– Так кто ты такая будешь? – задал вопрос гном, бесцеремонно осматривая и ощупывая ошарашенную девушку.

Не найдя никаких явных признаков ее принадлежности к Пораженным, гном оставил бедняжку в покое и представился:

– Я – Регнар Мраморная Стена родом из Туманных Вершин. А это – Гефорг из рода Нарлингов.

– Агх-га, – выдавил из себя Нарлиг, медленно приходя в себя.

Гном представлял сейчас собой еще то зрелище: широкий, косматый, с головы до ног перепачканный кровью и ошметками мяса, с ужасающим топором в толстых руках. Глаза гнома безумно поблескивали, помня яростную схватку. Грязная куртка только местами закрывала порванную кольчугу. Съехавший на затылок легкий открытый шлем с хвостом из рыжих волос. Кожаные черные штаны и тяжелые сапоги с металлическими набойками гармонично дополнялись всклоченной густой, доходящей до груди бородой, которая явно знавала лучший уход. Как было не испугаться такого чудовища, которое к тому же ревело еще страшнее, чем выглядело.

Приходящий в себя Гефорг выглядел немногим лучше. Также заляпанный кровью Пораженных, юноша умудрился собрать на себя кучу грязи и листьев. Вся одежда Нарлинга была изорвана в клочья, а плечи покрывал рваный шерстяной плащ, цвета которого совершенно невозможно было определить.

Поднявшаяся с алтаря девушка оказалась невысокого роста – не выше коренастого гнома. Чумазая, в перепачканной одежде, она с недоверием и страхом смотрела на своих спасителей чистыми голубыми глазами. Мокрые от влажности и тумана темные волосы облепили лицо. Одежда на девушке была практически целой, лишь местами порванная куртка выдавала в ней пострадавшую.

Но если лицо девушки и казалось растерянным, то мелодичный голос оказался на удивление твердым и ровным.

– Меня зовут Элейн, – представилась она, растирая занемевшие запястья. – Я не знаю, как мне благодарить вас за спасение.

Гефорг отметил привлекательные тонкие благородные черты лица и гибкую стройную фигуру. Элейн поймала взгляд Гефорга и попыталась заставить себя улыбнуться этим странным незнакомцам, которые действительно спасли ее от лютой смерти.

То ли промокнув под дождем еще по пути в лес, то ли от пережитого нервного стресса, девушка тряслась от крупной дрожи, иногда чувствуя судороги в мышцах. Элейн никак не могла согреться.

Гефорг, окончательно пришедший в себя после схватки, подошел к одному из распластанных на земле тел и мечом поддел маску, срывая ее с лица последователя Таллара. Взглядам открылось совершенно обычное лицо молодого человека, вовсе не тронутое мутацией зла. На вид убитому еще не было и двадцати лет. Элейн медленно приблизилась к Нарлингу, не отрывая взгляда от распростертого у его ног тела. Что-то блеснуло в призрачном свете Горра, и она узнала отсвечивающую вещицу.

– Постой! Тут есть кое-что интересное, – проговорила Элейн, осторожно опустившись возле убитого на колени. Едва касаясь тонкими пальцами еще теплой руки убитого, девушка сдернула с его пальца знакомый блестящий перстень.

– Ты его знаешь? – прямо спросил Гефорг, вдруг подумавший, что гном мог оказаться прав в своих подозрениях относительно этой девушки. Инстинктивно Нарлинг даже крепче сжал рукоять меча и отступил на шаг назад – на случай, если придется рубануть девушку клинком.

– Нет. Его лично я не знаю, но зато отлично знаю, что означает вот это, – ответила она, протягивая молодому человеку снятое серебряное украшение.

– И что же это? – насторожился гном, уловив предостерегающие интонации в словах спасенной. – Если это колдовская штуковина сил Мрака, то мы должны уничтожить ее прямо сейчас!

– Нет, это не колдовская штуковина, – хмуро ответила девушка, поднимаясь с колен. – Все гораздо хуже и сложнее. Это герб семьи магистрата.

– Магистрата? – переспросил Гефорг.

Девушка опять не казалась ему опасной, и он мысленно обругал себя за излишнюю подозрительность.

– Да, магистрата Ливинкрона, – подтвердила Элейн и посмотрела прямо в глаза Гефоргу. – А вы кто такие?

Гефорг задумался над правильным ответом, не зная, как в двух словах дать его. К тому же рассказать ей правду – означало подвергнуть себя ненужному риску. И не только себя, а честь рода Нарлингов, которую он, Гефорг, должен восстановить. В то же время Нарлинг не любил врать и хитрить, хотя ему иногда приходилось делать и то и другое. Чтобы решить дилемму, что говорить – правду или ложь, – молодой человек всегда выбирал полуправду.

– Мы – простые путники, заблудившиеся в лесу, – ответил он, бросая на гнома язвительный взгляд.

Регнар подобрал огромную булаву, которой был вооружен четырехрукий Пораженный, и взмахнул ею пару раз, словно примеряя к своей руке. Вопреки небольшому росту гнома, огромная булава смотрелась совершенно естественно в его лапе.

– Мы направлялись в столицу из Дарграда. Непогода, дождь, туман… Одним словом, мало того что промокли и устали, так еще и, к несчастью, совершенно заблудились.

– Скорее, к счастью, – улыбнулась Элейн, окончательно восстановившись после стресса. – Если бы не вы, я была бы уже мертва. Благодарение Армалии, пославшей вас мне на выручку.

Гефорг почувствовал смущение, словно девушка высказала благодарность не богине удачи, а ему самому. Регнар, отбросив не понравившуюся ему булаву, громко выругался в адрес приспешников сил зла, которые и доброго оружия сделать не в состоянии.

– Ливинкрон, – сказал Гефорг, вспомнив название города, произнесенное девушкой. – Так ты оттуда?

– Да. Это совсем недалеко отсюда, – подтвердила Элейн, чувствуя растущее беспокойство.

Элейн вдруг захотелось сбежать отсюда и схорониться где-нибудь на несколько дней. Вновь предчувствие предупредило ее подныванием в животе.

– Ты сможешь довести нас до города? – спросил Нарлинг, и по голосу было совершенно ясно, что он нисколько не сомневается, что в благодарность за спасение девушка не откажет путникам в такой малости.

– Я? Э-э-э… – замялась Элейн, ощущая, как острое чувство опасности формируется в ее сознании все более четко. – Я не видела, как меня сюда везли. Я очнулась уже тут. Поэтому я сейчас даже не представляю, где мы находимся.

– Очень жаль, – огорчился молодой человек. – В городе мы смогли бы нанять экипаж…

Гном проворчал что-то нелестное в адрес повозок и, усевшись на ближайший валун, принялся основательно чистить свой топор.

– В любом случае мы тебя не бросим, – пообещал Гефорг. – Мы вместе как-нибудь выберемся из леса и постараемся доставить тебя до города.

Девушка вздохнула, понимая, что от провожатых ей никак не отделаться. Но после всего произошедшего она просто панически боялась возвращаться в Ливинкрон. Буквально физически Элейн вновь ощутила цепкие руки, которые скрутили ее, чтобы привезти на эту поляну и приковать к жертвенному алтарю.

– Пора бежать куда глаза глядят, – пробормотала Элейн, соображая, куда сможет податься из ставшего таким страшным Ливинкрона.

– Что? – переспросил Гефорг, не расслышавший слов девушки.

– Я просто еще раз воздала хвалу Армалии за мое чудесное избавление, – заверила Элейн, не моргнув и глазом.

Туман в преддверии подступающего утра стал еще плотнее. И только теперь Нарлинг вдруг заметил, как изменился лес, наполнившись звуками: где-то ухала сова, где-то треснуло дерево, где-то испуганно тявкнула лиса… Лес ожил.

Вычистив топор, Регнар подошел к другу, не преминув плюнуть на трупы Пораженных, мимо которых проходил.

– Люди слабы и глупы, – сказал гном, глядя на одетых в черное богатых молодых людей, которых убил Нарлинг. – Из-за них весь наш мир катится напрямую в Бездну Мрака.

Регнар забросил свой боевой топор в заплечный чехол и, достав кремень, начал терпеливо раскуривать древнюю трубку, и вскоре терпкий густой запах табака окутал гнома. Вдохнув несколько раз с наслаждением ароматный дым, он пригладил давно не чесанную, с редкой проседью бороду и испытующе посмотрел на девушку.

– Ну так что, девочка, ты готова идти, или есть еще что-то, что нам надо знать? – задал вопрос гном, высказывая закравшиеся к нему в душу подозрения.

В отличие от Нарлинга, он слушал слова девушки, и ему показались весьма странными некоторые интонации ее голоса.

Элейн вдруг испугалась того, что вот эти двое странных путников, совсем недавно походя изрубившие на куски большую часть ее похитителей, вполне могут быть много опаснее, чем те, кого она страшится в городе. Стоит ей оказаться в своем привычном мире – и она сумеет раствориться среди воров и бандитов. Она станет осторожной и сумеет отсидеться в какой-нибудь тихой надежной норе, тем более что про тайный дом ее приемного отца Глоара до сих пор не знал никто, кроме нее. И тот, кому удалось сегодня сбежать с этой поляны живым, не сумеет ее отыскать.

Эти путники вдвоем зарубили огромное количество Пораженных, и не придет ли им в голову попросту убить ее, если почувствуют фальшь в словах и поступках? Окончательно решившись, Элейн кивнула в ответ и нервно взмахнула рукой:

– Целиком я не могу быть уверена. Но судя по тому, что звезда проклятого Таллара там, – она указала на яркую звезду, – Ливинкрон вон там.

Дорога оказалась довольно легкой. Едва подойдя к краю поляны в той стороне, куда указала девушка, друзья нашли хорошо протоптанную тропинку, уходящую в том же направлении.

Элейн, Гефорг и Регнар уходили не оглядываясь и потому не увидели, как древний, испещренный рунами алтарь, на который рухнул огромный Пораженный, начал слабо пульсировать неестественным желтоватым светом, и, вторя мерцанию алтаря, по жилам огромного монстра, просвечивая через кожу, запульсировали вены поверженного приспешника Мрака.

– По всему выходит, что это не первый и не второй раз, когда приспешники Мрака приходят на эту поляну для кровавых обрядов! – заметил гном. – Тропа хорошо утоптана – главное, дружочек, чтобы ты вновь не загорелся желанием исследовать корни деревьев!

– В университете Ас-Ангела я слышал, что подгорные племена предаются злу, поклоняясь Мраку, – припомнил вдруг Гефорг, шагая рядом с гномом.

Пораженными становились в результате поклонения богам Черного Трона. Но встречались случаи, когда как люди, так и нелюди уже с рождения оказывались прокляты злом. Говорили, что так сказывалась порча, наведенная приспешниками Таллара. Родные, узнав, что их родственник стал Пораженным, старались держать это в тайне, пока в конце концов Пораженный, повинуясь одному ему ведомому зову, не уходил или проклятая сущность не проявлялась настолько, что скрывать ее было уже невозможно.

В королевствах севернее и восточнее Дионии Инквизиция и ордены пытались контролировать ситуацию, однако на западе леса и горы кишели мутантами. Целые города предавались темной вере. Также поговаривали, что Таллар вознаграждает своей меткой за грехи – меченные Талларом в конечном итоге становились Пораженными. Убийства, изощренные пытки, инцест – все это рьяно поощрялось силами Мрака.

– Да! – рявкнул в ответ Регнар, словно слова Нарлинга причинили ему физическую боль. – Зараза людей проникла и в наше племя. Мы бились с ними под Лунным Склоном. Эх… Славная была битва, хоть и давно это было…

Регнар нахмурился, вспомнив что-то неприятное.

Гномы не чтили Денмиса, верховного бога добра, восседающего на Белом Троне. Они ни во что не ставили Нахена, бога исцеления, или Армалию, богиню удачи. Точно так же они не признавали и прочих богов, коим поклонялись люди. Гномы почитали Аррага, или, как его еще называли, Кузнеца Битвы. Арраг покровительствовал подгорному народу всегда, оставляя без внимания молитвы всех других рас. Пророки поведали, что Арраг – бог Белого Трона. Наверное, из-за этого больнее было гномам осознавать, что их собратья предали их небесного отца, переметнувшись к богам Черного Трона. И место Кузнеца Битвы в сердцах этих заблудших заняла Зорнер, или, как ее еще называли, Мать Злоба – сестра Таллара, владыки Мрака.

С начала времен боги Черного Трона и боги Белого Трона вели беспощадную войну. И лишь два божества не примкнули ни к одному из двух пантеонов – Горр и Торр. Их лики восходили и ночью, когда Рамит покровительствует приспешникам зла, и днем, когда Око Увара, бога природы и плодородия, разгоняет своим священным светом порождения Мрака, коим ненавистен свет солнца. Горр и Торр чтили равновесие и баланс, не вмешиваясь в дрязги остальных богов и оставаясь равнодушными к молитвам смертных.

– Если это было давно, – заметил Гефорг, – то за столь долгое время другие ваши города тоже могли попасть под влияние Черного Трона.

Не удостоив человека ответом, гном молча ускорил шаг, давая понять, что разговор окончен.

– Нам надо будет нанять экипаж сразу же, как только мы попадем в город, – высказал предложение Гефорг, меняя тему.

– Нет уж, дружочек! Ты меня больше в повозку не затащишь! – категорически отрезал Регнар. – Никаких гробов на колесах! Никогда!

– Интересно, чем ему повозки не угодили? – поинтересовалась любопытная Элейн, поравнявшись с Нарлингом.

Однако юноша лишь покачал головой ей в ответ. Начинать сейчас рассказ о переживаниях и злоключениях последних дней он не собирался.

Деревья внезапно расступились, выпуская путников из-под купола леса. Друзья оказались перед той самой дорогой, с которой Регнар свернул, стараясь избежать погони. Оказавшись перед широким трактом, явно постоянно используемым и конными и пешими путниками, Нарлинг от неожиданности остановился, осматриваясь в утреннем сумраке.

– Ну что ты встал, словно статуя? Пошли! – воскликнул гном, выпуская густую струю табачного дыма. – Я уж было начал думать, что мы обречены бродить по этому лесу целую вечность!

– Я вот все думаю – раз тут протоптана такая хорошая тропа, значит, эти слуги зла уже не в первый раз устраивают такой шабаш с беззащитными жертвами? – поделился своими размышлениями Гефорг, шагая по дороге рядом с Элейн. – Ведь власти города должны были что-то предпринять! Нельзя не заметить, как исчезают люди.

– Сомневаюсь, что в Ливинкроне кого-то тревожит исчезновение людей… По крайней мере, если говорить о простых людях, – возразила Элейн, подумав о том, что если магистрат приспешник Таллара, а все указывало именно на это, то в Ливинкроне дела совсем плохи. – К тому же если бы речь шла о жизни тех, кому этот город принадлежит, – это одно. А исчезновение тех, кого власти считают чернью, не вызовет ни у кого интереса.

Девушка натянуто улыбнулась.

– Но и… Но все остальные – это уже не ваша забота.

Гефорг вопросительно посмотрел на девушку, однако Элейн сделала вид, что не заметила его взгляда, и ушла вперед.

К тому времени, когда лес отступил от дороги, а взору путников открылись уже убранные к зиме поля, Око Увара начинало свой новый обход по небосводу Эпама. Далеко впереди, в утреннем свете, путники увидели городские стены.

– А вот и Ливинкрон, – объявила девушка, откидывая прядь темных волос с лица.

– Ну наконец-то! – обрадовался Регнар. – Нам стоит поспешить! Я, как посол королевства Туманных Вершин, хочу нанести визит вежливости владетелю этого городишки.

– Не торопись так, Регнар, – устало возразил Нарлинг, мечтающий после такого насыщенного событиями ночного перехода о миске похлебки и постели. – Дай хоть немного отдышаться. Да и осмотреться не мешает, прежде чем лезть на рожон. Мы и так едва уцелели. А еще я с удовольствием бы помылся.

Сколько Гефорг помнил Регнара, гном частенько в застольных разговорах упоминал, что он посол, которого король Туманных Вершин отправил своим представителем в столицу Дионии – Эртию. Однако же Регнар никогда даже не помышлял уехать из Дарграда, чтобы приступить к своим посольским обязанностям. В Дарграде со временем он получил всеобщее уважение, считаясь хорошим воином и умелым ремесленником, притом в мирной жизни города первое проверять всерьез не доводилось, а вот в мастеровитости сыну подгорного народа просто не было равных.

Поговаривали даже, что у Вердиса Нарлинга в свое время дела пошли особенно быстро в гору именно благодаря тому, что Регнар стал его советником по вопросам организации торговли с гномами. А вспыльчивый нрав Регнара мало вязался с профессией посла, главное умение которого должно выражаться во владении своими эмоциями и умении вести политическую полемику. Хотя, насколько Гефорг знал историю, гномам во все времена были чужды политические игры. Юный Нарлинг не знал наверняка, стоит ли верить гному в том, что он посол, да и никогда всерьез не задумывался над этим вопросом. Регнар был старым другом и за долгие годы стал членом семьи Нарлингов, а потому просто принимался всей семьей без всяких «верю – не верю». Вот и сейчас Гефорг просто пропустил высказывания мимо ушей. Зато Элейн не преминула заметить с легкой усмешкой:

– Простые путники, значит?

Гефорг, остановившийся перевести дух, рассматривал маленькие черные точки работников и ремесленников, с первыми отсветами утра спешащих по своим привычным ежедневным делам. Ему вдруг подумалось, что совершенно любой из этих ничего не подозревающих обывателей вполне мог оказаться минувшей ночью на алтаре. И наверняка многие семьи бесплодно ищут пропавших родных, даже не ведая, какая страшная участь тех постигла. Насколько же сильно зло успело проникнуть в Срединные Королевства? Отчего люди опустились настолько, что позволили Мраку овладеть своими сердцами? Гефорг смотрел на просыпающийся город и не мог ответить себе на эти вопросы. Одно он знал своим разумом и чувствовал своим сердцем наверняка: сам он никогда не воззвал бы к Рамиту или Даклакусу. Никогда, что бы ни произошло в его жизни.

Гном уже ушел вперед, даже не оборачиваясь на приотставших Гефорга и Элейн. Регнару отчего-то просто не терпелось быстрее попасть в город.

– Никто не говорил, что мы простолюдины, – отозвался Гефорг. – А простой путник может быть кем угодно.

– А ты сам-то кто? Уж не заморский ли принц, какой в сопровождении посла пожаловал в наше скромное королевство? – съязвила, не сдержавшись, девушка.

Элейн сразу почувствовала, что это не «простые путники». Конечно, с одной стороны, большого ума для этого не требовалось – ни один простой путник в здравом уме очертя голову не кинулся бы в атаку на Пораженных, презрев страх смерти или жутких мучений. Конечно, можно было предположить, что на служителей Мрака кинулись двое умалишенных. Но таких просто зарубили бы или принесли в жертву следом за Элейн. Однако девушка сейчас стоит неподалеку от городских ворот, а Пораженные в большинстве своем лежат на той самой поляне, где готовили ей страшную смерть. Лежат, разрубленные на куски плоти.

Бесстрашие, ярость, сила, опыт… Вряд ли простой путник может похвастать таким набором качеств. А еще и слова гнома про посольство и туманные объяснения юноши о «простых путниках». Да и чутье, которому Элейн привыкла доверять, подсказывало ей, что с этими путниками не все просто.

– Нет, – ответил Нарлинг с печальным вздохом. – К сожалению, а может, и к радости, я не принц. Я – Гефорг Нарлинг, сын Вердиса Нарлинга из Дарграда. Города в двух днях конного пути отсюда. И сейчас мы с моим другом направляемся в Эртию. Такова была последняя воля моего отца, и я твердо намерен ее исполнить.

– А я ни разу не была в столице, – пожаловалась девушка. – Почти всю жизнь прожила здесь, в Ливинкроне. Сейчас даже немного вам завидую. В столице, говорят, совершенно другая жизнь.

Элейн нисколько не лукавила сейчас. Она действительно хотела бы побывать в столице. В ней вновь, но уже с необычайной силой, пробудилось желание все бросить и отправиться на встречу с приключениями. В города, где она ни разу не была, в страны, куда не ходил ни один из встреченных ею в Ливинкроне путешественников. Раньше после некоторых раздумий какой-то не свойственный ей обычно страх брал верх, и она оставалась. Оставалась, совершенно уверенная, что все же наступит день, когда она осуществит свою мечту. И сейчас ей вдруг показалось, что день этот настал. Ну и что, что она знает их всего ничего? Зато они за то недолгое время знакомства успели вытащить ее из самой безвыходной ситуации, какая только случалась в ее жизни.

Элейн, хоть старательно и отгоняла всякие сентиментальные мысли, но невольно ощущала некое подобие долга перед этими путниками. Все эти мысли и чувства перемешались в ее голове бесформенным клубком, и девушка просто выбросила их усилием воли.

– Мой родной брат, должно быть, уже освоился в столице, – вспомнил вдруг про брата Гефорг, глядя на восход солнца над лесом.

– Брат? – переспросила Элейн.

– Да, Эйдис Нарлинг. Он младше меня на год, но учились мы вместе…

Элейн вспомнила своего родного брата. Она не видела его с тех пор, как убили отца. Тогда их разлучили, но забыть самого родного после отца человека девушка не могла, и эта разлука саднящей занозой жила в ее сердце.

Заметив, что гном уже успел уйти от них на приличное расстояние, Гефорг поспешил следом, испугавшись, что в незнакомом городе тот вполне может потеряться. Элейн, угнетенная и сникшая от бремени воспоминаний о брате, молча последовала за ним.

В предместье, что со всех сторон окружало высокие каменные стены Ливинкрона, лились звуки пробуждения: допевали свои начатые еще с рассветом песни петухи, перетявкивались лениво собаки, мычал и блеял выгоняемый на пастбища скот. И поверх всего этого гомона разливался чистый и торжественный перезвон колоколов в храмах богов Белого Трона.

Наступало обычное осеннее утро.