувствуя сейчас усталости, неспешно съел свою долю ужина, так же неторопливо ополоснул руки и лицо в водах озера – и только после этого, надвинув глубже капюшон, привалился спиной к обломкам башни и тихо уснул. Уснул впервые за долгое время без кошмаров и сновидений.

Только Элейн сон никак не мог заманить в свои призрачные чертоги. Девушка долго сидела у костра, глядя на пляшущие языки и вновь и вновь переживая все увиденное в водах озера. Затем она поднялась и медленно, стараясь не потревожить никого из спящих товарищей, переместилась на самый берег, где неподвижно и безмолвно сидел Лесничий, погруженный в свои размышления, а может, спящий с открытыми и едва заметно мерцающими глазами. Некоторое время Элейн молчала, не решаясь нарушить покоя Хозяина леса, но и не в силах уйти обратно к костру.

– Садись, – предложил он вдруг едва слышным голосом. – Спроси то, что хочешь узнать.

– Что случилось с Сияющим лесом? – обратилась девушка к Лесничему. – Из-за чего он мог превратиться в столь мрачное и зловещее место?

– Я уже говорил об этом. Мой лес проклят. Сияющий лес всегда наполняла энергия могущества. Маги, жрецы и даже Чемпионы Света приходили сюда в поисках силы. Маги обретали тут знания. Жрецы укрепляли свою веру. А Чемпионы получали защиту для предстоящих битв. В битве с Ворацеусом Сивунг должен был быть защищен, в том числе и моим амулетом. Но мой амулет не сумел защитить его. И именно из-за этого Чемпион Мрака одержал верх. Боги Белого Трона в гневе прокляли мой лес.

– То есть ты проклят Белым Троном, но по-прежнему служишь им? – удивилась девушка.

– Служу им? – усмехнулся Лесничий. – Я никому не служу. Я лишь хранитель леса и противник зла. Амулет должен был быть у Сивунга во время битвы. Боги ошиблись, прокляв меня.

– А что может снять проклятие с твоего леса? – спросила Элейн. – Или это ничем уже не исправить? Ведь так не должно быть…

– Почти всегда существует какой-то путь к спасению. Надо только отыскать его среди терний. Возможно, приход нового Чемпиона Света в мой лес в поисках силы и защиты заставит богов снять свою страшную кару.

– Да уж, – хмыкнула Элейн. – Справедливость налицо. Неужели боги столь бессердечны, что не желают вернуть этому лесу былое величие и силу без всяких жертв и условий? Слишком много уже ходит по миру жутких историй про этот лес.

– К сожалению, большинство из этих сказаний правдивы. Пораженные и приспешники Мрака бродят по той части моего леса, которую вы называете Шаллирским. А я становлюсь только слабее – и сейчас уже не всегда могу воспрепятствовать им. Но боги тоже ограничены в своих действиях. Они слишком могущественны. А тот, кто обладает великим могуществом, обычно слишком мало может сделать такого, что было бы заметно в рамках жизни одного-двух поколений простых смертных. Возможно, исправить свой необдуманный поступок они просто не в силах. Пути богов неисповедимы и доступны понимаю лишь самих богов. Не нам судить о том, где боги правы, а где допустили ошибку.

– Ага, – поддакнула девушка, не очень-то много поняв из сказанного Хозяином леса. – Перед тем как мы вошли в твой лес, нас преследовала толпа каких-то страшных фанатиков. Они кричали, что мы повстречаемся с их злым божеством Даклакусом. Ты ничего об этом не знаешь от своего озера? Как мы можем повстречаться с богом? Я и короля-то ни одного ни разу не видела. А уж бога…

– Про это я не знаю совершенно ничего. Но повторюсь лишь, что ваши судьбы слишком тесно связаны с силами Мрака. У каждого из вас есть свое предназначение, которое неминуемо так или иначе должно повлиять на исход предстоящей схватки между Мраком и Светом.

– Будет война? Неужели нет никаких других вариантов будущего? – спросила Элейн, желая лишь удостовериться в том, что уже сама поняла, только верить не хотела.

– Других вариантов нет, – кивнул Лесничий. – Помни, Элейн Калагер: страх – это зло. Стоит тебе сделать один-единственный шаг, поддавшись страху и оступиться, отступить, – как неминуемо сети зла затянут тебя в пучины Мрака.

Лесничий чуть повернулся в сторону сидящей рядом с ним девушки, и ей показалось, что он внимательно вглядывается в нее своим пылающим зеленым светом взглядом. Она поплотнее укуталась в плащ, скорее ощущая нервный озноб, чем чувствуя холод. Ночь была на удивление теплой, несмотря на скорое начало зимы, и спать можно было, вовсе ничем не укрываясь. Даже ветер совершенно стих, уступив место полному штилю. Тишину, заполнившую все окружающее пространство, нарушал лишь едва слышимый шелест небольших волн, зарождающихся где-то в бездонной тьме ночи. Горр уже скрылся за кронами деревьев, предвещая выход своего брата Торра, а за ним следом и Ока Увара, но тьма еще не отступила, сопротивляясь приближающемуся благословенному свету.

– Если есть Чемпион Мрака, то должен быть и Чемпион Света? – спросила девушка. – Ты знаешь, кто он и где сейчас находится?

– Это мне неведомо. Может быть, Чемпион Света уже шагает по просторам Эпама. Но так же, как силы Мрака выбирают по самым отвратительным качествам своего Чемпиона, так и Денмис со своими братьями и сестрами благословил только самого благочестивого воина, – ответил Лесничий, поднимаясь на ноги. – А пока спи. Завтра вы выйдете из леса и продолжите свой путь. Мои слуги выведут вас к тропе, а уж по ней вы быстро выберетесь к нужной вам дороге.

Хозяин леса качнул ладонью, и сон густой пеленой обрушился на Элейн, заставляя ее завалиться навзничь, пеленая в свои мягкие, но крепкие узы. На берегу волшебного озера в сердце проклятого мрачного леса воцарился полный покой. Из-за кромки черных деревьев, растущих на противоположном берегу, выглянуло, озаряя своим живительным светом, Око бога природы и плодородия. Лесничий шевельнул пальцами – и из земли поползли ветви, превращаясь в густой кустарник и укрывая всех спящих от беспокоящих лучей поднимающегося солнца. Элейн же сквозь пелену дремы услышала слова, а может быть, это были лишь обрывки сна, продолжающего то приключение, в которое она так неожиданно попала, стремясь к дальним краям и сокровищам:

– Спи, Дитя Увара. Спи. Я буду ждать тебя, когда ты наконец обретешь себя. Так же, как тебя будет ждать Прародитель, чье Око восходит каждый день, давая жизнь всему в нашем мире.